Текст книги "Цветы для Розы"

Автор книги: Ян Экстрём

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Упрекать ее в чем-то было, по-видимому, бессмысленно. Это была вовсе не Мата Хари – скорее жертва собственной доверчивости и чьих-то хитрых, коварных замыслов. Тирен дал ей время взять себя в руки. Она налила себе еще шерри, однако была так занята своими мыслями и чувствами, что не обратила внимания на его бокал, который также был уже давно пуст. Справившись наконец с собой, она продолжала:

– Выслушав меня, Виктор несколько минут сидел неподвижно, как будто окаменел. Потом мы стали обсуждать сложившуюся ситуацию. Я сказала: «Мы пока еще не знаем, какие они выдвинут требования». Виктор ответил: «Я не могу торговать национальными интересами. Кроме того, последствия этого нетрудно предвидеть». Я предложила подождать их решения. В конце концов мы на этом и остановились – выждать несколько дней. Прошло по меньшей мере недели три. Пьер позвонил мне и предложил встретиться с ним в ресторане, однако я отказалась – я не хотела больше появляться на людях в его обществе. Тогда он приехал ко мне, сидел он как раз на том самом месте, где сидите сейчас вы. Он сказал, что в шведских газетах сейчас много пишут об одной фирме, которая подготовила сенсационную сделку с Японией, и шеф ее рекламной службы хвастается, что переговоры между ними пройдут в Париже при содействии посольства. Агенты Пьера давно уже были в курсе самого этого исследования. Предварительно они тщательно изучили материалы по данной проблеме, опубликованные в специальной литературе; им даже удалось взять несколько якобы интервью у руководства фирмы, однако, чтобы проникнуть в суть открытия, требуется чуть-чуть большее. «Еще хотя бы вот столько,– показал он пальцами.– Виктор,– сказал он,– как раз тот человек, который может им помочь в данном случае,– в обмен на пленку и негативы фотографий. Он должен сделать всего лишь одну вещь – попросить, чтобы ему прислали меморандум по данному проекту, а потом подстроить так, будто бы он исчез». Я спросила: «А не проще ли будет, если он снимет копию?» Пьер не согласился. «Копию можно подделать,– сказал он.– Нам нужен оригинал. Когда я говорю, что меморандум должен исчезнуть, я имею в виду, что его следует передать мне или же тому человеку, которого я вам укажу. Инструкцию относительно деталей я передам Виктору позднее. Сейчас речь идет лишь о том, пойдет ли он в принципе на такие условия».

Она снова несколько минут сидела молча, кусая губы.

– Я не знала, что все это так серьезно. Конечно, это промышленный шпионаж, но я не думала, что все так обернется. Я рассказала о его предложении Виктору. Он думал несколько дней. Потом согласился. Пьер вручил мне конверт с инструкциями о передаче документов, и я отдала его Виктору. Все это было неделю назад. Виктор вскрыл конверт, прочел инструкции и кивнул. Потом стиснул зубы и сказал: «О'кей, я так и сделаю, но потом – пусть пеняют на себя. Я им устрою». Тогда мы виделись с ним в последний раз. Позавчера я прочла, что его убили. Это меня страшно потрясло – снова коварство и наглая ложь. Я была убеждена, что за всем стоит Пьер, что он силой добыл документ,– вероятно, Виктор в последний момент передумал, и у них возникли затруднения. А может, он действительно попытался выполнить свою угрозу и что-то им устроил. Газета все еще была передо мной, когда позвонил Пьер. «Чуть-чуть все не сорвалось,– сказал он.– Вышла ошибка, но теперь все исправлено». И поскольку Виктор теперь не в состоянии был получить пленку и негативы, он сказал, что все же хотел бы честно выполнить договор и передать все это мне. Я напрямик спросила его, имеет ли он какое-нибудь отношение к убийству, но он все отрицал. Я ему поверила, верю и сейчас. Что угодно – но только не убийство. Он попросил меня вечером приехать в «Георг V». Я должна была подняться в 530-й номер и встретиться там с…– она улыбнулась,– с «человеком с ожогом»; он передаст мне пакетик с компрометирующими материалами. Я сделала, как он велел, получила пакет, привезла его домой и уничтожила.

Умолкнув, она посмотрела на Тирена. Он снова ощутил волшебную силу, исходящую от ее глаз. В голову ему пришла одна мысль – так, небольшая деталь, однако она, несомненно, занимала определенное место в цепи событий. Он спросил:

– Вы знали, что у Виктора был пистолет?

– Да. Он как-то упоминал. Он собирался покончить с собой, если скандал вскроется.

– Понятно. Хотя, впрочем, не совсем. То, что мужчина пользовался вниманием такой женщины, как вы, большинство восприняло бы не то что с пониманием, а – прошу меня извинить – даже с завистью. Подобного рода разоблачение оценивалось бы не как скандал, а как, я бы даже сказал, официальное признание.

Она улыбнулась; во рту вновь блеснула пломба.

– Чудесный комплимент, мсье. Однако, мне кажется, вы так ничего и не поняли.– Она взглянула на него со значением.– Я никогда не была любовницей Виктора. Мы были добрыми друзьями – но не больше. Правда, пару раз я пыталась все же соблазнить его, не выдвигая при этом никаких условий. Однако – безуспешно. Он присылал мне цветы – в знак дружбы,– но он посылал цветы и еще кое-кому. Теперь понимаете?

Тирен был абсолютно сбит с толку, потрясен – постепенно он действительно начал все понимать. И она это почувствовала. Слегка кивнув, она как-то очень просто сказала:

– Филипп, Филипп, мсье. Виктор и Филипп были очень большими друзьями.

16

Пятница, 16 октября, 16.45

Посол сидел в своем кабинете за письменным столом. Весь вид его крупной массивной фигуры говорил о чрезвычайной занятости. Красное дерево стола блестело, как только что начищенная медь; на покрытой кожей верхней крышке прямо перед ним лежал одинокий лист бумаги и авторучка; рядом было несколько четырехугольных подставок с остро отточенными карандашами, нож для бумаг и разрезания конвертов, линейка. Справа стояла роскошная пепельница, полная сигарных и сигаретных окурков. Сам посол удобно устроился в рабочем кресле, слегка откинувшись назад и сжимая в пальцах толстую сигару. На ее кончике медленно рос хрупкий столбик пепла такого же серебристого цвета, что и редкие, гладко зачесанные назад волосы посла. Сложив полные губы в трубочку и моментально став похожим на тапира, он пустил подряд несколько красивых колечек дыма, завершив ритуал мощным выдохом. Маленькие водянистые глазки уперлись в Тирена; аудиенция началась с негромких полузадушенных проклятий:

– Какого черта вы все приходите со своими отчетами в самую последнюю минуту? По пятницам мы ведь заканчиваем в пять; я спешу. Ну да ладно, черт с тобой, выкладывай.

В ответ на эту гневную тираду Тирен и бровью не повел. Спокойным голосом он начал:

– Мне кажется, пора закрывать крышку.

– Какую еще, к дьяволу, крышку?

– Восстановить дипломатический иммунитет,– сказал Тирен.– Тебе нужно только распорядиться, об остальном я позабочусь сам, причем немедленно. Как ты только что вполне справедливо заметил, время сейчас уже не раннее, а я предпочел бы сделать это еще сегодня.

– С чего это, черт возьми, тебе так приспичило?

Голос посла больше всего напоминал какое-то протяжное шипение, время от времени прерывающееся, когда ему надо было набрать в легкие воздуха. Тирен, не обращая, казалось, никакого внимания на его нетерпение, сказал:

– Я хочу представить тебе самый подробный отчет о том, что в настоящий момент нам известно по делу Вульфа, ничего не прибавляя и тем более не убавляя,– ты сам увидишь, в нем, бесспорно, и так есть кое-какие пробелы,– а также не изменяя в нем ни единого факта. Ты узнаешь,– с этими словами он выбросил вперед указательный палец левой руки,– во-первых, чем обладает следствие на сегодняшний день, во-вторых,– к указательному пальцу добавился средний,– историю об исчезнувшем меморандуме, в-третьих,– рядом с двумя вырос безымянный палец,– каким образом честный человек может попасть под чье-то давление и к каким непредсказуемым последствиям это может привести, и в-четвертых, почему я считаю, что посольству следует вернуться к обычным установленным методам сотрудничества с французской полицией.– Тут он поднял наконец и последний палец и едва не уперся им в грудь послу.– Итак…

Действительно, это был подробный отчет, по крайней мере, настолько подробный, насколько это требовалось, чтобы посол смог составить себе полное представление о всей картине расследования. Что касается самого следствия, то в принципе все здесь упиралось в статус-кво, и, таким образом, не представлялось возможным пролить свет на остальные пункты, а также выяснить что-либо относительно личности преступника или же тех мотивов, которыми он руководствовался. Тем не менее на основании косвенных улик можно было констатировать, что, во-первых, шведский гражданин Петер Лунд действительно был убит и его убийцу разыскивает полиция, и во-вторых, что давление, которому подвергся Вульф, не нанесло прямого ущерба шведскому государству и его торговой политике. Посол дождался, пока столбик пепла с кончика его сигары упал, и с силой раздавил окурок в пепельнице. Довольно долго он сидел молча, задумавшись, тяжело пыхтя. Тирен всем своим видом показывал, что ждет его решения. Вытащив из нагрудного кармана новую сигару, посол сорвал с нее целлофан и не торопясь прикурил. Наконец, выпустив облако дыма, он сказал:

– Дьявол,– да ты хоть понимаешь, как это может быть воспринято? Сначала – полная готовность к сотрудничеству, и вдруг – трах – и, как ты выражаешься, крышка захлопнута. Довольно-таки странно, не находишь?

– А ты видишь этому альтернативу? – поинтересовался Тирен.

– Какая, к черту, альтернатива? Мы ведь не в меньшей степени, чем прежде, заинтересованы в расследовании этого дела.

– В самом расследовании – не меньше,– ответил Тирен.– Однако вовсе не в том, чтобы им продолжала заниматься французская полиция. Взять, к примеру, хотя бы эту историю с Розой Сонге.

– Роза Сонге – это что, та дамочка?

– Да,– подтвердил Тирен.– Я считаю, что если мы восстановим наш дипломатический иммунитет, дав при этом полиции удовлетворительные объяснения,– например, что мы уже сообщили им все те факты, которыми располагали, что допрос Розы Сонге ничего нового не прибавил и что теперь остается лишь одно – найти человека с ожогом, а французская полиция наверняка в состоянии справиться с этим и без нашей помощи,– то только лишь в этом случае мы, вероятно, сможем избежать скандала, который пытался замять и сам Вульф.

– Черт возьми, а какая разница? – Посол недоуменно пожал плечами.

– Тогда полиция не сможет требовать от меня деталей моего посещения мадам Сонге и рассказа о том, что в ходе него вскрылось. Я же всегда смогу отказаться отвечать на вопросы и тем самым не буду вынужден врать им в глаза.

– Дьявол, но они могут допросить эту Сонге и сами! – Голос посла стал визгливым, едва не срываясь на крик.

– Она может солгать,– сухо заметил Тирен.– И она солжет.

Несколько секунд посол обдумывал его слова. Потом внезапно спросил:

– А ты мог бы сформулировать обоснование – только чтобы оно выглядело правдоподобным?

– Разумеется.– На губах Тирена появилась довольная усмешка.– Причем не только правдоподобное – все формулировки его будут чистейшей правдой. Кроме того, я собираюсь связаться с комиссаром Бурье и попытаться убедить его поскорее закрыть дело. Он и так сам вполне допускает, что человек с ожогом уже мог покинуть страну вместе с меморандумом.

– Ладно, делай что хочешь,– сказал посол. Он задумчиво выпустил дым через уголки губ, так что сизые клубы его снова окутали серебристо-серую прическу.– Клянусь дьяволом, я так и не понял, каким образом этот человек с ожогом мог убить Вульфа. Может, полиция и докопается; а в сущности, мне на это наплевать. Теперь иди. Мне еще надо подписать одно письмо. Черт, вечно какие-то дела…

Продолжая улыбаться, Тирен быстро вышел из кабинета.

Подходя к своей комнате, он услышал звонок телефона. Поспешно отперев дверь, он бросился к столу. Звонили по внешнему – значит, кто-то из города. Кто-то, кто знает его номер и не считается с тем, что рабочий день закончен. Скорее всего – Бурье. Так оно и было. В голосе комиссара чувствовалась некоторая напряженность и в то же время радостное возбуждение.

– А я уже хотел бросить трубку,– сказал он.– Жаль было бы, если б ты узнал эту новость из утренних газет. Слушай, Джон Тирен,– произошли драматические события.– Напряжение в голосе росло с каждым словом; комиссар шумно вздохнул, стараясь набрать в легкие побольше воздуха. Тирен понял, что за этим должен последовать какой-то монолог.– Мы нашли его – человека с ожогом,– хотя и не совсем таким образом, как нам бы хотелось. Это был настоящий детектив – ну прямо как в кино. Позволь мне начать,– голос его слегка успокоился,– с самого начала, с того момента, как, пообедав, мы с тобой расстались. Эй, ты меня слушаешь?

– Да-да.

– Итак, значит, мы расстались, и первое, что я предпринял, было установить тщательное наблюдение за камерой хранения на Северном вокзале. Хотя уже прошло несколько дней с тех пор, как ключ от ячейки оказался у человека с ожогом, и вероятность того, что он забрал оттуда все содержимое, была весьма велика, все же оставалась еще надежда, что он не успел это сделать. Многое говорило в пользу того, что он будет выжидать. Прежде всего – то обстоятельство, что Вульф мог поставить обо всем в известность полицию и мы приготовили ему ловушку. Кроме того, он вполне мог рассудить, что торопиться не стоит – меморандум ведь находился в надежном месте. Здесь нам также немного повезло, если можно так выразиться. В последнее время в камере хранения участились случаи краж, и поэтому ее охраняли особо тщательно. Видишь ли, существует определенная банда, которая специализируется на том, что вскрывает и грабит ячейки. Так что последние дни там крутилось много наших людей в форме. Но все это – так, между прочим. Некоторое время спустя десяток полицейских, переодетых в штатское и снабженных приметами человека с ожогом, расхаживали по проходам между шкафами. И уже через полчаса рыбка клюнула. Он, естественно, не подошел и не помахал нам ручкой; просто один из парней заметил перед шкафом с ячейками какого-то человека в перчатках. Это в такую-то жару! Ясное дело – либо у него была экзема или какое-то повреждение рук, либо он не хотел оставлять отпечатков пальцев. Учитывая то, что было нам известно, он мог также скрывать под ними какой-то дефект пигментации. Кроме всего прочего, он пробирался как-то уж слишком осторожно: все время стараясь, чтобы вокруг было как можно больше народа, и так далее. Ну, словом, мы его заметили. О том, что произошло вслед за этим, я лучше зачитаю тебе прямо из рапорта: «Внезапно человек направился к одной из ячеек. Достав ключ, он вставил его в замочную скважину и, повернув, открыл дверцу. Потом сунул руку в ячейку, намереваясь, по-видимому, извлечь содержимое, и в этот самый момент раздался мощный взрыв. Из ячейки вырвалось пламя; мужчину отбросило к противоположному ряду шкафов и ударило о них с такой силой, что они едва не опрокинулись. Смерть, должно быть, наступила мгновенно. Взрыв был слышен на всей территории вокзала; в этот момент у шкафов камеры хранения было довольно много народа, однако, к счастью, никто другой не пострадал».

Сделав паузу, Бурье снова запасся воздухом.

– Рапорт лежит сейчас передо мной,– продолжал он.– Он довольно длинный – наш агент писал его через минуту после взрыва. Так что теперь я лучше расскажу своими словами. Опознать человека не представлялось возможным. Голову разнесло вдребезги. Одну руку оторвало; перчатка на ней сильно обгорела. Однако саму кисть она все же защитила. Ну, и теперь можешь догадаться, каким образом мы смогли все же установить его личность. Разумеется. Большое пятно от ожога в форме луны. Так что человека с ожогом мы нашли. Меморандум – полностью уничтожен, остались лишь обгорелые клочки. Готов снять шляпу перед организатором данной акции.

Бурье снова умолк, вероятно давая Тирену время как следует переварить информацию. Внезапно он решил сменить тему:

– Ну, а ты, был у этой женщины? О человеке с ожогом мы можем поговорить и позже.

– Погоди-ка немного,– сказал Тирен.– У меня от всего этого прямо голова кругом идет.

«Человек с ожогом мертв»,– подумал он. Внезапно ему вспомнилось то место рассказа Розы Сонге, где она говорила, что Вульф пообещал кое-что устроить своему шантажисту. Поморщившись, как будто от боли, Тирен прикрыл глаза. «Немезида,– подумалось ему.– Она всегда метко разит из долины смерти». Вслух он сказал:

– Да, я встречался с ней. Она подтвердила, что между ней и Вульфом были определенного рода отношения, а также практически все то, о чем мы с тобой говорили за обедом. Меморандум, шантаж, боязнь скандала. Однако главный вопрос – кто и почему убил Вульфа – так и остался без ответа.

Бурье проворчал:

– Выходит, мы топчемся все на том же месте.

– Можно сказать и так.– Тирен прекрасно понимал, почему Бурье так недоволен. Он продолжал: – Кстати, дружище, на помощь посольства больше не рассчитывай. Пришло время нам уйти в тень. Считай, что дело Вульфа с этого момента всецело переходит в ведение французской полиции. Мы сделали все, что могли, чтобы вам помочь. Остальное не в наших силах.

Некоторое время оба молчали. Наконец Бурье сказал:

– Ты намекаешь, что дипломатический иммунитет восстановлен?

– Точно.

– Что с этих пор мы не сможем допрашивать ни работников посольства, ни членов их семей, ни даже их собак?

– Верно.

– И что сам ты более не заинтересован в передаче нам тех сведений, которые тебе удалось добыть? Так вот почему твой рассказ о визите к мадам Сонге был таким кратким.

– Ты угадал.– Слегка помедлив, Тирен добавил: – Подумай, так ли уж важно для тебя продолжать рыться в этом деле Вульфа? – Некоторое время в трубке слышалось лишь далекое дыхание Бурье. В конце концов он ответил:

– Важно, чтобы преступление было раскрыто и преступник наказан.

– Даже ценой того, чтобы запятнать честь и доброе имя жертвы? Неужели полиция не заинтересована в том, чтобы поддержать собственную репутацию и даже получить определенное признание со стороны прессы? В конце концов, что для вас важнее?

– Не думаю, что комиссар Леруж будет особо доволен таким исходом дела.

Тирен чуть было не отрезал, что плевать он хотел на чувства какого-то комиссара Леружа, однако вовремя сдержался и вместо этого сказал:

– А теперь выслушай-ка меня, Ален Бурье. Скажи, разве сам ты не считаешь, что Вульфа убил человек с ожогом? Он ждал Вульфа в гараже. Незаметно проникнуть туда было несложно; сам Вульф, разумеется, также его не видел. Когда он открыл багажник, человек с ожогом подкрался к нему сзади, всадил ему нож в шею, затолкал труп в багажник, захлопнул крышку, а сам потихоньку выбрался из гаража.

Бурье недовольно процедил сквозь зубы:

– Сказать по правде, не считаю.

– Погоди-погоди.– Тирен продолжал развивать мысль.– Разве ты не думаешь, что играющий такую важную роль меморандум был у Вульфа в машине и этот человек – человек с ожогом, как мы его называем,– украл его именно в этот момент? Или, если это тебе больше нравится, что Вульф узнал, кто украл у него меморандум, и пригрозил разоблачением, так что тому ничего не оставалось, как отомстить Виктору и заткнуть ему рот?

На этот раз недовольство выразилось в тяжелом и протяжном, как звуки органа, сопении:

– Честно говоря, совсем не думаю.

– Постой,– перебил Тирен.– А как ты думаешь, остальные могут поверить в это – я имею в виду прессу, твоих коллег, комиссара Леружа? В то, что французская полиция в который уж раз проявила изумительную ловкость и сумела раскрыть самое немыслимое и загадочное дело?

– А как быть со следами воска на ключе?

Тирен улыбнулся:

– Вульф всегда был небрежен с ключами. Кроме того, у него в столе был дубликат – причем как раз дубликат ключа от багажника. Я сам сегодня его видел. Он еще жаловался, что оригинал часто заедает.

– Да, видно, даже лучшие друзья и те не стесняются обманывать,– заметил Бурье.

Некоторое время оба молчали. Тирен терпеливо ждал, что еще скажет Бурье, продолжая, однако, надеяться, что тот, несмотря ни на что, все же согласится считать дело закрытым. Но его, по-видимому, не так-то просто было уломать:

– А взрыв?

Тирен тут же нашелся:

– Преступник сам себя наказал. Человек с ожогом хотел поставить бомбу в камере хранения – обычная террористическая акция. Но она взорвалась раньше положенного времени. Взрыв оказался не таким мощным, ибо дверца еще не была закрыта, однако, если бы он все же успел ее захлопнуть…

Впервые за весь разговор Тирену показалось, что Бурье развеселился:

– Ну вот, теперь, слава Богу, ты не врешь; что ж, это меня радует. Теперь ты просто выдумываешь.

Тут он на самом деле рассмеялся, и это разрядило наконец обстановку. Тирен сказал:

– Мне кажется, что если понадобится, ты вполне сможешь и сам написать превосходное заключение по делу Вульфа с самого его начала и вплоть до взрыва на Северном вокзале, причем снабдив его такими правдоподобными деталями, что все – и пресса, и общественность, и комиссар Леруж, и твое высокое начальство – будут в высшей степени удовлетворены. Да и комиссару Бувину, я думаю, вполне есть чем заняться, кроме дела Петера Лунда.– Он немного помолчал и добавил: – Гарантирую, что в данном случае тебе не придется опасаться каких-либо протестов или других проявлений неудовольствия со стороны шведского посольства. Ну что, договорились?

Бурье снова посерьезнел.

– Вопросы престижа и тактичности, разумеется, дело важное,– сказал он.– Я думаю, в данном случае вполне возможно найти какое-нибудь взаимоприемлемое компромиссное решение.

– Следовательно, ты согласен, что дело можно считать раскрытым, следствие законченным и все материалы сдать в архив?

– Да-да, честно говоря, мне кажется, что такой исход дела Вульфа был бы самым лучшим. Итак, значит, крышка снова захлопывается. Что ж, ладно, дружище, счастливо тебе.

Он положил трубку.

Тирен, который в течение всего разговора продолжал стоять, обошел письменный стол, уселся в кресло, раскрыл ежедневник Вульфа и в задумчивости уставился в него. Здесь день за днем прослеживалась вся жизнь его бывшего коллеги на протяжении почти что года. Да, он хорошо знал этого человека. Специалист своего дела. Можно даже сказать, виртуоз. Мастер вести деловые переговоры. Многие также знали его как прекрасного охотника, туриста, приятного в общении сотрудника, душу компании. О личной жизни этого блестящего обольстителя и соблазнителя ходило множество догадок и предположений, что давало пищу разного рода слухам и являлось подчас предметом зависти. И в то же самое время – никто его не знал. «Хотя, подумалось ему вдруг, быть может, кое-кто о чем-то и догадывался, что-то подозревал. Откуда, к примеру, могла возникнуть у Вульфа такая беспричинная ненависть к Винге, почему он так старался выжить его из посольства? Может, Винге что-то такое чувствовал? Несмотря на все положительные качества этого человека – а в его поведении не было ничего такого, что можно было бы считать не совсем нормальным,– Вульф видел в нем лишь его отношение к мамочке, скучную аккуратность и педантизм. Вообще,– Тирен некоторое время пытался подобрать слово,– только его нелепость, чудаковатость, и воспринимал это почему-то как прямое личное оскорбление. Кто знает, почему? «Бесчестные свидетельские показания…» Сам того не сознавая, Вульф подобрал такое название, которое с равным успехом можно было бы употребить теперь и в отношении его личной судьбы». Взяв ежедневник в руки, Тирен откинулся на спинку стула и, полистав, нашел страницу с записью «Георг V». Мгновенно в памяти промелькнуло все то, что было связано с его посещением отеля в среду вечером. Он как будто снова увидел прямо перед собой руку с лунообразным пятном от ожога, представил себе перчатку на ней, то, как ее медленно и осторожно снимают. Кто был этот человек? Неизвестный, неизвестный для всех, кроме тех, кто его нанял. А теперь, после его смерти, по-видимому, и они объявят, что не знают его. «Георг V» стал заключительной главой его жизни.

Тирен достал из внутреннего кармана пиджака ручку и медленно, задумчиво вычеркнул эту запись. Взгляд его рассеянно скользнул дальше по странице, где были пометки о тех делах, которые планировались Вульфом на эту неделю, и остановился на записи, датированной сегодняшним числом. Ровно через два часа Вульф собирался быть в театре «Феникс». С кем? С Розой Сонге? Или, может, с Филиппом? Хотя нет, едва ли он поступил бы так неосторожно. Вероятно, с женой.

Тирен вдруг подумал о Стелле. Они уже сто лет не были вдвоем в театре. Он почувствовал прилив вдохновения. Вульф всегда заказывал билеты заранее, и число, записанное в книжке, по-видимому, было как раз номером заказа. Если его никто не аннулировал, то кто угодно, назвавшись Вульфом, мог взять билеты. А кто бы стал аннулировать заказ? Какое-то время он взвешивал внезапно возникшую идею – подъехать в театр, взять билеты и сделать Стелле сюрприз. Но, взглянув на часы, должен был с огорчением констатировать, что, пожалуй, ничего не получится. Ведь предупредить он ее сможет всего лишь за час до начала спектакля, или максимум за два, да и то если позвонить прямо сейчас. Ей наверняка не придется по вкусу такое внезапное изменение раз и навсегда устоявшегося распорядка дня; даже если она и оценит это проявление внимания с его стороны, все равно вечер будет безнадежно испорчен. Чтобы получить удовольствие от вечера, проведенного вне дома, Стелле всегда нужно было предварительно довольно долго настраиваться. Кроме этого, было что-то неприличное в том, чтобы сидеть именно на тех местах, которые должен был занимать Вульф.

Однако вовсе мысль о походе в театр Тирен не стал отбрасывать. Пусть не сегодня – но что мешает им сходить, к примеру, завтра? Он вынул свою записную книжку, чтобы проверить, что у него запланировано на завтрашний вечер. Страничка была пустой. Это решило дело. Он взял телефонный справочник и нашел телефон предварительного заказа билетов театра «Феникс». Лишь когда он уже набрал номер и в трубке раздался первый гудок, он вдруг подумал, что понятия не имеет, на какой их спектакль ему хотелось бы пойти, однако почти сразу же эти сомнения были развеяны сильным аргументом: лучшим критерием здесь был, по-видимому, выбор Вульфа; то, что отвечало его взыскательному вкусу, наверняка должно было понравиться и чете Тиренов.

– Театр «Феникс».

– Могу я заказать два билета в партере на завтрашний спектакль?

– На завтра у нас уже все продано.– Голосок был тоненький и казался весьма юным. Слышно было, что девушка расстроена тем, что не может ему помочь. Внезапно она оживилась: – Хотя нет, послушайте, только что пришел один отказ. Восьмой ряд, в центре зала – вас устроит?

– Да, прекрасно. Когда я должен их забрать?

– До восьми часов. Начало в половине девятого. Ваша фамилия?

– Тирен.

– Тирен… номер Б 16 17 25. Вам следует обратиться в кассу «Б».– Он записал.– Всего доброго, мсье.– Она уже собиралась положить трубку, но он поторопился ее остановить:

– Алло, мадемуазель!…– Она, по-видимому, задержала руку с трубкой.

– Да, мсье?

– Дело в том, что я не знаю… Вы не скажете, а какой у вас завтра спектакль?

Она рассмеялась:

– Ну, разумеется. Завтра у нас то же, что и сегодня, и вчера, и на прошлой неделе. Шекспир. «Много шума из ничего».– С этими словами она положила трубку.

Тирен мысленно усмехнулся. В данном случае смеялся он над собой. Его вовсе не прельщала перспектива смотреть Шекспира во французском переводе, однако это была плата за собственное столь поспешное решение, да и кроме того, ничего не попишешь – дело сделано. Взглянув на часы, он увидел, что пора уже собираться домой. Возвращаться по пятницам на полчаса раньше также уже вошло у него в привычку.

Он поднялся с кресла, еще раз заглянул в записную книжку и, решив перестраховаться, приписал под номером заказа: «Забрать до восьми часов». Затем спрятал ее во внутренний карман и направился к двери, но на полдороге вдруг остановился как вкопанный. В мозгу молнией сверкнула одна мысль. Какое-то время он так и стоял посреди комнаты, потом вернулся к столу и открыл настольный ежедневник.

Когда пятью минутами позже он выходил из посольства, он чувствовал себя так, как будто был в каком-то трансе. Несмотря на хаос, царящий в мыслях, одно он знал твердо – прямо сейчас домой он не поедет. Сперва ему придется заехать еще в одно место.

На ней было все то же простое черное платье, что и вчера вечером. Однако ожерелье было другое – также жемчуг, но на этот раз нанизанный в три ряда, так что он прикрывал всю шею от бледного лица до самого воротничка. Когда он позвонил в дверь, она даже не спросила, кто это. Как будто ждала, или, вернее, надеялась, что он придет. Как и в прошлый раз, с таким видом, будто выполняет определенный ритуал, она, прежде чем сесть напротив, поставила перед ним графинчик с шерри и серебряный поднос с бокалами.

Не спрашивая, хочет ли он, она налила вино в оба бокала. Тирен действительно был не прочь сейчас выпить. По дороге в Шату он раз за разом мысленно прокручивал, как ему следует себя вести, каким образом заговорить о том, что он собирался ей сказать, и как держать себя в дальнейшем. Когда он вошел, они обменялись несколькими ничего не значащими фразами, не более, однако по ее виду можно было понять – она чувствует, что что-то витает в воздухе. Ему даже показалось, что она знает, с какой целью он к ней пришел. Единственное, что оставалось для него загадкой,– ее реакция и то, как ему себя повести. Он осторожно начал:

– Эльза, я приехал к тебе прямо из посольства, поскольку мне кажется важным посвятить тебя в то положение, которое сейчас создалось в расследовании.

– Ты говорил с Леружем?

Он покачал головой.

– Нет, с ним мы контактов не поддерживаем. Но зато у меня состоялась весьма важная беседа с Бурье. Ты его знаешь?

– Я знаю, кто это. Он что, хочет приехать сюда и подвергнуть меня тем же пыткам, что раньше Леруж? Разве эти двое не могут просто встретиться друг с другом и обо всем переговорить?

– Он не придет сюда. Дело прекращается. Преступник найден.

Задохнувшись, она даже привстала в кресле.

– Кто… кто же это? Винге?

– Нет, наемный убийца. Кто его нанял, мы не знаем и никогда не узнаем,– он мертв. Погиб во время взрыва на Северном вокзале. Бурье уже работает над заключением, в котором будет сказано, что преступник пробрался в ваш гараж, спрятался там, и как только Виктор приехал домой, убил его. Мотивом было ограбление, а также – поскольку Виктор, вероятно, его узнал – желание заставить молчать опасного свидетеля.