Текст книги "Блаженны мертвые"

Автор книги: Йон Линдквист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

ПОС. ТЭБИ КИРКБЮ, 18.00

Хагар похлопала себя по правой коленке:

– Будет дождь, как пить дать. Весь день нога ноет.

Эльви выглянула в окно. И без всякого колена было понятно, что собирается гроза. Тучи сгустились, заслоняя солнце, так что день превратился в ночь. В воздухе чувствовалось напряжение. Эльви видела этому лишь одно объяснение. Она сполоснула чашки из-под чая и произнесла:

– Начинаем сегодня же.

Хагар кивнула. Она была готова. Эльви еще по телефону велела ей приодеться на случай, если им надо будет приступать к делу немедля.

Положа руку на сердце, темно-синее платье с блестками, выбранное подругой, казалось Эльви пошловатым, но Хагар настояла, заявив в свое оправдание, что торжественный повод обязывает.

Хагар не пришлось уговаривать. Когда Эльви рассказала ей о своем видении, подруга только радостно ахнула. Явление Девы Марии в этот трудный час казалось ей само собой разумеющимся. То, что она явилась именно Эльви, было, конечно, удивительным, но выигрывают же люди миллионы в лотерею...

Сказать по правде, Эльви даже слегка задела та легкость, с которой Хагар отнеслась к происходящему, – платье в блестках, излишние параллели с лотереей.

Для Эльви встреча с Девой Марией была немалым потрясением – пожалуй, самым большим в ее жизни, – Хагар же при виде шрама на лбу лишь сложила в умилении руки и запричитала: «Ты подумай, вот радость-то какая!» Эльви мучило смутное подозрение, что, если бы она сообщила, что ее похитили инопланетяне, Хагар отреагировала бы точно так же. Лишь бы что-нибудь новенькое, неважно что.

Хагар была замужем три раза. Руне, ее последний супруг, умер десять лет назад, и с тех пор Хагар только и делала, что носилась по всяким курсам и собраниям. Три года она крутила романсо своим сверстником, но съезжаться с ним не думала – ей было достаточно их «интимных тет-а-тет», как она выражалась. Когда он совсем впал в маразм, она его бросила.

Легкомысленная Хагар была совершенно не похожа на серьезную Эльви, и тем не менее они стали лучшими подругами. Почему? Для начала их сближало чувство юмора – одно это дорогого стоило. К тому же Хагар была начитанна и имела ясную голову, чего нельзя было сказать о большинстве старых друзей Эльви. И даже если подруги нередко расходились во мнениях, они всегда находили общий язык.

Но на этот раз Эльви категорически отказывалась смотреть на историю с Девой Марией глазами Хагар. Все было слишком серьезно, и она надеялась, что, рано или поздно, Хагар это тоже поймет.

Хагар потерла больное колено и ухмыльнулась:

– Ну что, с чего начнем? Говорят, нет пророка в своем отечестве, – может, махнем куда-нибудь подальше проповеди читать?

Эльви уселась за противоположный конец стола и пристально посмотрела на Хагар. Подруга захлопала глазами:

– Чего ты?

– Значит так, Хагар... – Эльви постучала костяшками пальцев о стол, подчеркивая свои слова. – Это тебе не цирк. Может, для тебя это и развлечение – лотерея там, все такое, – но если ты хочешь в этом участвовать, то ты должна понять раз и навсегда...

Эльви потрогала пластырь на лбу. Ранка зудела. Она продолжила:

– Мы это делаем потому, что сама Дева Мария велела мне указать людям путь. Ты понимаешь, что это значит?

Хагар пробормотала:

– Что они должны уверовать.

– Вот именно. Наша задача не в том, чтобы убедить их начать отращивать бороды или отказаться от мирских благ. Наша задача – заставить их уверовать, и сделать это можно лишь на примере собственной веры. Поэтому спрашиваю тебя в первый и последний раз, Хагар... – Эльви сама испугалась своего грозного тона, но продолжила: – Веришь ли ты в Господа нашего Иисуса?

Хагар заерзала на стуле, глядя на Эльви, как провинившаяся ученица на учителя, и выдавила из себя:

– Ну ты же знаешь...

– Нет! – Указательный палец Эльви взмыл в воздух. С Хагар она всегда говорила громче обычного, но теперь голос ее прямо-таки гремел, словно ею овладела какая-то неведомая сила.

– Нет, Хагар! Еще раз спрашиваю тебя: веруешь ли ты в Господа нашего Иисуса, Сына Божьего?

– Да! – Хагар сжала кулаки. – Я верую в Господа нашего Иисуса, Сына Божьего, обреченного на муки Понтием Пилатом, на кресте распятого и воскресшего на третий день! Верую!

Сила, овладевшая Эльви, отпустила ее. Она улыбнулась:

– Вот и хорошо. Ты прошла испытание.

Хагар медленно покачала головой:

– Господи, Эльви, да что на тебя нашло?

При всем своем желании, Эльви не смогла бы на это ответить.

Когда они вышли из дома, небо уже совсем почернело и накрывало землю, словно колпак. В руках у обеих были зонты. Хагар всю дорогу сетовала на правое колено, которое теперь сводило от боли. Видимо, гроза собиралась нешуточная.

А дождя все не было. Птицы в ветвях умолкли, люди прятались по домам в ожидании непогоды. От давления кровь ударяла в голову, пьянила. Эльви была счастлива. Возможно, все свершится именно сегодня. Не исключено, что не на нее одну возложена эта миссия и она лишь вносит свою скромную лепту.

Они начали с соседей, семейства Сёдерлюнд. Эльви знала, что муж был менеджером среднего звена в крупной фармакологической компании, а жена раньше работала в библиотеке, а сейчас вышла на пенсию по состоянию здоровья. Несмотря на то, что они давно жили в поселке, Эльви с ними практически не пересекалась.

Дверь открыл муж. Из-под клетчатого пуловера выступал круглый животик, на голове виднелась плешь, а лицо украшали усы, – иными словами, вылитый Локет [30]30
  Ведущий шведской версии телеигры «Колесо фортуны».


[Закрыть].

Эльви не подготовила никакой подобающей вступительной речи, понадеявшись на вдохновение. Хозяин дома ее узнал, и на лице его появилась доверительная улыбка.

– А-а, госпожа Лундберг!..

– Добрый вечер, – ответила Эльви. – Познакомьтесь, это моя подруга Хагар.

– Очень приятно. – Он выжидающе переводил глаза с одной на другую. – Чем обязан?

– Вы не позволите нам войти? Мы хотим сообщить вам что-то важное.

Мужчина удивленно вскинул брови, обернулся через плечо, словно для того, чтобы убедиться, что ему есть куда их впускать. Затем он снова повернулся к ним, как будто собираясь что-то спросить, но лишь произнес:

– Прошу вас, пожалуйста.

Когда они вошли в коридор, он указал жестом на лоб Эльви:

– Несчастный случай?

Эльви покачала головой:

– Напротив.

Ответ его явно не удовлетворил. Он наморщил лоб и сделал пару шагов вглубь коридора, пропуская их. Затем он замер, сцепив руки на животе. Коридор был обставлен со вкусом и совершенно не сочетался с внешним видом хозяина дома, – скорее всего, обстановка была делом рук его жены.

Хагар воскликнула:

– Как у вас мило!

– Да? Спасибо, – ответил он и как-то неуверенно огляделся по сторонам. Судя по всему, у него на этот счет было другое мнение. – Пожалуй, здесь и правда... недурно.

– Простите? – переспросила Хагар.

Эльви бросила сердитый взгляд на подругу. Повторив сказанное, мужчина умолк в ожидании. Не успела Эльви собраться с мыслями, как слова вырвались сами собой:

– Мы пришли вас подготовить.

Мужчина чуть вытянул шею:

– Да? И к чему же?

– Ко Второму Пришествию.

Глаза мужчины распахнулись, но, прежде чем он успел что-то сказать, Эльви продолжила:

– Вы, наверное, слышали, что мертвые восстали из могил?

– Да, но...

– Нет, – перебила его Эльви, – никаких «но». Сегодня ночью мой покойный муж заявился домой, и то же самое творится по всему городу. Ученые пребывают в растерянности, только и знают, что талдычить: «Невозможно, непостижимо!», в то время как все предельно очевидно. Вот уже сотни лет человечество ждет этого события. И что же, вы намереваетесь теперь сидеть сложа руки, делая вид, что это просто-напросто необъяснимый феномен?

Из кухни вышла его жена, вытирая руки о полотенце. Эльви слышала, как они с Хагар обменялись приветствиями за ее спиной.

Мужчина спросил:

– Но... что же вы хотите?

– Мы хотим... – Эльви подняла руку, невольно соединив большой и средний пальцы в миротворческом жесте, – мы хотим, чтобы вы уверовали в Господа нашего Иисуса.

Мужчина бросил на жену взгляд, полный паники, но на ее лице было написано раздумье. Он покачал головой:

– Моя вера – это мое личное дело.

Эльви кивнула:

– Безусловно. Но вы только оглядитесь по сторонам. Разве можно найти всему этому какое-нибудь другое объяснение?!

Жена откашлялась:

– Мне кажется, нужно...

– Погоди, Матильда. – Мужчина поднял ладонь, перебивая жену, и повернулся к Эльви: – Нет, я не понимаю, а вам-то что за дело? Вам это зачем?

Прежде чем Эльви успела ответить, в разговор встряла Хагар:

– Такова воля Девы Марии. Эльви было видение. У нее нет другого выбора... И у меня, ибо я верую в Богородицу. И в Господа нашего Иисуса.

Эльви кивнула. Только теперь она по-настоящему поняла, зачем ей нужна была Хагар. Подруга была для нее тем, чем для Христа был Петр, краеугольным камнем веры, – да простится ей столь дерзкое сравнение.

– Мы ничего не требуем, – добавила Эльви. – Поступайте как знаете. Мы никого ни к чему не принуждаем. Мы просто хотим обратить ваше внимание на то, что вы, возможно, совершаете чудовищную ошибку, отворачиваясь от Бога, когда... когда перед вами есть все доказательства.

Женщина встревоженно смотрела на мужа, как будто Эльви и Хагар предлагали им вакцину от какого-то смертельного заболевания, которую он того и гляди откажется принять.

Так оно и вышло. Мужчина сердито покачал головой, обошел Эльви и Хагар и открыл входную дверь.

– По-моему, это смахивает на шантаж. – Он жестом указал им на дверь: – Счастливого пути. Ищите заблудшие души в другом месте.

Эльви и Хагар вышли на лестницу. Прежде чем он закрыл дверь, Эльви произнесла:

– Если вы вдруг передумаете... двери моего дома для вас открыты. В любое время.

Мужчина захлопнул дверь.

Выйдя на улицу, Хагар показала дому язык и сказала:

– Да, неудачно вышло. – Она взглянула на Эльви, прижавшую ладони к вискам. – Тебе плохо?

Эльви зажмурилась:

– У меня что-то с головой...

– Это гроза, – заверила ее Хагар, ткнув зонтиком в небо.

– Нет, дело не в этом. – Эльви ухватилась за плечо подруги, чтобы не упасть. – Я просто никак не могу... – Эльви постучала ладонью по лбу и потрясла головой. – Как будто там кто-то сидит. Какой-то голос. Я же не собиралась ничего говорить про двери, оно само как-то выскочило. У меня и мысли такой не было, само собой получилось...

Хагар наклонилась и потрогала лоб Эльви, словно рассчитывала там найти входное отверстие, но не обнаружила ничего, кроме пластыря. Она пожевала губами, сказала:

– А ты вспомни апостолов. Они вообще враз на всех языках заговорили. Раз уж тебе сама Дева Мария явилась, что уж какому-то голосу удивляться.

Эльви кивнула и выпрямилась:

– Да, пожалуй.

– Ну что, продолжим? – Хагар кивнула в сторону дома – в окне маячило лицо хозяина дома, наблюдающего за ними. – Будем считать, что нам попалась высохшая смоковница.

Эльви слабо улыбнулась:

– Ну, может, еще и оживет с Божьей помощью, Господь и не такие чудеса творил.

– Вот теперь я тебя узнаю! – ответила Хагар.

И они двинулись дальше.

УЛ. БУНДЕГАТАН, 18.30

Вернувшись домой, родители застали Флору за компьютером. Она зашла на какой-то христианский форум и начала толкать сатанистские идеи на тему живых мертвецов, сочиняя на ходу, как ее секта в Фальщёпинге проводит черные мессы, дабы ускорить пришествие Вельзевула. Смешнее всего было в самом начале, когда собеседники все еще думали, что она является ревностной пятидесятницей, заблудшей овечкой, и пытались наставить ее на путь истинный. Вскоре она, правда, сама себя выдала, но тут как раз открылась входная дверь и послышался голос Маргареты:

– Эй, есть кто живой?

Флора быстро написала: «Прощайте. До встречи в аду» – и вышла из Сети. Она замерла, не убирая пальцев с клавиатуры, в ожидании знакомого шуршания, всегда сопутствующего возвращению родителей. Оно не замедлило себя ждать. Пакеты с очередными шмотками.

– Ау!

Флора зажмурилась, представляя, как родители тонут в море разноцветных полиэтиленовых пакетов, с шелестом смыкающихся над их головами. Она с удовольствием поставила бы сейчас Мэнсона, чтобы заглушить голоса родителей, но ее интересовала одна вещь – как мать восприняла новость про мертвецов. Бабушка сказала по телефону, что Маргарета звонила ей из Лондона, и, следовательно, она была в курсе дел. Интересно, что-то она теперь скажет?

Вся кухня была заставлена пакетами с названиями английских торговых марок. Маргарета с Йораном стояли посреди всего этого бардака и распаковывали подарки. Виктор топтался рядом с плохо скрываемым нетерпением в ожидании обещанного водяного ружья на батарейках. Флора сложила руки на груди, облокотившись о дверной косяк. Маргарета подняла голову и заметила дочь.

– Привет, лапочка! Ну как ты тут без нас?

– Ничего.

Вопрос был задан обычным тоном – бодрым и радостным. Как будто ничего не случилось. Флора улыбнулась:

– Тихо, как в могиле.

Маргарета изобразила на лице подобие улыбки, продолжая разбирать вещи. Краем глаза Флора заметила, что отец посмотрел на нее с укором. Маргарета вытащила из пакета коробку и протянула ее Виктору:

– Так, это тебе...

Наморщив лоб, Виктор открыл коробку и достал из нее миниатюрную копию Гэндальфа. Он растерянно покрутил ее в руках. Разочарованию его не было предела. Флора посмотрела на ценник: 59.90. Фунтов стерлингов.

– Понимаешь, там были только, как настоящие, – объяснил Йоран, разведя руками. – Так что вот...

– Что «как настоящие»? – не понял Виктор.

– Ружья. Даже звук, как из настоящего ружья. Мы с мамой подумали и решили, что это чересчур. Вот и купили тебе Гэндальфа.

– И что мне теперь с ним делать?

– Как что? Поставишь у себя в комнате. Тебе что, не нравится?

Виктор посмотрел на фигурку и поник.

– Да нет, ничего так...

Маргарета наклонилась к следующему пакету и произнесла, не поднимая головы:

– И что надо сказать?

– Спасибо, – ответил Виктор, бросив на Гэндальфа испепеляющий взгляд.

Маргарета выпрямилась и протянула Флоре коробку в подарочной бумаге.

– А это тебе. Сейчас же вроде модно, так пусть и у тебя, как у всех...

В коробке оказался iPod. Как у всех! Флора протянула упаковку Маргарете:

– Спасибо, но у меня уже есть плеер.

– Но на него же можно... – она повернулась к Йорану, – сколько там, двести?..

– Триста, – ответил Йоран.

– Триста дисков записать! Всю твою музыку сразу!

– Знаю, – ответил Флора. – Но мне не нужно. Мне и одного хватит.

Повисла неуютная пауза. Один из опустевших пакетов осел, издав звук, похожий на вздох. Флора тихо злорадствовала. Не все можно купить за деньги, не все. Йоран хлопнул в ладоши.

– По-моему, – начал он, – вы просто неблагодарные дети.

– Вы вообще слышали, что у нас произошло? – спросила Флора.

Маргарета покачала головой, словно говоря: «Давай не будем сейчас об этом»,но Флора сделала вид, что не поняла:

– Да вы что? Сегодня, часов в одиннадцать...

– Вы что-нибудь ели? – перебила ее Маргарета, затем вспомнила про плеер и забрала его из рук Флоры. – Ну и что теперь, продать его или подарить кому-нибудь?

Флора посмотрела на мать и заметила, как дрожит ее нижняя губа.

А ведь ее, пожалуй, можно пожалеть. При желании.

– Оставь его себе, – предложила Флора.

– А мне-то он зачем?

– Ну, не знаю. Бьорна Афзелиуса [31]31
  Бьорн Афзелиус (1947—1999) – шведский музыкант и композитор, основатель группы «Хула Бандула Бэнд».


[Закрыть]слушать.

Флора ушла к себе, закрыв за собой дверь. В голове была какая-то каша – ее переполняли чувство вины, злость, но главное – невероятная усталость. Она врубила «Portrait of an American Family» [32]32
  «Портрет американского семейства» (англ.).


[Закрыть]на полную громкость, чтобы хоть немного прийти в себя. Флора улеглась на кровать, окунувшись с головой в волны звука, пропуская через себя голос Мэнсона, то будоражащий, то ложащийся бальзамом на раны.

WHITE TRASH, GET DOWN ON YOUR KNEES!

TIME FOR CAKE AND SODOMY! [33]33
  «Белые отбросы, на колени, время торта и содомии» (англ.).


[Закрыть]

Флору немного отпустило. Она перемотала кассету на «Wrapped in Plastic» [34]34
  «Завернутый в целофан» (англ.).


[Закрыть], затем снова улеглась на кровать и закрыла глаза.

The steak is cold, but it's wrapped in plastic... [35]35
  «Бифштекс остыл, но он завернут в целофан» (англ.).


[Закрыть]

Это точно. Добро пожаловать к нам домой. Подумаешь, мясо остыло или, того лучше, протухло – завернем его в красивую упаковку – вы и не почувствуете.

Главное – упаковка.

Флора представила себе весь Стокгольм завернутым в пластиковую упаковку – тротуары в полиэтилене, река, окутанная тонкой прозрачной пленкой, – протягиваешь руку, а чувствуешь пластик. Защитный целлофан на лицах, маленькая собачка внутри пластмассового шара.

Кто-то убавил звук, и Флора открыла глаза. Возле кровати стояла Маргарета, сложив руки на груди.

– Флора, – начала она, – пока ты живешь с нами под одной крышей...

– Да знаю, знаю.

– И что же ты знаешь?

Да все. Флора все это уже миллион раз слышала. Веди себя, как все нормальные подростки. Промой уши, включи iPod, поставь группу «Кент», и пусть Йокке Берг [36]36
  Солист шведской рок-группы «Кент».


[Закрыть]промывает тебе мозги, пока не станешь такой, как все. Дают – бери, прояви благодарность, отплати добром.

Выслушивать все это по сотому разу ей совсем не хотелось. Только не сегодня.

– Ты что, так ничего и не скажешь? – спросила Флора.

– Про что?

– Про деда.

Дыхание Маргареты участилось, руки, сложенные на груди, заходили ходуном.

– И что же я, по-твоему, должна сказать?

Флора заглянула в глаза матери и прочитала в них безотчетный страх. Она, наверное, и сама не знала, что с ним делать. Отвернувшись лицом к стене, Флора сдалась.

– Да ладно, ничего. Пусть тебе твой психолог расскажет.

– Что?

– Психолог, говорю, пусть расскажет, – повторила она.

Флора еще какое-то время чувствовала присутствие матери за спиной, затем та повернулась и вышла, хлопнув дверью.

Маленький человечек.

Вот что так напугало мать.

Где-то с полгода тому назад, вернувшись домой после психотерапевтического сеанса, на который Маргарета умудрилась затащить Флору, мать вдруг расчувствовалась и стала рассказывать про деда.

– Ну не могу я, – жаловалась она, – не могу я выносить этот бессмысленный взгляд, то, как он часами сидит и ничего не говорит.

К тому времени она вот уже несколько месяцев не навещала отца.

– Знаешь, – продолжала она, – мне все время кажется, что где-то там, в его голове сидит маленький человечек. Крошечный такой, сидит себе, смотрит и все понимает. И думает: ну где же моя дочка, почему не приходит, не навещает. Я ее жду-жду, а она... А я не могу – и все.

Флора подозревала, что главной темой для разговора между Маргаретой и ее психотерапевтом, которого она посещала раз в неделю (а когда Флора особенно нещадно резала себя бритвой, то два раза), являлся ее отец.

Флора еще тогда подумала, что лучшее решение проблемы – это взять, наконец, и все-таки навестить отца. Но Маргарета свято верила в силу психотерапии. Ей казалось, что она и сама справится. Она считала, что если как следует обсудить проблему, то рано или поздно можно достичь душевного покоя и гармонии.

Все проблемы можно решить – кроме тех, что решить нельзя.

А что делают с нерешаемыми проблемами? Правильно, игнорируют. Человечки в голове? Не бывает такого. Значит, и говорить не о чем. И думать тоже.

А человечек возьми и появись. И разгуливает теперь на своих двоих, зыркает бессмысленными глазищами. Грозит пальцем в стенах Дандерюда.

Но это проблема нерешаемая, – следовательно, ее не существует.

Флора обернулась и сделала музыку громче.

The steak is cold, but it's wrapped in plastic.

Правильно. Главное – упаковка.

Гроза, зарядившая с полчаса тому назад, создавала помехи на линии, и Флора никак не могла подсоединиться к Интернету. Она набрала Эльви, но телефон не отвечал. Тогда Флора позвонила Петеру, и он тут же взял трубку.

– Петер слушает.

Он почти шептал.

– Привет, это я, Флора. Чего там у тебя такое?

– Полиция. Опять народ гоняют.

Несмотря на то, что его было еле слышно из-за помех, Флора различила ненависть в его голосе.

– Зачем?

Петер фыркнул, и в трубке затрещало.

– Зачем?Я-то откуда знаю. Нравится, наверное.

– Ты хоть мопед-то спрятал?

– Да. Но велики все смели.

– Да ты что?!

– Ну. Никогда еще стольконе было. Восемь нарядов и автобус. Всех вывозят. Подчистую.

– И тебя?

– Нет. Все, не могу сейчас говорить, а то засекут. Давай созвонимся.

– Ага, ты там...

В трубке раздались гудки.

–...держись.

Р-Н КУНГСХОЛЬМЕН, 20.15

Первая молния рассекла небо над районом Норрмальм. Давид стоял, уставившись на пакет малины в морозилке. Удар грома вывел его из забытья. Запихнув малину на нижнюю полку, он вытащил хлеб.

Замороженные тосты. Срок годности – до 16 августа. Когда он покупал этот хлеб неделю назад, все еще было нормально. Жизнь состояла из цепочки дней с обычными радостями и печалями. Давид захлопнул дверцу морозилки и снова застыл, уставившись теперь на упаковку с хлебом.

Сколько?

Сколько дней, недель или даже лет должно пройти, прежде чем он сможет вспомнить хоть что-нибудь хорошее после гибели Евы? И возможно ли это вообще?

– Пап, смотри!

Магнус сидел за столом и указывал пальцем куда-то за окно. Тонкая полоса, будто прочерченная мелом на черной доске неба, вспыхнула и погасла. В ночной тиши раздался запоздалый раскат грома. Посчитав про себя секунды между вспышкой и раскатом, Магнус сообщил, что гроза идет в трех километрах от дома. Дождь лил как из ведра, барабаня по стеклам.

Давид вытащил из пакета пару заледеневших кусков хлеба и засунул их в тостер – нужно было приготовить Магнусу что-нибудь поесть. Соус к спагетти, приготовленный на ужин, подгорел, так что они совершенно не наелись. После ужина они в четвертый раз пошли смотреть «Шрека», и Магнус съел полпакета чипсов, а Давид выпил три бокала вина.

Дом вздрагивал от оглушительных раскатов грома, гроза все приближалась. Давиду удалось уговорить Магнуса съесть бутерброд с сыром и мармеладом и запить его стаканом молока. Магнус казался ему то неодушевленным механизмом, требующим постоянного ухода, то единственной живой душой на этой земле. Выпив, он стал склоняться к последнему варианту и теперь еле-еле сдерживал слезы при виде сына.

Магнус пошел чистить зубы. Стоило ему выйти из комнаты, как Давида охватила паника. Он допил остатки вина прямо из бутылки и, облокотившись на стол, уставился в раздираемое молниями небо.

Через пару минут Магнус вышел из ванной и встал рядом.

– Пап, а почему свет быстрее звука?

– Ну, потому что... – Давид устало провел ладонями по лицу. – Потому что... Хороший вопрос. Не знаю. Спроси... – Давид прикусил язык, чуть было не сказав: «Спроси маму». Вместо этого он сказал: – Тебе пора спать.

Он уложил Магнуса в постель, но рассказывать сказку был уже не в состоянии. Тогда Магнус попросил почитать ему вслух, и Давид открыл сказку про леопарда, потерявшего пятно со своей шкуры. Магнус уже знал ее наизусть, но каждый раз неизменно смеялся на том месте, когда леопард начинал пересчитывать свои пятна, не досчитываясь одного.

Читать с выражением у Давида не было сил. Он попытался изобразить удивление леопарда, но, услышав натянутый смех сына, тут же прекратил и продолжил читать как есть. Когда сказка закончилась, они надолго замолчали. Давид уже собрался потихоньку выйти из комнаты, когда Магнус произнес:

– Пап?

– Да.

– А мама будет у нас жить?

– В каком смысле?

Магнус свернулся калачиком, подтянув ноги к животу.

– Ну, пока она мертвая?

– Нет, она вернется, когда выздоровеет.

– Я не хочу, чтобы она с нами жила, пока мертвая.

– Она и не будет.

– Честно?

– Да.

Давид наклонился над кроватью и поцеловал Магнуса в щеку. Обычно Магнус уворачивался и корчил рожи, но на этот раз он лежал смирно, подставив лицо для поцелуя. Давид выпрямился. Магнус нахмурил лоб, словно собираясь о чем-то спросить. Давид подождал. Магнус посмотрел ему в глаза:

– Папа? А ты сможешь без мамы?

Давид почувствовал, как у него сводит скулы. Шли секунды, а он так и не мог вымолвить ни слова. Какой-то голос в подсознании вопил: ответь же, ну ответь, ты же его пугаешь!– но он только выдавил из себя через силу:

– Спи, сынок. Все будет хорошо.

Давид оставил дверь в спальню открытой, зашел в ванную и открыл кран, надеясь, что шум льющейся воды заглушит его плач.

Сколько раз представлял себе, что будет, если Ева умрет. Пытался представить. Нет, не так. Сколько раз эта мысль закрадывалась ему в голову. Несчастный случай – с кем не бывает, вон в газетах каждый день – статьи, фотографии. Один на дороге разбился, другой в озере утонул, третьего лавина накрыла.

Он представлял себе тягостную лямку быта с его повседневными заботами и обязательствами, воображал, как со временем жизнь его снова начнет обретать смысл. Но теперь, когда это случилось, Давид испытывал боль, какой и вообразить себе не мог.

Папа? А ты сможешь без мамы?

Ну как может восьмилетний ребенок до такого додуматься?

Давид сполз на пол, уткнувшись головой в край ванны, постепенно наполняющейся водой. Может, и зря он пытался скрыть свое горе от Магнуса. Но Ева же не мертва, – значит, рано ее оплакивать. Но и не жива, а значит, поздно надеяться. Что ему еще оставалось? Ничего.

Он выключил воду и вытащил пробку из ванной. На кухне он открыл новую бутылку вина. Не успел он налить себе бокал, как в дверях возник Магнус, завернутый в одеяло.

– Пап, я не могу заснуть.

Давид отнес сына в их с Евой спальню и уложил в постель. Магнус тут же утонул в огромной кровати. Когда он был маленьким, он частенько забирался к ним, если не мог заснуть. Здесь он чувствовал себя в безопасности. Давид улегся рядом с сыном, обняв его. Магнус уткнулся ему в бок и глубоко вздохнул.

Давид закрыл глаза, подумал: «Где бы мне найти такую кровать?»

Он боялся, что мать обо всем узнает из утренних новостей, но, на его счастье, она их не смотрела, и, когда она позвонила ему в середине дня, чтобы обсудить события минувшей ночи, он выслушал ее и тут же попрощался, сославшись на занятость. Конечно, и она, и отец Евы имели право знать, но у него сейчас не было на это сил.

Дыхание Магнуса становилось все глубже. Голова его покоилась у Давида под мышкой.

Кто бы меня самого утешил...

Единственное, что сейчас приходило на ум, – это початая бутылка вина на кухне. Туда-то он и направится, как только сын уснет. Лишь в объятиях Евы он обретал покой, но ее больше не было. Голова его утопала в подушках, и он лежал, глядя на голубые отсветы на потолке. Гром отдалялся, и только глухой рокот все еще перекатывался за горами. Струи дождя сбегали по стеклу.

...раз уж мертвые воскресают...

В голове его промелькнула спасительная мысль, и он тут же за нее уцепился.

...так, может, скоро и другие чудеса начнутся?

Вампиры, шапка-невидимка, пещерные тролли, говорящие животные, пришествие Христа. И все, все переменится.

Давид улыбнулся. От этой мысли ему стало легче. Неизменный порядок вещей, вся эта обыденность с пикниками в парке и сигналами точного времени казались ему насмешкой мироздания, в то время как торжество мифологии означало бы крушение этого порядка. Стремление ученых объяснить этот феномен с биологической точки зрения было ему чуждо.

Придите же, ангелы и эльфы, здесь так холодно!