Текст книги "Легенды Белого дела"

Автор книги: Вячеслав Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Этот, 1906-й, год едва не поставил крест на всей военной карьере офицера: 3 августа Приамурский военно-окружной суд приговорил Владимира Зеноновича к восьми месяцам заключения в крепости за оскорбление начальника на словах. 19 сентября Май-Маевский был отчислен от должности и начал отбывать срок. Неприятная история разрешилась личным вмешательством императора, который по ходатайству командующего округом инженер-генерала П. Ф. Унтербергера 2 апреля 1907 года помиловал полковника. Одновременно Май, наконец, получил два ордена, пожалованные ему в 1905 году «за отличную усердную службу и труды, понесенные во время военных действий» – нашейные кресты Святого Станислава 2-й степени и Святой Анны 2-й степени. А 8 июня последовало и новое назначение, в 48-й пехотный Одесский полк, расквартированный в Межбужье Подольской губернии. Там Май-Маевский служил три года (командир 3-го батальона, семь раз замещал командира полка), после чего он был переведен в Луцк, на должность полкового командира 44-го пехотного Камчатского полка. Это произошло 2 августа 1910 года, в полк офицер прибыл 27 сентября.

Анализируя карьеру Владимира Зеноновича до Великой войны, легко заметить, что «блестящим генштабистом», стремительно двигающимся по выгодным должностям все выше и выше, он не был. Но в то же время и неудачником его назвать никак нельзя: в 37 лет – полковник, в 42 – командир полка. Разве что с наградами поначалу вышла заминка, но в 1907 году все выровнялось, а в 1909 и 1913 годах последовали награждения еще двумя «Святыми Владимирами» – 4-й и 3-й степени, и таким образом он получил полный «полковничий набор», вполне соответствовавший его положению. Даже неприятная история с крепостью, в общем, не особо помешала. Пороху Май не нюхал (если не считать горячий Владивосток 1905–1906 годов), зато прошел через все необходимые ступени армейской службы, причем в разных родах войск (инженерные, кавалерия, крепостные войска, пехота), повидал и столицу, и Польшу, и Туркестан, и Дальний Восток, и малороссийскую глубинку. А впереди была война, Первая мировая.

Любая война становится, помимо всего, проверкой на прочность для офицерского корпуса, экзаменом, за провал которого приходится платить кровью подчиненных, а часто и собственной. С грохотом рушатся карьеры, в мирное время считавшиеся образцовыми, и, наоборот, прекрасно проявляют себя люди, ходившие в «отстающих» или «заурядных». Именно так произошло с Владимиром Зеноновичем Май-Маевским. В общем, обычный полковой командир, каких были десятки, уже в самом начале войны зарекомендовал себя мужественным, хладнокровным и умелым офицером и 28 ноября 1914 года был произведен в генерал-майоры (со старшинством с 28 августа 1914 года) за бои под Равой-Русской и у деревни Забаржи 24–28 августа. Одновременно генерал возглавил 2-ю бригаду 11-й пехотной дивизии. Теперь помимо ставшего для него родным 44-го пехотного Камчатского полка ему подчинялся также 43-й пехотный Охотский. В должности комбрига Май-Маевский прошел почти весь 1915 год, год самых тяжелых испытаний для русской армии во время Великой войны…

Одиннадцатая дивизия входила в состав 11-го армейского корпуса, а тот, в свою очередь, – в 3-ю армию Юго-Западного фронта. Это значит – тяжелейшие бои осени 1914-го, «Великое отступление» лета 1915-го, когда именно на 3-ю армию обрушилась вся мощь шедших в прорыв германских войск Августа фон Макензена. Май-Маевский с честью шел дорогами войны, и лучшее свидетельство тому – его боевые награды. Почти все они приходятся на 1915-й, но две самые почетные – за подвиги, совершенные в первый год войны. Благодаря правилу, согласно которому героические деяния воина, представлявшегося к Георгиевским наградам, описывались подробно, сегодня мы можем узнать, за что именно получил эти знаки отличия Владимир Зенонович. Итак, Георгиевского оружия – шашки с позолоченным эфесом, темляком Георгиевских цветов и миниатюрным крестом Святого Георгия – он был удостоен 11 апреля 1915 года «за то, что с 6 по 22 октября 1914 года, командуя 44-м пехотным Камчатским полком и занимая с полком правый участок позиции корпуса, на правом берегу р. Сана находясь все время под артиллерийским и ружейным огнем противника, отразил все попытки противника к переправе и удержал позицию до конца»[223]223
  Там же. Ф. 400. Оп. 12. Д. 26 968. Лл. 846–847.


[Закрыть]. А 20 ноября 1915 года грудь героя украсил скромный белый крест с изображением Святого Великомученика и Победоносца Георгия, поражающего копьем змия, – «за то, что в бою 13 августа 1914 года, состоя командиром 44-го пехотного Камчатского полка и командуя авангардом дивизии, взял с боя переправы у д. Брыкань и сел. Уцышков, а 14 августа отразил упорные атаки противника и, перейдя в энергичное наступление, после ожесточенного боя овладел важным железнодорожным узлом Красне, захватив 8 орудий и 43 зарядных ящика, служа в течение всего боя примером мужества и хладнокровия»[224]224
  Там же. Д. 26 984. Лл. 2–35.


[Закрыть]. Представляя Май-Маевского к ордену, начдив-11 генерал-лейтенант И. И. Федотов[225]225
  Иван Иванович Федотов (1855—?) – генерал от инфантерии (25.8.1916). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1888). С 1910 года начальник 11-й пехотной дивизии, с апреля 1915-го по июнь 1917 года командир 32-го армейского корпуса. – Примеч. ред.


[Закрыть] особо подчеркивал, что подвиг его подчиненного «отстоял успехи, достигнутые накануне, не только частями 11-й пехотной дивизии, но и 78-й дивизии», Май-Маевский «был все время на самых опасных местах» и «заложил успех дальнейших дел по преследованию противника, приведшего к быстрому захвату Львова»[226]226
  Там же. Л. 2.


[Закрыть]. Места Георгиевского подвига В. З. Май-Маевского сейчас находятся в Бусском районе Львовской области Украины.

Любопытно также хранящееся в РГВИА свидетельство поручика 44-го пехотного Камчатского полка Николая Владимировича фон Манштейна (сына «дедушки» В. К. Манштейна[227]227
  Владимир Карлович Манштейн (1853–1933) – генерал-майор (1920). В 1905 году с должности командира батальона вышел в отставку. В Первую мировую войну вернулся на службу, но в 1916 году признан негодным к ней. В 1918 году вступил в Добровольческую армию. С 1920 года в эмиграции. – Примеч. ред.


[Закрыть] и родного брата будущего «молодого генерала» В. В. Манштейна[228]228
  Владимир Владимирович Манштейн (1894–1928) – генерал-майор (1920). Участник Первой мировой войны, капитан. С марта 1918 года в отряде М. Г. Дроздовского. В 1920 году командовал 3-м Офицерским генерала Дроздовского полком, был помощником командира Дроздовской дивизии, командиром Марковской дивизии. С 1920 года в эмиграции. Застрелился. – Примеч. ред.


[Закрыть]): «Во время боя 13 и 14 августа при переправе через реку Буг и взятии железнодорожного узла м. Красне я находился при командире полка Май-Маевском в качестве наблюдателя за полем боя. Командир все время находился в цепи, отдавал распоряжения и своим присутствием под сильным огнем воодушевлял чинов полка, что и привело к быстрому захвату переправы. Стоя на мосту под огнем – опять отдавал приказания наступать вперед, благодаря чему было захвачено много пленных и орудия. С наступлением темноты полк окопался по обеим сторонам железной дороги. 14 августа лично повел дальнейшее наступление на м. Красне, заметил батарею противника, наносившую сильный урон. По его приказанию наша батарея открыла огонь, а Май-Маевский лично корректировал стрельбу так удачно, что батарея противника замолчала, более того, австрийцы не смогли ее снять с позиции за несколько попыток. Май-Маевский повел дальнейшее наступление, с бою была захвачена батарея, передки, зарядные ящики, много пленных, снаряжения и оружия»[229]229
  Там же. Л. 26.


[Закрыть]. Сам же Май-Маевский в подробной реляции с описанием боя 13–14 августа уточнил количество взятых в Красне пленных – 800 и привел цифры потерь своего полка: 3 офицера и 44 нижних чина убитыми, 4 офицера и 199 нижних чинов ранеными, 23 нижних чина пропали без вести[230]230
  Там же. Лл. 27–30.


[Закрыть].

Итак, дважды георгиевский кавалер – обладатель Георгиевского оружия и ордена Святого Георгия 4-й степени. А еще в 1915 году генералу следуют первые «звезды» – ордена Святого Станислава 1-й степени с мечами за бои 8 ноября 1914-го и с 1 декабря 1914-го по 1 января 1915 года на реке Дунаец у Заключина и за бои под Краковом с 15 ноября по 1 декабря 1914 года (приказ о награждении от 12 июня 1915 года) и Святой Анны 1-й степени с мечами – за бои в 1915-м в Карпатах на реке Завадке (10–17 февраля), под Рознатовом – Навидой – Петранко (27–28 февраля), под Калушем (15 мая) и под Галичем (с 17 мая по 1 июня) (приказ о награждении 3 октября 1915 года). В 1916-м – высокая и редкая для генерал-майора «звезда» Святого Владимира 2-й степени с мечами (5 апреля) «за бои в роли начальника Яссинского отряда при отражении прорыва австрийцев на Яворнике и в долине Оленец 24 апреля – 1 мая 1915»[231]231
  Там же. Ф. 400. Оп. 12. Д. 27 696. Л. 61.


[Закрыть]. Также в 1916-м Владимир Зенонович был представлен командующим 4-й пехотной дивизией генерал-майором В. Ф. Баудером к ордену Святого Георгия 3-й степени «за командование частями 4-й пехотной дивизии в боях с 24 по 29 мая 1916 на позиции Гладка – Чорненька»[232]232
  Там же. Л. 62.


[Закрыть]. Однако Петроградская Георгиевская дума 23 сентября отклонила это представление.

Впрочем, к этому времени Май-Маевский успел вернуться из строя в штаб – 17 декабря 1915 года его назначают генералом для поручений при командующем 11-й армией генерале от кавалерии В. В. Сахарове. Именно в этой должности Владимир Зенонович участвовал в Луцком сражении Юго-Западного фронта, позже получившем всемирную известность как «Брусиловский прорыв». А 8 октября 1916 года Май-Маевский стал командующим 35-й пехотной дивизией (137-й Нежинский, 138-й Болховский, 139-й Моршанский и 140-й Зарайский пехотные полки). Эта дивизия входила в состав 17-го армейского корпуса, который, в свою очередь, сражался в составе 5-й армии на Северном фронте. В отличие от «кипевшего» Юго-Западного, Севфронт мог считаться в общем-то тихим – попытки германцев прорвать оборону русских войск в Латвии были пресечены еще год назад, масштабных наступлений тут не было, шло то, что принято называть «боевой работой» – перестрелки, артобстрелы, бомбежки с аэропланов, рейды разведчиков, иногда локальные бои с целью улучшить положение.

Именно на должности комдива-35 Владимира Зеноновича Май-Маевского застало известие о перевороте в Петрограде и отречении императора Николая II. Абсолютное большинство старших военачальников России восприняли эту новость если не с энтузиазмом, то по крайней мере с воодушевлением. О реакции Май-Маевского на Февральский переворот мы не знаем, но последующий ход событий позволяет допустить, что генерал как минимум не принадлежал к числу командиров, которых причислили к «старорежимным» – напротив, он быстро понял и воспринял «требования момента». Во всяком случае, ему не пришлось пройти через унизительную процедуру «получения недоверия» от собственных подчиненных, он не лишился должности во время весенней «тучковской чистки»[233]233
  Имеется в виду массовая чистка высшего командного состава, проведенная в марте-апреле 1917 года по инициативе первого военного министра Временного правительства А. И. Гучкова, который объявил о необходимости устранить из армии «заведомо неспособных генералов». Аттестации проводились кулуарно, решения принимались быстро и тайно. Всего было уволено от 120 до 150 генералов. Чистка своей цели не достигла, а, наоборот, имела исключительно отрицательные последствия. – Примеч. ред.


[Закрыть], когда из рядов армии были изгнаны под предлогом старорежимности множество заслуженных, проверенных огнем Великой войны полководцев. Напротив, 18 апреля 1917 года генерал-майор Май-Маевский был назначен командующим 4-й пехотной дивизией (13-й Белозерский, 14-й Олонецкий, 15-й Шлиссельбургский и 16-й Ладожский пехотные полки), то есть вернулся с Северного на хорошо знакомый ему Юго-Западный фронт, которому вскоре предстояло стать самым «ударным» фронтом страны. Более того, 4-я дивизия оказалась на острие этого удара, выполняла роль тарана, так что в некотором роде Май-Маевский оказался дивизионным командиром русской армии № 1.

Июньское наступление 1917 года, «наступление Керенского», могло войти во все учебники по военному искусству как образец отлично спланированной успешной операции, завершившейся полным разгромом врага. Но, увы, в наступление шла уже не Русская императорская армия, а «Революционная армия свободной России» – развращенная Приказом № 1 и Декларацией прав солдата и гражданина, отягощенная бесчисленными комитетами, делавшими боевую работу как минимум затруднительной, а часто просто невозможной. Там, где солдат удавалось воодушевить речами о революции, идеалах демократии, защите Родины и Свободы, они поднимались в атаку; в других же случаях часть начинала митинговать, обсуждая боевой приказ и решая – воевать или не воевать. Результаты могли быть самыми разными, вплоть до бессудного убийства командира. В этой обстановке выполнять обязанности офицера значило обладать непреклонной волей, непоколебимой уверенностью в себе и своем призвании и, конечно, безусловной личной храбростью. Всеми этими качествами в полной мере обладал и Владимир Зенонович Май-Маевский.

Наступление 6-го армейского корпуса, в состав которого входила 4-я пехотная дивизия, началось утром 18 июня, сразу же после того как стих артобстрел противника. И сразу же возникла заминка: цепь 13-го пехотного Белозерского полка пошла в атаку неуверенно, вяло, без лихости. И тогда впереди цепи неожиданно показался невысокий полный человек в генеральском кителе, с орденом Святого Георгия 4-й степени на груди. Вид комдива, бесстрашно шагающего к австро-венгерским позициям, вселил в сердца солдат отвагу, по цепи покатилось «ура!». Вражеская позиция была взята. Этот эпизод произошел у деревни Конюхи (ныне Козовский район Тернопольской области Украины). Одна из последних побед русской армии – победа под Зборовом, до которого от Конюхов всего 14 верст.

Героизм генерала в тот день принес ему еще две награды – мечи к довоенному ордену Святого Владимира 3-й степени (7 июля) и Георгиевский крест 4-й степени с лавровой ветвью (1 сентября, он имел номер 909 782). До лета 1917-го Георгиевский крест считался сугубо солдатской наградой, офицеры и тем более генералы к нему не представлялись. Но в разгар летнего наступления, 24 июня, Временное правительство разрешило вручать крест и офицерам «за подвиги личной храбрости», причем присуждалась такая награда общим собранием солдат части. Внешне такой крест отличался от обычного наличием серебряной лавровой веточки на ленте. Так что наградили Владимира Зеноновича те самые солдаты-белозерцы, которых он увлек за собой в атаку. Сразу заметим, что отношение к Георгиевскому кресту с лавровой ветвью в среде офицерства было двояким. Одни считали его своеобразным порождением «керенщины», неудачным гибридом, призванным сломать стену между офицерским корпусом и солдатской массой, и презрительно называли «метлой»; другие, наоборот, гордились «народным» статусом этой награды. К числу первых, например, относился барон П. Н. Врангель; получив своего «Георгия с лаврушкой» 24 июля 1917-го, он никогда его не носил, ограничиваясь полученным в 1914-м орденом Святого Георгия 4-й степени. А вот на многочисленных фотографиях Май-Маевского видно, что он надевал на китель и орден Святого Георгия 4-й степени, и Георгиевский крест 4-й степени – правда, без лавровой ветви на ленточке, что вообще-то могло ввести несведущих людей в заблуждение и заставить их думать, что в генералы Владимир Зенонович вышел из нижних чинов (впрочем, возможно и более прозаическое объяснение – веточки к лентам начали чеканить лишь в сентябре 1917-го, и многие кавалеры попросту не успели их получить). Так что, судя по всему, этой наградой генерал гордился, хотя, как мы увидим ниже, среди добровольческого офицерства она и вызывала иронию.

Помимо личного знака отличия для комдива, своеобразную награду за храбрость у Конюхов получила и вся 4-я пехотная дивизия – 15 июля 1917 года Приказом Верховного главнокомандующего А. А. Брусилова № 634 она получила наименование «Часть смерти», а ее чинам был присвоен особый знак – серебряный, покрытый черной эмалью, с красной каймой и адамовой головой (череп и скрещенные кости) в центре; на верхнем луче имелась надпись «4 пех див», а на нижних – «ударная» и «18 июня 1917». Одновременно все чины дивизии получили право носить на правом рукаве черно-красный шеврон, цвета которого означали смерть за Отечество и революцию.

Но Май-Маевского это уже не касалось – 8 июля, за неделю до приказа, он получил новое назначение: командующим 1-м гвардейским корпусом, входившим в состав 11-й армии. Легендарные, элитные части русской армии – гвардейские Преображенский, Семеновский, Измайловский, Егерский, Московский, Гренадерский полки. Сам Владимир Зенонович в молодости служил в одном из полков своего корпуса, Измайловском, а Егерский полк был когда-то «родным» для его отца.

Но все это только выглядело и звучало красиво и лестно: гвардейскими подчиненные Май-Маевскому части можно было называть уже с большой натяжкой. Шесть из восьми полков корпуса отказались участвовать в наступлении 18 июня, самовольно снялись с позиций и ушли в тыл. 24 июня наиболее разложившиеся Гренадерский, Павловский и Финляндский полки были окружены кавалеристами, место стоянки полков взяли на прицел артиллерия и бронеавтомобили. Отказывавшимся выполнять приказ солдатам дали два часа на раздумья. Бунтовщики во главе с большевиком, гвардии штабс-капитаном И. Л. Дзевалтовским-Гинтовтом[234]234
  Игнатий Леонович Дзевалтовский-Гинтовт (1888–1925) – революционер, штабс-капитан. В 1917 году офицер 14-й роты лейб-гвардии Гренадерского полка. В марте 1917 года избран председателем полкового комитета и членом армейского комитета 11-й армии; член РСДРП(б) (с апреля 1917 года). В октябре член Петроградского ВРК и комиссар Зимнего дворца. В августе – октябре 1919 года нарком по военным и морским делам Украинской ССР, в 1920 году член Дальбюро ЦК РКП(б), военный министр и министр иностранных дел Дальневосточной республики. В ноябре 1925 года бежал в Польшу, был советником маршала Ю. Пилсудского. Предположительно отравлен советскими агентами. – Примеч. ред.


[Закрыть] сдались и были арестованы. От Гренадерского полка после этого осталось 300 боеспособных бойцов. Характерно такое описание полков 1-го гвардейского корпуса, сделанное генералом П. А. Половцовым[235]235
  Петр Александрович Половцов (1874–1964) – генерал-лейтенант (1917). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1904). В мае-июле 1917 года главнокомандующий войсками Петроградского военного округа. С сентября командующий Кавказским туземным конным корпусом, с октября военный губернатор Терской области и командующий войсками области, с ноября 1917-го по январь 1918 года главнокомандующий войсками Терско-Дагестанского края. С 1920 года в эмиграции. – Примеч. ред.


[Закрыть]: «Лучше других Семеновцы, Преображенцы, вообще 1-я дивизия. Зато во 2-й плохо. Особенно мерзко в Гренадерском полку, также в Московском, находящимся под воздействием окружающей их рабочей среды, а в Павловском есть некая 4-я рота, способная отравить существование самого добросердечного начальства»[236]236
  Половцов П. А. Дни затмения. Париж, 1918. С. 68–69.


[Закрыть].

Да и само новое назначение Май-Маевского было связано с катастрофой, постигшей Юго-Западный фронт в те дни. Первый порыв русских войск у Зборова не был поддержан и развит, а 6 июля подтянувшие резервы немцы и австро-венгры нанесли мощный контрудар в направлении Тарнополя, после которого «Армия свободной России» покатилась назад, без боя сдавая то, что было оплачено кровью в 1914–1916 годах. Связь между соседними частями была потеряна, в штабах не представляли себе, что именно творится на фронте, в тыловых городах и местечках царили насилие и хаос. Мужество отдельных героев переломить ситуацию не могло. Так, 300 офицеров двух русских дивизий, 126-й пехотной и 2-й Финляндской стрелковой, одни, без солдат, пошли в бой с десятью тысячами немцев. Никто из этих трехсот русских спартанцев не вернулся…

Только 15 июля ценой неимоверных усилий, в том числе беспощадных расправ над дезертирами и мародерами, новому главнокомандующему Юго-Западным фронтом Л. Г. Корнилову удалось остановить беспорядочный отход войск на линии Броды – Збараж – река Збруч. Так что первая же неделя Май-Маевского в должности комкора была настоящим адом, его гвардейцы тоже отступали, хотя, к их чести, без паники, а с упорными боями. В приказе по корпусу Владимир Зенонович особо отметил так называемую Петровскую бригаду 1-й гвардейской пехотной дивизии – преображенцев и семеновцев: «Петровская бригада в боях последних дней покрыла себя славой, прибавив к бесконечной веренице славных дел еще новое блестящее дело. Задерживая шаг за шагом противника, несмотря на всю тяжесть потерь и почти полное отсутствие поддержки от соседей, они дали время увезти нашу артиллерию»[237]237
  РГВИА. Ф. 2583. Д. 1280. Л. 21.


[Закрыть]. 10–12 июля 1-я и 2-я гвардейские пехотные дивизии упорно обороняли Тарнополь. Лишь после флангового маневра немцев город был оставлен врагу.

После Тарнопольской катастрофы и примененных Корниловым крутых мер фронт, казалось бы, «протрезвел» и успокоился, но на душе Владимира Зеноновича по-прежнему было тяжело. Слишком много в его положении в последнее время было несообразного, не укладывавшегося ни в какие рамки. Командующий корпусом в чине генерал-майора – это выглядело по меньшей мере странно; в гвардии по штату генерал-майоры были командирами полков, а в армии они командовали бригадами, корпуса обычно возглавляли генерал-лейтенанты либо полные генералы. Факт героической атаки 18 июня во главе Белозерского полка тоже вызывал двоякие чувства: если солдат в штыковую атаку вынужден увлекать своим примером лично комдив – значит, армия больна, тяжело, глубоко больна. И насколько глубоко зашла эта болезнь, показали кошмарные дни 6–15 июля. Наедине с собой Май-Маевский не мог не признавать: «Армия свободной России», на которую он возлагал столько надежд в пьяном от свободы марте 1917-го, не стала его армией. Да, демократии в ней было сколько угодно, но армия и демократия – понятия зачастую противоположные.

Конец 1917 года для 1-го гвардейского корпуса, как и для всей русской армии, превратился в агонию. Партия большевиков набирала популярность в войсках, особенно после так называемого Корниловского мятежа, стремительно росло дезертирство, повсеместными стали измывательства над офицерами, пышным цветом цвела «национализация», которая на Юго-Западном фронте выливалась первым делом в «украинизацию». 25 октября произошел большевистский переворот в Петрограде, но для квартировавших на Украине частей он никакой силы не имел, здесь бал правила киевская Центральная рада. 6 ноября в приказе по корпусу В. З. Май-Маевский подчеркнул, что «противник старается использовать смуту, царящую у нас в тылу. Необходима особая бдительность и полный порядок в частях и при несении службы, чтобы дать достойный отпор обнаглевшему врагу. Наша Родина переживает действительно трудные минуты, и в этот момент я ожидаю от всех солдат и офицеров полной готовности к отражению врага»[238]238
  Там же. Д. 1286. Л. 12.


[Закрыть]. Увы, ждать этой готовности можно было уже далеко не от всех.

Первого декабря в корпусе были отменены чины, ордена, погоны и введена выборность командиров. Кавалер множества наград, генерал-майор Владимир Зенонович Май-Маевский в одночасье стал просто солдатом революционной армии, гражданином (или товарищем, кому как больше нравилось), командующим корпусом. А еще два дня спустя Юго-Западный и Румынский фронты были объявлены Центральной радой украинскими. Волей-неволей вставал вопрос: что делать дальше? Каждый решал его для себя по-своему. Владимир Зенонович оставался во главе вверенного ему соединения до конца: один из последних приказов по корпусу был отдан им 21 января 1918 года[239]239
  Там же. Ф. 583. Д. 1381. Л. 30.


[Закрыть]. Как складывалась его судьба на протяжении последующих восьми месяцев – неизвестно. Ясно одно – он не только уцелел в нараставшем вокруг хаосе, но и сделал свой выбор, связав свою судьбу с Белым движением.

Шестнадцатого августа 1918 года генерал-майор Май-Маевский прибыл в Добровольческую армию. В то время такой шаг был связан с немалым риском, все ведущие на юг России железнодорожные ветки контролировались красными, и попадись генерал в их руки, его ждала бы немедленная и жестокая расправа. И вот столица Кубани, Екатеринодар. 16 августа – это две недели после взятия города, день как объявлена мобилизация, призванная сделать армию регулярной. Но три месяца Владимир Зенонович никакой определенной должности в этой армии не занимал, числясь в резерве чинов при главнокомандующем (в мемуарной литературе можно найти упоминание о том, что начинал он службу у белых вообще рядовым[240]240
  Махров П. С. В Белой армии генерала Деникина. М., 1994. С. 53.


[Закрыть]). Этот факт может вызвать удивление – разве не нужен был добровольцам опытнейший боевой командир, чьему орденскому набору (напомним: «звезды» Святых Станислава, Анны и Владимира с мечами, Георгиевское оружие, Святой Георгий 4-й степени, Георгиевский крест с лавровой ветвью) могли позавидовать многие? Но дело в том, что прежние заслуги и старшинство играли в Добрармии весьма относительную роль, и тех, кто прибыл в армию не в самом начале ее формирования, «считали чем-то вроде париев. Их не назначали на ответственные должности, а предлагали идти в строй рядовыми бойцами или держали в резерве армии»[241]241
  РГВА. Ф. 39 751. Оп. 1. Д. 3. Лл. 8–14.


[Закрыть]. Очевидец писал: «Всякий, кто бывал в Екатеринодаре в эти дни, отлично помнит, что встречали большое количество генералов с большим именем в Великую войну сидящими без дела и вместе с тем встречали бездарных мальчиков на ответственных постах, замечательных только тем, что они первопоходники»[242]242
  Там же.


[Закрыть]. Впрочем, бывало всякое: например, П. Н. Врангелю, прибывшему в Екатеринодар неделей позже Май-Маевского, на другой же день дали дивизию, несмотря на то что сам он рассчитывал максимум на эскадрон.

Только поздней осенью Владимир Зенонович дождался настоящего дела. 17 ноября приказом главнокомандующего № 173 он был назначен командующим 3-й дивизией. К тому времени это соединение уже было овеяно легендами – это был бывший отряд полковника М. Г. Дроздовского, с боями преодолевший 1200 верст от Ясс до Дона. В дивизию входили 2-й Офицерский стрелковый, Самурский пехотный, 1-й и 2-й стрелковые и 2-й Конный полки, 3-я инженерная рота, 3-я отдельная легкая, конно-горная и конно-гаубичная батареи, получившие в последнее время крупные пополнения, в том числе из пленных.

Однако без подводных камней не обошлось и на этот раз. Во-первых, сама причина назначения Май-Маевского была печальной: 13 ноября под Ставрополем был ранен в ногу начальник 3-й дивизии Михаил Гордеевич Дроздовский. Правда, долгое время его ранение не вызывало опасений, и все были уверены, что он вернется в строй. Но, увы, 14 января 1919 года Михаила Гордеевича не стало… А во-вторых, думается, что именно 3-ю дивизию Май-Маевский получил не просто так. В конце 1918 года «дроздовцы» имели в Добровольческой армии двоякую репутацию: с одной стороны, безусловные герои, с другой стороны – «не свои», «пришлые», не имевшие никакого отношения к Ледяному походу, подчеркнуто обожавшие своего командира, не скрывавшего монархических симпатий. Современник подчеркивал, что 3-я дивизия в Добрармии «была пасынком как в смысле пополнения людьми, так и в смысле пополнения материальной частью»[243]243
  Там же.


[Закрыть]. Так что давали Владимиру Зеноновичу, в общем, отнюдь не «элитное» соединение, а сам он оказывался в положении дважды «чужого среди своих» – ведь он не был ни первопоходником, ни «дроздовцем». И нет сомнения, что на первых порах личный состав 3-й дивизии смотрел на нового комдива как на нечто временное.

Тем более что обстановка вокруг дивизии складывалась весьма напряженная. Сам Дроздовский после ранения передал командование одному из полковых командиров, В. К. Витковскому[244]244
  Владимир Константинович Витковский (1885–1978) – генерал-лейтенант (1920). Участник Первой мировой войны, полковник, командир 199-го Кронштадтского полка. С 1918 года в отряде М. Г. Дроздовского, командир Солдатского батальона. С июня командир 2-го Офицерского стрелкового полка, с ноября – бригады 3-й дивизии, с февраля 1919 года – 3-й (Дроздовской) дивизии. С августа 1920 года командир 2-го армейского корпуса. С 1920 года в эмиграции. – Примеч. ред.


[Закрыть], но после взятия Ставрополя А. И. Деникин назначил временно исправляющим должность начдива генерал-майора А. В. Асташева[245]245
  Александр Васильевич Асташев (1865—?) – генерал-майор (1915). Участник Первой мировой войны. С августа 1917 года командир бригады 48-й пехотной дивизии, с октября заведующий офицерскими курсами Румынского фронта. В январе – феврале 1918 года командир 2-й отдельной бригады русских добровольцев. С 1918 года в Добровольческой армии, в январе 1919 года несколько дней командовал 3-й пехотной дивизией. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Это был военачальник незаурядной личной храбрости (во время Первой мировой смог дважды (!) бежать из германского плена), но «дроздовцы» отлично помнили, как в начале их предприятия Асташев прилагал все усилия к тому, чтобы поход Яссы – Дон не состоялся. В итоге Асташев «прокомандовал дивизией всего три дня: вокруг него образовалась такая густая атмосфера, что ставка принуждена была срочно убрать его подальше от дивизии»[246]246
  Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 259. Л. 116.


[Закрыть] и снова назначить врид начдива «дроздовца» В. К. Витковского. Но интересно, что в дальнейшем на должность все-таки снова поставили «чужака» – Май-Маевского. Возможно, тем самым одновременно и проверяли генерала на прочность, и смиряли слишком уж самостоятельную, по понятиям Ставки, дивизию.

Итак, Владимир Зенонович оказался во главе незнакомого и, в общем, недоброжелательно настроенного к нему соединения – и вполне можно представить, что о нем говорили на первых порах за спиной. Этому, кстати, немало способствовали внешние данные героя этого очерка; при всех своих героических качествах Владимир Зенонович обладал, наверное, самой невыигрышной среди легенд Белого дела внешностью – он был низкорослым, тучным, «на своих коротких, как тумбы, ногах»[247]247
  Верховский А. И. На трудном перевале. М., 1959. С. 93.


[Закрыть] и носил очки (что было ему разрешено специальным приказом по 1-й саперной бригаде, отданным 2 декабря 1889 года). Вот каким увидел утром 3 ноября 1918 года своего нового командира начальник штаба 3-й дивизии полковник А. В. Черныш[248]248
  Андрей Васильевич Черныш (1884–1967) – полковник. Окончил Николаевскую академию Генштаба (1912). Участник Первой мировой войны, подполковник (1916), и.д. начальника штаба 105-й пехотной дивизии. С августа 1918 года в Добровольческой армии, с октября – начальник штаба 3-й пехотной дивизии. В апреле – мае 1919 года начальник штаба 2-й Терской казачьей дивизии. С 1920 года в эмиграции. – Примеч. ред.


[Закрыть]: «Впервые я услышал о Май-Маевском и увидел его. Наружностью своей он, выражаясь мягко, никак не мог привлечь пользу. Среднего роста толстая и неуклюжая до безобразия фигура с посаженной на ней без шеи головой. Лицо большое, некрасивое, рябоватое, с длинным носом и маленькими неопределенного цвета, умными и хитрыми глазками, с некоторым выражением добродушия! <…> По натуре это был большой барин, любивший, видимо, себя усладить в жизни. Во всяком случае, первое, что бросилось нам в глаза, это способность его хорошо и обильно пожрать. Аппетитом обладал всегда завидным»[249]249
  Черныш А. В. На фронтах Великой войны. Воспоминания 1914–1918. М., 2014. С. 294.


[Закрыть].

П. В. Макаров (на его истории и его воспоминаниях мы еще остановимся ниже) также приводит любопытные подробности: «Дроздовцы встретили нового начальника враждебно. Май-Маевский не участвовал в „Ледяном походе“, не сражался в рядах Дроздовского.

– Генерал прибыл на готовое и хочет окопаться! – ворчали офицеры. В штабе, не стесняясь, высказывались:

– Уж лучше бы назначили Витковского (участника дроздовских походов).

Даже солдатский Георгий трактовался как подлизывание к солдатским массам и вызывал насмешки»[250]250
  Макаров П. В. Адъютант генерала Май-Маевского // http://coollib.com/b/239581/read; обращение 8.03.2017.


[Закрыть].

Впрочем, судя по всему, Владимир Зенонович успешно преодолел первую реакцию недоверия к себе. Тот же А. В. Черныш после невыигрышной для Май-Маевского характеристики замечает уже совсем другое: «Быстро довольно Май-Маевский стал вникать во все стороны положения дивизии и осваиваться со всем, что до нее относилось. Первое впечатление было, что 3-я дивизия получила умного начальника. И в самом деле, в значительном уме и опытности ему нельзя было отказать. <…> Ко всем в штабе Май-Маевский отнесся дружески и особенно внимательно ко мне, как начальнику штаба. На первых порах он часто обращался ко мне за моим мнением в том или другом вопросе. И это не производило впечатления, что он искал решений у меня, а видно было стремление опытного начальника лучше, глубже и быстрее вникнуть в различные дела по дивизии <…> Прошло так три дня, и Май-Маевский легко, без напряжений, иногда как бы шутя вошел в курс дела по командованию дивизией»[251]251
  Черныш А. В. Указ. соч. С. 294.


[Закрыть]. Словом, если внешность нового комдива и вызывала сначала насмешки дроздовцев, невольно сравнивавших Май-Маевского с Михаилом Гордеевичем, то его деятельность сразу же вызвала уважение и внушила доверие к прежде незнакомому генералу.

Девятнадцатого декабря 1918 года 3-я дивизия была переброшена из Екатеринодара в Каменноугольный бассейн (так тогда часто называли Донбасс) и восемь дней спустя вошла в состав Крымско-Азовского корпуса, который 10 января был преобразован в армию, в свою очередь вошедшую в состав созданных 8 января Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) под командованием А. И. Деникина. Состав дивизии к этому времени пополнили Чехо-Словацкий пехотный батальон, Петропавловский, Александровский и Романовский отряды, два конных отряда – Чугуевский и Белгородский, Ингерманландский конный дивизион, 3-й легкий и 3-й парковый артдивизионы. Появилась и своя авиация – 3-й авиаотряд.

Причина переброски дивизии в Донбасс заключалась в сложной политической обстановке на Украине тех дней. В декабре 1918 года окончательно рухнула Украинская держава гетмана П. П. Скоропадского, державшаяся только благодаря оккупировавшим Украину в феврале – марте 1918 года германским войскам. После их ухода и развала «Скоропадии» к власти в Киеве пришла Директория Украинской Народной Республики, с которой, в отличие от Скоропадского, белых не связывали даже отдаленные симпатии. Не желая военного конфликта, лидер Директории С. В. Петлюра[252]252
  Симон Васильевич Петлюра (1879–1926) – украинский политик. Член Революционной украинской партии (с 1900 года). В 1917 года член Центральной рады и глава Украинского генерального войскового комитета, в июне – декабре генеральный комиссар по военным делам. С февраля 1919 года председатель Директории Украинской Народной Республики. С 1921 года в эмиграции. Убит С. Шварцбадом как ответственный за еврейские погромы на Украине. – Примеч. ред.


[Закрыть] предлагал Донскому правительству крупные территориальные уступки, но позиция П. Н. Краснова[253]253
  Петр Николаевич Краснов (1869–1947) – генерал от кавалерии (1918). Участник Первой мировой войны, генерал-майор (1914), командир 3-го кавалерийского корпуса. С 16 мая 1918-го по 18 октября 1919 года атаман Войска Донского. С 1920 года в эмиграции. Во время Второй мировой войны активно сотрудничал с немцами, с 1944 года начальник Главного управления казачьих войск при Верховном командовании сухопутных войск. В мае 1945 года выдан англичанами советским властям. Повешен по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР. – Примеч. ред.


[Закрыть] и А. И. Деникина была однозначной – никаких переговоров с сепаратистами. В Екатеринодаре считали, что красные смогут быстро разгромить войска УНР и ударить по открытому левому флангу (а это около 400 километров) Донской армии у Луганска и Юзовки. Именно с целью защиты этого оголенного фланга и была переброшена на Донбасс дивизия Май-Маевского. А. И. Деникин поставил перед комдивом задачу удержать линию Мариуполь – Юзовка – Бахмут – Луганск и «распространить влияние» до линии Бердянск – Синельниково.