Текст книги "Арбалетчик с Тверской 3 (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Юшкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Глава 45

Повесит пару-тройку дней.

В черной жаркой Африке /work/230188

Отдых, по утверждениям многих отдыхающих, расслабляет, нам же вместо пляжа и волейбола на песке, пришлось опять идти в джунгли. Как говорил в мое время, широко известный в узких кругах товарищ с позывным Домовой – «Опять поп, опять кадило». Группу укомплектовали: прибыли – старший группы настоящих имени – отчества я так и не узнал, назвался «Камень», разведчик – пулеметчик имя было наше русское Иван, на вид татарин татарином, да еще по оговоркам стало понятно из Казани / по его словам в его городе Ленин университет заканчивал/ и разведчик – снайпер по имени Кобра, откуда так и не узнали. После укомплектования, немедленно пришло ЦУ в районе действует РДГ /разведовательно – диверсионная группа / из состава скаутов и нам приказывалось в кратчайшие сроки её ликвидировать. Никаких радиоперехватов и дополнительных данных не было. Вертитесь как хотите, а задачу выполняйте. Так и пошел наш отпуск…

Задача была поставлена просто обнаружить и ликвидировать РДГ действующую в районе провинции Кабинда. Вероятная принадлежность скауты ЮжноАфриканской Республики. Ответственные: старший группы и прикомандированный специалист.

О том, что прикомандированный специалист, вообще имеет только смутные теоретические и не очень большие практические знания, а старший группы принял командование несколько дней назад, командование не волновало совсем, от слова абсолютно. Из исходных данных было известно немного. На территории провинции появилась небольшая, но дерзкая и умелая группа противника. Несколько налетов на конвои перевозящие продукты и необходимые инструменты на нефтяные и алмазные предприятия. Убийства активистов поддерживающих центральное правительство в Луанде и разгон нескольких участков МВД. О составе было известно еще меньше 3–4 человека, белые хоть и применяющие средства маскировки под негров. Одна из последних операций проведенная в 1976 году. В 1976 году скауты совершили налет на крупную военную базу чернокожих (по умному – ЗАНЛА – освободительная армия). Началось всё так. 60 бойцов ЗАНЛА, накануне, совершили налет на военную базу Родезии и убили 4-х солдат. В ответ, уже на базу ЗАНЛА, был отправлен отряд из 84-х спецназовцев. Скауты, проникли в лагерь противника с помощью перевербованного командира африканцев Моррисона Ньяти. Таким образом, скауты проникли «зайцами», замаскированных под ЗАНЛА. Попав на базу, они вступили в бой и перебили до 3000 солдат противника. Еще 2 тысячи солдат ЗАНЛА бежали. Их база была уничтожена. Напоминаем, скаутов было 84 человека.

Наша группа была подключена после разоблачения, захвата и уничтожения группы отравителей из состава ДИСИ. Вопрос о особой опасности группы скаутов, был поставлен, когда батальон центрального правительства был разгромлен вдребезги, от больших потерь спасло, что группа противника состояла из двух человек, то есть еще и не в полном составе. Базировалась группа на территории Буко – Зао (порт. Buco-Zau) это город и муниципалитет на востоке провинции. Название состоит из двух слов на языке киконго mbuku(место) и nzawu(слон). Состоит из главной коммуны – города Каконго, и коммун Инхука (или Нхука) и Некуто. Площадь составляет 2115 км. Население составляет около 20 тысяч человек. Плотность населения была низкой три населенных пункта и остальное природа, в основном дикая природа.

Выдвигались под утро, в нашем распоряжении было два джипа / времен второй мировой войны/ но вполне на ходу и бегали резво. Кроме штатного вооружения, взяли два трофейных пулемета МГ – 3 /после окончания Второй Мировой войны и восстановления в ФРГ вооружённых сил (Бундесвер) на его вооружение в 1958 году был принят вариант пулемёта MG 42 под патрон 7,62×51 мм НАТО, под обозначением MG 1. Выпуск нового пулемёта был налажен концерном Rheinmetall AG на основании документации, полученной от компании Großfuß. Так как установка производства новых пулемётов потребовала значительного времени, Бундесверу пришлось закупить за границей значительное количество пулемётов MG 42, захваченных у нацистской Германии, и переделать их под патрон 7,62×51 мм (заменив ствол и детали механизма подачи ленты). Такие переделанные пулемёты получили в Бундесвере индекс MG 2. После некоторой модернизации пулемётов MG 1 в производство был запущен окончательный вариант пулемёта, известный как MG 3. Благодаря его высокой технологичности и боевым качествам этот пулемёт широко поставлялся на экспорт, как под своим «армейским» обозначением, так и под коммерческим индексом компании Рейнметалл – MG 42/59. Состоит на вооружении Бундесвера и широко экспортируется в различные страны. Производится также по лицензии в Австрии, Греции, Иране, Пакистане, Мексике, Судане, Испании и Турции/.В пулемётах MG3 приёмник ленты модифицирован так, что он может использовать как ленты с нерассыпными звеньями, так и с рассыпными. Его отличает такой же высокий темп стрельбы, как и у его предшественника. Темп стрельбы очередями зависит от массы затвора: чем легче затвор, тем выше скорострельность пулемёта. Для MG3 выпускаются два варианта комплектов затворов и возвратных пружин – стандартный (затвор массой около 600 граммов), обеспечивающий темп стрельбы порядка 1200 выстрелов в минуту, и тяжёлый (затвор весит около 900 граммов) для темпа стрельбы порядка 800 выстрелов в минуту. Из-за высокой скорострельности при интенсивной стрельбе необходимо менять ствол через каждые 150 выстрелов. Замена ствола занимает 5—8 секунд. Отличный пулемет, умеют Гансы делать оружие, этого у них не отнимешь. На каждом джипе, мы установили по пулемету и подготовили все необходимое для мгновенного открытия огня во все стороны. Ожидали подлянки в виде засады в любой момент. Действия противника ясно показывали, в правительственных структурах у врага есть информаторы и нас ждет засада практически на 100%. штатный пулемет и гранатомет демонстративно загрузили в чехлах всем своим видом показывая, что хлопаем ушами и эти уши больше, чем у слона.

Удобных мест для устройства засады было много, но перспективных только два. Недавно мятежники из ФЛЕКа сожгли два моста через ручьи и теперь переправа была вброд. Джунгли подходили с одной стороны, с другой же были возделанные поля. Названий ручьи не имели, в европейском понимании смысла этого слова, африканские же нам были неизвестны. Выехав в пригород, подготовили оружие к немедленному открытию огня и подготовили на каждом автомобиле граны и гранатометчиков. Первый ручей находился примерно в 40 километрах. Подъезжая к месту переправы, сразу же увидели, брод перекрыт стволом пальмы, якобы случайно упавшей. Не доезжая до упавшей пальмы метров пятьдесят, наши автомобили резко затормозили и мы выпрыгнув заняли оборону вокруг машин и сразу же немедленно открыв огонь на две стороны. Один пулемет длинными очередями стриг джунгли, второй же причесал поле гле было посеяно, неизвестное мне сельхоз растение. Туда же ушли и гранаты, после первого разрыва из нескольких малозаметных бугорков вскочили фигурки людей и по ним немедленно отработал снайпер и перенесший огонь второй пулемет. Засада у скаутов не удалась, все таки мы были не негры, которые относились с фатальным безразличием к возможности засадных действий противника. После того, как закончилась стрельба, осмотрели трупы один белый в раскраске а-ля африканец и четыре негра, оружие у всех было прилично почищенное, а это признак, что это не бродяги. Да и белый был прилично накачан, вооружен снайперской винтовкой. По общему мнению, вполне возможно одного из разыскиваемой группы мы обезвредили. Дальнейшее путешествие в город Каконго прошло без происшествий, воздух на скорости приятно освежал и было полное впечатление, мы на экскурсии.

Город Каконго состоял из двух частей. Европейская застройка и африканский вариант застройки – трущебы. Нас встречали представители МВД в городке их было пять человек и стрелковая рота правительственных войск. Настроение у них было подавленное после разгона батальона направляющегося на помощь гарнизону. Наше прибытие не подняло их боевой дух и тут один из представителей местного органа правопорядка узнал меня. Прошелестело – белый колдун. Нас приняли по-богатому, в представлениях африканцев. Стол ломился от закусок и самогона. Особо стоял боботай (мясная запеканка) и шима (мясное блюдо с тонкой лапшой). Было море фруктов. После традиционных тостов, компания закурила и начались разговоры, африканцы между собой и мы отдельно. Нашим было скучно и начались цирковые номера плетью доставали сигарету из губ у одного из негров, напугав того до обморока. Затем были стрельбы по бутылкам и кувшинам, такие традиционные развлечения. До борьбы на кулаках дело не дошло, старший группы разогнал всю компанию, кого на пост, а остальных на отдых, объявив отбой. Мы же четверо: начальник отделения правопорядка, командир комендантской роты, старший группы и я и примкнувший местный переводчик удалились на ночной мозговой штурм. Ареал обитания скаутов тайной для местных жителей не был, искомая группа обитала на болотной местности, но была одна заковыка, та местность была запретной для аборигенов это была земля мертвых. Один из родов местных каннибалов издавна проживали в том болоте. И местные жители не посещали эту землю мертвых во избежании попасть на обед в качестве первого блюда. И носили эти лихие негры тотемные знаки в виде черепа и двух скрещенных костей и это тавро выжигали на лбу. Мы со старшим переглянулись и старший задал вопрос, а сколько этих хулиганов на болоте. Нам ответили шестнадцать семей. Старший дико удивился и произнес фразу, которая потом стала легендарной. По этой легенде, все наши разведчики сначала служат в войсковых подразделениях отлавливающих людоедов. А сказал старший – "пряямо как у нас и пропел – нас немного и не мало нас шестнадцать человек. Дальше был перевод для африканцев и трудности перевода сыграли свою роль. Для местных все было понятно – охотники на людоедов плюс с ними белый колдун, теперь все нормально будет и прервав совещание убыли продолжать банкет и продолжался тот банкет еще сутки.

Местные после праздника расслабились и службу несли спустя рукава. Изучив местность вокруг болота и опросив местных живущих поблизости от запретного места, выяснили: скауты пришли три недели назад, убили у людоедов вождя и четырех негров и полностью подмяли это племя. Белых первоначально было четверо, сейчас видят только троих из племени осталось восемь человек. Но особо встал вопрос, как этих деятелей выманить из болота, идти по тропинки через болото было неправильно, перестреляют по одному. Тропинка была примерно с километр шириной такой, что мог пройти один человек и не более.

Решение было принято следующее.

Местный аптекарь, со слов местных, раз в два – три дня ходил на охоту в джунгли рядом с болотом, а сейчас стал ходить каждый день, что собственно было очень подозрительно. Наш вывод был следующим, аптекарь на связи с скаутами и информирует врага об всем происходящем в городке. Учитывая, что местные не видели советских фильмов, а этот в этом времени ещё и не сняли. Я предложил план:

1/ через агента скаутов /аптекаря/ слить дезу, гарнизонная рота идет на стрельбы

2/на входе в город, ставим засаду и тремя пулеметами, крошим скаутов в капусту.

Так и поступили. В шпионской аптеке, были закуплены медикаменты, для обеспечения мед.службы на маневрах гарнизонной роты и представителей МВД о чем аптекарю и поведали при консультациях о количестве и наименованиях необходимых медикаментов. Выход был назначен через три дня.

Через три дня рота и силы правопорядка торжественно убыли на маневры и стрельбы. Мы на джипах тоже торжественно проехали по улицам города и промаршировали к полевому лагерю, как стемнело скрытно вернулись в город и заняли позиции в домах на окраине вплотную к дороге, ведущей в город из местности, где была земля мертвых. Ждать пришлось недолго, вскоре после рассвета, мы обнаружили колонну негров в количестве около двухсот человек/ потом выясняли местный батальон ФЛЕКа присоединился/ и возглавляющих колонну трех белых скаутов. Место для засады было идеальным, дорога и вокруг дороги огороды жителей пригорода, местные огородные культуры еще не взошли, укрытий не было. Колонна африканцев маршировала так себе но при этом еще и пели какой марш. Троица скаутов маршировала впереди за ними с флагом мятежников группа знаменосцев. У нас было три пулемета расставленных в домах в окнах на дорогу, еще один крупнокалиберный ДШК, который мы позаимствовали у местных был на чердаке и мог сверху накрать как дорогу так и окрестные огороды. Когда колонна подошла на дистанцию 50 метров, мы открыли огонь, пулеметы рвали колонну, а снайпер отстреливал, наиболее быстросоображающих и наладившихся уйти по огородам к джунглям. Не ушел никто, легли все и первыми ДШК покрошил на части скаутов, это была наша цель и задача стояла просто – уничтожить.

Тела собирали африканцы из местного гарнизона, они же и закопали трупы. А вечером старший группы на меня обиделся. Местное руководство восприняло нашу победу слишком просто, – мол белый колдун ещё и долго возился и зачем ещё столько патронов потратили. Надо было просто превратить их во что нибудь мелкое, да и все дела. Но я пообещал, что их самих превращу во что нибудь мелкое. А командиру сказал – Африка, что ты хочешь, дикие люди.

Справочные материалы:

это более поздний афганский вариант, но более ранний был посвящен событиям в Венгрии.

Нас не много и не мало,

Нас шестнадцать человек.

Все в одежде для спецназа,

Ладно скроенной навек.

Не в одежде только дело,

Лишь бы был здоровый дух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Заграница нас сплотила

Крепкой дружбой боевой

Мы роднее братьев стали

Под кабульскою звездой.

Друг за друга, брат за брата,

Мы не ходим меньше двух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Все шестнадцать, все с усами.

Только двое с бородой.

За афганцев нас не примешь,

Даже скрытых паранджой.

На зеленых и нарядных мы косим на молодух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Мы не мыты, мы не бриты,

Лица пылью поросли.

Мы мечтаем о корыте,

Про ханум мы видим сны.

Как получишь здесь письмишко,

Сразу станет крепче дух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Как ходили мы в походы,

Получили мы приказ

Захватить генштаб Якуба,

Чтоб не вякал лишний раз.

ГСС на все готова, разнесется в прах и пух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

По вечернему Кабулу

При потушенных огнях

Две машины легковые

Мчат черниговских ребят.

Тормоза скрепят лениво.

Русским матом режет слух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух…

Захватили, как сказали,

Эту хату целиком,

Сорок пять минут держали,

Hе струхнули под огнем.

Сам Якуб лежал смиренно,

Пол от крови не был сух

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух…

Пять министров, сотня пленных

Уцелели в том бою,

Остальные оказались

C нашей помощью в раю.

Шурави всем показали,

Kоли кто к советам глух

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух.

Если хочешь есть варенье, не лови ебалом мух…

Глава 46

Не навсегла…

Солнце едва взошло над горизонтом, когда горожане уже начали собираться прохладным утром четверга 13 ноября 1617 года. Имперский город Нюрнберг, известный на всю Европу как цитадель закона и порядка, готовился к очередной публичной казни, и зрители из разных слоев общества спешили занять хорошие места до начала действа. Торговцы уже выставили свои лотки с нюрнбергскими колбасками, квашеной капустой и соленой сельдью, расположившись вдоль всего маршрута шествия на казнь, от ратуши до виселицы прямо за городскими воротами. В толпе звенели бутылками разносчики вина и пива, среди которых были и совсем дети. Примерно к десяти утра собралось несколько тысяч горожан, и дюжине или около того городских стражников, известных в народе как стрелки, уже с трудом удавалось поддерживать порядок. Пьяная молодежь толкалась и горячилась, распевая непристойные куплеты. Острый запах мочи и рвоты смешивался с ароматом жареных сосисок и каштанов.

Слухи о приговоренном преступнике, которого все называли «бедным грешником», разлетались в толпе моментально. Его имя Георг Карл Ламбрехт, 30 лет, уроженец деревни Майнбернхайм во Франконии. Хотя много лет он учился у мельника и даже успел поработать им, в последнее время бедолага занимался куда менее престижным делом – торговал вином вразнос. Все знали, что его приговорили к смерти за подделку большой партии золотых и серебряных монет вместе с братом и другими негодяями, которым удалось удачно скрыться. Но куда более интриговало зрителей то, что преступник был сведущ в магии, что он развелся с первой женой из-за измен и «таскался по округе» с ведьмой по кличке Железная Плутовка, имевшей дурную славу. Многие свидетели показали, что однажды Ламбрехт подбросил в воздух черную курицу и прокричал: «Узри же, диавол, вот твое лакомство, а мне отдай мое!», чем наслал смертельное проклятие на одного из своих врагов. Поговаривали, что его покойная мать тоже была ведьмой, а отца много лет назад казнили за воровство, и это наглядно подтверждали слова тюремного капеллана про яблочко, упавшее недалеко от яблони.

Незадолго до полудня начали торжественно звонить колокола расположенной неподалеку церкви Св. Зебальда, к которым тут же присоединились колокола церкви Девы Марии на рыночной площади, а следом и церкви Св. Лаврентия на другой стороне реки Пегниц. Через несколько минут из боковой двери величественной городской ратуши вывели «бедного грешника» – его лодыжки были скованы, а запястья связаны крепкой веревкой. Иоганн Хагендорн, один из двух священников уголовного суда, позднее записал в своем дневнике, что в этот момент Ламбрехт повернулся к нему и с жаром стал молить об отпущении своих бесчисленных грехов. Он также предпринял последнюю бесплодную попытку испросить замены полагавшегося фальшивомонетчику сожжения заживо на обезглавливание мечом, смерть более быструю и почетную. Его просьбу отклонили, и на прилегающую рыночную площадь Ламбрехта препроводил старый городской палач Франц Шмидт. Оттуда процессия городских сановников неспешно двинулась к месту казни в миле от площади. Торжественный кортеж возглавлял «кровавый судья» в красно-черном убранстве и верхом. За ним шли своим ходом приговоренный с двумя капелланами и палач. Как и всех представителей этого ремесла, горожане называли его почтительно – Майстер Франц. Следом двинулись одетые в черное представители городского совета Нюрнберга, отпрыски богатейших семейств города, а также главы местных ремесленных гильдий – в знак того, что казнь воистину есть дело всех граждан. По мере того как шествие протискивалось сквозь толпу, рыдающий Ламбрехт благословлял всех, кого узнавал, прося у них прощения. Выйдя за грозные стены города через южные ворота Фрауэнтор, процессия достигла своей цели – одиноко стоящего возвышения, прозванного людьми Вороновым Камнем из-за птиц, слетавшихся пировать на тела, оставленные гнить после казней. «Бедный грешник» вместе со своим палачом преодолел каменные ступени и обернулся, чтобы обратиться к толпе, но взгляд его невольно задержался на стоящей по соседству виселице. В последний раз он исповедался перед согражданами, взмолился о Божественном прощении, затем упал на колени и стал читать молитву Господню, пока капеллан бормотал ему в ухо слова утешения.

Когда священник закончил, Майстер Франц усадил Ламбрехта на «трон правосудия» и повесил ему на шею тонкий шелковый шнур, чтобы можно было незаметно задушить приговоренного до того, как тот будет сожжен – последний акт милосердия от палача. Потом он крепко обвязал подсудимого цепью вокруг груди, повесил ему на шею мешочек с порохом, а между руками и ногами Ламбрехта поместил венки, покрытые смолой. Все для того, чтобы тело сгорело быстрее. Пока Майстер Франц раскладывал несколько бушелей соломы вокруг своей жертвы, фиксируя их колышками, капеллан продолжал молиться вместе с «бедным грешником». Затем палач бросил факел у ног Ламбрехта, но прямо перед этим его помощник тайком затянул шнур вокруг шеи осужденного, предположительно задушив его. Однако, когда огонь добрался до «трона», стало ясно, что ничего не вышло, и жуткий крик огласил окрестности: «Господи, в руки Твои я вверяю душу мою!» Когда огонь разгорелся, из пламени донесся последний вопль: «Господи Иисусе, прими мою душу!», после чего все поглотил треск огня, а воздух наполнил запах горелой плоти. Позже в тот же день капеллан Хагендорн, укрепившись в сочувствии к казненному после его благочестивого раскаяния в конце земного пути, признался своему дневнику: «Я не сомневаюсь, что он пережил эту страшную и презренную смерть ради жизни вечной, уже став ее дитя и наследником».

Один изгой уходит из этой жизни, другой остается, сметая обугленные кости и пепел своей жертвы. Профессиональных убийц, таких как Франц Шмидт, издавна боятся, презирают и даже жалеют, но мало кто считает их настоящими личностями, способными – или достойными – быть интересными для потомков. Однако, о чем думает этот 63-летний палач-ветеран, когда чистит камень, где еще недавно последние стоны осужденного, полные отчаяния и благочестия, пронзали густой дым? Разумеется, нет никаких сомнений в виновности Ламбрехта, которую тот сам помог установить в ходе двух долгих допросов, а также подтвержденной показаниями нескольких свидетелей, не говоря уже о фальшивках и других неопровержимых уликах, найденных в его жилище. Может быть, Майстер Франц размышляет и сожалеет о неудачном удушении, которое стало причиной такой неприятной сцены? Задело ли это его профессиональную гордость, сказалось ли на его репутации? Или он просто стал бесчувственным, полвека занимаясь делом, которое любой другой счел бы омерзительным?

Обычно такие вопросы способны вызвать лишь умозрительные предположения, игру в догадки без шансов найти ответ. Но в случае с Майстером Францем Шмидтом из Нюрнберга у нас есть редкое и явное преимущество. Как и его коллега-капеллан, Майстер Франц вел личный журнал казней и других уголовных наказаний, которые он проводил на протяжении своей исключительно долгой карьеры. Этот поразительный документ охватывает 45 лет, начиная с первой казни, совершенной Шмидтом в возрасте 19 лет в 1573 году и заканчивая его уходом на пенсию в 1618 году. Как оказалось, жуткое убийство кающегося фальшивомонетчика станет его последней казнью, кульминацией всей карьеры, в ходе которой, по его собственным подсчетам, он лично лишил жизни 394 человека и высек, или изуродовал, еще сотни.

Соседи в Бамберге уже привыкли к еженедельному ритуалу, который Майстер Генрих Шмидт проводил на заднем дворе своего дома, и потому спешили по своим делам, не проявляя к происходящему особого интереса. Большинство из них были в добрых отношениях со Шмидтом, новым палачом князя-епископа, но слегка опасались приглашать в гости его самого или членов его семьи. Франц, сын Генриха, который в этот майский день 1573 года оказался в центре отеческого внимания, производил впечатление учтивого и, если можно так выразиться об отпрыске палача, благовоспитанного 19-летнего молодого человека. Как и многие подростки того времени, он планировал следовать по стопам отца, ремесло которого начал осваивать еще в возрасте 11 или 12 лет. Детство и юность Франца прошли в его родном Хофе, небольшом провинциальном городке на северо-востоке нынешней Баварии, в 16 километрах от ее современной границы с Чехией. После переезда семьи в Бамберг восемь месяцев назад он уже побывал с отцом на нескольких казнях в городе и близлежащих деревнях, изучая секреты мастерства и помогая по мелочам. Когда он подрос и возмужал, его обязанности и навыки выросли вместе с ним. Ведь в конечном счете он намеревался стать, как и его отец, мастером «особого допроса», или пыток, и искусства эффективного отделения приговоренных душ от тел в установленном законом порядке и при помощи целого арсенала методов – от обычного повешения и чуть менее популярных сожжения и утопления до постыдных и весьма диковинных потрошения и четвертования.

Сегодня Майстер Генрих испытывал Франца в самой трудной, но и самой почетной из всех форм казни – смерти от меча, или обезглавливании. Лишь год назад отец признал сына достойным того, чтобы держать в руках нежно любимый им «меч справедливости» – гравированное, искусно изготовленное оружие весом в семь фунтов, большую часть времени занимавшее свое почетное место над очагом. Вот уже несколько месяцев как они практиковались сперва на обыкновенных тыквах и тыквах-горлянках, а после на жилистых стеблях ревеня, по своей плотности приближавшихся к человеческой шее. Первые попытки Франца были предсказуемо неуклюжими, а порой даже опасными для него самого и отца, который крепко удерживал руками стебли – точно так же, как проделывал это с бедными грешниками. Спустя считаные недели движения Франца обрели плавность и точность, и Майстер Генрих счел, что настала пора перейти на следующий уровень подготовки – к козам, свиньям и прочему «бездушному» скоту.

Как раз сегодня по его просьбе местный живодер отловил несколько бродячих псов и доставил обветшалые деревянные клетки палачу на дом, в самый центр города. Хозяин дома заплатил за услугу, после чего перетащил клетки на задний двор, где его уже ждал сын. Кроме отца, рядом не было никого, но Франц ощутимо нервничал. В конце концов, тыквы не двигались и даже свиньи почти не сопротивлялись. Возможно, он даже испытал нечто вроде угрызений совести, готовясь к убийству невинных животных, хотя, конечно, эпоха не располагала к такого рода нежностям. Да и важнее всего для Франца был тот факт, что, успешно обезглавив собак, каждую – одним решительным и точным ударом, он закончит свое ученичество и с одобрения отца будет готов предстать перед миром как подмастерье палача. Майстер Генрих привычно сыграл роль ассистента – первая из собак ощутила его мертвую хватку и завыла, покуда Франц приноравливался, покрепче сжимая меч.

Наводнения, неурожаи и голод также случались с небольшими, но каждый раз непредсказуемыми интервалами. Семье Шмидтов выпало особое несчастье жить в самые тяжелые годы эпохи, известной нам как Малый ледниковый период (ок. 1400–1700 гг.), когда глобальное падение среднегодовых температур привело к затяжным суровым зимам и более прохладному и влажному лету, особенно в Северной Европе. При жизни Франца Шмидта его родная Франкония увидела куда больше снега и дождя, чем в предыдущие годы; как результат – затопленные поля и сгнившие на корню посевы. В эти годы часто не хватало теплых месяцев для созревания винограда и приходилось довольствоваться кислым вином. Урожай был так мал, что люди и скот обрекались на болезни и голодную смерть. Даже популяции диких животных резко сократились, в результате чего волчьи стаи все больше обращали свое внимание на людей как на добычу. Нехватка продуктов питания привела к обесцениванию денег, и, столкнувшись с голодом, многие бывшие законопослушные граждане занялись браконьерством и воровством, дабы прокормить себя и свои семьи.

Пытаясь выжить под гнетом неподконтрольных им природных сил, современники Франца Шмидта были вынуждены бороться и с представителями своего вида – вездесущими разбойниками, солдатами и прочим беззаконным людом, который свободно бродил по земле. Большинство территориальных владений, включая Бамбергское княжество-епископство и имперский город Нюрнберг, состояли в основном из девственных лесов и обширных лугов, усеянных крошечными деревнями, нескольких городов в 1000–2000 человек и одной относительно крупной метрополии. Без защиты городских стен или бдительных соседей изолированный сельский дом или мельница полностью зависели от нескольких, пусть и сильных, но, как правило, плохо вооруженных людей. Ни широкие, по тем временам, тракты, ни проселочные дороги не были безопасны. Все дороги и леса в непосредственной близости от города, а также приграничные территории представляли особенную угрозу для путника. Именно здесь он мог стать жертвой разбойников и их злобных главарей, таких как Кунц Шотт, который не только избивал и грабил, но и коллекционировал отрубленные руки граждан Нюрнберга – города, который провозгласил своим личным врагом.

Один из современников описывал ландскнехтов как «новый вид бездушных людей, [которые] не питают уважения к чести и справедливости, [но практикуют] разврат, прелюбодеяния, изнасилования, обжорство, пьянство… воровство, грабеж и убийства» и находятся «полностью во власти дьявола, который тащит их туда, куда ему вздумается». Под влиянием растущих территориальных притязаний правителей, а также постоянно ухудшающейся ситуации с занятостью, ряды наемников в течение XVI и XVII веков увеличились в 12 раз. Даже император Карл V (1519–1556), который в значительной степени полагался на их услуги, признавал «бесчеловечную тиранию» бродячих отрядов ландскнехтов, которых он называл «более нечестивыми и свирепыми, чем турки». Во время военных кампаний наемники проводили бóльшую часть своего времени, бездельничая в лагерях и периодически грабя отдаленные районы своих противников, совершая бесчисленные акты мелкомасштабного локального насилия, подобного тому, что был описан в эпизоде из романа XVII века Ганса Якоба Кристоффеля Гриммельсгаузена «Симплициссимус»:

…некоторые [из них] принялись бить скотину, варить и жарить… другие свирепствовали во всем доме и перешарили его сверху донизу… Иные увязывали в большие узлы сукна, платья и всяческую рухлядь… а что не положили взять с собою, то ломали и разоряли до основания; иные кололи шпагами стога соломы и сена, как будто мало им было переколоть овец и свиней; иные вытряхивали пух из перин и совали туда сало… Иные сокрушали окна и печи… кровати, столы, стулья и скамьи они все пожгли… Напоследок побили все горшки и миски…

Со служанкой нашей в хлеву поступили таким родом, что она не могла уже оттуда выйти… А работника они связали и положили на землю, всунули ему в рот деревянную пялю да влили ему в глотку полный подойник гнусной навозной жижи… так пытали [они] бедняг, как если бы хотели сжечь ведьму…