Текст книги "Агидель стремится к Волге"

Автор книги: Яныбай Хамматов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Яныбай Хамматов
Агидель стремится к Волге

Роман

Реку нельзя повернуть вспять…

Время от времени у нас в республике с широким размахом отмечаются знаменательные исторические даты. Так, 2004 год ознаменовался торжествами по поводу 250-летнего юбилея Салавата Юлаева. Обширная программа празднования той даты предусматривала множество разных мероприятий, в том числе выпуск научной и художественной литературы, посвященной прославленному национальному герою башкирского народа. Благодаря этому наряду с другими книгами увидел свет и переведенный на русский язык роман Яныбая Хамматова «Салават-батыр».

В 2007 году мы отмечаем 450-летие присоединения Башкирии к России. И на этот раз в творческом наследии плодовитого башкирского прозаика нашлось соответствующее актуальной тематике произведение. Речь идет о романе «Агидель стремится к Волге» («Ағиҙел Иҙелгә ҡоя»), опубликованном на башкирском языке еще при жизни автора в 1995 году. Таким образом, по прошествии двенадцати лет он вновь оказался востребованным. Только на этот раз книга представлена уже в русскоязычном варианте.

Чем примечателен данный роман? Пожалуй, прежде всего, тем, что в нем отражен большой исторический пласт – эпохальные события, происходившие в нашей стране на протяжении целого столетия с того самого времени, когда началось вхождение Башкортостана в состав России. На страницах книги воспроизводится история Российского государства периода правления Ивана Грозного, междувластия, смуты и воцарения династии Романовых. И на этом фоне разыгрываются сцены жизни отдельных представителей башкирского народа, запечатлены судьбоносные моменты его истории. Это своего рода вековая летопись, зафиксировавшая не только сам процесс вхождения Башкортостана в Россию, но и показывающая историю развития взаимоотношений двух народов.

Одновременно с этим автор исследует причины, побудившие башкир обратиться к Белому царю с просьбой о покровительстве. Оправдывая тот акт, он постоянно подчеркивает его неизбежность и необходимость, всесторонне доказывая, что это был осознанный выбор не утратившего исторической памяти и боявшегося потерять свою самобытность народа, оказавшегося на грани выживания в результате целого ряда опустошительных завоеваний, трехсотлетней эпохи угнетения и постоянных разорительных набегов со стороны соседей.

Такова точка зрения писателя, и она совпадает с мнением большинства башкирских ученых-историков, высказываемым и защищаемым ими ныне в многочисленных выступлениях по радио, телевидению и на страницах печатных изданий.

Позиция писателя предопределила выбор названия романа: река Агидель олицетворяет башкирский народ и Башкортостан, в то время как Волга символизирует могущественное Российское государство.

В этом символе заложен глубокий смысл. Через Каму Агидель отдает свои воды Волге, величие которой как раз и обусловлено множеством такого рода притоков. И я не могу в связи с этим не поделиться с читателем одной чрезвычайно любопытной информацией, почерпнутой мною через интернет: «…не каждый поверит, что когда-то исток Волги находился на склонах Урала, лишь в Жигулевских воротах древнее русло великой реки примерно совпадало с нынешним. Версия об уральском происхождении Волги подтверждается современными геологическими исследованиями».

В свою очередь поток воды является для нас извечным символом времени, которое, как и реки, невозможно повернуть вспять…

* * *

Хочется надеяться, что исторический роман Яныбая Хамматова «Агидель стремится к Волге» послужит достойным ответом тем, кто, подобно Вахиту Имамову, допускает недоброжелательные высказывания типа: «от имени башкирского народа преклонили перед Иваном Грозным головы всего лишь три ходока-предателя: мурза Бикбов из Усерганского рода, Мушул Каракузяк от каракипчакцев и Шигали Шигман из тамьянцев».

Кстати, о последнем – о почитаемом в Белорецком районе Шагали Шакман-бее…

Современные потомки знаменитого тамьянского родоначальника с гордостью рассказывают ныне о своем великом пращуре, публикуют в печати шежере, дополнив его последующими коленами и определив в нем свое место. Поэтому легко себе представить, с каким пристрастием они будут изучать эпизоды романа, где фигурируют члены рода Шагали Шакман-бея, дотошно сличать имена персонажей с известными им именами сородичей.

Предвидя это, я хотела бы подчеркнуть, при работе над романом «Агидель стремится к Волге» Яныбай Хамматов в числе множества источников использовал изданную в 1960 году книгу «Башкирские шежере» и, конечно же, не мог обойти вниманием родословную одного из главных своих героев – «князя Шагали».

Именно так и следует воспринимать в данном случае фигуру Шагали Шакман-бея, его сына, внука и правнука – как литературных героев, как обобщенные образы, помогающие автору в решении творческих задач. Для него же важнее всего было проследить в веренице исторических событий на примере крупного рода, одним из первых присягнувшего Белому царю, судьбу всего башкирского народа и, явив неразрывность связи поколений, показать, с какими последствиями пришлось иметь дело каждому из них. Мы видим, как очередной потомок переосмысливает поступок великого прадеда, пытаясь найти ему оправдание, и мужественно берет на себя ответственность за решение постоянно возникающих новых судьбоносных проблем…

Все мы знаем, что в настоящее время народ России переживает очередной исторический перелом… Наблюдая за глобальным процессом передела земли и собственности, мы, как и наши далекие предки, не можем не тревожиться за судьбу родного Башкортостана. Вместе с тем нас не может не волновать судьба всей страны – нашей общей родины, владеющей громадными, зачастую пока еще не освоенными просторами и несметными богатствами, привлекающими к себе алчные взоры со всех сторон… И я смею думать, что пока нас это заботит, такого рода исторические романы будут восприниматься как вполне современные и актуальные, что называется, «на злобу дня».

Гузэль ХАММАТОВА

Часть первая

I

Осень 1553 года выдалась ранней.

Золотисто-бурая листва беспрестанно сыпалась с деревьев, устилая землю слой за слоем. Растения после первых же заморозков пожухли. И вот уже налетел студеный ветер, принесший с собой липкие хлопья снега.

Журавлиные косяки и стаи диких гусей спешно удалялись на юг, оглашая окрестности тревожными криками. Утки же все еще медлили, продолжая, как ни в чем не бывало, резвиться на озерах. Но вдруг бдительные птицы разом взмыли вверх, устремившись к прибрежным зарослям Сулмана-Камы.

Айсуак-бей напрягся и резко свернул с лесной тропинки, поворотя саврасого коня в сторону, откуда поднялась стая. Ехавшие следом джигиты взяли луки наизготовку, навострили стрелы.

Ближе к камышовым зарослям саврасый сбавил ход. Вьющаяся трава, облепившая копыта, цеплялась за стремя, мешая продвигаться вперед. Стоило же выбраться на усыпанный галькой открытый берег, конь и вовсе встал. Он громко зафыркал, притопывая на месте.

Айсуак-бей удивился и тут же спешился.

– Что это на него нашло, ни с того ни с сего? Никак, неладное почуял, – заподозрил он и, опасливо озираясь по сторонам, двинулся вдоль берега. Заметив вскоре в кустах лежащего ничком человека, Айсуак не удержался от вздоха:

– О Аллах!..

Его спутники молча подошли к неподвижному телу. Один из них нагнулся было к незнакомцу, чтобы перевернуть его, и невольно вскрикнул, увидев торчавшую из спины стрелу:

– Да ведь он ранен!.. Платье все в крови!..

Джигиты в недоумении переглянулись:

– Кто бы это мог быть? Явно не из наших.

– Может, из беглых?

– Похоже, подстрелили, когда реку переплывал.

– Кто бы ни был, главное – человек. Помочь ему – наш долг, – назидательно изрек Айсуак-бей и кивнул стоявшему поблизости товарищу: – Лукман-кусты, сообрази-ка что-нибудь!

Без лишних слов тот выхватил из-за кушака острый нож и, опустившись на колени, склонился над раненым. Уверенно и проворно орудуя инструментом, джигит сделал надрез возле лопатки. Когда он извлекал из раны наконечник стрелы, брызнула кровь, и лежащий в беспамятстве человек чуть слышно простонал.

– Вряд ли выживет, – с сомнением промолвил Лукман.

– Да уж, – отозвался пособлявший ему юноша. – Много крови, видать, потерял. К тому же на холоде столько времени провалялся. Не жилец…

– Чего вы там копошитесь? – недовольно пробурчал Айсуак-бей, забирая у Лукмана нож. Срезав кору с ветки молодой ивы, он приложил ее внутренней стороной к ране и, оторвав от своей рубахи кусок ткани, перевязал рану. – Одежка насквозь мокрая. Если не переодеть, точно помрет. – С этими словами Айсуак скинул надетый поверх камзола бешмет и протянул его Лукману. – Держи вот, поменяй!

Его примеру последовали остальные. Пожертвовав для бедолаги кое-что из вещей, молодые люди принялись помогать Лукману. Пока они возились, находившийся в беспамятстве скуластый бородач лишь время от времени постанывал. Даже после того как верзилу доставили в зимний дом Айсуак-бея, тот не пришел в себя.

С полмесяца незнакомец пролежал, находясь между жизнью и смертью, пока однажды не размежил, наконец, веки. Но и тогда не вымолвил ни слова.

Не отходивший от больного Айсуак-бей то и дело обращался к нему с одним и тем же вопросом:

– Егет, ты кто?

Однако тот, не спуская настороженных глаз с хозяина, продолжал упорно молчать. Лишь некоторое время спустя он пошевелил губами и насилу выдавил из себя:

– А вы кто?

– Мы – башкорты из племени гайнэ, – с достоинством ответил Айсуак.

Услыхав такой ответ, гость заметно успокоился. Под усами даже промелькнула слабая улыбка.

– Слава тебе господи, – вздохнув с облегчением, промолвил он и перекрестился. – Премного благодарен вам за заботу!..

– Ты кто будешь? – немало удивившись, снова повторил свой вопрос Айсуак.

– Я-то? – Словно не решаясь назваться, бородач сглотнул, отчего торчащий кадык выпятился еще сильнее. – Фамилия моя – Строганов, а зовут Григорием…

– С виду же вроде как мусульманин. Да и говоришь как будто по-нашему… – поразился Айсуак. – Только вот имя русское да крестишься в точности, как урысы.

– Так ведь я крещеный.

– Ке-ря-ше-е-ен? – еще больше удивившись, переспросил Айсуак. – Из крещеных башкортов, что ли?

Григорий Строганов притворился, будто ему стало хуже, и оставил его вопрос без ответа.

«Видать, боится лишнее сболтнуть, не доверяет», – отметил про себя Айсуак.

На том разговор их и закончился.

На другой день Строганов повел себя столь же осторожно. И тогда Айсуак решил рассказать ему о себе:

– Еще до черного нашествия был у башкортов из племени гайнэ предводитель по имени Мырдым-бей. Я – его потомок. И возглавляю наш род.

После этого сомнения молодого человека рассеялись. Взгляд стал приветливее.

– Ну, а я буду из отатарившегося булгарского рода, – сообщил он. – Дед мой, Федор Лукич Строганов, крестился по доброй воле, после чего заделался купцом, освоил солеварение. Отец, Аникей Федорович, исполняя дедов завет, продолжает варить соль и учит этому делу меня.

– Хорошее у тебя ремесло. Да вот только зачем ты в наши края явился?

– Признаться, оказался я среди вас, гайнинцев, случайно. Так уж вышло, – неторопливо приступил Григорий к рассказу о пережитом. – Погрузил я, значит, на подводы соль, разного товару и отправился в Казань продавать. По дороге же приключилась со мной беда. Нежданно-негаданно напала на наш обоз свора разбойников. Кончали они моих провожатых. Сам не знаю, как я тогда вывернулся и бежал. Тем и спасся. Спрыгнул с крутояра в реку и поплыл. Ближе к берегу настигла меня стрела, угодила в спину. Терпя жуткую боль и невзирая на озноб, я продолжал грести, пока не достиг земли. А как выбрался, так и ослаб. Однако крепился. Собрал последние силы и пополз по галечнику. Но стоило мне очутиться в тальнике, потерял сознание, и что было дальше, уже не помню…

– Сколько же в тебе силищи, раз ты такую широкую и глубокую реку одолел! – с восхищением заметил Айсуак-бей. – Если поправишься, бог даст, век твой долгим будет!

– Своим спасением я обязан тебе, – сказал Григорий.

– Не мне, а Всевышнему, – поправил его Айсуак. – Кабы не его воля, не отправился бы я тогда за утками и не наткнулся бы на тебя.

Строганов не стал с ним спорить. Полежав какое-то время молча, он медленно, с кряхтением, поднялся и сел.

– Как представлю себе, сколь моего добра тем разбойникам досталось, аж в жар бросает. Должно быть, знали, окаянные, кто я…

– Почему ты так думаешь?

– Да потому что мне доподлинно известно, что магометане давно затаили злобу на мою семью. Простить никак не могут за то, что в православие перешли. Когда дед мой крестился, его даже чуть не закололи острогой. С тех пор и прозвали его Строга. Потом эта кличка за нашей семьей закрепилась и стала нашей фамилией – Строгановы.

– Отец-мать живы-здоровы?

– Спасибо! Слава богу, покуда здравствуют.

– И где они сейчас?

– В Соли Вычегодской. Не иначе, как дошла до них весть, что обоз мой ограбили, и теперь, небось, убиваются по мне.

– А ты бы написал им.

– Нет у меня денег, чтобы человека с письмом отрядить, – с грустью произнес Строганов.

– Не унывай. Я что-нибудь придумаю.

Но тот покачал головой.

– Не нужно, я и без того доставил вам немало хлопот. Благодарствую… Нет, писать не стану. Слава богу, мне уже полегчало. На следующей неделе сам думаю ехать. Мне бы только лошадку где раздобыть.

– Насчет этого не беспокойся. Найдем и лошадку, и провожатого. Доставит тебя до самого дома.

– А как здешние дороги? Не опасно ли ездить?

– После того как Ак-батша[1]1
  Ивана Грозного и правивших после него российских императоров мусульмане называли «Ак-батша», т. е. Белый царь.


[Закрыть] разгромил Казанское ханство, развелось было в наших местах множество беглых. Шалили на дорогах. Сейчас поутихло, – поспешил успокоить гостя Айсуак-бей. – А все потому, что башкорты с низовий Сулмана, Ика, Минзели, Кук-Идели[2]2
  Древнее название Демы.


[Закрыть] и Агидели поднялись сообща и задали разбойникам как следует. Так что покамест нас никто особо не беспокоит.

– Но не везде же так. Многие ваши собратья, как я слышал, все так и живут под игом Ногайской Орды, Астраханского да Сибирского ханств. Не так ли?

– Да, говорят, они по-прежнему мыкаются в неволе у татарских ханов.

– Отчего же тогда не попросят покровительства у царя?

– Неужто Ак-батша согласится помочь?

– Коли посулить ему дань выплачивать, что ханам причитается, непременно поможет. Да еще земли ваши у чужаков отвоевать пособит.

– Если бы так… Лучшего защитника нам и впрямь не сыскать. Только вот как к нему подступиться?

– Это уже другой вопрос. Первым делом соберитесь со старейшинами, обмозгуйте все хорошенько. А как надумаете к России присоединяться, засылайте к казанскому наместнику послов. И тогда уже легче будет с самим царем снестись.

Совет Строганова окрылил Айсуака. Возмечтав при помощи русского государя вернуть своему народу принадлежащие ему земли и волю, возродить утраченную вместе с другими невозместимыми потерями культуру, он с вдохновением принялся описывать гостю передаваемые из поколения в поколение рассказы о былом.

– Лет двести тому назад жили башкорты припеваючи, ни в чем не ведая нужды. А после черного нашествия, из-за бесконечных грабежей и насилия наш богатый и гордый народ обнищал. Еще бы, все городское население было вырезано, остались лишь племена язычников. И чтобы зажить как прежде, нужно нам избавиться от чужеземного ига и возродить государство.

– А что, разве у башкир имелось свое государство? – изумился Григорий Строганов.

– Да, и было у нашего рода семь десятков с лишним городов, – сообщил Айсуак. – Только вот некоторые вожди-язычники, что в ханы метили, не захотели никому подчиняться. Между ними и городскими мусульманами были вечные раздоры, из-за чего Башкортостан и ослаб…

– Чем же занимались башкиры в прежние времена?

– Те, что в аулах жили, разводили скот да хлеб понемножку растили – для себя. А городские ремеслами промышляли, добывали разные руды, камни драгоценные. Водилось среди них немало знатных умельцев, что медь выплавляли, серебро, железо, сталь да бронзу. А во время нашествия города были сожжены дотла. Ремесла после этого пришли в упадок. Возродить же их не давали.

– Где же башкиры руду добывали? – заволновался Строганов.

– На Урале.

– Может, и соль на Урале есть?

– Конечно.

– Вы и теперь туда за солью ездите?

– Соль гайнинцы нашли поближе.

– Где именно? – загорелись глаза у Строганова.

– Между Сулманом и Чусовой.

– Далеко ли отсюда?

– Да нет, не так уж и далеко, – ответил Айсуак-бей. – Верст семьдесят-восемьдесят от Перми…

– И что, много ли там, в междуречье, соли?

– Достаточно.

– А земли чьи?

– Гайнинцев.

– Насколько же велико ваше племя?

– В прежние времена не было нашим людям счета, говорят. Сейчас мало осталось. Прибрежные леса оскудели. Да и земли на пятьдесят верст вокруг пустуют.

Строганов заерзал на месте.

– Как бы мне на те места взглянуть?

– Хворому?

– Да я уж здоров, Айсуак-бей! Очень прошу тебя, покажи мне те земли! – взмолился Григорий.

– А ну как в дороге хуже станет, что тогда?

– Тотчас же повернем назад! Да пойми же ты, друг мой, разве я смогу теперь спокойно лежать?!..

Не решился Айсуак-бей его отговаривать. Заботливый и радушный, уступил он горячим просьбам гостя и повез его на соляные промыслы.

Вернулся Григорий оттуда сам не свой и вскоре, наспех собравшись, отправился в сопровождении целого отряда бравых всадников в отчий дом.

II

Почти сразу же после отъезда Строганова Айсуак-бея стали вдруг одолевать сомнения. Уж не провел ли его тот, представившись сыном купеческим? Не прикончил бы по дороге джигитов. Да и зачем он так рвался на соляное месторождение?..

Долго думал Айсуак-бей, пока не решил, наконец, встретиться по совету гостя с вождями соседних племен и родов. Встретились, поговорили по душам, но вопросы так и остались. И тогда надумал он собрать в мечети совет рода.

– Акхакалы, агай-эне! – обратился Айсуак к знатным сородичам. – Как вам известно, люди из рода гайнэ, проживающие в низовьях Агидели и Сулмана, минские и уранские башкорты с берегов Кук-Идели уже освободились благодаря Всевышнему от гнета Казанского ханства. – Воздев руки кверху, он произнес хвалу Аллаху, после чего продолжил: – Однако не буду скрывать от вас то, что лежит у меня на сердце. Скажу вам, как на духу: если мы не примкнем к какой-нибудь сильной державе, долго нам не продержаться…

– К России, что ли? А ты не боишься вероломства Белого царя?

Взглянув на перебившего его акхакала, Айсуак-бей призадумался, а потом, покачав головой, уверенно произнес:

– Не-ет, не боюсь, ведь никто иной, как Ак-батша победил Казанское ханство и избавил нас от гнета. Да и по всему видно, что он к нам благоволит. Вспомните, когда князь Курбский задумал истребить башкортов с берегов Агидели, Сулмана, Таныпа, Большого Ика, Мензели, Сюня, Базы, Кыдаша, Сармасана и Кармасана, царь не дал их в обиду. А перед возвращением своим из Казани в Москву, объявил, мол, не бойтесь ничего, государь вас жалует и всегда готов помочь. Только пускай, де, башкирцы ясак ему платят, что прежде казанским ханам. В грамотах про то написал и с гонцами разослал…

– А после этого кто-нибудь связывался с ним?

– Побывал у минцев недавно стряпчий по фамилии Ярцов и сказал им: так, мол, и так, явился я в вашу несчастную землю, наполненную пеплом и могилами, от самого царя Иоанна. Государь велел, де, передать вам, что страшные времена миновали и что верные подданные Белого царя могут жить отныне спокойно.

– А он не соврал?

– Нет, – не колеблясь, ответил Айсуак. – Да и купеческий сын, что у меня гостил, советовал искать защиты у Ак-батши. Говорил, если мы с ним поладим, никто уже не посмеет нас трогать. А без покровительства мы снова можем оказаться под ярмом Ногайской Орды.

– И что же ты предлагаешь?

– Нет у нас иного выхода, кроме как стать подданными России.

– Надо бы узнать, каково мнение других вождей.

– Да я уж пробовал потолковать с минцами, булярами, юрматинцами и бурзянцами… Они пока что сомневаются. А знаете, что сделали башкорты, что живут в долине Кук-Идели? Когда ногайские мурзы стали их уговаривать присоединиться к Казыеву улусу, они прогнали их на Кубань.

Услыхав это, присутствующие зашумели:

– Еще ногайских мурз нам не хватало! Они-то куда лезут?!

– Башкорты кое-как от Казанского ханства избавились, а теперь должны ногайцам подчиняться?! Не бывать этому!

– Вы правы, – с готовностью откликнулся Айсуак. – Без покровительства Ак-батши мы можем оказаться под Астраханским ханством или Сибирским. Ведь у нас нет пока таких сил, чтобы противостоять им. Потому и говорю вам: нам не остается ничего другого, кроме как присоединиться к сильной России.

Завязалась перебранка. Одни сомневались, высказывая недоверие Белому царю, другие уговаривали повременить, дождаться решения вождей остальных башкирских племен и родов. Третьи считали, что, если освободившиеся от гнета Казанского ханства башкиры объединятся, помощь русских не понадобится.

Едва спор затих, Айсуак-бей заговорил снова. Пусть не сразу, но ему удалось-таки убедить сородичей принять российское подданство. После этого он стал готовиться в дорогу.

Казанские наместники Белого царя Иоанна – большой боярин князь Александр Борисович Горбатый и боярин князь Василий Семенович Серебряный встретили представителя башкир-гайнинцев из уранского рода со всем радушием.

– Не сказать, как мы рады нашему союзу! Почтем за священный долг защищать российских подданных башкирцев от хищных ханов.

– Верно, после того как вы присоединитесь к России, никто уже не отважится вас обижать! Живите вольно на своих землях, в мире, ни о чем не тревожьтесь, растите детишек, разводите скотину, – наперебой распевали бояре, вручая Айсуаку государеву грамоту[3]3
  Грамота – «всякое царское письмо, писание владетельной особы; рескрипт» или «свидетельство на пожалование лицу или общине прав, владений, наград, отличий» (по В. И. Далю).


[Закрыть].

Обласканный представителями Ивана Грозного, первый посол Башкортостана беспрестанно улыбался, не скрывая радости.

– Нам было обещано, что наш ясак царю не превысит дани Казанскому ханству, – осмелился напомнить он.

– Все так и будет, не извольте сомневаться! – заверили его.

После переговоров воеводы затеяли богатое угощение. Потчуя делегацию, они не скупились на лесть. А как только гости уехали, Александр Борисович глубокомысленно заметил:

– Хорошо, что государь не послушался Андрея Курбского, призывавшего к истреблению башкирцев! Ежели бы царь Иоанн внял его совету, мы оттолкнули бы их от себя и не сумели бы склонить к переговорам.

– Не знаю, – с сомнением произнес Василий Семенович. – Навряд ли оные смогли бы противостоять нам после стольких испытаний: нашествия татаро-монголов, ударов полчищ Хромого Тимура, после долгого пребывания под игом Золотой орды и Казанского ханства. Куда башкирде деваться! Силы-то у них, небось, изрядно потрепаны.

– Ежели бы они кучковались в одном месте, мы бы их наверняка одолели, – сказал Александр Борисович. – Однако же их племена рассеяны по бескрайним просторам. Не с руки нам, с нашей ратью, за ними по всем их вотчинам гоняться!

– Уж ежели Хромой Тимур смог, неужто мы сплоховали бы?

– А зачем зря кровь проливать, раз башкирцы своей волей к нам тянутся?