Текст книги "Несовместимость (СИ)"

Автор книги: Юлия Гай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Ли так и не нашел ничего лучше гор, понимаете? Никого, кто заставил бы его завязать. Мне даже стало казаться, что во всем мире нет омеги, который подходит ему. Ли просто не создан для семьи. Но однажды Блэйк привел к нему Лукаса. Наивного шестнадцатилетнего омегу, притом беременного. Я не знаю, что у них произошло, но Лионель напрочь забыл о том, что Лукас намного младше и не свободен. Джордану пришлось запретить ему общение с сыном. И я не могу его винить, он отец.

– Даже если они – пара?

– Вы верите в пары, доктор Кеннеди? – цепкий взгляд окинул его руку без кольца.

– А вы нет?

Йонг загадочно улыбнулась.

– Я ищу всему логическое объяснение, и в этом случае оно тоже есть. Ли прожил с этим мальчиком две недели, заботился и опекал омегу и его ребенка. Вы и сами знаете, что инстинкты сильнее всего проявляются именно у альф, а беременность омеги запускает поистине убойный коктейль.

Кеннеди изумленно покачал головой. Из курса психологии он помнил основные особенности поведения альф и сразу сообразил, в какую ловушку угодил бедняга спасатель. Забота о чужом омеге, носящем ребенка, создает условную связь, так называемую временную пару, и альфа заботится о таком омеге, как о своем партнере. Природный механизм, призванный защитить беременных омег, оставшихся без альф. Во времена войн он спас много омег и детей, но с Лионелем сыграл жестокую шутку.

Временная пара может распасться после родов омеги, а может просуществовать долгие годы, если между альфой и омегой появятся чувства.

– Ли давно пора завести семью. Может, потому он и прирос к Лукасу, что в глубине души понимает – у него последний шанс не остаться одиноким.

– А если все не так? Если вы все ошиблись, и они действительно пара? – упрямо спросил Кеннеди.

Йонг склонила голову набок, поглядывая на него с усталым любопытством.

– Вы видите здесь Лукаса, доктор?

– Нет, но…

– И я нет. Будь они парой, он был бы здесь. Лукас Джордан прелестная маленькая заноза, он умудряется рассорить всех со всеми и выйти сухим из воды. Из-за этого мальчишки Ли сломал спину и прогнал Блэйка, которого любит больше всего на свете. Вы все еще хотите, чтобы они были парой?

Рэйм развел руками.

– Я просто хочу его вылечить.

– Конечно, – кивнула Йонг, – знаете, я поживу здесь еще какое-то время. Возьмите визитку, можете звонить в любое время.

Она пожала ему руку и ушла, оставив Кеннеди думать над услышанным. Шли вторые сутки без сна.

========== Глава 2 ==========

– Холодно, – Рэйм натянул одеяло на грудь, – пожалуйста, Даг, закрой окно.

Сидящий у окна альфа послушно затушил сигарету, тщательно примяв столбик в хрустальной пепельнице, и повернулся к Кеннеди. За его спиной сонно шумел сад.

– Конечно, Рэми.

Даглас встал, закрыл раму, неаккуратно задернул тюль и вернулся к Рэйму на кровать.

– Работаешь завтра?

– Да, у меня сутки. Две плановые операции и бог знает сколько экстренных.

Кеннеди растянулся на постели, закинул руки за голову.

– Скорее бы вернулся Густав.

Даг улегся рядом, привычно разрушая комфорт омеги, и внимательно заглянул ему в лицо. От него сильно пахло табаком и спортивным дезодорантом, но Рэйм привык, за столько-то лет.

– Значит, ты все уже решил?

– Да, Даг.

– Но ведь течка еще только через две недели, куда спешить? – он не выглядел обиженным, просто рассуждал рационально.

Их отношения изначально были построены на обоюдной рациональности, но после прошедших пяти суток эта расчетливость вдруг показалась Рэйму отвратительной. Он словно подбирал объедки со стола истинных, живущих в любви, пар, и они с Дагом делали вид, что наслаждаются свободными отношениями без обязательств.

– Какой смысл тянуть? Мы и так почти разрушили нашу дружбу, переведя общение в горизонтальную плоскость. Не хочу, чтобы ты еще больше привязывался ко мне.

– Ты уже выбрал донора?

– Пока выбираю.

– Почему им не могу быть я?

– Мне не нравится твой нос. И склонность к полноте, – рассмеялся Рэйм, – послушай, не спрашивай. Я и сам не в восторге от всего этого, но если не решить эту проблему сейчас, я могу навсегда остаться один. Мне тридцать семь, учитывая, сколько лет я принимаю подавители, скоро никакие препараты не смогут восстановить детородную функцию.

– Ты себе это представляешь? – Даг задумчиво провел большим пальцем по щеке омеги. – Бутылки, соски, какашки. Ребенок, живущий в больнице, где работает его отец.

– Ты меня отговариваешь?

– Нет, просто обрисовываю перспективы. Честно, Рэми, я никогда не мог представить, что ты захочешь детей.

– Ты тоже их не хотел, но как-то настрогал целых три штуки.

– Я – альфа, от меня требуется только в нужный момент всунуть, куда следует, свой узел.

Рэйм зевнул. Одобрение Дага ему не требовалось, ободрение тоже. Он знал, что в их отношениях не поменяется практически ничего, они просто перестанут вместе спать.

– Меня вырубает, – признался он, – вызови себе такси.

– У меня завтра утром консультация, я мог бы накормить тебя завтраком и отвезти в больницу.

– Даг, – Рэйм дотянулся до валяющегося на тумбочке телефона и бросил трубку альфе, – мы никогда не нарушали правило «каждый спит в своей постели», и сейчас не время начинать.

– Как хочешь, – пожал плечами альфа.

Рэйм отстраненно смотрел, как он собирался. В его доме не было вещей этого альфы, как впрочем, и какого-то другого. Месяц назад бета Карл, которому он сдавал комнату на первом этаже, съехал к любовнице, и в доме с Рэймом хозяйничал один только Альберт – здоровенный кот британской породы.

– А что насчет спасателя? – застегивая рубашку, спросил Даг.

– Что насчет спасателя? – не понял Рэйм.

– Я подумал, раз он тебе нравится…

– А с чего ты взял, что он мне нравится?

Даглас посмотрел с сочувствием:

– Извини, это не мое дело. Наверное, ты прав, пусть лучше будет анонимный донор, чем чувак, по которому ты так долго сох. Он же забыл тебя, как только спас. А теперь ты тоже его спас, так что вы в расчете. Извини, Рэми, я забылся, кто я такой, чтобы давать тебе советы?

Рэйм в задумчивости потер лоб. Ему всегда казалось, что Даг пропускает мимо ушей все, что он говорит. Оказалось, отнюдь нет, и более того, у него имелась собственная теория о том, как Кеннеди должен устроить свою жизнь.

– Я еще не спас его, – вздохнул Рэйм.

– Ну, так спасай.

– То, что ты предложил, бесчестно, Даг. Он пережил трагедию, с трудом поправляется, и я все еще не уверен, что он сможет вернуться к работе. Как я могу воспользоваться трудной жизненной ситуацией своего пациента, чтобы…

– Родить ребенка от альфы, который тебе хотя бы симпатичен. И, кроме того, красив, здоров и знаменит, – Даглас с таким ожесточением завязывал узел галстука, что рисковал себя удушить.

– Даг!

– И снова извини. Я не имею права давать тебе советы.

Рэйм вылез из кровати, накинул серый махровый халат и стянул пояс.

– Я провожу тебя, Даг, и спасибо.

– За что?

– За то, что тебе не все равно, как сложится моя жизнь.

– Мне никогда не было все равно. Увидимся в клинике, Рэми, – на пороге Даглас улыбнулся, коротко и сухо поцеловал его в щеку и ушел, не оглядываясь.

Альберт по-хозяйски лениво вышел поглазеть на изгнание альфы из их жизни. Сделал верблюда, зевнул во всю пасть и фыркнул.

– Ты рад? – спросил Рэйм.

– Мря, – ответил кот и мотнул головой в сторону кухни, недвусмысленно намекая, что неплохо бы подкрепиться, раз уж хозяин вскочил посреди ночи.

Рэйм погладил пушистого пройдоху и пошлепал на кухню. Помимо воли он думал о словах Дагласа, и все больше приходил к мысли, что, несмотря на здравое зерно, его идея аморальна и абсолютно невыполнима.

Рэйм вылечит Лионеля Марэ и снова исчезнет из его жизни. Это будет правильно и честно, а главное, избавит от лишних душевных метаний. Нет, он не хотел, чтобы ребенок каждую секунду своей жизни напоминал Рэйму о том, что он никогда не сможет иметь.

– О боже, доктор! Что случилось?! – округлила глаза Флави, увидев Кеннеди, заявившегося в отделение мало того, что на час позже, так еще и прижимая к скуле лед.

– Ничего страшного, – смущенно улыбнулся Рэйм, – как дела в отделении?

– Тильда с утра жаловалась на головную боль, у месье Лавайе поднималась температура, но его осмотрел ночной доктор, а месье Эбер тайком выкурил сигару в кабинке туалета.

– Это тот, который на восьмом месяце беременности?

– Точно.

– Поговорю с ним. А что с Марэ?

– К нему приходили гости.

– Какие гости? – неприятно удивился Рэйм. – Я велел никого не пускать.

– Я и не пускала. Но пришел месье Маршан и сам привел их. Двое парней и девушка, вроде, спасатели.

Рэйм дослушивал Флави на бегу. Надо было рассказать начальству о визитах Джордана и Йонг, объяснить, что запрет обоснован. Кто знает, в каких отношениях Лионель с нынешней командой?

– Месье Марэ, – Рэйм ворвался в его палату, чуточку задыхаясь от быстрого шага и автоматически продолжая прижимать лед к лицу.

– За вами кто-то гнался, док? – сложив губы в уже знакомую саркастическую улыбочку, спасатель вдруг переменился в лице – свел брови к переносице, взгляд сделался цепким и жестким.

– Кто это вас так?

– Что? – не понял Рэйм, отнял от скулы лед, удивленно уставился на него и рассмеялся. – Ах, это! Ерунда.

Но Лионель продолжал излучать недовольство.

– Идите-ка сюда, – велел он.

– Зачем? – спросил Рэйм, но все же подошел ближе.

Ли принюхался.

– Это вас альфа так разукрасил, Кеннеди?

– Что? – изумился Рэйм. – Нет, конечно! Говорю же, глупая история вышла, – он снова засмеялся над идиотской в своей комичности ситуацией, – привезли парня с открытым переломом, а он оказался наркоманом со стажем. Дали наркоз, начали операцию, а он не вырубился, пришлось держать, пока анестезиолог добавит дозу.

– Смешно, – немного расслабился Марэ, но все равно продолжал буравить его внимательным взглядом, – а я уж подумал… Раньше на вас не было запаха альфы.

Рэйм вспыхнул, хотел сказать, что это не его дело, но вовремя сообразил, что проявление заботы для Лионеля – профессиональное качество.

– Меня не нужно ни от кого спасать, – улыбнулся он, бросая пузырь со льдом на подоконник.

Ли усмехнулся, качая головой.

– У нас как-то был забавный случай. Мужик один провалился в ущелье, спьяну не расшибся, но просидел там три дня, пока мы его искали. Когда вытащили, жена заплакала от счастья и сказала, что уже не ожидала увидеть его когда-нибудь… трезвым.

Они оба расхохотались, правда, Марэ сразу поперхнулся смехом и скривил лицо, но в глазах больше не было той вымораживающей тоски. Значит, Маршан был не так уж и неправ, когда впустил к нему спасателей.

– Как вы себя чувствуете, Лионель? – отсмеявшись, спросил Рэйм.

– Начинаю привыкать к новой комплектации внутренностей, док. Когда я смогу встать на ноги?

– Еще не скоро, – честно признался Кеннеди, – но прогноз хороший, паралича нет, значит, спинной мозг не сдавлен. Проведем операцию по укреплению сломанного позвонка и выберем корсет.

Марэ кивнул, помрачнев.

– Сегодня же отправлю к вам нейрохирурга, обсудим варианты проведения операции и необходимую физиотерапию.

Рэйму хотелось вернуть то солнечное мгновение, которому он стал свидетелем минуту назад, но альфа снова заледенел и отвел взгляд.

– Вы пришли осмотреть меня, Кеннеди?

Рэйм кивнул. Скулу начало ломить, охватило неприятное чувство беспомощности, словно он снова потерял контроль над ситуацией, как уже было во время операции.

– Ну, так осматривайте и уходите. Я хочу побыть один.

Рэйм наклонился над ним, отогнул простынку и отклеил повязку. Шов заживал, все было хорошо, кроме душевного состояния спасателя.

– Флави сказала, ваши друзья заходили.

– Точно. Как-то обошли ваш строжайший запрет, – язвительно сообщил Лионель. – Кстати, док, меня тоже не надо ни от кого спасать. Договорились?

– Как пожелаете, – пожал плечами Кеннеди.

Прекрасно! Просто зашибись! Дерьмовый он психолог, если не только не сумел удержать своего пациента в хорошем настроении, но и еще больше его расстроил. Черт, так больше нельзя. Как он ни пытался, избавиться от чересчур личной заинтересованности не удалось. Недаром врачам запрещено лечить своих близких. Марэ ему, конечно, никто, но проблема от этого ничуть не меньше.

Небеса послали Кеннеди спасение уже на следующий день. Второй хирург Густав Оди, лучезарно улыбаясь и опираясь на трость, вошел вслед за Рэймом в палату спасателя.

– Хорошая новость, месье Марэ, это доктор Оди, ваш новый лечащий врач. Уверен, вы отлично поладите.

Лионель удивленно перевел взгляд с Рэйма на Густава и обратно, нахмурился.

– Что это значит? Вы бросаете меня, док?

Кеннеди собрал всю волю в кулак. Марэ выглядел… разочарованным. Словно Рэйм жестоко обманул его ожидания.

– Я всего лишь замещал доктора Оди во время его болезни. Теперь он вернулся, и я передаю вас в его надежные и умелые руки.

– Хм, – недвусмысленно высказался альфа.

– Кроме того, вы и сами просили другого врача, – напомнил Рэйм.

Лионель покосился с обидой, но больше спорить не стал.

– Ну, все, я отставлю вас, всего хорошего, месье Марэ.

И без того не слишком веселое пребывание в госпитале превратилось в форменный ад. Доктор Густав Оди оказался редкостной скотиной. Невзрачный бета поначалу вообще не зацепил взгляд, стоя рядом с Кеннеди кем-то вроде одушевленной мебели. Лионель, в первый момент обескураженный отказом дока его лечить, просто не обратил внимания на этого Оди.

Как оказалось, зря.

Новый хирург невзлюбил его с первого взгляда. Послеоперационную рану осматривал грубо и небрежно, всегда причиняя боль, но при этом с ласковой внимательностью заглядывал в глаза, будто ждал, когда спасатель не выдержит. Прощупывал границы его терпения. Ли отворачивался к окну и молчал, пережидая неприятную процедуру. Это была не самая сильная боль, которую он испытывал и далеко не самый поганый врач – лет пятнадцать назад в травмпункте какой-то дикой азиатской страны молчаливый набожный араб с автоматом за спиной без наркоза вправил Марэ открытый перелом. Так что, в сравнении с ним Оди был терпим. Вернее, был бы, если хоть иногда переставал бы трепаться о себе любимом. Но, входя в палату Ли, Густав уже рассказывал, чем позавтракал и с кем столкнулся по дороге на работу, жаловался, как его беспокоит заживающая нога, во сколько ему обошлась эпиляция жены и в какой круиз они собираются будущим летом.

Поддерживать разговор не требовалось, самовлюбленный доктор нуждался только в публике, и очень раздражался, если кто-то прерывал его вдохновенную трепотню.

Оди отменил анальгетики, в ответ на замечание Флави прочитав девушке целую лекцию о болевой чувствительности альф и обозвав Кеннеди «неисправимым доброхотом». Наверное, у Марэ была какая-то не альфья чувствительность, потому что Ли до сих пор скрипел зубами от боли в спине и подолгу не мог заснуть. Однажды, видя его мучения, Флави предложила позвать доктора Кеннеди, но Лионель отказался – не хотел, чтобы у дока появились проблемы. Он не понимал, чего тогда взъелся на Кеннеди. То, что его хирург был омегой, мало беспокоило Марэ. Врачи-омеги, постоянно сидящие на препаратах, обычно выглядели абсолютно асексуально, не в пример приятнее было смотреть на девочек-бет в коротких халатиках. Больше всего Ли раздражала жалость и какое-то смутное сожаление в усталых глазах Кеннеди.

Тогда раздражала, а сейчас он даже скучал по феноменально-спокойному, терпеливому врачу с теплыми, добрыми руками и глазами святого.

А Оди все говорил и говорил.

– Классный пресс, альфа! Долго качался? Мне бы такой! Но, увы, некогда качать железо, есть дела поважнее – надо жизни спасать. Да и ты распрощайся с кубиками, вряд ли теперь скоро сможешь пойти в спортзал.

Или еще:

– Не ходил бы я с этой дурацкой тростью, если бы спасатели были порасторопнее. Ну, ты подумай, час просидел в сугробе, пока вертолет соизволил прилететь. Если бы еще мы тут работали спустя рукава, лыжные курорты давно бы разорились.

Лионель смотрел, как за стеклом в коридоре Кеннеди беседует с пожилым альфой на костылях. Улыбается в ответ на слова старика, легонько поглаживает по плечу. Он отвернулся, когда док бросил быстрый взгляд в его сторону, и, не выдержав, спросил Оди:

– Где я перешел тебе дорогу?

– О чем это ты, Марэ?

– Ты так явно стараешься мне досадить. Я тебя чем-то обидел?

– Моя жена спит с альфой, – сквозь зубы процедил Оди, – с лыжным инструктором.

– Ну, так разведись с ней. Причем здесь я?

– Не связывайтесь с ним, месье Марэ, – посоветовала Флави, когда Густав вышел, – на месте бедняжки Ребекки я бы давно бросила его. И почему таким мудакам везет, а хорошие люди остаются в одиночестве?

Флави ожесточенно хрустнула ампулой. Ли напрягся, приняв ее слова на свой счет.

– Ты это о ком, Флави?

– О Рэйме, – обернувшись, пояснила она, – докторе Кеннеди. Он самый добрый человек из всех, кого я знаю. Настоящий джентльмен.

– И что же, он не замужем?

– Нет.

– Но у него есть любовник?

– Друг, – рассплетничалась Флави, – они только спят вместе, понимаете? Омегам ведь нужно это. Но они не вместе, а может, уже и расстались.

– Они не расстались, – задумчиво проговорил Ли, он-то точно знал, что пару дней назад на Кеннеди был запах альфы.

– Даг хороший, – набирая лекарство, щебетала Флави, – тоже работает в этой клинике, он невролог. Но он не для Рэйма.

– Почему? – заинтересовался Ли.

– Рэйм… – Флави задумалась, подбирая слова, – благородный, бескорыстный. Последнюю рубашку снимет, чтобы помочь незнакомому человеку. А Даглас… ну, он просто милый и все. Подставляйте руку, месье Марэ.

Флави присела на краешек кровати, протерла сгиб его локтя спиртовым шариком и ловко воткнула в вену иглу, не переставая рассказывать. Но ее, в отличие от Густава, Ли слушал охотно.

– Как-то сюда в отделение попала девушка, которую ограбил и выбросил из машины на ходу таксист. Она приехала из маленького городка, хотела поступить в колледж, стать врачом. Но таких, как эта дурочка, сами понимаете, как мух над вареньем. В общем, деньги кончались, работу так и не нашла, собрала вещи и – на вокзал. А по дороге такое. Очнулась в больнице без денег, без документов. Лежала и ревела дни напролет. А Рэйм – он ее лечил – подошел и говорит: поживешь пока у меня, все равно комната пустует, а завтра пойдешь на курсы медсестер, я, мол, уже договорился. Понимаете, я его даже не просила ни о чем, – все-таки проговорилась Флави, но Ли и так сразу понял, про кого она рассказывает.

– Ну, вот и готово, согните руку, месье Марэ. Вы молодец!

Ли проснулся от сдавленного стона и какого-то быстрого шепота в коридоре. Привычно стиснул зубы. Днем спина уже почти не болела, но ночью изводила глухой и такой путаной болью, что Ли не мог бы точно указать место, где болело.

– Отпустите! Густав, пожалуйста! Вы перебудите больных… Уберите руки, доктор Оди!

Ли напрягся, вытянул шею, вглядываясь в прямоугольник приглушенного света. Две фигуры – врача и Флави – боролись у стены, стараясь не шуметь.

– Тихо, дуреха! Не ори! Жалко тебе, что ли? Не ломайся, дурочка…

– Отпусти! Не трогай меня, не тро…

Ли стиснул кулаки. Почему он не может встать и размазать эту гниду по стенке? Почему лежит, когда закомплексованный садист измывается над слабой девушкой?

Ли со всей дури ударил по кнопке вызова.

– Доктор Оди, вызов!

– Ничего, это заносчивый альфа, потерп…

– Да отпусти ты!

Ли продолжал давить на кнопку, а потом заорал:

– Сюда! Оди, твою мать!

Густав отпустил Флави, и несчастная девушка влетела в палату, на бегу одергивая помятый халатик и поправляя пуговку на груди. Даже в полумраке Ли разглядел воспаленный румянец на ее щеках и блестящие от слез глаза.

– Что с вами, месье Марэ?

Ли смотрел на нее, стервенея все больше.

– Мне плохо, позови Оди.

Флави затравленно оглянулась, и за этот взгляд Марэ готов был оборвать подонку яйца.

– Может быть…

– Позови его!

Но Оди явился сам. Зашел, оглядел палату и лежащего Ли:

– Чего шумим?

– Густав, пожалуйста, ему плохо, – быстро зашептала Флави.

– Ну, так вкати ему двойную дозу снотворного, чтобы стало хорошо, – с неприкрытой ненавистью бросил Оди и взялся за ручку двери.

– Нет, ты должен осмотреть его! – заволновалась Флави.

– Делай свою работу, ублюдок, – прорычал Ли, пытаясь приподняться на локтях, – если не хочешь, чтобы завтра здесь были журналисты и полиция.

Оди скривился, будто целиком сожрал лимон.

– Ладно, – снимая с шеи стетоскоп, согласился он, – где болит?

Ли, тяжело дыша, облизнул губы.

– Тут, – морщась, прижал он руку к месту, где Кеннеди штопал ему печень.

– Показывай, – Оди откинул простынку, и в этот момент Ли перехватил его запястье.

– Какого черта?

– Сколько, говоришь, заживала твоя нога, Оди?

– Месяц, – сипло отозвался заметно струхнувший врач.

– Отлично, через месяц меня здесь уже не будет, – сказал Ли и отточенным движением рванул руку Оди на себя.

Резкий рывок заставил его взвыть. В спину, будто, со всего маху вбили ржавый гвоздь. Но вопль Густава прозвучал куда громче.

Телефон разбудил Рэйма на час раньше, чем он вставал обычно.

– Доктор Кеннеди, я вас не разбудила? – голос Флави звучал сдавленно. – Месье Маршан просил вас приехать на работу пораньше и зайти к нему. Это срочно.

– Что случилось?

– Ой, – прошептала Флави, – тут у нас такое! Приезжайте скорее!

Рэйм удивленно пожал плечами. Что у них там за пожар? Он посмотрел на будильник, прикинул, сколько времени потребуют сборы, и решил обойтись без завтрака. На работе перехватит чего-нибудь в буфете.

Главный врач ожидал его в кабинете, что-то отмечая в своем планшете, но тут же отложил его в сторону и кивком предложил садиться.

– Доброе утро, месье Маршан.

– Доброе утро, Рэймонд. К сожалению, у меня плохие новости.

– Что случилось?

– Марэ сломал руку доктору Оди.

– Что?! – изумился Рэйм.

– Густав утверждает, что у больного случился острый психоз, он напал на него и сломал запястье.

– Не понимаю, – Рэйм схватился за голову, – что с ним такое? Когда я передавал больного доктору Оди, он был спокоен. Может быть, побочка каких-то лекарств?

– Пока не знаю. Я убедил Густава не выдвигать обвинение, но долечивать альпиниста придется вам, Кеннеди. Вы, кажется, поладили с ним?

– По крайней мере, напасть на меня он не пытался, – ответил потрясенный Рэйм.

Маршан вздохнул.

– Ох уж мне эти звезды! Все из себя крутых корчат!

– Марэ уже давно не снимается в шоу, – зачем-то сказал Кеннеди, пытаясь понять, что случилось с Лионелем, – я могу идти?

– Можете. Зайдите к нему и постарайтесь обойтись без драки.

Коралин, дежурную сестру, которая сменила Флави утром, Кеннеди застал возле окна перед палатой Марэ. Рядом с ней бездельничал охранник-альфа с дубинкой на поясе. Оба так увлеченно сплетничали о произошедшем ночью, что едва не пропустили появление Кеннеди.

– Доброе утро, – поприветствовал их Рэйм, – что тут происходит?

– Месье Маршан велел наблюдать за больным. Вы бы видели, что тут было!

Кеннеди покосился на спящего Ли и заметил, что от его запястья тянулся тканевый жгут. Видимо, после инцидента его загрузили снотворным, а для верности еще и связали.

– И что тут было?

– Этот психопат сломал бедняге Густаву руку, сразу две кости одной левой, – поделилась Коралин с горящими праведным гневом глазами, – бедный доктор Оди! Только вернулся и сразу такое!

– Кто-нибудь это видел? – Рэйм ничего не понимал.

– Только Флави, – с сочувствием кошки, задушившей птичку, вздохнула Коралин, – но она так плакала, что ничего не могла сказать. Доктор Густав рассказал, что альфа вызвал его среди ночи тревожной кнопкой, а когда доктор подошел, чтобы оказать помощь, схватил его за руку и сломал ее.

– Ну и силища у мужика, – поцокал языком охранник, – если он парализованный сломал руку так легко, как два пальца об асфальт, то, что же он творил, когда был здоров?

– Много чего, – сквозь зубы процедил Рэйм, – доставал людей из-под обвалов и лавин, выводил из пещер и поднимал из ущелий.

Медсестра и охранник уставились на него с благоговейным ужасом.

– Вы пойдете к нему, доктор Кеннеди?

– Конечно. Мне нужно осмотреть больного.

– Я с вами, – хватаясь за дубинку, шагнул к двери охранник.

– Спасибо, обойдусь. Уж как-нибудь справлюсь со связанным человеком, у которого к тому же сломан позвоночник.

– А…э… – неопределенно промычал охранник, – если что, зовите. Я буду здесь.

– Не стоит беспокоиться, – уверил его Кеннеди, – возвращайтесь к работе, оба.

Палату Марэ заливали золотые лучи солнца. За окном щебетали птахи и упоительно цвели сады, и на фоне этого резким контрастом взгляд Кеннеди выхватил багровую кисть спасателя.

Господи!

Было ли это сделано намеренно или Ли сам в беспамятстве затянул петлю, Рэйм не стал гадать. Поспешно развязав жгут, он отбросил его в сторону и энергично растер руку альфы, заставляя циркулировать кровь. Потом отвязал вторую руку и только тогда заметил, что Марэ не спит, наблюдая за ним из-под ресниц. Его щетина золотилась в солнечном свете, но кожа, несмотря на красивый – горный – загар, отливала болезненной бледностью.

– Спасибо, док, – благодарно улыбнулся Лионель.

– Что он сделал?

– А почему вы думаете, что причина в нем? – Марэ, похоже, не испытывал ни малейшего раскаяния за свой поступок.

– Не верю, что вы напали на доктора Оди просто так, без веской на то причины, – нахмурился Рэйм.

– А если причина в вас, док? И я сломал ему руку, чтобы вернуть вас?

Рэйм заморгал от удивления.

– Что? Зачем?

– Вы бросили меня, – Ли облизнул пересохшие, покрытые мелкими корочками губы. Когда он улыбался, на них появлялось все больше болезненных трещинок, – сказали, что заменяли этого парня во время его болезни. Вот я и устроил ему новый отпуск. Ну, чтобы вернуть вас.

Рэйм сглотнул. Он не сомневался, что это шутка, и настоящая причина была другой, только Марэ с Флави ее почему-то скрывали. Но все же подыграл альфе:

– Зачем же так радикально? Можно было просто попросить.

– И вы бы пришли?

– Конечно.

– Но вы же и так пришли.

– Раньше вам не нравилось, что вас осматривает врач-омега, – напомнил Кеннеди.

– А вы – омега?

– Вы хотели меня оскорбить? – рассмеялся Рэйм.

Ли тоже расплылся в улыбке. Он выглядел на удивление спокойным.

– Нет. Это был комплимент. Понимаю, что сомнительный, но все же. Вы будете меня лечить?

– Похоже, это моя карма, – вздохнул Рэйм.

– Тогда начните, пожалуйста, прямо сейчас, – последние слова прозвучали сдавленно, – очень болит спина.

Рэйм недоверчиво покачал головой. Он мог поклясться, что минуту назад его пациент спокойно спал, а потом непринужденно и с удовольствием беседовал. Или это снова обман?

– По шкале от одного до десяти…

– Пятерка, – а ведь он не притворялся, на висках взмокли волосы, а улыбка снова похожа на кривую гримасу.

– Значит, восемь, – вздохнул Рэйм и вытащил из кармана рацию, – Коралин, я везу месье Марэ на томографию, предупредите их.

========== Глава 3 ==========

Кеннеди хмурился, разглядывая снимки. Похожий на сенбернара врач-альфа, которого он позвал для консультации, тыкал пальцем в изображение и что-то доказывал омеге, при этом поглядывая через стекло на Лионеля.

Ли ловил каждый оттенок настроения на открытом лице Кеннеди, боясь прочитать на нем свой приговор. Если наступит паралич, если он не сможет ходить, это будет конец. Он не станет жить калекой, прикованным к инвалидной коляске! Ну же, док, улыбнись, дай надежду! Закусывает губу – что это значит?

Лионель извелся, пока эти двое спорили. Хоть бы послушать, что они там говорят, но Кеннеди едва шептал, да и альфа говорил вполголоса. Ли слышал его, но не понимал ни слова из сплошного потока медицинских терминов. Зато он сумел поймать запах и догадался, что коллегу Кеннеди зовут Дагом. Это открытие вызвало смутное раздражение, усиливающееся с каждой минутой затянувшегося разговора. Наконец, альфа похлопал Рэйма по плечу и ушел, а Кеннеди вошел огласить приговор. Ли стиснул простыню похолодевшими пальцами, дожидаясь, пока хирург соизволит сесть у его кровати и аккуратно устроить снимки на краю тумбочки.

– Все плохо, да?

– Нет, с чего вы взяли? – с улыбкой покачал головой Кеннеди. – Но… не все так просто. Седьмой грудной позвонок сильно поврежден.

Ли напряженно заглядывал в глаза омеги. Цвет глаз, поначалу показавшийся невнятным, оказался серо-зеленым в темную крапину. В уголках были уже заметные морщинки.

– Мне нужно ваше согласие на вертебропластику. Это несложная операция, но без нее боль будет держаться еще долго. Хирург через иглу введет в ваш позвонок цементирующее вещество, которое укрепит костную ткань и ускорит выздоровление.

– Я смогу ходить? – задал самый главный вопрос Ли.

– Сможете, – улыбнулся Кеннеди, – и даже в горы.

Лионель выдохнул с облегчением.

– Черт, вы просто спасли меня!

– Рад слышать. Назначим операцию на завтра, постарайтесь за это время больше никому ничего не сломать.

Ли расхохотался, и Рэйм тоже.

– Ты будешь оперировать? – в порыве чувств Лионель перешел на «ты».

– Только ассистировать.

– Подержишь меня за руку?

Кеннеди не ответил, продолжая улыбаться. Собрал снимки, встал, собираясь уходить. У него, наверняка, была еще куча работы, но Марэ внезапно почувствовал себя обделенным.

– Скажи честно, ты отправил ко мне этого мудака, чтобы я почувствовал разницу?

– Что? – искренне изумился хирург.

– Ничего, забудь, – Лионель удовлетворенно вытянулся на кровати. После укола ничего не болело, и он впервые после падения чувствовал себя почти хорошо, – спасибо, док.

Рэйм кивнул и ушел, оставляя Марэ разбираться в своих чувствах и мыслях.

Ли вдруг вспомнил, как они с Джорданом планировали повторить восхождение на Джомолунгму в день пятидесятилетия Блэйка. Собрать старый «Адреналин», найти спонсоров и спеть свою «лебединую песнь». Интересно, если бы они с Блэйком не разругались из-за Лукаса, этот проект был бы возможен? Вряд ли. Йонг давно не занимается альпинизмом, Чет пару раз в год совершает восхождения, однажды даже дочку с собой брал. Когда в последний раз был на настоящей горе сам Блэйк, Лионель не знал. Арди ревностно относился к безопасности своего альфы, так что удел подкаблучника – скалодром собственной школы альпинизма. Разве Эверест покорится тем, кто предал его?

– Месье Кеннеди? Это Аннита Этель из центра репродукции. Рада сообщить, что ваши анализы замечательные.

– Да, большое спасибо, – Рэйм с трудом сообразил, что Аннита Этель – это его консультант по планированию беременности.

– Скажите, вы уже выбрали донора?

– Нет… нет, я еще выбираю, – ему стало неловко, что приходится тянуть с таким важным вопросом, но работы из-за болезни Густава навалилась куча, – у меня еще есть время?

– Конечно, – вежливо ответила Этель, – но все же лучше определиться заранее. Нужно провести тест на совместимость, чтобы не потратить впустую время и деньги. Вы же хотите забеременеть как можно скорее?