Текст книги "Цветы для Розы"

Автор книги: Ян Экстрём

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Лекция по актерскому мастерству в дипломатии…

Тирен от души рассмеялся. Его коллега из торгового отдела был веселым парнем. Он пользовался популярностью у подчиненных, и все сотрудники посольства ценили его остроумие, блистательные застольные речи и прекрасные деловые качества. Дамы были от него в восторге. О нем ходило много слухов, довольно-таки неприличных для зрелого дипломата – ему было уже 45 лет,– к тому же женатого и имеющего почти уже взрослых детей. Одна история зашла слишком далеко, и разразился целый скандал – жена аргентинского дипломата бросилась под поезд в метро. Ее муж не стал скрывать, что она была ему неверна. Имен он не называл. Тем не менее ходили упорные слухи, что ее соблазнитель – «высокий белокурый швед с Рю Барбе-де-Жуи». Вульф не пытался ничего опровергать, но с тех пор, как это получило огласку, стал осторожнее.

Тирен достал приглашение.

– Ты пойдешь? Кажется, тебя тоже пригласили?

– Да, но я не смогу. Сегодня вечером я занят.

Тирену показалось, что в его голосе звучат тревожные нотки и на лице появилось выражение беспокойства. Вульф между тем продолжал:

– Я жду гостей. Две высокие договаривающиеся стороны соберутся сегодня вечером за нашим обеденным столом, и меня попросили сыграть роль, так сказать, катализатора в крупной сделке между сыновьями Севера и их восточными коллегами из Страны восходящего солнца…

С этими словами он встал и направился к сейфу, дверца которого была приоткрыта. Вынув стопку бумаг, он полистал их, нашел нужную и, держа ее подобно старинному свитку на полусогнутой руке, торжественно прочел: «Меморандум относительно интегрированных автоматических систем управления ракет, разработанных «А/О Дейта Синхроник»: «СЕКРЕТНО»… Хлопнув несколько раз пачкой бумаг по свободной руке, он снова убрал их в сейф, закрыл дверцу и несколькими быстрыми поворотами специального колесика установил цифровой замок в нулевое положение. Обернувшись, он продолжал:

– Обязан обеспечить приятную обстановку и подходящее настроение, изысканное угощение, вина, познакомить с очаровательной хозяйкой…– Он вдруг умолк, как будто что-то вспомнил, медленно повернул голову к Мадлен и пристально посмотрел на нее. В глазах его появилось просительное выражение.

– Мадлен, ты должна была заказать мне билеты в театр на завтра…

Она, казалось, была смущена:

– Но, Виктор, я же тебе говорила – кассы были закрыты. Они открываются только после обеда.

– Да-да, помню,– он кивнул.– И я ответил тогда, что сам этим займусь. Так?

– Точно.– Было такое впечатление, будто она вотвот расхохочется. По всей видимости, она прекрасно знала, что за этим последует.– И теперь ты хотел бы попросить меня о небольшой услуге?…

– Верно.– Он выпрямился.– Господи! Представляешь, Мадлен, я совсем забыл купить вино…

Она притворно тяжело вздохнула, спрыгнула с края стола и подставила руки, как будто приготовившись поймать мяч. Вульф извлек из кармана ключи от машины и точным броском переправил их ей. Мадлен направилась к двери.

– Дюжину,– сказал Вульф.– Шато Мулине урожая 74 года – мсье Феликс, Рю де Бургонь. Скажи, что это для меня, и не забудь захватить счет.

– А что потом делать с машиной?

– Поставь, где обычно. И после этого можешь считать себя на сегодня свободной.

Она кинула взгляд на свои маленькие бриллиантовые часики на узком, негнущемся золотом браслете, надула губки и недовольно тряхнула головой, так что коротко остриженные каштановые волосы рассыпались.

– Между прочим, к тому времени я бы и так уже освободилась. Ну да ладно – а как с ключами?

– Запри машину, а ключи отдай мадам Ляпуш в цветочном магазинчике возле стоянки. Передай ей от меня привет и скажи, что я заберу их,– он взглянул на часы,– без четверти шесть.

– О'кей.– Она сделала шаг к двери.

– Да, Мадлен, и попроси ее сделать букет покрасивее – белые и красные гвоздики,– это для японцев. И счет…

– О'кей, красные и белые гвоздики, и не забыть счет.

– Да, и еще один букет – голубые и желтые ирисы.

– О'кей, голубые и желтые ирисы. И счет?

– Конечно. И кроме того – небольшой букетик красных роз; счета не надо.

Она вопросительно взглянула на него.

– Счета не надо?

– Нет, это тебе.– Он со смехом взмахнул рукой, давая понять, что инструктаж окончен. Стен Винге тоже хихикнул.

– Восхитительно,– сказал он. Потом, слегка помешкав, встал.– Ну, думаю, мне тоже пора – я еще должен проштудировать бюллетень ЕАСТ[3]3
  ЕАСТ – Европейская Ассоциация Свободной Торговли.


[Закрыть] перед уходом. Боюсь, мамочка будет волноваться.– С извиняющейся улыбкой он вышел из кабинета и так осторожно прикрыл за собой дверь, как будто боялся прищемить хвост.

– Вот видишь – навязался такой тип на мою шею. Ну, ничего, когда-нибудь он действительно зарвется, и тогда, черт подери…

– И тогда, черт подери…? – вопросительно сказал Тирен.

– И тогда уж точно вылетит отсюда. Я как раз собираю материалы…

– Собираешь – что?

– Ну, материалы. Записываю все, что так или иначе можно поставить ему в вину. Сейчас покажу.– Он подошел к столу, выдвинул ящик и достал записную книжку Быстро пролистнув ее, как за несколько минут до этого меморандум, он продолжал: – Я называю эту книжку «Бесчестные свидетельские показания о Винте». Здесь зафиксированы почти все компрометирующие его факты, о которых мне известно,– от нескольких грубых ошибок в справках, подготовленных им для Совета по экспорту и делегации ОЭСР[4]4
  ОЭСР – Организация Экономического Сотрудничества и Развития.


[Закрыть], до походов в кино на порнографические фильмы в рабочее время.

– Бесчестные показания?

– Ну да, конечно.– Вульф, казалось, нисколько не был смущен.– Разумеется, не слишком честно и красиво заниматься подобными вещами за спиной собственного сотрудника, однако какой-никакой, но это все же способ избавиться от него. Да, между прочим,– он вдруг просиял,– а как ты думаешь, с точки зрения национальной безопасности – он не представляет никакого интереса?

– Ты имеешь в виду…?

– Вот именно.

– В этом отношении я ничего не могу исключать. Однако хочу тебе заметить, я ведь не из Полиции безопасности. А Винге догадывается, чем ты занимаешься?

– Думаю, что да. Хотя я и пытаюсь все время притворяться.

– Ну конечно, ты ведь отличный актер.

Последовала короткая напряженная пауза. Вульф постарался разрядить обстановку очередной шуткой:

– Ну, ладно, вернемся к вернисажу в Культурном Центре.– Он положил записную книжку обратно в ящик и подошел к Тирену.– Я действительно не успею туда, хотя и хотелось бы. Графика – забавная вещь. Ты ведь знаешь, у нас в Швеции, если мечтаешь разбогатеть, едва ли не самое лучшее – вкладывать деньги в графику. Это почти такое же верное дело, как лотерея…

Их взгляды встретились – глаза Вульфа весело поблескивали, и Тирен не смог удержать смеха. Он обнял приятеля за плечи, дружески встряхнул и сказал:

– О'кей, старина, придется, видно, мне принести себя в жертву. Я передам твои сожаления и объясню, что интересы государства требуют твоего присутствия в другом месте.– Он направился было к двери, но внезапно остановился и обернулся.– Да, Виктор, что касается этой тетрадки. Если хочешь послушать добрый совет старого друга, отдай ее туда, где у нас обычно уничтожают секретные документы, и давай никогда больше не будем об этом вспоминать.

По дороге на свой этаж он то и дело сталкивался с сотрудниками посольства, которые с озабоченным видом с плащами в одной руке и портфелями в другой спешили к выходу из здания. Про себя он отметил, это – практически всегда одни и те же люди, которые, видно, никак не могут приспособиться к времени работы учреждений во Франции и считают сверхурочной каждую минуту после того, как пробило пять. Сам он уже давно привык задерживаться по меньшей мере до шести, а то и дольше. Эти полчаса были для него самыми спокойными за весь рабочий день. Именно в это время он мог набросать себе план на завтра, написать пару личных писем, подготовиться к докладу, полистать шведские журналы, изучить «Курьер МИД» – точку зрения родного министерства на события в разных уголках земного шара и заодно узнать на его страницах, как обстоят дела с карьерой у старых товарищей по работе.

Он снова достал шерри и уселся на свое излюбленное место у стеклянного столика. Открыв бутылку, он плеснул немного в стакан и, сделав глоток, слегка помедлил, прежде чем проглотить вино, с наслаждением чувствуя, как оно приятно обволакивает язык и небо. Он размышлял о том, что ждет его впереди. Будучи на несколько лет младше Вульфа, Тирен продвигался по служебной лестнице значительно быстрее своего коллеги. Получив дипломатическое образование, он был назначен вторым секретарем посольства в Лиме, где в его обязанности входило оказание помощи живущим там соотечественникам, подвергшимся разбою или грабежу. Вслед за этим с него сошло семь потов в раскаленном от солнца Бомбее, а попав затем в Варшаву, он впервые узнал, что такое трескучие польские морозы. Да уж, поистине, как любили шутить дипломаты, распределение вакантных должностей за границей происходило с учетом погодных условий стран – чтобы никто не мог пожаловаться на несправедливость начальства. Кто-то мудро решил, что пара лет невыносимой жары в Нью-Дели обязательно должны быть компенсированы пребыванием в ледяном холоде где-нибудь поблизости от Полярного круга. Тирен прихлебнул вино,– все же та поездка в Варшаву много значила в его жизни. В то время ему было тридцать лет, тогда же он женился и у них родился первый ребенок, за которым вскоре появились и остальные. Он мягко улыбнулся своим воспоминаниям. После Варшавы все тоже было вполне успешно – первый секретарь посольства в Оттаве, потом несколько лет дома в МИД, секретарем департамента, затем три года в Лондоне, пять в Италии – советником посольства,– и снова в Швеции – советником канцелярии[5]5
  Советник канцелярии – титул начальника отдела министерства.


[Закрыть]. И вот – Париж. Еще несколько лет и…

Он встал, подошел к окну и посмотрел на флигель посла с зеленым садиком под окнами. Последние лучи заходящего солнца, пробивающиеся сквозь тучи, оставляли на листьях причудливые отблески. Открыв окно, он несколько раз с удовольствием вдохнул свежий прохладный воздух. Однако, конечно, не здесь,– продолжил он свои размышления. А где? Лучше, конечно, не так далеко от дома – где-нибудь в Копенгагене, в Осло, можно в Хельсинки… Но когда? Еще до того, как стукнет пятьдесят? Ну что ж, может быть, если, конечно, фея счастья с помощью какой-нибудь всемогущей инстанции взмахнет волшебной палочкой и возьмет его под свое покровительство. Вот с Вульфом – другое дело. Можно с уверенностью предсказать, что уж кому-кому, а ему ни за что не светит стать послом…

В этот момент раздался телефонный звонок, и резкий звук подействовал на приятный ход его мыслей так же, как щетка уборщицы на искусно сплетенную паутину. Он подошел к столу и взял трубку.

– Тирен слушает.

Пытаясь вновь вернуться к действительности, он придал своему голосу оттенок холодной деловитости.

– Джон, это я – Эльза Вульф.– Слышно было, что она сильно взволнована. Каждое спокойное слово давалось ей, по-видимому, с большим трудом.– Джон, ты меня слышишь? Случилось нечто ужасное…

– Да-да, я слышу.– В мозгу его забрезжило сразу несколько неприятных догадок.– В чем дело, Эльза?

На том конце провода замолчали. Он представил себе, как Эльза делает усилие, чтобы взять себя в руки.

– Джон, Виктор мертв.

– Он… он разбился?

– Нет-нет, он вернулся домой как всегда. Но потом… его кто-то убил.

2

Вторник, 13 октября, около 18.30

Тирен вздрогнул. Прикрыв глаза, он постарался собраться с мыслями. Он слышал, как Эльза Вульф тяжело задышала в трубку, стараясь сдержать рыдания. Наконец он пришел в себя.

– Слушай меня, Эльза, – сказал он и сам поразился, насколько спокойно прозвучал его голос.– Для начала – попытайся коротко ответить на мои вопросы. Ты сама не пострадала?

– Нет, Джон, со мной все в порядке, это Виктор… его убили… Кто-то ударил его ножом в затылок…

– Ты звонила в полицию?

– Нет. Прежде я решила сообщить тебе…

– Хорошо. Я займусь этим делом. Ты видела, как все это случилось?

– Нет, Джон, я нашла его в машине – в гараже,– он незадолго перед этим приехал. Он лежал в багажнике…

– В багажнике? – Тирен почувствовал, что ему не хватает воздуха.

– Да.

– Постарайся как можно более связно рассказать мне все, что знаешь. Ты сказала, что он вернулся домой,– ты сама его видела?

– Да, я видела, как он въехал в гараж. Я в это время была на кухне – раскладывала на подносе канапе: мы ждали сегодня гостей…

– Знаю. Итак, ты была на кухне?

– Да. Виктор въехал в ворота и остановился перед гаражом. Потом вылез из машины и открыл гараж. Снова сел в машину и въехал внутрь. Я как раз покончила с канапе и отнесла поднос в холодильник. Когда я вернулась к окну и взглянула на гараж, ворота были закрыты, а Виктора не было видно. Сперва я подумала, что он как раз входит в дом, но тут же как-то интуитивно почувствовала, что что-то здесь не так, что-то случилось… Не знаю, почему у меня появилось это ощущение. Может быть, потому, что я подсознательно ожидала увидеть его идущим к дому? Ведь поставить поднос в холодильник – это не больше нескольких секунд. Я снова занялась канапе, время от времени поглядывая на входную дверь – ведь если бы он уже был в доме, я бы это слышала. Потом мне пришло в голову, что он каким-то образом умудрился случайно запереться в гараже и не может выйти. Изнутри гараж открывается нажатием кнопки, и могло случиться, что ворота вдруг захлопнулись и замок заело. Я решила выйти и посмотреть.

Голос Эльзы Вульф внезапно смолк, и ему пришлось несколько раз окликнуть ее, прежде чем она вновь ответила:

– Джон, ты слышишь меня?

– Да-да. Ты вышла…

– Да, я взяла свои ключи от машины, спустилась к гаражу и открыла ворота. Ты знаешь, как они у нас действуют?

– Сейчас это не важно. Итак, ты открыла ворота…

– Да. Машина стояла там, но Виктора нигде не было. Я ничего не могла понять. Потом я подумала, что он, быть может, пошел посмотреть цветы – в воскресенье он посадил несколько кустов роз и аккуратно их поливал. Они росли на лужайке за гаражом. Я прошла туда, затем осмотрела весь сад и, обогнув дом, вернулась к гаражу. Виктор бесследно исчез. Тогда я вышла на улицу и осмотрелась. Там его тоже не было – лишь ребятишки гоняли мяч, да в дальнем конце стояли и беседовали дамы. Я в третий раз вернулась к гаражу и вошла внутрь, не зная, что и думать. Чисто машинально, просто чтобы хоть что-то сделать, я открыла багажник. Он был заперт, и мне пришлось отпереть его своим ключом. Виктор лежал в багажнике… съежившись, маленький, как ребенок. В затылке у него торчал нож… я увидела кровь… немного… вокруг того места, куда его ударили… темное пятно в волосах вокруг ножа.

Она умолкла. Ее тяжелое прерывистое дыхание гулко отдавалось в трубке. Он не торопил ее, давая успокоиться, и немного погодя она продолжала:

– Потом я действовала как во сне. В багажнике возле тела Виктора стояла винная коробка, а в машине лежало несколько букетов цветов. Я вынула коробку и отнесла ее в дом. Я была в каком-то трансе… Как лунатик, я снова спустилась в гараж, чтобы захватить цветы. Открыв машину, я взяла букеты и снова ее заперла, чтобы все было так, как в тот момент, когда я его нашла. Захлопнула багажник. Заперла его, закрыла ворота гаража. Делая все это, я постоянно думала о том, что нельзя ничего передвигать, чтобы не уничтожить следов. Я опять поднялась в кухню с цветами, достала две вазы и поставила в них букеты. Все это время я думала и действовала, как будто находясь в каком-то вакууме. «Все должно быть сделано так, как ты хотел…– думала я.– Прекрасно, что ты позаботился о цветах. Я выполняю свой… даже если ты теперь не… Я знаю, как это важно для тебя…»

Тирен понял, что она вот-вот снова расплачется, и резко прервал ее:

– Слушай, Эльза. Почему ты не позвонила ни в «Скорую помощь», ни в полицию, ни мне – по крайней мере, не позвонила сразу? Быть может, потеряно драгоценное время…

Она всхлипнула:

– Я была как в тумане, Джон. Как только я смогла наконец взять себя в руки, я сразу же подумала, что надо позвонить тебе. Понимаешь, я не знала точно, что должна делать; но ведь Виктор дипломат, и я подумала, что раз ты… поскольку в твоей компетенции заниматься серьезными… инцидентами, то я и решила, что должна позвонить тебе. Слава Богу, ты еще был в посольстве…

– Это чистая случайность – еще пять минут, и я бы уже уехал в Культурный Центр. Послушай, Эльза, это очень важно: сколько времени прошло, прежде чем ты мне позвонила?

Она немного помедлила с ответом:

– Когда я увидела, что он въезжает в гараж, я взглянула на часы. Было семь минут седьмого. Сейчас на них 18.26.

– На моих – тоже,– сухо отозвался он.

Тирен стиснул зубы. Губы его вытянулись в узенькую жесткую полоску. Она не звонила четверть часа. Целых пятнадцать минут бездействия! Почему она была так уверена, когда нашла Виктора, что ему уже нельзя ничем помочь? Удар ножом в шею вовсе не означает, что смерть наступает мгновенно… Может быть, он еще жив? Он сказал:

– Почему ты решила, что он мертв? Отвечай скорее, Эльза,– может, он еще жив и его надо отправить в больницу.

– Нет, Джон, он мертв.– В голосе ее не было ни тени колебаний; это прозвучало как диагноз врача.– Я повернула к себе его лицо. Глаза были открыты, взгляд остекленел. Я увидела, что уже слишком поздно… Думаешь, я вела бы себя так в противном случае? Но я знала, понимаешь, знала.

Он почувствовал, что верит ей; она говорила убедительно – ошибки быть не могло. Теперь следовало решать, что делать дальше. Он сказал:

– Ты не знаешь, каким образом можно связаться с вашими гостями? В какой гостинице они остановились? Между прочим, когда вы их ждали?

– К восьми. Я не знаю, где они живут. Должны прийти восемь человек – коммерсанты и промышленники. Приглашал их сам Виктор. Ничего, все как-нибудь устроится, все будет хорошо…

– Будет хорошо?! – Вопрос прозвучал резко, как удар хлыста.

– Да. С ними ведь теперь все равно не свяжешься. Сделать ничего нельзя – они придут. Я думаю, что справлюсь. Я должна справиться – ради Виктора.

– Но…– он был озадачен.– Ты что, не понимаешь, что через полчаса у тебя весь дом будет полон полиции, корреспондентов, агентов ДСТ[6]6
  ДСТ – французская Служба безопасности.


[Закрыть] – допросы, юпитеры, вспышки фотоаппаратов…

– Я знаю.– Несколько секунд она помолчала, потом продолжила. Голос ее звучал теперь ясно и отчетливо: – Я все это предвидела. Но гостиная и столовая расположены в противоположном крыле дома, а вход отгорожен от сада высокой живой изгородью. Никто

и не заметит, что возле гаража происходит что-то необычное. Джон, этой встрече мой муж придавал большое значение, я не могу его подвести. Он говорил, что речь идет об одном проекте, очень важном с точки зрения интересов шведской торговли, причем не Только в Японии, но и вообще.– В ее голосе появились просительные нотки: – Джон, я уверена, что обязательно справлюсь, если ты мне поможешь… Мне кажется, я решилась в тот самый момент, когда увидела цветы…

Тирен чувствовал себя совершенно обескураженным. Она что, сошла с ума? Неужели она всерьез думает, что все может пройти так, будто ничего не произошло? Мысли одна за другой проносились в его голове с быстротою молнии. Прием следовало отменить – это вполне очевидно. Но каким образом? Как, черт возьми, связаться с гостями и объяснить им все до тех пор, пока они еще не пришли? Это было невозможно. Внезапно он понял, что надо делать. Прежде всего, прекратить этот жуткий разговор и принять кое-какие меры. Он сказал:

– Слушай меня, Эльза. Я обо всем позабочусь. Сама ничего не предпринимай. Когда я покончу со всем, что мне надо сделать, я приеду и дождусь с тобой гостей. А там – посмотрим. Да, а ты тем временем прими что-нибудь успокаивающее. Ну, все, я кладу трубку.

– Спасибо, Джон,– просто ответила она. В трубке раздались гудки.

Пока они говорили, на улице уже заметно стемнело. Тирен встал, включил свет, снова сел за стол, зажег настольную лампу и пододвинул к себе рабочий блокнот. Пометив время разговора с Эльзой Вульф – 18.24-18.31,– он вкратце, в нескольких словах записал его содержание. Потом он снова взял телефон – на этот раз аппарат прямой связи с МИД в Стокгольме – и набрал номер. Последовало несколько сигналов, прежде чем трубку сняли и резкий женский голос ответил:

– Министерство иностранных дел, дежурный.

Он откашлялся:

– Джон Тирен, Париж,– сказал он.– Могу я говорить с начальником службы безопасности?

– Простите?

– Будьте добры, соедините меня с советником канцелярии Зеттерхольмом.

– Советник уже ушел. Я видела, как он выходил из здания около часа назад. Не могу ли я принять у вас сообщение?

– Разумеется, милочка, можете. Попытайтесь как можно скорее связаться с ним и попросите сразу же перезвонить мне – Джону Тирену, посольство в Париже. Ближайшие пятнадцать – двадцать минут я буду у себя в кабинете. Если за это время вы его не разыщете, попросите позвонить послу на квартиру. Вы все поняли?

Она испуганно пробормотала: «Да-да, конечно». Он повесил трубку, сделал в блокноте пометку о времени разговора, придвинул другой аппарат и набрал номер. К телефону подошел сам посол.

– Это Тирен. Случилось кое-что весьма неприятное,– сказал, он.– Я буду краток – полчаса назад Виктор Вульф убит в собственном гараже в Шату. Только что мне звонила его жена.

В трубке несколько секунд слышалось только тяжелое свистящее дыхание. Потом раздался голос посла, на удивление четкий и ясный:

– О, дьявол,– сказал он.– Ведь это тот, что… бедняжка – она, верно, ревновала и отомстила ему за аргентинку…– Тирен попытался прервать его, однако посол, сердито сопя, продолжал: – Повадился кувшин… Ненавижу скандалы. Сколько времени мы можем скрывать это? Нам необходимо подготовить какое-то…

Наконец Тирену удалось его перебить:

– Это не жена. Видимо, кто-то посторонний. Пока, по крайней мере, все представляется так, однако у меня еще слишком мало сведений. Я связался с МИД, но Зеттерхольм уже ушел,– он должен перезвонить мне, как только его найдут. Если к тому времени меня уже не будет на месте – мне надо немедленно кое-что предпринять,– он свяжется с тобой. Хорошо?

– Да, конечно. Все верно. Но, черт возьми…

Тирен, отбросив приличия, вновь перебил его:

– Вот именно, черт возьми. Но теперь – у меня все. Буду держать тебя в курсе.

Не дожидаясь ответа, он нажал на рычаг и приготовился вновь набрать номер. 18.36. Трубку сняли сразу же, и он понял, что попал как раз на того человека, который был ему сейчас нужен. Комиссар Бурье был работягой и даже вечером не отрывался от письменного стола в квартирке на бульваре Сен-Жермен, как раз на полпути между шведским посольством и местом своей службы на Кэ-д'Орфевр. Как только Бурье услышал, кто говорит, его угрюмый голос тотчас же потеплел.

– А, Джон, что-то ты сегодня зачастил,– сказал он.– Ну что, дружище, звонишь договориться по поводу тенниса? Да, кстати, мы посылали машину, но она вернулась ни с чем – так что мадам Сторм может быть спокойна…

Тирену наконец удалось вставить слово.

– Речь идет об убийстве,– сказал он.

Бурье сразу же умолк.

– В посольстве? – выдохнул он немного погодя.

– Нет. Я сейчас расскажу тебе все, что знаю сам.– И он в сжатой форме пересказал, что сообщила ему о случившемся Эльза Вульф. Закончил он вопросом: – Делом, по-видимому, займется местная полиция, я правильно понимаю?

– Да. Это входит в их компетенцию…– Комиссар слегка помедлил.– Однако в данном случае – учитывая, кем являлся убитый и мою обязанность поддерживать связь с посольством,– я мог бы, если тебе это надо, некоторым образом оказывать кое-какое влияние на ход следствия. Ты, вероятно, сам хотел бы подключиться к работе?

– Да,– сказал Тирен,– непременно. Я бы хотел знать все о ходе расследования – желательно, даже мелкие детали. Пока это все.– Он немного помолчал и добавил: – Ведь мы еще не знаем, кто преступник – или преступники,– не знаем, каковы мотивы убийства. И могут возникнуть различного рода затруднения, связанные с дипломатическим иммунитетом.

– Разумеется. Ты хочешь, чтобы я сообщил обо всем в полицию Шату, или ты сделаешь это сам?

Тирен несколько секунд подумал.

– Вообще-то, я должен был бы сам. С другой стороны, дел у меня сейчас по горло, а времени – в обрез. Вечер мне, по-видимому, придется провести в доме Вульфа – там сегодня будут происходить довольно-таки жутковатые события.– Наконец, он все взвесил и принял решение: – Будь добр, позвони в полицию сам. Скажи, что если им это понадобится – я всегда к их услугам.

– Ясно.– Он уже, видимо, хотел положить трубку, но вдруг что-то вспомнил: – Адрес, черт возьми…

– Авеню де Потен, 23.

– Потен – фу, черт знает что, а не название улицы. Авеню де Путан – куда лучше. А раньше она называлась Авеню де Петен – потому и подобрали такое название, чтобы поменьше изменений. Типично во французском стиле, верно?

Кладя трубку, Тирен все еще слышал раскатистый смех комиссара. 18.42. Он снова набрал номер.

– Кэ-д'Орсей[7]7
  К э-д'Орсей – на Кэ-д'Орсей в Париже расположено министерство иностранных дел Франции.


[Закрыть], дежурный.

Тирен попросил соединить его с начальником соответствующего отдела. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем в трубке наконец послышался грубый металлический голос, но Тирен тем не менее обрадовался, что застал на месте в это время именно того человека, который был ему сейчас нужен. Он в третий раз за последнее время вкратце рассказал о случившемся и о тех мерах, которые уже успел предпринять. Коллега из службы безопасности французского министерства иностранных дел удовлетворенно хмыкнул и сказал, что полностью уяснил себе суть дела.

– Вы согласуете все с префектурой?

– Разумеется.– Он помолчал.– Я попрошу ДСТ связаться с вами – думаю, это будет буквально через несколько минут,– они, вероятно, захотят задать вам пару вопросов.

– Прекрасно.– На всякий случай, чтобы сэкономить время, Тирен дал ему свой прямой номер.

Расслабившись, он откинулся на спинку кресла и несколько секунд размышлял. Да, несомненно, поехать в Шату – сейчас самое правильное. По крайней мере, если потребуется его присутствие, он всегда будет под рукой. Кроме того, что гораздо более важно, он сможет контролировать развитие событий. Вдохновленный последним разговором, он все больше укреплялся в своем первоначальном довольно смутном намерении принять участие в расследовании. Вдобавок ко всему, это входило в его проклятые обязанности. Ведь неизвестно, кто убийца, где он скрывается, зачем совершил это преступление… Как ни неприятно, но следы могут привести и в посольство.

Раздумья прервал телефонный звонок. Звонили по прямому проводу из Стокгольма. Это был Зеттерхольм.

– Какого дьявола, что за спешка,– гремел советник канцелярии.– Я только собирался засесть, как обычно, за бридж…

– Что ж, сейчас получишь полную руку козырей,-раздраженно прервал его Тирен.– Если звонишь из министерства, можешь включить магнитофон, хотя нет, наверное, после пяти там ничего не работает.

– Ладно, выкладывай и постарайся покороче.– Зеттерхольм, по-видимому, также был не в лучшем настроении.

Тирен начал рассказывать. Поскольку сегодня ему пришлось повторять все это уже несколько раз, формулировки выходили четкими и ясными. Одновременно он автоматически пометил в блокноте: «Звонок в МИД Зеттерхольму, 18.46. Подтвердить телексом». Он все еще говорил, когда зазвонил другой телефон. Подняв трубку, он, сделав паузу в рассказе, ответил: «Тирен слушает, будьте любезны подождать», и отложил трубку на стол. Закончив разговор со Стокгольмом, он снова взял ее и поднес к уху. Звонили из ДСТ.

– Мсье советник, есть ли у вас какие-нибудь основания считать, что убийство вашего коллеги в той или иной степени носит политический характер?

– Не знаю. Мне не известно ничего сверх того, что я уже сообщил. Однако, мне кажется, вы сможете получить более полную информацию, если пошлете кого-нибудь из своих людей в Шату, когда начнется расследование. Те, кто уже принюхался, лучше различают запахи…

Человек на том конце провода рассмеялся:

– Прекрасно сказано, мсье. Обещаю вам, что кто-нибудь из нас обязательно будет там и – ха-ха – поработает носом. Да, прекрасно сказано…– Он повесил трубку.

18.54. Тирен задумался. Насколько он мог судить, он сделал почти все, что необходимо было сделать в подобном случае. Остался еще один формальный и несколько неформальных звонков. Он решил начать с неформальных, заглянул в телефонный справочник и отыскал домашний номер Стена Винге. Ответил ему женский голос с типично французской повышающейся интонацией:

– Алл-о-о.

Несмотря на это, чисто интуитивно он почувствовал, что это не француженка,– да и кто бы мог всерьез подумать, что Стену Винге наносят визиты дамы. Поэтому он сразу же перешел на шведский:

– Добрый вечер. Говорит Джон Тирен из посольства. Можно попросить Стена Винге?

– Это его мама,– ответил голос.– Как это мило, что вы звоните – да еще так поздно. Он что-нибудь должен был сделать?

– Как это…? То есть, я имею в виду, в каком смысле – что-то сделать?

– Видите ли, он постоянно жалуется, что не может брать работу на дом, ну, знаете, как домашнее задание, что ли? А он так бы этого хотел! Он рассказывает, что работает целыми днями, но вечером, к сожалению, его услугами никогда не пользуются. А вы же должны знать – он честолюбив, очень честолюбив.

Тирен уже несколько раз тщетно пытался прервать ее. Теперь это ему наконец удалось.

– Мы очень ценим Стена,– сказал он.

– Как это мило!

– Однако сейчас мне бы хотелось сказать ему пару слов – речь идет об очень важном… домашнем задании.

– Да-да,– захлопотала она.– Конечно. Подумайте, как удачно, он только что вошел. Я сейчас, быстренько…– Он услышал, как она крикнула куда-то в глубь дома или квартиры: – Стен, тебя зовут, Сте-ен…

Послышались приближающиеся шаги и шорох пальцев, берущих трубку.

– Да-а, Стен Винте слушает.

– Стен, это Джон Тирен. Слушай, ты сидишь?

– Не-ет, но я могу сесть – уже сижу.

– Стен, твой начальник мертв; почти час назад Виктора убили.

В трубке. прямо в ухо ему тяжело задышали – довольно долгое время ничего, кроме этого пыхтения, не было слышно. Наконец Тирену это надоело, и он продолжал:

– Я просто хотел поставить тебя в известность. Ты, вероятно, лучше знаешь, что тебе нужно теперь сделать – сейчас, или позже, вечером, а может быть, завтра. Ведь ты его ближайший помощник. Вероятно, тебе придется на какое-то время принять дела, по крайней мере на первых порах, пока…– Он умолк, не желая заранее касаться того, что подобного рода заместительство, по всей видимости, продлится недолго.

Наконец с той стороны провода последовала реакция. Голос Винте звучал строго и серьезно:

– Ясно, Джон, я все понял. Однако это все так… невероятно. Хотя,– тут Тирену показалось, что тон собеседника изменился и стал слегка ироничным,– думаю, что мамочка будет… м-м-м, весьма довольна…– С этими словами он повесил трубку.