Текст книги "Амулет на удачу (СИ)"
Автор книги: Ярослав Васильев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
– Мадемуазель Орешкина, пожалуйста, встаньте и соберите работы, – баритон красиво завибрировал так низко, что у меня мурашки побежали по коже.
Стараясь не запрыгать от радости, что кто-то из местных божков ко мне и в самом деле оказался благосклонен, и афера удалась, я как можно спокойнее поднялась со своего места. Оба листа слиплись между собой, а потому со стороны выглядели как один, поэтому с самым невозмутимым видом я принялась собирать писанину однокурсников. Всё это время ощущала на себе взгляд. Пристальный и заинтересованный такой взгляд. Но посмотреть и проверить – правда ли вернувшийся за преподавательский стол профессор за мной пристально следит – я не рискнула. Когда наклонилась к Мишке, намеренно закрыла его собой. Глазами показала, чтобы от своего листка с чушью он избавился, и тут же получила пребольный удар его коленом в свое.
Хоть «ласка» была и неожиданной, но виду я не подала, лишь негодующим жестом показала ему, что он придурок и засранец. Всё за него готово, чудом на этом не спалилась, а он еще и дерется. Вряд ли этот придурок понял, ибо его ладонь самым натуральным образом сложилась в кулак. Идиот, вечно как пьяный или похмельный, пытается руки распускать. Просто потому что может делать это безнаказанно. Штраф за хулиганство и мелкое рукоприкладство его не пугает – тут, увы, деньги и сила на его стороне, наймёт адвоката и отмажется. Вылететь из Академии не боится, через раз мне хвалится, что это его отец запихнул, а ему плевать. Отсюда выгонят – папочка ещё куда устроит, университетов много. Мне же возвращаться некуда и второго шанса не будет, потому и приходилось терпеть, уговаривая себя, что диплом Академии и самостоятельный выбор дальнейшей судьбы стоит любых жертв. Я постаралась быстрей отойти от неадеквата. Собрала остальные работы и понесла стопку на преподавательский стол, слегка прихрамывая – всё-таки, зараза, ощутимо лягнул.
Остальная часть семинара прошла относительно спокойно. Дюран объяснил новый материал, задал домашнюю работу, ко мне вроде как больше интереса не проявлял. Под звуки колокола в аудиторию вплыла, покачивая плечами в стильном чёрном кожаном пиджаке и бедрами в чёрных кожаных штанах высокая белокурая красотка с манерами женщины-кошки. Мечта всех прыщавых студентов-первокурсников. Мадам Ферреоль де Грорувр. Насколько я слышала – как и у девчонок с Дюраном – у парней после летней сессии, точнее не сданной летней сессии, эта дама тоже немедленно превращалась в «полную дрянь», «сволочь бездушную», «холодную стерву». И это были, пожалуй, самые мягкие выражения, коими её награждали студенты, отправленные на пересдачу. Ну а «старший преподаватель мадам де Грорувр» они произносили так, словно рот им набили отборнейшими помоями.
С кошачьей грацией мадам старший преподаватель проскользнула к декану. Изящно выгнув спину, она наклонилась к нему через плечо и принялась что-то тихо мурлыкать чуть ли не на ухо. Расстроившись, причём сама не понимая чему, я быстро собирала тетради и учебники в сумку. Аудитория опустела. Студенты спешили на следующую пару, кроме преподавателей и пыхтевшего как паровоз Мишки никого не осталось. Мишка вышел из аудитории первым, а едва я перешагнула порог, больно схватил меня за локоть и припечатал к стене коридора.
– Отпусти! – прошипела я, надеясь, что никто из студентов и преподавателей нас не заметит. – Написала я всё за тебя! И сдала.
– Еще бы ты не написала! – парень дыхнул на меня перегаром. – Специально Дюрана отвлек! Скажи мне спасибо!
Я с ненавистью уставилась на небритое и опухшее лицо, к которому прилагался двухметровый похмельный амбал, и попыталась вырваться из его тисков. Какое там! Он прижал меня к стене еще сильнее и хорошенько встряхнул.
– Себе скажи! – просипела я.
И тут же получила короткий удар в живот. Закатила глаза, и тут Мишка ослабил объятия и, как ни в чем не бывало, зашагал по коридору, насвистывая мотивчик популярной песни и присвистывая громче, если навстречу шла какая-нибудь смазливая девчонка. Я же стояла, задыхаясь от бессильной ненависти, аж онемели кончики пальцев. И даже заплакать нельзя. Не знаю, сам по себе Мишка по приезду начал распускать руки, или с разрешения папочки – рисковать и выяснять я не собиралась. Я здесь на птичьих правах, стоит кому-то сообразить насчёт лазейки в правилах Академии и как я учусь за двоих, то вылечу с таким позором… И отмазывать меня некому, это если не считать потом проблем дома. Так что буду молчать и терпеть, пускай и хочется Самохина-младшего придушить, заодно вместе со Самохиным-старшим. Четыре года, мне надо продержаться ещё всего-то четыре года, получить диплом… А дальше я с удовольствием плюну Мишке в рожу и выскажу всё, чего он на самом деле стоит.
***
Утром я проснулась злая. Нет, не на весь свет, только на Ульрику, мою соседку по комнате. Она была местной уроженкой, поэтому к ней часто бегали знакомые девчонки. И именно сегодня, когда у нас неожиданно отменили первую лекцию, и я просто обязана была выспаться, к Ульрике не просто заглянула подружка – они болтали над ухом так громко, что зомби воскреснет. От подушки Ульрика ловко увернулась, её рыжеволосая подружка оказалась не такой проворной.
– Что ты делаешь?!
– Ищу чего-нибудь тяжёлое. Хочу обеспечить медицинский факультет учебным материалом. Или лучше факультет некромантов.
– Она так шутит, – как-то осторожно сказала Ульрика.
– Именно сейчас это точно не к месту, – буркнула рыжая, заправляя в причёску выбившиеся пряди. – Ещё и в самом деле убьёт…
– В смысле? – я осоловелым ото сна взглядом оторопело посмотрела на соседку и её подружку.
Каждый студент получал на время учёбы индивидуальный оберег. Причём этот оберег нельзя было содрать, он, словно татуировка, впитывался в кожу. Амулет гарантировал, что даже напади на студента сумасшедший от жажды крови оборотень, студента поранит, но не насмерть, и жертва доживёт до приезда полиции и врачей. Защищал он и от остальных опасностей. Рассказывали, пару лет назад какой-то дурак пытался покончить с собой от несчастной любви, так амулет ни утопиться, ни разбиться, прыгая с крыши, ему не дал.
– Лизка, ты же всё проспала и ничего не знаешь! – глаза Ульрики загорелись предвкушением. – Все говорят уже! Сегодня утром студентку пятого курса с твоего факультета обнаружили мертвой в подворотне недалеко от «Золотого гуся».
Я машинально кивнула: шикарное ночное заведение, самое дорогое в университетском районе. Девочка была явно небедная, если могла туда ходить. Но видимо проснулась не до конца, поэтому попробовала пошутить. Неудачно.
– Кирпич ей на голову свалился?
– Да нет, ты же не знаешь! Ректорат уже объявил, что это как бы несчастный случай. Но они врут. Всем точно известно, что на неё напали, стёрли защитный амулет, выпотрошили и выпили всю кровь. Представляешь, до последней капли.
Мне стало неожиданно противно, аж во рту поселился кислый привкус. Не только от убийства, если оно и в самом деле убийство. Запросто окажется, что официальные лица сказали правду, но раз померла девочка явно из богатой семьи, то журналисты и рады раздуть слухи. Больше неприятно было не от смерти, я эту пятикурсницу не знала и не узнаю. Но от того, как моя соседка, её подружка и наверняка весь университет сейчас смакуют, обсуждая шикарную новость и шокирующие подробности... Ну да, убили-то не их. А рыжая уже торопливо включилась в разговор.
– Уже говорят, что это оборотень. И нам врут, что последних оборотней убили ещё лет триста назад. Версия вторая – возродившийся культ почитателей Безумия. Третья – в городе орудует стая вурдалаков с диких южных земель.
– Версия четвёртая, – съязвила я, – кто-то из иного Листа провёз контрабандного демона по имени Баба-Яга или артефакт, а теперь скармливает ему души. И этот артефакт умеет ломать защитные амулеты, а взамен эту душу и кушает.
– Гениально! Не зря про тебя говорят, что ты самая умная на первом курсе на своём факультете, – восхитилась рыжая.
Ульрика явно тоже с ней была согласна. Мне же захотелось подругу стукнуть. То, что я несколько раз её приятелям-третьекурсникам объясняли принципы построения рунных цепочек артефактов, означало не мою гениальность, а всего лишь то, что некоторые медики непрофильные предметы учат на первом курсе задней левой лапой. Ну и признаю, мне, пока я им объясняла, легче было запоминать самой уже для сдачи всех этих формул и таблиц уже Дюрану. рыжая тем временем продолжала:
– До такого никто не додумался. Бабы-Яги у вас водятся, да? А ведь самая логичная версия.
Еле удержавшись, чтобы не покрутить пальцем виска, я поплелась в ванную чистить зубы и умываться. Если не дали выспаться, то хоть может поем спокойно, а не на бегу. От глупости что соседки с подружкой, что остальных доморощенных следователей хотелось плакать. Ну да, Лист Бретей заселили очень дано. Намного раньше, чем династия Сапфировых владык объединила все измерения в Книгу миров под своей властью. Здесь очень высокий уровень маны, которая и даёт возможность колдовать: Бретей относится к так называемой группе антиподов техномиров. Потому-то в Золотую эпоху магии древние чародеи использовали этот мир как удобный полигон подальше от дома. Заодно на основе человека и животных выводили новые виды разумных. За последующие несколько тысяч лет, когда империя Золотых рухнула, и Бретей надолго оказался изолирован, кто-то, как ведьмы, тролли или гномы приспособились существовать с людьми. Стали считаться отдельными расами, получили права и гражданство, пусть живут они в основном изолированными анклавами и в Аконской империи почти не появляются. Оборотней и навей вывели подчистую. Если верить учебникам, они были в принципе неспособны сосуществовать с любыми чужаками и легко впадали в кровавое буйство.
Проблема всех этих сплетен в том, что наши академические татуировки до сих пор содержат защиту от любых монстров вплоть до навей, хотя эти тварюшки будут пострашнее легендарных вампиров. А уж мифическая стая вурдалаков – это анекдот для жёлтой прессы. Дикие звери прошли незамеченными полстраны под носом у полиции и разных служб специально, чтобы сожрать студентку. Как и адепты культа Безумия, восьмого верховного демона здешнего пантеона и местного аналога Сатаны. За этими в своё время охотились тщательнее, чем за навями, да и магию культисты наоборот обожествляли, принося в жертву Безумию исключительно людей без дара. Я, перед тем как ехать на Бретей, прочитала про этот Лист в нашей библиотеке всё, что нашла. И просто интересно было, и отличный повод с утра до вечера не появляться дома.
В нелегальный артефакт верилось чуть больше, но тоже, скорее, версия для бульварной газеты. Границы миров-Листов стерегут почище золотого запаса. И не только местные таможенники, но и Торговая инквизиция – а у ребят из инквизиции репутация та ещё, Мефистофель обзавидуется. Неприятно настораживало, что слухи обходят самую правдоподобную версию. На девушку напал маг, причём высшей категории. Студенту или усредненному местному волшебнику сорвать оберег просто не по зубам, а вот у кого-нибудь уровня от магистра и выше шансы пробить защиту вполне себе неплохие.
Как я и предполагала, даже в столовой со всех сторон разговоры неслись исключительно про убийство. Занятий как таковых тоже не было: студенты всё время перешептывались и строили версии, а преподаватели их не особо и осаживали. Сами выглядели взволнованными и растерянными, то и дело что-то очень тихо обсуждая меж собой. К моему огромному счастью, комендантский час объявлять не стали. Возможно из-за того, что убийство произошло вне стен Академгородка. Но зачем-то целых два раза на наши занятия заглядывал лично декан Дюран. При этом преподаватели останавливались и выжидательно смотрели на него. Но он каждый раз давал отмашку – продолжайте, на меня не отвлекайтесь. Стоял в дверях или сбоку в своей любимой позе со скрещенными руками, и хмуро переводил взгляд с одной студентки на другую.
В третий свой визит декан всё же соизволил вмешаться.
– Госпожа старший преподаватель, позволите? Мне нужны Лоран, Бонне и Орешкина. Я заберу их ненадолго.
Мадам Ферреоль игриво улыбнулась, постреливая глазками в декана:
– Конечно. У нас сегодня будет разбор материала к следующей контрольной, но эти девочки способные, если что сами догонят.
Я подавила тяжелый вздох. Чего ему опять надо? Хорошо хоть и остальных двух блондинок с нашего потока вызвал, а то я уж и не знаю чего подумать про его столь пристальное внимание к моей скромной персоне. Хотя скандала с Мишкой, которому придётся выкручиваться самому, теперь не избежать. Не дай бог его ещё и отвечать вызовут.
Мы вышли коридор.
– В мой кабинет все трое.
Декан почему-то решил не шагать впереди, а замыкал нашу колонну. Сразу стало зябко, мурашки побежали по коже вдоль позвоночника и куда-то ниже. Я ощущала пристальный взгляд мастера Дюрана каждой клеточкой и нейроном, затылком и еще кое-чем, на что деканам, да и преподавателям вообще, в принципе глядеть не положено. А ещё он возвышался надо мной как высотки столицы над частным сектором, и опять в голове засвербило: видит он чего-нибудь в вырезе блузки, или это я себе со страху глупостей напридумывала?
Стоило оказаться в кабинете, как посторонние мысли мгновенно испарились. Ибо здесь нас ждали ещё двое. Один рослый и широкоплечий, тёмно-бурая кожа лица, косматые черные брови, разросшиеся так, что уходили в шевелюру, мясистые губы под горбатым носом – натуральный разбойник. Только в тёмно-синем форменном полицейском камзоле, с петлицей капитана и бляхой Следственного управления Университетского города. Второй был среднего роста, сухопарый, какой-то невнятный и незапоминающийся – зато на его пиджаке красовался значок размером с ладонь: красный щит, на котором зелёный меч испускал радугу. Если память меня не подводила, какая-то местная особая служба. Ну да. Ответственность за нас несёт университет, студгородок вообще на самоуправлении. Но убийство произошло в городе, и убили студентку – а в Аконской академии учится полно иномирян, которые своей платой за обучение приносят городу и Листу немалый доход. Неудивительно, что декан стоял с такой кислой миной. Кому нравится, когда в твою вотчину влезают посторонние, а отказать ты не можешь?
Месье Дюран отвел нас к широкому окну в холле, сквозь которое проглядывали шпили и ратуши, сам замер рядом с нами. Я оказалась ниже сокурсниц, про декана и говорить нечего: такое ощущение, будто он специально жарко дышит мне в макушку.
– Девушки! – раздался громкий бас полицейского: словно в ухо заорал, я аж вздрогнула. – Наверняка вам известно, что произошло прошлой ночью.
Я еле подавила смешок: да тут при всём желании не узнать не сможешь! Хотя раз нас пригласили с участием полиции, насчёт несчастного случая ректорат, похоже, заврался. Искоса поглядела на подруг по несчастью оказаться впутанным в следствие, и обомлела: остальные две девушки смотрели на месье Дюрана с восхищением, по уши влюбленными взглядами. Вот тоже мне – сердцеед нашелся! Непонятно с чего накатила злоба. Нет, мне-то всё равно. Мне он безразличен. Но хорош гусь. И с мадам Ферреоль, похоже, спит. И первокурсницы за ним табунами бегают – в университете всегда полно зелёных наивных дурочек, а если декан начнёт спать со студентками, на это, наверное, глаза закроют. Не какой-то там рядовой преподаватель. Не зря же месье Дюран всегда стильно одевается и постоянно обливается специальным парфюмом? Небось, меняет любовниц как перчатки. Хотя стоило признать, что к его чести о романах и похождениях с кем бы то ни было, в стенах Академгородка никаких сплетен не ходило.
– Рано делать какие-то определенные выводы, – продолжал тем временем следователь, зачем-то теперь рассматривая исключительно меня. – Всё же призываю вас быть благоразумными и не задерживаться в городе после наступления темноты.
– А почему только нас троих? – поинтересовалась Лоран, тихоня и отличница, она любила всё узнавать до конца. И добавила: – Месье старший следователь.
Кстати, меня этот вопрос тоже тревожил. Остальным девушкам беспокоиться не о чем?
– Чтобы не раздувать слухов, поскольку у нас до сих пор нет уверенности, что всё произошедшее есть злой умысел, я прошу вас о нашем разговоре не распространяться. Тем не менее, мы обязаны предусмотреть все и даже самые невероятные версии, – за следователя ответил второй, со значком.
– Потому, что убитая была голубоглазой блондинкой, как и вы. И студентка именно нашего факультета, – тихо ответил декан. – Если предположение полиции окажется верным, и дело не в попытке ограбления, то возможно, преступник будет охотиться и дальше именно за подобным типажом.
Мне профессора Дюрана сразу стало как-то жалко. Если это и в самом деле убийство, ему как декану и члену Попечительского совета академии в ближайшие дни весь мозг вынесут. Родители ни минуты покоя не дадут, будут скандалить «чтобы с моим дитятком ничего» и «Академия не обеспечивает». Видела такое как-то в нашей школе ещё дома, и не думаю, что здесь хоть что-то иначе.
– Но это пока одна из версий, – торопливо вмешался следователь. – Потому ещё раз прошу сохранить наш разговор в тайне.
– Да-а… – проблеяли мы хором.
Я заодно как бы невзначай взглянула на декана: правда ли он и в коридоре, и здесь смотрел исключительно на меня? Интересно, а бородка целоваться с девушками ему не мешает? И тут же залилась румянцем. Нет, ну что за глупости лезут в голову!
– Господа, вопросов к нашим студенткам нет? Тогда, девушки, возвращайтесь на занятия, – разрешил декан.
Сокурсницы торопливо развернулись и вышли, я, выдохнув, посеменила за ними. Уже на пороге приёмной и коридора была остановлена окликом декана:
– Мадемуазель Орешкина, задержитесь ещё ненадолго!
Мысленно матюгнувшись – хотя мне таких слов вообще знать не положено, я застыла ледяной скульптурой. Потом заставила себя оттаять и развернулась к профессору Дюрану. Коридор был пуст, занятия в самом разгаре. Декан облокотился поясницей на подоконник, я же стояла по струнке ни на что не опираясь, боясь посмотреть на приставучего преподавателя.
– Елизавета, – неожиданно обратился он ко мне по имени, – вы мне ничего не хотите рассказать?
«Эм-м-м… в каком смысле?»
– Нет, – я тряхнула головой, – а что-то ещё случилось? – интересно, куда я опять влипла?
– Ну, – протянул профессор Дюран, посмотрев на меня как-то искоса, – например, о ваших отношениях с вашим однокурсником Михаилом Самохиным.
«О, нет! – мысленно простонала я. – Догадался, зараза такая! Что теперь будет?»
Может смогу его уломать закрыть глаза на то, кто именно выполняет задания для Мишки? Хотя ему-то зачем уламываться? У него всё и так прекрасно в жизни. Судя по справочнику «Кто есть кто» – богатенький сын какого-то бывшего высокого чиновника из министерства иностранных дел, на престижном тёплом местечке декана Аконской академии, не последний человек в мэрии Шатодена и вообще в стране… Зачем ему идти мне на уступки? Выкинет обоих, и тогда пиши-пропало всё!
– Нет у нас с ним отношений, – тихо буркнула я, тоскливо прощаясь с учебой и мечтами о дипломе.
– А то я не знаю! – хмыкнул зловредный декан. – Понимаете, в чем дело, Елизавета? У вас сейчас такой период – молодость, студенчество, когда еще влюбляться, если не в ваши годы… – «Чего?! Нет, ну правда! Чего он несет?» – И это не запрещено, если только не мешает учебе, и если объект любви действительно достоин её, – продолжал тем временем профессор. – А мне ясно видится, что эти два фактора у вас явно не соблюдены.
Я стояла с вылезшими из орбит глазами и приоткрытым ртом. Так вот какие отношения имеет в виду наша мечта студенток? Ну слава Богу, хоть одна приятная новость за эти дни. Месье красавец-профессор зря беспокоится. Мишка – последний мужчина во всей Книге миров, на которого я обращу свой взор, как на объект любовных воздыханий. Даже случись, как говорил мой дедушка, ядерный взрыв на развалинах Перестройки – не знаю уж, что это такое.
– Я вижу, Елизавета, что девушка вы способная, ответственная и серьезная.
Сегодня точно пойдет фиолетовый снег. Вот зуб даю, что пойдет! Ибо мне услышать похвалу от профессора Дюрана в свой адрес, это как… Не знаю что, но в снег поверю больше.
– А этот ваш Самохин – абсолютно несерьёзный и безответственный тип. Сами понимаете, мне не по статусу опускаться до сплетен, тем более в отношении собственного студента. Но как человек опытный и много повидавший хотел бы рекомендовать вам поверить мне на слово. Не губите из-за него свою жизнь.
Безмерно радуясь, что декан сделал абсолютно неправильные выводы по поводу нас с Мишкой, я сбивчиво пообещала задуматься и пересмотреть свои взгляды на будущее. Уже повернулась идти, когда в спину словно ударили слова:
– Елизавета! Очень вас прошу, будьте осторожны!
***
Суббота выдалась относительно спокойной. Страсти из-за убийства поутихли, преподаватели, наоборот, озверели, то ли нагоняя упущенное, то ли собираясь испортить студентам отдых. Ну а мы предвкушали выходной, изо всех сил делая вид, что учимся. В итоге занятия прошли в более-менее благостной и рутинной атмосфере. Точно также по накатанной у меня шла и остальная часть дня. Из аудиторий галопом в общежитие, чтобы успеть принять душ и хоть что-то закинуть в желудок. А дальше меня поджидала Мишкина квартира, ведь уборку, стирку и глажку для него и за него ещё никто не отменял. Уже на пороге комнаты меня поймала соседка, опять в компании рыжей подружки:
– Слушай, мы тут пошли прошвырнуться по магазинам…
– Не могу, – я с искренним огорчением вздохнула. – Я обещала Мише помочь разобраться насчёт магической сопротивляемости материалов.
Девушки, не скрываясь, хихикнули и переглянулись: мол, давай-давай ври, а нам и так понятно, что у вас за «дополнительные занятия». Я молча пожала плечами. По понятным причинам то, что я постоянно торчу у вполне конкретного парня, объясняла именно совместной усиленной учебой. С Ульрикой у нас уже стало традицией вот так по субботам пикироваться, закатывая глаза, она всегда приглашала меня на шоппинг и получала вежливый отказ. Но зато никто и не пытался выяснить правду. Как там? Люди глупы, ибо видят только то, что хотят видеть? Вот и тут все знали, что мы оба взрослые люди, с одного Листа, вместе учились в школе и вместе поступили сюда. Так почему бы и не продолжить «знакомство» потеснее?
Мишка жил, конечно же, не в общежитии, а в вычурной новостройке-многоэтажке, возведенной на территории Академгородка на основе проекта какого-то техно-мира. Апартаменты в этой высотке стоили по цене самолёта, но зато и отличались от обыкновенных студенческих комнат как океанский круизный лайнер от резиновой лодки. Даже имелось электричество в розетках и привычная мне по дому бытовая техника… Не знаю уж, как она работала внутри, но снаружи выглядело так, словно я и не уезжала никуда. А ещё тут на входе сидел консьерж. И не престарелая вахтерша, способная разве что нерадивых опоздавших студентов треснуть слабенькой молнией из казённого амулета. Выглядел этот консьерж в кителе, золочёных эполетах и форменных брюках с лампасами как генерал в отставке. И был он пусть не самым сильным, но магом. Возможности, особенно усиленные индивидуальными амулетами, были впечатляющие – перед тем как оформить свободный вход в здание, меня предупредили не беспокоить постояльцев и заставили посмотреть «для ознакомления» соответствующий фильм. Но мы с месье Эрве дружили чуть ли не с первого дня. Ведь не так уж редко приходилось решать за Мишку не только учебные проблемы, но и сантехнические – вечно у него в канализацию что-то падало и постоянно не то смывалось, а потом намертво застревало, и месье Эрве тут был незаменим. Поэтому и сейчас он не просто проводил меня взглядом, а привстал, приподнял фуражку в честь приветствия и пожелал хороших занятий.
Ключ у меня давно был свой, поэтому я по-хозяйски отперла входную дверь и с тоской оглядела царивший во всех трех комнатах хаос. Вздохнула и потащилась в дальнюю комнату и по совместительству запасную спальню плюс кабинет. Переодеваться там было не очень удобно, но не в платье же полы мыть? А переодеваться в Мишкиной спальне мне было откровенно противно. Из ванной журчала вода, сквозь её плеск пробивался Мишкин голосок, фальшиво насвистывая мотивчик какого-то популярного местного шлягера. Я вздрогнула, но почти сразу успокоилась. Плохо, что Мишка ещё здесь. Хорошо – если он «чистит перышки», то вскоре упорхнет на очередную пьянку-гулянку в городе. Тогда никто не будет стоять над душой, приставая с расспросами, заданиями и пожеланиями.
Захлопнув дверь кабинета и на всякий случай щёлкнув задвижкой, я торопливо достала из рюкзака джинсовые шорты до колен и майку на бретельках. Тщательно собрала длинные волосы в пучок, закрепила его резинкой и мягкий ободок тоже надела. Причём и резинка, и ободок были зачарованы как несложный составной амулет из двух стандартных автономных блоков. – даром что ли мы на амулетчиков учимся? Во время работы пряди частенько выбивались из прически и противно лезли в глаза, вот и пришлось пару вечеров посидеть над справочниками амулетных кругов, разработав для себя такую вот штуку. закончив с причёской, я ещё раз осмотрела себя в небольшое зеркало на стене… И тут же честно себе призналась: я не красоту навожу, а просто очень надеюсь, что пока я переодеваюсь, Мишка успеет свалить. Даже специально пару секунд постояла, вслушиваясь сквозь дверь, но в квартире была слишком хорошая звукоизоляция. Загнав мандраж поглубже, достала из сумки свое единственное богатство. Плеер, экранированный и зачарованный работать в маго-мире, и такие же экранированные беспроводные наушники. Дорогая вещь, но в своё время перед отъездом я на ней настояла – мне хотелось из нашей сделки по оплате родительских долгов выжать хоть что-то для себя. Да и убираться под музыку намного веселей. Конечно, в квартире была замечательная встроенная аудиосистема, но я предпочитала слушать свою музыку на своём плеере.
Мишка вышел из ванной мне навстречу, свежевыбритый, благоухающий, напомаженная гелем челка зачесана наверх, а бедра обернуты куцым полотенцем. Я тактично опустила глаза и принялась собирать тут и там разбросанные по прихожей бутылки.
– Ты, это… – навис надо мной двухметровый почти голый детина, – не сердись на меня. Я чутка перегнул у Дюрана на паре.
«А после вообще чуть рёбра не сломал», – про себя хмыкнула я, а вслух вместо этого буркнула:
– Штаны надень для начала, а потом извиняться будешь! – и непроизвольно втянула голову, обругав себя дурой: лучше бы мне промолчать, а то как бы опять не начал руки распускать.
Но Мишка виновато уткнулся взглядом в пол, вздохнул и побрел в сторону спальни. Прямо картину можно писать: воплощённое раскаяние в образе обнажённого юноши. Как-то раз он мне признался, что его отец частенько лупил мать, а потом всегда на коленях разве что не ползал, выпрашивая прощение и возвращая расположение. Видимо сыночек усвоил эту модель поведения с пеленок и теперь отрабатывал её на мне. Ох, не завидую я его будущей жене. Мне-то необходимо вытерпеть его выходки «всего» четыре с половиной года, и можно будет в лицо высказать всё, что я о нём думаю, а его будущей жене так всю жизнь.
На пороге спальни Мишка вновь обернулся и виновато уставился на меня:
– Я это, белье в стирку поставил. Машинка уже отстирала.
Я не выдержала и тихонько обреченно выдохнула: «За что!» Сильно на этот раз расстроился видать, если бельишко своё сам удосужился засунуть в стиральную машину. Он-то думает, что мне этим помогает, но на самом деле создаёт ещё больше проблем. Ему и в голову не придёт сортировать белье по цвету, текстуре и температурному режиму стирки. В прошлый раз после его раскаяния и «помощи» я несколько дней держала посеревшие от темных вещей рубашки в магическом отбеливателе. А что и с чем он засунул в этот раз? Ничего не ответив, я поспешила в ванную и торопливо вытащила чистое бельё в таз. Заодно привычно ругнулась на местные обычаи: пластик тут, конечно же, знают и используют – но в богатом доме пластик выглядит можно сказать неприлично. Так что таз для белья обязательно будет стальной, хромированный… Спасибо хоть не золотой, я бы его тогда и пустым не уволокла. С облегчением обнаружила, что шмотки по цене автомобиля каждая на этот раз не пострадали, и понеслась с тазом на балкон – развешивать. Магической сушке я не доверяла. Был уже печальный опыт первых дней, когда на примере нескольких своих блузок я выяснила, что большинство синтетических волокон из моего Листа именно сушку чарами не переносят.
Мишка тем временем натягивал джинсы, даже не удосужившись прикрыть дверь спальни. Завидев меня с тяжестью, он тут же выбежал как был: босой и с голым торсом, лишь отчасти прикрытым влажным полотенцем, накинутым на плечи.
– Давай помогу! – отобрал он ношу. – Куда нести?
– На балкон, – хмыкнула я. – Там у вас сушители.
Ну конечно, откуда золотому мальчику знать, как и отчего на полках его шкафов заводится чистая выглаженная одежда? Она просто там появляется. И задумываться об этом незачем. На балкон с сушителями надо было идти через общий коридор, не знаю уж, с чего архитекторы запроектировали именно так. На пороге квартиры, уже надевая тапочки, Мишка обернулся ко мне.
– Лиза, а Лиза? А пойдем лучше со мной? Отдохнёшь…
– Мне убираться надо! – буркнула я.
Вот только не хватало мне с ним по кабакам таскаться. Он надерётся, а мне потом искать такси и улаживать неприятности с полицией. При этом Мишка запросто может мне разукрасить физиономию – уже убедилась, что в подпитии он неадекватен от слова «вообще». Нет, спасибо, я лучше быстрей приведу его квартиру в жилой вид и вернусь в общагу формулы амулетов повторять. Дорогой профессор Ладислас Дюран наверняка трёт руки в предвкушении среды и моего фиаско.
– А может ну её, эту уборку? Я вроде всё по местам разнес…
На этом я не смогла сдержать смешка. Похоже, мы с Мишкой по-разному понимаем значение слов «чистота и порядок». И в этот момент, с трудом пытаясь прогнать насмешливую улыбку с лица, я взглянула на раздвинувшиеся двери лифта, из которых появился… Ладислас Дюран! Вот уж точно – помянешь чёрта, он уже и тут!
Месье Дюран тем временем красноречиво оглядел меня с ног до головы, задержавшись дольше, чем нужно и можно на бретельках моей майки. Ну да, в его мире девушки одеваются гораздо скромнее. Но с другой стороны, я в домашней одежде, и практически дома, правда, не в своём. И увидеть тут целого профессора и нашего декана я ну никак не рассчитывала.
