Текст книги "Агидель стремится к Волге"

Автор книги: Яныбай Хамматов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

III

С падением Казанского ханства произошли перемены и в жизни башкир племени Мин. Ногайский хан Тюрэ-Баба-Тукляс, в подчинении которого они находились, откочевал на Кубань. За ним собирались последовать братья-мурзы Аксак-Килимбет с Кара-Килимбетом, принуждая к бегству и подвластных им башкир.

Рассчитывая на помощь русского царя, минцы под предводительством Канзафар-бея уже открыто боролись за свою независимость. Только не было среди знатных минцев единства. Те из них, кому ногайскими правителями был дарован титул тархана, не поддерживали сопротивленцев. По этой самой причине Канзафар-бею приходилось иметь дело не только с мурзами, но и с преданными им башкирами.

Посещая аулы, переезжая с одного яйляу на другое, он убеждал соплеменников не покидать родную землю, не поддаваться на подстрекательства боявшихся прихода русских ногайцев и призывал к активной борьбе за независимость.

Однажды собрал Канзафар-бей сородичей-минцев на берегу Кук-Идели и обратился к ним с такими словами:

– Братья, одумайтесь! Вы знаете, сколь обширны наши земли. Они простерлись от низовьев Караидели и по Агидели до верховьев Кук-Идели и Уршака, до истоков Кармасана, Сармасана, Узеня и Ика. Ежели мы уйдем отсюда и бросим их, то когда-нибудь горько пожалеем об этом. И не будет нам прощения от наших потомков. Нигде не найдете вы земли краше и богаче нашей! А сила наша – в единстве! Только сплотившись в борьбе за свободу, мы сумеем избавиться от гнета ненавистных ногайских мурз…

– Где уж нам тягаться с ними! – выкрикнул кто-то.

– А мы пошлем гонца в Москву. Ак-батша нам поможет!.. – не унимался Канзафар-бей.

– Да не слушайте вы его. Разве вы не видите? Он же продался неверным! – заорал один из сторонников ногайского мурзы Кара-Килимбет-бея.

Его поддержали остальные:

– Сам ползает на коленях перед урысами, теперь и нас решил заложить!

– Видно, задумал окрестить всех, чтобы уподобить обрусевшим татарам Казанского ханства.

– А чего тут рассуждать, не нужна нам помощь Московии, и все тут!

– Не желаем жить вместе с урысами. Уж лучше уехать отсюда куда подальше!..

– Ногайцы, верно, не зря говорят, будто бы урысы страшнее лютой стужи…

Страсти все накалялись.

Стоявший на возвышении Канзафар-бей понял, что большинство соплеменников его не поддерживает. Но он постарался ничем не выдать своей растерянности. Несмотря на молодой возраст и отсутствие опыта, Канзафар держался достаточно уверенно.

– Братья! Да послушайте же меня, братья! Давайте потолкуем спокойно, без шума, без ругани. Будьте благоразумны. Раз уж собрались, надо обсудить все до конца.

Спорившие вскоре умолкли, и Канзафар-бей продолжил:

– Поймите, братья, верных ногайцам сородичей судьба нашего народа не волнует. Они думают только о себе, о своей выгоде. Лишь бы богатство приумножалось, да было б где стада пасти. И чтобы их не трогали. Больше им ничего не надо!..

Услыхав такие слова, сторонники Кара-Килембета вновь подняли шум:

– Ложь!

– Ты чьи слова повторяешь, кафыр?

– Попридержи свой болтливый язык. Нечего трепаться, напраслину на правоверных мусульман возводить!..

И тут из рядов собравшихся дружно выступили вперед родовые старейшины Чублек, Урман, Томан, Теней и Акман. Встав на сторону Канзафар-бея, они призвали к порядку остальных.

Воспользовавшись воцарившейся тишиной, тот снова заговорил:

– Братья! Триста лет прошло со времени черного нашествия. Мы знаем, как долго держались наши предки и чего стоило им упорное сопротивление. Враг не пощадил наш народ. Нас раздавили и почти поголовно истребили. От процветавших прежде городов, от зарождавшегося башкирского ханства ничего не осталось. Какое жалкое существование влачим мы с тех пор! Нет былой гордости и единства, сплошные распри. А попытки к мятежу беспощадно подавлялись. И вот, наконец, забрезжил луч надежды. Благодаря Ак-батше Ивану и его войскам башкорты, страдавшие доселе под гнетом Казанского ханства, добились свободы. Они смогут наладить свою жизнь. И если мы с вами избавимся теперь от власти ногайских мурз, башкорты смогут вновь воспрянуть и приняться за возрождение единого ханства…

– Где ж нам взять столько сил, чтобы прогнать с земли минцев ногайских мурз? – с сомнением спросил Урман-бей.

– Для этого мы должны объединиться с башкортами других племен. Да хотя бы с соседями нашими – юрматинцами.

– Верно, чего уж там говорить. Нам не на руку бежать на чужбину!

– Доверим судьбу свою Аллаху и Канзафар-бею!

После большого йыйына мурза Кара-Килембет и его сторонники начали расправляться с башкирами, согласившимися остаться на родине. Грабя, они сжигали их дома, хватали жен, детей, угоняли их вместе со скотом и продавали в Крым, Узбекское, Сибирское ханства и киргиз-кайсакам[4]4
  Киргиз-кайсаки, или киргиз-казаки – устаревшее название коренного населения Казахстана (самоназвание – казахи).


[Закрыть].

Как только ногайцы принялись за восстановление прежних порядков и стали требовать с башкир уплаты ясака, Канзафар-бей с сородичами оказал им решительное сопротивление. Их поддержала большая часть соплеменников и восточные соседи юрматинцы.

Противоборство кончилось тем, что Кара-Килембет-мурза перекочевал со своим улусом и немногими верными ему минцами на Кубань. Но некоторые из ногайцев, не пожелав уходить с башкирских земель, остались.

После ухода угнетателей минские башкиры, продолжая некоторое время платить подати мелким ногайским улусам, попали в кабалу к сибирскому хану, вынудившему их платить ясак. Устав от бесконечной борьбы и невыносимых поборов, они решили последовать примеру гайнинцев и послали своих представителей в Казань с челобитной. Белый царь их просьбу уважил, и в 1555 году одиннадцать беев – глав всех одиннадцати минских родов получили жалованные грамоты.

– Слава Аллаху, с помощью Всевышнего мы сумели вырваться из неволи. Но успокаиваться пока еще рано. Так что помощь Московии может нам не сегодня завтра пригодиться, – сказал Чублек-бей на посвященном большому событию йыйыне и оказался прав, потому что вскоре на земли минцев обрушились конники невесть откуда взявшегося султана Букея. Они попытались было подчинить себе минцев, но их выручили соседние племена и русские. Совместными усилиями захватчиков быстро одолели, а плененного главаря Букея сдали российским властям.

Вслед за минцами с просьбой о принятии в русское подданство обратились люди племени Юрматы, владения которых охватывали центральную часть Башкортостана по Агидели и ее притокам – Куганаку, Ашкадару, Стерле, Зилиму, Селеуку, Тибрюку и Тору до Нугуша. В Казань отправился их вождь – сын бея Бурнака Татигас-бей вместе с предводителями трех юрматинских родов – с Азнаем, Ильсекеем Тимером и Карамышем.

Царский наместник хорошо их принял и, положив юрматинцам ясак в сотню куниц, вручил послам дорогие подарки и пожаловал их от имени государя высокими чинами, так что домой Татигас-бей вернулся мурзой, а его товарищи – старшинами.

После их возвращения решение о присоединении было утверждено на народном сходе. Когда Татигас-бей спросил у соплеменников, согласны ли они стать подданными России, те дружно ответили, что хотят этого всей душой.

На том же йыйыне был согласован и территориальный вопрос. Свои земли юрматинцы разделили на четыре тюбэ. Берега Ашкадара достались по жеребьевке роду Татигаса, реки Тор – Азнаю. Ильсекей Тимер получил земли на Стерле, Куганаке, Селеуке, Карамыш – на Уршаке, Егяне, Карламане, Шишаняке.

IV

Чуть раньше этих событий, весной 1554 года, князь Юрий Пронский-Шемякин с постельничим Игнатом Вишняковым отплыли с отборным войском в направлении Астрахани. Вслед за ним отправился отряд под командованием князя Вяземского.

Астраханское ханство занимало земли по нижнему течению Волги, включая в себя Нижнее Поволжье и предкавказские степи. Северная граница его доходила до Сарая, южная – по Тереку, а на западе по Дону и Кубани. На востоке ханство граничило с Ногайской Ордой, основная часть которой разделяла его с Башкортостаном.

Подчинявшиеся астраханским ханам башкиры с незапамятных времен владели территорией между реками Большой и Малый Узень.[5]5
  Потомки тех башкир живут в Саратовской области и поныне.


[Закрыть]

Князь Пронский-Шемякин попросил их отказаться на время от стычек с ногайцами и воздержаться от помощи астраханцам. Заручившись также при помощи щедрых даров обещанием ногайских князей не вмешиваться в дела Астраханского ханства, князь продолжил прерванный путь.

Добравшись двадцать девятого июня 1554 года до Переволоки, что между Волгой и Доном, он расположился со своей ратью на привал.

После обеда Шемякин созвал воевод на совет.

– Что проку плутать, аки слепцам. Надобно разведать, что творится нынче в Астраханском царстве, языков добыть.

Посовещавшись, военачальники договорились выслать вперед отряды под командованием князя Вяземского и Чулкова. А спустя трое суток в стан пришла весть о том, что недалеко от Черного острова они столкнулись и расправились с несколькими сотнями астраханцев, на которых была возложена задача разведать, какая у русских мощь. Двоих из захваченных в плен доставили к Пронскому-Шемякину.

От пленников тот узнал, что хан Ямгурчей стоит в пяти верстах от города и что силы у неприятеля невелики. Князь поручил хана Александру Вяземскому, а сам тем временем направился к Астрахани.

Переправившись на рассвете второго июля через реку, отряд Пронского-Шемякина начал было наступление по двум направлениям, но, не встретив никакого сопротивления, вступил в обезлюдевший город.

Князь Вяземский тоже беспрепятственно продвигался вперед. Однако Ямгурчей не стал его дожидаться и бежал налегке, бросив в стане своем немало оружия. Преследуя его, русские нагнали плывших по Волге ханских жен и детей, а также важных сановников. Всем им, включая Дервиша-Али, предшественника Ямгурчея, пришлось принести клятву верности Ивану Грозному.

А седьмого июля в Астрахань прибыли с освобожденных территорий предводители башкирских родов. Они тоже заявили о своей готовности принять российское подданство.

Князь Пронский-Шемякин вручил башкирам от имени самодержца грамоту, закреплявшую за ними вотчинные права, и строго-настрого предупредил нового астраханского хана Дервиш-Али:

– Предписано тебе впредь не вмешиваться в жизнь российских подданных башкирцев и не требовать с них податей! Даровано им отныне жить по своему усмотрению…

– Да будет так, дорогой князь. Повинуюсь исполнять государеву волю, – с готовностью согласился тот.

Новый владыка Астраханского ханства принял условия Ивана Грозного, обещав разрешить башкирским баям селиться в городе, ежегодно выплачивать государству московскому дань в сорок тысяч алтын[6]6
  1 200 рублей серебром.


[Закрыть] и три тысячи осетров в сажень[7]7
  До 2,5 метров.


[Закрыть], а также не чинить препятствий русским людям промышлять рыболовством по всей Волге от Казани до моря.

Князь Пронский-Шемякин торжествовал.

– С божьей помощью взяли мы Астрахань без потерь и нового хана к шерти[8]8
  Шерть – присяга мусульман на подданство.


[Закрыть] привели. Теперь надобно, не мешкая, сообщить о том государю нашему, – сказал он и, проводив в стольный град гонца, уже без особой спешки снарядился со своим войском в обратный путь, прихватив с собой освобожденных невольников-россиян и пятерых ханш.

Четверых из них Иван Грозный отпустил потом в Астрахань, младшую же, разрешившуюся по дороге от бремени сыном, оставил в Москве, крестив ее под именем Иулиании и выдав замуж за дворянина Захария Плещеева.

Хан Дервиш-Али пребывал тем временем в напряжении и страхе, ожидая в любую минуту нападения Ямгурчея, не терявшего надежды вернуть себе Астраханское ханство. И в скором времени, решив обезопасить себя, он тайно перешел на сторону крымцев.

Откликнувшись на просьбу Дервиш-Али о помощи, те не замедлили прислать к нему войско в составе трехсот янычар и семисот конных турок, а также порох и пушки с пищалями.

С такими силами и вооружением неблагонадежный хан обрел уверенность и, воспользовавшись малочисленностью русских, предложил царскому наместнику покинуть Астрахань. Изменив Москве, он вновь подчинил себе башкир.

Иван Грозный не преминул отправить в Астраханское ханство стрельцов под командованием Черемисинова и Тетерина, дав им в помощь вятских ополченцев под руководством головы Писемского, донских и волжских казаков под началом атаманов Колупаева и Филимонова.

Выступившие весной 1556 года отряды должны были соединиться под Астраханью. Первым прибыл на место Ляпун Филимонов и, с ходу напав на город, нанес поражение астраханскому гарнизону, не успевшему запереться в кремле.

Дервиш-Али бежал из Астрахани и, остановившись в двадцати верстах от Каспия, разбил в недоступных плавнях[9]9
  Плавни – поросшие камышом и кустарником низкие берега и островки, затопляемые весной.


[Закрыть] лагерь.

Между тем подоспели отряды Черемисинова, Тетерина, Писемского и Колупаева. Без труда заняв город, они немедленно двинулись к морю и вскоре окружили ханскую ставку.

Пока русские войска, разбившие неприятеля в ночном бою, возвращались назад в Астрахань, Дервиш-Али опомнился и, быстро нагнав, напал на них. Он нанес им серьезный урон.

Однако та победа не помогла вернуть хану утерянных позиций. После нескольких столкновений он был вынужден бежать в Азов, а затем – в Мекку.[10]10
  Последние астраханские ханы нашли прибежище в Бухаре у Шейбанидов. Основателем династии узбекских ханов был Мухаммед Шейбани (1451–1510).


[Закрыть]

После завершения войны в конце августа 1556 года Астраханское ханство было присоединено к Русскому государству без какого-либо договора, а для управления Астраханью стали назначаться воеводы.

С этим завоеванием России достались огромные степи Поволжья. Вся Волга от истока до устья вошла в ее владение.

V

Пока кипели страсти вокруг Астрахани и на верность Белому царю присягали друг за другом гайнинцы, минцы и юрматинцы, предводители других башкирских племен раздумывали, мучаясь над вопросом, какие выгоды сулит им вхождение в Россию.

Следующими, кто решился искать покровительства сильной державы, стали люди юго-восточных племен Тамьян, Кыпсак, Бурзян и Усерган, союз которых занимал огромную территорию на Южном Урале. В нее входила долина реки Нугуш от верховьев до устья, северные границы тянулись по верхнему течению Агидели до ее поворота на север, а восточная и южная проходили по течению Яика до его поворота на юг.

Это было время, когда юго-восточные башкиры пытались сбросить с себя ярмо ногайского мурзы Бурсая и бея Актулуша. Воспользовавшись ослаблением Ногайской Орды, тамьянцы, кыпсаки, бурзянцы и усергане проявили решительность: они схватили своих мучителей и сдали их русским властям.

Представители четырех союзных племен Шагали Шакман-бей, Мушавали Каракузяк-бей, Искебей и Бикбау-бей прибыли в Казань в конце 1555 года.

Когда наместники Горбатый и Серебряный сообщили им, что русский царь пожелал встретиться с башкирскими послами, те растерянно переглянулись.

– Может, не стоит нам в Москву ехать?

– Стоит, – решительно произнес Александр Борисович. – Государь Иоанн изъявил желание самолично потолковать с башкирцами, примкнувшими к России.

– По всему видно, намерения у Ак-батши добрые. Стало быть, и нам будет от встречи с ним польза, – рассудил Бикбау-бей.

– Воистину так, – согласился с ним Шагали Шакман-бей и вопросительно взглянул на казанских начальников. – Только вот негоже в Москву с пустыми руками являться. Вы-то уж наверняка знаете, какие подарки царю по нраву придутся.

Те оживились.

– Государь наш батюшка жалует мед ваш башкирский! – сказал боярин князь Серебряный.

– А пуще всего любит он жеребцов да аргамаков, рухлядь мягкую: шапки пушистые да шубы на лисьем меху, а также ястребков ловчих, – добавил большой боярин князь Горбатый.

Гости обрадовались:

– Да кроме ястребов, все, что нужно, у нас с собой!

– Верно, бобровых шапок да шкурок лисьих и государю, и вам с лихвой хватит!

Приняв часть привезенных даров, царские наместники отрядили для башкирских послов сопровождающих.

До первопрестольной они добрались без хлопот. Однако в царские палаты попали не сразу. Стоявшие перед массивной дверью царедворцы и не думали пропускать башкирских послов к Великому князю.

– Государь занят. Оставьте дары свои нам, а сами ступайте, – надменно произнес один из них.

Послы заартачились:

– Белый царь сам звал нас к себе!

– Пока не повидаем его, никуда отсюда не уйдем!..

Настойчивость башкир обескуражила московских вельмож.

– Вот ведь какие настырные! – удивленно воскликнул дородный боярин с мясистым лицом.

– И какое же у вас до государя дело? – полюбопытствовал другой.

– Дело, которое выгодно и нам, и вам, – заявил с достоинством Шагали Шакман-бей, после чего извлек из глубокого кармана свиток, выданный в Казани.

Полный боярин несколько раз просмотрел протянутый ему документ и снизошел-таки до улыбки.

– Вот с этого и надо было начинать, чем шум-гам затевать, – пожурил он послов, после чего скрылся за дверью.

Боярин недолго отсутствовал. Выйдя к башкирам, он приветливо кивнул им:

– Милости просим. Великий князь ждет вас!

Проведя гостей через вход, боярин повел их куда-то вглубь.

Очутившись под низкими сводами мрачных переходов, скупо освещаемых тусклым светом мерцающих свечей, Шагали Шакман ощутил чувство тревоги. Так и казалось, будто он и его товарищи находятся под неусыпными, бдительными взорами притаившихся повсюду невидимых глазу царских соглядатаев.

Дойдя до конца полутемного коридора и переступив порог, гости очутились в большом, светлом помещении, где их встретил еще один разодетый по-праздничному сановник. Он склонил в знак приветствия голову и широко распахнул перед башкирами дверь, ведущую в царские палаты.

– Милости просим!

Увидев в просторной зале среди дорогого, нарядного убранства восседающего на троне великого государя, глава Тамьянского рода Шагали Шакман-бей оробел. Сердце в груди зашлось от волнения. Его бросало то в жар, то в холод.

Товарищи Шакман-бея, немало наслышанные о жестокости Ивана Грозного, одолевшего Казанское ханство, тоже трепетали. Нервно поглядывая на толпившихся по обеим сторонам вельмож, они топтались на месте, не решаясь сдвинуться с места.

Лишь после мановения всемогущей руки башкирские послы неуверенно засеменили к трону. Оказавшись перед Белым царем, они преклонили колени, но и после этого не осмелились заговорить, онемев под пристальным взглядом молчавшего самодержца.

Иоанн IV, прозванный Иваном Грозным, был, как и дед его Иоанн III, ростом велик, крепок и статен, с высокими плечами и широкой грудью. Густые длинные волосы обрамляли строгое и, в то же самое время, приятное лицо. Глаза у царя были небольшие, но взгляд – проницательный и живой.

С правой стороны возле трона застыл князь Василий Васильевич Шуйский. По левую руку стояли, едва дыша, конюший князь Иван Федорович Оболенский-Овчина и прочее многочисленное боярство.

Первым нарушил гнетущую тишину сам Иван Грозный:

– Ну, послы Башкирии, пошто молчим?

Вот тут-то Шагали Шакман-бей опомнился и, склонив перед самодержцем голову, молвил:

– Великий падишах, башкорты четырех больших племен Усерган, Кыпсак, Бурзян и Тамьян пожелали стать вашими подданными и направили нас в Московию с важной миссией.

Иван Грозный нетерпеливо заерзал.

– Говорите, мы вам внимаем, – сверкнув очами, сказал он.

– Перво-наперво хотим мы выразить великую радость, оттого что избавлены от ига Казанского ханства. Вы помогли нам вновь обрести свободу. И мы будем усердно молиться, о великий государь, чтобы Всевышний ниспослал вам здравия и долгая лета!

Суровое лицо самодержца просветлело.

– А как нынче, не шибко ли недруги башкирду тревожат? – поинтересовался он.

Миролюбивый тон Ивана Грозного придал Шагали Шакман-бею уверенности.

– Слава Аллаху, с вашей помощью, государь, от Казанского ханства мы освободились, – вздохнув с облегчением, сказал он. – Да вот только сердце болит за братьев наших, что по-прежнему живут, страдают под гнетом Сибирского ханства и ногайцев. Если Московское государство не поможет, вовек не видать им воли и разобщенные племена башкирские уже никогда не смогут воссоединиться…

Иван Грозный слушал переводимую толмачом речь Шагали Шакман-бея внимательно, не прерывая. Когда речь зашла о желании башкир иметь в лице Великого князя покровителя и заступника, тот испытал гордость и некоторое волнение. И в тот момент Шагали Шакман-бею почудилось, будто острый взгляд его умных глаз насквозь пронзил его сердце.

– Ну, а сами-то вы как, чужаки вам боле не досаждают?

– Покамест не трогают, великий падишах, – ответил ему Шагали Шакман-бей. – Ногайские мурзы не единожды к нам наведывались, чуть не силой принуждали нас отказаться от союза с русскими, да башкорты их всякий раз прогоняли прочь.

– Хорошо, очень хорошо! – одобрительно кивнул Иван Грозный, потирая руки, и впервые улыбнулся. – Отныне принимаю башкирду под свое покровительство и берусь освободить от власти Ногайской Орды да Сибирского царства!

– Чем же заплатить нам за добро ваше?

– Про то написано в моем обращении башкирцам. Ежели станете отдавать мне причитавшуюся Казанскому царству дань, более того я с вас не стребую. Пользуйтесь всем, что оставили вам ваши предки, будьте хозяевами своим землям, живите вольно, как и в прежние времена. Слово царское даю вам быть надежной защитою от врагов, не навязывать магометанам иной веры, не менять обычаев ваших, – заверил царь Иоанн и, повернувшись к иконе в красном углу, троекратно перекрестился. После этого он торжественно вручил Шакман-бею и остальным послам жалованные грамоты одинакового содержания. Копия текста обязательств государства Российского перед башкирами осталась у него.

Послы Башкортостана упали перед Иваном Грозным на колени и с большим почтением склонили головы.

– Примите нашу глубочайшую благодарность, великий падишах!

– Да поможет Всевышний осуществить наши благие намерения и добрые ваши пожелания!..

Приняв от послов аргамака, лисью шубу, меховую шапку, шкурки и яндау, наполненный душистым бортевым медом, Иван Грозный не скрывал своего удовлетворения.

– Благодарствую за дары ваши щедрые! – осклабившись, промолвил он.

– В следующий раз пришлем вам отличных ловчих ястребов, – пообещал Шакман-бей.

Остальные беи дружно поддержали его намерение.

Иван Грозный снова расщедрился на улыбку. Но уже через мгновение лицо его приняло какое-то странное выражение, и в наступившей вдруг гробовой тишине Шакман-бею почудилось, будто на троне сидит перед ним не сам царь, а его призрак.

Испугавшись зловещих видений, Шагали Шакман-бей попросил дозволения откланяться. Однако Иван Грозный не спешил отпускать башкирских послов. Задумавшись, он поправил на голове венец. Потом, поерзав, уселся поглубже и откинулся на спинку трона.

– Погодите-ка, гости добрые, – вымолвил после некоторого молчания царь, выпрямился и, решительно сойдя вниз, увлек депутацию за собой в боковую дверь.

Увидав в соседней палате уставленный яствами длинный стол, башкиры оторопели.

«Хоть и суров Ак-батша, а вон как хлебосолен», – отметил про себя Шагали Шакман-бей, усаживаясь на предложенное ему место напротив царя.

Во время пиршества Иван Грозный держался запросто и был учтив. Зная о том, что мусульмане не жалуют водку, он не стал неволить гостей.

Немного подкрепившись и уже под хмельком, царь принялся расспрашивать башкир об их прежней жизни и теперешнем житье-бытье. Поинтересовался, чем занимается народ.

Послам было что рассказать. Разговорившись, они с вдохновением поведали царю о временах Сурман-хана, когда у многочисленного башкирского народа было немало просвещенных людей – ученых, писателей, поэтов и большое число ремесленников, проживавших в семидесяти четырех городах. Все это стало для русского царя настоящим откровением.

– Неужто всех горожан вчистую вырезали?! – воскликнул пораженный рассказом царь.

– Да, так и было, сказывают, – с грустью произнес Шагали Шакман-бей. – Сурман-хан тоже принял мученическую смерть. А те, кто остался в живых, так и не сумели оправиться…

– Вот уже триста лет беспрестанно грабят и терзают наш народ чужеземцы, оттого и оказались мы, башкорты, в таком плачевном положении, – вторили беи Мушавали Каракузяк и Бикбау.

– Вначале край башкирский разорил хан Батый. После него нас грабили ненасытные ханы Золотой Орды. С трехсоттысячным войском обрушился на Башкортостан хан Туктамыш. Дважды прошелся по нашей земле лютый Хромой Тимур. Потом оказались мы под игом Казанского ханства. Сколько же лишений и горя выпало на нашу долю! Неисчислимы беды наши!

– Да, вижу я, натерпелись башкирцы от завоевателей, – согласился Иван Грозный. – Так и ведь и русским досталось. Но Московия отстояла свою свободу. Мы отомстили Казанскому ханству за все. – Сказав это, царь немного подумал и уверенно произнес: – Помяните мое слово, не сегодня завтра настанет черед Ногайской Орды да Сибирского царства. Не век им бесчинствовать. Мы освободим ваших братьев из неволи.

– Башкорты навечно останутся должниками вашими, о государь. Рахмат! – приложив руки к груди, с чувством произнес тронутый до слез Шагали Шакман-бей.

Иван Грозный благосклонно выслушал заверения и слова благодарности, после чего решил приступить к главному. Царю не терпелось выведать, чем привлекательна для его государства страна башкирская. Разузнав же, какие звери водятся в уральских лесах, какие несметные богатства дает и таит та неведомая земля, он воодушевился. Да и было от чего прийти в восторг: тут тебе, кроме драгоценной пушнины, и золото, и серебро, руды медные, серные да железные…

– А что, башкирцы и поныне руду добывают? – с неподдельным интересом спросил Иван Грозный.

– Умельцев, рудознатцев у нас не осталось, – вынужден был признаться Иске-бей, предводитель бурзянского рода. – Одних завоеватели вырезали, других пленили и продали в чужеземные страны. Некому нынче промыслы возрождать. Кабы не горы да не леса уральские, думаю, башкирский народ вряд ли бы уцелел.

Остальные согласно закивали:

– Верно!

– Выживали только те, кому удавалось скрыться от врагов в глухих и непроходимых горных лесах.

Увлеченный беседой Иван Грозный не склонен был отпускать от себя гостей.

– Будут ли прочие пожелания?

– Будут, великий государь. Далековато нам ездить ясак платить. До Московии и Казани путь неблизкий. Вот бы где посередке городок заложить, – отважился замолвить слово Шагали Шакман-бей.

– А есть ли пригодное для оного место?

– Как не быть! И находится оно там, где сливаются три реки: Агидель, Кук-Идель и Караидель. Самое что ни на есть подходящее место! – с готовностью откликнулся Шагали Шакман-бей и принялся живописать замечательные для закладки города условия.

– Неужто прежде не нашлось охотников то место освоить? – удивился в свою очередь царь под впечатлением от услышанного.

– О, оно никогда не пустовало! До черного нашествия стоял там город. После того как его сравняли с землей, поселился в том месте ногайский мурза Акназар-Султан, после него – Исмаил-мурза, а потом – мурза Ахмет-Гарей. Он собирается возвести на холме, над рекой, крепость.

– Велики ли у тех ногайцев владения?

– Еще как велики! – широко раскинув в стороны руки, воскликнул Шагали Шакман-бей. – От Каспийского до Аральского моря. Вначале земли в центре и на юге Башкортостана, поделенные между Сибирским и Казанским ханствами, попали в руки двух братьев-ханов Басмана и Тюрэ. Потом власть перешла к Алтакару. А когда его убили, башкортами стал править Акназар-Султан. Часть наших земель досталась мурзе Шейх-Мамаю, а другая – Урусу. Мало слов, чтобы описать жестокость и алчность этих правителей, о великий государь!.. Они обирали башкортов до последнего, забирали не только скот и пожитки, но и детей. Заставляли платить непосильный ясак.

– Да, незавидная судьба у башкирских племен под властью ногайцев, однако… – тихо промолвил Иван Грозный.

Шакман-бей грустно покачал головой.

– Что правда, то правда, великий падишах! Нет предела страданиям наших людей, терпящих притеснения от иноземцев. Отныне вверяем вам нашу судьбу. Вы – наша защита и спасение! Будем питать надежду на то, что в скором времени на вершине холма, в месте слияния трех рек, будет заложен город. И тогда, может статься, наконец-то уймется и оставит башкортов в покое докучающий нам своими набегами и грабежами хан степных киргизов Хак-Назар.

– А как быть, ежели не все племена вас поддержат, не дадут согласия на закладку града? – выразил сомнение царь.

И тут послы заговорили все разом:

– О том не тревожьтесь!

– Это уж наша забота, великий падишах!

– Мы ведь сами желаем иметь новый город. Оповестим о том всех прочих вождей, разъясним им, что к чему.

– И сами поможем строить!..

Поддавшись горячим заверениям гостей, Иван Грозный уступил их просьбе.

– Убедили, – сказал он, после чего вызвал к себе немецких инженеров и велел им приступить к разработке проекта строительства города в центре Башкортостана.