Текст книги "Измена. Он не твой (СИ)"

Автор книги: Яна Мосар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10

Лбом упираюсь в руку. Сил нет и желания сейчас ругаться и доказывать ей что-то. Это такая своеобразная форма любви.

– Ладно, Даш, сейчас придумаем что-нибудь.

– Да что тут придумаешь, мам…

– Успокоиться вам надо и поговорить. Если вы о себе не думаете, так о Катюшке бы подумали. Она и тебя и Ярослава любит. Зачем ребенка травмировать?

– А что, молчать и терпеть?

– А языки вам зачем? Целоваться только, что ли? Поговорите. Но я считаю, что вот так, не разобравшись не надо шашкой махать. Порезать всегда успеешь, а вот назад потом все восстановить – сложно.

– Зачем он звонил? Что хотел?

– Искал тебя. Твой телефон где?

– В сумочке.

Разрядился, может…?

– Иди давай, позвони. Ты хоть на него и говоришь, но он волновался за тебя.

Закрываюсь в своей комнате, ставлю телефон на зарядку и вижу пропущенный от Яра.

Набираю его, жду, когда ответит, а сама машинально смотрю в зеркало на себя.

Волосы собраны наверх в небрежный, но такой удобный пучок. Лицо… уставшее. Глаза припухшие от слез.

Кожа бледная, как будто кто-то выключил свет изнутри. Веки тяжелые, под глазами тень разочарования во всем.

Когда я стала такой? Когда перестала быть женщиной, а стала кем-то между посудой и стиркой? Плечи поникшие. Спина, словно уставшая от постоянного ношения чего-то, даже когда ничего не несешь.

Маникюр сто лет не делала. Аккуратно подстрижены ногти, но без узоров и длины.

– Привет, – наконец отвечает.

– Привет, у меня телефон сел.

– Ты где сейчас?

– Я у мамы.

– Сколько тебе времени надо?

– Для чего?

– Успокоиться.

Так говорит, как будто я буйная какая-то.

– Как Катя?

– Лекарства, что сказала, мама дает.

– А ты?

– Я на работе.

– Яр, ты что, оставил ее с Анной Анатольевной?

– Да. Мама сказала посмотрит.

– Как она посмотрит, если она ее никогда не брала!

– Даш, ты опять начинаешь?

Мне надо успокоиться и как-то забрать оттуда дочку.

Свекровь меня не любит, к Кате чуть лучше относится, но все равно. Особо она за ней не смотрит и с ней не играет. Те пару раз, что я просила посидеть с внучкой, заканчивались тем, что она звонила мне через час и говорила, что уже пора забирать. Что у нее куча дел. А с ребенком сидеть очень тяжело.

И вообще, раз мы родили, то и смотреть надо самим.

– Ярослав, давай я заберу Катю. Ты же знаешь, что она не любит долго в гостях.

– Моя мама это не гости. Она ее бабушка.

– Катя активная, шумная, ей тяжело с ней будет.

Пытаюсь достучаться до него.

– Даш, я честно опасаюсь оставлять ее с тобой наедине.

– Ты думаешь, я своему ребенку вред причиню?

– Сегодня ночью чуть не причинила.

– То есть то, что ты ночью делал и где спал – это правильно все. А то, что мне больно, что я уснуть не могу, переживаю за нас, отвлечься хочу – ты меня упрекаешь.

– Слушай, я тоже переживаю и скучаю по тебе. И ушел только потому, что ты этого хотела. а теперь оказывается, я и виноват. Ну, ты определись, Даш.

– Я хочу увидеть дочь. Ты же не можешь мне запретить встречаться с ней?

– Я вечером ее привезу, хорошо?

– Да. Мы побудем пока у родителей.

– Договорились.

Отключается.

Я снова смотрю на себя в зеркало.

Вроде как поговорили, а легче не становится от этого.

Поворачиваюсь в профиль. Живот уже, конечно, не такой плоский, как до родов. Все думала, что начну качать пресс. Но то дочка заболела, то торт заказали, то сил не было.

Может, мама права? Может, я правда стала не той, в которую он влюбился?

Опускаю футболку и наклоняюсь ближе к зеркалу.

Рассматриваю морщинку в уголке глаза. Ее раньше не было.

И складка между бровей стала заметна.

Открываю телефон. От Анны этой ничего.

Как пропала куда-то. Или с кем-то.

И Яр сказал, что на работе, а на работе ли на самом деле?

Ну, не звонить же и не проверять его,

Меня тошнит от самой себя, потому что я понимаю, что это низко и глупо, следить за мужем. Но прямо выворачивает, как хочется уже знать правду. Кто она такая? Откуда взялась? И что не так со мной? Что я такого сделала? Почему изменил он, а виновата во всем я?

– Ну что, поговорили?

Заглядывает мама.

– Да, вечером Катюшу привезет. Можно у вас пока останемся?

– Можно, конечно, но я считаю, что тебе надо с мужем ехать домой. И там решать все.

– Посмотрим.

Пусть сначала Катю привезет.

– Мам, что мне делать?

Прикрывает за собой дверь и садится на край кровати.

– Прежде, чем что-то делать, надо с мужем поговорить и обсудить все. Было – не было? Что было? Когда? С кем? Не надо прятаться и додумывать. Сели и поговорили. Хочешь, Катю заберу вечером погулять, а вы разговаривайте.

– Посмотрим.

– Нечего смотреть! И себя в порядок приведи. Оденься красиво, глаза подкрась. Мужики глазами любят. Понимаешь? Им этот внутренний мир на пятом месте. На первом материальное. Красиво все должно быть. Давай.

Мама оставляет меня, а я набираю свекровь. Хочу Катю услышать и поговорить с ней. Гудок, второй… То ли не слышит, то ли не хочет слышать.

Принимаю душ, пытаюсь отвлечься от мыслей разных. От фантазий, как он с ней был. Параллельно жду, что Анна Анатольевна перезвонит.

Но свекровь игнорирует меня.

Зато наконец мне отвечает Анна.

Глава 11

Сообщение от нее всплывает.

Я быстро вытираю руки и промакиваю тело, чтобы ответить.

Но только беру телефон в руки, как звонит Марина.

На автомате отвечаю, хотя утренний разговор еще слишком свеж и я не забыла ничего.

– Даш, прости. Я наговорила тебе всего…

– Марин…

– Ну правда, извини. Он козлина последняя, предатель и гад. Я хожу полдня и никак не могу успокоиться, что не поддержала тебя, а обидела.

Молчу. Потому что обидно. Потому что я правда ждала от нее не «успокойся и попей таблеточек», а «я рядом». Но… я тоже сорвалась. И тоже наговорила лишнего.

– Я просто испугалась, понимаешь? – продолжает Марина. – Я тебя знаю сто лет. Ты сильная. А тут… голос у тебя как будто не твой. Сломанная ты. Мне стало страшно. А когда страшно – люди лезут с советами. Глупыми советами.

Я сажусь на край кровати, прижимаю телефон к уху.

– Мне просто очень плохо было, Марин, – говорю наконец. – Он увез Катю. Сказал, что я опасна для нее. Что я ненормальная. Что мне справку нужно.

– Ярослав тоже перегнул. Ну какое “ненормальная”. А он нормальный? Ты вообще говорила с ним?

– Да.

– И что он сказал?

– Да мы про Катю говорили. Это так унизительно, Мариш, спрашивать у мужа, где он ночевал.

– Что думаешь делать?

– Мама предлагает поговорить с ним и обсудить, что случилось и как дальше жить?

– А как дальше жить?

– Мама предлагает сделать вид, что ничего не было. Забыть. Подумаешь, оступился.

Говорю это и самой не верится, когда слышу себя. Как вообще такое простить?

– Оступился? Один раз оступился, потом второй оступится. Я тебя очень люблю, Даш. И не хочу, чтобы ты потом вот так опять плакала. Ты же знаешь, что если сделал раз, то может и опять повторить.

– Я тоже этого боюсь.

– И врать тебе может. Ты каждое слово его взвешивай и пропускай на детекторе лжи. Сейчас знаешь, поймет, кого потерял, будет оправдываться.

Слезы текут по щекам. Я даже не вытираю.

– Даш, я рядом, если надо поговорить – звони в любое время. Поняла?

– Спасибо, Мариш.

– Я тебя люблю, и для меня главное, чтобы ты счастлива была. С ним или без него. Но если решишь простить, то хорошо подумай. Помни, что он даже вчера, поссорившись с тобой, уехал к ней.

– А я и днем не знаю, куда он уехал. Сказал на работу, а может к ней. Ой. Она же написала мне.

Лезу в чат и вижу, что сообщение удалено.

– Что написала, Даш?

– Нет ничего.

– Может, ты ошиблась?

– Нет, точно писала.

Дура. Чего я не прочитала сразу. Что это за привычка моя дурацкая. Отложить, чтобы прочитать и ответить потом.

Сердце снова сжимается.

А если он опять с ней?

– Я не могла перепутать. Перед тем, как ты позвонила, она написала.

Смотрю в потолок.

– Даш… – голос Марины дрожит. – Посмотри в наш чат.

– Что там?

– Она выложила фотку…

Сука, это что, чат имени Анны Резник?! Какого мы вообще обсуждаем ее мужиков? С каких пор всех интересует ее личная жизнь? Почему все теперь крутиться вокруг нее?

Глава 12

Фотография загружается долго, будто издевается.

Я уже знаю, что будет больно. Еще больнее, чем было до этого. Потому что каждый ее шаг как будто заранее продуман.

Первые пиксели картинки складываются в силуэт девушки.

Она сидит на широком подоконнике, одна нога подтянута к груди, вторая – лениво свисает вниз.

В руке – бокал красного вина, наполненный наполовину.

Лицо и голова в тени, зато я вижу на ней только свободную мужскую рубашку, ткань небрежно сползает с плеча, обнажая ключицу и тонкую линию шеи.

Мужская рубашка… Яра.

На фоне – огни ночного города, расплывшиеся в стекле, как будто они пьяны вместе с ней.

А рядом, на подоконнике, второй бокал. И он пуст. Кто-то уже выпил.

Под фото подпись: «Это лучший мужчина в моей жизни. Спасибо тебе, Вселенная»

В комментах – сердечки, смайлы, подружки пищат от восторга.

А у меня всплывает личное сообщение от нее.

Короткое, ядовитое “Он не твой” от Анны.

Оно будто лезет в душу и вырывает сердце. Дышать тяжело. Выворачивает наизнанку. А в груди пусто. Вместо сердца дыра, которая кровоточит ее ядом.

Ненавижу!

Замахиваюсь и разбиваю телефон о стену.

– Что случилось, Даш?

Через пару секунд в комнату забегает мама.

– Телефон упал…

Смотрит на меня, сидящую на стуле, и на телефон у противоположной стены.

– Ты разбила его что ли?

– Нет, он упал. Случайно.

Мама поднимает, смотрит на разбитый экран. Пытается включить.

– Не работает.

Да и лучше так.

– У нас где-то был сименс старый, кнопочный, с которым я в школу ходила еще.

– Ну есть там.

Отлично.

Мама находит и приносит телефон.

– Даш, что случилось?

– Ничего, мам. Нормально все.

Переставить симкарту.

Никаких больше чатов, фотографий и сообщений.

Ни-че-го не хочу о них знать. Ни о нем, ни о ней.

Мне сейчас дочку вернуть главное. А на остальных плевать.

Сименс времен мамонтов оживает. Буквы и цифры на половине кнопок стерты, но догадаться, какой надо набрать номер, не сложно.

Пролистываю там еще не удаленные смс. Когда-то куча денег сливалось на то, чтобы переписываться, пока не придумали смартфоны и мессенджеры.

Что дальше делать?

Ну, вот он сейчас придет. Будет что-то говорить, оправдываться. Врать.

Я пытаюсь вспомнить, а брал ли он вчера эту рубашку, Но не могу. Все было, как в тумане. Быстро, остро, больно. Что-то собирал. Наверное брал. Но то, что у него такая есть, – это точно.

Да какая разница. Может не вчера брал, а раньше.

Когда это все закончится?

Выдыхаю. Нельзя истерить и плакать. Он Катю не привезет. Или заберет назад.

Чтобы ее познакомить с какой-то девицей? Чтобы она ее мамой может называла? Нет уж! Не будет такого никогда.

Я ложусь на кровать и сворачиваюсь. Прижимаю к себе свою собаку, с которой спала в детстве, и которую теперь тискает Катя, когда приходит к бабушке.

И вспоминается то, с чего все началось.

Тот день, когда я впервые его увидела.

Мы с Мариной шли по улице, осень уже была. Ночью прошел дождь.

Я держала в руках папку с чертежами для курсового проекта. Маринка рядом что-то рассказывала и смеялась.

И тут из-за поворота вылетает машина, проносится мимо и с такой силой брызгает водой из лужи, что мне словно в лицо плеснули ведром воды.

Папка с чертежами тут же намокает.

Кофе выплескивается на куртку.

Машина тормозит и сдает назад.

– Девчонки, простите! – опускается окно. – Не заметил лужу.

– Может тебе очки носить тогда, раз не заметил! – смахивает с себя воду Марина. Тут люди идут!

– Блин, мне теперь заново все печатать.

– Давайте, компенсирую как-то.

– Как? – улыбается ему Маринка.

– Спасибо! Не надо! – огрызаюсь на него, подхватываю Маринку под локоть и веду в универ.

– Псих…

Марина только улыбается.

Преподаватель, конечно, не в восторге, но что-то сохранилось, поэтому видно, что сделано. Дает мне два дня, чтобы исправить все. Маринке ставит зачет, потому что ее чертежи были в тубусе.

– Смотри, это он, – кивает Марина, когда выходит из универа после пар.

На праковке та жа машина.

– Мне все равно. Испортил мне все. Так бы уже отдыхала, а придется заново все оформлять.

– Подойдем?– тянет меня за локоть Марина.

– Нет. У меня дела, – забираю руку и иду в сторону остановки.

Машина догоняет нас и преграждает дорогу.

Открывает дверь и выходит из машины.

Высокий, в светлой рубашке и темном пиджаке. Волосы уложены наверх, улыбкой хочет задобрить.

– Девчат, это вам. Извините, не специально, – протягивает нам два стаканчика кофе.

– Спасибо, – кокетничает Маринка. – Извинения приняты, –забирает стакан.

Я свой не беру.

Ярослав ведет широкой темной бровью.

– Неизвестно, что вы туда налили, – фыркаю, глядя, как он спокойно делает глоток из моего стаканчика.

– Вроде жив пока.

– Ага, пока, – отвечаю с усмешкой. – Но я с незнакомцами из одной кружки не пью.

Он улыбается уголком губ.

– Ярослав.

– Мы спешим. До свидания, Ярослав.

– Подожди, – огибает машину и открывает багажник.

Достает рулон новой бумаги. Несколько упаковок с чертежными листами.

– Не знаю, какие у тебя были точно, – протягивает не. – Но я купил все форматы, какие были.

Эмм… Я не сразу понимаю, как реагировать. Стою растерянная.

– Это то, что надо Ярослав. Я Марина, – протягивает руку, а это Даша.

– Приятно, познакомиться, Дарья. может, вас подвезти.

– Мы с удовольствием.

– Марин, мы собирались еще в торговый центр зайти.

– Давай в другой раз, Даш. Мы согласны.

– Нет, мы не согласны. До свидания, Ярослав, – тяну Маринку в сторону остановки.

– Еще увидимся.

Еще увиделись.

А потом – не расставались.

Засыпаю в воспоминаниях.

А просыпаюсь от звонка в дверь.

– Бабуска пивет, – узнаю голос Катюши и подскакиваю с кровати.

Глава 13

Я вскакиваю с кровати, будто в сердечко мне выстрелили одновременно тысячу стрел с нежностью.

– Привет, моя внученька любимая.

– Катюша! – выбегаю в коридор.

Встречаюсь взглядом с Яром, но игнорирую и опускаюсь на колени к дочери.

Мама уже сняла с нее курточку.

– Маматька.

– Привет, моя маленькая.

И таю, когда ручонки обнимают меня. Родная моя.

Прижимаю ее так крепко, что кажется, могу вжать в себя, внутрь, чтобы уже никогда не отпускать.

И не отпущу.

Она снова покашливает мне в шею. Снова этот сухой кашель вырывается из ее горлышка.

– Она сильнее кашлять начала, – поднимаю голову на Яра.

– Мама сказала, что они никуда не ходили на улицу. Наоборот, к ним соседка какая-то тоже с внучкой пришла посидеть.

Пришла посидеть.

Стоп.

– А почему ребенок не в саду, а с бабушкой?

– Ну, а почему наша с бабушкой?! – и осекается тут же. У нас тут обстоятельства другие.

Да, она с бабушкой, потому что Яр отвез, но отвез, потому что мы еще на больничном изначально.

– Ярослав, ты, может, пройдешь?. Поужинай.

– Спасибо, ЗояПална. Я спешу.

И правильно. Кормить его еще. Катя снова откашливается.

– Катя на больничном еще, поэтому с бабушкой, так бы в саду была. Там же к ним не приходил больной ребенок тоже с бабушкой?

– Я не знаю, не спрашивал.

– Ты как себя чувствуешь? Болит что-нибудь, Катюш?

– Неа, – машет головой.

Сердце сжимается. Горло перехватывает. Она снова болеет. Или не долечилась. Или переохладилась там, в этой квартире, где никто не знает, что ее любимый медвежонок должен лежать рядом, а молоко надо чуть подогреть, а не наливать из холодильника.

– Идем, Катенька, я тебе сырничков нажарила твоих любимых молочка погрею, – берет ее на руки мама, как будто специально оставляя нас наедине.

Жду, когда закроет дверь на кухню.

– Даш… – тянет руку к моему лицу, но я уворачиваюсь.

– Не трогай меня.

– Даш, извини. Я вспылил с утра. Ты с этим тортом, квартиру чуть не спалила, мне соседи позвонили.

– Я всегда, в любой ситуации за тебя была. Всегда тебя поддерживала, даже когда у тебя проблемы были и ты не прав был. Но услышать, – перехожу на шепот, – что я больная и мне справка нужна, это перебор.

– Потому что ты не слышишь ничего. Я тебе пытаюсь объяснить, а ты заладила одно. Даже не попыталась меня выслушать.

– Нет желания, знаешь ли, про твою физиологию слушать. Ей рассказывай.

Закатывает глаза и выдыхает.

Потом смотрит на часы.

– Мне пора уже.А это слишком долгий разговор.

– Честно? Я не хочу это слушать. Я тебя любила, только тебя, на других даже не смотрела. Не то чтобы изменить, я в мыслях даже не допускала. А ты со мной с такой легкостью хочешь поделиться?

– Ты меня не слышишь, – спокойно отвечает. – Я говорю, что это длинный, сложный разговор. Я хочу тебе все спокойно рассказать, как было.

– Зачем?

– Чтобы ты себя на мое место поставила и постаралась простить.

– Я не хочу стараться, и прощать тебя не хочу. И забывать ничего не хочу.

– Ладно, спешу, правда, потом поговорим. Даже если ты не хочешь.

– Знаешь, иногда достаточно один раз увидеть картинки, чем двадцать раз услышать.

– Какие картинки, а? Ну, что там?

– Ты там.

– Все?

– В чужой постели. Этого не достаточно?

– Никогда я не ночевал в чужой постели.

– О чем ты вообще собираешься мне говорить, если врешь уже?

– Я не вру. В чужих постелях я не спал.

– То есть это было еще и в нашей постели? Пока мы лежали в больнице?

Глава 14.

– Позови Катю, я хочу с ней попрощаться.

Не звала бы ни за что, назло ему. Но Кате это тоже надо. И она не виновата точно в том, что случилось.

– Катюш, – заглядываю на кухню, – папа уже уходит, поцелуешь его?

– Да!

Облизывает сметану с пальцев и слезает со стула. Мама только на ходу успевает ей пальцы вытереть.

Добегает до двери и разворачиваться назад. К столу. Берет один сырник и бежит к нам.

Яр присаживается, чтобы обнять ее, а она ему в рот запихивает сырничек.

– Кусай, папатька.

Пережевывает, улыбаясь ей.

А у меня сердце на разрыв. Зачем он это сделал?Зачем так с нами. Зачем дочку оставляет без папы? Зачем ей на всю жизнь такой отпечаток, что папа изменил маме.

Чтобы потом не доверять мужчинам? Чтобы семью нормальную не построить? Чтобы опасаться обмана?

Это сейчас я могу ей наплести всего, а подрастет поймет же.

– Спасибо, моя Вишенка, – обнимает ее и щекочет живот. – Маму слушайся и помогай ей.

– Хаясо. А когда ты пидес?

– Через пару дней вернусь. Сегодня на самолете полечу, смотри на небо и маши мне.

На самолете? Это он про ту поездку, что ли?

Я почти смеюсь – коротко, глухо, в нос.

– До свидания, Зоя Павловна.

– Пока, Ярослав.

– Я провожу, мам.

Выхожу с ним на лестничную клетку. Даже мама не должна это слышать.

– Ты серьезно? – шиплю как ужаленная змея на него. – У тебя тут жена в слезах, дочка болеет, семья разваливается, а ты – на самолет и отдыхать.

– Я не могу отменить эту встречу.

Он сдержан, почти по-мужски равнодушен.

– На пару дней и нам полезно побыть в разлуке. Ты на эмоциях. Я тоже. Это не значит, что все рушится. Это значит, что нам нужно остыть.

– Да? А что там, в разлуке? Теплая постель и вино? – прищуриваюсь. – Это тоже помогает остыть?

Он молчит, глаза стекленеют.

– Только, пожалуйста, – произносит медленно, – не накручивай себя. Не начинай. Не надо ссор при ребенке. Я вернусь и поговорим. Обо всем. Хорошо?

– Можешь не торопиться, – бросаю ему в ответ.

– Давай ты мне указывать, что делать, не будешь. У меня встреча с друзьями. Я давно ее планировал. Я за нашу семью переживаю так же как и ты. Но нам нужна передышка.

– Мне не надо, это тебе надо.

– Даш, – неожиданно резко поднимает руки и обнимает меня.

Его запах, объятия, поцелуй в шею – все такое родное и любимое.

Но теперь чужое.

– Отпусти меня, – упираюсь ему в грудь.

– Я тебя люблю, – быстро еще раз целует в шею и отпускает.

Нажимает кнопку лифта.

Тело горит там, где касался. Но после другой женщины я вряд ли смогу его простить.

Заходит в лифт.

Заносит руку, чтобы нажать первый этаж, но не нажимает.

Почему все так получилось у нас? Что я не дала ему?

Что сейчас он садится в самолет и улетает… куда-то. И я не уверена, что к друзьям.

– Ты с ней летишь?

Я одновременно спрашиваю, а он нажимает наконец кнопку лифта.

– Нет.

Я иду к двери, а створки лифта опять разъезжаются.

– Я еду к друзьям. Я же сказал!

Молча киваю и берусь за ручку.

– Фотографии тебе буду слать, так пойдет?

– Не важно, что будет дальше. Главное уже случилось.

Глава 15

– Помирились? – тихо спрашивает мама.

Машу головой.

– Поговорили хоть?

Опять машу.

– А зачем отпустила тогда?

– У него дела.

– А я думала, что что-то ты поняла.

– Мам, мы сами разберемся.

– Я вижу, как вы сами разбираетесь. Поговорить не можете. Надо было сказать, мы бы с Катей пошли гулять.

– Он улетает в Питер сейчас, сказал вернется, поговорим.

– Мам, а подем на уицу? Я хочу Аишу покатать! – Катя достает из игрушек детскую коляску и еще мою куклу, которую мама так и не выкинула. Все хранила, ждала, когда Катя с ней играть будет и дождалась.

– Идите-идите, конечно, – кивает мама, – тебе развеяться надо.

Катя радостно хватает свою детскую коляску, сажает туда любимую куклу в розовом комбинезоне, и мы выходим во двор.

Я со стареньким сименсом.

Так и подмывает узнать, что там в чате. Но телефона нет, а значит нет искушения.

– Даша?.. Это ты?

Я поднимаю глаза. Оглядываюсь.

Сначала не узнаю мужчину передо мной. Стал выше и шире в плечах, на лице густая, но аккуратная борода.

– Рома?

Улыбается широко и как-то по-настоящему тепло.

– Ну надо же! Сколько лет! – раскрывает руки.

– Привет, – обнимаю в ответ.

– Ты почти не изменилась.

– А ты наоборот – весь такой… взрослый.

– Твоя? – кивает на Катю.

– Ага, Катя.

Дочка прячется дальше, но с любопытством выглядывает.

– Привет, Катерина, – протягивает руку, она стесняется и прячется за меня. – Красавица. Вы куда? – поднимается, заглядывает в глаза.

– Да гуляем по двору кругами.

– Можно составить компанию или у вас папа где-то?

Еще один болезненный укол. Папа наш где-то, но не с нами.

– Нет, мы к маме на пару дней приехали, у мужа командировка.

– Понятно, ну рассказывай, ты как, Даш?

Мы идем медленно вдоль двора. Катя с важным видом катит коляску.

– Да как… вот дочку воспитываю, сейчас в основном с ней, нигде пока не работаю.

Про свои “успехи” в кулинарии опускаю.

– Ты же в художке вроде училась?

– Ага, поработала немного по специальности, потом в декрет и пока вот так. А ты как?

– Военную академию закончил, службу. Сейчас правда в отпуске, даже позволяю себе не бриться.

– Понятно, – улыбаюсь в ответ.

С Ромой была незаконченная история.

Он мне нравился и, наверное, я ему тоже. На выпускной мы шли вместе, как пара. И он как будто весь вечер хотел мне что-то сказать или признаться. Но я понимала, что он уезжает учиться и мы не сможем видеться, а на расстоянии на что-то надеяться… я не хотела обманывать его и не хотела давать надежду, потому что сама была не уверена, что из школьной влюбленности может что-то получиться.

Вспоминаем школу, учителей, одноклассников.

И я не жалею, что тогда не дала этим чувствам разрастись.

Ярослава я любила больше, ярче, сильнее.

До вчерашнего дня.

В кармане названивает Марина, но я не хочу разговаривать сейчас ни с кем. Она же не просто так звонит, а мне слишком хорошо и спокойно сейчас.

Перезваниваю ей, когда возвращаемся домой и мама читает Кате книжки.

– Даш, ты где пропала? Почему не отвечаешь? Я тебе уже три раза писала, два раза звонила.

– Прости… У меня телефон сломался, я тут с кнопочным пока.

– Так ты ничего не знаешь?

И не хочу… но не успеваю остановить ее.

– Она фотки какие-то скидывает, чемоданы собирает.

– Ну смотри, дальше из самолета, наверное, будут. Яр в Питер полетел. Вероятно, с ней.

– А зачем?

– Я ж говорю, с ней походу. Но прикрывается друзьями. Вообще, Марин, я не хочу ничего о них знать.

– Даш… он ушел?

– Я ушла. Не хочу об этом.

– Даш, он Катю-то вернул хоть?

– Да, со мной уже. Но…

– Он что, совсем охренел?! Это он тебе изменил, а ведет себя так, будто ты ему должна!

– Марин, я устала. Давай не сейчас, хорошо?

– Я за тебя переживаю. Она тебе что-то говорила?

– Сказала, что он не мой.

– И что это значит?

– Не знаю. Для нее, наверное, что-то значит. Но я его не понимаю. Он обнимает и целует так, будто правда скучает и любит, а потом едет к ней.

– Он тебя поцеловал…

Молчу. Даже стыдно сейчас. После всего, что было и что мы наговорили друг другу, признаваться, что поцеловал.

– Рассказал что-нибудь?

– Нет.

– Даш, если хочешь поговорить и встретиться, ты говори. Я всегда рядом.

– Спасибо. Правда. Я… очень это ценю.

– Все, давай. Обнимаю. Катю чмокни. И если этот козел еще раз тебя обидит, я приеду и врежу ему сама.

Усмехаюсь над ней.

Хорошо, что есть люди, которым не все равно.

Укладываю Катю спать и ложусь сама.

Как бы хотелось сейчас забыться.

Хотя бы на пару дней. Вернуться назад. Туда, где еще ничего не треснуло, не разрушилось. Где все было просто, понятно, привычно.

В его объятия.

В его запах. Тот самый, когда он возвращался домой и я на секунду замерла, вдыхая, как будто убеждаясь, что он – мой. Рядом с ним надежно, спокойно.

В его ладони – теплые, уверенные, сильные. В тот момент, когда он обнимал за плечи на прогулке, или прижимал к себе на кухне мимоходом.

В его голос – чуть хриплый по утрам, когда он говорил: "Доброе утро, девочки". И клал ладонь мне на талию, чтобы не вставала рано, а полежала еще немного.

Как бы хотелось вернуться в те вечера, когда мы вместе смотрели что-то на ноутбуке. Катя спала. А мы ели прямо с одной тарелки. Он отбирал у меня последнюю картошку и смеялся, когда я сердилась.

Как бы хотелось вернуться в тот день, когда он впервые сказал, что любит. И я, не зная, что ответить, просто уткнулась носом ему в грудь.

Туда, где не было других женщин, не было подозрений. Не было пустоты в груди. Только мы. Только семья.

Хочу закрыть глаза и проснуться в другом дне. В той нашей жизни. Где все еще целое. Где я не спрашиваю себя, что со мной не так.

Но я проснусь в этой.

С новой реальностью.

С разбитым сердцем.

С дочкой, которую надо спасать от собственных решений.

Я переворачиваюсь на бок и обнимаю подушку.

А под ней тихо вибрирует телефон.

Яр. Одиннадцать вечера.

– Да, – тихо отвечаю, чтобы не разбудить Катю.