Текст книги "Измена. Он не твой (СИ)"

Автор книги: Яна Мосар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 35

Только захожу домой и закрываю за собой дверь, как снова звонит мобильный. Теперь Ярослав.

– Да, привет.

– Даш, ты как? Все нормально?

Ну как… Надо бы ему рассказать про маму. Но потом спросит про больницу. А там тест. Полоски. Экран с маленьким, едва заметным пятнышком. Слова врача: "Срок – 4–5 недель. Все по сроку. Беременность маточная.".

Нет. Пока – нет.

– Нормально, – выдыхаю. – Немного устала. Голову… давит.

– Мама сказала, что ты в больнице была. Что случилось?

Челюсть сводит от напряжения.

Я все еще держу в голове картинку, как мама стоит в холле и бьет словами, как плетью.

"Разводитесь. Ты моего сына уничтожаешь. Стерва…"

Я не хочу сейчас. Не могу.

Если скажу – дальше посыпется все.

А мне нужно время. Немного. Чтобы собраться и понять.

– Ничего страшного. Просто… перегорела. Давление, стресс. Я решила сдать кровь – на гормоны, витамины. Проверить, не щитовидка ли шалит.

Пауза. Он, кажется, что-то взвешивает.

– Понятно. Ну и правильно. Береги себя. Катя в саду?

– Да.

– Может, забрать ее?

– Мы собирались в парк покататься на самокате.

– Я схожу с ней, отдыхай.

Я вдыхаю. Стараюсь дышать через нос, ровно.

– Яр, твоя мама сказала, что ты не ночевал сегодня дома.

– В смысле? Она же мне дверь и открыла.

– Я не знаю. Поэтому спрашиваю. Я уснула вчера, не слышала, как ты звонил.

– Следующий раз отправлю тебе кружок. Я с мамой поговорю.

– Да не надо, еще хуже сделаешь.

– Хуже чего?

– Она хочет, чтобы мы развелись. И поскорее. Чтобы я навсегда ушла из твоей жизни.

– Даш, ты чего, мама такого не могла сказать. Вчера с ней чай пили, она переживала за нас.

За тебя переживала, скорее.

– Я не хочу вас ссорить, но у нее какая-то двойная игра. Она мне наговорила всего, сказала, что ждет, когда мы разведемся. И Марина еще звонила, – меняю тему.

– Зачем?

– Напомнила, что Анна выкинула сообщение в чат, якобы ты у нее.

Он молчит, но я слышу, как меняется его дыхание.

– Только она знала, – говорит, будто себе.

– Да. Знаешь, что я сейчас поняла? Если бы ты решил изменить, то было бы крайне глупо ехать к этой Анне.

– Естественно.

Один сплошной абсурд. Чужой сон. Чья-то дурацкая история. Но она, к сожалению, моя.

– Я тогда заберу Катюню, прогуляемся, а вечером к тебе.

– Хорошо.

– Ты же к нам поехала? Не к родителям?

– Нет.

Нет. Удивительно. Я даже не задумывалась. Просто поехала в нашу квартиру.

Тут…

Тут все начиналось.

Эту квартиру Ярославу подарили родители на нашу свадьбу. Осталась после бабушки. А до нас ее сдавали.

Стены были заляпанные, санузел убитый, на линолеум нельзя было смотреть без слез. Но для нас это был холст, который надо было заполнить жизнью.

– Все сделаем сами, – сказал Яр тогда, беря меня за руку. – Пусть будет по-нашему.

Мы сдирали старые обои в рваных футболках, я случайно заляпала себе волосы клеем, и он потом вычесывал их с такой заботой, будто у меня на голове был шелк.

Мы красили стены под любимый персиково-молочный, выбирали светильники, спорили над занавесками.

Он сам собрал наш деревянный стол на кухню. Ровно не получилось, одна ножка чуть шаталась. Я сначала злилась, а потом привыкла. Даже любила за это. Потому что это был "наш стол", и у него свой характер.

Первые ночи в спальне на матрасе, еще без кровати. Первый раз, когда мы поругались из-за шкафа, который он заказал без моего ведома, а я потом молча вешала в него одежду.

Мирились после него долго. Всю ночь до рассвета.

И шкаф стал любимым в итоге.

Где-то здесь, между вымытыми окнами и запахом свежеуложенного ламината, наверное, получилась Катя.

Помню, как он тогда обнимал меня, с такой нежностью, будто боялся спугнуть.

– А вдруг девочка, – шептал, укладывая ладонь на живот, – маленькая ты.

– А сына не хочешь?

– Ооо… и сына хочу. И девочку, и мальчика. Каждый – это что-то особенное.

А потом мы вместе собирали кроватку. Яр перепутал инструкцию и прикрутил ножки наоборот, и кровать качалась, как лодка.

Мы смеялись над этим еще очень долго.

Каждый угол в этой квартире – моя душа. Мои занавески, мои фотографии в рамках, мои рецепты, прикрепленные магнитами на холодильник. Мои подушки на диване, которые Яр вечно сбрасывал, а я возвращала на место.

Я вплела себя в эти стены.

Я укоренилась тут, как дерево, и не заметила, как перестала быть гостьей, а стала сердцем этого дома.

Но если появится еще один ребенок, то тут нам станет тесно. Хотя, что там впереди вообще еще не понятно.

Мы не разговариваем с Яром, о том, что происходит, пока Катя не ложится спать. Не надо ей даже намек давать на волнения.

Яр что-то делает в телефон, я домываю посуду.

Наконец откидывается на спинку стула, щелкает пальцами по экрану. Потом поднимает на меня глаза.

– Нашел, – говорит спокойно.

Я жду.

– Номер не российский. Зарегистрирован на Латвию. Виртуальный оператор. Через обычные запросы – не пробьешь. Только через канал, где нужна санкция спецслужб или внутренний доступ. Это долго.

– То есть, просто так мы не узнаем, кто пишет?

Он кивает.

– Не сразу. Но найдем. Я уже передал человеку, который может разрулить. Но это не вопрос пары часов.

Я сжимаю ладони. Чувствую, как ногти врезаются в кожу.

– Давай подумаем. Чего она хочет? Чтобы мы расстались?

Мой голос звучит тише, чем мысль.

– Ну да.

– То есть нужен развод? Или достаточно просто разойтись?

– Наверное, развод.

– Если развод, значит надо, чтобы ты прямо холостяком с квартирой.

– Видимо, да.

– Нам просто не дадут спокойно жить дальше, пока мы не выясним кто это. Но при этом выяснить это практически невозможно. Это какая-то игра, Яр. Грязная. Запутанная. Я не знаю, кто это и зачем. Но я устала быть в марионетках.

Он резко встает, подходит ко мне, кладет ладони на мои плечи. Разминает их.

– А может, написать ей и предложить встретиться? Этой Анне? Мне?

– Зачем?

– Скажу, что хочу поговорить по поводу мужа. Предложить ей что-то интересное. Типа такого.

– Давай попробуем.

Я беру телефон и набираю: “Анна, давайте с вами встретимся. Я хочу вам рассказать кое-что о Ярославе и заодно сделать интересное предложение”

Сообщение от меня прочитано, но оставлено без ответа.

– Ну, что? – заглядывает через плечо Ярослав.

– Ничего. Прочитано, но ответа нет.

– Давай подождем. Может, ей надо подумать над твоим дерзким предложением?

– Даш, я останусь? – спрашивает Ярослав тихо, будто боится спугнуть эту вечернюю хрупкость между нами.

– У нас еще много тем не закрыто. Мне кажется, мы торопимся.

– Так давай их закрывать.

– Почему ты мне сразу не сказал? Ладно, я была в больнице. Но потом вернулась. Ты смотрел на меня, целовал меня, а сам знал о том, что случилось.

– Согласен. Тут я виноват.

Сжимает пальцы в замок, как будто держит в них собственную вину.

– Я не со зла. Не потому что скрывал. А потому что не хотел рвать тебя изнутри.

Он тянется к телефону, включенный экран светится между нами.

– Смотри, – говорит он спокойно. – Все, что писал, все звонки, все мессенджеры. Ничего не удалено. Если хочешь – проверяй.

Беру в руки телефон, пролистываю месседжер.

Ну что правда в каждый чат заходить? В последних никакой Анны нет. Все по работе вроде. Рабочие чаты какие-то. Теперь уже бред.

– Ты бы уже почистил все, если бы хотел что-то скрыть, – и возвращаю мобильный. – А вот, что ты сделал, так промолчал даже о том, что она ночевала у нас.

– Когда началось все это с Мариной, с тобой в больнице, я почувствовал, что теряю контроль. Над ситуацией. Над собой. Над семьей. Над тобой. Я хотел во всем разобраться сначала. Помнишь, наш разговор с тобой, когда я сказал больше не общаться с Мариной?

– Да.

– Это было после того, как она намекнула, что ты устаешь и она может тебя заменить. Я только тогда тебе не так открыто сказал, чтобы не обидеть.

– Я помню, ты сказал, что тебе кажется, что она тебе строит глазки.

– Да, сгладил. Думал, тебе этого достаточно и ты перестанешь с ней общаться.

– Я не переставала.

– Скрывала тоже.

– Да, – киваю.

– Ты тоже боялась потерять контроль над ситуацией. Даш… я знаю, как это выглядит. И понимаю, что для тебя это – предательство. Но если хочешь знать, что внутри у мужика, когда он… ну, когда он оплошал перед той, которую любит, – это, честно, как стоять на краю крыши. Ты знаешь, что сам виноват, что оступился. А под ногами – пустота.

Он нервно сжимает пальцы, будто собирая силу.

– Вот если бы ты была на строгой диете. Прямо железной. Ради чего-то или кого-то очень важного. И копила силы, держалась, потому что себе пообещала. А потом тебя как будто загипнотизировали – и ты в трансе, сожрала целый торт "Наполеон". А потом очнулась. Уже поздно. И вот перед тобой стоит человек, ради которого ты держалась. Который верил в тебя. И ты не знаешь, как жить с этим, потому что совесть душит. Вот ты расскажешь ему? Торт это банально, конечно, но… все же.

Он выдыхает.

– Только в моем случае это был не торт. Это была она. А я не хотел тебя терять. Поэтому и молчал. Не из подлости, а потому что надеялся, что все как-то само затихнет. Что ты не узнаешь. Что обойдется.

Смотрит на меня – не дерзко, не оправдываясь. А как мужчина, которому действительно страшно потерять женщину, которую он все еще считает своей.

– А если в следующий раз ты тоже не расскажешь? Если подумаешь, что я не выдержу? Что опять решишь за меня, что мне знать, а что нет?

– Тут жизнь такой урок преподала, что я, наоборот, тысячу раз подумаю, чем обернется, если не сказать. Я обещаю, что больше не буду решать за тебя. Ни в чем. Даже если это сделает нам обоим больно. Лучше правда, какая есть, чем снова… вот так.

Я откидываюсь на спинку стула.

Закрываю глаза.

Вроде бы хочется, чтобы он остался. Но внутри – страх. Я уже проглотила. Уже поверила однажды. И знаешь, когда один раз глотаешь, второй – уже не так трудно.

А потом не замечаешь, как молчишь всю жизнь.

– Я посплю у Кати.

За окном уже темно. Я представляю, как он поедет пока до родителей по темноте. И так уставший.

– Хорошо, – говорю я едва слышно. – Но если будет еще хоть одно "я не хотел тебя тревожить" – тогда лучше уходи сам.

– Договорились, – отвечает он, берет меня за руку, крепко. – Не будет. Ни одного. Пока ты сама не захочешь.

И я не знаю, что сильнее: моя вера… или мой страх.

Но в эту ночь он остается.

Глава 36

Мы никому ничего не говорим, молчит и Анна.

Утром только приходит от нее сообщение: “не о чем с тобой говорить и предложение у меня только одно. ОТСТАНЬ ОТ НАС. ОТПУСТИ ЕГО”

По коридору тяжелые медленные шаги. Ярослав идет в душ.

Я пересматриваю еще раз фотографии. Вот она в толстовке, вот в его рубашке. Да, кстати, рубашка.

Я поднимаюсь и иду к нашему любимому шкафу. Перебираю вешалки. Этой рубашки нет. В стирке нет, сушилка вообще сложена.

Открываю фотографию и по привычке иду не задумываясь в душ.

Сквозь запотевшее стекло душевой кабины вижу смутный силуэт – Ярослав. Его спина, его плечи, знакомые линии тела, которые я знаю, как собственные ладони. Он медленно проводит рукой по волосам, смахивая капли воды с шеи, и от этого у меня внутри все сжимается.

В пальцах все еще фотография – та самая, с его рубашкой. Я хотела что-то спросить про нее… А стою, будто вросла в кафель. И не могу отвести взгляд.

Он поворачивается боком. Вижу его лицо – глаза закрыты, лоб напряженный. Моется, как будто хочет стереть с себя все. Не тело, а каждую эмоцию, каждую ошибку. И, черт побери, я все еще хочу его.

Это нечестно. Это неправильно. Я должна бы помнить, как болела, как не могла дышать от его предательства. Но сердце и тело – не слушаются.

Хочется подойти, обнять его со спины, прижаться щекой к его спине, как тогда, когда Катя еще была в животе, и мы жили одним дыханием. Когда он гладил мой живот и шептал: "Мои девочки".

Он выключает воду. А я делаю шаг назад и выхожу из ванной. Он не видел меня. И пусть. Пусть не знает.

Выхожу. Прислоняюсь спиной к стене и глубоко дышу.

Я все еще люблю его. Даже после всего.

И от этого страшнее всего.

Потому, что я не знаю, как окончательно порвать с человеком, которого любишь.

Я не смотрю, как он выходит из душа. Оборачиваюсь к нему, только когда уже переодевшись, заходит в кухню с Катей на руках.

– Привет, моя радость, – подхожу к ним и поднимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать дочку в щеку.

Но вместе с этим, подхватываю нотки аромата его геля для душа. Снова будоражит рецепторы и разгоняет гормоны.

– Садитесь, будем завтракать.

Ярослав уезжает на работу, забирает Катю и отвозит в сад. Могла бы с ними до лаборатории, но не хочу лишних вопросов, поэтому добираюсь сама.

Когда возвращаюсь, звонит Роман.

– Даш, привет, как дела?

– Привет, Ром. Хорошо все.

– Слушай, у меня день рождения на выходных. Я бы хотел тебя пригласить.

– Ром…

А Катя? А Ярослав? Имею ли я право пойти на день рождения к другу, если у меня есть муж? Хотя мы вроде как не вместе?

– Я посмотрю, хорошо? Я не уверена, что получится, но возможно.

– В пятницу вечером. И, Даш, в любом случае, я бы хотел заказать у тебя торт?

– У меня?

– Ну, да. Ты же печешь?

Да. Только последние два были скорее в минус, чем в плюс. Хотя французский был классный.

– Какой ты хочешь?

– Сделай на свое усмотрение что-то. Хорошо?

– Договорились. К пятнице, да?

– Да.

Торт, торт, торт…

Торт сделать не проблема. А вот… да.

А если сделать так. Спровоцирую кого-то. И посмотрим, кто себя проявит и Яру об этом расскажет.

Я открываю наш чат и пишу туда сообщение.

Я: “девчат привет. Такая тема щекотливая. Но нужен ваш совет. Короче, меня друг хороший пригласил на день рождения. Одну. Так вот, я думаю, говорить мужу, куда я иду или нет? Он у меня ревнивый. А друг классный. И он точно только друг. Помог мне очень, когда надо было поддержать. А с мужем сейчас еще отношения натянутые, подозреваю, что изменяет мне. ”

Хотела бы я, чтоб он пошел к какой-то девушке на день рождения?

Нет.

А сама?

А сама бы сходила.

Таня: “😬 если ты подозреваешь, что он изменяет, то вообще ничего ему не говори. Он же тебе не отчитывается, где и с кем?”

Ксюша: “Слушай, а ты уверена, что это просто друг? Просто если отношения нестабильные, такие штуки не всегда заканчиваются невинно 🙈”

Лариса: “А почему он ревнует? Повод давала?”

Надежда: “Ларис, ну ты как всегда. Женщина, значит, виновата? Даш, если ты чувствуешь, что не хочешь врать – скажи.

Чат оживает и кипит.

Марина молчит, ну и Анна тоже.

Таня: “А если он уже давно "в другой кровати"? Я бы сходила. Красиво, уверенно. А потом выложила фоточку в сторис. Пусть гадает 😘”

Марина молчит. Как и Анна.

Ольга: “👀 Не совсем поняла. А мужу говоришь, что ты с подругой пошла?”

Ладно, добавлю еще остринки.

Я: “ Я вот не знаю. Просто если он узнает, что я не сказала, будет скандал. А если скажу – не пустит. И скандал тоже будет. 😂 Но я хочу пойти”

Ксюша: “Даш, а ты торт сама будешь печь?”

В чате знают, что балуюсь тортами. Как-то хвасталась. И некоторые, кто любит такое даже заказывали.

Я: “Да. Еще думаю на рецептом, но хочу что-то интересное попробовать. Брутальное”

Ксюша: “Скинешь тогда? Интересно посмотреть, что получилось”

Я: “конечно, но это еще только в пятницу будет”

Надежда: “Даш, делай, как тебе спокойно. Не как правильно, не как в книжке.А как тебе в груди отзывается. Только помни: ложь – это всегда шаг не туда”

Анна Резник: “Конечно, иди 😌 Особенно если муж в это время не скучает. Хотя, Даш, скажу по-дружески… Если твой "друг" – единственный, кто тебя сейчас слушает, то пусть хотя бы он получит шанс почувствовать себя нужным 😇. А мужу можно не рассказывать. Все равно же уже не ты одна у него на ужин 😘”

Ну все. Теперь остается ждать. Когда Яр об этом узнает и от кого.

Даже настроение поднимается от этой маленькой шалости. Яру я конечно ничего говорить не буду. Даже, если не вскроется раньше, то пойду на день рождения. Пусть злится и ревнует. Пусть ищет. Но пусть та, кто знает где я, и расскажет ему все.

Глава 37

Марина звонит ближе к обеду. Мы теперь опять типа “подружки”.

Номер все тот же.

Голос все тот же.

Вот только внутри – уже не так.

– Привет, красотка. Куда это ты собралась? – звучит мило, как будто ничего и не было. Как будто мир снова целый, а мы с ней все еще на одной стороне.

Она видела чат.

Только теперь я хочу как можно больше дать ей деталей. Чтобы точно спровоцировать.

– Друг один пригласил на день рождения.

– О, тот самый, про которого ты писала в чате?

Голос чуть оживляется, в нем появляется знакомый интерес.

– Да, – улыбаюсь одними уголками губ, – мы со школы знакомы. Пока у мамы жила, встретила его, разговорились.

– Он холостой?

– Да, и в отличие от некоторых держит себя в руках. Просто заказал торт на день рождения. И меня заодно пригласил.

– Романтик?

– Не знаю пока…

– Когда?

На кончике языка так и вертится “а что, хочешь к Яру зайти?”. Но я прикусываю этот кончик, чтобы не умничал. У нас план и его надо придерживаться.

– В пятницу вечером.

А еще через неделю, кстати, и у Яра день рождения.

Как бы было хорошо, если бы мы все выяснили до этого дня.

– Ты пойдешь? – вроде как мимоходом, но слишком быстро, чтобы не заметить.

– Я думаю еще, но торт точно сделаю.

Завариваю себе чай.

– Слушай, а Яр знает?

– А он вообще знает, где я? Чем живу? Что делаю? – вскидываю брови, хотя она этого, конечно, не видит. Вхожу в роль. – Он, судя по всему, ночует черт знает где. Не у мамы. И не со мной. И ты думаешь, я должна сидеть дома, сложив ручки?

– Ну... нет, конечно, – тянет осторожно. – Я просто… волнуюсь. Ты же знаешь. Я за тебя.

– Знаю, – выдыхаю, – но мне надоело, что я подстраиваюсь под него. Должна думать, что он подумает. Он же не думает.

– Ну, и правильно!

Конечно! Ты первая будешь греть для него постель.

– Да. Решено. Поеду в пятницу вечером к Роману на день рождения. Катю удобно у родителей оставить и отдохнуть.

Я отпиваю чай, а Марина, наверняка она сидит где-нибудь у окна, с кружкой кофе, водит пальцем по керамике, делая вид, что сопереживает.

Не удивлюсь, что в пятницу вечером к Роме заявится Яр. Ну, или проверим. Если нет, значит, это все же не Марина. Она такого шанса не упустит.

– Ладно, Марин, пока, мне тут надо выбрать рецепт и продукты закупить.

– Я поняла, хорошо. Ты звони, Даш, не забывай.

– Целую, – натягиваю улыбку и отключаюсь.

Как только экран гаснет, гаснет и улыбка.

Я вот только не подумала, что Анна же может Яру написать. Не лично скажет, а она же, но с другого аккаунта. Скинут фотки, переписку и все. Даже с номера другого могут позвонить и сказать, что я, мол, изменяю. И ждать будут именно пятницы. Мне надо, чтобы его номер заблокировали. Чтобы ему в четверг уже никто не смог дозвониться. Кроме тех, кто сможет найти его другими способами.

С этим ладно.

Но мне нужна стабильность. Торты это так, для развлечения. Когда была в браке, о деньгах не задумывалась. Всегда была в кошельке карта Яра.

Она и сейчас есть. Только я теперь с ней не чувствую надежности. Он сегодня со мной, а завтра может с другой. Лучше, если у меня тоже будет постоянный заработок. Да, в декретном это сложно. Но до родов еще девять месяцев и их надо прожить. И быть готовой дальше жить одной.

Я вбиваю в поисковике: "Кондитер. Вакансии. Москва. Без профильного образования".

Смотрю список.

Первое – студия тортов в центре.

Требования: опыт от 3 лет, знание айсинга, стабильная рука, работа с аэрографом, умение "рисовать от руки" на поверхности зеркальной глазури.

Звучит как магия. Или как то, чего у меня нет.

Следующее – кафе на вынос.

"Скорость! От 50 капкейков в час. Минимум брака. Ночь. Стоять у печки по 10 часов".

Скорость? Скоро я стану с животом, явно будет не до скорости.

Листаю дальше.

Домашняя пекарня на окраине, ищут помощника-кондитера.

Зарплата – как будто я не делаю десерты, а подаю зонтики на пляже.

Рядом мелким шрифтом: "молодой коллектив, приветствуются активные, энергичные девушки".

Ну конечно. Желательно с фигурой "песочные часы" и отсутствием живота.

Потому что кто ж захочет видеть у витрины "усталую беременную"?

Присылаю свое портфолио в пару мест.

С шоколадной Эйфелевой башней, с чизкейком на бисквитной подушке.

И читаю: "Спасибо за отклик. Мы обязательно рассмотрим вашу кандидатуру".

Или: "Нужны мастера с художественным образованием. Мы позиционируем себя как арт-кондитерская".

Я не профессиональный кондитер. Я мама. Я женщина с тремя формами насущных задач – выжить, не расплакаться и заработать.

И все же – я пеку. Я люблю это. В этом Я – я.

Но для мира этого мало.

Я бы хотела…

Правда. Хотела бы приходить в светлую студию, с длинными мраморными столешницами, с тихим радио на фоне, с запахом ванили и подтаявшего шоколада…

Стоять у кондитерского мешка, наливать глазурь, делать кремовые цветы и знать, что это нужно.

Что мой труд – не просто милое хобби.

Но реальность не похожа на глянцевую кулинарную передачу.

Здесь либо ты – "лицо бренда", либо невидимая рука на кухне.

И все же я не сдаюсь.

Я просто ставлю галочку: пока не подходит.

Курсор мигает на странице с вакансиями – как будто издевается.

"Ищу работу".

Звучит просто.

На деле – как будто ищешь разрешение на право жить.

После очередного отказа от кондитерской студии мне хочется выключить ноутбук и завернуться в одеяло. Просто не быть.

Но я сижу. Щелкаю.

Открываю новую вкладку.

"Вакансии для художников".

Скроллю.

📌 "Ищем иллюстратора в детское издательство".

Ставка проектная. Дистанционно.

"Скетчи по заданию редактора. Темы: семья, дружба, природа".

Где-то внутри что-то отзывается.

Я помню, как рисовала для Кати карточки с животными, с буквами, с эмоциями. Она их обожала.

Может, это знак? И дома можно работать.

📌 "Мастер по акварельной росписи пряников. Опыт не обязателен. Главное – чувство стиля и аккуратность".

Пряники.

Смешно, но… разве это не то, что я и делаю?

Только вместо скетчей – сахарная глазурь.

📌 "Ассистент в творческую мастерскую. Гибкий график. Работа с детьми и арт-материалами. Возможно обучение".

Отправляю резюме везде.

Забираю Катю из сада чуть раньше обычного – хочется просто побыть с ней. Без мыслей, без чужих голосов в голове. Только мы вдвоем.

Она бежит к выходу в розовой куртке, с торчащей косичкой и шлемом в руках.

– Мама! Мам, я первая тебя увидела! – кричит, обнимая меня и носом утыкаясь в мой шарф.

Тепло. До слез.

Мы выходим во двор, я раскладываю самокат.

– Только не быстро, ладно? – прошу.

– Ну, мааам... я как ветер, не могу медленно!

И она действительно – как ветер. Вылетает вперед, зигзагами, кричит что-то непонятное прохожим, машет голубям и смеется в голос, пока я иду следом, придерживая сумку и пытаясь не думать ни о чем лишнем.

Но минут через двадцать она тормозит, тяжело дыша, опускается на бордюр. Щеки раскраснелись, ресницы потемнели от испарины.

– Мам… я устала. У меня ножки болят, – всхлипывает. – Возьми меня на ручки.

Губы надувает, носик морщит. Устала и уговаривать бессмысленно.

– Кать, ты же уже большая… Маминой спинке тяжело, правда. – говорю, стараясь ласково.

– Но я же твоя девочка… А девочек надо носить, если у них ножки болят! – она смотрит снизу вверх, глаза круглые, влажные, губы дрожат. – Так папа говорит.

– Папа – мужчина, он может и тебя пронести, и меня. А мы девочка, слабые.

Я опускаюсь рядом, глажу по щеке.

– Крошка, давай немного посидим, отдохнем и пойдем медленно.

Мама не должна поднимать тяжелое…

Она молчит.

– Я могу стать легкой, – тихо шепчет и заглядывает открыто в глаза. – Я буду перышком. Только возьми…

И в этот момент я сдаюсь.

Прижимаю ее к себе, поднимаю осторожно. Щечка прижимается к моей шее, руки обвивают за плечи.

– Вот видишь… совсем как перышко, – довольно говорит.

Хоть и пульсирует что-то внутри – не надо. Нельзя.

Но она тихо сопит, гладит пальчиками мою косу.

– Я люблю тебя, мамочка…

И в этот момент я понимаю: пусть хоть десять врачей скажут "нельзя", но если ребенок просит прижаться к тебе – несешь. Потому что ты – мама. А мама все выдержит.

А вечером, когда прихожу домой, чувствую, как ноет низ живота.