Текст книги "Сюрприз для двоих (СИ)"
Автор книги: Юлия Цыпленкова
Соавторы: Наталья Стрекоза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
– Машк , я не сплю с ней, – ответил я. Не нужна она мне. Давай, я тебе утром все объясню, хорошо? Ты отдохнешь, у меня глаза закрываются. Это моя комната, в которую Лильке вход закрыт. И на этой постели она никогда не лежала. Заканчивай вредничать.
Машка помялась немного, но все же прошла в комнату и села на кровать.
– А ты? немного тревожно спросила она.
– Я посплю в своем кабинете, – успокоил я ее, положил футболку и ушел, оставив Машку в одиночестве.
Сон не шел. Я оставил дверь приоткрытой и прислушивался. Сначала заглох выключенный телевизор, после послышались неверные шаги, и кровать скрипнула. Я закинул руку за голову и прикрыл глаза. Еле сдерживая себя от желания, войти к ней и просто постоять рядом полежать рядом, черт возьми, уснуть рядом, прижимая к себе женщину, по которой я тосковал столько лет, я все-таки попробовал уснуть. Повертелся с боку на бок, плюнул и сел.
Неожиданно опять послышались неверные шаги, шепот, в котором четко слышалась ругань, потом грохот. Это Машка упала на дверь, и та грохнула ручкой об стену. Затем нетрезвое приведение поплутало по темной квартире, что-то завалило и, наконец, нашло входную дверь. Я вышел из кабинета, дошел до прихожей и включил свет. Машка снова ругнулась и обернулась ко мне. Ее туфли так и стояли на том же месте, куда я их поставил, а это чудо пыталось сбежать босиком. Замок ей ни в какую не поддавался, и это явно удручало Светлову.
– Даже чайку не попьешь? насмешливо спросил я.
– Открой дверь, – потребовала Машка.
– Не-а, – я мотнул головой и скрестил руки на груди.
Светлова поджала губы и продолжила ломать мой замок. Предатель щелкнул, и дверь открылась. Машка торжествующе осклабилась и сделала шаг на лестницу, все так же босиком. Больше не успела, я обхватил ее поперек живота и втянул обратно в квартиру, захлопнул дверь, достал ключ от второго замка, которым никогда не пользовался, и закрыл. После этого развернулся и ушел на кухню, так и не сказав ни слова.
Некоторое время в прихожей царила тишина. Я мысленно отсчитывал, насколько Светлову хватит. На счет семь она объявилась на кухне. Судя по лицу и более твердой походке, Машка успела немного протрезветь. Она упала на диванчик и теперь прожигала меня злым взглядом. Я варил кофе, сохраняя на лице спартанское спокойствие. Затем разлил его на две чашечки и одну поставил перед Машкой. Пододвинул к ней сахарницу и сел напротив.
С минуту мы мерились взглядами. Затем я поднял с блюдца чашку и кивнул Машке на ее кофе.
– Пей, остынет.
– Пошел к черту! в бешенстве гаркнула Светлова, и чашка улетела на пол.
Я посмотрел на растекающуюся черную лужицу, на осколки дорогого фарфора и кивнул в сторону кладовки.
– Веник и тряпка там.
– Домработница уберет, – осклабилась Машка, откидываясь на спинку диванчика.
– Ладно, – я пожал плечами и сделал глоток своего кофе.
Машка смотрела на меня, кажется, не моргая. А я пил кофе и гадал, задушит или зарежет тем большим ножом, торчащим из подставки. Она встала и протянула руку.
– Дай ключ.
Я допил кофе, тоже встал, перешагнул кофейную лужицу и подошел к раковине.
– Железнов, дай мне ключ! в ее голосе появились истеричные нотки.
Поставив чашку сушиться, я подошел к окну, открыл форточку и выкинул ключ. После этого обернулся и посмотрел на Машку. Она ударила кулачком по столу и полезла в свою сумку, которую, в отличие от туфель, не забыла прихватить. Достала телефон
– Дима!
– Я предупреждал, – пожал я плечами, закрывая форточку.
– Это был мой телефон! Машка метнулась к окну, оттолкнула меня и выглянула на ночную улицу.
– Купим новый, – ответил я и отошел к столу.
– Там же все мои контакты, – потрясенно произнесла Светлова, оборачиваясь ко мне.
– Восстановим, не проблема, – сказал я. Машк , иди спать, а? Ну, не выпущу я тебя до утра. Проспишься, и я сам тебя отвезу домой.
Она закрыла лицо руками, и плечики вздрогнули. Я подошел к ней.
– Маш, ты что? Маш
Машка откинула голову и захохотала в полный голос. Я нахмурился и ждал, пока приступ истерики пройдет.
– Какая же ты сволочь, Железнов, – наконец, выдавила она сквозь приступы смеха. Нарисовался, посмотрите на него. Зачем ты мне нужен? Я девятнадцать лет прекрасно жила без тебя! Девятнадцать лет, Дима! Как видишь, не умерла, одна рощу своих детей, и никто нам не нужен! Я одна, понимаешь
– А кто виноват? меня охватило раздражение. Чего тебе не хватало, Маш? Я же любил тебя больше жизни! последнюю фразу выкрикнул, уже не сдерживаясь.
– Ты бросил меня, ты уехал! заорала Машка.
– Чтобы у тебя, дуры, все было! Все лучшее! Чтобы ты ни в чем себе не отказывала. Чтобы не вздыхала, глядя на свадебное платье, которое тебе тогда понравилось, а пошла и купила его.
Договорив, я, наконец, взял себя в руки и выдохнул. Черт, давно так горло не драл. Чтобы не продолжать этот скандал, когда можно наговорить лишнего в сердцах, я развернулся и собрался уйти. Машка рванула меня за руку, и я оказался с ней нос к носу.
– Да, на черта мне нужно было то платье? Мне ты был нужен, придурок! выкрикнула она и с силой ударила кулаком по моей груди. Ненавижу тебя, Железнов, – второй удар пришелся по плечу. Зачем ты приехал? пощечина, терплю. Ты мне не нужен, не нужен! пощечина. Я забыла тебя, слышишь? опять в плечо. Убирайся из моей жизни! Из моей головы убирайся! в грудь. Из души убирайся!
Я перехватил ее руку. Машка замахнулась второй, перехватил. Она попыталась меня пнуть, и я прижал ее к подоконнику, нависая сверху.
– Помнишь, – отчеканил я. И я помню. Потому никуда не уберусь.
– Ненавижу тебя, – уже шепотом повторила она, глядя мне в глаза. Димка
В карих глазах стоят слезы. Она опускает веки, и на щеке вновь появляется влажная дорожка. Я ловлю соленую капельку губами, целую снова. Щеки, глаза, подбородок, кончик носа, уголок губ. Машка обмякает, и я отпускаю ее руки. Они тут же сплетаются на моей шее и губы открываются навстречу. Я захватываю их в бесконечный плен поцелуя, нежного, словно мои губы лебяжий пух. Я боюсь вздохнуть и сделать лишнее движение, но она сама все крепче прижимается ко мне. Не могу сдерживаться, мозг взрывается от тихого женского стона. Мы целуемся уже остервенело, срывая последние преграды. Мы оказываемся у кухонного стола, я усаживаю на него Машку и замираю.
Мои ладони обнимают ее лицо, я смотрю на нее, и сердце щемит от такого знакомого доверчивого взгляда.
– Машка, – ее имя вырывается стоном из груди. Как же я соскучился, Машка Родная моя, нежная.
– Димка, – ее шепот прерывается. Димочка
– Машк , я люблю тебя, – признаюсь я, и чувствуя себя в этот момент таким беспомощным. Все еще люблю, Светлячок. Ты нужна мне
Я слышу, как она сдавленно охает, и снова ловлю ее губы. Женские ножки, сплетаются за моей спиной, я подхватываю ее и несу в комнату. Здесь бережно опускаю на кровать и нависаю сверху, с жадностью разглядывая знакомые черты. Машка Ее ладони скользят по моей груди, даря тепло и желание, давно забытое желание. Страсть, уже бурлившая в крови, сметает последнюю плотину.
– Димка, – стонет она, когда я снимаю с нее одежду, целуя каждый обнажающийся кусочек этого желанного тела. Милый, – задыхается Машка, когда мои губы терзают ее.
Не могу оторваться от нее, не могу насытиться. Довожу ее и себя до исступления вновь и вновь, не спеша пройти последнюю грань. Хочу эту женщину до безумия, хочу так, что промедление начинает доставлять боль, но не могу оторваться и ласкаю, вновь и вновь подводя ее к черте. Упиваюсь ее стонами, наслаждаюсь криками, в которых звучит мое имя, мое!
– Димка, я хочу тебя, – сипло умоляет Машка.
Я закрываю глаза и погружаюсь в ее тело. Глухой стон рвется с губ. Мыслей нет, осталось одно желание срастись с ней, чтобы всегда чувствовать невероятный трепет ее тела, чувствовать запах ее кожи, слышать хриплое рваное дыхание.
– Димочка
Насладившись мигом первого единения, я делаю движение навстречу своей женщине. Ее пальчики сжимаются на моих плечах, ноготки впиваются в кожу, и это еще больше подстегивает, но я опять замираю.
– Димка, – громко вскрикивает Машка.
Я до безумия хочу услышать то, что она говорила мне когда-то. Мне это нужно. Потом я готов терпеть вранье, что это не так, но сейчас хочу услышать, и я смотрю на нее, ожидая тех самых слов. Машка распахивает глаза и удивленно смотрит на меня.
– Люблю тебя, – выдыхает она, и я больше не медлю.
Врываюсь в ее тело, заполняю собой, веду ее в нашем танце, в нашем страстном танго. Я чувствую, когда она оказывается на самом краю, впиваюсь ей в губы, и мой Светлячок срывается. Я жадно глотаю ее протяжный громкий стон, не упускаю ни капли, и спешу следом, содрогаясь в ярком вихре нашего наслаждения, выкрикивая:
– Машка
Потом я долго лежу, глядя в потолок и слушаю тихое сопение моей женщины, уснувшей на моей груди. Черт, я, кажется, наконец-то, счастлив.
Маша
Я проснулась из-за того, что случайный луч солнца пробился через неплотно запахнутые шторы и светил мне прямо в глаза. Осмотрела окружающее пространство и не сразу поняла, где нахожусь. Мой взгляд окинул светлую комнату в голубых тонах и темно-синие гардины, закрывающие окно. "Димка" – больная голова выдала воспоминание. "Вот черт – воспротивился здравый смысл – это же надо было вчера столько выпить".
Попыталась повернуться на другой бок, когда сильная мужская рука, до сих пор лежавшая у меня на животе, вдруг напряглась, и я оказалась прижата спиной к мужской груди.
– Поймал. – Произнес мне в затылок сонный голос Железнова.
– Дима, – я повернула голову и посмотрела на улыбающееся лицо Димки, который прищурил один глаз, а вторым с каким-то безумным удовольствием рассматривал меня. Сейчас он очень напоминал кота. Огромного, сытого, довольного кота. – А что мы с тобой делаем в одной кровати? я боролась с соблазном прикоснуться ладошкой к чуть небритой щеке мужчины.
– Я тебя обесчестил, благочестивая монашка. – Мужская ладонь погладила мой живот и переместилась на бок. – Машк , в сказки о срочной амнезии я не поверю.
– Вот, черт, – я негромко выругалась, вспоминая события прошедшей ночи. – Дима, ты воспользовался моим состоянием, – я взвизгнула, когда его пальцы пощекотали меня по талии, а губы коснулись моего плеча.
– Да, ты что? Не может быть. – Он меня дернул и уложил на спину, крепко прижав своим телом к кровати. – Значит, мне показалось, что ты была не против. – В серых глазах плескалось веселье.
– Дим, ты дурак или прикидываешься? – я с недоумением смотрела на него. – А если бы вернулась твоя благоверная, а мы тут вдвоем в одной постели? – я оттолкнула Железнова, вырвалась из крепких объятий и встала с кровати, завернувшись в одеяло.
– Оттуда не возвращаются, – замогильным голосом произнес он. – И да, я дурак, ты не знала? – Дима поднялся и подошел ко мне, положил руки на плечи и прижал спиной к своей груди. – Машк , ты нужна мне, – тихо сказал Железнов, прижимаясь щекой к моей макушке.
– Кажется, мы это уже проходили. – Я громко выдохнула и развернулась, чтобы посмотреть ему в глаза и, боясь поверить в то, что он говорит.
– Маш, Светлячок ты мой дорогой. – Дима утянул меня к кровати и усадил к себе на колени. – Ее больше не будет в моей... нет, не так, в нашей жизни. – Железнов нежно поцеловал меня в лоб, словно успокаивая капризного ребенка. – Я же обещал тебе сегодня все рассказать. Клянусь честно ответить на твои вопросы, на все-все-все. Но сейчас выкини Лильку из головы. Нет ее, нет, и не будет.
Я разглядывала какую-то футуристическую картину, висевшую на стене, пытаясь понять глубину той пропасти, в которую сама себя вчера толкнула. "М-да, Светлова, ты круглая дура" – твердил все тот же занудный здравый смысл.
– Машк , я тебя уже никуда не отпущу. – Голос Железнова пробивался сквозь мои мысли, занятые самобичеванием. – Ты слышишь, Светлячок, никуда не отпущу. – Он поцеловал меня в макушку.
Я на мгновение прикрыла глаза и, заглушая глас здравого смысла, расслабилась. То ли от этой не хитрой ласки, то ли от Димкиных слов, то ли от объятий на миг поверила... Просто, без всяких внутренних сопротивлений и обид.
– Машуль , давай так. Ты сейчас сходишь в душ, а я приготовлю нам кофе и завтрак. – Он все так же крепко меня удерживал у себя на коленях.
– Хорошо, – тихо прошептала в ответ, потеревшись носом об мужскую щеку. – И да, ты колючка.– Выпуталась из кокона одеяла, схватила какую-то футболку, висевшую на спинке стула, и ушла в ванную.
– Маша-а-а, – Дима догнал меня, обнял сзади, умостив свои ладони на моем животе. – А может...? М-м-м? – в голосе мужчины слышалось откровенное предвкушение. – Я очень соскучился по тебе, Светлячок. – Он уткнулся носом мне в волосы.
– Доктор сказал в душ, значит в душ. – Я перефразировала бородатый анекдот, повернула голову и поцеловала Димку в щеку. – И да, если можно, мне еще таблетку аспирина.
– Пьянь мелкая, – Железнов беззлобно хмыкнул, и, так и не выпуская меня из своих рук, повел на кухню. – Садись.
Я посмотрела на пол, где уродливым рисунком красовалось темно-коричневое пятно и осколки дорогущей фарфоровой посуды. "М-да, Мань, постаралась ты вчера" – здравый смысл начинал возвращать себе право голоса.
– Дим, давай, я это уберу. – Я покраснела и опустила глаза в пол, боясь смотреть на Железнова.
– У нас проснулась совесть? – В серых глазах плескалась ирония. – Сам уберу. – Ко мне потянулась рука со стаканом воды, в котором шипели, растворяясь, две таблетки. – Я сам тебя спровоцировал, так что сам со всем этим и разберусь. – Димка присел около меня. – Пей.
Я, кивнув головой, взяла стакан и послушно выпила его содержимое.
– Вот и умница, – мне вновь достался поцелуй в макушку. – А теперь бегом в душ, приводи себя в порядок. А потом мы решим, чем займем сегодняшний день. – Дима помог мне подняться и, легко шлепнув чуть ниже спины, отправил в душ.
Теплые струи воды ласкали мое тело, когда меня накрыла очередная волна воспоминаний...
Летний дождливый вечер. Я жду Железнова, который по непонятным для меня причинам уже на час задерживается. Стараясь скрыть свое волнение, я помогаю маме управиться на кухне, при этом периодически бегая в свою комнату к окну, пытаясь разглядеть в дождливых сумерках своего любимого. Но во дворе никого не видно, кроме редких прохожих, спешащих по домам.
Так томительно проходит еще час ожиданий, и в тот момент, когда я уже готова расплакаться, раздается столь долгожданный звонок в дверь.
– Машк , – Димка мокрый от дождя, стоит на пороге. – Светлячок, я на минутку. – Он категорически отказывается зайти в квартиру.
Мое сердце камнем ухает вниз, в предчувствии беды, а я растерянно смотрю на Диму, пытаясь скрыть свое волнение.
– Машуль , – он берет мои ладони в свои руки, опускает взгляд в пол и тихо произносит. – Светлячок мой любимый, я решил, еду со Славкой в Москву.
Я чувствую, как мои глаза наполняются слезами, но задерживаю дыхание, чтобы не показать их Диме.
– Машк , ты только не придумывай себе ничего, ладно? Я знаю, ты можешь. – любимый прижимает меня к себе и я срываюсь, выпуская на волю слезы. – Глупая, ты чего?
– Как уезжаешь? – я всхлипываю и смотрю в такие любимые серые глаза. – Дим, а как же я? – моя истерика набирает обороты, когда Димка вновь крепко сжимает меня в объятиях и начинает жадно и неистово целовать.
– Это для нас, я хочу, как лучше. – Он носом зарывается мне в волосы, и глубоко вздохнув, продолжает говорить. – Я буду звонить тебе часто-часто. Ты только ничего себе не придумывай, хорошо?
Я неуверенно киваю головой, а Димка, обхватив своими ладонями мое лицо, повторяет.
– Как только закреплюсь, я приеду за тобой. И не вздумай сомневаться во мне, Машк. Для меня есть только ты, помнишь? – Целует меня снова, а затем резко разворачивается и уходит.
Я выла раненной белугой весь вечер и ночь, а мои родители, так ничего и не поняв, по очереди сидели у моей кровати, с которой я категорически отказалась подниматься после ухода Димки, дежуря по очереди всю эту ночь, боясь оставить меня одну
– Машуль , ты как там? – веселый голос Димки вырывает меня из воспоминаний, и я выхожу из под теплых струй, наматывая тюрбан из полотенца на голову и одевая Димкину футболку.
– У тебя здесь есть расческа? – спрашиваю его, разглядывая свое раскрасневшееся лицо в большом зеркале – дверце шкафа, висящего в ванной.
– Шкафчик открой, там все необходимое есть. И даже должна быть новая зубная щетка. – Лохматая голова просунулась в приоткрытую дверь ванной. – И побыстрей-побыстрей, Светлова, я уже соскучился.
Я пальчиками брызгаю ему в лицо капельки воды и весело фыркаю в ответ.
– Сейчас приду... – договорить не успеваю, потому что дверь закрывается и с той стороны раздается веселый смех.
Я смеюсь в ответ, открываю шкафчик, и мой взгляд упирается в полку, заставленную женской косметикой. Разноцветные баночки всяческих форм и размеров, уютно расположились на полке, словно заявляя свои права на это маленькое пространство. Абсолютно не понимая, для чего, я беру пару ярких помад, и, зажимая их в кулак, выхожу в комнату, в которой провела сегодняшнюю ночь. Краем сознания улавливаю, что постель уже застелена, гардины распахнуты и в окно ярко светит солнце, словно напоминая, что пришел очередной жаркий день.
Не говоря ни слова, откладываю свою находку в сторону, слушая тихую музыку, доносящуюся из кухни, шум воды, звон посуды и шаги мужчины, которому так нелепо поверила... вновь поверила.
Я переодеваюсь в свою одежду, распутываю полотенце и снимаю его с головы – мне уже плевать на мокрые и не чесанные волосы... Внутри меня что-то словно оборвалось, не давая возможности ни плакать, ни говорить на эту тему.
Машинально беру предметы, найденные в ванной, выхожу на кухню и ставлю их на стол. Затем, все также молча, беру свою сумку и пытаюсь найти в ней телефон.
– Машк , что уже случилось, за те пару минут, что ты приводила себя в порядок. – В голосе Димы слышится недоумение, граничащее с напряжением.
– Домработница твоя, видимо, забыла. – Я вспоминаю незавидную участь моего мобильника. – Целую полку элитной косметики забыла. В твоем шкафчике забыла. – Прикрываю глаза, пытаясь скрыть всю ту боль и обиду, которая накатывает на меня при воспоминании о Димкиных обещаниях и этой находке. – Вызови мне такси.
– Ну, косметика, и что? – В его глазах удивление. Кажется, он, действительно, не понимает, что так расстроило меня. – Маш, по-моему, ты опять что-то себе надумала раньше, чем поняла.
– Я все правильно поняла, Дим. И давай на этом прекратим. Просто вызови такси и открой дверь. Нам больше не о чем говорить. – Я отворачиваюсь к окну и разглядываю людей, неспешно бредущих по улицам утреннего города.
За окном весело щебечут птицы, резвятся во дворе немногочисленные малыши, выведенные мамашками на прогулку, пока жара не вступила в свои права, проезжают разномастные автомобили. Дима с кем-то тихо разговаривает по телефону, находясь в другом конце кухни, а я молча смотрю в окно, уже даже не пытаясь анализировать или обдумывать все произошедшее. "Мань, между вами всегда кто-то или что-то стоит" – внутренний голос выносит свой приговор, и я вновь прикрываю глаза, уже даже не надеясь на амнистию.
– Маш, не пори горячку. Давай, позавтракаем и, наконец, уже обо всем поговорим. – Мне на плечи опускаются мужские ладони...
– Не о чем, Железнов. Просто уже не о чем... – я на мгновение заглядываю в его глаза. Он сейчас не паясничает, смотрит уверенно и серьезно.
"Мань, не строй иллюзий" – возвращает меня в сознание все тот же нудный здравый смысл.
– Просто открой дверь. – Я стряхиваю его ладони с себя и ухожу в прихожую, чтобы обуться.
– Ладно, – Димка пожимает плечами и идет в одну из комнат своей немаленькой квартиры, а затем к входной двери.
Раздаются щелчки открываемых замков, и я покидаю пределы квартиры, в которой на очередной нелепый миг почувствовала себя вновь желанной и счастливой.
Спустя несколько мгновений, минут, часов, лет я обнаруживаю себя стоящей перед зеркалом в собственной гостиной, я резко расчесывающей собственные взъерошенные волосы.
"Мань, прекрати. Что сделано, то сделано. Уже ничего не исправить" – утешают собственные мысли. Я переодеваюсь в ежедневно носимые любимые шорты и топ, закидываю в сумку паспорт и направляюсь в магазин сотовой связи, чтобы восстановить номер телефона, так резко выброшенного вчера в форточку.
"Только не забудь взять старый мобильник" – отрезвляет мой порыв здравый смысл, и я открываю шкафчик прихожей и достаю телефон.
– Мань, что у тебя происходит? – как только мне удалось покинуть, написав кучу заявлений и заполнив толпу бланков, но получив долгожданную симку, уже вставленную в мобильник, я покидаю магазин, как мне звонит моя подружка.
– Лен, все потом. – внутренняя пустота вызывает единственное желание – спрятаться от всего мира, укрывшись в стенах любимой и родной квартиры.
– Ма -а-ань , – Ленка нервно протягивает в трубке.
– Все потом, – я еле слышно отвечаю и захлопываю крышку лягушки, словно закрывая стенания подруги...
Сквозь затуманенное обидой и болью сознание, возвращаюсь в родной двор и обнаруживаю под подъездом серый "Лексус".
"Иди ты к черту, Железнов" – пролетает в голове спасительная мысль – мантра, с которой я жила последние недели, и я разворачиваюсь, пытаясь спешно покинуть пределы двора.
Дима
Женщины! Женская эмоциональность страшная вещь. Даже моя Ирка не лишена импульсивности, хоть и напоминает временами хладнокровный танк. Что уж говорить о Машке, да еще и в ее состоянии. Хлопок входной двери нагнал меня по дороге на кухню. Я подхватил по дороге чашку с кофе и устроился на подоконнике. Машка выскочила из подъезда. Она завертела головой, явно пытаясь найти свой телефон.
В этот момент подъехало такси. Светлова открыла заднюю дверцу, бросила быстрый взгляд на мой дом, и машина сорвалась с места. Я откинул голову назад и уперся затылком в стену. Черт, что ж все так по-идиотски? Какая-то косметика, и все, даже не готова дать объясниться. Ведь сказал же, все честно расскажу. Все. Нет, увидела эту чертову косметику и закрылась в себе. Сделала поверхностные выводы и, не дав возможности мне сказать, себе выслушать, сорвалась в галоп.
А смысл удерживать Машку, когда она не готова к диалогу? Что-то доказывать стене я и так могу, только удовольствия ноль. Что вообще можно объяснить человеку, которого замкнуло на одном единственном желании сбежать? Хочет, пусть бежит, все равно далеко не убежит, да и долго бегать сейчас уже не позволю.
– Дам время перебеситься, – решил я и встал с подоконника.
Мой взгляд упал на помады. Я взял их в руки, повертел и выкинул в помойку. Затем сходил в ванную, собрал все Лилькино барахло, завернул в полотенце и отправил вслед за помадами. Какого черта она вообще весь свой хлам в ванной хранит? Нормальные женщины держат косметику на туалетном столике, в косметичке, в конце концов. Хотя, о чем я. Как это Лилианна и из ванной выйдет не при всем параде? Она хоть на ночь смывала боевой раскрас ? К черту!
Я зло пнул дверь и перевел дыхание. А беситься мы не будем, лишнее это. Подхватив свой телефон, я уселся в кресло и набрал номер начальника своей охраны.
– Здравствуйте, Дмитрий Владимирович, – бодро отрапортовал Алексей.
– Судя по тону, тебе есть, чем меня порадовать, да, Леша? усмехнулся я.
– Мы нарыли кое-что, – ответил довольный собой парень. Мы сейчас разматываем очень интересный клубок, вам понравится. Пока не могу сообщить подробности, но есть подозрения, что Селезнев замешан в одном уголовном деле.
Я, молча, кивал, слушая первые крохи жизненно важной для меня информации.
– Неделя вам, Леш, – произнес я, когда он закончил. Если не справитесь, я буду очень зол. В конце концов, я начинаю задаваться вопрос, за что я плачу вам такие деньги. Ты понимаешь, Леша, что будет, когда я не найду ответа на этот вопрос?
– Будет! оглушил меня Алексей. Через неделю вы получите всю информацию, шеф.
– Хороший мальчик, – похвалил я его и отключился.
Посидев еще немного, я набрал номер Антона, охранника, навязанного мне Алексеем.
– Зайчики мои, через полчаса жду у своего дома, – сказал я ему. Водилу тоже захватите. Вы мне все трое нужны.
Затем потянулся и усмехнулся. Довела. Хватит рассусоливать, переходим к решительным действиям. Приведя себя в порядок, я спустился вниз. Охрана и водитель уже ждали меня. Кинув Илье водителю ключи, я уселся на заднее сиденье. Мальчики-амбалы разместились согласно купленным билетам, и «Лексус» мягко заурчал двигателем.
– Куда едем, Дмитрий Владимирович? спросил меня Илья.
– Для начала в салон сотовой связи, – ответил я и откинулся на спинку сиденья.
Нужно было возместить нанесенный мной урон. Пока я выбирал Машке новый телефон, Леня, второй охранник, метнулся в магазин за пластиковыми стаканчиками, фруктами и мармеладом. Три мерзавца, сидевшие в моей машине, уже знали свою задачу и сгорали от предвкушения. Я усмехнулся, глядя на три довольные рожи, затем сурово сдвинул брови, и накал счастья уменьшился. Гады. Им развлечение, а мне броню упрямства любимой женщины пробивать.
Когда «Лексус» въехал во двор, у меня появилось ощущение, что я вернулся в лихие годы моей молодости. Заглушив двигатель, мы, не сильно скрываясь, остановились под Машкиным подъездом. Она появилась спустя двадцать минут. Остановилась, глядя на мою машину, развернулась и попыталась беззастенчиво слинять. Мой хищный оскал, наверное, и Кинг-Конга бы заставил позорно навалить в штаны. Хотя, какие штаны у Кинг-Конга ? Так бы опозорился.
– Вперед! скомандовал я. Работаем.
Илья заводит двигатель, и мы догоняем Машку, она ныряет в сторону, но Антон уже выскакивает в открытую дверцу, и быстро и профессионально заталкивает обалдевшую Светлову в салон. Садится сам и захлопывает дверь. Автомобиль срывается с места на глазах изумленных бабушек, и мы исчезаем за пеленой городского смога. Красиво, черт возьми!
– Это похищение, – жизнерадостно объявил я, глядя на злющую Машку.
Не боится, уже хорошо, а зря. Даже я себя сейчас боюсь. Злиться я тоже умею, дорогая, и никакие понты тебе сейчас не помогут.
– Выпусти меня немедленно! потребовала Машка.
Я отвернулся к окошку и перестал ее замечать. Передумал я, не перебесилась, значит, перебесится в процессе. Машка полезла в сумку. Я скосил глаза, проследил, как она набирает кому-то сообщение, и показал глазами Антону забрать у нее телефон. Мой исполнительный Антошка аккуратно отобрал телефон вместе с сумкой раньше, чем Машка успела отправить сообщение.
– Железнов, ты совсем офонарел ! взбеленилась моя ненаглядная.
Я снова отвернулся к окошку.
– Железнов, куда мы едем? нервно спросила похищенная Светлова. Дима! Я обернулся к ней. Куда мы едем?!
– Туда, – я кивнул вперед.
– Прикажи своим мордоворотам остановить машину! Я хочу выйти! потребовала она звенящим голосом.
– Не надо обижать моих мальчиков, у них нежная психика, – оскорбился я за своих громил.
Мальчики с готовностью осклабились. Все же бандитские у них рожи, даже мне не по себе стало. Машка откинулась на спинку сиденья и стиснула руки на коленях.
– Ты этим все равно ничего не добьешься, – предупредила она.
Я пожал плечами, так и не обернувшись к ней. Рядом сопел злой ежик, сопел, но хранил гордое молчание. Машина выехала за город. Светлова перестала сопеть и напряглась. Ее вопрос я предугадал и ответил, как только она открыла рот:
– Все туда же.
Вернулся ежик. Машка посопела, поерзала и выпалила:
– Я хочу в туалет!
– Ты взрослая девочка, потерпишь, – ответил я безразличным тоном.
– А если не потерплю? ядовито спросила она.
– Тогда мы потерпим, – усмехнулся я, не оборачиваясь. Дешевый развод, Светлова. Хотя, можно дать Машке познакомиться с прелестями кустов с охраной. Правда, боюсь, это оттянет миг нашего взаимопонимания еще на некоторое время. Потому, едем дальше.
– А если мне надо не только по-маленькому? в голосе Машки появился вызов.
– Не стесняйся, делай свои дела, мы откроем окна, – я обернулся к ней и счастливо улыбнулся.
– Железнов, ты совсем что ли? вознегодовала моя пленница.
– Еще нет, но уже почти, – честно признался я, и она насупилась. Скрестила на груди руки и снова замолчала.
Правда, ненадолго. Минут через десять снова зашевелилась и завертела головой.
– Дима, куда мы едем? нервно, но уже достаточно спокойно спросила Машка.
– Какая разница, – я пожал плечами. Где Илье понравится, там и остановимся. Опасаешься возмездия за разбитую чашку? Ты хочешь поговорить об этом? голосом заправского психолога поинтересовался я.
Она фыркнула и расслабилась. Уже что-то. Илья, как я ему и велел, сворачивал наугад. Надеюсь, он хотя бы запоминает, куда. Мне уже самому было интересно, куда нас вывезет кривая Российских дорог и дорожек. Теперь я с нескрываемым любопытством смотрел на окружающие пейзажи. Машка покосилась на меня и усмехнулась.
– Не боишься, что твои мордовороты завезут тебя и прикопают где-нибудь?
– А кто им будет деньги платить, деточка? насмешливо спросил я, мои мальчики с возмущением посмотрели на нашу пассажирку. Даже Илья обернулся.
– Они у тебя ручные? Светлова запускала маятник своего ехидства.
Отлично, у нас уже диалог, очень хорошо.
– Они у меня милые, – усмехнулся я.
– А людей, случаем, не едят? Машка покосилась на Антона. У этого глаза голодные.
– Не переживай, дорогая, – успокоил я ее, – ты аппетит вызываешь только у меня. Блюдо для хозяина, – я невольно хохотнул, а ежик опять засопел.
Черт, надо умерить свое чувство юмора, а то договорюсь до нового апокалипсиса. Наконец, мы миновали какую-то деревню, свернули за ее околицей, проехали через обширное поле и остановились на берегу узкой речушки. Я открыл дверь и вышел первым. Затем подал Машке руку, она ее проигнорировала, вылезла из машины, огляделась и рванула в ту сторону, где, по ее мнению, находилась деревня.
– Готовьте поляну, а мы немного побегаем, – велел я своим парням и побежал следом.
Светлова бежала красиво, даже быстро, но я оказался быстрей и коварней. Когда до Машки оставалось совсем маленькое расстояние, я прыгнул, свалил ее, и мы не менее красиво покатились в высокой траве. Ветер донес до меня смешок моих бугаев, плевать. Лежим. Снизу барахтается Светлова, я наслаждаюсь моментом сверху. Руки, на всякий случай, перехватил. Ночью уже дралась, хватит. Протиснув коленку между ее ног, я удобно устроился в весьма недвусмысленной миссионерской позиции. Черт, возбуждает!
– Отпусти, – все еще ерепенилась Светлова.
Ну, конечно, вот так взял и отпустил. Лежи уже ежик.
– Не-а, – я мотнул головой и осклабился.
– Ну, чего ты ко мне прицепился, – уже чуть не плача спросила Машка.
