Текст книги "Божественная некромантия, или Тайны Океана Миров (СИ)"
Автор книги: Юлия Фирсанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
Спустя некоторое, весьма длительное время, разум настойчиво постучался в ворота плоти. Громердан отодвинулся подальше, чтобы даже случайно не задеть столь прекрасное средство укрепления. Видя озадаченность любовника, Элия, у которой действие смолы почти прошло, повинилась:
– Увы, дорогой лорд, Вы тоже стали невольной жертвой нашего с братом эксперимента с непредсказуемыми побочными эффектами. По-видимому, летучая смесь в воздухе оказала на вас эффект тот же, что и курение оной на меня.
– Я не назвал бы себя жертвой, принцесса, – едва заметно нахмурившись, ответил Громердан, – но вам следовало предупредить меня о возможных последствиях, прежде, чем приглашать.
– В следующий раз, непременно, – охотно пообещала экспериментаторша, прищелкивая пальчиками. Звездный вихрь в доли секунды заменил обрывки вещей на целые, заодно и облачил богов в точно такие же одеяния, каковые были на них до начала любовной баталии. Пожалуй, теперь в комнате не осталось никаких очевидных следов происшедшего, кроме воспоминаний, разделенных на двоих. Но эти следы были повесомее любых иных улик и магией Звездного Набора не уничтожались.
– Мой замок на Огненных Ключах близ Каменного Леса находится в потоках изменчивой силы земли мира, приглушающих все иные колебания сил, – стесняясь, и оттого почти грубо, бухнул герцог.
– Это вы так назначаете мне свидание? – для подтверждения логичного предположения, поинтересовалась Элия.
Вряд ли лорд решил рассказать ей о своих владениях по какой-либо другой причине, но странная мужская логика, подчас легко переплевывающая самые нелепые женские суждения, нуждалась в перепроверке. Ничего хитроумнее прямого вопроса изобретать не хотелось. Да, Громердан был старой дву– или даже многоличной скотиной, но, из опыта общения с ним, принцесса успела уяснить, бог предпочитал прямые пути, как кратчайшие. Тратить жизнь на пустяки вроде ненужных интриг Колебателю Земли давно приелось.
– Я не буду псом у ног светлой богини, виляющим хвостом в ожидании подачки, но если тебе понравилось… – считая, что сказано достаточно, возможно, даже более, чем достаточно, мужчина замолчал, предлагая принцессе домыслить самой и дать ответ.
– То почему бы не продолжить приятные, ни к чему не обязывающие отношения, – закончила богиня и с одобрением отметила: – Ты хороший любовник, герцог, скорее всего, я с удовольствием загляну в гости, когда закончу дела. И спасибо за то, что дал знать Эйрану о принце Натаниале.
Колебатель Земли ответил сухим кивком, поправил нагрудную цепь, как другой бы машинально оправил волосы, – оружия тот, для кого любой камень был и доспехом и клинком обыкновенно не носил, – и исчез из Башни. В голове царил некоторый сумбур. Богу совершенно необходимо было оказаться где-нибудь в привычной обстановке. Возможно, побродить по залам с коллекцией шлемов или заглянуть на псарню. Тоже своего рода релаксирующие процедуры.
Мало-помалу мысли улеглись, отсеялась шелуха пустой породы, оставляя самородок чистых выводов. Постоянных любовниц у герцога не было уже несколько столетий. Слишком обременительным он считал не столько содержать, сколько держать рядом женщину и терпеть ее глупые причуды. Куда спокойней было с рабынями или хорошо обученными девицами из веселых домов. Однако, Элия… Во-первых, она была совсем не глупа, во-вторых, слишком занята делами, чтобы надоедать ему пустыми капризами или своим обществом. Некоторую досаду вызывала мысль о других любовниках светлой богини, но при здравом размышлении, рациональный Громердан решил, что звезды тоже светят для всех, и им в вину это никто не ставит. Зато искусность Богини Любви в играх на ложе поразила герцога, теперь он мог с полным правом заявить, что самодовольный и, скорее всего, уже покойный, бахвал не соврал хотя бы в этом.
Никаким предательством по отношению к Мэссленду свои выводы и намерения мужчина не посчитал. Он ведь не собирался выдавать принцессе государственных тайн и очень сомневался, что таковые лоулендской богине могут понадобиться. Она, водящая дружбу с Силами, и так узнает все, что пожелает, иными путями.
Принцесса же, не ведая о мнении, столь лестном для нее своей адекватностью, вытащила из портсигара половину сигарет и вышла из комнаты, желая отыскать Эйрана. Болотный дух, светящийся зеленым огоньком, слетел навстречу гостье и услужливо повел в том направлении, где пребывал хозяин.
Пусть рожденный в Мэссленде принц знал черные заклятья, и некромантией, как отраслью, не брезговал, но применять ее для сотворения примитивных немертвых слуг вроде зомби или скелетов не считал практичным. Первые, даже при самых лучших чарах сохранности, со временем начинали попахивать и шаркать ногами, вторые громыхали при каждом движении, а Бог Магии ценил тишину и покой. Именно ради этой необходимой в любой творческой работе составляющей он уединялся в Черной Башне. Конечно, нежданных или нежеланных гостей, добравшихся до убежища Эйрана, могла гостеприимно встретить нежить. Но сие было лишь мороком и ничем иным. Мороком, под которым скрывались куда более опасные и тихие защитники и слуги.
Поскольку сестра, находившаяся под действием смолы, оказалась исключена из активной деятельности интеллектуального характера, принц вынуждено взял всю работу и заботу на себя. Оставив Элию и Громердана, он переместил мысленным приказом комнату развлечений в участок башни, подпадающий в более ускоренное, нежели общее время мира, русло, и прошел в рабочий кабинет.
Там бог тронул стену, обитую бледно-зеленой тканью с ненавязчивым травяным рисунком, превращая ее в большое зеркало. Протянул руку к полке шкафчика, достал нефритовую шкатулку с маленькими стеклянными на вид разноцветными шариками. Это была коллекция частиц силы очень многих объектов, собранная явно или тайно, в том числе и с посетителей башни. А для чего еще в проводниках держать болотные огоньки, тянущие за эскорт чуть больше силы, чем нужно для работы? Эйран вытащил один шарик. Не больше ногтя на мизинце, нежно голубой с сине-зеленой спиралью, и вставил его в паз на нижней раме. Зеркало прекратило отражать кабинет, едва заметно замерцала сетка защиты от следящих заклятий и появилось изображение.
Это тоже был кабинет, но вовсе не кабинет принца Эйрана, этот принадлежал королю Млэдиору. То ли помещение, подобно бальной зале, менялось сообразно общему стилю замка, то ли его величество оказался куда большим поклонником классики, чем Бог Магии ожидал от Мэсслендского владыки. Стены до середины длины были обшиты палисандровыми панелями, далее шла обивка тканью с едва заметным травяным узором. Гадючник – опознал Эйран невзрачную и очень ядовитую травку, привыкшую прятаться среди безопасных куртин вилочника и сгубившую не одно стадо. Белый потолок украшала большая полусфера люстры прозрачного, чуть-чуть в зеленцу, хрусталя. Вместо штор на окнах имелись светлые, текучие занавеси застывшей воды. На полу лежал ковер без узора с единственной монограммой в центре, словно бросавшей посетителю вызов: попробуй, наступи, и вместе проверим, что будет.
Меблировка, нет, даже не она сама, а манера оной, показалась Эйрану смутно знакомой. Точно! У короля Лимбера имелся точно такой же тяжелый даже на вид, громадный рабочий стол, правда, здесь столешница была куда более хаотично загромождена бумагами. Эйран невольно задумался о причинах. То ли мэсслендский владыка был более небрежен в обращении с документами, чем отец принца, то ли бумажной работы на него нынче свалилось больше нормы. А может, в Лоуленде водилась более совершенная порода секретарей?
Довершали обстановку помещения маленький столик-драборк с тридилами и кубком, несколько кресел, диван, обтянутые кожей шахира, шкафы-сейфы по одной из стен да гобелен со сценой охоты на дракона по другую.
Полосатый маг мысленно чертыхнулся, он вовсе не рассчитывал, что его чары окажутся способны проскользнуть сквозь охранные завесы королевского замка. Так случилось только потому, что точка настройки – принц Натаниаль собственной персоной пребывал в кабинете отца. Но отступать было поздно. Если король не заметил в причудливом переплете защитных заклятий активации чар, маскирующихся теперь под личную силу сына, то их отключение учует неизбежно. Оставалось только одно, то, ради чего собственно маг и затеял возню с зеркалом, – наблюдать и ждать.
Млэдиор, как и его коллега из Лоуленда, являлся Богом Политики, только к собственному личному счастью, второй плодородной специальности в нагрузку не имел, поэтому его противозачаточные заклинания действовали четко, а случившиеся осечки можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Вот сейчас одна такая стояла перед монархом с совершенно непроницаемым, даже скучающим, если не обращать внимания на нервно подергивающийся кончик правого уха, видом. И почему, погнавшись за модой, глупый отпрыск пренебрег маскировкой? Знал ведь, что тик выдает его с головой. Или не знал? Или же знал, но собрал волосы в верхний хвост нарочно, чтобы гадали о поводе, выбившем его из равновесия?
Король положил руки без перстней (никогда не надевал их на балы, чтобы позлить франтов, а вот в хорошей кулачной потасовке напротив не пренебрегал) на подлокотник. Покачал головой и почти нежно (интонации не значили ничего и ничего не говорили об истинных чувствах Млэдиора) поинтересовался:
– Зачем ты убил этого болвана прилюдно, Нат, и по такому дурацкому поводу?
– Он попался под горячую руку, отец! Я сегодня плохо спал, никак не складывается сонет, вот и вышел из себя, – покаялся принц без тени раскаяния в голосе. Длинные ресницы театрально затрепетали.
– И, разумеется, лоулендская богиня Элия никакого отношения к твоему поведению, а ты просто раскромсал Нигарда на части, не имеет, – глубокомысленно продолжил король.
– Разумеется, имеет, отец, – возразил принц, начиная балансировать на грани между ложью и правдой. – Светлая Богиня – идеал и источник вдохновения для менестрелей множества миров! Поносить ее как публичную девку – это низко и пошло! Мое эстетическое чувство потребовало немедленного и показательного устранения глупца, дабы иным не повадно было повторять!
– О, так то было эстетическое чувство и никакое иное? – приятно удивился Млэдиор, кончик рта приподнялся в намеке на улыбку, правда, улыбку какого рода, разгадать возможности не было. – И лично ты не имел возможности наблюдать источник вдохновения, подвигнувший тебя столь горячо вступиться за опороченный идеал бедных подведомственных менестрелей?
– Где бы я мог лицезреть светлую богиню, отец? Сей цветок благоухает в розарии Лоуленда и до Мэсслендских топей доносится лишь слабый отзвук дивного аромата! Вот если бы вы изволили пригласить ее ко двору, а она вдруг согласилась, тогда… Вне всякого сомнения, я не упустил случая быть представленным той, слава о чьей красоте птицей летит по мирам, – привычно ответил вопросом на вопрос Натаниаль, уснащая речь метафорами.
Млэдиор собрался подкинуть Нату еще один провокационный вопрос, загоняя сына в ловушку, когда прозвучал вызов заклятия связи. Ощутимый, но не слышимый для принца и наблюдателя. Король, намеревавшийся помучить младшего отпрыска, переключился на нечто более срочное и важное.
– Ступай, у меня дела, – бросил он жертве.
Уважительное сожаление о невозможности продолжить беседу с драгоценным родителем нарисовалось на лице Натаниаля столь же явно, сколь велико было таимое в душе облегчение. Бог вознес горячую мысленную хвалу Силам Двадцати Одной и Творцу заодно. Пусть последний отродясь ни во что не вмешивался, так ведь и не мешал! Принц покинул допросный кабинет с легким сердцем. К тому времени, когда отец решит возобновить беседу (допрос), если решит, принц непременно придумает кучу веских доводов в свою защиту. Но такой бодрый настрой длился недолго. Бог тут же получил настойчивое приглашение в гости.
Эйран стал за последнее время не то чтобы другом или приятелем для принца, но очень приятным компаньоном для нечастых встреч. Пусть положение мужчин было практически равным и ни один ничего не был должен другому, но Натаниаль слишком хорошо понимал, что и почему происходит. Слухи по Мэссленду разлетались быстро. Потому серьезного разговора было не избежать, и чем скорее он состоится, тем лучше.
Путая следы, мэсслендец сначала перенесся в свой замок в горах, накинул чары, смывающие все нити следящих заклятий и только потом телепортировался в черную башню. Сжав предплечья друг друга, боги секунду помолчали. Первый потому что собирался с мыслями, второй потому что догадывался, о чем пойдет речь и не слишком желал разговора.
– Прекрасный день, ваше высочество, – поздоровалась Элия, входя в кабинет брата без стука, Эйран тут же отошел в сторону, давая двоим простор для беседы, но комнату не покинул, страхуя сестру от слишком трепетных и слезливых признаний. Хватит уже того, что нынче он явился косвенным виновником пополнения богатой коллекции любовников богини.
Натаниаль вздрогнул, мгновенно разворачиваясь на зов. Лицо вошедшей укрывала магическая вуаль – защита для созданий, непривычных к постоянному созерцанию и излучению ее силы. Грациозный поклон мэсслендца позволил волосам рассыпаться, закрывая и уши, и заалевшее лицо, выдающее состояние принца с головой вернее подергивающихся кончиков. Вероятно, Бог Изящных Искусств еще не мог владеть голосом, потому промолчал.
– У вас снят блок-стопор, Натаниаль, почему вы не обратились к Эйрану, чтобы вызвать меня? – с участием спросила богиня, видящая и состояние мужчины и его причины столь же ясно, как маг только что лицезрел кабинет короля Млэдиора.
– Я не хотел этого, – отозвался тихо, но от этого не менее твердо мэсслендский принц. Он смотрел на богиню так, будто видел ее лицо сквозь пелену чар и любовался им. Натаниаль прозревал прекрасный лик глазами сердца. – И вы больше не уговорите меня, даже если будете шептать под сонную песню камня неодолимой дремы. Постигнув бурный поток чувств и вдохновения, я не желаю бесчувствия и воспоминаний о прежнем цветении души, не желаю пустых дней, когда не мог записать самой простой мелодии. Да, вы предостерегали о муках. Любить действительно больно. Но вместо равнодушия я выберу их. Любая палитра цвета и звука лучше тишины и серой пелены на душе. Не тревожьтесь, я много думал и не собираюсь докучать своим обществом или искать встреч, коль вы, светлая, не расположены меня видеть. Позвольте только передавать через брата кристаллы с музыкой, которые я посвящу вам, ибо являться в храм будет слишком рискованно, особенно после всего, что случилось сегодня.
– Элия, он смог снять твой блок сам или какая-то магия? – послал тактичную мысль Эйран.
– Никакой магии. Сам. Тебе ведь знакома истина: неразрушимых чар не существует. Если принц сознательно решил, что желает вернуть свои переживания, блок истаял дымом, – с сожалением о невозможности решить проблему раз и навсегда без убийства поклонника, откликнулась Элия и ответила мэсслендцу:
– Каждый выбирает свой путь. Я понимаю и принимаю ваш выбор принц, пусть и не одобряю его. Мне жаль, что все так получилось.
– Мне тоже жаль, светлая, родись я в Лоуленде, быть может, смог бы добиться хоть мимолетной благосклонной улыбки, прикосновения, но клеймо принца Мэссленда неодолимое препятствие, – глухо промолвил Натаниаль. – Впрочем, в этом есть своя справедливость. Мне всегда было интересно, что происходит в душе этих глупышек, плачущих от любви, молящих о единственном взгляде, как о величайшей милости. Я узнал и ни о чем не жалею.
– Один вопрос, принц. Что такое камень неодолимой дремы? Это некая мэсслендская поговорка-метафора или? – переспросила Элия, переводя разговор из привычно-скучного русла признаний и терзаний в более продуктивное. Она еще сама не поняла, что именно ее заинтересовало, но предпочла пойти на поводу интуиции.
– То и другое, принцесса, – с едва заметным удивлением относительно неосведомленности о столь элементарных вещах ответил Натаниаль. Его почти умилила эта черта, еще раз явственно указующая на чуждость богини Мэссленду. – Камни неодолимой дремы, или, если короче, камни дремы – природные музыкальные кристаллы, которые произрастают в каменном лесу мира Хидиар на границах с Топями. Они начинают звучать, стоит упасть на грань малейшему лучику света. Их мелодия навевает крепчайший сон на любого, услыхавшего песню, будь то зверь, смертное создание или бог. Жертва засыпает под пение леса, а живые корни дерев пьют сок жизни. Иногда мелкие несозревшие кристаллы опадают на землю и их можно забрать, но они звучат не более нескольких минут, а работа сборщика очень опасна. Зато песня кристалла способна справиться с самой злой бессонницей, их очень ценят лекари. Но есть и опасность. Слова, нашептанные под мелодию сна, становятся для больного равносильны приказу.
Крупные кристаллы поют бесконечно дольше. Их песня более восхитительна, но, насильно сорванные с дерева, они мгновенно рассыпаются в пыль. Музыка, переписанная на обычный кристалл, уже не несет в себе сонной магии, утрачивая очарование. Крупный зрелый кристалл, поющий полноценную песнь, в редчайших случаях способен заполучить лишь Колебатель. Их род сдает в аренду лишь целителям. Насовсем же расставаться со своими сокровищами Колебатели не желают ни за какие деньги. Я как-то просил Ульяду продать мне один единственный кристалл, хотел написать вариацию колыбельной, но она побоялась гнева Громердана. Лепетала мне о том, что де Каменный Лес священен и его созревшие плоды несут смерть неосторожным, пришлось слушать простые музыкальные кристаллы перезаписи.
Бог Магии подтвердил правдивость рассказа сдержанным кивком и ничего не прибавил мысленно, по-видимому, другой информацией не обладал.
– Красивая история, спасибо, прекрасного дня, принц, Эйран, – поблагодарила богиня Натаниаля, заодно попрощавшись с братом, и вышла из кабинета.
Все необходимые слова были сказаны, уговаривать того, кто выбрал и все решил для себя, бессмысленно. Возможно, выход существовал, но Элия пока не видела его. Если только и впрямь нашептать богу мысль отречься от любви, но такой поступок слишком явно попахивал нарушением Закона Равновесия, чтобы принцесса решилась на него без крайней необходимости. Зато кое-какая другая ситуация воистину требовала крайних мер.
– Ты убил ту скотину окончательной смертью? – уточнил Эйран, когда за принцессой сомкнулась дверь.
– О да, без надежды на воскрешение. Ни один бог-целитель то, что осталось, латать не возьмется, – кровожадно отозвался Бог Изящных Искусств. Он не просто прирезал покойного хвастунишку, скорее изысканно расчленил его на безвредные, не порочащие имя Светлой Богини составляющие.
– Хорошо, – позволил себе почти миролюбивую улыбку защитник чести сестры и сделал уже ставшее почти традиционным предложение: – Выпьешь чего-нибудь покрепче?
– Выпью, – согласился Натаниаль и опасливо поинтересовался: – Ты не собираешься топтаться мне по ушам и зудеть про фатальную ошибку?
– Если Элия не стала, так чего ради я? Перед отцом выкручиваться тебе и разбираться с прочими проблемами тоже. Станет невыносимо, всегда можешь попросить богиню вмешаться, – потер подбородок полосатый маг, доставая из запасника в боковой нише запыленную бутылку чего-то глубоко-фиолетового цвета и маленькие рюмочки размером с наперсток. Затем присел в глубокое кресло. Зачарованная мебель – разумный гриб, питающийся светом – тут же подстроилась под фигуру хозяина. Натаниаль занял соседнее сидение и принял рюмочку.
Подумав мгновенье, Эйран резюмировал: – Каждый имеет право портить себе жизнь, как пожелает.
И этот вывод стал замечательным тостом для дегустации крепкого напитка с неповторимым вкусом. Отдышавшись, налили по второй.
– Да, я сделал свой выбор, – серьезно продолжил тему Натаниаль. Даже в тонких пальцах рюмочка казалась почти игрушечной. После паузы последовал робкий, до близкого знакомства с мэсслендцем полосатый маг никогда бы не подумал, что принц может говорить таким тоном, вопрос: – Полагаешь, светлая богиня рассержена на меня?
– Нет, сестра не злится, скорее досадует на возможные проблемы, – рассудил маг. К тому, кому не видать милости Элии, как своих острых ушей без зеркала или глаз на стебельках, сын Лимбера мог проявить толику понимания и сочувствия.
– Я не доставлю ей неудобств, – пообещал поклонник. Как и каждый из клянущихся богов, он всерьез собирался сдержать данное слово.
Эйран молча отсалютовал собеседнику рюмочкой и пригубил напиток, казавшийся в мелкой таре почти черным. Если первая рюмочка была подобна проглоченному огненному шторму, то вторая походила на жидкий огонь, растекающийся по венам приятным теплом и удивительно освежающий голову, гудевшую у Натаниаля после отцовского допроса и разговора с принцессой так, будто там поселился рой гигантских пчел. Принц сделал выбор после долгих дней серых, как безнадежно моросящий дождь на Мингарзе, дней, когда не мог сотворить даже простейшей мелодии, наполненных фальшью отвратительно спокойных дней. В один из которых он понял, что более не желает этого неживого покоя и готов на все, только бы вернуть себя прежнего, со всеми муками и болью, рождающими музыку…
