Текст книги "Богоборец. Дорога Силы (СИ)"

Автор книги: Ярослав Кожедуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Диомеда смущенно почесала нос:

– Вообще наша семья только Изначальным поклоняется. Стихийных богов мы всегда игнорировали, так что я о них толком и не знаю ничего.

– Зря, – пожал я плечами. – Как по мне, они самые адекватные, по сравнению с другими пантеонами. Ну да неважно. Давай лучше про нашу ситуацию. Снаружи уже стемнело, а мы уже сутки как без сна, так что предлагаю сначала поспать хотя бы пару часиков.

– Думаешь, это безопасно, и в этом моменте Альгал не врал? – спутница скептически поморщилась. – Из этих Очагов так мало людей выбиралось, что было бы странно, если…

Я поднял руку и перебил её:

– Ди, как и ты, я понятия не имею, но дальше нам понадобятся все наши силы и внимание, так что лучше рискнуть и довериться ему. Ложись первая, я посторожу. Заодно помедитирую немного.

Расслабившись, я прислонился к пелене и положил копье на колени. В голове сами собой всплыли прочитанные недавно строки.

…Первым делом я решил рискнуть и, сделав шаг назад, уселся прямо у матово-черной завесы, не пускающей меня обратно, за пределы Очага. Про Хранителей я знал немного, но то, что на пик своей силы они выходят только в непосредственной близости от источника, было известно практически каждому, кто хоть немного интересовался темой. Как много возможностей у Хранителя непосредственно вблизи завесы? Особенно учитывая, что существенная часть его сил в этой области должна уходить как раз на её формирование и удержание? Этого никто не знает, но есть у меня подозрение, что этих возможностей не так уж много.

Ядро Тьмы в моем даньтяне Шанг было практически готово – еще немного, совсем небольшой шажок, и мои силы и возможности резко возрастут. Так почему бы не рискнуть и не провести у завесы пару-тройку дней? Если я закончу формирование Ядра, то возрастут и мои шансы выбраться из этого Очага. Так я и поступил. И с каждым днём задержки я всем своим существом ощущал возрастающее недовольство Хранителя и холодок опасности. Наконец, на четвёртое утро я перестал дразнить голодного арриса, поднялся и пошёл вперед. Посмотрим, что я смогу сделать теперь, как Заклинатель Второго Шага…

Глава 6

«При выборе спутника жизни важны не Стихии, с которыми сроднился адепт, а его душа и разум»

Лин Гулиас, вольный Идущий

«Впрочем, знанием о Стихиях партнера тоже пренебрегать не стоит»

Лин Гулиас, вольный Идущий (после развода)

Я уже пятый час сидел, прислонившись к пелене, и, впервые за долгое время, нормально развивался. Увы, полностью сосредоточиться на внутреннем мире было нельзя: я то и дело прислушивался к тишине, бросал взгляд вперед, на виднеющийся невдалеке конец коридора, и машинально поглаживал копье, лежащее на коленях. Но даже так скорость развития здесь в разы превышала любую, самую глубокую медитацию снаружи. Пусть нейтральной Ци было не так уж много – на уровне дня пути от источника в тех же Холмах, но даже эта концентрация воспринималась организмом как вкусный ужин после долгого поста. Пускать эту энергию на Закалку смысла особо не было – с такой плотностью мне до следующей ступени все равно как до Хор Ардана ползком, поэтому я сосредоточился на развитии духовных структур. Втягивал энергию и крутил ее по меридианам и сосудам, пытался протолкнуть ее в мелкие, еще не открытые капилляры… В местах с менее плотной Ци духовное тело развивалось ужасающе медленно, но сейчас дело наконец сдвинулось с мертвой точки.

Временами я прерывался и переключался на созерцание света от пелены, преградившей нам путь обратно. Не уверен, что Сродство от этого поднимется – обычно оно почти не поднималось от наблюдения за чужими техниками или потоками окрашенной Ци. Но попробовать стоит. В конце концов, эта завеса – явно не классическая техника. В духовном зрении людские заклинания выглядят как сложные, зачастую очень сложные, но все же доступные для понимания структуры. Завеса же… в духовном зрении она выглядела как живой организм: множество с первого взгляда беспорядочных узлов и связей, но если отступить на шаг и окинуть взором кусочек побольше – все становится куда более симметричным и красивым. И еще более непонятным. Не уверен, что такое в принципе возможно сотворить человеческими силами. Даже частично понять такое было чем-то за гранью моих нынешних возможностей. Я пытался. Честно. Убил на это час, прежде чем плюнул и вернулся к саморазвитию.

Тем временем на полу заворочалась и вылезла из спальника заспанная Диомеда. Зевнула, оглядела окружающее пространство:

– Всё спокойно?

– Пока да. Ты уже выспалась?

– Относительно. Спасибо, что не стал будить.

Я лишь кивнул, слабо улыбнулся, и сам достал спальный мешок. Завтра будет тяжелый день.

* * *

За поворотом коридора нас ждал еще один. И еще. И еще… Лишь спустя добрый час блужданий по безумно изгибающимся ходам, то и дело раздваивающимся и пересекающимся друг с другом, мы вышли в новую пещеру. Причем, судя по количеству Ци, мы не так уж далеко ушли от завесы – всё это время мы петляли где-то около неё, двигаясь по огромной спирали вокруг невидимого центра Очага, толком не приблизившись к нему.

– Как думаешь, что нас ждет? – тихо спросила Диомеда, оглядывая пещеру.

А посмотреть было на что: породы в этом гроте резко изменились, на место обычного известняка пришло что-то куда более крепкое и монументальное. Теряющиеся во тьме своды, едва различимые при нашем скудном освещении. Темно-синие, холодного оттенка стены, блестящие уже не от воды, а сами по себе. Если бы не цвет – сказал бы, что это обсидиан. А так… черт его знает. Вдали, где очертания пещеры терялись во тьме, кружились в танце тускло светящиеся искорки. К ним мы и направились, недолго думая.

– Все свои предположения я уже высказал, – пробормотал я, осматривая пол под нами. – Если бы мы были в Очаге Огня – я бы точно сказал, что нас ждет битва. Про Очаг Тьмы ты и так читала. Что будет в Очаге Света… точно узнать невозможно. Я могу отталкиваться только от мыслей о его антиподе.

Перечитав с утра на свежую голову те куски дневников, которые мы вчера нашли, мы хорошенько их обдумали. И пусть мозговой штурм принес мало новых идей, но кое-какие зацепки имелись. Первое. Каждый дух, начиная с определенной ступени силы, обретал подобие разума. Зачастую чуждого человеку, странного, с извращенной логикой, но всё же – разума. Второе – каждый дух, а особенно Хранитель, испытывал мощное влияние родной Стихии на свои эмоции и жизненные принципы. Огненные духи вспыльчивы и любят подраться, земные – спокойны и флегматичны, водные и воздушные (особенно воздушные) – переменчивы и любопытны. А главное – они все на дух (ха!) не переносят чужие Стихии и их элементалей.

Дальше начинались уже мои предположения.

Хранителю, самому по себе, энергии Очага для чужаков не жалко. Да, до слияния все живые вокруг – его конкуренты, и он всеми силами старается убрать их подальше от своей кормушки. Но вот после того, как он слился с источником, недостаток в энергии должен пропасть. По большей части… скорее всего. Значит, с этого момента он не любит посетителей в основном из-за их связей с чужими Стихиями. По крайней мере, если взять тех адептов, кто все-таки выходил из таких Очагов живыми (особенно тех, кто ничего не рассказывал о произошедшем), то большая их часть, насколько я помню, была связана с родной для Хранителя Стихией – и, видимо, это существенно повышало их шансы выжить при общении с духом. Но это лишь первая часть вопроса.

Второй частью являлись обрывки сведений о том подобии социума, который есть у духов в их мирах. У всех Стихий – кардинально разный, но схожий в главном: лучшие блага достаются лишь достойным. Различается лишь понятие «достойности». Наиболее изучено общество огненных духов – но оно и самое простое из всех. Достойный – значит, могущественный и победивший всех конкурентов. Всё. Право сильного во всей красе. С остальными же духами всё было куда сложнее… У водных достоинство определялось хитростью. У земных – мудростью. У духов тьмы – силой воли. Про остальных, увы, мне было практически ничего не известно.

Из этих двух пунктов вытекал тот бзик Хранителя, который я увидел в дневнике – он судил пришедшего к нему человека по меркам духов… и, если признавал его достойным, давал ему временный доступ к Очагу и право выйти из него живым. Ну а если претендент не подходил под критерии духа и вдобавок имел связь с чужой стихией (или, не дай боги, стихией-антиподом)… исход ясен.

Так что нам сильно повезло, что мы все еще не были Заклинателями и, тем более, Обладателями – связи со Стихией у нас пока не было. Да, мы уже начали окрашивать даньтяни, но это были абсолютные мелочи по сравнению с тем, как тянуло родными Стихиями даже от слабейших Заклинателей. Поэтому, пусть Хранитель и не будет изначально настроен к нам положительно – но, возможно, хотя бы нейтрально?

Своими размышлениями я тихим шепотом поделился с напарницей, пока мы медленно, не торопясь, шли к светящимся огонькам вдали. Вытянутая пещера все не кончалась и не кончалась, огоньки росли в размерах, а мы прошли уже добрый десяток километров – и все еще не дошли до конца. И, судя по едва заметному уклону пола, вдобавок сильно углубились под землю.

– Мать твою! – я резко отпрыгнул назад, вскинув копье. Сбоку напряженно замерла Диомеда, нервно сжимая клинок в руках.

В воздухе прямо перед нами вспыхнула белоснежная полоса, хорошенько ослепив и выбив слезы из глаз. Проморгавшись и прищурившись, я уставился на возникший перед нами… кристалл? Пожалуй, да. Многогранный, несимметричный, полыхающий ярчайшим светом всех оттенков белого и золотого, размером эдак со слона, этот монументальный камень попросту появился из пустоты прямо перед нами. И более не двигался. Зато Ци Света от него несло так, что разглядеть что-либо вокруг в духовном зрении было практически невозможно. Все сливалось в единое пятно.

Молчание. Кристалл попросту стоял перед нами, притворяясь обычным камнем. Что ж… от вежливости пока никто не умирал, а вот от ее отсутствия – регулярно. Поэтому, не особо сомневаясь, я опустил копье и встал на одно колено. Шикнул на Диомеду – и та нехотя повторила за мной.

– Приветствую Хранителя сего Очага!

Молчание. Но приветствие было услышано… и даже не было проигнорировано. Хранитель ментально коснулся нас, передав частичку своих эмоций. К моему огромному счастью, ничего особо негативного. Лишь легкая скука, такой же легкий интерес, любопытство, толика снисходительного презрения и смесь еще десятка эмоций. А следом в голове возникло понимание.

Зачем?

– Мы пришли сюда в поисках силы, но не ожидали встретить здесь защитника. Если вы разрешите нам воспользоваться этим местом для собственного развития, мы будем крайне благодарны.

В поток эмоций добавилась насмешка. А если нет?

Я вздохнул и нервно облизнул губы.

– Если вы откажете – мы примем отказ и попросим нас отпустить. Если вы откажете и в этом… что ж, мы вам не ровня, и шансов в противостоянии у нас нет. Но даже если вы нас не тронете, и просто не выпустите наружу… рано или поздно мы умрем здесь от голода. И в таком случае нам проще напасть самим, чтобы закончить с этим побыстрее.

– Да и если умирать – то умирать с честью. В бою, – хмуро добавила Диомеда.

Правильный ответ. Я почувствовал легкое, очень легкое уважение со стороны кристалла. И пусть по сравнению с ним мы всего лишь мошкара, которую он раздавит одним пальцем – но мы попали в то… мировоззрение, которое важно для Хранителя. И, главное – мы нигде не соврали. Потому что единственное, что я знал о духах Света – они чуют и ненавидят ложь. Любое мельчайшее приукрашивание – и я бы не дал за наши жизни ни единого бревнышка. Диомеде я об этом напомнил заранее, и не раз. На всякий случай.

Следующий поток эмоций был заметно слабее, а вот мысль Хранителя получилось уловить гораздо четче. То ли он на лету учился и подстраивался под наши разумы, то ли изначально не особо заморачивался, а теперь, когда мы прошли некий первичный отбор – решил-таки немного напрячься.

Вы получите разрешение, если пройдете испытание. Но для испытания мне нужен доступ к вашим разумам.

– Хорошо, – скрывая легкий мандраж, я смежил веки. Ну вот сейчас и станет понятно, были ли правильными наши догадки, или же мы попросту сгинем в этом проклятом Очаге. – Я даю своё добровольное согласие.

– И я, – раздался сбоку голос напарницы.

Стоило нам сказать это – и мир вокруг поглотило белоснежное сияние.

* * *

Несколько часов назад, у пелены света.

…облако густой, чернильной тьмы вспухло прямо на пути – я едва успел отшатнуться, чтобы не попасть в него ногой. А вместе с его появлением на мой разум обрушилось чудовищное давление. Все страхи, все мельчайшие трещинки в моей, казалось бы, монолитной воле были как на ладони у Хранителя – и он пользовался этим сполна. Перед глазами мелькали давно забытые картины прошлого. Иссохшее лицо отца на смертном одре, так и не сумевшего преодолеть порог ступени Заклинателя. Пустые глаза матери, сошедшей с ума после его смерти – она так и не смогла с этим справиться и просто… ушла в себя. Крики братьев и сестер во время дележки наследства, их упреки в моей гордыне: будто бы я смотрю на них свысока, потому что добился больше, чем они, хотя, мол, мне всего лишь повезло со Сродством при рождении… Ха! Ни слова про упорный труд, ни слова про то, сколько сил ушло на открытие собственной алхимической лавки – исключительно моих сил! Никто из них даже не думал предложить мне помощь! Именно тогда я окончательно понял, что полагаться можно лишь на себя. Остальные лишь будут обузой. Бесполезной и даже вредной. Эта мысль вызревала давно, на протяжении всей моей жизни, усиливаясь с каждым новым разочарованием в людях, но я продолжал зачем-то цепляться за остатки морали. И всё, что мне требовалось, чтобы окончательно сбросить её путы – лишь небольшой толчок. И мои дражайшие родственники в этом помогли. Хоть какая-то от них польза.

Собрав остатки воли, я невероятным усилием отбросил видения и широко улыбнулся. Нет уж. Я ни о чем не жалею. Кем бы я был, если бы не моё прошлое? Очередным слюнтяем-Идущим, который помогает слабосилкам-крестьянам отгонять зверей от полей? Или примерным семьянином, в бессилии наблюдающим, как кто-то из детей стареет и умирает, потому что слишком ленив и бесталанен, чтобы стать хотя бы Заклинателем? Нет, спасибо.

– Годится… – шепнула в ухо Тьма.

А следом на меня обрушилась новая волна образов – на этот раз образов будущего…

– Что думаешь? В чем был смысл испытания? – спросил я у напарницы лекторским тоном, забирая записи.

– Проверка силы воли? Устойчивости к… эээ… – Диомеда замялась, сделала неопределенный жест рукой. – … сомнениям?

– Частично – скорее всего, да. Но, как мне кажется, тут сразу два испытания в одном. Первое – это как раз про силу воли, про устойчивость к ментальному давлению. Существенная часть известных ментальных техник связана именно со стихией Тьмы – и, судя по прочитанному, это неспроста. А второе… я не совсем уверен, хотя видел много упоминаний о том, что Стихия влияет на адепта по мере углубления связи с ней…

– Ну да, про это все знают, – кивнула напарница. – Поэтому тех же адептов Тьмы не особо любят. Они те еще ублюдки.

– Не все, – покачал я головой. – Особенно до этапа Обладателя. Но да, Тьма со Светом тут стоят особняком. Судя по всему, только эти две стихии влияют не только на характер, но и на… эээ… моральные нормы человека, скажем так.

– Хочешь сказать, Хранитель проверял Альгала на соответствующую Тьме мораль?

– Похоже на то. Всех адептов Тьмы, про которых я читал и которых я видел вживую, объединяли вовсе не те страшилки, которые про них рассказывают – вроде пожирания младенцев или кровавых ритуалов, а обычный, простейший эгоизм. Пусть и возведенный зачастую в неприличную степень. И в дневнике он тоже упоминается, пусть и в необычной для темных форме – Альгал попросту отдалился от всех людей, сведя контакты с ними к минимуму. Так что, мне кажется, Хранитель проверял в том числе и это качество.

Диомеда вскочила с пола и возбужденно начала ходить вокруг меня, раздумывая о чем-то. Шаг вперед, разворот, шаг назад. Вдаль по коридору мы договорились пока не уходить, так что приходилось мерить шагами кусок пола у пелены, где мы с ней устроились. Наконец, устав мельтешить, она уселась обратно и спросила:

– Получается, здесь нас может ждать проверка на добродетели? Если это Свет, а он противоположен Тьме, то и испытание вывернется наизнанку? – она недовольно поджала губы и вздохнула. – Тогда лично у меня проблемы, я особой добродетелью не отличаюсь. Нищим иногда подкидывала бревнышко-другое, но на этом все. Да и ты, кстати, тоже не образец…

– Такая вероятность имеется, – с неохотой признал я. – Но есть ощущение, что всё сложнее. Светлых адептов я встречал даже чаще, чем тёмных, и я не замечал за ними особых… добродетелей, что бы ты не понимала под этим словом. Обычные люди. Разве что чуть правильнее остальных, но эти черты не выделяются так сильно, как у адептов Тьмы. Так что я предполагаю, что проверять нас будут на что-то более сложное – и тогда у нас куда больше шансов пройти испытание. Потому что проверку на добродетели, будем честными, мы завалим оба.

В коридоре повисла тяжелая тишина. Мы оба вспоминали свою жизнь и пытались оценить её с точки зрения… добра. Лично у меня оценка выходила неутешительной – в плане здорового эгоизма я был ближе скорее к Тьме, чем к Свету. Помогать незнакомцам? Да, временами я готов – если это будет несложно, недолго, или если мне заплатят. В остальном же… Мать, дед, Диомеда – единственные люди, за которых я готов пожертвовать многим.

Может, моё путешествие за Панацеей, и, особенно, клятва Небу и вызов богам частично и зачтется за некий альтруизм, но вот иных весомых «добрых» поступков я, пожалуй, и не совершал. А некоторые так и вовсе… я вспомнил бродяг, которых мы с Диомедой без особых моральных терзаний поубивали на дороге в самом начале своего пути и скривился.

Судя по унылому лицу напарницы – у неё мысли двигались в схожем направлении.

Глава 7

«Жалобы на несправедливость – прибежище слабых. Сильные молча вершат справедливость по своему усмотрению.»

Церетеус Таубер

Из тьмы небытия я вынырнул резко, одним рывком. Сквозь закрытые веки пробивался неяркий свет.

Где я? И… кто я?

Осознание того, что я не помню ровным счетом ничего, ударило как обухом по голове. Даже имени! Я покопался в памяти – но не добился ровным счетом ничего, кроме легкой головной боли. Может, что-то… или кто-то рядом подскажет? Открыв глаза, я недоуменно моргнул. Зал. Небольшой, но достаточно богато украшенный – позолоченная лепнина, стены, выложенные мелкой цветной плиткой, добротные магические светильники. Массивный стол, заваленный бумагами, за которым я сижу. Стражник в полном обмундировании, закованный в сталь под самую макушку, несет караул у дверей. И не жарко бедняге?

– Ваша светлость? Все хорошо? – раздался голос сбоку.

Я повернул голову и оглядел собеседника. Тощий молодой парнишка, на вид едва-едва лет двадцати, с жиденькими усами и бороденкой. Уже было собрался спросить у юнца, кто я такой, но опустил взгляд на свои небесного цвета халат и штаны, расшитые серебряными нитями. Не знаю, что за ткань – но выглядит богато. А у собеседника куда менее красивая и качественная одежда, разве что цветовая гамма схожая. Он мой подчиненный? Или просто ниже по социальной лестнице? Если подчиненный, то, пожалуй, не стоит давать ему повод усомниться в моем умственном здоровье.

– Я… да. Задремал немного, – подумав, я решил уточнить хоть что-то, но как можно более размыто. Сейчас любая информация в радость. – Что там у нас сейчас по плану?

К счастью, парнишка вопросу не удивился ни капли – наоборот, кивнул и, суетливо порывшись в бумагах на столе, подал мне несколько листов:

– Вот. Ани Улимар, воровка. Ждёт за дверью. Прикажете ввести её для оглашения приговора?

Черт. Я что, судья? И мне сейчас нужно будет выполнять свою работу? А как мне решать, если я даже законов местных не знаю? Может, отпроситься с работы, сославшись на плохое самочувствие? Стоило мне подумать об этом варианте, в голове будто звякнул колокольчик: не стоит, это кончится плохо. Стараясь не выдать своего смятения, я качнул головой:

– Погоди, ознакомлюсь с бумагами сначала… еще разок.

Сосредоточившись, я уставился на красивые ровные строчки, выведенные каллиграфическим почерком с завитушками. Так… Ани Улимар. Тридцать шесть лет, детей нет, мужа нет, обычный человек. Официально не работает, ранее не привлекалась… или не попадалась. Украла кошелек у торговца на рынке, но попалась на горячем и схвачена самим торговцем – благо, Заклинателю даже напрягаться особо не пришлось, чтобы догнать обычную женщину. В кошельке была дюжина золотых – и подсознание подсказывало, что эта сумма довольно весомая.

Пробежавшись глазами по письменным свидетельствам торговца и свидетелей и чистосердечному признанию воровки, я добрался до последнего листа. На нем было написана лишь одна строка:

Предварительный вердикт: отсечение руки.

Я невольно моргнул. Не слишком ли сурово? Кажется, придется поговорить с подсудимой. Но сначала… Отложив бумаги, я бросил взгляд на помощника, и, сделав вид, что задумался о чем-то, рассеянно порылся на столе в поисках подобных предварительных вердиктов – надо узнать, какие вообще наказания тут в ходу. Хм… Каторга за городом, бесплатные работы в его пределах… казнь, штрафы, штрафы, штрафы… Денежных взысканий было больше всего – на каждом втором листе были именно они. Упоминания тюрьмы не было вообще – судя по всему, содержать и кормить преступников просто так тут никто не собирался. Из необычных наказаний было разве что «выжигание даньтяней» на одном из листов.

– Ладно, давайте сюда подсудимую, – вздохнул я, так и не придумав ничего толкового.

Стражник молча распахнул дверь и внутрь вошла, сгорбившись, женщина средних лет в застиранной мешковатой одежде. Серое, ничем не примечательное лицо с набрякшими мешками под глазами, редкие волосы, стянутые в жиденькую косицу. Встав посередине зала, она неловко поклонилась мне и замерла, уставившись в пол.

– Кхм… – с чего начать-то… – Подсудимая, ты признаёшь свою вину?

– Да, господин – тихо прошелестела Ани, не поднимая глаз.

– С какой целью ты совершила преступление?

– Мне нечего было есть, господин. Я голодала три дня и… – её голос задрожал и она внезапно разрыдалась.

Врёт. Я не знаю, как, но я чувствовал это в её голосе, словно от её слов… смердело. Это была четкая уверенность, мгновенно возникшая в мыслях, несмотря на то, что говорила и вела себя она максимально достоверно. Я бы точно поверил, если бы не это иррациональное шестое чувство.

– Тихо. Это не оправдание, но я понимаю, – я смягчил голос, сделав вид, что ей удалось меня обмануть. – Ты своровала первый раз?

– Да, господин, – закивала Ани, всхлипывая. – Я больше… никогда…

Врёт. Снова. Да что ж такое… я едва сдержался, чтобы не скривиться от неприятного ощущения в голове, вызываемого каждым новым лживым словом, вылетающим из её рта.

– Ты действовала одна? Может быть, кто-то помогал тебе, научив воровать? Или подсказал, какого именно торговца стоит ограбить?

– Нет, господин, никто меня не учил… я сама… шла по рынку, увидела, что торговец отвлекся…

Кажется, мягкими расспросами я от нее ничего не добьюсь. Устав мысленно морщиться от её вранья, я резко прервал невнятные оправдания. Ударил кулаком по столу и рявкнул:

– Молчать! – и продолжил ледяным тоном в повисшей тишине. – Ты, верно, держишь меня за идиота. Но идиотка тут только ты, ведь каждой новой ложью ты лишь закапываешь себя всё глубже и глубже. Твоя единственная возможность избежать отсечения руки – прямо сейчас начать говорить кристально чистую правду. Сдать сообщников и рассказать всё о своих предыдущих делишках.

– Но… у меня нет никаких сообщников! – вскрикнула женщина. – Я не воровала раньше, честное слово!

– Ясно, – вздохнув, я махнул рукой помощнику. – Отсечь руку. Правую. И уведите эту дрянь с глаз долой.

Юнец кивнул, начав скрипеть пером по бумаге, а стражник, ухватив рыдающую женщину за локоть, потащил её к двери. Побледневшая воровка посмотрела на моё лицо, выдернула руку из хватки охранника и рухнула на колени.

– Стойте! Стойте! Я скажу! – Ани, поняв, что я был абсолютно серьезен, сломалась.

Ну наконец-то. Едва сдержав облегчение на лице, я высокомерно кивнул.

* * *

Спустя полчаса отряды стражи побежали сразу по нескольким адресам – схватить банду, в которой она состояла, парочку скупщиков краденого, с ними работавших, добрый десяток информаторов, поставлявших им сведения о возможных целях… Последних скорее за компанию, максимум, что тем можно было впаять – небольшой штраф, но если уж начал дело – то делай его до конца.

Самой воровке я, поморщившись, впаял три года общественных работ: раз обещал уменьшить наказание, если сдаст товарищей – значит, слово надо держать. Такое легкое решение чужих судеб оставило во рту легкий привкус горечи, но я легонько мотнул головой, выбрасывая непрошеные сожаления из головы. Она легко отделалась, так что расстраиваться по этому поводу мне точно не стоит.

– Сколько еще сегодня по плану?

Помощник посмотрел на меня с легким удивлением, после чего, замявшись, кивнул на кучу бумаг на столе:

– Ну… все, что здесь, ваша светлость. Первый десяток уже в приемной, остальные пока сидят в холодной.

Я едва удержался от горестного вздоха. Оценил фронт работ, прижал пальцем начавшую дергаться бровь и кивнул:

– Давай следующего.

* * *

– Наказание – выплата штрафа. Пять золотых и дюжина серебряных монет. Срок выплаты – неделя. Если выплата не будет произведена в срок – твоё имущество, в первую очередь дом и лавка, конфискуется в пользу казны и уйдет с молотка.

Бледный, как мел, пекарь, решивший поправить своё бедственное положение, приторговывая из-под полы запретным дурманом, поклонился и, пошатываясь, вышел из зала. Учитывая его проблемы с деньгами, для выплаты штрафа ему, так или иначе, придется продавать дом и брать какую-нибудь халупу подешевле. Но, по крайней мере, он сохранит свою лавку.

Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Всё. Это последний. К счастью. Потому что я был выжат до донышка – и морально, и интеллектуально. Десятки преступников, от мелких хулиганов до матерых убийц, закованных в артефактные кандалы. Мужчины и женщины, подростки и старики, отрицающие свою вину, врущие, рыдающие, нагло плюющие на пол и обкладывающие меня трехэтажным матом… И с каждым я упорно старался поговорить – узнать, что толкнуло человека на преступление, дать ему шанс на смягчение приговора, да и просто узнать, действительно ли он виновен. Свидетельства очевидцев – дело хорошее, но своему интуитивному ощущению вранья я доверял куда больше. И в паре случаев моя дотошность действительно оказалась к месту – например, когда мать взяла на себя вину дочери, подчистив все следы, ведущие к ней и самостоятельно явившись с повинной.

В голову невольно начали лезть воспоминания о той четверке, которых я приговорил сегодня к казни. Правильно ли я поступил? Хорошо, один – кровавый маньяк и безумец, с ним даже вопроса не стоит. С остальными тремя всё было куда сложнее. Можно ли было заменить приговор на пожизненную каторгу? Можно было, но… Двое – рецидивисты, не раз сбегавшие из предыдущих мест заключения. И у меня не было особых сомнений, что и с местных рудников они рано или поздно смогут выбраться… скорее всего.

А вот с последним, будем честными, я психанул. К тому моменту я уже устал, а тут этот скользкий богач, решивший у всех на глазах предложить мне взятку за «более справедливое решение вопроса». Формально, конечно, он предлагал внести добровольный взнос в казну города, но я прекрасно понял подтекст, а его многозначительные подмигивания меня и вовсе вывели из себя. Вот и впаял ему вышку. С другой стороны – он заказал убийцам сразу нескольких своих конкурентов, да еще и выбрал исполнителей-идиотов, которые пусть и успешно исполнили заказ, но при этом устроили настоящую кровавую баню с кучей пострадавших невинных жителей – в том числе женщин и детей. Я покачал головой. Нет, существенная часть вины здесь лежит именно на заказчике, так что я всё сделал правильно. Надеюсь.

Наконец, немного оклемавшись, я открыл глаза и едва не поперхнулся. Зал исчез: моё тело парило в черной пустоте, а напротив висел сияющий белоснежным светом кристалл. Хм, кристалл… Что-то знакомое… Уцепившись за смутное чувство узнавания, я напрягся, пытаясь размотать тонкую ниточку, ведущую в глубины памяти. Кристалл… Свет… Хранитель! И на меня тут же обрушился водопад образов и воспоминаний, временно заблокированных перед… испытанием. То есть, весь этот странный день в качестве судьи был тем самым испытанием?

Последний вопрос был риторическим и скорее предназначался самому себе, но я забыл, что нахожусь в чем-то вроде ментального пространства вместе с Хранителем… и тот прекрасно слышит все мои мысли. Впрочем, как и я – его. В голове набатом ударило:

Да.

И… я его прошел?

Да. Уровень доступа: зеленый.

Подумать, что это значит, и в чём был смысл, я не успел – сразу после слов Хранителя перед глазами всё закрутилось и меня вышибло из окружающей пустоты, как пробку из бутылки.

Первое, что я ощутил – мелкие камешки, впивающиеся в щеку. Глаза разлепились кое-как, тело лежало в неудобной позе на боку – во время испытания я явно потерял сознание и попросту рухнул на пол. Хорошо хоть, не сломал и не повредил ничего… вроде бы. Интересно, сколько времени прошло в реальном мире, что даже с моими характеристиками все тело настолько затекло?

С легким стоном перевернувшись на спину, я с хрустом потянулся, чувствуя, как отпускает напряжение в мышцах, и издал еще один стон – на этот раз уже истинного удовольствия. А потом еще один – когда по конечностям рванула волна болезненных иголочек, невольно выбивая слезы из глаз. Вдруг сбоку замаячил темный силуэт и в моем поле зрения появилось хмурое лицо Диомеды, скрюченной, как дряхлая бабка.

– Вставать будешь?

– Спасибо, пока полежу, – я издал невразумительное кряхтение от еще одной волны иголок, прокатившихся по ногам. – А ты чего так… странно стоишь?

– Поясницу защемило. Сначала упала на задницу, а потом корпусом вперед, на вытянутые ноги. Хорошо, что ты не слышал, как я ругалась, когда пришла в себя…

– А что, давно очнулась? И как, испытание прошла?

– Ага, давненько, – девушке надоело стоять и она, ругаясь сквозь зубы, сначала села, а потом и легла, вытянувшись, рядом со мной. – Уф, клятая спина… Испытание прошла, да. Желтый доступ, что бы это ни значило. Ты тоже судьей был?