Текст книги "Последний поклон президента (СИ)"

Автор книги: Ярослав Питерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Ахметов понимал, что он говорит правду, но то, что это правда работала против него, было страшно! Они попытаются сейчас найти виновного – и лучшей кандидатуры, чем выживший командир вертолета, им не найти! Ахметов тяжело вздохнул и сказал:

– Я все понимаю! Но я не враг самому себе. Я понимаю, что вы сейчас ищете крайнего – стрелочника! Но я тоже не дурак! У меня двое детей, и сидеть двадцать лет в тюрьме я не намерен!

– Ну, зачем же вы так! Мы вовсе не ищем в вас стрелочника! Мы просто пытаемся выяснить истиную картину. А заключение будут давать эксперты, комиссия, понимаете, мы же только собираем факты. От ваших показаний будет многое зависеть, – попытался убедить Ахметова Макеев.

У комитетчика поменялся тон. В голосе зазвучали нотки доверия и сожаления.

Его поддержал следователь прокуратуры. Горин дотронулся до руки Ахметова и сочуственно сказал:

– Я хочу, наоборот, чтобы вы вышли из этой истории невиновным! Поверьте мне! Но для этого мы должны, обязательно должны с вами поговорить! Не упрямьтесь, Рашид Мусанович!

Ахметов попытался рассмотреть его глаза, но ему это не удалось. Он видел лишь темные очертания лица.

– Хорошо, спрашивайте...

– Вот и ладно, вот и хорошо, – довольно ответил Макеев

– Скажите, когда вы увидели, что вертолет летит на ЛЭП?

Ахметов задумался. Несколько секунд стояла тишина. Затем он, словно очнувшись, ответил:

– Я увидел ЛЭП за несколько метров до столкновения. А почему вы ничего не пишите? – спросил Рашид, заподозрив неладное.

– Пока это не требуется, мы же обещали, что разговор будет предварительный, – заверил его Горин.

– Скажите, Рашид Мусанович, а почему вы так поздно заметили ЛЭП? Вас не слушался вертолет? Заело управление? Или отказали бортовые приборы? Что случилось? Почему вы машину вели на ЛЭП? – засыпал вопросами Макеев.

Ахметов насторожился. Ему не понравился тон. Все звучало так, как будто ему подсказывали ответы, предлагая варианты.

– На что вы намекаете? – спросил он возмущенно.

– Мы ни на что не намекаем, просто спрашиваем, а вы отвечайте, – словно обидевшись, буркнул Макеев.

– Я не заметил ЛЭП, потому что был туман! Вот и все! Там нельзя было ничего заметить! И развернуться было нельзя! Мы шли по ущелью и могли врезаться в гору!

– Туман? Странно, а в сводках погоды его нет! – как-то зло сказал Горин.

– Что?! В сводках погоды? Да к черту эту сводку! Погода в горах меняется мгновенно! Спросите оставшихся в живых пассажиров! Костю, в конце концов, спросите! Он вам скажет, что туман – был!

– Успокойтесь, успокойтесь, мы спрашивали уже, теперь вот у вас спрашиваем! – миролюбиво проговорил Горин.

– И что они вам ответили?

– Они говорят, что никакого тумана не видели! Да, был туман небольшой, но внизу, на дне лощины, куда упал вертолет, и то он быстро рассеялся, а вот на высоте в пятьдесят метров – не было никакого тумана!

– Что?! Да как это не было?! Костя не мог такое сказать! Приведите его ко мне, я хочу, чтобы это он при мне повторил! – Ахметов привстал, насколько ему было возможно с кровати, но тут же рухнул назад – сильно резануло в больной ноге и груди.

Упав на подушку, он застонал от бессилия и обиды.

– Успокойтесь, успокойтесь, Рашид Мусанович. Просто, может, что-то вы спутали? Ну, всякое бывает – стресс! Может, все-таки вертолет вас не слушался – отказали приборы, ну, бывает такое – вы растерялись, – настаивал на своей версии Макеев.

– Я знал, что такое бывает, читал в книгах, но никогда не думал, что это произойдет со мной!! – прорычал Ахметов остервенело.

– Что вы не знали? Что вертолет может вам не подчиниться? – с надеждой спросил Горин.

Ахметов тяжело задышал и, гневно сжимая губы, ответил:

– Нет!! Я не знал, что вы, что кто-то так сыграет! Я не думал, что все это возможно со мной! Вы все врете! Вы все знаете! Вы знаете!! – рычал Рашид.

– Что мы знаем? – склонился над ним Горин.

– Вы прекрасно знаете, почему упал вертолет! Это было подстроено! Это была спланированная катастрофа!

– Успокойтесь, у вас бред! – прошипел Макеев и с опаской оглянулся на дверь. – Бред! Вам плохо! Какой заговор, кому это надо было?

– А вот этого я не знаю, но знаете вы! И вот сейчас заставляете принять вашу версию!

Макеев вскочил со стула и, посмотрев на корчившегося на кровати Ахметова, зло бросил:

– Вы – дурак! Дурак! Зачем вам это? Мы же реально вам выход из вашего безнадежного положения предлагаем! Одумайтесь! Ведь у вас жена, дети!

– Ах, ты, сука! Сука! Ты моих детей вздумаешь трогать?! – Ахметов опять попытался привстать.

Но Макеев придавил его грудную клетку кулаком и тихо сказал:

– Ты, не дергайся! А послушай сначала! Я понимаю тебя. Тебе обидно, что ты крайним остаешься. Но учти, не ты один, из нас тоже козлов отпущения делают! Кому нужна гибель губернатора от теракта – нам?! Да ни в коем случае! Нам это – на хрен не надо!! Но нам, как и тебе, яйца вырвут, если по твоим чертовым показаниям это так окажется! Какая разница, кто и как погиб?! Сейчас это уже неважно! Он мертв! Мертв, понимаешь! А ты жив, и тебе надо жить! И твоей жене надо жить, а не существовать, чтобы мужу инвалиду на зону передачки таскать! Твоим детям – надо учиться! Нам, в конце концов, по карьерной лестнице надо ползти, черт бы тебя побрал! У нас тоже дети есть! Мы же не виноваты, что так все получилось! Что этого солдафона и мудозвона Гусева кончили! Откуда мы знаем? Это большая игра, понимаешь? Большая! И таких, как ты, в ней перемелют, как сухарик в мясорубке, захрустеть не успеешь! – быстро и тихо шептал Макеев.

Он вдруг заметил, что Ахметов сотрясается от рыданий.

–Но-но, успокойся. И подумай, прежде чем болтать! Выхода-то нет!

– Рашид Мусанович, я думаю, вам надо согласиться... – издевательски спокойно сказал Горин.

Он все это время наблюдал за Ахметовым и поглаживал скулу рукой.

Рашид несколько раз дернулся и затих. Воцарилась полная тишина, только датчики на медицинских приборах попискивали, мигая разноцветными лампочками. Через несколько секунд Ахметов всхлипнул и тихо спросил осипшим от слез голосом:

– Что я должен говорить?

– Ну, вот, это уже лучше, – удовлетворенно сказал Макеев и вновь сел на стул.

– Это уже по-мужски.

– Вы вообще ничего не должны говорить, – тихо молвил Горин.

– Как это? – не понял Ахметов.

– Так. По крайней мере, то, что вы сейчас нам болтали. Забудьте – раз и навсегда!

– А что говорить-то?

– А то, что вы плохо все помните, но помните одно – что вертолет вас не слушался, что приборы отказали, что двигатели не тянули.

– Да? А как же бортовые самописцы?

– Черные ящики? Ну, это уже не ваша забота!

Ахметов вновь застонал и зажмурил глаза.

– Вам плохо?

– Я чувствую, что я предал, вернее, хочу предать! – пафосно ответил Рашид.

– Кого? -вставая со стула, брезгливо спросил Макеев.

– Себя... и Лешу....

– Да бросьте вы! – комитетчик направился к двери.

Горин положил свою ладонь на руку Ахметова и ласково сказал:

– Рашид, не дури, делай, как говорят, и тебе помогут, никому этот скандал не нужен!

Ахметов горестно выдохнул:

– Кто же это сделал?

– Хм, если б мы знали... – загадочно ответил Горин и, встав со стула, тоже пошел к двери.

У входа он обернулся и, задержавшись, добавил:

– Завтра утром мы придем. Так сказать, официально – с адвокатом и понятыми, свидетелями. Ты официально подпишешь протокол допроса. А сейчас – отдыхай, если сможешь. И мой тебе дружеский совет – не дури! У входа в палату – собровцы стоят, – с этими словами он шагнул за дверь, которая медленно закрылась, задрожав рифленым стеклом.

У палаты его ждал Макеев, который, кивнув спецназовцу в маске, обнял Горина за плечо и тихо шепнул на ухо:

– Ой, не нравится мне клиент! Ой, не нравится, как бы не спороть фальши!

Горин кивнул и ответил:

– Да, парень в шоке, и черт его знает, что у него в раненой тыкве, пожалуй, сегодня родню пускать не надо, завтра протокольчик оформим, тогда.

– А, может, не рисковать?!

– Да, усиль охрану, – и Горин покосился на спецназовца.

Тот кивнул ему головой, зыркнув белыми глазницами прорезей.

Глава двадцать пятая

Андрей стоял под горячими струями душа и, закрыв глаза, медленно поворачивался, подставляя тело под водяные канатики. Те мягко щекотали кожу и взбадривали кровь. Но приятные ощущения не воспринимались сознанием. Чувство обреченности и тяжкие мысли крутились в голове страшной каруселью. Нет, это не с ним! Нет, этого не может быть! Словно какой-то злой и коварный режиссер закручивал в его жизни чужой сценарий. Поиск сенсаций. Желание найти горячую тему. Жареха! И вот чем все кончилось! Да и кончилось ли? Впереди, скорее всего, еще самое страшное!

Куда пропал Постников? Почему его не было на работе после обеда? Что случилось? Отсутствие сведений о Викторе вселяло мучительную тревогу, окончательно загоняло в угол. Как поступить в такой ситуации?

– Андрей? У тебя все в порядке? -раздался голос Евы за дверью ванной.

Они приехали к ней в номер. Это было опасно, но другого выхода просто не было. Андрей не знал, что делать. Ехать домой? Но там расправиться с ним еще проще. Мама. Та ничего не знает, но она тоже в опасности. Они могут в любой момент прийти к ней. И тогда... Но звонить домой нельзя. Нужно как-то сообщить маме, что он живой и что у него все в порядке. Андрей выбрал для этой миссии Сергея – водителя такси. Тот обещал позвонить с уличного автомата и сказать, что Смирнов уехал в неожиданную командировку. Даже если телефон прослушивается, голос Сергея не знаком. Да и навести на след этим сообщением он вряд ли сможет. Но с другой стороны, они могли знать, что он здесь, в номере у Евы. Они могли следить. Ева, она не понимает, в какую игру хочет войти! Бедная девушка! Она хочет стать, как мечтал еще недавно и он, знаменитым репортером. Но станет ли?

– Андрей, у тебя все в порядке? – волновалась за дверью Ева. – Ужин уже привезли, выходи, ты в душе сорок минут!

– Сейчас! – недовольно откликнулся Андрей.

Он с неохотой вышел из душа. Вытершись полотенцем, грустно посмотрел на свое отражение в запотевшем зеркале.

– Господи, как она торопится! – пробубнил Смирнов сам себе.

В комнате на журнальном столике стоял поднос с ужином. Бифштекс, салат из крабовых палочек, минеральная вода и вишневый ликер. Два вытянутых бокала и белоснежные салфетки.

Да, сервис заметно вырос в "совдеповских" гостиницах! Неужели и тараканов вывели? Андрей улыбнулся. Ева стояла возле телевизора и смотрела новости. На ней был симпатичный шелковый халатик с поясом вместо пуговиц. Почувствовав на себе взгляд Смирнова, девушка обернулась и, виновато улыбнувшись, кивнула на кресло.

– Садись, будем ужинать, ты задержался!

Андрей рассмотрел черты ее лица. Собранные в метелочку волосы распущены и спадали на плечи. Ева выглядела довольно романтично. Если бы не его положение и события, все было бы похоже на красивое свидание.

Смирнов вздохнул и сел в кресло. Ева устроилась напротив, поджав под себя ноги на сиденье.

– Почему ты так на меня посмотрел? – спросила она его.

– Хм. Как?

– Ну, у тебя грустный взгляд и немного злой. Ты все еще обижаешься на меня за то, что я на тебя накричала? Извини, но работа – прежде всего.

– Нет, все нормально. Просто, я не знаю, правильно ли поступаю.

– Что ты имеешь в виду, что пришел сюда?

– Нет, то, что собираюсь тебе обо всем рассказать.

Ева смутилась и, дернув плечиком, обиженно хмыкнула:

–Ну, если не хочешь, не говори, может, тебе мало денег, которые я предложила?

– Деньги тут не причем, просто ты, такая красивая и хрупкая, можешь пострадать, а я бы этого не хотел, из-за меня и так уже погиб человек!

Ева не отреагировала на его слова. Она взяла бутылку с ликером и разлила в бокалы:

– Это мой любимый – настоящий немецкий ликер. Я его привезла из Германии. Пей, – она кивнула на бокал.

Смирнов взял бокал и, сделав глоток, сказал:

– М-м! Вкусно! У нас такое редко пьют.

– Что, в основном водку?

– Да. Ну, пиво в последнее время. Коньяк на крайний случай.

– Что значит, на крайний случай? – не поняла его Ева.

– Ну, это когда просто так хочется пофорсить или пить больше нечего, – улыбнулся Андрей.

– Странно, странные привычки. Вы, русские, вообще – странный народ! – задумчиво сказала Ева.

– Да, это у нас есть, – поддержал ее тон Андрей. – А почему ты вообще заинтересовалась Россией? Из любопытства или зов предков?

– Что значит, зов предков?

– Ну, вы, немцы, вообще всегда нами интересовались, еще с Чудского озера.

– С Чу...дс...квого... озера?

– А, не знаешь, истории? На этом озере русский князь Александр Невский разбил ваших псов-рыцарей, – шутливо пояснил Андрей.

– Ах, да! Было! Но нет, не поэтому заинтересовалась, а потому, что заставили.

– То есть, как заставили? – в свою очередь не понял Смирнов.

– Ну, я же до восемьдесят восьмого года жила в социализме – ГДР и все такое. У нас была обязательная программа изучения русского. Вот я и изучала. Потом увлеклась, втянулась, в институте учила. Со мной даже забавный случай был в Ленинграде. Мы туда по путевке ездили, в восемьдесят шестом, всем классом.

– Что за история?

– Да вот, приехали мы в Ленинград, я тогда первый раз в России оказалась. Девочкой была.

– И что?

– Ну и решила с подружкой на практике русский язык попробовать – поговорить с настоящим русским парнем, а то до этого все болтали между собой, а это не то! Едем мы в метро, я волнуюсь -рядом стоит молодой парень, блондин, веснушки. Ну, настоящий русский! Я ему говорю по-русски: "Здравствуйте, как пройти на Дворцовую площадь". А он посмотрел на меня презрительно и говорит по-английски: "Я не говорю по-русски! Говорите по-английски". Я удивилась: как так – русский по-русски не говорит?! А потом разговорились – моя подруга по-английски болтала.

– И что, на иностранца что ли нарвались?

– Нет, он был латыш из Риги, просто не хотел по-русски говорить, не считал себя русским. Ему хотелось быть латышом. Тогда-то Латвия еще в СССР была. А они вас оккупантами называли!

– Да они нас и сейчас называют, странно это – вы их тоже оккупировали, в войну, а они только нас называют, а вы вроде теперь им друзья.

– Мы оккупировали их всего три года, а вы пятьдесят! – Ева глотнула ликера из бокала.

– То есть, мы плохие, а вы хорошие?

– Нет, не в этом дело. Просто вы никак не хотите признать зло.

– Ты про коммунизм?

– Да, он столько горя всем принес, а вы делаете вид, будто ничего не случилось. Это не правильно. Мы вот признались, что нацизм – это зло. И знаешь, нашей нации даже легче стало. Ведь великой считается не та нация, которая сильная, а та, которая имеет силы признать свои ошибки!

– Да, то, что немцы – философы, я знаю, ты красиво говоришь, но жизнь – это не только красивые слова, все намного сложнее!

– Это у вас, русских, все сложно. На самом деле все – просто.

– Так ты знаешь, что нам надо делать, чтобы жить хорошо?

– Да, знаю...

– Хм, и что же?!

– Вам надо просто любить себя, любить окружающих, уважать близких и дальних! И воспитывать в себе это уважение. И тогда у вас все получится. Я просто как посторонний человек все вижу. Вы не уважаете себя, а злитесь на окружающих.

– Хм, я вот на тебя не злюсь, ты мне ничего плохого не сделала.

– Ну, я и ты – частный случай, а я имею в виду – вас, русских. Вы злитесь друг на друга!

– Да, интересный рецепт, а как заставить людей не злиться друг на друга? Ведь общество так несовершенно, наше общество. Каждый хочет жить в достатке, быть богатым, а порой в нашей жизни на элементарное не хватает, как тут не разозлишься?

– Чтобы быть богатым, надо уважать свой труд и труд окружающих тебя людей. Только уважение к труду может привести к достатку. Бизнес не может быть построен на обмане, а труд – это часть бизнеса. Не надо завидовать успешным и деловым людям. А им не надо строить свой бизнес на резкой прибыли. Ведь почти всегда резкая прибыль – это нехорошо, это всегда связано с криминалом, с обманом.

Смирнов улыбнулся. Наивные рассуждения иностранки звучали как сочинение в школе. Романтика человеческого достоинства и справедливое общество! Ах, если бы так же думали многие в России!

– Нет, Ева, я вижу, ты плохо знаешь нашу страну. У нас семьдесят лет в человеке убивали личность, семьдесят лет в человеке убивали уважение к частной собственности, а это и есть твой труд! Мы просто не знаем, что такое уважение к своему труду. Поэтому наше общество больно! Это вам там, за границей, кажется, что наш народ не хочет жить при демократии. Он хотел демократии, но, попробовав, плюнул! Любви к работе ведь ему коммунисты не привили. Да и вера в доброго царя еще сильна в народе, вера в сильную и справедливую руку! Мы думаем, что жить в тоталитарном государстве проще и надежнее, чем в демократическом, и от этого никуда не денешься. Поэтому все твои рассуждения – не для нашего народа! Хотя я с тобой во многом согласен.

Ева посмотрела ему в глаза и, словно актриса провинциального драмтеатра, произнесла пафосную реплику:

– Андрей. Это – не я говорю. И ты можешь с этим соглашаться или не соглашаться, это говорит история, это говорит здравый смысл!

– Господи, сколько патетики! Хм, ты пытаешься вселить в мое сознание любовь к демократическим ценностям? Но я и так демократ! Я – журналист, а в нашей стране, к сожалению, самые демократически настроенные люди – только журналисты! Даже интеллигенция сейчас считает демократию дерьмом! Некоторые так и называют ее – дерьмократия!

– Как-как ты говоришь? Дерьмо-кратия?! Ха – интересно! – Ева рассмеялась.

Смирнов обиделся:

– Тебе смешно.

– Не обижайся, просто Уинстон Черчилль однажды сказал очень верную фразу. Если ее перевести на русский, она звучит примерно так: "Демократия – очень мерзкая форма управления государством, но, к сожалению, ничего совершеннее люди не придумали". Умный он был, этот толстяк. – Ева вдруг стала грустной, поставив бокал на стол, серьезно добавила:

– Ладно, что-то мы от главного уклоняемся, прячем главное. Я пригласила тебя в свой номер не за тем, чтобы разговаривать о причинах плохого устройства вашего государства, и не на романтический ужин. Я вообще к себе мужчин вот так не приглашаю, поэтому прошу тебя, расскажи мне то, что ты обещал. О деньгах мы договоримся. Я тебя, поверь, не обману.

Смирнов тоже помрачнел. Он вдруг заметил, что в эти минуты совсем забыл о своих проблемах. Ему было хорошо с этой чужой и далекой немкой. Сидеть вот так и разговаривать. Жаль, что все хорошее быстро кончается. Она разрушила все это хрупкое очарование своими напоминаниями. В ней проснулся бизнесмен, холодный и расчетливый, дотошный западный журналист, равнодушный и придирчивый! Ему вдруг стало обидно.

Андрей налил себе почти полный бокал ликера. Посмотрев на Еву, он зло процедил сквозь зубы:

– Опять о деньгах. Говоришь, хорошо заплатишь? Ладно. Но есть одно условие!

– Какое?

– Я рассказываю тебе все. А это, поверь, тянет на маленькую сенсацию, а ты за это помогаешь мне уехать на запад, хотя бы к вам в Германию, ну или в любую страну. Жить здесь я не могу. Да и опасно будет после этого рассказа.

Ева глотнула из бокала и, поставив его, закурила сигарету. Смирнов внимательно наблюдал за ее реакцией. Но девушка спокойно выдержала его взгляд и, выпустив в потолок дым, спокойным ровным голосом ответила:

– Хорошо, все, что смогу, я сделаю. Но это действительно должна быть настоящая сенсация, иначе мне не помочь тебе.

– Поверь мне, это сенсация.

– Хорошо, рассказывай.

Смирнов, выпив залпом налитый ликер, пододвинул к себе тарелку с бифштексом и взял вилку. Ева улыбнулась:

– Ты прав, мы совсем забыли о мясе, оно уже остыло!

– Сейчас я его подогрею, – буркнул Андрей, жуя кусок. – Слушай, а как ты относишься к сепаратизму?

– Хм, к сепаратизму?! Это когда хотят разделить государство на части?

– Да, как этот кусок мяса. Резким движением! – Андрей кромсал бифштекс ножом.

Ева наблюдала за его движениями и спросила:

– Это уже начало твоего рассказа?

– В общем, да.

Глава двадцать шестая

Холодный порыв ветра завыл голодным волком в арке проходного двора. Постников шел по темному проулку, отворачивая лицо от противных и колючих порывов февральской пурги. Впереди замаячили огни круглосуточно работающего павильона. Виктор остановился и оглянулся. В арочном проходе никого не было. Лишь скрюченный бродячий пес плелся за ним, поджав хвост. Постников посмотрел на собаку и печально произнес:

– Что, дружище, не повезло в этой жизни?

Пес жалобно заскулил и сверкнул голодными глазами. Виктор присел на корточки и протянул к нему руку. Холодный мокрый нос ткнулся в ладонь:

– Сейчас я куплю тебе что-нибудь, малыш. Господи! Как все похоже! Господи! Прямо какое-то "Собачье сердце", – бормотал Виктор.

В павильоне никого не было. Прилавки с пивом и консервами и холодильник с прозрачной дверкой – стандартный набор интерьера ночной забегаловки. Постников подошел к небольшому окошку, сделанному прямо в одной из витрин. Оттуда на него смотрело толстое лицо продавщицы. Ярко-красные волосы и синие тени под бровями – боевой окрас ночного работника общепита. Такая отпугнет любого грабителя. Тетка лениво посмотрела на Виктора и, пару раз двинув скулами, замерла в ожидании заказа.

– Девушка, у вас водка есть хорошая?

– У нас вся – хорошая! – продавщица вульгарно улыбнулась, толстый слой ярко красной помады зловеще полыхнул на ее губах.

– Нет, мне посоветуйте такую, ну, которую вы сами пили, чтоб завтра голова не болела.

– Ой, милок! Такую еще не придумали. Кто придумает, наверное, эту, как там ее – шнобелевскую премию получит! – тетка громко расхохоталась.

Постников печально улыбнулся ее шутке и, достав сто рублей, протянул в окошко:

– Дайте что-нибудь на ваш вкус.

Продавщица, как иллюзионист, подхватила купюру с прилавка и, нырнув вниз, поставила перед Виктором бутылку. Тот посмотрел на стеклянный цилиндр и кивнул головой:

– И консервы какие-нибудь дайте.

– Сайра – хорошая, камбала в томате есть! Что дать?

– Дайте в томате, с детства люблю.

Продавщица достала банку и положила рядом с бутылкой. Тут ее взгляд упал за спину Постникова. Тетка нахмурила брови и крикнула:

– А ну, пошел отсюда!

Виктор оглянулся. Перед входом стоял бродячий пес и с надеждой смотрел на него. Постников подмигнул ему и, повернувшись к продавщице, добавил:

– Не ругайтесь, это – мой, я сейчас его уведу. У вас есть колбаса?

– Только ливерная.

– Дайте полкило.

Тетка что-то тихо проворчала и поплелась к холодильнику. Достав оттуда палку колбасы, она отмахнула от нее большим ножом кусок. Взвесив его на весах, продавщица сказала:

– Не хватает, надо добавить двадцать три сорок.

– Без проблем, – ответил Виктор, положив на прилавок еще три десятки. – Сдачи не надо.

Продавщица печально вздохнула и, улыбнувшись, ответила:

– Надо же, так хорошо одет, а пес такой ободранный. Ты что, его не кормишь?

– Да вот, в командировке был, а он изголодался, бедняга, сейчас откормлю, – пошутил Постников и вышел из павильона.

На улице ветер стих. Виктор посмотрел на ночное небо. Пес заскулил возле ног, учуяв запах колбасы. Постников развернул бумагу и положил перед ним кусок. Собака, жадно чавкая, ела угощенье. Виктор улыбнулся и, присев на корточки, погладил псину по холке. Тот вздрогнул и тихо зарычал.

– Вот тебе раз, я тебя угостил, а ты на меня рычишь?

В этот момент из-за угла павильона вышел шатающийся мужик. Серая фуфайка и нелепая бесформенная кроличья шапка на голове. Мужик нетвердо стоял на ногах и придерживался за стену. Виктор посмотрел на запоздалого покупателя и шутливо спросил:

– Что, сколько водки не бери – все равно два раза бегать? План пришел выполнять?

Мужик зло посмотрел на него и, подойдя ближе, остановился.

– Не знаешь, кто там работает? Варька или Люська! В долг хочу взять!

– Извини, братан, я их не определяю, для меня они все на одну рожу!

Мужик печально вздохнул и ответил:

– Для меня тоже, а в павильоне хозяина нет?

– Нет, вроде пусто. Да поздно уже, хозяин спит, наверное, давно! Только вот мы, да пес шаримся!

– Это верно!

Мужик быстро осмотрелся по сторонам. Постников вдруг заволновался. Ему не понравилось выражение глаз этого алкаша. Нервные движения, подозрительный осмотр местности. Виктор попытался подняться, но не успел. В руке незнакомца мелькнуло лезвие ножа. Стальная пластина, пробив куртку под лопаткой, вонзилось прямо в сердце. Постников почувствовал, как кровь в нем, словно взорвавшись, хлынула в легкие. Виктор захрипел, но в этот момент убийца, вытащив четким движением нож из спины, молниеносно полосонул им Виктору по горлу. Темно-бурый фонтан крови ударил в снег. Постников повалился, как куль с картошкой, и, дернув ногами, затих. Пес заскулил и отскочил в сторону. Убийца взглянул на лежащего Виктора и исчез за углом павильона. Собака, проводив его тень взглядом, вернулась. Понюхав теплую лужицу крови, пес схватил кусок колбасы и бросился в подворотню.

Глава двадцать седьмая

– Рашид! Они не оставят нас в покое! Подумай о сыне! Ты уже все равно не сможешь летать после таких травм!

Ахметов жалостно смотрел на спину жены, содрогающуюся от рыданий. Женщина лежала у него на груди и отчаянно бормотала слова в складки одежды. Ахметов пережидал взрыв отчаяния жены.

– Рашид, одумайся! Не надо этих принципов! Они все могут! Я боюсь ходить по улице! Мне все время кажется, что они следят!

Ахметов погладил жену по голове и ласково оторвал от своей груди:

– Света, они приходили?

– Да!

– Когда?

– Вчера и позавчера! Очень гнусные и страшные типы! По их лицам видно, что от них всего можно ожидать!

– Это были следователи Горин и Макеев?!

– Нет! Эти-то нормальные , они вот и меня к тебе пустили, а раньше и на порог не пускали! То другие приходили!

– А кто?

– Я не знаю! Они не представились, сказали только, что члены комиссии из Москвы!

– Какой еще комиссии?

– Ну, ты что? Об этой катастрофе вся Россия говорит! Даже за границей пару раз сказали! Все знают!

– Так они что, из комиссии по расследованию причин аварии?

– Да, вроде, да. Там один тип был, такой низенький, мрачный, в очках, морда, как у Берии! Сволочь! Сразу видно – гэбешник, говорит, как жаба, ничего не поймешь! Эмоций нет, на лице одна и та же ехидная улыбка, его Павел зовут, Сергеевич, что ли. – Жена вытерла ребром ладони слезы с лица. Тушь на ресницах потекла, и черные разводы на ее щеках стали похожи на зловещие шаманские узоры.

– Света, успокойся, успокойся и соберись! Мне надо все знать – трезво, без эмоций!

Светлана всхлипнула, как дитя, и дрожащей рукой взяла с тумбочки возле кровати стакан с водой. Жадно глотая жидкость, она икала, расплескивала воду прямо на простыни. Ахметов смотрел на жену и понимал, что ее обработали по полной программе. Психологический прессинг она не выдержала. Что будет дальше? Ведь еще есть и сын Витька, студент-первокурсник. Господи, если они и за него возьмутся?

Ахметов зажмурился и спросил:

– Света, расскажи, что они говорили? Подробно.

Жена немного успокоилась и, посмотрев на Рашида, нежно погладила его по щеке. Седая щетина противно зашуршала под ее ладонью:

– Тебе бы побриться, Рашид, оброс весь.

– Света, я тебя прошу, соберись! – Прошептал Ахметов и поманив ее пальцем. Светлана нагнулась.

Рашид прошептал ей на ухо:

– Я совсем забыл, не надо тут говорить, если можешь прошептать! Только совсем тихо, я думаю, нас слушают тут!

Светлана понимающе закивала головой. Она вздрогнула и, отстранившись от Ахметова, достала из-под кровати свою дамскую сумочку. Покопавшись в ней, извлекла блокнот и ручку. Ахметов, увидев это, молча кивнул головой в знак одобрения. Светлана застрочила пером по бумаге. Через минуту она сунула ему в руку листок. Ахметов поднес его к глазам, но не смог прочитать, было слишком темно. Светлана, посмотрев по сторонам, достала из сумочки зажигалку. Огонек пламени осветил изголовье кровати. Рашид прочитал написанное и смял листок. Он тяжело вздохнул и понимающе покачал головой.

– Они это предлагали? – прошептал он жене.

Та закивала головой.

– Чтобы я так сказал? И Костя согласился, он был у тебя?

Жена грустно улыбнулась.

– Мне надо кое-что написать, ты сможешь вынести это? Или тебя проверят?

Светлана растерянно дернула плечами.

– Понятно. Ты не знаешь. Ну, все равно, давай ручку, я напишу, и бумагу эту вынесешь, и надо придумать, куда ее деть, – совсем тихо прошептал Рашид, наклонив ее голову к своим губам.

Светлана покорно вздохнула.

– А у Вити все хорошо, он тоже хочет к тебе прийти, только его пока не пускают, – намеренно громко сказала Светлана.

Рашид улыбнулся и, подхватив ее игру, так же громко ответил:

– Знаешь, Света, ничего в голову не лезет.

Его рука выводила шариковой ручкой слова на листе бумаги. Стержень пару раз ее проткнул. Закончив писать, Рашид сунул листок в руку жене. Та аккуратно его сложила, расстегнула кофточку и спрятала в бюстгальтер. Ахметов улыбнулся и, погрозив пальцем, кивнул на ее груди. Светлана хмыкнула и громко ответила:

– А я то как соскучилась!

Рашид выразительно посмотрел на сломанную ногу.

– Ничего, я справлюсь, – томно прошептала жена, засунув руку ему под одеяло.

Ахметов невольно рассмеялся.

– Нельзя мне пока, Свет, подождем.

Жена покачала головой и, встав со стула, тихо сказала:

– Ладно, я завтра приду, принесу фруктов еще и минералки. Больше-то тебе вроде ничего нельзя, доктор сказал.

– Лицо умой, оно все в разводах. Тушь-то потекла. И Витьке привет, пусть придет, и Костя, если сможет, – Ахметов помахал ей рукой.

Светлана попятилась назад. Поддернув грудь рукой, она кивнула на дверь и громко сказала:

– Рашид, ты подумай о нас, подумай. Это очень серьезно!

Ахметов увидел, что она опять играет. Он понял, что она его не бросит ни при каких обстоятельствах. Он ясно осознал, что любит ее больше жизни. Рашид улыбнулся и закрыл глаза.

– Ты хочешь сказать, что тут, в центре России, в Сибири, есть люди, которые мечтают о создании самостоятельного независимого государства? – недоумевала Ева.

– Да! – подтвердил Андрей и, достав сигарету из пачки, закурил.

– То есть, русские не хотят жить с русскими? Кому пришла в голову эта бредовая идея?!

– Ева, не руби с плеча! Ты же не знаешь всех обстоятельств, там, в Берлине многое непонятно!

– Что, значит, не руби с плеча?

– Ну, по-нашему, вернее, мы так говорим, когда кто-то делает поспешные выводы!

– А, понятно: я тороплюсь делать выводы! Хорошо, объясни мне, почему такое возможно, когда губернатор становится, можно сказать, бунтарем, по-вашему, изменником?!

– Ева, ты опять торопишься, все гораздо сложнее, – Андрей закрыл глаза и помассировал пальцами виски.

Голова раскалывалась от усталости.

– Ну, так объясняй мне, ты же обещал мне сенсацию! Пока я слышу только твою сказку, так сказать, историю, в которую нельзя поверить! Это невозможно!