Текст книги "Последний поклон президента (СИ)"

Автор книги: Ярослав Питерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Тот накренился вперед и, взяв документы, спросил:

– Что это еще?

– Это то самое заявление Гусева.

– То самое?! Интересно? Откуда оно у тебя?!

– Нам его переправили по почте. Анонимно.

– Хм, это те самые бумаги из-за которых там, в Белоярске, мочили людей?

– Да.

– Хм, интересно?! А кто ж вам его отправил?!

Директор ФСБ тяжело вздохнул и тихо ответил:

– Я подозреваю, тот, кто и мочит губернаторов.

– Ты хочешь сказать, что и магаданский и сахалинский и камчатский – все звенья одного заговора? Некое тайное сообщество по расчленению государства?

– Я не хочу так сказать, я знаю, что это так! К сожалению, есть основания так говорить.

– Хм, интересно, какая-то группа людей решает нам помочь! И освобождает нас от неприятной обязанности разбираться с этими губернаторами? Эдакая деликатная услуга киллеров Робин Гудов? Здорово! Как в романе боевике, черт бы все это побрал!

– Да, Сергей, да! Во всех этих регионов работали мои люди! Были созданы оперативные центры. Но они как, оказывается, всегда опаздывают на один шаг!

– Вот это номер! Мне, конечно, на стол ложились эти донесения из Белоярска, там журналиста какого-то вы гоняли? Так?

– Да, некто Смирнов – корреспондент местной негосударственной телекомпании.

– И что?

– Ну, вот. Пасли мы его, уже все сделали. Именно у него эти вот документы были! – директор ФСБ кивнул на листки в руках президента. – А когда он уже согласился передать их нам, у него их выкрали.

– Ха! Дай, угадаю! И вот потом их вам отправили по почте анонимно? – президент лукаво сощурился.

– Да, Сергей, да... – грустно вздохнул директор ФСБ.

– Вот тебе бабушка и Юрьев день! – президент встал с кресла и, засунув в карманы брюк руки, брезгливо посмотрел на стол с бумагами. – Выходит, они нам некий знак дают – Мол, ребята, за вас работаем?!

– Да Сергей да... – пробубнил директор ФСБ.

– Игорь?! Я не пойму? Ты кто – гебешник или хвостик поросячий?! Что происходит? Неужели ты не можешь вычислить этих ребят из добровольной зачистки?

– Работаем Сергей, работаем...

– Да, что ты заладил одно – да, работаем?! Ты мне реально вещи давай рассказывай! Не фиг мне тут пургу мести! – президент разозлился.

Обычно он себе не допускал такие срывы. Даже когда его подставили с потонувшей лодкой "Курск", он терпел, но не срывался, был, правда, один момент. Когда он нагрубил иностранному журналисту и брякнул, что-то про обрезание, но после этого он сам себе запретил подобные срывы. Но тут был другой случай! Это тебе не выпустить из Чечни одноногого козла Басаева – это серьезная ситуация! Попахивает проблемами мирового масштаба. Президент это понимал. Поэтому не смог удержаться и перешел на крик.

– Я, Игорь, здесь становлюсь похожим на царя Иагупопа семь десять седьмого! Помнишь ту сказку – о королевстве кривых зеркал?! Так вот я и есть тот король – Иагупоп семь десять седьмой! Вы меня таким делаете?! Причем заметь, в глазах всего мира?! Подозреваю и америкосы об этом уже пронюхали! Этот дурачок с техасского ранчо – дебил, с замашками мирового болвана, наверное, ржет и потирает руки! И папашка его – тоже! И вообще – все лидеры семерки! А мне, заметь, через месяц на саммит ехать! В Мексику, меня там Буш точно спросит! А, друг мой Серега – а что это правда, у тебя там Сибирь бунтанула, не хочет больше жить в империи?! Если так – отпусти болезных! Мы из них пятьдесят первый штат сделаем! Там нефти, золота и прочей дряни – полным-полна коробочка! И что я ему отвечу?!

Директор ФСБ молча слушал этот монолог президента в повышенных тонах. Он даже не поднимал голову. Президента – это еще больше заводило.

– Да! Игорек, да! У меня казна пустая! У меня олигархи совсем охренели! По сто пятьдесят миллиардов баксов выкачивают! У меня армия голая и нищая! А тут как раз декабристы сибирские! Черт бы их побрал! Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье! Не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье! Пушкин! Мать его – как в воду глядел!

Директор ФСБ мрачно хмыкнул:

– Да, там еще что-то – Россия воспрянет от то сна, и на обломках самовластья напишут наши имена!

– Аааа! – президент хлопнул ладошкой по столу. – Помнишь! Звезду пленительного счастья?! Вот! Все повторяется, только мы ни хрена сделать ни можем! Игорь! Говори! Кто за этим стоит! Мне твои эти заявы об отставке – на хрен не нужны! Мне надо страну сохранить и счастливой сделать! Мать ее!

– Сергей. Да не кипятись ты так! Все не так мрачно как ты рисуешь! Информация никуда не просочится! Это я тебе могу гарантировать! И не какой Буш со Шредерем тебе ничего не скажет, ну мало ли вертолеты попадали?! Что, у них не падают?!

Президент внимательно посмотрел на директора ФСБ и уже спокойным голосом спросил:

– Это ты что так уверенно говоришь? Откуда гарантия?!

– Да все просто – эти ребята из зачистки, они все и чистят! Каламбур такой! Правда у них была одна промашка с этим Смирновым и журналистка одна там с ним из Германии работала.

– Это Штольц, что ли?

Директор ФСБ вздрогнул, он никак не ожидал, что президент помнит имена и знает подробности. Президенту же это понравилось. Он впервые увидел на лице своего подчиненного растерянность.

– Да Игорек, да. Кроме ФСБ у нас в стране есть и другие структуры госбеза!

Но директор ФСБ быстро пришел в себя и хмыкнул пренебрежительно:

– Это ГРУшники что ли?

– Ну. Хотя бы и они. – уклончиво ответил президент. – Так откуда такая гарантия? И что за прокол с этой Штольц?

– Дело, в том, что все аварии действительно произошли – из-за ошибок пилотов! Был ли внешний фактор – уже вторая сторона. Доказать его практически нельзя. Это первое. Второе, мы-то ведь по-настоящему не вмешивались в этот процесс. Мы не причастны, к этим катастрофам. Третье, никаких утечек информации не было! Никто даже не знает о существовании этих бумаг, – директор ФСБ кивнул на документы на столе: – Четвертое, знает один Смирнов, но ему мало кто поверит, потому как никаких копий он не делал, просто не успел. Он будет молчать! Это точно! Он напуган! Погибли его друзья.

– А Штольц сейчас где?

– Так получилось. Эти ребята из зачистки – они выкрали ее.

– Ну, это я знаю. – Президент зло посмотрел на директора ФСБ.

– Да все нормально – она жива, здорова, почему так произошло, я не знаю, но они ее не тронули. Они чего – то ждут.

– Ну, ты умелец – преподносить неприятные сюрпризы! Выходит, до вчерашнего дня вы знали где Штольц? И что с ней? А мне как Иагупопу доложили, когда все стало ясно. Ясно, что вы провалились и здесь?! До каких пор все это будет? До каких пор все это будет продолжаться?!! Я хочу знать конкретный ответ на конкретно поставленный вопрос! – президент последние слова сказал спокойно и сухо.

Директор ФСБ понял, что он разозлился окончательно. Обычно такой категоричный тон не предвещал ничего хорошего.

– Я беседовал час назад со Шредером. Он лично меня спрашивал о судьбе Штольц! Назревает международный скандал! Мне плевать как – но что бы эта журналистка через три дня была на родине!! Тебе ясно?! – президент сурово посмотрел на собеседника.

– Сергей, я тебе не все еще сказал. – Ответил директор ФСБ виновато.

– Что еще сюрприз?!

– Ну, он не так уж и плох. Я, кое, вернее мои люди – кое-что все-таки, смогли выяснить об этих ребятах из зачистки.

– Да?! И что же?

– И, финансирует один влиятельный бизнесмен. Он из наших, бывших. Из нашей структуры. Но лет семь назад отошел и стал делать бабки. Сейчас он в Лондоне.

– Во как? И кто это?!

– Люкаев, генерал Люкаев.

– Таааак... – выдохнул тяжело президент.

– Вот он создал для подстраховки некую структуру. По борьбе с беспределом. Когда начинал. Ну, они мочили зарвавшихся хапуг бизнесменов, полу криминальных чиновников и лезущих на Олимп власти бандитов. Сначала это было нужно для его бизнеса. Но когда он уехал и плюнул на все, то стал эдак оказывать гуманитарную помощь. Финансировал это его бюро. Перетянул туда – кучу наших бывших. Причем – профи высокого масштаба. А главное, дал денег. У него, по нашим оценкам состояние в пять миллиардов баксов. А деньги-то дал он не малые. По оценкам, ну порядка ста миллионов вечнозеленых. Вот они и действуют на наших грядках. Нашими же помидорами!

– Игорь, а я тебе задам очень важный и в то же время простой вопрос – А на хрена ему это все?

– Эх, на хрена. Скучно ему! Заскучал он по настоящей работе. Это первое. Делать-то ему нечего! А второе – есть интересы! Его арабские шейхи прессуют. Его французские негры миллиардеры мутозят, его американские евреи – банкиры зажимают.

– А причем тут целостность страны? Причем тут отделение в Сибири?

– Дело в том, что он в наш ГАЗПРОМ вложил. Пару миллиардов баксов. В разведку угольных запасов, нефтяных, а главное золота. Только за прошлый год на рудниках, где его деньги крутятся и дают нам совместную прибыль, было добыто пятьдесят тонн золота! Понимаешь, через пару лет он станет монополистом на рынке золота в мире! И как ни парадоксально, нам это выгодно! Мы большой процент имеем! Ему просто не выгодно, чтобы ситуация была не стабильной. Чтобы в Сибири нагнеталась напряженность. И самое главное твой дружок Осиновский перешел ему дорогу! Это Осина, хотел и уголек скупить, и нефтью помазаться. Но а когда Осина на золото пасть открыл! То все, терпение лопнуло!

– Хм, ну допустим, и все-таки Осина сам в Лондоне пасется. Неужели он не смог с Люкаевым договориться?!

– Понимаешь, Осина еврей и ему по большому счету по барабану, что с Россией будет. Ему бы только бабки! А Люкаев из наших – русский мужик! Он настоящий генерал! И считает себя таковым. Это дело принципа!

– Ну, ты Игорь загнул! Ты его так защищаешь, как будто он твой друг! – отмахнулся президент. – Можно подумать! Он прямо какой-то ангел спаситель! Нет, по его вине куча народу погибла! Куча! В том числе и четыре губернатора! Четыре! Конечно, Осина сволочь добрая! Но он никогда черту не преступал! Он никогда такой пожар не раздувал! Он даже напротив, Гусева отговаривал, когда узнал, что собрался тот делать! Я сам слышал по записи!

Директор ФСБ неожиданно рассеялся. Президент удивленно на него посмотрел, но ничего не спросил, дождавшись, когда тот сам спросит:

– Ты, считаешь Сергей, что Осина ни к чему не причастен?

– Ну, по крайней мере у меня такая информация... – ответил президент с сомнением. – А что, у тебя что-то есть на Осину?

– Да, есть! Позволь напомнить про фильм о взрывах домов в Москве и Волгодонске, он финансировал. И вылил всю информацию в эфир.

– Ну, это и так ясно было...

– Нет, Сергей! Не все ясно! Тогда он на нас наехал! Нас обвинил, что мы сами эти дома взорвали!

– Ну что ты мне напоминаешь! Знаю, знаю!

– Так вот. Судя по всему, дома рвал Люкаев, вернее, им операция была разработана. Мы сейчас собираем последние штрихи, и к концу недели вся информация по этому делу будет у тебя на столе. Так что можешь генеральному прокурору давать добро на копание в архивах и заявление перед журналистами.

– Люкаев?! Зачем?! – президент вновь соскочил с кресла и встав – упершись руками в стол с опущенной головой.

– Да, затем, чтобы тебя Сергей, к власти привести! Тебя!

– Что?!!!

– Да, да! Люкаев хотел, чтобы ты стал президентом! Ты! Потому как верит в тебя и в наше братство!

Президент покачал низко опущенной головой и пробормотал:

– Ничего не могу понять. Ничего.

– А что тут понимать?! Люкаев играл против Осины. Осина твой враг! И наш. Осине выгоден весь этот переполох с Сибирью. Он уже на акциях пару сотен миллионов сделал! Осина!

– Ты хочешь сказать что всю эту петрушку Осина закрутил?!

– Выходит да, но прямых конечно доказательств нет. Но по сути эта борьба Люкаева и Осиновского. Осина грамотный тактик и умный человек. Люкаев напористый и решительный, и тоже не дурак! Вот они и сцепились.

Президент внимательно посмотрел на директора ФСБ и ничего не сказал. Он медленно сел в кресло и, нагнувшись, достал из нижнего ящика бутылочку минеральной воды "Пирье". Сделав несколько глотков, президент поставил ее на стол и, постучав кончиками пальцев по крышке, тихо сказал:

– Да, а страдают люди! Мать его! Что за время! Что страна!

Директор ФСБ дождался, когда президент совсем успокоится, и тихо произнес:

– Сергей, самое страшное, что всю эту петрушку – многие люди приняли за чистую монету. Сепаратизм – он ведь заразен!

– Да, Сибирь и независимость – вот воды-то намутили! – президент сделал еще несколько глотков из бутылочки.

Директор ФСБ жадно сглотнул – ему давно хотелось пить, но попросить у президента он не решился.

– В общем, так! С Люкавевым связывайтесь! Обещайте ему уступки по процентам. Но чтобы, он свою эту охоту за журналюгами прекратил! И главное, что бы Штольц через три дня была дома! Мне плевать как вы это сделаете!! Я дал слово Герхарду! Надеюсь, никто, даже Люкаев не хочет, чтобы президент России был болтуном! Тебе ясно?

– Ясно, – грустно ответил директор ФСБ и опустил голову.

Президент посмотрел на него с сожалением. Ему даже стало жаль своего старого знакомого. На его некогда полной волос макушке он рассмотрел пролысины и седые волосы. Работа и должность, видно, здорово отнимали у него здоровье и нервы. Президент грустно улыбнулся и добавил:

– Игорь, я тебя как друга прошу – договорись с Люкаевым, пусть прекратит эту игру! Хватит! А с Осиновским, я сам разберусь, вернее ГРУ попрошу, он тоже успокоится....

– Хорошо Сергей, я обещаю, через три дня Штольц будет в Берлине!

Президент удовлетворенно кивнул и, глотнув еще воды, сказал тихим усталым голосом:

– Да и этого, как там его Смирнова – тоже не трогайте...

В этот момент запищала кнопка вызова на вмонтированном в стол пульте. Президент устало посмотрел на красный уголек лампочки и медленно снял трубку.

– Да, что там у вас?

Директор ФСБ напрягся. По лицу президента, было видно, что новость не из приятных. Лицо президента стало суровым. Молча выслушав доклад, он медленно положил трубку. Директор ФСБ спрашивать не стал, понимая, что лучше самому не лезть в бутылку.

– Ну вот – еще одна неприятность...

– Что?! Еще кто-то разбился? – не выдержал директор ФСБ.

– Нет. На этот раз просто умер – очень хороший человек.

– Кто?!

– Писатель Астахов. Скончался у себя дома в своей деревне Ячменево, – мрачно сказал президент.

– Фуу!! – облегченно вздохнул директор ФСБ. – Я думал, что – то страшнее!

Президент посмотрел на него недовольно и буркнул...

– Страшнее?! Такого человека потеряли, что еще может быть страшнее – все эти погибшие губернаторы не стоили его одного! Страшнее. Ладно, я хочу съездить на похороны в Белоярск.

– Сергей?! Не время!

– Игорь, я поеду и никто меня не остановит! Даже ты!

Яркое, но не греющее солнце. Черные проталины и серый дряхлеющий снег. Холод зимы еще чувствуется, но весна уже наступает. Ветерок хоть и веет холодом, но в нем уже запахи наступающего тепла. Земля устала от морозов и с удовольствием подставляет свои бока мартовскому солнцу.

Андрей зажмурился и поднял вверх лицо. Помолчав немного, он выдохнул и сказал:

– Ну, давай помянем, Илья Васильевич, друзей наших. Знакомых и невинно убиенных! – поднеся ко рту толстую, словно маленький стеклянный бочонок рюмку, он залпом выпил.

Егоров ничего не ответил и то же выпил. Они сидели за столом прямо в оградке могилки. Огромное городское кладбище было похоже на странный мрачный город. Столбики крестов и памятников, словно щетины гигантской щетки торчали из земли как напоминание, что человек лишь мимолетно на этом свете.

Егоров взял свернутый рулетом холодный блин и закусил.

– А вы, Петр Иванович? Выпейте, помяните друзей моих! Хоть вы их и не знали, но все же! – обратился к стоящему рядом Моргунову Смирнов.

Тот кивнул головой, и то же взял рюмку.

Егоров, прожевав блин, достал сигарету и закурил:

– Я, Андрюха, одного простить не могу себе – что ушел тогда от Витьки и не закрыл его мерзавца снаружи! Побоялся, а оно вон как вышло! Эх, Витька! – сказал он мрачно и затянулся сигаретой.

– Не кори себя Васильевич – так уж угодно было его судьбе. – Смирнов вновь разлил по стопкам водку.

– Мужики, вы как-то все это так воспринимаете буднично! Где это видано – столько людей убили! А что милиция?! А Васильевич? Что ваши-то говорят? Найдут гадов или нет?! – Моргунов взял стопку со стола.

Егоров на него мрачно посмотрел и кивнул на свежие могилы.

– Знаешь, Иванович, я не хочу вон в тот ряд, рядом с Витькой! Прости меня господи! Видишь, как разделываются с любопытными и правдолюбцами! Я хочу все-таки своих внуков понянчить! Еще с десяток годков. Мало того – пулю получил. Рана вон болит. Так еще что ли одну? На пенсию вон гонят. Понятно – наследил. А тут еще и прокуратура затаскала! Как пацана, на пушку – расколоть хотят! Но трупа-то не было! Я, конечно в него попал, но трупа-то нет! Нет! Утащили его дружки то! А нет трупа – нет и дула! Ничего я им не скажу! Хрен им! И поэтому мне теперь все равно– найдут, кто Витьку убил или нет! Это в принципе неважно!

– Как это неважно?! Справедливость всегда важна! – Моргунов выпил рюмку.

– Да кому она важна?! Ему что ли?! – Егоров кивнул на Андрея. – Да он теперь после этого кошмара... никогда в такое дело не полезет! Слава богу – хоть сам ноги уволок! Правда, ведь, Андрюха? – Егоров посмотрел на Смирнова, с надеждой найти поддержку.

Тот ничего не ответил, а лишь мрачно ухмыльнувшись, поднял рюмку:

– Ладно вам, отцы, давайте выпьем, сегодня сорок дней все – таки, как никак! Что о нас живых то говорить?! Надо мертвых помянуть!

Егоров посмотрел на Андрея, и покачав головой, тихо сказал:

– Вижу, вижу – ты еще не перегорел. Забыть тебе все это надо! Забыть! Не было ничего! Поверь, они оставили тебя в покое не просто так увидят, что опять начал копаться, рядом лежать будешь! – Егоров кивнул на могилу.

Среди большой, небрежно накиданной кучи венков сиротливо торчала доска с большой фотографией Виктора. Ветерок шевелил ее, и создавалось впечатление, что Виктор смотрит с нее как живой.

Андрей грустно вздохнул. Егоров, видя, что он не согласился с его доводами, продолжил убеждение:

– Ты пойми, у тебя мама старая, у тебя теперь работа хорошая! Вон шеф редактором сделали! Живи да радуйся! На хрен тебе эта политика нужна! Ты молодой! Женись! Вон, девка– то какая эта твоя башкирка! Огонь! Она тебе такого сына родит! Ух! Одумайся Андрей! Забудь ты это! Все равно – один в поле не воин!

– Да не хочу я жениться! И забывать ничего не хочу! – раздраженно отмахнулся от него Андрей.

Егоров плюнул себе под ноги. Моргунов, увидев это, пристыдил:

– Ээ! Кладбище тут все-таки! Кончай плевать! Старый хрыч! Что к парню пристал?! Он, видишь – мучается.. не может и немку ту забыть? Правда ведь, Андрюха? – Моргунов дотронулся рукой до плеча Смирнова.

Тот ничего не ответил, а лишь нервно достав из кармана сигареты, достал одну из пачки и закурил.

– Кстати, что про нее слышно? – Моргунов присел рядом с Андреем на скамейку.

– Да ничего, тишина – как в воду канула!

– А ты пробовал связываться с Германией? Ну, звонил в Берлин то?

Андрей растерянно посмотрел на Моргунова.

– Ааа!!! Вон вижу – не звонил! Боишься?! А мог бы! По своим каналам? Что, они ее не ищут, что ли?

– Да, что ее искать. Там она, жива, здорова! – раздраженно ответил Андрей.

– Как жива? А как она там оказалась? Откуда ты узнал? – Удивленно посмотрел на Смирнова Егоров.

– Да че узнавать то, у меня ж теперь – знакомые в ФСБ есть! – зло и ехидно ответил Смирнов.

– А вон оно что! Это они тебе сказали?

– Так и сказали, что жива, здорова, сейчас находится в отпуске, в общем – все нормально у нее!

– А как она там оказалась-то? Тут же все с ног сбились! Убили, мол, немку эту! Выкрали!

– Эх, не знаю! Что вы ко мне прицепились?! – Андрей дернулся, и встав с лавки, опять разлил водку – Давайте лучше пить!

Моргунов покачал головой:

– Ты смотри – не запей с горя! А то сопьешься!! Не стоит она этого! Немка-то твоя! У нее своя жизнь – у нас своя! – философски заметил он.

– Не сопьюсь! Нужна она мне! – Андрей совсем разозлился.

– Да ладно! Ты не трогай его! Вон видишь, парень мучается, это нам он врет, что ему все по барабану, а в душе он обиделся и на нас, и на нее! – сказал Егоров Моргунову.

И тут же, хитро прищурившись, обратился к Андрею:

– Только Андрей, мы не виноваты! Мы и так помогли тебе чем могли! А немку, тоже понять можно! Еще неизвестно, как ее обрабатывали?!

– Да понятно. Я и не злюсь. – Ответил тот грустно.

Егоров посмотрел на Андрея с сожалением и, похлопав по его плечу – загадочно сказал:

– И вообще – будешь в Берлине, а ты будешь! Это я чувствую – сходи на глав почтамт. Может, кто тебе чего написал?!

Андрей вздрогнул и посмотрел на него с недоумением. Но Егоров ничего не ответил, а лишь назидательно кивнул головой.

Смирнов вернулся в редакцию возбужденный и злой. Поминки только расстроили его окончательно. Утром Андрей отпросился у руководства на целый день, но после посещения кладбища неожиданно для себя решил вернуться на работу.

Сквозь стеклянную перегородку он посмотрел в холл, где стояли столы корреспондентов и, бросив спортивную сумку, плюхнулся в свое кресло. Алкоголь и свежий воздух разрумянили его щеки. Смирнов выглядел посвежевшим, но усталым.

Должность шеф-редактора; на которую его назначили; не радовала. После гибели Пронькина Андрею казалось, что это место несчастливое. За месяц с небольшим он так и не успел перестроиться в руководители. Новоиспеченный шеф-редактор Смирнов общался с подчиненными очень демократично. Начальство ворчало, намекая, что Андрей развел панибратство, но Смирнов не хотел и слушать об искусственном изменении его имиджа в грозного и ворчливого начальника.

Андрей зевнул и, щелкнув пультом, включил телевизор. Но просмотреть выпуск новостей Смирнов не смог. Мозг никак не хотел воспринимать информацию. Диктор, словно инопланетное существо шевелил губами на экране, Андрей ничего не понимал. Что-то противное творилось в его душе. Телевидение раздражало, хотелось все бросить и уехать, уехать, в какую-нибудь глушь, где бы его никто не дергал, где он был бы предоставлен сам себе!

В стеклянную перегородку требовательно постучали. Андрей вздрогнул и привстал с кресла. Выпускающий редактор Катя Волкова держала в руках трубку телефона. Ее кулачок старательно прикрывал микрофон трубки. Ее не было слышно из-за стеклянной перегородки. Катя, словно рыба в аквариуме, шевелила губами, показывая на аппарат. Андрей, посмотрев на нее, улыбнулся и кивнул.

– Сейчас возьму – крикнул он девушке, понимая, что она его тоже не услышит.

Потянувшись к телефонному аппарату, Андрей тяжело вздохнул. Разговаривать ему не хотелось, но, тем не менее, он пересилил это чувство и схватил пластмассовый банан трубки. Из нее раздался далекий, но очень знакомый голос:

– Андрей, это я!

Смирнов испугался. Он никак не ожидал услышать голос человека, о котором думал все это время.

– Андрей ты меня слышишь? Это я, Ева! Алло!

Но Андрей молчал. Он не мог выдавить из себя ни слова.

Черная, почти свинцовая вода. Течение торопит, словно нет времени стоять на месте. Маленькие, одинокие льдинки, безнадежно закручиваясь в круговерти, несутся по острым, словно озлобленным волнам реки. Кромка льда лишь на прибрежных камнях – лед бессилен перед мощью сибирской реки. Лед затаился и ждет, ждет последней возможности сползти и поплыть, туда, вниз по течению на Север, где его жизнь будет вечна. Где безмолвие белой пустыни холода, безбрежного пространства Арктики, могут сохранить ему жизнь. Но шансы у льда малы. Весеннее солнце обязательно расправится с посеревшим и надоевшим природе льдом. Так что дни его сочтены.

На окраине маленького, но уютного деревенского кладбища стояли две старухи. Сутулые фигуры пожилых женщин, словно большие пеньки среди хвойного молодняка. Серые фуфайки почти не видны среди почерневшего снега и зеленых иголок. Лишь красные, вязаные рукавички на руках, как нелепые яркие кляксы. Черные платки треплет холодный апрельский ветерок. Лица обоих старух напряжены. Каждая морщинка, словно маленький окоп на поле боя. Глаза устало смотрят в даль. На щеках, словно стеклянные бусинки, слезы. Это ветер заставляет плакать.

Где – то в глубине кладбища толпа людей. Старух туда не пустили. Перед ними стояли несколько человек в пятнистой и серой милицейской форме. Охранники тоже были напряжены. Одна из старух, поправив платок, тихо прошептала:

– Петровна, ты его видишь?

– Нет, его, нет ашо. Не приехал.

– А кто там-то стоит?

– Это свита его и эти, как их – телевизионшыки.

– А че-то их много вроде?!

– Да человек-то важный! Словно царь! Да не словно – царь и есть. Или как Сталин.

– Ну, царь и Сталин – это, пожалуй, одно и тож.

– Не скажи! Царь он от бога, а Сталин – власть.

– А чем же власть-то от бога отличается?

Первая старуха не ответила. Задумавшись, она отвела взгляд от кучки людей на кладбище и посмотрела на небо. Медленно перекрестившись, тяжело вздохнула:

– Ну, бог это жизнь наша – а власть это как вроде кара. Мучение. И нести ее тяжело. Вот думаешь, легко ему?

– Кому?

– Кому, кому – президенту!

– А что ж ему-то трудно должно быть?

Первая старуха опять задумалась, и покосившись на подругу, вновь перекрестилась:

– Властвовать. Трудно всегда! Власть и есть кара! Не всякий ее выдержать может!

– А царь?

– Что царь?

– Ну царь-то тоже властвует?!

– Неее... – царь правит. А это разное. Править и властвовать.

– А в чем же разница-то?!

– Править от слова право – правильно. А властвовать пластать. Бить.

Старуха вновь тяжело вздохнула и перекрестилась. Ее подруга посмотрела на нее и покачала головой:

– Откуда ты знаешь все это, Петровна? А? Я и не замечала! Говоришь все больно складно! Словно батюшка наш.

– Это не я говорю, Анисьевна. Это года мои говорят. Вот как.

– Да. Гляди Петровна, вроде как едет кто!

На край кладбища въехала кавалькада автомобилей. Большие черно – блестящие коробки медленно, словно танки двигались по талому снегу.

Невдалеке группа людей зашевелилась, словно муравейник. Видео операторы задвигали камерами на трехногих штативах, похожих на черных цапель. Корреспонденты старались подойти поближе к подъехавшим автомобилям. Но охрана, выстроив сплошной кордон, не давала им сдвинуться с места. Одна из журналисток, молоденькая блондинка, бросила с досадой:

– Господи! Да что мы ему сделаем?! Нас же проверили на въезде – по сто раз! Всю одежду прошарили! Только аккредитованных пустили! Неужели мы не можем поближе подойти?!

Здоровый мужик в дорогом кашемировом пальто обернулся и посмотрел на девушку пристальным взглядом. Оценив ее порыв, охранник тихо заметил:

– Мадам, Тут кладбище. Президент хочет побыть на могиле писателя в одиночестве. Вас и так слишком близко подпустили. Все заявления президент сделает позже. Позже! Наберитесь терпения.

Блондинка улыбнулась ему лучезарной улыбкой и, поняв, что препираться бесполезно, игриво ответила:

– Я ловлю вас на слове. Вы меня проведете к президенту после как можно поближе. Договорились?!

Здоровяк улыбнулся и, кивнув головой в знак согласия, отвернулся.

Огромный президентский лимузин, длинный, словно черный крокодил, остановился в конце узенькой аллейки. Дальше автомобилю было просто не проехать. Из передней дверки выскочил мужчина в черном костюме и с готовностью распахнул заднюю дверь. Толстый прямоугольник плавно отъехал в сторону.

Президент выбрался из машины как всегда с ловкостью кошки. Плавные уверенные движения. Один из телохранителей, верзила с квадратным лицом, накинул ему на плечи пальто. Президент поблагодарил его кивком головы и что-то шепнул. Верзила услужливо втянул голову в плечи и махнул рукой своим помощникам. Они, словно леопарды на охоте, послушно замерли. Президент обвел взглядом кладбище и, посмотрев на толпу журналистов, медленно двинулся по склону вниз. Его маленькая фигурка скрылась за частоколом памятников и крестов.

Журналисты потеряли президента из виду. Над толпой пронесся вздох разочарования. Здоровенный бородатый фотограф пробасил:

– Ну специально так поставили, чтоб могилу Астахова, видно не было! И тут расчет! А мне в издательство снимки сдавать! Кстати сто баксов обещали за снимок президент на могиле. Что теперь посылать??

– Да успокойся ты! Сразу ясно стало, что не пустят! Ведь личное это! Ну захотел человек наедине с писателем побыть!

– Побыть! А что их связывает? Астахов. Вроде всегда к власти не очень.

– Связывает. Ну классик же. Любит президент его.

– Ты хочешь сказать – любил...

– Болван! Писатели в отличие от нас не умирают. Они не тленны. Как рукопись.

– Интернет тоже нетленен!

– Не смешно!

– Кстати. Сегодня сорок дней со дня смерти.

– Так он что, ради этого приехал?!

– Да.

– Ничего себе?!! Что творится в государстве, что творится!

Охранник покосился на бородатого фотографа. Тот, поймав его злобный взгляд, приставил палец к губам.

– Молчу, молчу. Лишку болтнул.

Блондинка больно пихнула бородатого в бок:

– Костя! Дай лучше глотнуть коньячку! У тебя ведь есть!

– Жанночка! Если бы! Вон отобрали на входе! Сам замерз. Интересно – а президент не мерзнет?!

Охранник вновь зло посмотрел на фотографа. Тот ехидно улыбнулся и наведя фотоаппарат на блондинку, как бы ненароком, бросил:

– Между прочим, у нас свобода слова по конституции. Так что критика всегда полезна.

– Костя! Хватит! Не разрушай моих связей! – блондинка вновь улыбнулась мужчине в кашемировом пальто.

Президент медленно шел по посыпанной желтым песком дорожке. Желтый песок на сером снеге смотрелся как-то нелепо. Крупинки скрипели под подошвами ботинок. Президент посмотрел под ноги и подумал: «Вот, даже тут постарались. Чтоб не упал. Но снег то уже не скользкий. Перестраховщики. Я ж не Брежнев. Еще могу сохранять равновесие. Как хотят услужить! Как хотят услужить. Что за люди!».

Президент остановился и, обернувшись, с удовлетворением заметил, что за ним никто не идет. Охранники отстали на десяток метров. Он был один. Один среди кладбищенского безмолвия. Президент глубоко вздохнул и двинулся дальше. Дорожка виляла среди стареньких крестов. Их серые деревянные палки, словно указатели, склонялись в разные стороны.

Где-то вдалеке синел Енисей. Президент взглянул на реку и вновь остановился. Дорожка резко уходила вправо. На небольшом бугорке примостилась одинокая свежая могила. Массивный памятник из черного мрамора, словно траурный столб, величаво торчал среди дорогих венков с цветами.

Президент медленно поднялся к памятнику и посмотрел на холодный камень. В гладкой, почти зеркальной поверхности, мелькнуло его отражение. Президент даже немного испугался. Страшное зеркало. Но через мгновение страх прошел. Президент грустно улыбнулся и погладил холодный мрамор. На черной глыбе ничего кроме белой корявой росписи не было. Лишь росчерк пера писателя, залитый в блестящую сталь.