Текст книги "Блаженны мертвые"
Автор книги: Йон Линдквист
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
ПОС. ТЭБИ КИРКБЮ, 20.20
За два часа они успели обойти двенадцать домов и поговорить где-то с двадцатью людьми. Некоторые сразу захлопывали дверь перед их носом, но чаще их все же выслушивали до конца. К Эльви и самой не раз приходили свидетели Иеговы, и она всегда отвечала им мягким, но уверенным отказом. Однажды она наблюдала из окна, как они ходят из дома в дом и, едва успев постучать в одну дверь, уже идут стучаться в другую. Эльви с Хагар повезло больше.
Может, дело было в исключительных обстоятельствах, а может – в силе убеждения Эльви. Несмотря на явление Богородицы, Эльви не обольщалась на свой счет и совершенно не рассчитывала, что ей тут же удастся обратить в веру все человечество. Такого не случалось даже с библейскими проповедниками.
Сгустившийся воздух обволакивал их тонкой пеленой, но гроза, похоже, решила подождать, пока Эльви с Хагар не выполнят свою миссию.
Среди тех, кого им удалось убедить, были в основном женщины их возраста, – впрочем, в их числе оказалась и пара мужчин. Больше всего энтузиазма проявил молодой человек лет тридцати. Он был компьютерщиком и тут же предложил свои услуги, если им понадобится сделать сайт или вывесить информацию в Интернете. Они обещали подумать.
В начале восьмого небеса как прорвало. Когда ветер принялся трепать верхушки деревьев, было уже темно, как в зимнюю ночь. Вскоре начался ливень, за какую-то пару минут превратившийся в нескончаемый водопад.
Эльви и Хагар открыли зонты, и капли забарабанили по натянутой материи, а вокруг повисла плотная завеса дождя, с такой яростью обрушившегося на крыши машин, что подруги с трудом различали голоса друг друга. Взявшись за руки, они направились домой, осторожно ступая между луж в своих легких туфлях.
С неба лило с такой силой, что нечем было дышать. Подруги шли, медленно переставляя ноги и придерживая вырывающиеся из рук зонты. Стоило им дойти до крыльца, как небо осветила первая молния, и через несколько секунд над улицей прокатился оглушительный раскат грома.
Хагар сложила зонт, стряхнула с него воду, выдохнула с облегчением и усмехнулась:
– Ну что, может, и вправду конец света. Как думаешь?
Эльви натянуто улыбнулась:
– Я не больше тебя знаю.
– Да-а, – покачала головой Хагар, – вот уж воистину, разверзлись хляби небесные...
Ответа она не расслышала из-за очередного раската грома, от которого зазвенели бокалы в серванте. Хагар подскочила от неожиданности и спросила:
– Ты грозы не боишься?
– Нет. А ты?
– Не очень. Вот только... – Хагар наклонила голову и покрутила колесико слухового аппарата. Затем, уже чуть громче, добавила: – Так, правда, неважно слышно, зато гром не мешает.
Гром теперь грохотал почти беспрестанно, и Хагар испуганно покосилась на потолок. Она слегка покривила душой, сказав, что не боится грозы. Эльви взяла ее за руку, и Хагар благодарно пожала ее, последовав за подругой в гостиную. Сама Эльви была преисполнена спокойного ожидания. Все шло как надо, они сделали все, что могли.
Войдя в комнату, Эльви успела заметить, как люстра на потолке покачнулась – и погасла. Освещение вырубилось, и дом погрузился в кромешную темноту. Хагар только крепче сжала руку Эльви и прошептала:
– Помолимся?
Поддерживая друг друга, они опустились на пол. Встав на колени, Хагар поморщилась от боли:
– Нет, ничего не выйдет... нога...
Эльви помогла ей встать, и они сели на диван, прижавшись друг к другу. Они взялись за руки и склонили головы в молитве, невзирая на дождь, молотящий по крыше, и раскаты грома за окном.
Прошло десять минут, а электричество все не включалось, и только вспышки молний озаряли дом. Эльви опустила жалюзи и зажгла две свечи на журнальном столике. Хагар полулежала на диване, вытянув ногу с больным коленом, и если при свете молний она казалась монстром из фильма ужасов, то теперь скорее напоминала смиренную святую.
Эльви мерила комнату шагами, с трудом скрывая нарастающее нетерпение.
– Не знаю, не знаю, – бормотала она.
– Что? – Хагар потянулась к слуховому аппарату, но Эльви махнула рукой. Сказать ей, по большому счету, было нечего.
Почему же ничего не происходит?
Она, конечно, не рассчитывала на чудо, но ведь должно же хоть что-то было сдвинуться с мертвой точки? Не могли же они, две старухи, бесконечно вот так шататься по домам со своей благой вестью?
А может, все шло как надо. Главное – не терять надежды.
Но как долго. Господи, как долго?
Погрузившись в раздумья, она дошла до коридора, и тут во входную дверь постучали. Она открыла.
На пороге стояла соседка, промокшая до нитки. Волосы свисали мокрыми прядями, а с платья стекала вода. Вид у нее был довольно жалкий.
– Входите, входите, – произнесла Эльви, пропуская ее в коридор.
– Вы меня извините, – сказала соседка, – просто вы сами говорили... ну, что двери вашего дома открыты. Вы ушли, а мой муж как с цепи сорвался – напился и ушел из дома. Вот я и подумала... если это действительно конец света...
– Я понимаю, – искренне ответила Эльви. – Проходите в дом.
Пока соседка сушила волосы в ванной, в дверь опять постучали.
Ну что ж они все стучат и стучат?
Ах да, звонок, наверное, тоже не работает.
Решив, что это муж разыскивает свою пропавшую жену, она уже заготовила речь о свободе выбора, но это оказался не сосед, а Грета, одна из пенсионерок, которых они посетили сегодня днем. Грета подготовилась основательнее первой гостьи – на ней был дождевик с капюшоном болотного цвета, а из-под полы выглядывала корзина.
– Вот, тут кофе да булочки. Вместе-то все веселее.
Вскоре появилась еще одна женщина. Она на всякий случай принесла свечи. Самым последним прибыл Маттиас, компьютерщик. Он тут же сообщил, что хотел принести с собой компьютер, но в такую грозу побоялся.
Когда все собрались в гостиной, зажгли свечи и разобрали кофе с булочками, завязался разговор. Гроза утихла, и Хагар смогла включить свой слуховой аппарат, чтобы участвовать в беседе.
Как выяснилось, именно гроза напомнила гостям о дневном разговоре, и они рассудили, что если и правда грядет конец света или даже просто глобальный переворот, то уж лучше провести последние минуты в кругу единомышленников.
Постепенно все глаза обратились к Эльви. Она поняла, что должна что-то сказать.
– Да, – начала она, – один в поле не воин. Вера жива, лишь когда делишь ее с другими. Хорошо, что вы пришли. Вместе мы сильнее, чем поодиночке. Так давайте же проведем эту ночь в бодрствовании, и, если она окажется последней, по крайней мере, мы встретим конец вместе.
Договорив, Эльви даже стало немного стыдно за такую банальную речь. На этот раз ее внутренний голос молчал, и она просто сказала то, что от нее ожидали. Гости умолкли, обдумывая ее слова. Хагар нарушила тишину:
– У тебя спальных мест-то на всех хватит?
Эльви улыбнулась:
– И спальных мест, и места в сердце.
– А может, что-нибудь споем? – спросил компьютерщик.
Гости согласно закивали и задумались, перебирая в голове возможные варианты. Хагар огляделась по сторонам.
– А чего все молчат? – спросила она.
– Решают, что бы спеть, – громче пояснила Эльви.
Хагар на секунду задумалась и затянула:
Ближе, Господь, к тебе...
Остальные подхватили, как умели. Пение становилось все громче, заглушая звуки грозы, и только язычки свечей колыхались в такт словам.
УЛ. БУНДЕГАТАН, 21.50
В квартире этажом выше праздновали чей-то юбилей. Гроза утихла, и теперь до Флоры доносился смех и гомон гостей, веселившихся под завывания Пепса [37]37
Солист шведской рок-группы «Кент».
[Закрыть].
И как только самим не противно...
Флора лежала на кровати, упиваясь презрением к этому пошлому мирку обывателей, к коему имела несчастье принадлежать. Хочешь быть не как все – пожалуйста, но только не выходи за рамки приличий. Чуть-чуть цинизма, немного тараканов в голове... Остальное – к психотерапевту. Она просто на стенку лезла от этой идиотской политкорректности, связывающей общество по рукам и ногам, как смирительная рубашка.
Виктора еще в полдесятого отправили спать, а Флоре предложили присоединиться к торжеству, но ее чуть не стошнило от этих радостных голосов. Веселятся как ни в чем не бывало. Она, естественно, не пошла.
Встав с кровати, Флора вошла в гостиную и включила телевизор. От Петера по-прежнему ни слуху ни духу, а сама звонить она боялась, вдруг он там еще прячется.
По всем каналам в новостях обсуждали события минувшей ночи. Какой-то профессор молекулярной биологии объяснял, что то, что поначалу приняли за бактерии, способствующие процессу разложения, оказалось коэнзимом АТФ, основным источником энергии клеток. Поразительным являлось лишь то, что они продолжали существовать даже при значительном понижении температуры – «как если бы дрожжевое тесто начало подниматься при минусовой температуре», – пояснил профессор, явно частый гость научно-популярных передач.
Непостижимая живучесть АТФ объясняла и то, каким образам ожившим удалось преодолеть скованность членов, поскольку именно разложение этого соединения вызывает трупное окоченение.
– Давайте на минуту представим, что речь идет о некой мутировавшей форме коэнзима АТФ. Но...
Профессор потряс в воздухе сложенными в щепоть пальцами, подчеркивая значимость своих слов.
– Чего мы не знаем, так это является ли этот коэнзим причиной или следствием воскрешения!
Профессор развел руками и улыбнулся, словно передавая слово зрителям. Причина или следствие? Как вы думаете? Флоре не нравилась его манера говорить о происходящем, как будто речь шла о введении квоты на ловлю трески.
Следующий репортаж заставил ее придвинуться ближе к телевизору.
Съемочной группе удалось проникнуть в здание клиники Дандерюд. На экране возникла большая больничная палата человек на двадцать. На полу, койках и стульях сидели ожившие мертвецы. Вначале Флора видела только лица – на них застыло одно и то же выражение бесконечного удивления. Широко распахнутые глаза, приоткрытые рты. Выряженные в голубые больничные халаты, они напоминали школьников, наблюдающих за выступлением фокусника.
Затем камера отъехала, и стало видно, на что они смотрят.
Метроном.
Он стоял на передвижном столике, и стрелка его мерно покачивалась из стороны в сторону на глазах у потрясенной публики. Сидевшая рядом медсестра напряглась, чувствуя себя неловко перед камерой.
Наверное, она его каждый раз заново запускает...
По словам диктора, ситуация в больнице значительно улучшилась с тех пор, как был обнаружен эффект метронома, и теперь специалисты пытаются найти другие подобные решения.
И о погоде – переменная облачность, возможны дожди.
Флора выключила телевизор и уставилась на свое отражение в темном экране. Наступившую тишину нарушил шум сверху – кто-то затянул старую походную песню, остальные подхватили. Когда пение прекратилось, снова послышались громкие голоса и смех.
Флора откинулась на спину, вытянувшись на полу.
Вот,– подумала она, – вот него не хватает. Смерти. Для них ее просто не существует. А для меня она – все.
Она невольно улыбнулась.
Да ладно тебе. Не преувеличивай.
Виктор вышел из своей комнаты. Он казался таким худеньким и беззащитным в одних пижамных штанах, что Флора испытала внезапный приступ нежности.
– Слушай, – начал он, – как думаешь, они вообще как, опасные? Ну, эти, в фильме?
Флора похлопала ладонью по полу, приглашая его сесть рядом. Он сел, подтянув колени к подбородку, как будто замерз.
– Да ну, в фильмах же все понарошку. Ты думаешь, бывают такие василиски, как в «Гарри Поттере»?
Задумавшись, Виктор помотал головой:
– Нет, но бывают же карлики.
– Бывают, – согласилась Флора, – но они ведь не расхаживают с топорами, правда? Ну, вот и зомби в том фильме такие же, как тот василиск или, скажем, Горлум. Выдуманные, понимаешь? Не такие, как в жизни.
– А в жизни тогда какие?
– Ну, в жизни... – Флора взглянула на выключенный экран телевизора, – в жизни они добрые. По крайней мере, никому не желают зла.
– Честно?
– Честно. А теперь марш в кровать!
УЛ. СВАРВАРГАТАН, 22.15
Часы на столике у кровати показывали четверть одиннадцатого, когда зазвонил телефон. Магнус уже давно тихо посапывал. Давид осторожно высвободил затекшую руку, вышел на кухню и взял трубку.
– Давид.
– Добрый день, это Густав Малер вас беспокоит, вы меня искали. Я не поздно звоню?
– Нет-нет, ничего... – Давид заметил бутылку и налил себе вина. – Честно говоря... – он сделал большой глоток, – я и сам не знаю, зачем звонил.
– Да, – ответил Малер. – Понимаю. Ваше здоровье!
Из трубки тоже послышалось негромкое позвякивание. Давид поднял бокал и со словами: «Ваше здоровье!» – выпил.
Они помолчали.
– Ну как вы? – спросил Малер.
И Давид начал рассказывать. То ли дело было в вине, то ли в накопившемся отчаянии, а может, просто в располагающем голосе Малера, но Давида словно прорвало. Даже не задумываясь, интересно ли это совершенно незнакомому человеку, он выложил ему все – про аварию, воскрешение, Магнуса, про разговор с врачом в Каролинском институте, про мир, расколовшийся напополам, про свою любовь к Еве. Минут десять он говорил не переставая, пока у него не пересохло во рту и он снова не потянулся за бокалом. Когда он наливал вино, Малер сказал:
– Да, смерть отчуждает людей.
– Да, – согласился Давид. – Вы меня, ради бога, извините. Не знаю, что на меня нашло... я ни с кем об этом... – Давид застыл, не донеся бокала до губ. В животе похолодело, и он так резко поставил бокал на стол, что расплескал вино. – Вы ведь не собираетесь об этом писать?
– Я могу...
– Вы... вы не имеете права! Вы себе даже представить не можете, скольких людей вы этим...
Их лица тут же встали у него перед глазами: его мать, отец Евы, коллеги, одноклассники Магнуса, их родители... Все, кому предстоит узнать вещи, совершенно не предназначенные для их ушей.
– Давид, – перебил его Малер. – Я могу вас заверить, что не напишу ни слова без вашего на то согласия.
– Обещаете?
– Обещаю. Сейчас мы с вами просто разговариваем. Вернее, вы говорите, а я слушаю.
У Давида вырвался короткий смешок, так что из заложенного носа полетели брызги. Он рассеянно поводил пальцем по лужице пролитого вина на столе, нарисовав знак вопроса.
– А вы? – спросил он. – Вам-то это зачем? Профессиональный интерес?..
На том конце трубке повисла пауза. Давид уже было решил, что прервалась связь, но тут Малер произнес:
– Нет. Скорее... личный.
Давид молча ждал продолжения, прихлебывая вино. Он постепенно пьянел, не без некоторого удовлетворения отмечая, что очертания предметов становятся все более размытыми, а на душе немного легчает. Впервые за сегодняшний день его хоть чуть-чуть отпустило. Где-то там, на том конце провода, был живой человек. Голова Давида кружилась, но, по крайней мере, он был не одинок. Давид вдруг испугался, что разговор прервется.
– Личный? – переспросил он.
– Да. Вы доверили мне свой секрет, а я вам расскажу свой. Если хотите, пусть это будет залогом нашего доверия. Со мной здесь мой внук... – Давид услышал, как Малер отхлебнул из своего бокала или из чего он там пил. – Видите ли... еще до вчерашнего дня он был мертв. И погребен.
– Вы его скрываете?
– Да. Об этом знаете вы и еще два человека. Он... в очень тяжелом состоянии. Вот я и решил, может, вам что-нибудь известно...
– О чем?..
Малер вздохнул:
– Сказать по правде, сам не знаю... Просто я подумал, раз уж ваша жена у вас на глазах воскресла... Может, вы заметили что-нибудь особенное, что могло бы мне пригодиться.
Давид прокрутил в голове все события в больнице. Ему искренне хотелось помочь.
– Она заговорила, – вспомнил наконец он.
– Да что вы! И что она сказала?
– Ничего. Она как будто заново говорить училась... Вообще-то... – Давид вспомнил механический, скрипучий голос Евы, – это было довольно страшно.
– Могу себе представить, – ответил Малер. – Но она... ничего такого не вспоминала?
Сам того не замечая, Давид изо всех сил пытался вычеркнуть те минуты из своей памяти. Любой ценой. Теперь он понял почему.
– Нет, – ответил Давид, и в глазах его встали слезы. – Она была... вся какая-то... пустая. – Он прокашлялся. – Знаете... мне, пожалуй, пора.
– Понимаю, – произнес Малер. – Я вам оставлю свой номер... так, на всякий случай.
Положив трубку, Давид остался сидеть за кухонным столом, пока не допил остатки вина. Все это время он отгонял от себя мучительные воспоминания – голос Евы, выражение ее глаз.
Войдя в спальню, он обнаружил, что Магнус спит, разметавшись по всей постели. Давид переложил сына на край кровати, разделся и лег рядом.
Не успел он сомкнуть глаза, как тут же уснул.
ПОС. КОХОЛЬМА, 22.35
– Ну что он сказал?
Анна вошла в комнату за пару секунд до того, как Малер положил трубку. Он потер глаза:
– Да ничего особенного. Рассказал про свою жену. Ужасно, конечно, но ничего нового он не сообщил.
– А что с его женой?..
– Ну, примерно то же, что с Элиасом.
Анна вернулась к телевизору в гостиной, а Малер направился в детскую. Встав возле кровати, он долго смотрел на худенькое тельце внука. За сегодняшний вечер Элиас выпил целых две бутылки воды – одну с солью, другую с сахаром.
«Она была... какая-то пустая».
И это при том, что Ева Зеттерберг к тому времени всего полчаса как умерла...
А вдруг он ошибался?
Вдруг Анна была права, и в этом существе, лежащем перед ним, не осталось ничего общего с их Элиасом?
Выйдя на террасу, Малер вдохнул свежий воздух полной грудью. За долгие недели засухи он успел забыть, каким душистым бывает воздух – хоть пей его. Непроницаемая темнота была пропитана запахами пробудившейся от дождя природы.
Элиас был мертв и гнил в земле – и все же что-то пробудило его к жизни. Но что? И если там, внутри, никого нет, то что за сила заставила его воскреснуть?
Может быть, мысль?..
Крохотное зернышко может лежать в земле сотни, тысячи лет, в холод и в жару. А положи его во влажную землю – и оно зацветет. В этом сила растений. Так что же за сила управляет человеком?
Малер взглянул на звезды. Казалось, здесь, за городом, их было намного больше. Иллюзия. Конечно же, в городе звезды никуда не девались, и даже здесь была видна лишь мизерная их часть – сколько их там еще, наверху, недоступных человеческому взгляду?
Что-то зашевелилось в душе Малера, он даже вздрогнул.
Перед его глазами замелькали образы, быстро сменяя друг друга, – вот зеленый росток пробивается из зерна, устремляется вверх; вот раскрывается подсолнух, подставляя свои листья солнцу; вот ребенок встает на ноги, поднимает ручки смеясь – и все живет, все тянется к свету. И вдруг Малер понял...
Нет ничего само собой разумеющегося.
Жизненная сила – не данность, а нескончаемый труд. Дар, которого можно лишиться – а можно снова обрести.
Приложение 2
Солидарность по определению всегда обращена на «одного из нас», причем «мы» в данном случае не равнозначно всему человечеству... Под этим «мы» подразумевается нечто обособленное, но в то же время являющееся частью общего, и это общее не может состоять из животных или неодушевленных предметов, но только из людей.
15 августа
Медицинский эксперимент: опыт № 3
(прекращение искусственного питания)
[МИН. СОЦРАЗВИТИЯ. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО]
15.08.2002
08.15 Введение питательных веществ пациенту 260718-0373 Бенгту Андерссону прекращено, капельница с растворами соли и глюкозы отсоединена в целях наблюдения за реакцией пациента.
09.15 Признаков ухудшения самочувствия не замечено. ЭКГ-сигнал
отсутствует, ЭЭГ без изменений. 09.25 Внезапная серия мышечных спазмов, продолжительность – около 3 минут.
14.00 Повторных спазмов или иных симптомов не обнаружено.
Вывод: Содержание раствора соли и глюкозы не влияет на состояние пациента, исходно низкие показатели не меняются ни в положительную, ни в отрицательную сторону. Искусственное питание пациенту не требуется.
[Выдержки из телевизионного репортажа, 16.00]
РЕПОРТЕР:... результаты, свидетельствующие о том, что ожившие не нуждаются в дополнительных питательных веществах. С нами в студии – профессор Леннарт Хальберг. Профессор, каким образом специалисты пришли к такому выводу?
ЛЕННАРТ ХАЛЬБЕРГ: Точно сказать не могу, поскольку сами исследования в настоящий момент ведутся в условиях строгой секретности, но полагаю, что они просто-напросто приостановили поступление раствора соли и сахара в организм какого-либо пациента в качестве эксперимента.
РЕПОРТЕР: И это законно? Они имеют на это право?
ЛЕННАРТ ХАЛЬБЕРГ: Ну, во-первых, с формальной точки зрения ожившие не подпадают под существующие правовые нормы. Думаю, пройдет немало времени, прежде чем будет выработана правовая этика для данного случая. Во-вторых, ситуация приравнена к случаям массовых эпидемий, что дает нам, врачам, определенные... полномочия.
РЕПОРТЕР: Но разве человек может существовать без питательных веществ?
ЛЕННАРТ ХАЛЬБЕРГ [смеется]: Хороший вопрос. Еще неделю назад я бы ответил, что это невозможно с точки зрения физиологии, но сейчас... Скажем так, судя по всему, в природе есть какой-то другой, неизвестный нам источник питания.
РЕПОРТЕР: И что же это за источник?
ЛЕННАРТ ХАЛЬБЕРГ: Понятия не имею.
[Газета «Дагенс Нюхетер», раздел «Дебаты»]
[Выдержки из статьи «Могут ли мертвые нам помочь?», автор: Ребекка Лиеваль, профессор философии Лундского университета]
...Ранее немыслимую возможность в корне пересмотреть понятия жизни и смерти.
Остается вопрос – стоит ли применять к ожившим те же этические критерии, что и к «обычным» пациентам?
Существующее законодательство дает на это простой ответ: нет. После наступления смерти человек оказывается за рамками закона, за исключением случаев летаргического сна, но вряд ли данное определение подходит к ожившим.
Несомненно и то, что в скором времени в действующие правовые нормы будут внесены поправки, предусматривающие обращение с ожившими. Как бы цинично это ни звучало, но в этом временном интервале существует реальная возможность проведения медицинских экспериментов и тестов, которые будут запрещены в самом ближайшем будущем. Я считаю, что врачи обязаны этим воспользоваться.
Потенциальные страдания жертв экспериментов следует воспринимать в контексте той пользы, которую они принесут человечеству. За минувшие два дня в Стокгольме скончалось 65 человек, так и не вернувшихся к жизни. Во всем мире количество усопших за это время составляет более трехсот тысяч человек.
Не нужно быть ученым, чтобы понять, что более глубокие исследования сотни оживших могут позволить нам предотвратить миллионы ненужных смертей в будущем.
Не стоит ли игра свеч?
[Газета «Дагенс Нюхетер», письмо в редакцию]
Здравствуйте!
Я принадлежу к числу тысячи обеспокоенных родственников, которые вот уже два дня не могут добиться четкого ответа на вопрос о дальнейшей судьбе наших близких. К чему все эти секреты? Что от нас пытаются скрыть?
Как старый социал-демократ, я крайне разочарован действиями правительства. Думаю, я не одинок в своем убеждении, что это отразится на результатах выборов в следующем месяце. Все, с кем я общался, единодушны: если наше правительство не в состоянии обеспечить нам встречу с родными, нужно его менять.
[Газета «Экспрессен», от благодарного читателя]
Я хотел бы поблагодарить всех врачей, медсестер и сотрудников полиции, так оперативно очистивших улицы города от мертвецов. Страшно подумать, что бы сейчас творилось, если бы ожившие так и разгуливали на свободе.
Спасибо вам!
[Из передачи «Очевидец», 1-й канал, 22.10]
РЕПОРТЕР: Вера Мартинез, вы работаете медсестрой в клинике Дандерюд. Насколько я понимаю, последние несколько дней в больнице наблюдается большая текучка кадров?
ВЕРА МАРТИНЕЗ: Да. За это время сменился почти весь персонал больницы. Никто не выдерживает. Как только оказываешься с ними рядом, с мертвецами этими... ну, в общем, с этим трудно справиться. Все эти мысли, чувства... И ведь стараешься думать только о хорошем, а не выходит.
РЕПОРТЕР: Говорят, по всей больнице установили метрономы, которые успокаивающе действуют на оживших. Это правда?
ВМ: Уже ни одного не осталось, все разломали. Первый день вроде ничего было, а потом... ну, разломали, в общем. Нам сейчас всякие новые штуки привезли, тоже подвижные.
РЕПОРТЕР: Как вы считаете, как следует поступить с ожившими?
ВМ: Их нужно как-то рассредоточить. А то, когда они все в одном месте, совсем тяжко. Почти невыносимо.
РЕПОРТЕР: Карин Пиль, вы являетесь уполномоченным представителем Министерства социального развития. Я правильно понимаю, что есть планы переместить оживших в какое-то специально отведенное для них место?
КАРИН ПИЛЬ: Как верно отметила Вера, сложившаяся ситуация является невыносимой. Министерство со вчерашнего дня разрабатывает альтернативное решение проблемы, но, к сожалению, подробностей я пока раскрыть не могу.
[Выпуск радионовостей, 21.00]
Буржуазные партии объединились для вынесения вотума недоверия правительству. В преддверии выборов это может расцениваться только как чрезвычайная мера, но лидер партии Умеренных объясняет данное решение следующим образом:
ЛИДЕР ПАРТИИ: Да, это чрезвычайная мера, но ведь и действия правительства в этом вопросе крайне неадекватны. Это же очевидно, что людям должна быть предоставлена возможность увидеться со своими ожившими родственниками.
На текущий момент Партии поддержки не смогли предоставить гарантий того, что на ближайших выборах они выступят на стороне правительства.
Медицинский эксперимент: опыт № 5 (распад тканей)
[МИН. СОЦРАЗВИТИЯ. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО]
15.08.2002
09. 00 Прекращено регулирование температуры тела пациентки 320114-6381 Греты Рамберг. Пациентка помещена в отдельную палату. Температура воздуха доведена до состояния комнатной, 19°.
За пациенткой установлено постоянное наблюдение для выявления изменений в процессе распада тканей.
12.00 Изменений не обнаружено, температура воздуха в палате повышена до 22°
15.00 Никакого ухудшения не наблюдается. Бактериальный анализ содержимого кишечника показал, что бактериальное разложение приостановлено. В настоящее время объяснения данному феномену не найдено.
Вывод: Вопреки практике хранения тел усопших, охлаждение ожившим не требуется.
[Выпуск радионовостей, 22.00]
...Подтвердилось, что жертвой несчастного случая, произошедшего на станции метро «Больница Дандерюд», оказался Стен Бергваль, главный врач больницы. По утверждению полиции, подозреваемых нет.
[Заказ, адресованный в головное представительство сети магазинов игрушек «BR»]
...Настоящим подтверждаем заказ на 5000 (пять тысяч) изделий, арт. № 3429-21.
Убедительно просим Вас по возможности ускорить исполнение заказа. Стоимость доставки значения не имеет, предпочтительнее всего – срочная авиадоставка...
[Выпуск радионовостей, 23.00]
Персонал клиники Дандерюд покинул помещение больницы. На территории клиники собираются колонны военного транспорта. В настоящее время никакой информации о происходящем нет. Правительственная пресс-конференция назначена на завтра, на 7 часов утра.
