Текст книги "Цветы для Розы"

Автор книги: Ян Экстрём

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

9

Четверг, 15 октября, 11.00

Войдя в кабинет Тирена, Мадлен Кройц положила перед ним на стол курьерскую почту и, отдельно, внушительную стопку утренних газет. Мельком взглянув на них, Тирен отметил про себя, что французская пресса все еще уделяет убийству Вульфа большое внимание,– вероятно, в надежде, что вскроются какие-либо новые обстоятельства дела. Шведские газеты писали об этом еще пространнее – в каждой было по меньшей мере по три полосы, посвященных данному вопросу, тогда как «Фигаро» ограничилась половиной странички.

Мадлен столкнулась в коридоре с секретаршей Тирена, Вивекой, которая как раз собиралась отнести ему почту, и предложила ей свои услуги.

– Ага,– сказала ей Вивека,– так, значит, ты первая на очереди.– И поскольку по лицу Мадлен ясно было, что она не поняла, продолжала: – Получен телекс из МИД, в соответствии с которым все сотрудники посольства поступают в распоряжение полиции; им кажется, что кто-нибудь может помочь пролить свет на обстоятельства трагической гибели Вульфа. Думаю, Тирен, прежде чем передать нас в руки ищеек, хочет самостоятельно прозондировать почву. Во всяком случае, это касается некоторых из нас,– многозначительно прибавила она.– По крайней мере, тех, кто был близок к Вульфу, а ты как раз из их числа.

– Да, разумеется,– сказала Мадлен.– Спасибо за предупреждение. Теперь ясно, в чем дело.

Положив на стол свой груз, она так и осталась стоять посреди кабинета, слегка расставив ноги как бы для того, чтобы лучше сохранять равновесие,– стойка, выработавшаяся у нее в процессе многолетних занятий теннисом. Легкое летнее платье без рукавов бледно-желтого цвета весьма шло к ее загару и темным волосам. Неожиданно она спросила:

– Куда мне: туда или сюда? – Левой рукой она хлопнула по спинке стула для посетителей, стоящего через стол от Тирена, правой указала на столик с креслами и диваном в углу кабинета.

– А это играет какую-то роль? – невинно осведомился он.– Если честно, то я бы предпочел любоваться тобой, сидящей в кресле, особенно если ты обещаешь время от времени покачивать ножкой.

Она рассмеялась:

– О'кей. Просто мне показалось, что серьезность момента требует соблюдения формальных отношений. Ведь речь пойдет о Вульфе, не так ли?

– Да, сейчас в основном о нем.

Он поднялся со своего вращающегося стула, подошел к ней, проводил к креслу, усадил и сам уселся напротив. Какое-то время он молча разглядывал ее, собираясь с мыслями. Когда он два года назад приехал в Париж, она уже была здесь. Он знал, что она разведена и у нее двое близнецов двенадцати лет, которые живут у ее матери в Стокгольме. Иногда они вместе играли в теннис, однако только теперь ему пришло в голову, как, в сущности, мало он ее знает. Как мало он знает вообще о большинстве сотрудников посольства, даже о тех, с кем он непосредственно сталкивается по работе. Исключением была, вероятно, одна лишь Анна-Белла Сторм. Их взаимоотношения постепенно все углублялись, а в последние дни, он заметил, обоюдная симпатия значительно усилилась. Но с другими… Да, Мадлен была совершенно права, говоря об определенных типах отношений. Дружеские отношения, формальные отношения,– для каждого конкретного случая свои, строго ограниченные правилами, как перемещения по доске различных шахматных фигур. Она также сидела молча и смотрела на него в упор, по-видимому, прекрасно понимая, что, прежде чем начать, ему необходимо внутренне собраться. Наконец он сказал:

– Мадлен, какие у Вульфа были отношения с сотрудниками? Хорошие? Натянутые? Нейтральные?

Вопрос, казалось, не особо ее удивил; скорее он сам был озадачен, что задал его. Ей потребовалось не больше нескольких секунд, чтобы обдумать свой ответ:

– Виктор был человеком в высшей степени интеллигентным и в то же время непредсказуемым. Не думаю, чтобы можно было так просто, в двух словах, определить его отношение к людям; это касается и его отношения к нам, то есть к тем, с кем он непосредственно работал. Он был слишком умен, чтобы показывать это, или, если хочешь, хитер, хотя, впрочем, можно выразиться и по-другому – слишком человечен. У него не было какого-то устойчивого критерия, если, конечно, ты понимаешь, что я имею в виду. Отношения, как правило, у него определялись ситуацией. Он был непредсказуем. Хорошее настроение – и все у него лучшие друзья. Плохое настроение – и он на всех дуется. Хорошая работа – он рассыпается в похвалах, плохая – и будь уверен, уж он сумеет разбранить как следует.

– А в частной обстановке вы с ним общались?

– Да, случалось. Иногда, например, мы всем отделом ходили в театр. Осенью и весной он устраивал у себя дома в Шату небольшие вечеринки. Вот их действительно можно назвать частным общением. На них практически каждый мог говорить все, что думает. Обстановка была самая простая и дружеская.

– А Стен Винт?

– Что ты имеешь в виду? – Она, похоже, действительно не поняла, о чем он спрашивает.

– Он тоже бывал в вашей веселой компании?

– Да, конечно, он никогда не отказывался. Однако, насколько я знаю, или, во всяком случае, думаю, Виктор был от него отнюдь не в восторге. Мне кажется, что человеческие качества Стена его не вполне устраивали. Я слышала, как один раз он назвал его «настоящей чернильной душой».

– А Винге был в курсе этого?

– Не знаю. По крайней мере, мне он никогда не жаловался.

– Что ты сама думаешь о Винге?

Она посерьезнела.

– Это что, моя обязанность отчитываться в том, что я знаю или думаю о других? Мне необходимо по долгу службы отвечать на этот вопрос?

– Конечно же нет.– Он чувствовал себя довольно неловко, вторгаясь в область ее личных оценок, и постарался поэтому, чтобы улыбка получилась самой что ни на есть обезоруживающей.– Просто мне подумалось: если бы Стену Винге пришло в голову, что те, с кем он работает, относятся к нему с антипатией, это могло бы вызвать у него довольно-таки неадекватную реакцию.

– Иными словами, ты считаешь, Стен мог прийти в такое раздражение от того, что окружающие его недооценивают, что решил прикончить их одного за другим?

Тирен мягко рассмеялся.

– Ну, тут ты, пожалуй, хватила. Этого у меня и в мыслях не было. Однако,– он, видимо, колебался,– не будет ли снова нескромным, если я в таком случае спрошу, что ты думала о Вульфе? Ты, разумеется, можешь не отвечать, но поверь, у меня есть серьезные причины задать этот вопрос.

– Вульф мертв, так что что бы я ни ответила, это ему не сможет ни помочь, ни повредить. Как о человеке я была о Викторе самого высокого мнения, но как мужчина он меня подчас раздражал.

Тирен понимающе кивнул.

– Мне кажется, ты поняла существо вопроса. Позволял себе какие-нибудь вольности?

– Во всяком случае, руки он не распускал,– ответила она.

– Он делал тебе какие-либо оскорбительные предложения?

– Словами – нет.– Она коротко вздохнула и продолжала: – Ни для кого не секрет, что Виктор был бабником. Честно говоря, я не понимаю, почему его жена до сих пор с ним не развелась. Однако, надо отдать ему должное, он умел обставить все с большим изяществом. Как я уже сказала, он, по крайней мере, никогда рукам волю не давал. Но когда он того хотел, он мог в полном смысле излучать такой шарм, такое остроумие и мужественность, что женщин к нему так и влекло. И оскорбительных предложений он также не делал. Да это было ему и ни к чему. Женщины делали их ему сами. Даже здесь у нас в посольстве есть немало девушек и женщин, которые в минуту откровенности намекали, что не имели бы ничего против небольшого приключения с Виктором.

Тирен кивнул.

– И как тебе кажется, он этим пользовался?

– Нет. Я просто хотела сказать, что при желании он вполне мог бы. Мне думается, он был слишком умен и осторожен, чтобы ради этого рисковать скандалом еще и здесь.– Она саркастически усмехнулась.– Их ему хватало и за пределами посольства.

– Да, верно.– Тирен посмотрел ей в глаза, и она не отвела взгляда. Похоже, каждый из них пытался проникнуть в мысли другого. Наконец он сказал: – Значит, он никогда не пытался соблазнить тебя?

– Нет.

– А ты?

– Нет.

– Ты не лжешь?

Она не покраснела, даже руки, по-видимому, не вспотели, однако все же среагировала, слегка привстав с кресла. Но – и только. Тирен не смог сдержать улыбки. Овладев собой, она ответила:

– Почему ты думаешь, что я лгу?

– Я и не говорил, будто думаю, что ты лжешь,– сказал он.– Я спросил, не лжешь ли ты.

– А для чего мне лгать?

– Как утверждает один большой знаток, чтобы скрыть правду.

– Но зачем мне скрывать правду?

– Потому что она может оказаться компрометирующей.

Она откинулась в кресле и рассмеялась. Он выждал, пока она успокоится, и сказал:

– Пойми, Мадлен, я вовсе не думаю, что ты имеешь какое-нибудь отношение к убийству Вульфа. Но ты – женщина, и вы работали с ним в непосредственной близости. И я вынужден учитывать любую возможность.– Он внимательно посмотрел на нее и продолжал: – У убийства всегда есть мотивы. И они, как известно, нередко имеют истоки в различного рода любовных делах. В случае с Вульфом один раз уже было, что отвергнутая им дама покончила с собой. Быть может, теперь кто-нибудь решил расквитаться с ним за оскорбление подобным образом. А орудие убийства – нож,– как выяснилось, принадлежит посольству.

– Да, я знаю,– сказала она.– Я читала в «Монд». Однако мне кажется, что у кого угодно – не только у работающих в этих стенах – мог оказаться наш нож для бумаг. Это вполне обычный подарок; любой был бы рад получить такой. Если ты считаешь это убийством на любовной почве, то я могу сказать, что убеждена, что любой женщине он вполне мог быть подарен при тех или иных обстоятельствах.– Она помолчала несколько секунд.– Кстати, подобный нож я сама видела не так давно у Виктора в бардачке. Не знаю, там ли он до сих пор.

– Это не мое дело – судить об орудии убийства,– заметил Тирен.– Думаю, что комиссар Бурье и начальник местной полиции справятся с этим куда лучше. Я передам им эту твою информацию. Как и все остальное, что ты, быть может, сумеешь мне сообщить,– быстро прибавил он.– Думаю, ты это понимаешь и не будешь иметь ничего против.

– Разумеется. Мне кажется, для этого ты меня и вызвал.

Тирен утвердительно кивнул.

– Теперь есть еще один вопрос, на который полиция хотела бы получить ответ. Насколько легкомысленно Вульф обращался со своими ключами?

– Выходя из кабинета, он никогда не запирал за собой дверь,– ответила она,– если, конечно, ты это имеешь в виду.

– И это тоже. Но сейчас речь идет о ключах от машины.– Он поборол возникшее было желание сказать ей о появившемся подозрении, что с них были сняты копии.– Помнится, во вторник я сам видел, как он перебросил тебе свою связку,– ты должна была купить вино.

– Он часто это делал,– задумчиво сказала она.– Да, он довольно часто просил о подобных одолжениях. У него это выходило так мило, чисто по-дружески. И он всегда пытался чем-то отблагодарить.– Она улыбнулась.– Как тогда, например, с розами. «Счета не надо, и кроме того, можешь уйти пораньше». Хотя последнее, конечно, довольно сомнительное разрешение.

– А кому-нибудь другому он их давал?

Некоторое время она размышляла, и когда заговорила наконец, голос ее звучал неуверенно:

– Да, вполне возможно. Он был очень доверчив и привык всегда всецело полагаться на людей. Я имею в виду, конечно, в личном плане,– во всем, что касалось работы, он был весьма и весьма сдержан. Но коль скоро речь шла о его собственной машине, он мог одолжить ее кому угодно. Другое дело – служебный автомобиль. Это даже и в голову бы ему не пришло. Да и кроме того,– она рассмеялась,– они ведь все с шоферами.

– А Стену Винге он давал ключи?

Она метнула на него подозрительный взгляд, закинула ногу на ногу и начала покачивать ступней в легкой белой туфельке с узким отверстием в передней части в виде рыбьего хвоста. Пятку охватывал тоненький ремешок. Ему всегда нравилось смотреть, как она раскачивает ножкой. Наконец она ответила:

– Стен Винге не ездит на машине – у него нет прав.

«Вот это действительно неожиданно,– подумал Тирен.– Как же Винге управляется в этой стране?» Он подошел к письменному столу, взял книгу с адресами и телефонами всех сотрудников посольства и поискал в ней Винге. Он никогда не задумывался над тем, где он живет; вот и тогда вечером, в день убийства, позвонив ему, он даже не взглянул на адрес. В конце концов он его нашел:

– Рю де Лоншан. Представляешь, я даже не знал, где он живет. Как же он туда добирается?

Она иронично рассмеялась.

– Адрес ты мог узнать и у меня – я живу в том же доме. Как добирается? Иногда просит меня, и я подвожу его на своей машине. Иногда он прилепляется к другим, тем, которым это более или менее по дороге. А если такой возможности не представляется – пользуется обычным городским транспортом. В общем, сочетает дружеские услуги с услугами коммунального хозяйства.– Она надула губки.– Дружеские услуги ему обходятся даром – в случае с Винге нечего рассчитывать даже на цветочек время от времени.– Лицо ее приняло вдруг сосредоточенное выражение; она поинтересовалась: – Однако, вероятно, суть твоего вопроса в другом? Наверное, права тут вовсе ни при чем? Это связано с самими ключами, да?

– Совершенно верно,– сказал Тирен. Ему нравилось, что она все так хорошо понимает, и ему даже не приходится ничего уточнять. Мадлен в свою очередь перестала раскачиваться, скрестила ноги и потянулась. Подперев голову рукой, она смотрела как бы сквозь него невидящим взглядом; она пыталась вспомнить. Тирен не мешал и не торопил ее. Наконец в глазах ее появилось осмысленное выражение и она задумчиво посмотрела на него.

– Насколько мне известно, у Стена Винге было только две возможности,– она слегка замялась, подыскивая нужное слово,– для манипуляций с ключами. Первая – когда Виктор попросил меня доставить сюда цветок в горшке – тот фикус, что стоит сейчас у него в кабинете. Я сказала ему, что мне трудно будет поднять его наверх из машины. Погрузить мне, конечно, поможет дама из цветочного магазина, а вот когда я приеду… Тогда он попросил Стена мне помочь. Стен поехал со мной. Машину Виктор всегда оставлял возле самого цветочного магазина; я дала Стену ключи и сказала, чтобы он расстелил на заднем сиденье пару газет, пока я схожу за фикусом. Итак, это был первый раз, и все это происходило добрых полгода назад. Второй раз был в пятницу. Виктор дал мне ключи и попросил съездить в магазин на Рю Сен-Оноре и забрать там платье для его жены. Она должна была одеть его на приеме.– Мадлен тяжело вздохнула.– По-видимому, имелся в виду прием во вторник.

Тирен также ощутил какое-то неприятное посасывание под ложечкой. Он поднялся, прошелся по комнате, остановился перед раскрытым окном и спросил:

– Насколько я понимаю, Стен Винге тоже поехал с тобой. Зачем?

– Он…– она замялась,– он сказал, что хочет купить своей маме шарф: у нее скоро день рождения, и она наверняка будет рада получить подарок, купленный в та-' ком шикарном магазине. Поэтому он и напросился со мной, чтобы я помогла ему выбрать. Но когда мы приехали, он сказал, что, вероятно, будет лучше, если я сама выберу что-нибудь по своему вкусу в пределах трехсот франков. Там действительно оказался один довольно красивый цветастый шарфик за эту цену.

Она криво улыбнулась Тирену. Он продолжил за нее:

– И пока ты ходила за платьем и выбирала подарок к дню рождения мамаше Винге, он оставался в машине и сторожил ее. Сколько времени это продолжалось?

– Около пяти минут.

Они молча переглянулись; она – сидя в кресле, он – опершись спиной о подоконник. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что сотрудник посольства не должен был поступать подобным образом, однако при этом знал, что, в сущности, все это, разумеется, всего лишь мелочь. Тирен видел, что девушка догадывается, почему пребывание Винге в машине Вульфа в одиночестве может оказаться компрометирующим его обстоятельством, но все же опасался, что она может неверно истолковать свои догадки, и потому сказал:

– Мадлен, ты умная и рассудительная девушка. Мне кажется, ты понимаешь, почему я так тщательно копаюсь во всей этой истории с ключами. И так как ты сама обо всем, по-видимому, догадалась, мне хотелось бы сказать тебе, что полицию интересуют эти ключи от машины, поскольку они подозревают, что кто-то с какими-то непонятными намерениями сделал с них слепки. У полиции есть на этот счет определенные доказательства. Ты призналась,– прости, это неверное слово,– ты рассказала, что имела доступ к оригиналу ключей практически в какое угодно время. Ты также утверждаешь, что и у других он был в равной степени. И наконец, ты подтвердила, что Стен Винге относится к их числу. Пока все верно?

Она кизнула. Тирен продолжал:

– Ты также сказала, что у Стена Винге нет водительского удостоверения и он не ездит на машине, верно?

Она снова кивнула.

– Так вот, насколько мне известно, они считают, что скопированы были не все ключи, а лишь один из них – ключ от багажника.

Он внимательно посмотрел на девушку – по-видимому, смысл того, что он сказал сейчас, начал мало-помалу доходить до нее. Поскольку она обо всем уже читала в прессе, а также вместе с другими сотрудниками посольства на следующий день после убийства слушала подробный рассказ о предварительных данных следствия, он был совершенно уверен, что она вполне может сделать из всего правильные выводы. Он прибавил:

– Так вот, Мадлен, постарайся как можно более точно вспомнить все, что ты делала после того, как Виктор Вульф попросил тебя выполнить его поручение. Начнем, пожалуй, с того момента, когда ты вышла из его кабинета.

Тирен отошел от окна и вернулся в свое кресло. Она долго молчала; вид у нее при этом был чрезвычайно сосредоточенный – она думала. Тирен понимал, что она пытается припомнить все, даже мельчайшие, незначительные детали, хочет, чтобы ее рассказ был связным и последовательным, как кинофильм. По-видимому, она прекрасно понимала: право оценивать, что здесь является важным, а что – нет, принадлежит в данном случае не ей.

– Я вышла в коридор и вернулась в свою комнату. На просьбу Виктора я нисколько не обижалась. Его милое замечание насчет роз с лихвой компенсировало то неприятное чувство, что иногда он со мной обращался чуть ли не как с девочкой на побегушках. Надеюсь, ты меня понимаешь. Итак, я зашла к себе, захватила сумочку, положила в нее ключи, спустилась вниз на лифте и прошла в вестибюль. Помню, когда я проходила через приемную, я еще обратила внимание, что одна из секретарш уже довольно давно простужена, и подумала, что ей следовало бы сидеть дома и не заражать остальных сотрудников или хотя бы пользоваться марлевой маской.– Она улыбнулась.– Так вот, значит, я спустилась… В приемной было несколько посетителей – они, видимо, пришли в консульство. Один мужчина, говоривший по-английски, и десятилетний мальчик уже поднимались по лестнице. Мальчуган отпустил какую-то шуточку по-шведски – я заметила это, поскольку, помнится, еще подумала, что эти дети в двуязычных семьях неплохо устроились. Потом я вышла из посольства и поднялась по улице к цветочному магазину. Я знала точно, где Вульф обычно ставит свою машину. Кстати, должна сказать, что место для стоянки он выбрал довольно-таки неудачное, однако, на моей памяти, он всегда ставил ее там и умудрялся каким-то образом избегать штрафов. Не знаю, может, он переспал как-нибудь с инспекторшей – она довольно симпатичная,– или, может, она питает уважение к машинам с дипломатическими номерами. Но как бы там ни было, все это неважно. Машина стояла на месте. Она была заперта. Я открыла ее и проехала в винный магазин. Так как подобного рода поручения были мне не в новинку, я хорошо знала дорогу. Придя в магазин, я попросила Феликса поднести мне к машине ящик «Шато Мулине» урожая 1974 года и сказала, чтобы счет он прислал в посольство. Виктора здесь хорошо знали как постоянного покупателя, да и я не совсем уж незнакома мсье Феликсу. Потом я подписала счет… хотя нет, постой, сначала мы вышли к машине, я открыла багажник, и он погрузил туда ящик. Потом мы вошли в магазин и я расписалась в счете.

Тирен прервал ее, подняв руку:

– Погоди-ка. Вы вместе с ним вернулись в магазин, и ты подписала счет. Машина в это время оставалась без присмотра. Она была не заперта?

Она немного подумала.

– Да, верно.

– А ключи?

– Они оставались в машине. Однако все это заняло не больше пары минут.

– Даже в течение одной минуты многое может случиться,– заметил Тирен.– Например, могло быть, что кто-то за это время залез в багажник и спрятался там.

Мадлен вспыхнула и сделала протестующий жест:

– Но я же захлопнула крышку багажника, как только погрузили ящик.

– Ты ее заперла?

– Нет.– Она снова задумалась.– Но я проверила, закрыта ли она, перед тем как уехать.

– Каким образом ты это проверила?

– Мне кажется, все это проверяют одинаково.– Она немного смутилась.– Я… ну да, сначала ее слегка приподнимают, а потом еще раз хорошенько захлопывают. Или ты знаешь другой способ?

– Прежде чем ты снова ее захлопнула, ты не проверяла, была ли она уже захлопнута? – Он оперся локтями на колени, сложил кончики пальцев и, примостившись на них подбородком, задумчиво продолжал: – Ты, конечно, понимаешь, куда я веду. Иными словами: мог ли кто-то находиться в багажнике, когда ты отъехала от винного магазина? Допустим, кто-то забрался в него, пока ты была в магазине. Он, вполне естественно, не мог хорошо захлопнуть крышку – просто лежал и придерживал ее, прекрасно понимая, что ты, прежде чем уехать, проверишь, захлопнута ли она. Ты, конечно, права, большинство поступает именно так, погрузив что-то в багажник. И именно таким способом – слегка приподнимают крышку, а потом захлопывают или просто с силой нажимают на нее.

Она закусила губу:

– Теперь понимаю. Значит, кто-то спрятался…

Он прервал ее:

– …мог спрятаться…

Кивнув, она поправилась:

– …мог спрятаться в багажнике, чтобы таким образом попасть в Шату, да, и причем прямо в гараж Виктора.

– Абсолютно верно.

Несколько секунд оба они молчали. Наконец Мадлен со скептическим видом тряхнула своей каштановой шевелюрой:

– Но кто же на такое решится? И откуда ему все знать заранее? Я имею в виду, что должно быть множество положительных стечений обстоятельств, чтобы все это стало возможным. Ты не находишь, что это довольно неправдоподобно?

Тирен засмеялся.

– Давай рассмотрим все объективные предпосылки. Что должен был знать и попытаться использовать такой «заяц», чтобы решиться на подобный шаг? Во-первых, он должен был знать машину Вульфа. Во-вторых, он должен был быть в курсе того, в какой момент и в каком месте ему будет удобнее всего залезть в машину Вульфа. В-третьих, ему нужно было заготовить какое-либо мало-мальски удовлетворительное объяснение на тот случай, если бы кто-нибудь – в первую очередь, конечно, ты – обнаружил бы его за этим занятием. В-четвертых, он обязан был знать твою привычку проверять, закрыт ли багажник. В-пятых, он должен был поместиться в багажнике. В-шестых, он, по меньшей мере, должен был придумать, как ему открыть крышку изнутри. В-седьмых, он должен был найти способ убить свою жертву, не вступая с ним при этом в борьбу.– Тирен на какое-то время умолк, предоставляя ей возможность обдумать все то, что он только что сказал. Потом добавил: – Кроме всего прочего, у него должен был быть какой-то мотив. Скажи, тебе известен такой человек, который мог бы удовлетворять всем этим условиям?

– Да,– ответила она.– По крайней мере, некоторым из них.

– Я тоже знаю, что такой человек существует,– сказал он.– И он удовлетворяет всем этим предпосылкам.

– Стен Винге,– голос Мадлен понизился до шепота. Тирен кивнул и откинулся на спинку кресла.

– Стен Винге. Давай проверим все мои утверждения. Машину Вульфа он прекрасно знает. Он знал, что ты должна купить ящик вина, и ему было также известно, куда ты за ним поедешь. Пока ты ходила за машиной, он мог направиться прямо к винному магазину и дожидаться там, спрятавшись, например, в подъезде. Надо сказать, что Винге ушел из кабинета Вульфа сразу же после тебя. Если бы ты случайно вышла из магазина и застала его у машины в тот самый момент, когда он лез в багажник, он смог бы придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение – например, хотел помочь тебе погрузить ящик или еще что-нибудь. Ведь ты же знаешь его и потому не отнеслась бы к этому особо подозрительно. Пойдем дальше. Он иногда ездил с тобой с работы и на работу или за покупками и поэтому вполне мог специально изучить твои привычки в том, что касается запирания багажника. Он небольшого роста, да и кроме того, беру на себя смелость утверждать, что в багажнике принадлежавшего Вульфу «вольво» хватило бы места и для человека гораздо более внушительных размеров.

Тирен почувствовал облегчение от того, что все сложные вопросы неожиданно разрешились так просто, однако в то же время именно эта простота и правдоподобность предположений настораживала. Полной уверенности у него по-прежнему не было. Он продолжал:

– Что же происходит дальше в гараже? Приехав домой, Вульф, разумеется, открывает крышку багажника, чтобы достать вино. Стен Винге выбирается наружу. Думаю, Вульф был больше удивлен, чем испуган. Скорее, он бы начал смеяться над Винге, чем вступил бы с ним в драку. Мне думается, что, слушая путаные объяснения Винге, он повернулся к нему спиной, чтобы достать из багажника ящик с вином, и тем самым ускорил развязку.

Мадлен слушала его с заметным недоверием.

– И какие же мотивы? – спросила она.

– Точно не знаю,– пожал плечами он.– Однако по крайней мере один мотив я все же могу себе представить, хотя сейчас мне и не хотелось бы останавливаться на этом подробнее.

Несмотря на то, что кабинет был нагрет волнами теплого воздуха, проникающего с улицы через окно, Мадлен поежилась, как будто замерзла. Пару раз она уже было открывала рот, видимо желая что-то сказать, но слова застревали в горле. Наконец она решилась:

– Так, значит, его убил Стен Винге?

Тирен покачал головой.

– Нет, этого я вовсе не утверждаю. Просто я хотел показать, что это вполне мог быть и он. Ведь он прекрасно отвечает всем условиям, по крайней мере если исходить из того, что Вульф привез в гараж своего убийцу сам. Однако так ли все было на самом деле – этого мы как раз и не знаем. А если и да, то вполне может найтись и кто-то другой, кто мог проделать все это с таким же успехом, как Стен Винге.– Серьезно взглянув на девушку, он прибавил, стараясь придать своим словам как можно больше убедительности: – Мадлен, прошу тебя, не делай из этого неправильного вывода, будто мы подозреваем Винге в большей степени, нежели кого-либо другого. Существуют и другие пока еще не вполне обработанные факты. В любой момент могут вскрыться те или иные решающие обстоятельства.– Он поднялся и вновь подошел к окну.– Ну ладно, а теперь давай вернемся к твоему рассказу. Итак, ты подписала счет, прошла к машине, проверила, заперт ли багажник, и села за руль.

Она кивнула.

– Да. Я вернулась обратно на стоянку. Потом – постой-ка, дай припомнить поточнее,– ну да, заперла машину, а следовательно, автоматически и багажник.– Она нервно хихикнула: – Подумать только, какое, оказывается, важное значение это имеет. Теперь всегда специально буду обращать на это внимание. Так вот, затем я пошла в цветочный магазин и заказала букеты, объяснив, что мсье Вульф сам зайдет за ними через какое-то время. Ключи от машины я оставила у хозяйки, мадам Ляпуш. Она обещала присмотреть за ними, тем более что, по ее словам, ей уже не раз приходилось это делать. Я заметила, что она положила их в ящичек под кассой. Потом она сделала для меня букет роз, приложив к нему пару зеленых веточек. Выходя из магазина, я взглянула на часы – мне было интересно, выиграла я во времени или проиграла за счет этой небольшой экскурсии по магазинам. Оказалось – ни то, ни другое. Было ровно полшестого.

Она умолкла. Тирен также выждал немного, затем спросил:

– А потом?

Она удивленно посмотрела на него:

– Это все. Или ты имеешь в виду…

– Да, именно. Что ты делала после этого?

– Я прошла к посольству и свернула в переулок, где стояла моя собственная машина. Потом я заехала в «Прентан»[10]10
  «Прентан» – универсальный магазин в Париже.


[Закрыть] на бульваре Османн, купила кое-какие мелочи и вернулась домой в Лоншан. А почему ты спрашиваешь? Разве это имеет какое-нибудь значение?

– В этом деле все имеет значение.– Он помолчал.– Так, значит, в Шату ты не была?

От неожиданности она даже привстала в кресле и в недоумении уставилась на него.

– А что мне там делать, в Шату? Ведь не думаешь же ты…

– Сейчас речь идет не о том, кто что думает,– спокойно парировал он,– а о точных фактах. Дело обстоит таким образом, что на момент смерти Вульфа у тебя нет твердого алиби. Или все же есть? Кто-нибудь может подтвердить, что ты действительно заехала в «Прентан»? Ты действительно села сразу же в свою машину? Ты ни с кем никуда больше не ездила? Кто-нибудь видел, когда ты вернулась в Лоншан? Свидетели у тебя есть? – В ее глазах появился испуг. Каждая сказанная им фраза, каждый новый вопрос заставляли ее вздрагивать. В конце концов он смягчился: – Вот видишь, мы здесь с тобой строили догадки относительно Винге – всего лишь догадки. Но ведь с таким же успехом можно строить догадки и в отношении тебя.

Снова последовало долгое молчание. Видно было, что она старается успокоиться и более или менее рационально взвесить все.

– Я понимаю,– сказала она.– Каждый может считаться виновным до тех пор, пока не будет доказано обратное.

– М-м-м, скорее, до тех пор, пока убийцу не поймают,– ответил он и тут же, не меняя тона, спросил: – Кстати, ты знаешь номер сейфа Вульфа – я имею в виду шифр?

– 501102,– машинально ответила она.

– Стало быть, тебе он был известен.

– Это мой личный номер. Виктор сам просил у меня разрешения использовать его в качестве шифра…

– А Винге его тоже знал?

– Случалось иногда, что Виктор, бывая где-то вне кабинета, просил меня сходить за какими-нибудь бумагами или, наоборот, отнести в сейф какой-нибудь документ. Думаю, что Стену он это также не раз поручал.

– Ты знаешь, что в сейфе хранился пистолет?

– Да, мы со Стеном оба видели, как Виктор клал его туда. Сначала он какое-то время дурачился с ним, как всегда выдавая при этом стихотворные экспромты, а потом убрал его в сейф.

– Когда это было?

– Во вторник утром. В день убийства.

Тирен на несколько секунд задумался.

– А он не пытался намекнуть вам, что ему что-то угрожает? Может, какая-нибудь строчка в стихах?

– Нет. Мне кажется, во всем этом было что-то ребячливое. Хотя, конечно, с другой стороны, я не могу утверждать – может, у него для этого и были какие-то причины.