Текст книги "Сюрприз для двоих (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова

Соавторы: Наталья Стрекоза
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Маша? Светлова? Это ты? ко мне подходит учительница математики, которая была классным руководителем, когда я оканчивала эту школу.

– Да, Светлана Викторовна. Здравствуйте. Я обнимаю женщину, которая, несмотря на прошедшие годы, все еще не растеряла своей уверенности и строгости, вызывавшей у нас испуганный трепет.

– А ты какими судьбами здесь, да еще и на первое сентября. Она разглядывает меня, словно впервые видит.

– Я сына в первый класс привела. Вот жду, когда их единственный на сегодня урок закончится, чтобы забрать домой.

– Сына? она смотрит на меня округлившимися от удивления глазами. Вот так дела – что-то додумывает, не произнося вслух, а затем спешно прощается и уходит в школу.

– Вот так и дела, – я шепчу ей в ответ и улыбаюсь, понимая, что весть о том, что в первоклассниках учится Светлов-младший, буквально сегодня разнесется среди учителей, которые все еще помнят меня

– Мань, номер полу-люкс берем? Кир выдернул меня из воспоминаний. Там три комнаты, две из которых это спальни.

– Берем, – я посмотрела на уже таких взрослых мальчишек и протянула карточку для оплаты. И можно нам завтрак в номер. Девушка, оформляющая наши документы, согласно кивнула головой, выдала ключи от номера и объяснила куда пройти.

– Мань, а тут классно. Данька разглядывал небольшую гостиную нашего номера, которая оформлена в морской тематике. У, здорово. Он подбежал к круглому окну, внутри комнаты украшенному так, словно это штурвал корабля.

Кир неспешно рассматривал спальни, которые находятся по обе стороны от гостиной, заглянул в неприметную дверь, такого же светло бежевого цвета, как и стены, выясняя, что там расположена душевая и туалет. Потом, улыбнувшись, словно сытый кот, устроился в огромном кресле, вытягивая ноги.

– М-да, Мань, жалко что на эти две недели я с вами не могу остаться. Видимо, в экипаже буду жить.

– Кирюх , а что такое экипаж? Даня посмотрел на брата, словно впервые увидел.

– Экипажем называют общагу для студентов морских ВУЗов. он снисходительно прищурился, оглядывая на младшего брата. Так, ладно. Давайте позавтракаем и хоть один день я с вами по городу погуляю, а завтра пойду сдаваться в Академию. как только Кир замолчал, послышался тихий стук в дверь и со фразой «Завтрак в номер» зашла служащая гостиницы, вкатывая тележку с какими-то блюдами.

Мы неспешно бродили по историческому центру города, разглядывая архитектуру и многочисленные памятники. Кир с Данькой о чем-то жарко спорили, стоило нам оказаться у адмиралтейства, разглядывая золотой шпиль, ярко сверкающий на солнце. Затем что-то громко обсуждали, когда мы пришли на дворцовую площадь, чем вызвали у меня улыбку.

– Мань, а давай сегодня в Эрмитаж не пойдем? младший заглянул мне в глаза.

– Сегодня точно не пойдем. я потрепала его по голове. Вечер скоро, а я устала. Поэтому предлагаю где-нибудь поужинать и возвращаться в гостиницу.

– Мань, а мосты? Данька опять обиженно засопел.

– Будут тебе мосты. Мы сегодня здесь первый день, а у нас еще две недели в запасе. Так что все успеем.

– Да, но завтра Кирюха уйдет, и он не сможет посмотреть – Даня пытался придумать причину, по которой я уступлю.

– Мелкий, не нуди. Старший подошел и обнял меня за плечи. Мы с дороги и нужно отдохнуть. А я еще успею посмотреть и мосты и все остальное. Он выдал младшему легкий подзатыльник и, провоцируя на спор, закричал, убегая. Давай, кто быстрее до Триумфальной арки.

– Вот я тебе. Мелкий сорвался вслед за Киром, а я уже не скрывая своих эмоций, громко смеялась, глядя на убегающих мальчишек.

На улицах города, еще очень светло, и мы начинаем путаться во времени. Приходится поглядывать на часы, чтобы удостовериться, что уже вечер. Начало июля, и белые ночи в самом разгаре. Мы возвращаемся на Васильевский остров, разглядывая маяки ростральные колонны. Даниил уже не скрываясь, показывает пальцем на носы кораблей, украшающие эти самые колонны. Мы, уставшие, но довольные, возвращаемся в гостиницу. Мальчишки все еще делятся впечатлениями, а я, уже принявшая душ, разглядываю город в окно, наслаждаясь видом белых ночей.

– Мань, я понимаю, что ты устала, но все-таки, может, объяснишь, что с тобой происходит. Кир подошел сзади и обнял меня за плечи.

– Да, родной, сейчас объясню. Я делаю глубокий вздох и кладу ладонь на руку сыну. Только объяснить это я вам должна двоим. Потому что это касается и тебя и Дани.

– Ладно, я позову мелкого, – Кир отпустил меня и ушел в одну из спален, зовя младшего брата.

Я развернулась лицом в комнату, сейчас откровенно жалея, что бросила курить от нервного состояния у меня дрожат руки, и зажженная сигарета, кажется, каким-то спасательным маячком. Сердце выскакивало из груди, не давая ни на миг успокоиться, руки дрожали, показывая всю степень моих переживаний. Мальчишки уселись в кресла, стоящие напротив окна, и с любопытством разглядывали меня.

– Ребят, – мой голос дрожал, выдавая мое состояние. Когда-то маленькими, сначала Кир, а потом и ты Даня, – я смотрела на удивленное лицо младшего сына. Спрашивали о ваших папах. Я вцепилась в пояс халата, стараясь не дергаться и спокойно все им рассказать. Я объясняла вам, что папа уехал и живет от нас далеко. Так случилось. В комнате повисло тягучее молчание. Мальчики замерли, словно стараясь не дышать. Они давно ждали этого разговора, только я все время уходила от него. – Папа, действительно, жил от нас далеко, и вот теперь он вернулся в наш город и, думаю, что захочет с вами познакомиться и общаться.

– В смысле? недоверчиво спрашивает Кир.

– В прямом, – я выдохнула последнее признание. У вас один на двоих папа. Кажется, мое сердце остановилось после последней фразы.

– Мань, а как так получилось? спустя несколько очень долгих и томительных минут, Кир, медленно встал с кресла и, словно боясь посмотреть мне в глаза, подошел, обнимая за плечи.

– Вот так и получилось – я разглядывала рисунок ламината, уложенного на полу, и села в кресло, куда меня утянул сын. Мы с ним любили друг друга

Я рассказала все, что меня связывало на протяжении жизни с Железновым, скрывая слезы и обиды, и пытаясь не разреветься у старшего на плече. Мои мальчишки настоящие и уверенные в себе мужчины, но интуиция не допускает, чтобы они сейчас видели меня плачущую видимо, осознание собственных ошибок позволяет мне держать себя в крепких тисках здравого смысла, и не допускать выплеска слез.

Мальчики вслушивались в мое неспешное повествование, изредка только Кир перебивал, чтобы уточнить какие-то недоговоренные мною тонкости. Напряжение, витавшее до сих пор в воздухе, постепенно сходит на нет.

– Ладно, мам, – Даня впервые начал говорить с момента моего повествования. Он придет, и мы сами решим, как дальше себя вести. Сейчас он принимает решение, показывая, что уже далеко не маленький мальчик, и готов нести ответственность за свои поступки, чем сильно напоминает своего отца.

– Спасибо, – я сорвалась с кресла и начала жадно целовать моих мальчишек, благодаря их за понимание моего скомканного рассказа..

Дима

Дачный поселок встретил меня блаженной тишиной, стайкой куриц и одним козлом, провожавшим меня недобрым взглядом. Козел он и есть козел, что с него взять? Ни молока, ни толку, а смотрел так, будто я ему денег должен и уже год не отдаю. Покосившись на представителя рогатого племени, я побыстрей миновал его. Козлов пока с меня хватит.

Недалеко от Машкиного дома меня облаяла какая-то дворняжка. Вот за что, спрашивается, обхамила? У меня нервы, между прочим, не железные. Я тоже на взводе и могу облаять кого угодно, так что лучше не трогайте. Должно быть, собачонка прониклась моим зверским взглядом, плюнула на меня и унеслась в необозримую даль, скрывшись за углом соседнего дома. Так-то.

У калитки я на секунду замешкался, решая, что сказать. Решил сказать здравствуйте, для начала, а там, как пойдет. Решительно толкнув дощатую дверцу, я вошел на территорию Машкиной дачи. Подошел к дому, поднялся на крыльцо и постучался.

– Вам кого? услышал я и обернулся.

За моей спиной стоял дядя Костя. Поседевший, постаревший, уже не тот мужик, который требовал не приближаться к его дочери и потом доказывавший мне, что Машке нужен серьезный парень, а я веду себя, как раздолбай. Ну вот он я, дядя Костя, серьезный до зубовного скрежета, но все равно раздолбай. Вы все еще против?

– Дима? неожиданно хрипло произнес Машкин отец и схватился за грудь.

Я сбежал вниз по скрипучим ступеням и заглянул ему в глаза.

– Здравствуйте, дядя Костя, – я обратился к нему по старой привычке, да и отчества, если честно, я не помнил. Вам плохо? Воды?

– Нет, – он помотал головой. Все нормально. Идем в дом.

– А где Машка? На реку ушла? А мальчики? спрашивал я, пока вновь поднимался на четыре коричневые ступени.

– В Питер они уехали, – ответил дядя Костя и вдруг вцепился мне в плечо. Зайди, Дим, мне поговорить с тобой надо.

Послушно войдя в небольшой домик, я огляделся, отмечая то, что осталось прежним, а что изменилось. Исчез старый потертый комод, который нежно берегла Машкина мама, и колченогий сервант тоже исчез. Зато появился современный телевизор, сменилась мебель, не вся. Старая железная кровать осталась. И тумбочка под телевизором прежняя. На обратной стороне должно быть нацарапано гвоздем М+Д=Л, это Машка чудила, а потом с гордостью мне демонстрировала натумбочную живопись.

Дядя Костя усадил меня за стол и направился на кухоньку. Его не было некоторое время, потом щелкнула копка современного электрического чайника, и послышался звук наливаемой в чашку воды. Он принес чай, поставил передо мной чашку и сел. Но тут же снова встал и ушел обратно на кухню. Вскоре на столе стояла тарелка с нарезанным сыром, маленькая корзинка с булкой, та самая, которая раньше была в их городской квартире. Дядя Костя немного подумал и достал шкалик водки, но я отрицательно покачал головой. Если Светлову унесло в Питер, то и мне туда дорога, только узнаю, что хотел ее отец и стрясу с него адрес.

– Дима, – мужчина налил себе, залпом выпил стопку и снова убрал шкалик, – я хотел

Я выжидающе смотрел на него, но дядя Костя опять замолчал, а затем суетливо пододвинул ко мне булку с сыром.

– Пей чай, – произнес он. Ах, ты ж, сахар!

И снова вышел. Я начал терять терпение, но уважение хотя бы к сединам мужчины, которого я знал с детства, вынуждало сидеть и ждать, когда он соберется с мыслями.

– Вот, – передо мной появилась сахарница. Давай-давай.

Внутренне чертыхнувшись, я положил в чай сахар, сделал себе бутерброд и опять посмотрел на Машкиного отца.

– Так вот, что я хотел сказать, – он побарабанил пальцами по столу и снова встал.

– Дядя Костя, – не выдержал я, – если хотите что-то сказать, лучше это сделать. Или не стоило начинать.

– Да-да, – он кивнул, – просто стыдно. Мужчина потер переносицу и усмехнулся. Все же ради Машки делали, а вышло, что для себя. Ее позор скрыть хотели, а испоганили полжизни вам обоим.

С этого момента я больше никуда не рвался, а сидел и внимательно слушал покаяние пожилого человека.

– Когда Маша забеременела, это, конечно, был для нас с женой настоящий шок. Да еще ты уехал, а она тут с пузом осталась. Ты же понимаешь, город у нас маленький, девчонка совсем молодая, одна, потом сплетен не оберешься. Мы запаниковали. Любаша моя хотела на аборт Машку тащить, я не дал. Если уж Бог дал, то куда теперь деваться. Ну и, коли уж безголовая, то кто же за нее думать будет, как не мы, родители? он снова достал свой шкалик и налил следующую рюмку. Залпом выпил и вернулся к столу, неся шкалик с собой. Машка испуганная всем этим была, ты еще пропал, вот мы и приняли за нее решение: не теряя времени, отправить к тетке. Ей ведь восемнадцать было, ребенок еще сама, маленькая испуганная девочка, которая не знала, что ей делать. Она послушалась нас, но, уезжая, просила меня передать тебе, где она и что с ней, я обещал, но – Дядя Костя вскинул на меня глаза. Испугался я, Дима. Подумал, ты в Москве, вольный, как птица. А тут Машка и ее беременность. Не нужен тебе будет этот ребенок, откажешься, а потом еще друзьям своим растреплешь, и вся наша конспирация полетит к чертям. Вот и сказал тебе, как и всем, что она замуж выходит. А потом и Таньку попросили, когда ты ее номер взял, чтобы Машку к телефону не звала и тебе нашу сказку пересказала. Дочка меня потом спрашивала, звонил ты или нет, долго спрашивала, а я врал, что не звонил.

Слушая его, я отошел к окну и выглянул на улицу. Какой-то мальчишка сидел на корточках и наглаживал ту самую вредную собачонку. Живо представилось, как Кирилл, такой же, как на фотографии, где он идет в первый класс, сидит вот так и чешет какую-нибудь дворняжку. А мог идти со мной за руку с реки, мог

– Всякая любовь эгоистична, – невесело усмехнулся я. И родительская не исключение.

– Прости меня, Дима, – я обернулся и посмотрел на дядю Костю. Мы просто хотели спасти свою дочь от позора.

– Спасли, – я криво усмехнулся и вернулся к столу. Теперь будем исправлять. Куда они поехали в Питер?

Машкин отец опять встал и подошел к серванту, стоявшему раньше у них дома в городе. Открыл бар и вытащил оттуда бумажку.

– Кирюша в военное училище поступает, Маша повезла его и Даньку, – говорил он, надевая очки и заглядывая в бумажку. Вот, это адрес, где они остановились. Гостиница «Чайка», набережная лейтенанта Шмидта

– Я возьму это? я вытащил из пальцев мужчины бумагу с адресом. Спасибо.

Я направился к дверям.

– За что? дядя Костя был удивлен.

– За правду, – ответил я. До свидания. И вышел.

Говорить нам было не о чем, главное, я уже услышал. Хотелось рвануть сразу, но я вернулся назад, чтобы собраться и немного отдохнуть перед дорогой. Ни водителя, ни охрану я брать с собой не собирался, они мне не нужны для того, что я собирался делать. В Питере будем только я и моя семья. Семья А что? Даньке тоже дам свою фамилию и отчество. Будет у меня два сына. Ах, да, у нас же еще обиженная Светлова. Но с ней у меня особый разговор будет. Кровожадная ухмылочка скользнула по моим губам, и воображение нарисовало весьма пикантные картинки. Стоп! А об этом лучше наедине с Машкой.

Немного отдохнув, оставив распоряжения и закинув на плечо дорожную сумку, я отправился в культурную столицу нашей необъятной родины. На улице была глубокая ночь, но сон в нормальной постели и три чашки крепкого кофе взбодрили, и теперь я не опасался клюнуть носом в дороге. Магнитола напевала все те же старые песенки, навевавшие воспоминания. И я был, действительно, благодарен дяде Косте за его откровения. Впрочем, если не считать желания схватить его за плечи и проорать в лицо:

– Что же ты наделал, старый пень! Я ведь своей жизнью клялся, матерью клялся, что Машка для меня не развлечение!

Но и его я мог понять. Мне даже сложно было представить, что бы я сделал в той ситуации. И все-таки спасибо. По крайней мере, теперь моя обида на Светлову почти исчезла. Почти, потому что была Москва и та наша ночь, одна на много лет. Случайное свидание в дымке хмельного дурмана

Мы сидим в VIP-ложе: я, Артур Егоров, Игорь Козлов и с нами три девчонки, искательницы приключений и мужей с деньгами. Мы еще не богаты, но на отсутствие средств уже не жалуемся. Мы болтаем с мужиками о делах, девчонкам скучно, и одна из них тащит меня на танцпол. Высокая длинноволосая брюнетка, ноги от ушей, как говорится. У нее чувственные влажные губы, красивые большие глаза и абсолютно холодный взгляд. Девушка сексуальна только внешне – она много работала над этим, но пуста внутри. Поэтому я точно знаю, что утром дам ей денег на такси и никогда не позвоню. Но сегодня я немного пьян, свободен, как ветер, молод и полон желаний.

Тело временной подруги льнет ко мне, и я имею сомнительное счастье лицезреть внушительный бюст в глубоком декольте. Мои ладони лежат на ее округлых бедрах, обтянутых шелком короткого платья. Она мне нравится, и ее откровенные движения нравятся, она сегодня мне нравится вся. Я уже подумываю свалить отсюда, прихватив с собой и черноволосую куклу. Она видит, что я почти готов к дальнейшим действиям и усиливает выброс флюидов.

И я замираю. Стою, как шест, вокруг которого крутится брюнетка, выдавая свой незатейливый стрип-дэнс. Я стою и не понимаю, что произошло, но вот луч прожектора вновь выхватывает из темноты то видение, что выбило из меня воздух, и снова убегает. Я пробиваюсь сквозь разгоряченные тела танцующих, все еще не веря, что увидел ЕЁ. Машка здесь? Моя Машка в Москве, в этом клубе? Нет, не моя, но Машка! Она! Луч опять выхватывает из темноты светловолосую головку. Встаю за ее спиной и не знаю, что делать. Машка меня не видит. Она болтает с какой-то девицей, смеется над шутками худосочного крючка с жиденьким хвостом рыжеватых волос.

– Дима, – я оборачиваюсь и смотрю на брюнетку, не понимая, что ей от меня надо. Куда ты рванул? Идем, – она призывно смотрит на меня, пытаясь утянуть обратно, но я стряхиваю ее руку.

– Уйди, малыш, – прошу я. Ничего не выйдет.

– Дима

– Свали! я не хочу быть грубым, но не могу удержать эмоций.

Меня распирает от противоречивых чувств. Гнев, обида, радость, снова гнев. На нее, на Светлову. За то, что предала, за то, что бросила, за то, что она здесь, и за то, что она так умопомрачительно красива. Мое сердце грохочет в ушах, заглушая музыку, лицо горит, руки начинают подрагивать от волнения, и я сжимаю их в кулаки. Я не знаю, что делать, но продолжаю стоять и смотреть на нее. И стою до тех пор, пока она не оборачивается, чувствуя мой пристальный взгляд.

Машка превращается в соляной столб, как и я. Кажется, само время останавливается, закрывая нас в вакуум застывших секунд, минут, самой вечности. У нее огромные глаза, в которых застыли испуг и недоверие. Она тоже не может осознать, что я здесь. Я заставляю себя сделать первый шаг, медленный, тяжелый, неотвратимый. Второй дается легче. Подхожу к ней, хватаю за руку и дергаю на себя. Она так ошеломлена, что не сопротивляется.

Я вытаскиваю Машку на свет и жадно всматриваюсь в ее лицо.

– Дима, – это единственное, что она успевает прошептать, а дальше планку срывает.

Жадно впиваюсь в ее приоткрытые губы, целую остервенело, вкладывая в поцелуй все, что сейчас кипит во мне. Она сначала все такая же замороженная, но проходит бесконечная минута, и руки сплетаются на моей шее. Дальше все происходит так быстро, что ни я, ни она не можем угнаться за стремительным развитием событий. Я тащу ее на улицу, мы запрыгиваем в первое попавшееся такси и мчимся ко мне, едва не раздевая друг друга еще в машине. Водитель совершенно спокоен, что он только не видел, забирая пассажиров из ночного клуба.

Дома я не с первого раза попадаю ключом в замочную скважину, просто не могу оторваться от Машки. Но вот дверь открывается, и мы вваливаемся в мою, пока еще съемную, квартиру. Я беру ее тут же, в прихожей. Остервенело вонзаюсь в это желанное и все еще не забытое тело. Продолжаем в комнате, уже более обстоятельно, но не менее жарко. А когда Машка засыпает, я прижимаю ее к себе так, словно боюсь, что все это может оказаться сном. Все разговоры оставлены на утро. Потом, все потом. Уже засыпая, я шепчу ей в затылок:

– Мой Светлячок

А утром я не нахожу ее ни в своей постели, ни в душе, ни на кухне. Только забытый чулок говорит мне о том, что это было на самом деле

Сказали ли мы тогда друг другу хоть пару слов? Не помню. Помню лишь, что шептал ее имя и с мучительным наслаждением впитывал свое, когда она выкрикивала его в темноту ночной квартиры. Зато хорошо помню свои чувства, когда понял, что Светлова сбежала. Досада, злость и горечь осознания, что для нее я всего лишь интрижка втихаря от мужа. Это для меня она потерянная любовь, а я всего лишь осколок прошлого, быстро забытого и ненужного. Увидела, всколыхнулось, а утром проснулась и сбежала, пока не начал задавать вопросы, а, может, просто испугалась, что с пьяну изменила своему благоверному. Я тогда еще понадеялся, что тот крючок не ее муж, иначе было невозможно понять, на что она польстилась, выбирая его.

– Идиот, – я невесело хохотнул.

Не было никакого мужа. Была обоюдная обида и наш сын, про которого знала только Машка. Да уж, в ту ночь у нее просто не было возможности сказать мне о Кирилле. Была утром, но Светлова сбежала. Боялась моих вопросов? Не хотела выяснять отношения? Но, как не крути, это был наш шанс все вернуть и сказать мне о моем ребенке. Черт, в ее голову мне не залезть. Если бы я знал, то ночь испепеляющей душу страсти превратилась бы в ночь нудного допроса. Сказала бы она тогда все, как есть на самом деле, или же, снедаемая собственной обидой за «молчание», ушла бы в глухую оборону и соврала?

– Хватит риторических вопросов, – одернул я себя. Скоро я смогу получить на них ответы если они будут все еще мне нужны.

К гостинице я подъезжал днем в пятницу. Еле найдя место для парковки, я вошел в «Чайку». На ресепшене я, как можно более обворожительно, улыбнулся девушке-администратору. Получил в ответ такую же фальшиво-сладкую улыбку, я перешел к делу.

– Милое видение, а могу я получить номер рядом с госпожой Светловой и ее сыновьями? спросил я, «случайно» уронив красивую бумажку на журнал регистрации.

– Мы, вообще-то, не даем никаких сведений о постояльцах, – строго заметила девушка, выдавая мне ключи. Номер триста двадцать семь. Добро пожаловать, Дмитрий Владимирович, – негромко пропела девушка и снова улыбнулась.

Взглянув на брелок от своего ключа, я ухмыльнулся. Мой номер имел число 331. Какая умная и находчивая девушка. Забрав паспорт со стойки, и подхватив с пола свою сумку, я поднялся наверх. Уже в номере, я упал на кровать и посмотрел в потолок. Надо бы в душ с дороги, а потом к ним Не могу! Все, хваленая выдержка Железнова дала сбой. Меня хватило на то, чтобы быстро ополоснуться, натянуть свежую одежду, а после вынесло из номера.

– Триста двадцать семь, – прошептал я и выдохнул.

Затем решительно постучался и рванул на себя дверь прежде, чем мне ответили. Я остановился на пороге, разглядывая удивленные лица мальчишек и Машку, упавшую на кресло.

– Добрый день, – провозгласил я.

– Какого – Кир поднялся с дивана.

– Кир, Даня, – на лице Машки, вновь вставшей на ноги, было выражение, словно она собирается нырнуть в ледяную воду с головой, – это ваш папа.

Кирилл упал на диван, Данька открыл рот, я привалился спиной к дверному косяку. Светлова выдохнула и села в кресло. До меня дошел смысл ее слов, и я задал единственный вопрос:

– И Даня тоже?

Машка кивнула так, что мне послышался треск шейных позвонков.

– Сколько лет? сипло спросил я то, что уже и так знал.

– Одиннадцать, – глухо ответила Машка. Москва.

– Че-орт, – протянул я, переводя потрясенный взгляд с одного сына на второго.

Так не бывает! Так просто не бы-ва -ет !!! Похож на Машку, но глаза Такие же, как у брата, как у меня! У меня два сына с разницей в семь лет. Мой истерический хохот сотряс стены небольшого номера. Ну, Светлова Твою мать, Штирлиц. Я хохотал и никак не мог остановиться, только вытянул руку вперед и помахал ей, сумев выдавить:

– Это шок

Кир мрачно взирал на мою истерику, его рука легла на плечо брату. Данька обиженно насупился, Машка спрятала глаза. Смех внезапно оборвался. Я подошел к Светловой, схватил ее за руку и потащил на выход.

– Мы на минуту, – бросил я поднимавшемуся на ноги старшему сыну.

Вытащив не сопротивляющуюся Машку в коридор, я прижал ее к стене и навис сверху.

– Задушил бы, – искренне признался я, глядя в немного испуганные глаза. Но накажу по-другому. И втиснул между ее ног колено.

– Железнов, – зашипела праведница Светлова, – увидят.

Она уперлась мне в грудь ладонями, но я перехватил их и поднял наверх, сжимая тонкие запястья одной ладонью. Затем закинул на себя ее ногу и вжался бедрами.

– Наказывать буду долго, за все и от души, – пообещал я и поймал губы.

Кажется, дверь их с мальчиками номера приоткрылась и сразу закрылась. Машка тихо застонала, и я отступил, глядя в ошалелые, и уже затуманенные желанием, глаза.

– Ночью, – сказал я и отпустил ее.

Вошел в номер и теперь направился к сыновьям, напряженно наблюдавших мое приближение. Черт, черт, черт, что сказать? Что?!!

– Начнем сначала. Произнес я. Железнов Дмитрий Владимирович, ваш отец.

Протянул руку Киру. Он встал и сжал мою ладонь.

– Светлов Кирилл Дмитриевич, – я скосил глаза на вошедшую Машку. Дмитриевич, и на том спасибо. Рукопожатие парня мне понравилось, крепкое и уверенное.

– Светлов Даниил Дмитриевич, – представился Даня, важно пожимая мне руку. Я не выдержал и улыбнулся, взлохматив шкету волосы. А я вас знаю, это вы мне мешали, когда я на роликах катался.

– Нет, это ты на меня на роликах наехал, когда я вошел во двор, – усмехнулся я. Значит, так, пацаны. Приглашаю вас выпить чего-нибудь прохладительного и познакомиться.

Машка подошла к нам.

– Мы собирались – начала она, но я остановил ее жестом.

– У нас сугубо мужские дела, и женщины могут делать, что собирались, – довел я до Светловой важную информацию.

– Мам, – Кирилл посмотрел на мать.

Машка закатила глаза и махнула рукой, но я уловил тревожный взгляд, брошенный на меня, и укоризненно покачал головой. Боится, что заберу? Машка может, она мастер по накруткам себя любимой.

– Идите уже, – проворчала она. Мужики, – фыркнула и ушла во вторую комнату.

– Вперед, – я указал на дверь.

Данька недоверчиво улыбнулся, но пошел. Кир остался стоять на месте. Он некоторое время смотрел на меня, словно решая, что сказать. Я потрепал его по плечу и усмехнулся.

– Идем, Кирилл Дмитрич.

Он кивнул и неожиданно смущенно улыбнулся. Дверь приоткрылась, и в номер просунулась голова Даньки.

– Ну? вопросил он.

Кир вышел к нему, щелкнул по носу и, воскликнув:

– Кто последний до лифта, тот сопля! побежал по коридору

– Ну ты! завопил Данька и помчался следом.

Я хохотнул, глядя им вслед, затем потер лицо, обнаружив влагу на щеке, и с изумлением понял, что это слезы. Наверное, только в эту минуту до меня окончательно дошло, что эти мальчишки, шутливо толкающиеся у лифта, мои сыновья. Я отец Отец! Машинально достав телефон, я набрал номер мамы. Она откликнулась почти сразу.

– Сынок, ну наконец-то, – начала мама.

– Мамуль, у тебя корвалол далеко? спросил я без лишних предисловий.

– Что? выдохнула мама, и я представил, как она схватилась за грудь и упала на стул.

– Попроси папу накапать, – усмехнулся я, слушая сопение в трубку.

– Да говори ты, паразитина ! – воскликнула мама.

– Мамуль, у меня не один, у меня два сына, – сообщил я, поглядывая на мальчишек, ждущих меня у лифта.

– Что? Димка, ты там пьяный? заподозрила мама неладное, и я рассмеялся, почувствовав вдруг такую легкость и бесшабашность, что захотелось подпрыгнуть и заорать: «Йа-ху !».

– Два, мам, точно тебе говорю. Фото скину позже. Все, ма , меня ждут сыновья, – я уже хотел отключиться, когда мама закричала:

– Зовут-то их как?!

– Кирилл и Даня, – улыбнулся я и отключился. Все потом.

Мальчики, услышавшие конец разговора, вопросительно смотрели на меня. Я ответил им широкой шальной улыбкой и встрепал себе волосы.

– Бабушка, – пояснил я.

– Наша? уточнил Данька.

– Ваша, – кивнул я и не выдержал, снова рассмеялся, только теперь легко и радостно.

Кир вновь смущенно улыбнулся и нажал кнопку вызова лифта. Я смотрел на них, впитывая в себя каждую черточку, каждый нюанс, запоминая родинку на щеке Даньки и ямочки, когда он улыбнулся, глядя на мою улыбку. И складку между бровей Кира, говорившую о том, что он думает. Машка когда-то часто касалась похожей складки на моем лице и говорила: «Димка, много думать вредно».

Лифт открыл дверцы, и мы вошли в маленькую кабину. Кирилл открыл рот, но тут же его закрыл, явно не решаясь что-то сказать.

– Говори, – кивнул я.

Он помялся, но решился и спросил:

– Почему вы не приходили раньше?

Это «вы» неприятно резануло слух, но я набрался терпения – не все сразу. Привыкнут. И вопрос парня тоже резанул, хоть и был ожидаем.

– Я просто не знал о вашем существовании, – ответил я. К сожалению, в этом есть и моя вина.

Он хотел спросить что-то еще, но мне до крика не хотелось начинать разговор именно сейчас. Хотелось просто побыть рядом с ними, посмотреть, полюбоваться, прочувствовать, что они есть, и они мои. Потому я попросил:

– Давайте оставим разговоры на потом. Я только что с дороги, и дико жрать хочется. Ведите туда, где вам нравится, доверюсь вашему вкусу.

Когда мы проходили мимо ресепшена , девушка-администратор подняла голову и удивленно перевела взгляд с меня на Кира, затем вскинула брови и спросила:

– Что же вы не сказали, что к жене с детьми приехали?

– Я ей взятку дал, чтобы поселила рядом с вами, – негромко сказал я старшему, когда в его глазах вспыхнуло подозрение. И ответил уже девушке. Сюрприз хотел сделать, а вы же не даете сведения о постояльцах.

– Сюрприз удался, – усмешка Кира вышла зеркальным отражением моей собственной.

Спустя три часа, мы неспешно брели по улицам. Младший катил впереди на сегвее , старший пока не спешил с желаниями, еще и на меня смотрел полной укоризной во взоре. Ничего, первый раз в жизни парня балую. Мальчишки мне понравились, и не только тем, что они мои сыновья. Благодаря тому, что мы только сближались, я имел возможность оценить их не с позиции слепой родительской любви. Шустрик Данька сильно напомнил меня самого в детстве, такой же шалопай. Кир же больше походил на мать своей серьезностью. И когда мы резались с младшим в аэрохоккей в торговом центре, отдаваясь игре со всей душой, то есть с воплями, маханиями руками и даже по разу чуть не плюнули на пол, старший смотрел на нас с покровительственной улыбкой, очень такой Светловской улыбкой, словно наблюдал за малыми детьми. Правда, когда встал на Данькино место, мало чем отличался от меня и от брата, и все же характер у него был больше Машкин.

– Кир, как ты смотришь на то, чтобы поменять фамилию? спросил я, следя за Данькой.

– Я же поступаю, – удивленно ответил он. Это же столько бумаг и времени.

– Об этом не беспокойся, поступай спокойно, – ответил я. Если ты не против, то документы сменим за пару дней, с институтом я договорюсь.

– Связи? усмехнулся Кир.

– Имеются, – я широко улыбнулся.

– И деньги, – добавил мой сын.

– Не бедствую, – рассмеялся я. Так как?

– А мама? уже серьезно спросил Кирилл.

Теперь на него удивленно смотрел я.

– Что мама?

– Ее фамилия? Ну, – он замялся, – вы ты собираешься на ней жениться?

– Естественно, – я недоуменно пожал плечами. Я вас нашел, теперь вы от меня никуда не денетесь.

– Звучит, как угроза, – рассмеялся Кир.

– Даже не сомневайся, – ответил я. Данька!

Мелкий шкет несся через дорогу после того, как погас зеленый сигнал светофора.