Текст книги "Последний поклон президента (СИ)"

Автор книги: Ярослав Питерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Ух, хорошо! А брата моего тут не видели?

– Брата?! Не-е, – вот только ты, мы тут всем на спор наливаем, кто проходит! – ответил здоровяк и, качнувшись, едва не повалился на Смирнова.

– Странно, а я с ним в прятки тут играю – он вроде сюда побежал, мы тоже веселимся!

– Нет, не было здесь никого – Смирнова схватила под руку толстая тетка, одетая в костюм Снегурочки.

– Видишь, я вот Снегурочка! – и толстушка икнула, обдав Смирнова запахом водочного перегара.

– А вы-то как на лыжах катаетесь? – спросил у нее Андрей.

За пьяную снегурку ответил низенький щуплый парень в спортивном костюме.

– Какие, на хрен, лыжи! Ты на ее жопу посмотри!! Она если с горы поедет – лавина сойдет! Ха....Ха...

– Ой, ой – тоже мне, Сильвестр Сталлоне! – обиделась Снегурочка.

– Сам-то, доход – набор костей!!

Андрей улыбнулся и, извиняясь, сказал:

– Ладно вам ссориться, я пойду, а то брат куда-то пропал!

Снегурка громко чмокнула его в щеку, оставив на ней круглую печать губной помады:

– Нет, красавчик!! Не видели мы брата твоего, не было здесь никого. А сам зря уходишь! Оставайся, видишь – у нас компания веселая!

– Да у нас тоже там весело! – Андрей высвободился из объятий Снегурочки и зашагал вниз по тропинке.

Он никак не мог понять, куда делся неизвестный, которого он видел возле их автомобиля. И что надо было этому человеку. Неужели он как-то связан с исчезновением Петра и Светланы?

Надо было найти Виктора и все ему рассказать. Андрей выбрался на дорогу и зашагал в сторону, где звучала музыка. По его предположению именно там и должен был быть Постников в компании кемеровчан.

То, что он не ошибся, Смирнов понял по звонкому женскому смеху и голосу Виктора. Постников рассказывал очередной пошлый анекдот. За большим сугробом Андрей увидел микроавтобус и костер. Возле огня стояли несколько человек. Кроме Виктора и уже знакомых блондинки и брюнетки, рядом стояли два молодых парня и низенькая, совсем хрупкая девушка, одетая в черную короткую шубку.

Смирнов появился из темноты неожиданно. Компания встретила его радостными возгласами:

– О, вот и телевидение пожаловало! – закричал Виктор.

По его голосу Андрей понял, что Постников уже изрядно пьян. Смирнов смущенно улыбнулся. Брюнетка, подскочив к нему, схватила под руку:

– А я уже рассказала нашим, что вы скоро знаменитым будете!

Андрей, совсем смутившись, тихо ответил:

– Ну, это вы поторопились. С чего это я знаменитым буду?

– Вы же, как сказал Витя, сенсацию ищете! И я думаю – найдете! – брюнетка потянулась к щеке Смирнова, чтобы поцеловать.

Но увидев на коже след от помады, оставленный пьяной Снегурочкой, разочарованно вскликнула:

– Фи! А вы, я вижу, время не теряете! – И она ткнула рукавичкой ему в щеку.

Все рассмеялись. Андрей поспешно стал вытирать косметическую кляксу.

– Да это Снегурочка тут пьяная чуть не изнасиловала – отшутился он.

Все вновь засмеялись. Брюнетка улыбнулась и, ласково проведя ладонью по его щеке, тихо спросила:

– Чуть не изнасиловала? Это интересно.

Ее глаза загадочно блеснули. Андрей смутился.

– А меня, между прочим, Катей зовут! – представилась брюнетка.

– Очень приятно...

– Это Сергей и Игорь – наши коллеги, мы из Кемерово. – Катя кивнула в сторону своих друзей.

– Ну, это Алена, вы ее знаете, а это милое создание – Варя. – Показала Катя на миниатюрную девушку в шубке.

Один из кемеровчан протянул Сергею шашлык.

– На, попробуй, только что с мангала!

Смирнов взял горячий шампур и сурово взглянул на Виктора. Тот виновато скорчил смешную рожу:

– Ну, не смотри на меня так! Да, немного пьяный я! А что, нельзя? Мы ведь отдыхать сюда приехали!

Андрей, сняв с железной шпажки большой кусок мяса, печально сказал:

– Ты-то, я вижу, веселишься, а я на стоянку сходил, куда Авдеевы машину поставили.

– И что там, у их авто колеса спустили? – иронично спросил пьяным голосом Постников.

– Нет, хуже, автомобиля вообще нет!

– Как?! – выпучил глаза Виктор. – А Петя и Света где?

– Их тоже нет.

Постников потряс головой, как пес после купания. Но вытряхнуть из сознания алкоголь ему не удалось. Ничего, не понимая, он переспросил:

– Значит, Петя и Света пропали?

– Да, пропали!

Все присутствующие смолкли. На мгновение наступило тревожное молчание. Лишь мелодия неказистой песни очередной попдивы протяжно звучала из динамиков кассетного магнитофона, стоящего прямо на снегу возле мангала. Первой тишину нарушила Катя. Она участливо спросила:

– А кто эти Петя и Света, и почему они пропали?

Андрей посмотрел на брюнетку и, прожевав мясо, ответил:

– Это наши друзья, они недавно поженились. Мы их со школьной скамьи знаем. Приехали с нами, и вот нет их, куда делись, неизвестно. Я сейчас на стоянку сходил, и машины их нет.

– Может, они просто уехали? – спросил один из кемеровчан.

– Я тоже сначала так подумал. Но парень со стоянки описал мужика, который их "Жигуль" забирал, он совсем по описанию на Петю не походит, да и обувь они свою, ту, в которой приехали, у нас в Крузере оставили! Не мог же Петя за руль в горнолыжных ботинках сесть! – грустно ответил Андрей.

– Да, дело совсем нехорошее, но все равно, до утра ждать надо! Сейчас-то в потемках как искать? Милиции тут нет, до райцентра километров двадцать! Сотовые тут тоже не берут, а телефона нет! Вот завтра... – сказал второй кемеровчанин.

Он оказался самым трезвым из всех. Андрей согласно кивнул головой:

– Да и я так думаю, завтра будем в колокола бить! У меня все-таки еще есть надежда, что они где-то укрылись! С ними такое уже бывало!

– А, бывало? Так не расстраивайся, Андрей, утро вечера мудренее, как говорится! Завтра появятся твои, как их там, Петя и Света! Дело-то молодое, вернее, молодоженное! – попыталась разредить обстановку Катя.

Андрей ей благодарно улыбнулся и спросил:

– А выпить-то у вас есть, а то у меня от этих думок и тревог весь хмель вылетел!

– Ну, конечно, есть! – словно очнувшись, закричал пьяный Постников.

Он схватил торчащую в снегу бутылку водки и налил в одноразовый стаканчик.

– Пей, Андрюха! Я думаю, все хорошо будет!

Андрей посмотрел на него с укоризной и выпил:

– Да не расстраивайся ты так, Андрюша, – промурлыкала ему в ухо Катя. Она прижалась к Смирнову всем телом.

Андрей приобнял брюнетку и немного успокоился. После еще трех стаканчиков ему стало совсем хорошо и тепло. Тревога растворилась в алкоголе. Водка расслабила нервы и приятно обволокла разум. Андрей повеселел.

Кемеровчане танцевали прямо на снегу. Из динамика обшарпанного "Панасоника" вырывались слова песни. Голос Шнура, надрываясь, трепал картонные стенки динамика:

– .....Когда-а-а..... пере-е-ехал... не помню-ю!.... Наверное.... был я бух-х-о-ой! ......

.....Через час все окончательно опьянели. Виктора положили спать в микроавтобусе. Один из кемеровчан, которого звали Игорь, заботливо нарыл его курткой. Его друг ушел с блондинкой в другую машину. Оказалось, что за микроавтобусом стояла еще и "Королла". Катя, посмотрев им

вслед, тихо прошептала на ухо Андрею:

– А знаешь, я всегда мечтала посмотреть "Крузер" изнутри. Никогда в его салоне не сидела!

Смирнов понял намек и, обняв девушку, повел ее в сторону их стоянки. Они несколько раз останавливались прямо посредине ночной горной дороги, и, крепко обнявшись, целовались. Черные горы, словно горбы сказочного верблюда, улегшегося на ночлег, разрезали темно-синее ночное небо. Оно, покрытое яркой россыпью звезд, дышало тревогой и холодом. Из-за правого склона одиноко торчал обрезанный серп луны. Словно подглядывая, он светился бледно-желтой охрой.

Андрей с Катей подошли к "Ленд Крузеру" и долго не могли попасть внутрь. Девушка мешала Смирнову открыть дверку, хватая его за кончик уха губами. Тот ласково отбивался от нее:

– Катя! Катя! Давай внутрь залезем. Там будешь мне ухо лизать.

– Ха...ха... и не только ухо! – эротично мурлыкала та.

С пятой попытки Андрею удалось открыть дверку и втолкнуть внутрь салона девушку. Та радостно завизжала и потянула Смирнова на себя.

– Подожди, давай двигатель заведем, печку включим – не в холоде же нам...

– А знаешь, так даже романтичней! А ты никогда не пробовал при минусовой температуре?! Ха....Ха...

Андрей все-таки перегнулся через кресло водителя и, вставив ключ в замок зажигания, завел двигатель. Мощное чрево мотора монотонно заурчало. Смирнов ткнул пальцем по панели и запустил музыку на "сидюшнике". Из динамиков полилась медленная мелодия....

.... Через полчаса сверху из-за острого рубца горного склона медленно выползло белое облако. Густой туман бесшумно заскользил по снежной глади. Он был настолько плотен, что больше походил на снежную лавину. Заполнив все неровности склона, туман стал обволакивать темно-синий колодец неба. В этом белом молоке тихо погасли звезды.....

Глава шестая

Президент откинулся в просторное кожаное сиденье лимузина и закрыл глаза. Тяжелые мысли не отпускали его. В последнее время он стал замечать, что тягостное внутреннее напряжение стало обычным его состоянием. Огромные проблемы гигантской страны лишали сна, отбивали аппетит, изматывали нервы.

Не радовало президента даже любимое увлечение – чтение книг. Став главой государства, он как будто открыл для себя ужасающий смысл, заложенный писателями в произведениях. За каждой строчкой президент искал какой-то скрытый подтекст: намек на мерзость власти и ее отвратительность для окружающих. Даже Гоголь, Достоевский и Толстой ему казались борзописцами – щелкоперами, старавшимися уязвить самолюбие всякого, кто получил в руки власть. Даже понимая, что написанное ими касалось лишь той, совсем давней, сгинувшей в глубине временного пространства власти, он все же открывал для себя всю схожесть и вневременную связь с самим собой! Это его раздражало, отнимая обычные, доступные лишь простым смертным людям, радости.

Президент все время хотел просто взять и оправдаться перед теми, кто, словно заглядывая в его душу, писал страшные строки правды о человеческом сознании. Но как оправдаться, как убедить в своей правоте Достоевского и Булгакова, Гоголя и Толстого?! И президент увлекся современными писателями. Он искал в них преемников тех гениальных творцов слова прошлых времен.

И тем, кого он считал идеальным последователем классиков, был простой сибирский мужик – Владимир Петрович Астахов. Писатель, чьи повести и рассказы казались президенту продолжением "издевательской" в отношении власти русской литературы.

Пишущий о войне и разрухе, о скотском отношении к людям чиновников, о бедствующих крестьянах, о предательстве и героизме, Астахов, словно библейский пророк, резал правду матку корявым почерком по бумаге.

Именно поэтому президент и хотел повидаться с Астаховым. Именно поэтому он и поехал в Ячменево. Он, сильный мира сего и правитель огромной страны, спешил в гости к деревенскому писателю...

Однако забытое уже с давних пор чувство тревоги и страха перед общением с человеком неожиданно охватило его. Такого он не испытывал давно. Президент волновался, как школьник перед экзаменом.

– Господи! Что это со мной?! – спросил президент сам у себя.

– Что вы сказали, Сергей Сергеевич? – немедленно отозвался начальник охраны с переднего сиденья лимузина.

Президент расслабил узел галстука и расстегнул пуговицу воротничка рубахи.

– Я говорю, Константин, здесь где-то должна быть смотровая площадка...

– А, площадка, та, что для Брежнева еще построили?

– Да.

– Да, через пару километров будет...

– Остановимся на пару минут – воздухом подышать надо.

Начальник охраны развернулся и с тревогой посмотрел на президента:

– Сергей Сергеевич! Темно ведь, да и ветер там постоянный. Не халва погода-то! Февраль, Сибирь!

– Костя! Остановишь, я сказал! – настоял президент.

– Слушаюсь.... – недовольно буркнул охранник.

Серпантин горной дороги вилял по откосам. Синие сполохи мигалок озаряли мрачные тени сосен и елей. Предгорье Саян действительно было похоже на Швейцарию. Живописные места были красивы даже в сумраке мартовского вечера. Лимузин поскрипывал шинами на крутых поворотах и накренялся, словно катер на вираже. После очередного маневра водитель сбавил скорость, и президент услышал, как начальник охраны сказал в рацию:

– Всем приготовиться... остановка... внимание... работаем по пятому шаблону... группы прикрытия... левый и правый фланг.. местность гористая... головная, стой!

– Пятый принял! Третий принял!! – заскрипели голоса из динамиков рации.

Лимузин в очередной раз качнулся и замер. Охранник выскочил наружу и исчез в темноте. Через минуту дверь распахнули, и холодный воздух ворвался в роскошный салон.

– Сергей Сергеевич, можно!

Президент вышел из автомобиля и, глубоко вздохнув, шагнул вперед. Крутая лестница вела вверх и терялась на вершине пригорка. Взбежав по ней, как спортсмен, президент очутился на плоской заасфальтированной площадке. В сумраке вечера виднелись перила ограды. Президент подошел к ним и взглянул вниз.... От увиденного у него немного закружилась голова. Там внизу, на глубине полукилометра, величественно растекался Енисей. Гигантская блестящая дорога – река играла с отражениями луны. Мрачные покатые горы, словно застывшие волны гигантского шторма, окружали водную гладь. Президент завороженно посмотрел на эту величавую картину и, зажмурившись, тихо произнес:

– Так вот откуда он черпает свой талант и силу!

Постояв немного, президент повернулся и быстро пошел в автомобиль. Сев в лимузин, он вдруг почувствовал внутреннее спокойствие....

Глава седьмая

....Губернатор Гусев нервно ходил по кабинету и курил одну сигарету за другой. Боевой генерал нервничал, словно утром предстояло решающее сражение. Визит президента был неожиданным и необъяснимым. Гусев терялся в догадках и мучительно искал правильное решение, как себя повести в этой ситуации. То, что назад пути нет, губернатор понял на аэродроме. По действиям президента было ясно, что он знает все о его замыслах. Гусев вдруг представил, что вот так же когда-то, почти два века назад, мучались декабристы перед восстанием на Сенатской площади. Господи! Как все повторяется в этом многострадальном государстве. Меняются только люди, а сюжет остается прежним. Словно Всевышний написал печальную пьесу и никак не хочет менять репертуар для театра под названием Россия.

Гусев знал, что почти обречен на провал. Он знал, что его поддержат единицы, да и то совсем маловлиятельные люди. А народ,... народ, ради которого он шел на эту жертву, на риск покончить не только со своей карьерой, но и свободой, вряд ли этот народ оценит его старания. Общество безнадежно равнодушно ко всему происходящему. Обществу больше не нужна свобода. Да и что она может дать, эта проклятая свобода по-русски: длинные очереди, карточки и воров,... воров, на всех уровнях и должностях, воров чиновников и политиков, генералов и прокуроров, воров судей и бизнесменов! Государство поголовных воров и бандитов!

Губернатор затушил очередной бычок в пепельнице и потянулся к следующей сигарете. В этот момент в дверь постучали.

– Да, войдите!

На пороге появилась секретарша. Она озабоченно посмотрела на полную окурков пепельницу и тихо сказала:

– К вам там пришли, какие-то двое. Представляются генералами ФСБ.

Гусев с печальной ухмылкой на лице покачал головой и тихо молвил:

– Да, пусти, чего уж там....

Секретарша исчезла за дверью, и через мгновенье в кабинет вплыли два типа. По их однообразным лицам можно было догадаться, что это кадровые сотрудники ФСБ. Ничего не выражающие физиономии, словно клонированные зомби, настырно пялились на генерала. Гусев улыбнулся. Ему, почему то вспомнилось лицо своего "особиста" из Афгана. Тыловая крыса, вечно строчивший доносы в Москву, как две капли воды был похож на вошедших. А может, это был их родственник, хотя из зловещего дома на Лубянке они все выходят как родственники, как члены одной касты, одного страшного братства государственных ищеек. Возможно, лица опричников Ивана Грозного были так же похожи, как морды этих типов из "серого" дома на круглой невзрачной площади столицы, посреди которой, как страшное напоминание, лежит камень, привезенный с Соловков.

Один из фсбшников мрачно улыбнулся и протянул руку:

– Алексей Петрович, я генерал Стружин, а это генерал Мордвинов, может, слышали?

– Да приходилось, мелькали как-то ваши фамилии! – соврал им Гусев и пожал Стружину руку.

– Прошу вас, садитесь! – указал он им на стулья.

Стружин сел и положил на стол кожаную папку. Гусев, взглянув на нее, закурил очередную сигарету:

– Ничего, что я курить буду?

– Нет, конечно, Алексей Петрович. У нас довольно мало времени, поездка президента к писателю Астахову, я думаю, продлится час– полтора. За это время нам нужно принять очень важное решение.

Гусев удивленно посмотрел на Стружина и, подняв брови, спросил:

– Принять нам решение? Кому, нам?

Стружин улыбнулся, и генерал понял, что ничего хорошего сейчас не произойдет. От его натянутого оскала, в котором даже не было намека на юмор, потянуло холодом и жестокостью.

– Нам, нам, дорогой Алексей Петрович! И вы прекрасно знаете о цели нашего визита! Поэтому из-за отсутствия времени давайте не будем тратить его на ненужный этикет!

– Простите, но я действительно даже не догадываюсь, зачем и от кого вы пришли!

В этот момент в разговор вступил второй фсбшник:

– Да бросьте вы, Алексей Петрович! Все вы прекрасно знаете, вы же боевой генерал! И знаете возможности разведки и контрразведки!

–Так вы кого представляете – контрразведку или разведку? – Гусев решил немного позлить туполобых чекистов.

Стружин, понимая его игру, ухмыльнулся и протянул листок бумаги, который достал из папки. Гусев взял документ и бегло его прочел:

– Хм... Мое заявление об отставке? Но я не помню, чтобы я его писал, – ответил Гусев.

– Да, вы его не писали и даже не подписали. Поэтому мы и просим, чтобы вы его подписали! Поставьте подпись – и половина нашего разговора останется позади!

Гусев почесал макушку и удивленно спросил.

– Половина? А что, на этом неприятности не закончатся?

– Ну, это как сказать! Закончится основная часть неприятностей. – Стружин, вновь противно улыбнулся.

Гусев глубоко затянулся сигаретой и, помолчав, спросил:

– А если я откажусь?

– Отказаться вы не можете! Вы не имеете права, вернее, выбора. Кстати, уже готов ваш текст выступления по местному гостелеканалу, поэтому подписывайте, Алексей Петрович! Игра зашла слишком далеко, пора заканчивать. Этот кон вами проигран!

Гусев посмотрел на Стружина и, выпустив дым колечками, положил на стол навязанный ему документ. Кивнув на лист бумаги, он вызывающе сказал:

– А вы, конечно, правы: я проиграл этот кон! Но проигрывать тоже можно по-разному! Все дело в том, как ты сдаешься: подняв руки и крича "пощадите" или – подорвав себя гранатами и утащив на тот свет парочку-другую врагов!

Стружин кивнул головой:

– Я знал, что вы так скажите! Я изучил ваше досье, вы человек упертый, поэтому президент и поручил мне прийти сюда и обо всем договориться. Он считает меня лучшим переговорщиком в кризисных моментах.

– А что, у президента возник кризис, или он только что его заметил? – грубо буркнул Гусев.

– Перестаньте, Алексей Петрович! Не надо передо мной играть! Я – не ваш избиратель. И не девка на выданье. Давайте будем вести себя, как подобает. Если уж ввязались в эту большую игру, так и играйте по-джентельменски!

– А вы будете играть по-джентельменски?

– Мы уже играем по-джентельменски, вы что, этого не поняли?

– Нет, а в чем заключается ваше благородство? В том, что вы сюда пришли ко мне и суете под нос проект моей добровольной отставки? Мне, избранному народом, демократическим путем губернатору большого региона страны?!! Вы сами-то думайте, что вы делаете и по каким правилам играете!

Стружин постучав по столу костяшками пальцев, хмыкнул и мягко ответил:

– Алексей Петрович! Во-первых, вы уже государственный преступник! Во-вторых, президент просто не хочет крови, в том числе вашей! Вам дают шанс достойно выйти из этой сложной ситуации, а вы тут устроили диспут на тему благородства! Не то время и не то место! Поэтому – у нас всего минут сорок, потом кое-что надо обсудить – и все! Президент приезжает, можно срочно под это дело собрать журналистов, а президент объявит, что вы переходите на более высокий пост, в Кремль, ну, скажем, в аппарат совета безопасности...

Гусев вновь печально улыбнулся:

– Вот видите – все ваше благородство кончилось! Вы уже меня преступником назвали, а сами, небось, юрист: преступником может меня назвать только суд! И все. Никакой президент не имеет права назвать меня преступником! Он пока не царь, не помазанник божий! И надеюсь, никогда им не будет! А что касается того, что я совершил, так я еще ничего не совершил, причем ничего противозаконного я совершать не собираюсь! То, что мы готовим с законно избранными депутатами местной областной думы проект конституции и акт о независимости, так это не значит, что мы его собираемся силой навязывать кому-то и устроить переворот! Это только проект, который будет выдвинут на всеобщий референдум! Если его все отклонят, значит, на этом все и закончится. А президент просто не хочет, чтобы все это имело огласку, вот он и прикатил сюда! Но вы сами поймите, это надо не мне лично, отставному генералу Гусеву, это надо народу! Народ устал жить в империи! Люди не хотят быть крепостными у Москвы, когда богатство регионов за копейки, под предлогом целостности и федерализма, забирают в центр. А тут оставляют умирать от голодной смерти. Нам такая федерация не нужна! И вообще! Сибирь давно должна жить отдельно от России! Мы не колония и не сырьевой придаток! К вашему сведению, даже при царе у Сибири был свой флаг, гимн и герб! А государь император, садясь на трон, провозглашался и царем сибирским!

Тут сорвался Мордвинов. Он зашипел, как гусь, и привстал из-за стола:

– Ты понимаешь, Гусев, что ты сейчас несешь?! Что ты тут из себя Емельяна Пугачева строишь! Бунт учинить хочешь?! Ты что, совсем?! Белены обожрался?! Не понимаешь, что тебе сейчас предлагают твое же спасение? Ты брось нам тут дурака валять!

– Спокойней, Мордвинов! Спокойней, ты не следователь на Лубянке, а я не Блюхер в тридцать седьмом! И тебе, как генералу, историю учить надо! Емельян Пугачев сам на трон залезть хотел, а я трона московского не желаю! Если тебе так хочется исторические параллели проводить, так сравнивай уж меня лучше с генералом Джорджем Вашингтоном. Тот тоже от Лондона колонии отделить хотел! – низким командным басом заорал на Мордвинова Гусев.

Тот опешил и уселся обратно на свое место.

– Ну, все, хватит! Замолчите оба! – вскрикнул Стружин. – Нам надо, кровь из носа, из этой ситуации выход искать! До приезда президента совсем немного времени осталось.

Гусев захохотал. Его смех походил на истерику. Но генерал держал себя в руках. Просто ему нужно было сбросить накопившуюся отрицательную энергию. Стружин удивленно смотрел на губернатора и ждал, когда тот успокоится. Тот встал и налил себе воды из графина. Выпив залпом целый стакан, он поставил его на полировку стола и, вытерев рот ладонью, сказал:

– А ничего у вас не выйдет! Вы уйдете ни с чем! А президент вас за это – по заднице мешалочкой! И все! Кончилась ваша кремлевская карьера! Ну а президенту я и сам хочу все в глаза сказать, наедине. Пусть не думает, что я его боюсь. Кстати, писатель Астахов– тоже, по-вашему, заговорщик? Потому как и он ставил подпись под проектом конституции и обращения к жителям области! Так что президент зря к нему поехал. Не любит Астахов кремлевских. Ой, не любит! Ему все ваши рожи, как и всех чиновников напыщенных, надоели! Так что президента ждет фиаско! А что касается ситуации в области, так скоро о ней уже весь мир узнает. Но это вам Чечней не будет! Воевать мы не станем! Но и вас никто не поддержит. А вы сами-то знаете, что у президента самый низкий рейтинг именно в Белоярской области?

Лицо Стружина стало злым и хмурым. Насупив брови, он тихо сказал:

– Ну, Гусев, – молись!! Ты дурак!!! Я это знал, но что такой?! Молись, чтобы президент был с тобой добр, хотя он и не орет, но ты, ты на себе испытаешь все прелести его опалы и гнева! А маслице-то Аннушка уже разлила, милок!

– Что, сучонок?! Морда кэгебешная! Угрожать мне собрался? Так мне на твои угрозы – расстегнуть ширинку и обоссать, как два пальца! Просто, дешево и сердито! Пошел ты на х....– Гусев выдал четырехслойный армейский матерный "бутерброд".

Гэбешники вскочили со стульев и почти побежали к выходу. Первым семенил по паркету Стружин. За ним, перебирая ножками, почти бежал Мордвинов. Громко хлопнула дверь. Гусев довольно улыбнулся и крикнул вслед:

– Что, сами-то обоссались, что я вас могу не выпустить отсюда?!

В углу гулким боем ударили напольные часы. Маятник тревожно колыхался за рифленым стеклом. Гусев, посмотрев на циферблат, тихо произнес:

– Да, время-то кончается, кончается, но врагу не сдается наш гордый "Варяг"! Нет, они не посмеют, не посмеют, кишка у них тонка! Только бы они этих депутатиков не запугали, только бы не запугали...

Генерал медленно встал и подошел к стене кабинета. На белой стене висел портрет президента в дубовой рамочке. Гусев внимательно посмотрел на застекленный прямоугольник фотоснимка и, протянув руку, снял его с гвоздя.

– Пророков нет в отечестве своем! Да и в других отечествах не густо!

Дубовая рамка полетела в угол. Звякнуло стекло, и осколки посыпались на блестящий паркетный пол.

Глава восьмая

Президент вглядывался в морщинистое лицо Астахова. Глубоко посаженные глаза, нос картошкой и седые брови. Обычное лицо старика. Правый глаз немного косит, это делает взгляд писателя слегка загадочным. Он будто смотрит вперед, а на самом деле его взор устремлен куда– то за спину собеседника.

Президент улыбнулся и протянул руку. Писатель ее пожал. В его руке почувствовалась сила. Президент слегка дернул плечом и почувствовал легкое жжение в ключице.

– Здравствуйте, Владимир Петрович!

– Здравствуйте, как, правда, вас величать – господин или товарищ? Товарищ президент – нелепо вроде – ответил Астахов.

– Зовите, если можно, Сергей Сергеевич, я не люблю формальностей.

– Как скажете, проходите в хату!... Правда, у нас не прибрано, не ждали мы с бабкой, что к нам высокие гости приедут.

– Ничего, ничего, это вы меня извините, что напросился к вам, на ночь глядя.

Вошли в дом. Низкая дверь звонко скрипнула несмазанной петлей. Президент наклонился, что бы не удариться головой о балку. Писатель кивнул на маленькую комнату:

– Проходите в мой кабинет, там я работаю, там и кресла есть. Мы ведь одни разговаривать будем? – Астахов покосился на телохранителей.

– Да, конечно, один на один. Я у вас много времени не отниму. – Президент снял пальто и протянул его охраннику.

В доме было натоплено. Уютно пахло теплом и спелыми яблоками. В углублении корявой стенки печки спала кошка. Она лениво приоткрыла желтые глаза и, мурлыкнув, потянулась. Президент невольно улыбнулся. Он вспомнил такую же печку в деревне у бабуши под Ленинградом. Астахов снял калоши и остался в толстых шерстяных носках. Президент покосился на свои ботинки.

– Можете не снимать: вы же на машине ехали, а у нас тут снег чистый, не то, что в городе, – успокоил его Астахов.

На полу лежали вязаные половики. Президент словно с опаской шагнул по пестрым дорожкам.

Комната писателя была скромно обставлена, но выглядела уютной. Небольшой письменный стол. На нем лампа со стеклянным абажуром и пишущая машинка. В углу два больших кожаных кресла, между ними журнальный столик. На всю стену справа – полки с книгами. Множество книг. Толстые и тонкие переплеты ровно стояли по шеренгам. На противоположной стене висели фотографии в рамочках. По пожелтевшим снимкам было видно, что им не один десяток лет. Президент бегло взглянул и узнал на них Сахарова, Солженицына, Быкова и Черкасова.

– Сергей Сергеевич, вы присаживайтесь – кресла-то удобные.

Президент сел. Кресло было действительно удобным.

– Сергей Сергеевич, что это вас занесло в наши края?

Президент взглянул на Астахова, но ответил не сразу. Он собрался с мыслями, взвешивая каждое слово:

– Да вот, проблем у вас много накопилось...

– У меня?! – удивился Астахов.

– Нет, конечно, не у вас – в области вашей. У губернатора – забастовки шахтеров, учителям деньги вовремя не платят, пенсионерам не доплачивают!

– Ааа.... Так это не ко мне, это надо у власти спрашивать.

– Да, конечно, конечно.

– Так, а зачем к нам приехали, то есть ко мне?

– К вам?

– Ну да! Ко мне?! – Астахов хитро сощурил глаза.

Складки морщинок, словно мелкая паутина, покрыли щеки.

– А к вам... да просто – вот приехал узнать, может, у вас какие-нибудь трудности, может, помочь, чем надо?

– А что мне помогать-то? У меня все нормально. Живу вот, слава Богу, не бедствую. С бабкой в мире живем, денег вроде хватает: книги-то мои издают. Фильмы по ним снимают. Недавно вон даже балет поставили по одной повести, правда, это, конечно, не "Лебединое озеро", но все же.

Астахов развел руками. Президент заметил, что ладони у него мозолистые и грубые, словно у хлебороба. Заметив его взгляд, писатель улыбнулся:

– Да, руки у меня крестьянские, хотя я в основном пишу, забыл уже, когда работал в поле или на сенокосе. Но вот деревенский я и предки мои все крестьянами были, они всю жизнь на земле. А меня и зовут крестьянским писателем, хотя, честно говоря, я это прозвище не люблю!

Президент покивал головой в знак согласия и посмотрел на пишущую машинку на столе. Та словно оскалилась зубами клавиш.

– А машинка-то, я смотрю, у вас совсем старенькая.

– Да сразу после войны купил по дешевке. Немецкая, трофейная! Но, я ее люблю! Она счастливая у меня! Я на ней сколько ни печатал – все издавал! Ну, а как на другой начну – ничего не получается! Даже под диктовку люблю на этой работать: рукой-то я пишу тихо – рана старая, сухожилья перебиты, вот на машинке и строчу!

– А может, вам компьютер подарить? На нем-то все легче будет, давить не надо! Клавиатура мягкая, – президент неожиданно обрадовался своему предложению.

Он хотел за что-то зацепиться, чтобы быть полезным этому человеку. Но радость его была недолгой. Астахов, помолчав, качнул головой:

– Н-е-е... не надо, спасибо! Я так лучше, да мне, честно говоря, уже многие предлагали компьютер, а я не хочу. Он бездушный! Он сам словно претендует на авторство, ведь у него, как это говорится, память есть! А что это за машина, которая разум имеет? Подобие человека! Так. Придет время, когда и сам человек ненужным станет, глядишь, фразу сказал, а машина за тебя роман пишет! Что это за творчество?! Так, "фанеризм" один!

– Что? Что? – президент не понял последнего предложения.