Текст книги "Арбалетчик с Тверской 3 (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Юшкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

Глава 37

На правах рекламы Не ходите, дети, в Австралию гулять… /work/296262

Мы много слышали о кроликах и о том, сколько вреда они принесли на землю Австралии. Но есть и более экзотические враги – это страусы Эму. Эти птицы всегда обитали в Австралии, но оказались врагами человека.

Самая известная история – это история о войне с эму. Это были не побоюсь этого слова военные действия по истреблению эму и происходила эта война в ноябре – декабре 1932 года и вели эту войну вооруженные силы Австралии. Из-за чего началась эта война – жалобы фермеров на атаки страусов посевов пшеницы. Что могут сделать птицы, хоть и страусы, наверное, немного, но вот страусы собрались в армию количеством до ста тысяч голов и вот это перестало быть мелочью. Атаки эму посевов пшеницы приводили к уничтожению огромного количества посевов. И тогда правительство бросили на страусов армейские подразделения.

Итак, как все начиналось. После окончания войны ещё той Первой мировой на землю Австралии приехали очередные переселенцы – ветераны войны и получив земельные наделы основав фермы приступили к выращиванию пшеницы. И, как всегда, после войны начались экономические трудности и правительство перешло к обещаниям – субсидии на расширение посевных площадей.

Мало было экономического кризиса в регион пришли около ста тысяч эму. Страусы регулярно перемещаются после сезона размножения и направляются из внутренних районов Австралии к побережью. И вот в приятном расслабленном после секса настроения эта огромная толпа страусов наткнулась на поля и каналы с водой на своем привычном пути на морской курорт. Как оно и бывает после романтических упражнений страусы решили перекусить, благо пшеницы было много. Заборы. Да, заборы имели место быть, но остановить птиц эти заборы не смогли. Окончательно доедали пшеницу – милые кролики, но этих кроликов было не просто много, их было очень много. Это если использовать цензурные выражения.

Пострадавшие от этого беспредельного налета фермеры поехали в столицу и донесли свои чувства, в том числе и членам правительства и правительство решило – пусть говорят пулеметы и прикрылось от возмущения и гнева фермеров министром обороны Джорджем Пирсом. Тот как человек военный хоть и политик выделил и армейские подразделения и пулеметы и даже патроны к пулеметам, но вот кормить военных должны были фермеры. Заодно с военными поехали и журналисты, и даже киношники. Что тем там понадобилось. Кадры тотального уничтожения страусов, как видимое проявление мести человека злым силам природы. «Гринпис» пока отсутствовал в природе.

В поход отправился майор Мередит из седьмой тяжелой батареи Королевских Австралийских сил артиллерии в его подчинении было десяток солдат и два пулемета Льюиса, и 10000 патронов. Но в октябре полили дожди или сработала разведка страусов и боевые действия не начались. Дожди кончились только к ноябрю и вот 02 ноября 1932 года первый бой и как писали злобные и язвительные газетчики – целью армии было добыть сотни шкур страусов – для изготовления шляп для кавалеристов австралийской легкой кавалерии.

И вот 02 ноября армия прибыла в Кэмпион, по данным разведки там было всего 50 эму. Началась военная фаза операции. Страусы применили военную хитрость, разделились на мелкие группы и отступили. Огонь из пулеметов был эффективен, но страусы смогли вынести убитых и раненных товарищей. Потери страусов были установлены со слов самих стрелков из пулемета. Объективно трупов не было обнаружено.

04 ноября новая атака страусов теперь их было более 1000 особей. Страусов подпустили поближе и открыли огонь в упор. Но то ли кинжальный пулеметный огонь был не столь кинжальный как описывалось в военном донесении то ли страусы были более убедительными, но в боевом донесении указывается только двенадцать убитых особей. И затем якобы испортился пулемет Льюиса и перестал стрелять. История странная – ведь пулемет Льюиса один из самых надежных ручных пулеметов и стоял на вооружении многих армий и во вторую мировую войну. Ну тем не менее продолжим. Страусы успешно ускользали от прямого боестолкновения, Мередит не мог принудить страусов к генеральному сражению и решил использовать машины для преследования эму. Лучше бы продолжил боевые действия традиционно – пешим порядком. Страусы едва не захватили грузовик и только чудо смогло помочь спастись солдатам.

Все эти перипетии активно освещались в прессе и вызвали много шума. Бессилие австралийской армии в войне с эму спровоцировали разбирательство в парламенте. Доклад майора Мередита вызвал шквал критики в прессе, но группа Мередита хотя бы не понесла потерь в боях со страусами. Страусы понесли потери от пятидесяти до пятисот голов, но объективно можно сказать только то, что количество добытых страусиных шкур исчислялось одной цифрой – ноль.

После обсуждения в Палате представителей и негативной оценки итогов военной операции, военное ведомство отозвало и солдат, и пулеметы. В своем интервью прессе майор Мередит сказал – эму, как и зулусы такие же стойкие и поразительно маневренные. Даже тяжелое ранение не останавливает страусов.

Майор Мередит, командир отряда, восхищаясь скоростью (до 50 км/ч) и маневренностью эму, заявил прессе: «Если бы мы (австралийцы) имели дивизию таких птиц, способных носить оружие, их можно было бы поставить против любой армии в мире. Они противостоят пулеметам с неуязвимостью танков. Они как зулусы…»

У птиц, кроме интереса выжить, также были давние обиды на своих оппонентов. Австралийские солдаты носили традиционную широкополую шляпу, которая украшалась плюмажом из перьев эму.

Эму праздновали победу и продолжали атаковать пшеничные поля. Теперь началась жара и засуха, и страусы, победившие в честном бою, собирали свои трофеи и спокойно паслись на пшеничных полях.

Премьер – министр потребовал возобновления боевых действий.

Министр обороны отправил снова майора Мередита как опытного пулеметчика и ветерана боевых действий со страусами. Теперь задача стояла вести боевые действия до победы или пока есть боеприпасы.

Битва началась и длилась до 10 декабря. В своем докладе майор Мередит утверждал, что убито 986 страусов и потрачено на это 9860 очередей. Кроме того, 2500 птиц умерло от ранений.

Войну с эму можно охарактеризовать – мечты пулеметчиков о сосредоточенном огне по скоплениям противника рассеялись. Командование эму начало применять партизанскую тактику, их большая армия распалась на бесчисленное количество мелких единиц, что сделало использование военной техники и пулеметов нецелесообразным. Упавшие духом солдаты-австралийцы отступили с поля боя через месяц.

Даже пулеметы не помогли в войне с птицами.

Это небольшой пример австралийской природы и как прикажете бороться с более хищными представителями этой самой природы. Крокодилы и змеи. Ещё ведь были и кролики, и ядовитые жабы. Не упоминаю пауков и прочие насекомые. Жизнь в Австралии опасна и это совсем не шутки.

Возвращаясь к страусам. Наше ночное сражение было прервано нашествием страусов. Город заполонили бесчисленные орды захватчиков. У страусов не было огнестрельного оружия, но от этого легче не было. У горожан не было столько зарядов, чтобы перестрелять этих захватчиков. Каждый дом был практически блокирован и люди сидели в осаде. Казалось бы что такое страус – мозг меньше глаз, но при этом – венец природы человек бессилен против этих тысяч птиц. Страусы выламывали двери в сараи и добывали зерно. Огороды были уничтожены первыми. Попытки стрелять в страусов приводили только к тому, что на звук выстрелов прибегали новые тысячи эму и схватка заканчивалась отступлением человека. Бойня шла безо всякого успеха для людей. Страусы своими сильными ногами убивали людей и ломали заборы и препятствия. Только каменные сооружения устояли. Но без продуктов и воды теперь страдали люди и в городе началась паника. Сектанты праздновали конец света и открыто отказались подчиняться властям. На фоне этакого апокалипса отошли на второй план и деятельность черных риэлтеров и даже сбор налогов. Никто не знал, что делать с птицами. Это был конец света.

Я сидел в доме и завалив оба входа был пока в безопасности. Птицы концентрировались в той части города, где были водоемы и можно было добыть пропитание. Там они весь день бродили в поисках пропитания и добычи и только на ночь рассеивались по всему городу на ночлег.

На второй день я отправился на разведку. На вооружении имелись и гранаты, и сабля и на всякий случай алебарда. Вот применение этой самой алебарды и подсказало выход из сложившегося тупика. Вновь оказалось востребовано оружие, казалось бы, ушедшее в историю. Длинные пики и алебарды. Алебарду я прихватил на разведку просто на всякий случай. Страусы выскочили на меня внезапно и сразу же кинулись ко мне. Я их встретил ударом алебарды и вскочив на какую-то бочку стал отражать атаки. Мне удалось удержать атакующих на расстоянии, на котором страусы не могли меня ударить своими ногами и после того, как я успешно зарубил троих атакующих птиц остальные отошли и бросили меня. Так мне удалось пробиться к соседям. В соседнем доме оказалась большая семья из десяти человек. Глава семьи и его сыновья согласились помочь мне и изготовили несколько трехметровых пик, и мы пошли освобождать от осады следующий дом. Так в течении дня нам удалось отбить два десятка домов и теперь наш отряд состоял из тридцати человек – на вооружении у нас были пики и алебарды. Мы применили старую тактику борьбы с кавалерией. Построившись в каре и выставив пики во все стороны, мы пошли к резиденции главы колонии. Страусы несколько раз пытались на нас напасть. Но теперь, когда мне удалось победить панику, пропал тот первобытный ужас, наделяющий этих птиц разумом и кровожадностью. Это были просто птицы хоть и в огромном количестве. Не было у страусов ни зачатков разума ничего одни рефлексы. Люди воспряли духом и к нам присоединялись всё новые добровольцы. К резиденции губернатора уже вышло сотня ополченцев. Каждое новое столкновение со страусами поднимали боевой дух добровольцев. Они наглядно и убедительно получали представление о том, что это просто страусы и никакого демонического воплощения они не имеют. Ярость и злость на свою трусость и растерянность переполняли людей и если в первой схватке с птицами добровольцы были белыми от переживаний, то теперь страусы получали таких люлей, что иногда птиц было жалко. Наконец мы прорвались в резиденцию под прикрытие каменных стен и тут же я приказал развести костер и запечь на костре несколько тушек страусов. Охрана резиденции довольно долго наблюдала из дома за нашими действиями. Страусам не понравился аромат жареных эму, и они окружили резиденцию, но не пытались нас атаковать. Жареное мясо страусов не показалось мне особо изысканным, но с голодухи пошло на ура. Какие-то особо упертые эму, сломав ворота ринулись к нам, но вот у нас был и огонь, и пики. Крики добровольцев – насаживай птичек на пики и жарь на огне. Во двор забежали около сотни особей и ни одна не смогла покинуть двор резиденции. Эти жалостливые крики птиц, которые привели в священный ужас горожан, которые уже считали, что наступил конец света, опять привели в ярость ополченцев и мы выскочили за стену и напали на эму. Эму убежали. Несмотря на то, что мозг страуса не больше его глаз, но то, что их будут сейчас убивать они смогли понять и отошли в городские кварталы. Теперь началось что-то языческое – добровольцы развели огромный костер и стали скидывать тушки убитых птиц на дрова, горящие в огромном костре. Запахи паленого и горелого мяса эму стали окутывать городские кварталы. Наступал вечер, но пламя новых костров не давало тьме накрыть площадь перед резиденцией. Из дома в кольце охраны вышел и сам губернатор. Ему подали страусиную ногу, зажаренную в костре. Он не стал отказываться от угощения и присоединился к нам. Подробности нашего похода он немедленно воплотил в жизнь. На складах в арсенале хранились допотопные доспехи и пики, имелись и шлемы, и алебарды. Наши самодельные орудия были приняты на хранение, и добровольцы получили уже оружие, изготовленное специально для боя. Усталости никто не чувствовал и утром на истребление эму отправились уже экипированные по всем правилам отряды добровольцев. Британцы опять вспомнили, что пика – это оружие благородных людей и нет ничего зазорного в использовании в бою пики и алебарды. И теперь на улицах города запылали костры. Отряд ополченцев выходил на перекресток улиц и складывал из бревен огромный костер и затем начиналась бойня – загонщики гнали страусов к нам к костру и здесь уже эти птицы прощались с белым светом и убитые летели в огонь. Запах сожженной плоти эму накрыли город. Запах это сказано слабо – стоял смрад сгоревших перьев и плоти. Страусы стали покидать город и уходить в сторону леса. Только уйти удалось не всем. Горожане мстили за свой страх и наводили ужас на птичек. И долгое время после – любой страус, замеченный в округе, становился целью охоты и все, кто его видел гнал эту птицу до тех пор, пока не загонял и не убивал страуса. Десятилетия после этих событий старожилы травили байки о страусах – убийцах.

Одним из пострадавших от нашествия страусов оказался любитель чужого имущества местный нотариус. Страусы, уходя из города сплошным потоком затоптали и самого черного риелтора и его охрану. Документы на приобретенную недвижимость были превращены в прах тысячами особей, которые в ужасе покидали город, который превратился в ловушку для эму. Имеется ли разум у страусов и могут ли они действовать осознано. Я думаю нет. Но вот у многих австралийцев совсем другое мнение. Например у майора Мередита который с ними воевал в 1932 году и потом после второй мировой войны. Вот у него совсем другое мнение. Он сравнивал страусов с зулусами. Зулусам вроде бы в наличии разума не отказывали.В своем интервью прессе майор Мередит сказал – эму, как и зулусы такие же стойкие и поразительно маневренные. Даже тяжелое ранение не останавливает страусов.

Майор Мередит, командир отряда, восхищаясь скоростью (до 50 км/ч) и маневренностью эму, заявил прессе: «Если бы мы (австралийцы) имели дивизию таких птиц, способных носить оружие, их можно было бы поставить против любой армии в мире. Они противостоят пулеметам с неуязвимостью танков. Они как зулусы…» Но здесь опять-таки сколько людей и столько мнений.

Я же без особого торжества и шумихи стал интендантом речной стражи. Мнение Совета губернатор просто и без затей похерил и принял решение о моем назначении в речную стражу. Речная стража аналог речной полиции – все преступления и происшествия на реке и в пойме были под юрисдикцией Речной Стражи. Для бывшего каторжника карьера немыслимая. Вот так и не скажешь, что страусы эму бесполезные птицы, мне они дали возможность получить должность интенданта.

Служба нервная и хлопотная. Трупы в реке появляются постоянно, и контрабандисты тоже не дают передыха. Но между профессией свободного частного охотника и профессией полицейского я с удовольствием выбрал профессию полицейского. И в далеком будущем я охранял закон и порядок или в прошлом для меня. Но в любом случае дальше история пойдет о том, как оно в Австралии с преступлениями и раскрытием этих самых преступлений. В любом случае теперь у меня появляются шансы покинуть эту часть британских колоний и вернуться в Европейскую часть Земли.

Глава 38

Реклама. При окончательном варианте будет изъято.

/work/242183 – Продолжение приключений попаданца в СССР. Из черной жаркой Африки /work/230188 в холодную и снежную Москву. И опять опасная полная приключений жизнь… Начало истории о самой секретной в/ч в Министерстве Обороны. Смертельная схватка с американскими спецами из «звездных врат».

Даже в будущем ( мне это хорошо помнилось ). Суеверия и вера в Сверхъестественное, именно так с большой буквы, охватывали, если не большинство, то очень значительно число людей в Европе и Америке и Азии, что уж здесь говорить о Африке в настоящем ( прошлом). Передачи вроде" Битвы экстрасенсов" в моём мире собирали миллионы людей, которые хотят верить в чудеса, сейчас же и здесь, таковых людей свято верящих в чудеса абсолютное большинство. Таким образом «эффект плацебо» подействует обязательно. Так что я не унывал при подходе к королевской резиденции.

Тут и предстояло самое трудное – пересечь голое пространство шириной метров в двести, оставшись незамеченными – а ведь они бросались в глаза, как чернильная клякса на белоснежной скатерти. Ну, вряд ли кто-то в этакую жару пялится в окошко… А если и сыщется такой экземпляр, что делать, придется успокаивать, успеет только выскочить из хижины, а вот заорать ни за что не успеет. Ну, а если начнет палить в окно? Тут-то и загвоздка, дело пойдет непредсказуемо…

Вперед…

Недлинной цепочкой, короткими зигзагами мы по всем правилам кинулись к крайним хижинам, каковых и достигли очень быстро – без чьих-то испуганных воплей и пальбы навстречу.

Командир встал возле круглого окошечка и прислушался. Остальные рассредоточились у этой же хижины и двух соседних. Внутри хижины определенно кто-то был – судя по скудным и тихим звукам, валялся на циновке, временами лениво ворочаясь. Тянуло потом и табаком. Потом послышались характерные звуки – обитатель хижины определенно откручивал жестяную головку бутылки и наливал в какую-то емкость уж конечно, не молоко – легонько потянуло спиртным.

Нам, кажется, с ходу повезло: в хижине явно пребывало некое начальство. Только начальство здесь потребляет импортное спиртное в бутылках с откручивающейся пробкой, и нижние чины без затей берут флягу и глотают из горлышка местное пойло…

И, очень похоже, он там один… Послышался шумный выдох – ага, бокал опорожнен, щелкнула зажигалка, потянуло сигаретным дымком.

Вновь короткий обмен взглядами. Бесшумными кошками кинулись вперед, прижались к пыльной и жаркой глиняной стене по обе стороны от ничем не занавешенного, лишенного двери аркообразного входа – и решительно, громко постучали рукоятью ножа по стене рядом с проемом. И еще раз, погромче.

Послышалось короткое сердитое ворчанье, непонятно на каком языке, судя по звукам, хозяин хижины неторопливо встал и направился к двери, бурча что-то под нос, твердо ставя обутые, несомненно, ноги.

Теперь было время присмотреться не спеша, что за птичка нам попалась. Белый, в тропической форме СС и английских солдатских ботинках, дочерна загорелый, неопределенного возраста, жилистый, сухопарый, с короткими усами. По облику – классический белый наемник, каких здесь немало на службе у всевозможных королей, вождей, атаманов и лидеров вооруженной оппозиции. Даже не трепыхнулся, стоит смирнехонько, пялится без особого испуга, хмуро, исподлобья – как человек, привыкший к тому, что жизнь, особенно здешняя, то и дело подкидывает сюрпризы…

Командир подпер его и нижнюю челюсть стволом пистолета с глушителем, чуть нажал, приподняв голову, тихонечко осведомился по-английски:

– Это понятно?

Основным языком общения у здешнего бродячего, прости господи, интернационала служил как раз английский, так что с него и следовало начинать.

– Что ж непонятного… – так же тихо пробурчал по-английски же пленник, рыская взглядом вправо-влево – успел их разглядеть всех, количество, вооружение. Ну что же, волк битый, оценит…

– Особо предупреждать, чтобы не пискнул? – спросил командир с ухмылочкой.

– Не надо, – буркнул пленный.

– Жить хочется?

– Как всем. Вы кто?

Мы, парень, как говорят янки, работаем на правительство…

– На которое? – хмуро поинтересовался пленник. – Их тут – как шлюх на Пляс Пигаль…

– Неправильно мыслишь, – сказал старший группы. – Правительство тут одно – в столице. Все остальное – рвань и бестолочь. Уловил?

– Учтем… Вы кто?

– А раскинуть мозгами.

– По-моему, ты, парень, похож на человека, умудренного жизнью…

Пленник вновь обвел окрестности угрюмым цепким взглядом:

– Русские, – сказал он скорее утвердительно. – Кому ж еще… На кубинцев не похожи. Говорил я старому бабуину, что добром не кончится, но он понятия не имеет, что такое «цьека капьеэсэс»…

– А ты?

– Я европеец, – с некоторым даже достоинством сообщил пленник. – Не без образования. Будете высаживать десант?

– А как же еще? – Что с людьми?

– А что с ними будет… Бабуин все же не дурак, он только ни уха, ни рыла в политических тонкостях… Все живы и здоровы. «Синие беретки» в столице, ваши все здесь.

Глаза командира стали, как две ледышки.

– Ну, а советников он уже успел обидеть?

– Нет еще, – хмуро ответил не лишенный образования европеец. – Полагает, что спешить некуда. Гурманствует… Ты не смотри на меня так, я тут ничего сам не придумываю, мое дело – служба…

– И кем же служим? Это вот что?

Командир потеребил свободной рукой странное украшение, свисавшее с левого плеча пленника пониже нагрудного кармана – связка из трех кистей, пышных, шерстяных, выкрашенных в зеленый, черный и золотой. К СС эта штукенция безусловно не имела ни малейшего отношения.

– Знак различия, – сообщил пленник. – Я у короля, можно сказать, министр обороны.

– Надо же, какая персона… – Сколько часовых выставил, министр?

– Пятерых. Я так понимаю, они все уже… – он возвел глаза к жаркому безоблачному небу.

– Да что ты, – Мы же не звери. Женевскую конвенцию соблюдаем… иногда. Деловые предложения с твоей стороны будут?

– Конечно. Полное содействие в обмен на жизнь.

– А боевой дух?

Пленник вяло усмехнулся:

– За те деньги, что он мне платит, согласен воевать только против здешних макак. С вами воевать не нанимался.

– А заплати он как следует?

– Но пока что речи не было, – настороженно отозвался министр обороны. – Говорю, нанимался только против макак…

– Знаешь, это только прекрасно, что ты не романтик, не идеалист, не идейный человек. – Проще договориться. Идет, считай, по рукам. Сколько у тебя здесь лбов?

– Двадцать… то есть теперь, я так понимаю, пятнадцать.

– Дислокация?

– Двое у королевского вигвама. Остальные прохлаждаются по домам, посты сменять еще минут через сорок…

– Ну ладно, – сказал старший. – Я тебя особо не предупреждаю, чтобы был паинькой, если хочешь жить, сам все понимаешь, человек опытный… Короче, сейчас пойдем по деревне, ты нам будешь быстренько показывать, в каких хижинах есть люди, и сколько… Потом мы уже без тебя пойдем к королю побеседовать.

– Только сначала свяжете и дадите по морде…

– Да ради бога. – Хоть раз, хоть два… Сколько там тебе полезнее. Ну, пошли?

Командир отодвинулся, убрал от шеи министра обороны пистолет, но бдительно держался за его плечом. Господин министр, тяжко вздохнув, пошел меж хижинами, а за ним бесшумными тенями двинулись мы. С меня семь потов сошло, как наверняка и с остальных, но тут уж ничего не поделаешь, бывает и хуже…

Все шло гладко – «министр» указывал на хижину и поднимал несколько пальцев, после чего туда врывались и справлялись моментально. Быстро и почти бесшумно, как вовсе не операция, а прогулка… тьфу, лишь бы не накаркать…

– Вот здесь… ваши. Солдат там нет, только колдун…

Рванули внутрь. В окошки проникало достаточно света, чтобы рассмотреть все внутри. В самом деле, никаких ужасов, никто не то что на цепь не посажен, но и не связан. Товарищи советники лежали на циновках босые, без пиджаков, в расстегнутых рубашках, с полуразвязанными галстуками. Тут же помещался третий, помоложе, в парадной летней форме с капитанскими погонами. Ага, надежный кадр товарища Иванова…

Ни медицинская помощь, ни даже сочувствие троице определенно не требовались. Судя по храпу, расхристанному виду и витавшему в воздухе густейшему аромату местной пальмовой водки, все трое были попросту пьяны в стельку. Ну что же, Король леопардов пока что не проявил себя зверем и особенным антисоветчиком, что ему обязательно зачтется…

В углу имелся еще сидевший на корточках старик негр в блестящей черной накидке, сидевший возле трех огромных калебасов – сосудов из сухой тыквы (два плотно закупорены, а третий открыт и распространяет запах пальмовой самогонки, которую я, испробовав раз, зарекся брать в рот). Дряхлый с самого начала повел себя правильно – при виде ворвавшихся белых с оружием на изготовку сжался в комочек, всем видом показывая, что он – существо безвредное. Поэтому его связали без единой плюхи. Присмотрелись к троице – ну что ж, она, пребывая в глубоком алкогольном дурмане, не требовала ни помощи, ни участия. Сами проспятся, если что, а опохмелка – вот она, только руку протянуть. Вряд ли первые стаканы они опорожняли так уж добровольно, но потом, надо полагать, втянулись, такова уж человеческая натура в отношении алкоголя…

– Трое, – вслух сосчитал командир. —

Ну что же, господин министр, если тебе верить, остались только те, что в королевском, мать его за ногу, дворце и часовые возле оного…

– Так и есть, – пробурчал пленник.

– Если врешь – вернусь и прирежу.

– Да не вру я… Крайне невыгодно. Вяжите. И не забудьте в морду…

Тот полетел с копыт, но двое стоявших ближе ловко его подхватили и потащили вязать в ближайшую хижину. Оставалось, можно сказать, всего ничего…

О своей непосредственной охране Король, сразу видно, позаботился – над входом в «королевский дворец» был устроен навес из того же полиэтилена, и под ним дремотно скучали двое со «шмайсерами». Все до единого окошки тщательно занавешены кусками темной материи, слышен стрекот кинопроектора – ага, его величество продолжает развлекаться культурной программой, тем лучше…

Часовых сняли в три секунды. Вообще снимать здешних часовых одно удовольствие, и никаких тебе сложностей. Мог бы и белых нанять, не бедный. С белыми наемниками пришлось бы потруднее, хотя, конечно, тоже упаковали бы…

Мы бесшумно скользнули внутрь с немаленькой королевской хижины, прижались к стене по обе стороны от двери, оценивая обстановку. Белая материя натянута у противоположной стены напротив входа, киноаппарат стрекочет в двух шагах, возле него стоит не похожий на солдата тип, вроде бы белый, трое зрителей расположились на шкурах, устилавших пол, справа батарея бутылок, и возле них сидит на корточках еще один старый хрен. Ни единого телохранителя, не соврал министр обороны, жить хотелось… Эх, ваше величество, кто ж в вашем положении садится спиной к двери…

Кинопроектор, похоже, был новенький, фильм цветной, не широкоэкранный, правда, но все равно интересно. Два голых мускулистых субъекта вытворяли с голой крашеной блондинкой всякие замысловатые штуки, напрочь противоречащие здоровой советской морали. Его величество возлежал в исполненной достоинства позе, этакий римский патриций. Девушки расположились в гораздо более скованных позах – прически порассыпались, обе раздеты до нижнего бельишка, на экран таращатся старательно, должно быть, не хотят прогневить сурового хозяина. Одна пьяно хихикнула, зашептала что-то на ухо соседке – ну да, гостеприимный король и их уже малость накачал…

Поскольку следовало разрешить ситуацию как можно более дипломатично, мы особо не жестили – командир попросту шагнул вперед и молодецким ударом ноги сшиб кинопроектор на пол, попутно двинув локтем в ухо киномеханику, а я поднял автомат дулом вверх и засадил в потолок очередь на полмагазина. В конусообразном потолке моментально возникла куча дырок, пропустивших внутрь целую охапку тонких солнечных лучиков. Слышно было, как с окон торопливо отдирают занавеси, и в хижине быстро стало светло. Раздался отчаянный женский визг.

– Спокойно! – рявкнул командир на родном языке. – Советская Армия!

Немая сцена. Старикашка-виночерпий проворно упал ничком и закутался с головой в просторную накидку – сразу видно штатского человека. В углу охал и поскуливал от боли киномеханик – довольно молодой патлатый белый, зажимавший ушибленное ухо ладонью. Он тоже не походил на воителя.

Обе девушки, стоя на шкурах на четвереньках, таращились на визитеров с этакой интересной смесью ужаса и восторга. Судя по личикам, в них-таки немало успели влить. Вид у обеих был, чего уж там, несколько пикантный.

Его величество король оказался крепким орешком: обернувшись к двери и не двигаясь, он все же явно пытался сохранить некую толику монаршего достоинства. Не таким уж оказался бабуин и старым, всего-то лет пятидесяти – и крепок, черт, отъелся на королевских харчах… Сделав пару шагов, командир с ласковой, прямо-таки отеческой укоризной покачал головой:

– Ай-яй-яй… Ваше Величество и такое смотрите…

Во время этой процедуры король оставался недвижим, как статуя.

– Хорошо держится, сволочь, – ухмыльнулся второй снайпер. Я тоже чувствовал некоторое уважение к старому прохвосту. В конце-то концов, Король не мог точно знать, оставят его в живых или оформят несчастный случай. И, тем не менее, не из тех, кто умирает ползком.

– Девушки, это не ваша ли одежда вон там, в углу? Вы уж себя приведите в надлежащий вид быстренько, у нас времени мало…

Они молча подчинились. Пока обе одевались, командир стоял, поигрывая пистолетом, глядя на короля с нехорошей улыбочкой. Наклонившись, не сводя с них глаз, король присел на корточки, поднял леопардовую шкуру, выпрямился, набросив ее на левое плечо и на голову.

– Корону напяливает? – хмыкнул первый снайпер.

– Не совсем, – серьезно отозвался командир. – Готовится принять смерть со всем достоинством… Ч-черт! Я и не подумал! А как мы с ним объясняться-то будем? Он из всех иностранных только португальский знает, а у нас ни одного человека… Ага! – он подошел к дверному проему и распорядился: – Первый, сбегай за белым, развяжи и волоки сюда, живенько!

«Ну, разумеется, – подумал я. – Чтобы командовать здешним воинством, министр обороны непременно должен знать здешний язык – вряд ли его воинство владеет португальским…»

Появился Первый, подталкивая перед собой хмурого министра обороны, у коего под левым глазом уже появился великолепный синяк.

– Ну, вот что, ваше превосходительство, или кто ты там, господин фельдмаршал… – сказал командир деловито. – Местный язык, конечно, знаешь? Молодец. Надбавка за знание языка идет? Ах, непонятно тебе… Ладно, проехали. Становись вот сюда и начинай прилежно переводить. Итак… Ваше королевское величество, в отношении вас никто не питает злых намерений. Не спорю, в гости мы явились довольно невежливо, но лишение свободы советников, выходила за рамки договора о строительстве социалистического общества. Мы военные, получили приказ и его выполнили. При этом нет ни убитых, ни раненых, так что его величество, думаю, оценит нашу деликатность… – он повернулся к наемнику. – Только, фельдмаршал, переводи так, чтобы он не подумал, будто мы очень уж расшаркиваемся. Уловил нюанс?