Текст книги "Мельин и другие места"

Автор книги: Юлия Галанина

Соавторы: Джордж Локхард,Наталья Маркелова,Александр Рау,Иван Баширов,Глеб Снегирев,Андрей Замешаев,Алексей Коломыцев,Роман Савков,Елена Балова,Лариса Чурбанова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

В конце концов, рядом со мной остались только мать, отец и Айга. Меня качало, то ли от потери крови, то ли моё тело двигалось в каком-то странном танце.

– Простите, – прошептал я.

И услышал в ответ:

– Живи.

Глоток крови для каждого. Потом мать коснулась раненой руки, и меня точно обожгло, я вскрикнул и упал на камни.

В этот раз меня разбудило солнце. Я со стоном поднялся и, вспомнив своё ночное видение, огляделся. Вокруг было всё так же как до момента наступления темноты, ничего не изменилось, вот только не было на камнях тёмных пятен, но могло ведь быть другое объяснение их исчезновению, например прошедший дождь, следы которого убрали солнце и ветер. Но, взглянув на свою руку, я понял, что обманываю сам себя. Сквозь всё запястье тянулся шрам. Было не возможным, что нанесённая мною рана затянулась всего за несколько часов, но ведь раньше её там не было. Я понял, это прикосновение матери залечило мою руку.

Я долго сидел на краю, думая, куда идти дальше, люди были правы, орки не примут меня. Потом мне вспомнились слова матери – «Мир людей он огромен, Эрх». Мне показалось, что она сама сказала мне это, я даже оглянулся в безумной надежде увидеть её, но за спиной никого не было. И тогда я решил, что эти слова, то единственное, что у меня есть. Собрав немного еды в разбросанных вещах, я понял, что шанс выжить у меня имеется, и начал спускаться с горы.

Моё путешествие назад напоминало прогулку по кладбищу. То тут то там я находил мёртвые тела, я знал имя каждого, я помнил их живыми, но уже не останавливался, чтобы похоронить, там наверху, я отдал всё что смог, к тому же теперь после всего произошедшего со мною ночью, я не видел в этом смысла. Этих я оставлял птицам. Ешьте птицы! Летите все сюда! То, что было главным, уже покинуло эти старые обноски.

Я молился птицам, я поклонялся им. Я верил в них.

Время для меня остановилось, я шёл не замечая день или ночь, я был как зачарованный, даже убегая от людей я не чувствовал такого, сейчас мне было просто всё равно. Во всём огромном мире не было места, где меня бы ждали. Это отнимало силы.

Когда я подошёл к месту, где мы прощались с моим настоящим отцом – Джером, я готов был зажмуриться, чтобы не видеть тел, не видеть его тела.

Но предо мною были лишь разбитые повозки, сломанные стрелы и прочий мелкий хлам, который остаётся на полях сражений. Люди захоронили тела орков, свалив их в общую яму. Впрочем, своих они похоронили почти также, единственное насыпали сверху нечто вроде низенького кургана.

Я опустился на землю рядом с могилой урукхаев и сидел в раздумье, что же мне делать дальше. Какая-то подлая мыслишка то и дело напевала, что я зря не пошёл со своим человеческим отцом, по крайней мере, сейчас бы у меня была надежда на будущее, но я прогнал эту мысль. Предателем я быть не хотел.

У меня не было карты, не было даже представления куда можно идти, но я точно знал, что не хочу за горы. Ни за что на свете я не хотел вновь встретиться с призраками, пусть даже я знал их и любил при жизни. Живому там не место, к тому же люди направились именно туда, возможно в поисках уцелевших урукхаев, я всё же где-то в глубине души надеялся, что таковые были, а может, у людей был, какой-нибудь, свой умысел, или хотя бы обычное любопытство.

Я же пошёл по нашему следу назад, туда, откуда мы и пришли.

Мой переход был ещё более страшен, чем движение к горам, я стал похож на зверя. Припасы мои в скором времени закончились и я голодал. Пытался добывать рыбу в быстрых холодных речках, и, если удавалось поймать, ел её сырой, ещё трепещущей. Я даже воду пил как животное опустив лицо в обжигающие холодом струи. Постепенно я сбился с известной мне дороги, предпочитая идти вдоль реки. Здесь, по крайней мере, была вода и пища. Ночами я лежал на земле и смотрел на огромные яркие звёзды. Я не различал созвездий, хотя когда-то мать рассказывала мне о них. Но я не запоминал их, так же как не запоминал рассказанные ею сказки. Теперь же какие-то обрывки вспыхивали в моей памяти, как огонь что я однажды видел в звёздном небе. В первые мгновения я испугался, так что захотелось завыть, что-то тёмное и жуткое было в этом огне, что напомнило мне мерзких пауков – призраков, а затем я подумал, что этот мир, где не оказалось места моему народу, достоин участи быть сожженным таким огнём.

Но как не старался я выжить, всё меньше сил было у меня. Я оставался, не смотря не на что, ребёнком, слабым и одиноким. Порою я даже переставал понимать время суток, всё покрывалось пеленой. И частенько лёжа на земле, я собирался с силами, чтобы побороть голод и мучащую меня лихорадку, для того чтобы доползти к реке и попытаться поймать какую-нибудь глупую рыбу, или лягушку, все, что можно было съесть. В такие моменты я говорил сам с собой, мне казалось, впрочем, не исключено что так оно и было, ко мне приходили мои умершие, они беседовали со мной. Я знал, что они рассказывают мне что-то важное, предостерегают о чём-то страшном. Но едва они исчезали в никуда, как я сразу забывал их слова. Иногда я видел картины и людей, с которыми меня ранее никогда не сводила жизнь. Я видел огромные поля сражений, видел несущихся девятерых всадников на чёрных конях, и кровь замирала в моих венах от страха и в то же время от зависти к той силе, что они обладали. Да они были лишь призраками, но всем нам было суждено рано или поздно стать бестелесными тварями, так я думал тогда. А эти некогда великие короли не утратили своей мощи, даже когда их тело сгнило, предав их силу. Они несли ужас и мрак, но что есть зло? Разве кто-то смог бы мне ответить. И думая так, я всё чаще и чаще вызывал эти видения. Они будто чувствовали это, точно слышали мой зов, представая передо мной. Кольценосцы мчались вперёд, и их плащи трепетали за спинами и били по крупу коней, подгоняя их и в без того безумной скачке. Вперёд! Вперёд! Шли тёмные армии, заставляя дрожать землю. Я видел урукхаев отмеченных белой рукой их создателя и восхищался их непобедимостью. А над всем над этим был ОН! Я видел и ЕГО! Когда видения отступали, я, приходя в себя, удивлялся этим снам. Но тут же забыв о том, что я сам нахожусь на грани между смертью и жизнью, призывал их вернуться. И вновь чеканили шаг тёмные армии, лилась кровь, я видел, как гибли люди. И не чувствовал ни сострадания, ни злорадства. Временами мне начинало казаться, что я это ОН. И что под моей распростёртой дланью идут армии, и что это я могу заглянуть в душу каждому своему воину и выкрасить её в чёрный цвет. И я смеялся, распугивая зверей и падальщиков, собравшихся над моим телом, в котором едва теплилась жизнь.

В одном из видений, оказавшись перед НИМ, я спросил:

– Почему же ты проиграл?

И ОН улыбнулся мне в ответ.

– И как ты можешь являться мне сейчас, если тебя больше нет? – задал я второй вопрос.

ОН вновь улыбнулся и его голос был нежен, точно поцелуй перед смертью:

– Вначале я отвечу тебе на твой второй вопрос, потому что он должен был быть первым. Всё должно быть в своё время. Понимаешь?

Я кивнул.

– Я в каждом существе помнящем меня и верящем в меня. Как бы меня не звали, я всегда один и тот же. Придёт время и новый Властелин поведёт свои войска. И он будет мной и в тоже время он будет другим. Понимаешь?

Я не понимал, но всё же утвердительно кивнул, почему-то я чувствовал, что я самое главное потом, и не стоит останавливаться на мелочах.

– И вот мой ответ на твой первый вопрос. Я не проиграл. То ведь была битва, а не война. Силы Света думают, что Зло потерпело поражение. Но битва была настолько великой, настолько грандиозной, такими обворожительными и влекущими были мои слуги, что не многие позабудут, и дети, играя, содрогаясь от страха, всё же будут изображать их.

– Но зачем это всё?

– Зачем?

– Да к чему должна литься кровь и почему Средиземью просто не жить в мире?

– Это скучно, – сказал он и расхохотался. И я был не уверен, что сказанное им было правдой.

ОН исчез, а перед моими глазами снова предстала битва. Я смотрел с содроганием как эльфы, люди, орки, гномы, хоббиты и прочие существа убивают, уродуют, режут друг друга. Их лица были искривлены и безобразны. Я видел, как Средиземье окутывала битва, и каждый был готов убить другого. Я закричал, пытаясь остановить всё это. Но был лишь бесплотным духом, а они убивали и убивали, и земля до самых своих костей пропиталась кровью, так что Чёрные гномы ходили по колено в ней в своих самых глубоких шахтах, не замечая, что это кровь, принимая её за тёмную воду. Я же чувствовал тошнотворный запах её, и видел, как поднимаются испарения над ней, чтобы вновь превратиться в жажду убийства, в месть за мёртвых, в кажущуюся отвагу. И, похоже, только я понимал, что всё это бесполезно. Бесполезно уничтожать кого-то, бесполезно плавить кольцо, бесполезно устанавливать законы и порядки, всё это влечёт за собой только кровь и боль. И Зло, умирая, только глубже пускает корни, точно захороненное в землю зерно, и кровь плавит кости земли. Вот он смысл! И я постиг его. Всё было ловко спланированной игрой, всё это было для того, чтобы просто разрушить мир подточив его изнутри. Всё было ложью и власть ради власти и жажда покорить мир, всё это было разыграно ради того, чтобы Добро, само того не понимая, лило воду на мельницу врага, точнее не воду, а кровь.

– Хочешь остановить всё это?

Я не сразу понял, что это не сон. Голос звучал не в моей голове, он был в ушах, я так отвык от речи, что вскрикнул, она показалась мне самым прекрасным звуком на земле. Видения отпускали меня, всё дальше уходили армии, и ветер клонил им вслед головки трав прощаясь, покой возвращался ко мне.

Я с трудом открыл глаза и увидел старика сидящего рядом, от него исходила такая сила, что я вздрогнул.

– Не бойся, – сказал он мне, – я здесь не для того чтобы причинить тебе зло. Если бы я этого хотел, мне было бы достаточно пройти мимо, и ты бы умер.

– Может быть, так оно было бы и лучше.

Незнакомец не ответил, он молча отвязал от пояса флягу и дал мне напиться. Вино было тягучим и горьким, мне вдруг вспомнилась кровь, которую я видел в своих видениях. И тут же я заметил на губах старика странную улыбку, мне показалось торжествующую, но она пропала, когда он сообразил, что я смотрю в его лицо.

Вино придало мне сил, и я смог сесть. А затем вдруг почувствовал как боль, голод и лихорадка прошли.

– Да, похоже, я не ошибся, – на сей раз открыто и широко, улыбнулся старец. Несмотря на его почтенный возраст, зубы его были белы и ровны, и я подумал о клыках зверя.

– Кто ты, и в чём ты не ошибся?

– У меня много имён, – я вздрогнул при этих словах, – и разным людям я являюсь под разными обличиями, но всё это мелочи, зови меня Седобородый. Что касается твоего второго вопроса. То если бы ты был не тот, кого я искал, то, глотнув из моей фляги, ты тут же умер. Только избранные могут пить это вино. Ты один из них.

Я усмехнулся:

– И на что же я избран?

– А разве ты сам не видел?

– Откуда ты знаешь о моих видениях, Седобородый?

– Я многое знаю. Разве ты не хочешь, чтобы всё прекратилось? Разве нет у тебя желания прервать мучения твоего народа?

– Я…

– Ты считаешь себя слабым ребёнком, но разве за эти дни ты не стал старше? Разве не открылось тебе такое, что подняло тебя над твоими сверстниками и над людьми? Ты молчишь? Но я и не требую с тебя все и сразу, пройдут годы, прежде чем ты обретёшь полную мощь, но начать ты должен сейчас.

– Что сегодня день какой-то особенный? – я рассмеялся.

– Нет, обычный день, но не для тебя. Просто ничего не случается в одночасье. Чтобы скатать большой снежный ком в начале нужна пригоршня снега. Годы подготовки и учёбы, да и армия не набирается в миг.

– И я буду Властелином.

– Да!

Я вновь увидел мчащуюся девятку и бесчисленные армии, но теперь я повелевал ими и делал я это только из-за лучших побуждений, нет, я не хотел ничего плохого. Просто желая изменить мир, я вынужден был искоренить зло и в первую очередь эльфов, этих зазнаек, что думают что выше и лучше остальных. А потом я должен заставить людей признать первенство урукхаев! И в руках у меня была такая сила, что я расхохотался.

Я продолжал смяться и когда раскрыл глаза. Старик улыбнулся мне и поднялся, опираясь на чёрный посох. Точнее, я сначала подумал, что это посох. Это было копьё на чёрном древке.

– Вот возьми его, – Седобородый протянул оружие мне, наконечник яростно блеснул.

Я, покачиваясь, поднялся, мир вокруг плыл.

– Дай мне ещё глоток из твоей фляги.

– Не боишься, после того, что я рассказал тебе?

– Оно же не убило меня в первый раз.

– Но доза может стать слишком большой.

– Не бойся, старик.

– Да не ошибся, – он протянул мне флягу, и я сделал очень большой глоток. Постоял несколько минут, прислушиваясь к своим ощущениям, чувствуя, как разливается кровь по моим жилам. Как вопят в моей душе голоса тех, кто умер и ещё умрёт на этой земле, а потом протянул руку к копью. Оно легло в мою ладонь, и я почувствовал его мощь. Силой было наделено древко, а не наконечник. Я стоял, прислушиваясь к тому, как оружие зовёт меня за собою, как просит крови и повелевает, собрав армию, покорить мир. Как же это было сладостно обладать вот такой силой! Мир вдруг стал маленьким, это он, а не я, был беззащитным всеми покинутым мальчиком, даже не знавшим кто он такой, а я помогу ему, укажу дорогу. Я ВЛАСТЕЛИН!

Я поднял копьё над собою, чувствуя, как собирается за моей спиной тьма, да её сила всегда рядом. Я ведь урукхай! А свет, он прячется за людьми, он слаб. Мне в этот момент было так хорошо, как никогда не было и не будет. Мир был моим, однажды ощутивший будет жаждать этого вновь. Я посмотрел в небеса, они были так близко. И я опустил копьё, опустил древком на своё колено. Раздался такой хруст, что казалось, рухнули все твердыни Средиземья. Слёзы хлынули из моих глаз, и я, размахнувшись, бросил копьё в реку.

Старик скрипнул зубами от злости, но я твёрдо посмотрел в его глаза, чувствуя какую-то странную мощь в себе, точно сломанное копьё передало мне часть своей силы.

– Ты был бы лучшим, – Седобородый смотрел на меня без злобы во взгляде, – Средиземье пылало бы от одного прикосновения копыт твоей лошади к земле, и народы сгибались бы пред тобою. Они любили бы тебя за силу в глубине твоего сердца, а не за остриё копья, ты бы был тем древком, что несло их. И ты поступил глупо, сломав копьё.

– Теперь ты убьёшь меня?

– Нет, просто уйду и оставлю тебя здесь.

– У меня есть сила!

– Скоро ты почувствуешь, что твоё измождённое тело не может воспользоваться ей. Ты умрёшь один, мучаясь и проклиная себя.

– Пусть, зато я испортил твои планы.

– Ха, ты их немножечко подвинул во времени, если ты думаешь, что ты единственный избранный, то здорово ошибаешься.

– Но я сломал копьё.

Старик расхохотался:

– Знал бы ты, сколько на свете этих проклятых копий, мечей, луков, кинжалов. И даже если все они будут сломаны и уничтожены, всегда можно выковать новые. Это всё не более чем вместилище, образы.

– А если я убью тебя? – мои глаза недобро блеснули.

– Убей.

Но я опустил взгляд, не потому что испугался, а потому что понял, Седобородый хочет этого. Это будет первая кровь, за которой прольются реки.

– А знаешь, в ближайшее время ты не умрёшь, – вдруг прищурился старик, точно читая какую-то невидимую книгу, – ты выживешь. Но я проклинаю тебя той силой, что ты вобрал в себя с моим вином и той что вложило в тебя сломавшись копьё. Они объединятся и будут искушать тебя всю твою жизнь. Ты и сам не слабак, но твоя воля будет с тобой лишь до тех пор пока ты не прольёшь кровь разумной твари, убив её. Едва эта кровь коснётся земли ты потеряешь над собою власть и следы твои станут пропитаны кровью. Вороны будут лететь за тобою следом и клевать трупы по которым пойдёшь ты. И тогда чёрное копьё вновь будет целым и всё станет по-моему.

Старик плюнул на землю и, развернувшись, молча пошёл прочь, а меня в миг охватила слабость. Я упал ничком, ощущая только боль, и как в насмешку, мимо меня проносились видения армий и того, что я мог совершить, но от чего отказался.

Потом спасительное небытие окутало меня.

Очнулся я от лёгкого прикосновения ладони ко лбу.

– Мама, – позвал я. И незнакомый женский голос откликнулся мне:

– Я здесь, сынок.

Медленно, точно на глаза давили камни, я поднял веки. Я лежал на лавке накрытый овечьим тулупом, рядом сидела темноволосая женщина, совершенно не похожая на мою мать. Я хотел сказать, что я не её сын, но вдруг образ моей матери скользнул пред моими глазами и тихий нежный голос шепнул мне на ухо.

– Она, теперь она.

Я закрыл глаза, забываясь в спасительном сне. И в нём не было битв и смертей, он нёс меня на своих волнах, убаюкивал и ласкал. Когда я очнулся второй раз, в доме был ещё и мужчина. Оказалось, что это охотник обнаруживший меня на берегу реки и хозяин дома.

– У нас нет своих детей, – говорила, волнуясь, та самая женщина, которая назвала меня сыном, – мог бы ты стать нашим ребёнком? – её голос сорвался.

И я согласился. С тех пор меня зовут Эдагом. Я соврал своим приёмным родителям, сказав, что потерял память. Но они были так рады, что я остался у них, что и не пытались меня о чём-то расспрашивать. Вскоре я стал их гордостью, в той деревеньке, где мы живём, я первый и в стрельбе из лука и в верховой езде равных мне нет. И никогда не голодала моя семья, с тех самых пор, как я вышел со своим новым отцом на охоту. Сила копья живёт во мне, но и моя собственная сила не исчезла, иногда они сталкиваются, чаще всего в моих снах. И я вновь вижу чёрных всадников и безумную битву существ.

Годы шли, я женился, и теперь мои приёмные родители не могут нахвалиться на внуков. Моего сына зовут Джер, а дочку – Айга. И я рассказываю им сказки урукхаев, их слушают не только мои дети, но и все, чьи сердца не заржавели от злобы. Но изредка я, как сейчас, отправляюсь к Безымянным горам, чтобы принести цветы на могилку маме и сестре. Я знаю, они не держат на меня зла, также как не держит отец – Джер, но на моей душе всё равно не спокойно.

В костре треснуло полено, и пламя задрожало, ложась не ровными бликами на лица мужчин.

Говоривший замолчал, задумчиво глядя на пламя, русобородый его собеседник, напротив, словно очнулся от глубокого раздумья.

– Эдаг, или как лучше звать тебя, может Эрхом?

– Зови Эдагом, Эрхом меня не зовут уже многие годы, все кто знал меня под этим именем ушли навсегда. Никто и никогда не слышал его больше. Ты первый кому я рассказал эту историю.

– Почему ты сделал это?

– Пережитое наложило на меня свой отпечаток, как я уже говорил тебе, иногда я чувствую и вижу больше чем обычные люди, но, к сожалению не всё. Я встретил тебя и почувствовал, что должен рассказать тебе о своей жизни. Но это ещё ничего не значит, – мужчина пожал плечами.

– То есть, это может быть и знаком судьбы и обычным желанием поговорить и высказаться перед незнакомцем, который вскоре умчится в неизвестность?

– Вполне может быть и так, – Эрх улыбнулся.

– Скажи, ты никогда не жалел о том, что сломал то копьё?

– Жалел?

– Да, разве никогда к тебе больше не приходили те самые видения?

– Я часто вижу их в своих снах.

– Разве не сжималась твоя душа от горечи того, что не ты изменишь мир, не отомстишь за отца урукхая, не выполнишь его завета? Признайся? Разве не раскаивался ты в содеянном, разве не появлялось у тебя желания вернуть копьё?

– Я никогда не раскаивался и не жалел. И повторись всё, вновь поступил бы также.

– Ты смог бы изменить мир!

– Я изменяю его.

– Что может один человек?

– Может и очень многое.

– Как? У тебя нет ни армии, ни государства.

– Знаешь, зато за всё время с тех самых пор как очнулся в избушке охотника, я не пролил ни капли крови существа наделённого разумом. Да и животных я бью только для того чтобы не умереть с голоду и не замёрзнуть зимой. И не потому, что боюсь проклятия, я не верю в него, это были просто слова змеи потерявшей свой яд.

– И ты думаешь, это что-то меняет? Не слишком ли это наивно?

– Видимо плохо я тебе объяснял.

– Объяснял ты хорошо, только не согласен я, что мирным путём можно что-то там исправить.

– Что ж у каждого свой путь.

– Скажи, а как же слова твоего отца, как же его надежда на то, что ты можешь понять и людей и орков?

– Я помню о них. И знаешь что, я понимаю, чего хотят и те и другие.

– Чего же?

– Они хотят просто жить. И этот мир настолько велик, что в нём есть место каждому, – Эрх замолчал.

Русобородый поднялся, отвязал коня и поклонился в пояс своему собеседнику:

– Ты прав у каждого из нас своя дорога, но я рад, что встретил тебя. Прощай, – и, помолчав, твёрдо добавил, – прощай Властелин.