Текст книги "Далекая звезда (СИ)"

Автор книги: Юлия Буланова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 41

Ин Минори.

Я никогда не был мастером интриг. Да и причинять людям добро, когда об этом не просят – идея не лучшая. Но эти трое были в достаточной степени несчастны, чтобы рискнуть.

Искушение приударить за Астрид Эрден мне удалось задушить с некоторыми трудом. Она мне, действительно, понравилась. Когда я смотрел на нее, то почти не думал о том, что ее соотечественники убили всю мою семью.

Почти не думал…

Только моей симпатии вряд ли хватит на то, чтобы это забыть.

Мне стыдно, что я переношу вину за эту войну на всех терранцев. Будто бы среди них нет тех, кто пострадал не меньше меня.

Испытывать ненависть к человеку просто за то, что он имел несчастье родиться не в той стране – гадко.

Я иногда чувствую себя настоящей сволочью. Но ничего не могу с собой поделать. Каи говорит, что мы не властны над чувствами и несём ответственность лишь за то, что делаем. Мне же кажется, что за бездействие на нас лежит не меньшая ответственность. Поэтому, собственно, и влез во все это.

Альтеру не хватает отца. Нет, у него есть дед, которым мальчик восхищается. Есть жених обожаемой кузины Рори, с которым он отлично ладит. И даже героический образ возлюбленного его матери, присутствует.

Но отец не должен быть идеальным. Он должен совершать ошибки, проигрывать хотя бы в одной шахматной партии из трёх, шутить и принимать сына таким, какой он есть. Вот с последним у моего друга пока проблемы.

Эмоциональный и порывистый Альтер был абсолютной противоположностью сдержанного Каи. Не в пользу моего приятеля играла и разница интеллектуальных потенциалов. Понять подростка для взрослых бывает не так-то просто. А что делать, если перед тобой подросток одарённый? Не то, чтобы у него не было проблем, свойственных обычным детям. Просто, этим список трудностей Альтера только начинался.

Но я считаю, что это общение идёт на пользу им обоим. Они сами не замечают, как меняются, общаясь друг с другом. И меняются в лучшую сторону.

С Астрид и Каи все сложнее. Я очень долго думал, как подтолкнуть их друг к другу. Идею подстроить их встречу, заперев в сломанном лифте часа на четыре, как бы ни была она притягательна, я все же отверг. Этих двоих надо было мягко вынудить общаться, а не сталкивать лбами.

На то, что они смогут влюбиться, у меня надежды не было. Да и не в этом была суть того безумного плана.

Отец Альтера, по словам мальчика, имел некоторое сходство с Каи. А вот Астрид не похожа на Звёздочку совершенно. Я, кстати, не представляю даже, как зовут ту девочку. Фотографию вот видел. Стоит в рамке на рабочем столе. А спросить я постеснялся. Не хотелось бередить старую рану.

И судя по тому фото, запал он далеко не на ее внешность. Каи, если подумать, не так уж и много о ней рассказывал. Лишь то, что она была умной, стойкой и самоотверженной.

Доктор Эрден является самой умной женщиной из всех, кого я знаю. Стойкости ей, не занимать. Астрид, тоже, врач. И с самоотверженностью там все в порядке.

Эти двое – хорошие люди. Действительно, хорошие. Но пережитая потеря их искалечила настолько, что они, просто, не могут нормально жить. Они замкнулись в своей боли, как в раковине и не желают сделать даже крошечного шага навстречу миру.

Нужно, чтобы эту тщательно выстроенную преграду кто-то разбил. Кто-то похожий на их первую любовь. Никого другого они не подпустят достаточно близко.

Война закончилась очень давно.

Мы даже научились прятать шрамы, оставленные ей.

Научились притворяться, что все хорошо.

Научились оправдывать себя или тех, кого мы считаем "своими".

И постарались забыть о том плохом, что делали сами, сохраняя в памяти то плохое, что происходило с ними.

Больше всего на свете я ненавижу войну. За то, что она делает с людьми. Ведь сильнее всего страдают от нее лучшие из нас. Сволочи, обычно, неплохо спят по ночам, что бы не натворили. Некоторые с тоской вспоминают войну, когда они могли убивать, а общество ещё и героями за это их считало.

Я вспоминаю войну с содроганием.

Потому, что ненавидел врагов до темноты в глазах. И убивал без жалости и сомнений. Даже получая какое-то извращённое удовольствие.

Мне, на самом деле, ещё очень повезло. Я зачищал оккупированные территории, а там не было терранцев-гражданских.

И хорошо, что не было. Не знаю, смог бы я удержаться. Хочется верить, что человек во мне перевесил бы озлобленного зверя. Но вряд ли.

Где-то в середине войны я попал в госпиталь. Там был один врач, который все пытался достучаться до меня. Разговаривал, объяснял, что я в своей ненависти могу зайти слишком далеко.

Рассказал даже о том, как несколько наших соотечественников попытались изнасиловать девочку-подростка, которая помогала в лазарете. Просто, за то, что она была терранкой. О том, что ее до полусмерти избили несколько взрослых мужчин. И лишь благодаря вмешательству мальчишке, который был в нее влюблен, те подонки не смогли сделать то, что хотели

Я сказал ему тогда:

– И что? Мне ее пожалеть? Даже, если бы убили, не велика потеря.

Аши Наоки смерил меня тяжёлым взглядом и ответил:

– Послушай, мальчик. Просто послушай. И запомни. Сейчас ты вряд ли поймёшь. Слишком в тебе много боли и злости. А от того, мыслить, как человек, ты не можешь. Это пройдет, я надеюсь. Злые мысли, и даже слова не так страшны. Но от слов до поступков, за который тебе будет стыдно до конца твоих дней, не так далеко. Сейчас тебе кажется, что месть может притупить твою боль. Убийство, унижение, пытки тех, кого ты назначил своими врагами, сейчас не вызывают у тебя отвращения. Даже кажутся заманчивыми. Верно? Ты говоришь: "Не велика потеря". Та девочка спасла много жизней. Мою в том числе. Она старалась помочь всем, не спрашивая, какой ее пациент национальности, каких политических взглядов придерживается, и, представь себе, понимая: часть пациентов ненавидят ее, и желают ей смерти. Просто, за то, что она родилась на Терре. Знаешь, что она сделала после того, как ее попытались изнасиловать и избили? После того, как у нее появился веский повод ненавидеть иштарцев? Она продолжила лечить пострадавших. И это было поступком настоящего человека. Я больше, чем уверен, что нашлись те, кто порадовался ее смерти, даже после того, как она сохранила из собственные жизни. Вот только людьми их назвать сложно. Война имеет множество ужасных ликов. Один из которых – слепая ненависть и желание причинять боль. Ту самую боль, которая терзает тебя самого. Ты сейчас стоишь на пути с ужасным концом. Гораздо более ужасным, чем смерть.

– А что может быть ужасней, чем смерть? – спросил я тогда.

– Сделать то, после чего ты сам уже не сможешь считать себя человеком, – ответил Аши Наоки.

Осознание правильности его слов пришло ко мне не сразу. Но до того, как я успел натворить дел. Но сейчас я понимаю: это, скорее, моя удача, чем заслуга. Мне хочется искупить вину за это. Сделать что-то хорошее. Даже не для Каи. Хотя, он, безусловно, заслуживает счастья. Но для хрупкой терранки Астрид Эрден.

Потому, что отзвуки той старой ненависти все ещё звучат в моем сердце.

Потому, что я, все еще, настоящий человек.

Глава 42

Астрид Эрден

Альтер пришел в нашу каюту мрачный, как туча. Тут и гадать не стоит, что случилось. Опять поссорился с кем-нибудь. Сам он считает, что абсолютно прав, идти мириться не желает, но остро переживает этот конфликт. Как всегда.

– Если ты хочешь поделиться со мной своими переживаниями, я рядом, – говорю, отрываясь от планшета.

– Он ведёт себя так, будто у него есть право меня воспитывать.

"Он" – это, скорее всего, начбез. Лер Ин ведёт себя с Альтером осторожнее. И, уж точно, не позволяет себе воспитывать своего юного друга. Воспитательные моменты Ин Минори тщательно маскирует, то есть делает так, чтобы мой сын сам дошел до какой-нибудь умной мысли. Мудрый подход. Так Полин поступает.

А вот лер Ли данного педагогического таланта не имеет. Мне стоило бы с ним пообщаться. Я же понимаю, что он от чистого сердца и из лучших побуждений Альтера воспитывает. Но действует слишком уж прямо. И добивается обратного эффекта.

Надо собраться с силами, пригласить его на чашечку кофе и все объяснить. Я, наверное, уже могу это сделать. По крайней мере, у меня уже получается не вздрагивать всякий раз, когда его вижу.

– А если быть честным с самим собой, он скорее прав или не прав?

Сын хмурится и смотрит на меня немного даже обиженно. Но меня этим не поймёшь. Я не прибываю в иллюзии того, что мой мальчик во всем прав и не может сделать ничего плохого. Может. Если посчитает, что его спровоцировали.

Он не обижает тех, кто слабее его. Но с хулиганами Альтер церемониться не будет. И, к сожалению, он ещё не совсем понимает, что такое "симметричный ответ".

Отчасти поэтому я согласилась на эту работу. Моего ребенка во время наведения справедливости немного занесло.

Да, не он начал первым. Учителя предпочитали не замечать буллинг в их школе. А некоторые педагоги травлю даже поощряли.

Новенького, который еще и был наполовину иштарцем, попытались сделать жертвой. Альтер дал отпор. От него отстали. Но он увидел, как там издеваются над теми, кто не может себя защитить и решил исправить ситуацию.

Определил зачинщиков травли. Нашел в сети компромат. И сделал его достоянием общественности. После чего вся школа начала издеваться на теми, кто ещё совсем недавно наводил ужас на одноклассников. А двое педагогов решили уволиться.

Сам Альтер участия в новом витке издевательств не принимал и поэтому никакой вины за происходящее не чувствовал. Они, по его мнению, получили то, что заслужили.

Вот только одна из девочек из-за этого попала в детский дом. Нет, Лидия Маркс являлась особой весьма неприятной. Ей нравилось унижать менее уверенных в себе ребят, портить вещи и причинять боль. Она очень любила ставить другим подножки и смеяться над теми, кто упал. А ещё, эта милая девочка обожала подчёркивать то, что у нее богатая и полная семья. Самыми частыми ее жертвами становились дети, лишившиеся кого-то из родителей или ребята из бедных семей.

Альтер нашел в сети информацию о том, что мама Лидии до того, как вышла замуж была эротической вебкам-моделью и увлекалась трэш-стримом. Отец Лидии о прошлом супруги узнал именно благодаря Альтеру. После чего ушел из семьи. Мама же обвинила дочь в крахе собственного брака и решила наказать ее, отправив девочку в приют. Некогда любящий папочка, который души не чаял в своей принцессе, заявил, что дочь проститутки ему не нужна.

Я пыталась объяснить сыну, что агрессорами, инициаторами буллинга становятся не самые счастливые люди. А то, что он сделал, хоть и имело благие намерения, просто поменяло агрессоров и жертв местами. Но, как мне кажется, понимания я не добилась. Пол, Полин и Рори сошлись на том, что в таком мероприятии, как травля, лучше быть Защитником, чем Свидетелем или Наблюдателем.

– Не знаю. – Сын тяжело вздохнул. – Может быть, он и прав. Но я – терранец, а не иштарец. И то, кем был мой отец, не определяет меня. Зачем мне их неписанные нормы приличия и традиции?

– Для общего развития.

– Я – терранец, – упрямо повторил Альтер.

– Кто-то с этим спорит? Милый, если ты чуть лучше узнаешь, как на самом деле живут иштарцы, это не сделает тебя одним из них. Особенно, если ты этого не хочешь. Но почему ты так категорично настроен? Это я не к тому, что настаиваю на твоём наполовину иштарском происхождении. Просто, интересно.

– Я вдруг понял, насколько они другие. Даже в мелочах. Этого не объяснить в двух словах. Но они совсем другие. Понимаешь?

– Нет, – отвечаю максимально честно. – Но предполагаю подростковый бунт против всего на свете.

– Ну, мама!

– А что, это не так?

– Нет, – Альтер снова хмурится.

– В чём же тогда дело?

– Он судит по внешности, и потому видит во мне иштарца. Иштарца, которому нужно помочь, чтобы влиться в их общество. А я, может, вообще, не хочу этого. Меня с его миром не связывает ничего, кроме генетического кода. На Терре же находится все, что я люблю.

– Дорогой мой сын, а тебе не кажется, что он пытается подарить тебе выбор. Сейчас у тебя его нет. Ты – терранец. Ты говоришь, как терранец, ведёшь себя, как терранец, и даже учишься по терранской программе. Последнее я горячо одобряю. Их образовательный минимум – полный отстой. Но в остальном, так неплохо. Мне нравилось жить на Иштаре. Но дело не во мне. Скажи, Альтер, как у тебя обстоят дела со сверстниками-иштарцами? Ты же их избегаешь?

– С ними совершенно не о чем поговорить. Они до сих пор изучают дроби.

– Только ли поэтому? Или потому, что они в детстве смотрели другие мультики, сейчас смотрят другие сериалы, а о твоей любимой "Одиссеи сквозь параллельные миры" никто даже не слышал? То же самое с праздниками. И есть ещё куча мелочей, из-за которых ты считаешь иштарцев другими. И у тебя, на самом деле, нет выбора, кем быть.

– Мне надо извиниться? – спросил Альтер неуверенно.

– А сам, как думаешь?

– Думаю, что не помешает. Ну, я пойду?

– Иди, – отвечаю, возвращаясь к своему планшету. Всё-таки создание новой обучающей программы – штука сложная. Когда я в это влезала, то не представляла себе всех подводных камней. Но эта работа необходима. Медицинское нано-программирование имеет ужасный дефицит кадров.

– Мам, ты – самая лучшая. Спасибо, что ты у меня есть.

– Я тоже, тебя люблю.

Глава 43

Ли Каи

Определенно, дети – это не то, что я хочу. Они слишком сложные.

Нет, Альтер славный мальчишка. Но я не понимаю, как с ним общаться. Все же хорошо было. А потом он на ровном месте психанул, нагрубил и сбежал.

Минори считает, что я слишком много говорю, когда надо слушать. Но ему легко рассуждать. У него талант находить подход к людям.

А когда я, просто, слушаю Альтера, чувствую себя идиотом. Потому, что его, в основном, интересует лишь медицинская инженерия. У меня же с данной областью науки сложно. И это ещё мягко сказано. Я едва экзамен по биологии не завалил. Что уж говорить про узкопрофильные предметы? А когда я попытался рассказать этому ребенку про жизнь на Иштаре, он словно взбеленился.

В дверь постучали. Я касанием по панели рабочего стола, дверь открыл. Там стоял Альтер Эрден. Серьезный, настороженный с неизменным планшетом в обнимку. Он совершенно по-детски отказывался выпускать из рук эту свою любимую игрушку.

– Лер Ли, я должен извиниться. Я был несправедлив к вам. Вы ведь хотели, как лучше. И, наверное, искренне стараетесь мне помочь стать своим на Иштаре.

– А можешь объяснить, что именно тебя разозлило? – постарался спросить, как можно мягче. На всякий случай. Мало ли. Вдруг у этого ребенка какая-то травма, связанная с Иштаром. Хотя, почему какая-то? Скорее всего, тут его отец замешан. Или его «любящие» родственники. Возможно, для него данная тема слишком болезненна.

– Я – не иштарец. Не был им, и не хочу становиться.

И его слова меня, мягко говоря, удивили. Нет, то есть, конечно, понятно, что он родился на Терре. Но вот так просто отказаться от части себя?

– Почему?

– Может быть потому, что я терранец? – Мальчик грустно улыбнулся и подошёл к моему столу. – Лер Ли, геном не определяет национальность. Но даже если это и так, во мне лишь половина иштарских генов. Я знаю, что была война. И понимаю, какие шрамы она оставила на людях ее переживших. Вы считаете, что все терранцы должны разделить вину за развязанную войну?

– Нет. – твердо отвечаю я. – Среди терранцев достаточно жертв преступного режима. Вменять им в вину то, что они родились в сложившейся диктатуре – глупо.

– Вот и я так считаю. Мне не стыдно за то, кто я есть. Мне не хочется откреститься от Терры и терранцев, среди которых очень много чудовищ, скрывающихся под личинами обычных людей. Потому, что это моя родина. Это мои соотечественники. Многих их них я ненавижу. Будет ложью, если скажу, будто никогда не мечтал бросить все и улететь, чтобы никогда не видеть этих людей. Но именно потому, что я их ненавижу, они никогда не получат мою страну. Пока что мой голос звучит не слишком громко. Но время работает на меня и тех, кто разделяет мои убеждения. Я не могу сказать, что сейчас сторонников "Единения Терры" или насаждение "терранского мира" с помощью кровопролитной войны, мало. Но это, преимущественно, стареющее поколение. Люди, у которых не осталось собственных целей, чьи мечты и достижения уже в прошлом. Те, чье время умирать скоро придет. Но умирать в одиночестве им до жути обидно. Особенно, если они осознают, что прожили свою жизнь совсем не так, как хотели. А молодое поколение имеет наглость желать свободы и жить для себя, а не во имя "традиционных ценностей" определение которым, не может дать ни один из них. Вот они и ухватились за возможность поубивать как можно больше молодых людей в той не нужной никому войне. Чтобы хоть так почувствовать "величие" своей страны. Чтобы умирать в иллюзии, что вся их жизнь, когда они ненавидели атеистов, представителей ЛГБТ, либералов, коварных иштарцев и других людей, которые не сделали им лично ничего плохого вместо того, чтобы, просто, жить и этой жизни радоваться, была не зря. С каждым днём, месяцем и годом этих самых представителей ядерного электората "Единения Терры" становится все меньше и меньше. Естественная убыль населения – штука с которой особенно не поспоришь. В схватке двух поколений, одному из которых хорошо за восемьдесят и тех, кому нет двадцати, выиграют последние. Ну, или проиграют все. Чтобы сделать Терру местом, в котором мне захочется жить, нужно много усилий разных людей. И я не могу тратить силы ещё на одну страну. Вы сами справитесь. Иштар в той войне пострадал, все же, меньше, чем Терра от рук своего же правительства.

– Альтер, спасибо, что ты мне это рассказал. Я понимаю и принимаю твою позицию. Это очень… достойно.

Если честно, я не знал, что ещё сказать. Такие зрелые речи – не то, что ожидаешь услышать от подростка. В его возрасте меня, и всех моих друзей интересовали книги, фильмы, спорткары, учеба, в конце концов. Но никак не изменение жизни целого общества.

И вдруг подумалось, как бы он не сломался под грузом ответственности, которую взвалил на свои плечи.

Я не заметил, как все внимание мальчика переключилось с меня на фотографию, что стояла на моем рабочем столе.

– Кто это? – спросил он напряжённым голосом и перевел взгляд на меня.

– Это я. Разве не похож?

– А рядом с вами?

– Моя невеста. Она умерла ещё в начале войны.

– Вот как? – Альтер снова перевел взгляд на фотографию. Потом двумя касаниями активировал планшет. Достал стилус и неуловимым движением кольнул меня по тыльной стороне кисти. А потом начал что-то печатать в планшете.

– Что ты делаешь? – мой вопрос мальчишка полностью проигнорировал, но диалог решил поддержать.

– Вам случайно, не родители рассказали о смерти невесты?

– Да, это были они. А что?

Альтер снова взглянул на экран планшета, после чего произнес нечто странное:

– Сегодня я сказал, что вы мне не отец.

– Да. Конечно, я тебе не отец, но это не значит, что я не беспокоюсь о тебе.

– Так вот. Ошибся. Вы, все-таки, мой отец. Не надо на меня так смотреть. Я тоже от этого не в восторге.

Если бы я не сидел, то упал бы. Ноги в мгновение стали ватными, а руки начали дрожать.

– Прости, что?

– У меня не совсем обычный планшет. Модель "Медик 117-pro". И, да, я могу провести на нём тест ДНК. Вам на почту результаты надо скинуть? А ещё у меня есть такая же фотография, что и у вас. И медальон-флешка, которую вы подарили маме. Но тесту я все равно больше доверяю. Мало ли… Война же была. А психика подчас готова заменить травмирующие воспоминания на ложные. Она ведь могла забыть о насилии, и искренне верить, что носит ребенка от любимого человека. И мне хотелось бы знать об этом заранее, чтобы я мог ее поддержать.

– Я…

– Вы удивлены? Я, вот, тоже.

– Мне нужно увидеть Астрид.

– А мне нужно поговорить с вами до того, как вы увидите мою маму. Потому, что это моя мама, а вы непонятно, где шлялись двенадцать лет.

Жёсткий ультимативный тон мальчика вызывал протест и желание своей волей сломить эту преграду между мной и чудом. Останавливало рассудочное понимание. Это ее ребенок. Принять, что Альтер – мой сын, пока не получалось. Иначе придется признать, что я предал их, потому что не почувствовал, не искал и не нашёл.

– Почему вы ее не искали? – вопрос больно резанул по натянутым нервам.

– Сначала искал. Ее имя было в терранских списках погибших. Потом мой отец сказал, что ее тело нашли и идентифицировали.

– Вы же понимаете, что родители солгали? И солгали не один раз. Они знали не только о том, что моя мама жива, но и о моем рождении. Их адвокат убедил маму, что вы мертвы, а они вполне способны оспорить право опеки и отобрать меня у моей семьи.

– Понимаю. Но, если честно, не могу поверить, что они могли так поступить.

– Да мне плевать, во что там вы можете поверить, а во что – нет, – взорвался Альтер. – Эти люди ее обманули и заставили ее жить в страхе. Если вы собираетесь продолжить с ними общение, вам лучше в жизни моей мамы, вообще, не появляться. Потому, что вы там, все равно, не задержитесь

– Я вряд ли смогу их простить. Но хотел бы знать, за что они так поступили со мной? Я эти двенадцать лет жил с болью потери. Или не жил? Потому, что не мог без нее жить. И пропустил… я столько всего пропустил…

– Ну, так-то и я бы хотел знать. У нас же есть ещё связь с Иштаром?

– Там сейчас три часа ночи.

– Ещё я об удобстве тех людей думать буду. Нет, конечно, если они вам важнее…

Это была манипуляция. Или не манипуляция, а проверка? Хотя, какая разница? Я в любом случае выберу Астру и… сына.

Бездна, как же мне хочется встать из-за стола, подойти к нему и обнять. Но Альтер сейчас слишком взвинчен.

– Ты хочешь сказать им что-то? Я не буду ругать и не нажалуюсь Астре, даже если ты используешь в всю известную тебе ненормальную лексику.

– Я хочу послушать, что им скажете вы.

Отец принял видео-звонок на удивление быстро. Не спал? На экране появился он, одетый в серый костюм-тройку и мама в лиловом вечернем платье.

– Каи, какой сюрприз, – защебетала мама. – А мы только вернулись с благотворительного вечера. Жаль, что ты не любишь оперу. Лин Тала и Мин Ашер сегодня превзошли сами себя.

– Почему вы скрывали, что Астрид жива? Почему вы скрывали то, что у меня есть сын?

– Что? – мама на мгновение побледнела, но сразу же взяла себя в руки. – Что за глупости ты говоришь? Какой ещё сын?

– Я задал вопрос, – продолжил я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

– Сбавь тон, мальчишка – с присущим ему высокомерием бросил отец. – Мы пытались защитить тебя от самой большой ошибки в твоей жизни. С чего ты, вообще, взял, что у тебя есть сын? Неизвестно ещё, от кого та малолетняя потаскушка его нагуляла.

– Двенадцать лет… вы украли у меня двенадцать лет, которые я мог провести с сыном и любимой женщиной. Я не хочу никогда больше видеть вас.

Касанием по сенсору завершаю звонок и ввожу их контакты в "черный" список. Потому, что на самом деле не хочу ни слышать их, ни видеть.

Встаю из-за стола, медленно подхожу к Альтеру и обнимаю, готовый отпустить, если почувствую сопротивление. Но мальчик не отталкивает меня. Наоборот – обнимает в ответ.

Меня накрывает ощущение нереальности происходящего. Как будто это сон.

Лучший сон в моей жизни.

И вот бы не просыпаться никогда.