Текст книги "Легенды Белого дела"
Автор книги: Вячеслав Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Брак Сергея Леонидовича и Марианны Павловны (муж ласково звал ее Мушкой) оказался счастливым и прочным. На Рождество, 24 декабря 1907 года, появился на свет сын, которого назвали Леонидом (в семье его звали Лёля, так же, как погибшего в 1904-м брата Сергея). А 11 июня 1909 года родилась дочь Марианна, которую отец и мать звали Дитей.
Согласно правилам, офицерам Генерального штаба было необходимо отслужить определенное время в строю – «отбыть ценз», и цензовое командование ротой лейб-гвардии Финляндского полка для Маркова продолжалось чуть больше года, с декабря 1905-го по январь 1907 года. 4 января 1907 года Генерального штаба капитан Марков был назначен на должность старшего адъютанта 16-й пехотной дивизии, штаб которой дислоцировался в Белостоке Гродненской губернии. А в июне пришлось переезжать еще западнее – в Варшаву, на должность помощника старшего адъютанта Варшавского военного округа. Наконец 29 января 1908-го Сергей Леонидович вернулся в полном смысле слова в родные места – в Санкт-Петербург, исправляющим должность помощника делопроизводителя Главного управления Генерального штаба (ГУГШ). Вскоре он был удостоен второго нашейного креста – ордена Святой Анны 2-й степени (6 декабря 1908 года) и произведен в чин Генерального штаба подполковника (29 марта 1909 года).
Петербургские годы стали для Маркова годами напряженной преподавательской деятельности. Первым опытом в этом плане для него стала работа в Павловском военном и Михайловском артиллерийском училищах. Яркие, вдохновенные лекции Маркова запомнились юнкерам так хорошо, что уже много лет спустя его слушатели оставили о них воспоминания: «Он привлек внимание юнкеров к себе – видом, манерами, живостью и энергией, красивой речью, ее образностью – постепенно, но и быстро, он увлек юнкеров и самим предметом (военной географией. – В. Б.) <…> Во время занятий подполковник Марков задавал неожиданные вопросы, обращаясь то к одному, то к другому юнкеру. Беда, если юнкер не даст ответа, но хуже, если он что-то ответит, лишь бы ответить. Подполковник Марков не стеснялся и отчитывал круто»[17]17
Там же. С. 17–18.
[Закрыть]. Иногда Сергей Леонидович позволял себе и достаточно эксцентричные выходки; так, однажды он проэкзаменовал юнкеров по курсу Генштаба и, поскольку они не обладали таким уровнем знаний, выставил всем в качестве оценок нули и единицы. Лишь после требования инспектора повторить экзамен «нормально» юнкера получили законные 11 и 12 баллов. В качестве отместки обиженные юнкера купили в складчину гроб и прислали его на квартиру Маркова…
В 1909 году офицер выпустил свой курс лекций отдельной книгой «Военная география России»[18]18
Гиссер Г. Г., Марков С. Л. Военная география России (прикладная часть). Исследование отдельных театров военных действий. СПб.: Типография Штаба войск Гвардии и Петербургского военного округа, 1909.
[Закрыть], написанной в соавторстве с полковником Г. Г. Гиссером[19]19
Георгий Георгиевич Гиссер (1872 – после 1934) – генерал-майор (1915). Выпускник Николаевской академии Генштаба (1899). С 1908 года служил делопроизводителем Главного управления Генштаба (ГУГШ). Во время войны начальник штаба 2-го армейского корпуса (1915–1916), генерал-квартирмейстер штаба 11-й армии (с ноября 1916 года) и 2-й обер-квартирмейстер ГУГШ (с июня 1917 года). С 1918 года в эмиграции в Швеции. – Примеч. ред.
[Закрыть]. Учебник получил множество хвалебных отзывов и был переиздан в 1911 году, третьему изданию помешала Первая мировая. Тогда же была издана «Военная география иностранных государств»[20]20
Гиссер Г. Г., Марков С. Л. Военная география иностранных государств. СПб.: Типография Штаба войск Гвардии и Петербургского военного округа, 1911.
[Закрыть], а в 1915-м – «География внеевропейских стран»[21]21
Бобин, Марков, Менжинский. География внеевропейских стран. Пг., 1915.
[Закрыть], где Марков был одним из трех соавторов. А поскольку офицер преподавал также тактику, военную историю и военное искусство, свои взгляды на эти темы он также изложил в книгах, изданных под криптонимом С. Л. М. «Записки по истории Русской армии. 1856–1891»[22]22
С. Л. М. Записки по истории Русской армии. 1856–1891. СПб., 1910.
[Закрыть] были посвящены обзору развития русских вооруженных сил в эпоху Александра II и Александра III, «Еще раз о Сандепу»[23]23
С. Л. М. Еще раз о Сандепу. 1-й Сибирский армейский корпус в боях под Хейгоутаем с 11 по 15 января 1905 года. Из дневника офицера, причисленного к Генеральному штабу. СПб., б/г.
[Закрыть] была написана на основе походных дневников времен Русско-японской и рассказывала о событиях, в которых участвовал сам автор. «Приказы Скобелева в 1877–1878 гг.»[24]24
Приказы Скобелева в 1877–1878 гг. / Составил и редактировал Генерального штаба капитан Марков. СПб., б/г.
[Закрыть] были посвящены Русско-турецкой войне. Личность М. Д. Скобелева, видимо, особенно привлекала Маркова, потому что в 1912 году он посвятил отдельную брошюру открытию памятника легендарному полководцу в Москве[25]25
С. Л. М. Памяти М. Д. Скобелева. М., 1912.
[Закрыть]. Да и сам Марков в предстоящих ему боях предпочтет действовать по-скобелевски – напористо, решительно, вдохновенно, не считаясь с опасностью…
Активность Сергея Леонидовича не осталась незамеченной. 8 октября 1911 года он был приглашен на должность штатного преподавателя в Николаевскую Военную академию. Это была большая честь для молодого офицера. В академии Марков начал читать курс истории войн времен Петра Великого. 6 декабря 1913 года Сергей Леонидович был произведен в чин Генерального штаба полковника. Ему было всего 35… К этому времени он был удостоен не только русских, но и зарубежных наград – черногорского ордена Князя Данилы I 3-й степени (1908) и Бухарской Золотой Звезды 3-й степени (1911).
В начале 1914 года семья Марковых переехала в только что построенный в модном стиле «модерн» шестиэтажный доходный дом на улице Бассейной, 58, в центре Петербурга. Мирная служба, счастливая семейная жизнь… Трудно предположить ныне, как сложился бы жизненный путь генерала в дальнейшем. Возможно, он остался бы в истории русской армии как выдающийся военный ученый, преподаватель, генштабист. Но Первая мировая и начавшаяся следом за ней Гражданская рассудили иначе. 21 июля 1914 года, через четыре дня после объявления мобилизации южных округов, Сергей Леонидович был командирован в Киев для получения должности военного времени и 22 июля стал начальником отделения управления генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего Юго-Западным фронтом. 27 июля Марков прибыл в штаб, которым руководил уже хорошо знакомый ему по ГУГШ генерал-лейтенант М. В. Алексеев. Он поручил Маркову должность начальника разведывательного отделения штаба.
Начались боевые будни. 22 октября полковник был переведен на должность начштаба 19-й пехотной дивизии, которой командовал в то время генерал-лейтенант Г. Е. Янушевский[26]26
Григорий Ефимович Янушевский (1861 – после 1934) – генерал-лейтенант (1914). С августа 1914-го по июль 1915 года начальник 19-й пехотной дивизии. В Гражданскую войну служил на Украине и Юге России. С 1920 года в эмиграции. – Примеч. ред.
[Закрыть]. Дивизия принимала участие во всех тяжелых боях осени 1914 года – блокаде Перемышля, ноябрьских сражениях в Карпатах… А 7 декабря 1914-го приказом № 697 по 4-й стрелковой бригаде полковник Марков был назначен начальником штаба этого соединения, входившего в состав 8-й армии Юго-Западного фронта. Он уже многое слышал о бригаде, в которой ему предстояло служить. 4-я стрелковая, в мирное время квартировавшая в Одессе, еще со времен Русско-турецкой войны носила в армии негласное почетное наименование «Железной». Когда-то отстоявшая Шипкинский перевал, бригада (в 1915-м она была развернута в дивизию) по-прежнему считалась одним из самых стойких и боеспособных соединений и играла на фронте роль своеобразной скорой помощи – ее бросали на самые опасные участки, туда, где нужно было спасать положение или смело атаковать, не считаясь с потерями.
Начальником бригады с 19 сентября 1914 года был генерал-майор Антон Иванович Деникин. Раньше с ним Маркову встречаться не приходилось, хотя у них было немало общего – оба начинали со службы в артиллерии, участвовали в Русско-японской, служили в Варшавском округе, оба были выпускниками Николаевской академии Генерального штаба… Но первое знакомство оказалось скорее неудачным. Марков прибыл в бригаду вскоре после перенесенной операции аппендицита и сразу сообщил, что верхом передвигаться пока не может, а потому на позицию не поедет. Деникин и его офицеры разочарованно переглянулись, заподозрив в Маркове типичного «момента» – высокомерного генштабиста, в грош не ставящего «обычных» армейцев. Каково же было их удивление, когда вскоре «профессор» прибыл на позицию в какой-то повозке и, не обращая внимания на шрапнельные разрывы, со смехом заявил: «Скучно стало дома. Приехал посмотреть, что тут делается». Лед был сломан, и «железные» стрелки радушно приняли Маркова в свою семью…
За два с лишним месяца в должности начштаба бригады Марков удостоился ордена Святого Владимира 3-й степени (15 января 1915 года) и мечей к уже имевшемуся у него ордену Святой Анны 2-й степени (5 февраля). Еще через десять дней он сам попросил у Деникина назначить его командиром одного из полков бригады – 13-го стрелкового Его Императорского Высочества великого князя Николая Николаевича. Обстановка была при этом тяжелейшая: «железные» стрелки держали оборону в Карпатах, командир полка был тяжело ранен, все штаб-офицеры выбиты… В такой ситуации Марков стал настоящим спасением для полка. На протяжении всего 1915-го и начала 1916-го он прошел с 13-м стрелковым через все тяжелейшие бои Юго-Западного фронта, зарекомендовав себя образцовым строевым офицером – умным, волевым, решительным, беззаветно храбрым, не терявшим оптимизма даже в сложнейших ситуациях. Лишь однажды А. И. Деникин увидел Маркова подавленным – 21 мая 1915 года, когда рядом с ним оторвало снарядом голову командиру 14-го Сибирского стрелкового полка полковнику И. Н. Хурамовичу, а его самого с ног до головы обдало кровью погибшего офицера…
Боевые заслуги Маркова были отмечены высокими наградами – мечами к ордену Святого Владимира 3-й степени (25 июня 1915 года) и двумя Высочайшими благоволениями (10 января и 4 февраля 1916 года), но выше других были награды, украшенные лентой цвета дыма и пламени, – Георгиевское оружие (11 августа 1915 года) и орден Святого Георгия 4-й степени (17 октября 1915 года). Отныне Марков сочетал на своей шашке темляки Аннинского и Георгиевского цветов. А скромный белый крест с изображением Святого Великомученика и Победоносца Георгия он получил, согласно описанию подвига, «за то, что 29-го марта 1915 года, в районе д. Комарники, атаковал и взял после упорного боя высоту 783, чем в высокой степени способствовал овладению укрепленной позиции на высоте 825 уд. Высоцко-Нижне». Звучит сухо и казенно, а сколько же всего стоит за этими обычными строчками приказа… Горные села, у которых Марков совершил свой Георгиевский подвиг, сейчас находятся в Турковском районе Львовской области Украины.
Удивительно, но на протяжении почти года (!) Марков командовал 13-м стрелковым полком, так сказать, «неполноценно». Несмотря на многократные просьбы А. И. Деникина, его упорно не утверждали в должности полкового командира. И только 22 сентября 1915-го назначение состоялось. Но побыть комполка Сергею Леонидовичу пришлось недолго – в апреле 1916-го Ставка забрала его из строя в штаб. Причина лежала на поверхности – в армии уже ощущался огромный некомплект офицеров-генштабистов. Марков приложил все усилия для того, чтобы остаться со своими стрелками, но все было тщетно. Прощание было грустным. Перед тем как уехать к новому месту службы, Марков адресовал родному полку такой трогательный приказ:
«14 февраля 1915 года, то есть более 14-ти месяцев назад, я принял полк и ныне по воле начальства ухожу от Вас.
ПРОЩАЙТЕ, РОДНЫЕ. СПАСИБО ЗА ВСЕ.
Вечная слава да сопутствует полку.
Мне трудно передать мои чувства словами, дни, проведенные среди Вас, стрелки, для меня лучшее время жизни.
Да хранит Вас всех Бог.
Не поминайте лихом»[27]27
Марков и марковцы… С. 114–115.
[Закрыть].
Двадцать восьмого апреля 1916 года Сергей Леонидович покинул Юго-Западный фронт. Его путь лежал на Кавказ, где сражалась 2-я Кавказская казачья дивизия – начальником ее штаба отныне предстояло быть Маркову. В дивизию входили четыре кубанских казачьих полка – 1-й Черноморский, 1-й Полтавский, 1-й Лабинский и 1-й Запорожский, а командовал дивизией 59-летний генерал-лейтенант Д. К. Абациев[28]28
Дмитрий Константинович Абациев (1857–1936) – генерал-лейтенант (1912). По национальности осетин, из казаков Терской области. С октября 1912 года командовал 2-й Кавказской казачьей дивизией, с июня 1916-го по сентябрь 1917 года – 6-м Кавказским армейским корпусом. В Гражданскую войну – в Белой армии. С 1920 года в эмиграции в Югославии. – Примеч. ред.
[Закрыть]. В феврале 1916-го дивизия покрыла себя славой во время взятия города Битлис. 12 мая Марков прибыл в расположение дивизии и приступил к исполнению обязанностей.
Для Кавказского театра военных действий весна – лето 1916 года были жарким временем. Турецкая армия пыталась взять у командующего русской Кавказской армией генерала Н. Н. Юденича реванш за страшные поражения прошлых кампаний: возрожденная после разгрома 3-я и свежая, закаленная боями с англичанами 2-я турецкие армии предприняли попытку мощного наступления. Поначалу им сопутствовал успех, русские войска вынуждены были отойти на государственную границу. Но в итоге эта попытка турок добиться победы, как и все предыдущие, закончилась крахом. По итогам Огнотского сражения от 150-тысячной 3-й турецкой армии осталось 36 тысяч человек, от 120-тысячной 2-й армии – 64 тысячи… 2-я Кавказская казачья дивизия тоже участвовала в этом сражении, познав и горечь июльского отступления от Битлиса и Муша в начале боев, и радость августовской победы.
Одиннадцатого октября 1916 года Сергей Леонидович был произведен в чин генерал-майора (со старшинством 6 декабря 1915 года). И одновременно… вернулся с фронта в тыл: Николаевская академия Генштаба настояла на том, чтобы талантливый преподаватель снова работал в аудитории со слушателями… Можно предположить, что в Петроград новоиспеченный генерал ехал в невеселом настроении. За годы войны Марков сроднился с фронтом, он был там в своей стихии. Преподавание в академии должно было казаться ему теперь задачей второ-, если не третьестепенной. Но приказы не обсуждаются. К тому же у перевода в столицу была, безусловно, и приятная сторона – встреча с матерью, женой и детьми, которых генерал не видел с начала войны.
Состав слушателей академии военного времени резко отличался от обычного, мирного. В аудитории – около двухсот закаленных боями поручиков, штабс-капитанов и капитанов, в большинстве раненых, многие – кавалеры боевых наград. Они с придирчивым любопытством смотрели на молодого генерал-майора с орденом Святого Георгия и шашкой, украшенной соединенными Аннинским и Георгиевским темляками. Поднявшись на кафедру и поздоровавшись с присутствующими поклоном, Марков произнес: «Прошу сесть, господа офицеры» – и заговорил четким, хорошо поставленным голосом:
– Господа, мне впервые приходится читать лекцию в столь блестящей по заслугам и боевому опыту аудитории. Но, господа офицеры, не забудем, что, быть может, наиболее достойнейшие не здесь, а остались на проволоке… – Он сделал небольшую паузу и продолжил: – Я генерал Марков, приехал к вам с Кавказского фронта. Будем вместе беседовать по тактике. Поменьше зубрежки. Прошу на лекциях слушать, а главное, почаще меня останавливать; всякий вопрос, всякое несогласие несите сюда, ко мне, не оставляйте его при себе. Дело военное – дело практическое: никакого трафарета, никакого шаблона…
Яркая, искренняя речь генерала мгновенно захватила офицеров. «Это не была лекция в общепринятом смысле этого слова, – вспоминал один из них. – Пред аудиторией горел факел большого военного воодушевления. Поскольку смелы были выводы и умозаключения, постольку же смело они отдавались на суд, критику и возражения. С кафедры сверкала живая мысль. <…> И молодая аудитория вместе со своим молодым лектором жила одной жизнью»[29]29
Там же. С. 119.
[Закрыть].
Марков снова, как и в 1911-м, доказывал, что является превосходным преподавателем. Но теперь его лекции были еще больше привязаны к практике: генерал приводил множество примеров из собственного опыта времен Русско-японской и той войны, которая продолжалась. Многие его выводы и сентенции запоминались слушателям навсегда: «Дух должен быть свободен от теорий, хотя книги надо читать», «Активность – всегда и всюду основа успеха». Сталкиваясь с неточностью, неполным ответом, Сергей Леонидович реагировал эмоционально, резко. Мог отправить слушателя на место, прервать его, однажды даже в гневе швырнул на пол мел (за что, впрочем, тут же извинился). Но это не мешало офицерам искренне любить своего преподавателя.
Двадцать шестого ноября 1916 года в академии отмечался праздник Святого Георгия – день учреждения легендарного ордена. За обедом седобородый преподаватель геодезии генерал-лейтенант В. В. Витковский[30]30
Василий Васильевич Витковский (1856–1924) – генерал-лейтенант (1909). Окончил геодезическое отделение Николаевской академии Генштаба (1885). С 1892 года экстраординарный, с 1900 года – ординарный, с 1907 года – заслуженный ординарный профессор той же академии. С 1918 года добровольно поступил на службу в Красную армию. – Примеч. ред.
[Закрыть] произнес шутливый тост в виде арабской поговорки: мужчина может быть счастлив или на груди любимой, или на спине прекрасной лошади, или за письменным столом. Офицерская молодежь обратилась к Маркову:
– Мы ждем слова от вас!
– Довольно, будет, – отказывался Сергей Леонидович, – я уже много говорил.
– Нет, еще, еще!..
– Ну хорошо… – Марков поднялся с бокалом в руках. – Знайте же, господа, что, хотя я здесь призван уверять вас, что ваше счастье – за письменным столом, в науке, но я не могу, это выше моих сил. Нет, счастье – в подвиге, в военной доблести, ваше счастье – на спине прекрасной лошади. Идите туда, на фронт, и ловите ваше счастье!
Раздался гул восторга, и слушатели бросились качать любимого лектора. Они не догадывались, что Марков сейчас говорил о себе самом…
Долгожданное возвращение в строй Сергея Леонидовича состоялось в январе 1917-го. Последнюю лекцию он закончил совсем уж неформально: «Все это, господа, вздор, только сухая теория! На фронте, в окопах, – вот где настоящая школа. Я ухожу на фронт, куда приглашаю и вас!» Новой должностью Маркова стал пост генерала для поручений при командующем 10-й армией, 65-летнем генерале от инфантерии В. Н. Горбатовском[31]31
Владимир Николаевич Горбатовский (1851–1924) – генерал от инфантерии (1914). С июня 1915 года командующий 13-й, с августа – 12-й, с марта 1916 года – 6-й, с декабря 1916-го по апрель 1917 года – 10-й армиями. С 1918 года в эмиграции в Эстонии. – Примеч. ред.
[Закрыть]. Штаб армии размещался в белорусском городе Молодечно, в здании бывшей учительской семинарии.
Это был уже третий фронт, на котором доводилось служить Маркову. В отличие от Юго-Западного и Кавказского, где шли постоянные бои, на Западном фронте (главнокомандующий – генерал от инфантерии А. Е. Эверт[32]32
Алексей Ермолаевич Эверт (1857–1918) – генерал от инфантерии (1911), генерал-адъютант (1915). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1882). С 20 августа 1915-го по 11 марта 1917 года главнокомандующий армиями Западного фронта. Расстрелян большевиками. – Примеч. ред.
[Закрыть]) с лета 1916 года, после окончания Барановичского сражения, царило относительное затишье. Линия обороны здесь стабилизировалась еще осенью 1915-го. Никто не предполагал, что Русская императорская армия доживает последние дни и что ее конец настанет вовсе не в изматывающих сражениях с внешним врагом, а от руки врага внутреннего…
Сохранились дневниковые записи Маркова начала марта 1917 года, которые позволяют судить о том, как генерал воспринял Февральский переворот.
«1 марта. Был у Горбатовского. Говорили о событиях в Питере. Дай Бог успеха тем, кто действительно любит Россию…
2, 3, 4 марта. Все отодвинулось на второй план, даже война замерла. Телеграмма за телеграммой рисуют ход событий. Сначала все передавалось под сурдинку, потом все громче и громче. Эверт проявил свою обычную нерешительность, задержав ответ Родзянко[33]33
Михаил Владимирович Родзянко (1859–1924, Югославия) – один из лидеров партии октябристов. С марта 1911-го по октябрь 1917 года председатель Государственной думы, в феврале 1917 года председатель Временного комитета Государственной думы. С 1918 года в эмиграции. – Примеч. ред.
[Закрыть]. Мое настроение выжидательное; я боюсь за армию; меня злит заигрывание с солдатами, ведь это разврат и в этом поражение. <…> Я счастлив буду, если Россия получит конституционно-демократический строй и пока не представляю себе Россию республикой.
5 марта. <…> Наша поездка на вокзал; говорил с толпой на дебаркадере; все мирно, хорошо…
7, 9 марта. Все то же. Руки опускаются работать. <…> Многое подлое ушло, но всплыло много накипи. Уже в № 8 от 7 марта „Известий Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов“ появились постановления за немедленное окончание войны. Погубят армию эти депутаты и советы, а вместе с ней и Россию»[34]34
Там же. С. 34.
[Закрыть].
Анализируя эти записи, легко заметить, что 38-летний генерал ни словом не упоминает ни об отречении императора, ни о самом факте ликвидации монархии в стране. Вряд ли Марков обошел бы вниманием эти события, будь он ярым монархистом; таких среди молодых представителей генералитета вообще было сложно найти. Впрочем, пока он не представляет себе Россию республикой. Пугающе-пророческими выглядят строки о «депутатах и советах», которые могут погубить армию. Развал России действительно начался именно с армии, точнее, с издания Петроградским советом Приказа № 1, который был составлен и выпущен еще до отречения Николая II[35]35
Приказ № 1 объединенного Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов был издан 1 марта 1917 года.
[Закрыть]. Согласно этому приказу, в каждой воинской части создавался свой комитет, который должен был контролировать командиров и имел право оспаривать и отменять их приказы. Тем самым уничтожался один из главных принципов военной службы – единоначалие.
Впрочем, в «заигрывании с солдатами», о котором Марков с опасением писал в записи от 2–4 марта, Сергею Леонидовичу в скором времени пришлось участвовать и самому – в Брянске начались волнения гарнизона, и Марков должен был его «успокоить». Вряд ли это была его инициатива; скорее всего, старик Горбатовский в приказном порядке поручил дело молодому, энергичному генералу, имевшему большой опыт выступлений перед аудиторией. 10 марта Марков отметил в дневнике: «Получено приказание выехать в Минск для поездки в Брянск. Мое первое выступление перед толпой»[36]36
Там же.
[Закрыть]. В Брянск генерал прибыл 13 марта и сразу же попал в горячую революционную «кашу» – солдаты местного гарнизона арестовали 20 офицеров, в городе шли погромы. Сергей Леонидович сразу же вступил в переговоры с местным советом и смог добиться освобождения арестованных. Но после полуночи настроение толпы изменилось, и сразу несколько рот направились к вокзалу, чтобы арестовать приезжего генерала. Марков, перекрикивая злых, перевозбужденных людей, обратился к толпе с речью, помимо прочего произнеся и такую фразу:
– Если бы тут был кто-нибудь из моих железных стрелков, он сказал бы вам, кто такой генерал Марков!
– Я служил в 13-м полку! – внезапно отозвался из толпы какой-то солдат.
– Ты?..
Генерал растолкал окружавших его, подошел к солдату и с силой взял его за ворот шинели.
– Ты? Ну так коли! Неприятельская пуля пощадила в боях, так пусть покончит со мной рука моего стрелка!
Солдат засмущался, а толпа… заревела от восторга и зааплодировала. В Минск Марков уезжал вместе с освобожденными офицерами под крики «ура» в свой адрес…
Конечно, Маркову тогда неимоверно повезло. Ведь не окажись в толпе бывший стрелок 13-го полка, и Сергей Леонидович неизбежно пал бы жертвой жестокого самосуда. Несмотря на то что Февральский переворот любили именовать бескровным, уже в первые дни «демократической» власти в стране начались убийства офицеров. На языке тех лет они скромно именовались эксцессами…
Март и апрель прошли для Сергея Леонидовича в непрерывной работе. 18 марта он был единогласно избран в армейский и Молодечненский гарнизонный комитеты и стал одним из фронтовых «главноуговаривающих» – так теперь именовались офицеры, умевшие найти ключ к сердцам солдат, вникнуть в их требования. Так, 24 марта он до двух часов ночи «уговаривал и разговаривал» с представителями 445-го пехотного Темниковского полка 112-й пехотной дивизии, позиция которых сводилась к фразе «Воевать хотим, а на позицию не желаем». 31 марта по приказу командарма Марков отправился на позиции 2-го Кавказского армейского корпуса, в котором недавно «революционный» прапорщик 25-го гренадерского (703-го пехотного) Сурамского полка А. И. Ремнев[37]37
Афанасий Иосифович Ремнев (1889–1919) – прапорщик. В 1918 году командовал 1-м Минским революционным полком, 2-й (Особой) армией Западного фронта. В апреле 1918 года арестован по обвинению в преступлении по должности, затем переведен в психиатрическую лечебницу, откуда бежал. В июле 1919 года вновь арестован и расстрелян. – Примеч. ред.
[Закрыть] во время митинга сместил командира, заслуженного генерала от артиллерии С. Мехмендарова[38]38
Самед Бек Садык Бек Мехмендаров (1855–1931), генерал от артиллерии (1915). С декабря 1914-го по март 1917 года командир 2-го Кавказского армейского корпуса. В 1918 году служил в армии Азербайджанской республики, с 1920 года – в Красной армии. – Примеч. ред.
[Закрыть], и «вручил» командование корпусом начдиву 51-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту В. О. Бенескулу[39]39
Владимир Онуфриевич Бенескул (1863–2 апреля 1917), генерал-лейтенант (1915). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1889). С декабря 1914 года командовал 51-й пехотной дивизией. – Примеч. ред.
[Закрыть] Марков резко осудил поведение Бенескула, в лицо высказал генералу все, что о нем думает. А 2 апреля ему рассказали, что Бенескул застрелился, не пережив позора. «Мне в первый раз в жизни сказали, что я убийца, – записал в дневнике Марков. – Не выдержал, сделалось дурно, самосознание говорит, что я виновен. Не надо было говорить Бенескулу о некорректности его принятия корпуса из рук прапорщика Ремнева. Я должен был знать его слабость духа, воли, его мягкость. Вечером собрались все наши комитеты и многочисленная публика; я пришел и, заявив, что я убийца, просил судить меня. Через несколько времени за мной прибежали офицеры и солдаты с просьбой выслушать их постановление. Мое появление, чтение постановления, в котором говорилось, что я поступил как честный солдат и генерал, и мой уход – сплошная овация всего собрания»[40]40
Там же. С. 36.
[Закрыть].
Но оправдание не принесло Сергею Леонидовичу успокоения. 10 апреля он написал заявление об освобождении от членства в обоих комитетах. На душе становилось все тяжелее и тяжелее, вера в то, что удастся наладить простые и доверительные отношения между офицерами и солдатами, избавиться от «плохого» старого и вжиться в «хорошее» новое, таяла с каждым днем. 13 апреля Марков записал: «Я верю, что все будет хорошо, но боюсь – какой ценой? Мало говорить – война до победного конца, но надо и хотеть этого…»[41]41
Там же.
[Закрыть]
Два дня спустя Сергей Леонидович после долгого перерыва получил назначение в строй, на должность командующего 10-й пехотной дивизией (37-й Екатеринбургский, 38-й Тобольский, 39-й Томский и 40-й Колыванский пехотные полки). Это назначение было связано с так называемой «гучковской чисткой», которую переживала армия в эти дни: военный министр Временного правительства А. И. Гучков[42]42
Александр Иванович Гучков (1862–1936, Париж) – один из основателей и с 1906 года председатель ЦК «Союза 17 октября». С 2 марта по 5 мая 1917 года военный и морской министр Временного правительства. С 1919 года представитель генерала А. И. Деникина при странах Антанты. С 1920 года в эмиграции. – Примеч. ред.
[Закрыть] избавлялся от «старорежимных» командиров, не проявивших за первые месяцы лояльности к новым армейским реалиям. Одновременно шло выдвижение тех, кто «воспринял требования момента». Прежний комдив 10-й дивизии генерал-майор Д. Т. Надежный[43]43
Дмитрий Николаевич Надёжный (1873–1945) – генерал-лейтенант (1917). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1901). С мая 1916 года командовал 10-й пехотной дивизией, с 7 апреля 1917 года – 3-м, с 12 октября – 47-м армейскими корпусами. С 1918 года – в Красной армии. – Примеч. ред.
[Закрыть] ушел на 3-й армейский корпус, а его место досталось Маркову. Впрочем, никакими подвигами 10-я дивизия в краткий период его командования не блистала, занимаясь тем же, чем и весь фронт, – бесконечными митингами по любому поводу. 12 мая 1917 года, меньше чем через месяц после получения должности комдива, Марков снова вернулся в штаб. Но на этот раз его ждала святая святых действующей армии – Ставка Верховного главнокомандующего.
С августа 1915 года Ставка размещалась в белорусском городе Могилёве, который тогда называли Могилёвом-Днепровским или Могилёвом-Губернским – чтобы отличить от Могилёва-Подольского. Пост Верховного главнокомандующего после падения монархии занимал генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев, которого Марков знал уже десять лет. Но главное: начальником штаба Ставки еще 5 апреля был назначен добрый знакомый Сергея Леонидовича по 4-й «железной» бригаде – Антон Иванович Деникин. Генерал-квартирмейстером при нем месяц как был талантливый и энергичный генерал-майор Я. Д. Юзефович[44]44
Яков Давыдович Юзефович (1872–1929) – генерал-лейтенант (1917). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1899). С 15 апреля 1917 года генерал-квартирмейстер, с 12 мая – 1-й генерал-квартирмейстер при Верховном главнокомандующем. С 15 июня командующий 12-й кавалерийской дивизией, с 7 сентября командир XXVI армейского корпуса. С 9 сентября по 19 ноября командовал 12-й армией. В Гражданскую войну – в Добровольческой армии, командир конного корпуса. С 1920 года в эмиграции. – Примеч. ред.
[Закрыть], который после прибытия Маркова стал 1-м генерал-квартирмейстером; Сергей же Леонидович получил должность 2-го генкварта. Отношения между генералами установились теплые, дружеские, возникла надежда на то, что удастся наладить продуктивную работу.
Впрочем, эти надежды Маркова тоже рухнули достаточно быстро. Дело было в манере главковерха вести дела: Алексеев стремился сосредоточить в своих руках все рычаги управления армией, а начальнику штаба и обоим ген-квартам доставалась роль технических помощников, с чем они мириться не желали. Деникин и Юзефович начали поговаривать об уходе, Марков тоже. «Много раз втроем (я, Юзефович, Марков) мы обсуждали этот вопрос <…>, – вспоминал А. И. Деникин. – Марков заявил, что без нас не останется ни одного дня. Наконец, я решил поговорить откровенно с Михаилом Васильевичем. Оба взволновались, расстались друзьями, но вопроса не разрешили.
– Разве я не предоставляю вам самого широкого участия в работе; что вы, Антон Иванович? – совершенно искренно удивился Алексеев, в течение всей войны привыкший к определенному служебному режиму, казавшемуся ему совершенно нормальным.
Опять „конференция“ втроем. После долгих дебатов решили, что общий план кампании 17-го года разработан давно, и подготовка ее находится уже в такой стадии, что существенные перемены невозможны, что детали сосредоточивания и развертывания войск, при современном состоянии их, – вопрос спорный и трудно учитываемый; что некоторые изменения плана нам удастся провести; наконец, что наш уход in corpore (сообща. – В. Б.) мог бы повредить делу и пошатнуть, и без того непрочное, положение Верховного. И поэтому решили потерпеть»[45]45
Деникин А. И. Очерки русской смуты. М., 2005. Т. 1. С. 152.
[Закрыть].
«Терпеть» пришлось недолго. В ночь на 22 мая Алексеев был извещен телеграммой о том, что пост Верховного главнокомандующего отныне занимает генерал от кавалерии А. А. Брусилов. К нему и у Деникина, и у Маркова отношение было двойственным: воспоминания о Юго-Западном фронте 1914-го, уважение к талантливому военачальнику – и невозможность смириться с его беспринципностью, угодничеством перед Временным правительством. 31 мая Деникин был назначен главнокомандующим Западным фронтом, а 10 июня Марков стал при нем исправляющим должность начальника штаба. С Могилёвом оба прощались без сожаления; отныне предстояло работать в Минске.
Штаб Западного фронта с 1915 года занимал двухэтажное здание Минской мужской гимназии в самом центре города, на углу Захарьевской и Губернаторской улиц (в июне 1941 года оно погибло во время немецкой бомбежки, сейчас на его месте разбит бульвар; современный адрес – угол проспекта Независимости и улицы Ленина). Фронт готовился к масштабному наступлению, которое было запланировано еще в начале года, до переворота, но сроки которого постоянно сдвигались. И неудивительно, так как «революционная армия свободной России»[46]46
Так с февраля 1917 года стала официально именоваться Русская императорская армия. – Примеч. ред.
[Закрыть], развращенная Приказом № 1, который в мае дополнился Декларацией прав солдата и гражданина[47]47
«Декларация прав солдата и гражданина» была опубликована 9 мая 1917 года, в соответствии с ней солдаты были полностью уравнены в правах с гражданским населением, в армии разрешена беспрепятственная любая политическая пропаганда, а также провозглашен ряд мер (в том числе «обязательное отдание чести» заменено на «взаимное добровольное приветствие»), окончательно подорвавших дисциплину в армии. – Примеч. ред.
[Закрыть], была попросту небоеспособна – ее захлестывала политика. Марков, вместо того чтобы заниматься прямыми обязанностями наштафронта, вынужден был большую часть времени тратить на бесконечные заседания всевозможных комитетов и комиссий, рассматривать резолюции, принимать делегатов… «Вся тяжесть сложных взаимоотношений с „революционной демократией армий“ легла на голову моего начальника штаба и друга – генерала Маркова, – вспоминал А. И. Деникин. – Он положительно изнемогал от той бесконечной сутолоки, которая наполняла его рабочий день. Демократизация разрушила все служебные перегородки и вызвала беспощадное отношение ко времени и труду старших начальников. Всякий, как бы ничтожно ни было его дело, не удовлетворялся посредствующими инстанциями и требовал непременно доклада у главнокомандующего или, по крайней мере, у начальника штаба. И Марков – живой, нервный, впечатлительный, с добрым сердцем – принимал всех, со всеми говорил, делал все, что мог; но иногда, доведенный до отчаяния людской пошлостью и эгоизмом, не сдерживал своего языка, теряя терпение и наживая врагов»[48]48
Там же. С. 441.
[Закрыть].
Дошло до того, что 15 июля Марков лично обратился с письмом к военному и морскому министру А. Ф. Керенскому, протестуя против подобного положения дел. «Никакая армия, по своей сути, не может управляться многоголовыми учреждениями, именуемыми комитетами, комиссариатами, съездами и т. д., – писал Сергей Леонидович. – Ответственный перед своей совестью и Вами, как военным министром, начальник почти не может честно выполнять свой долг, отписываясь, уговаривая, ублажая полуграмотных в военном деле членов комитета, имея, как путы на ногах, быть может и очень хороших душой, но тоже несведущих, фантазирующих и претендующих на особую роль комиссаров. Все это люди чуждые военному делу, люди минуты, и главное не несущие никакой ответственности юридически. Им все подай, все расскажи, все доложи, сделай так, как они хотят, а за результаты отвечай начальник.
Больно за дело и оскорбительно для каждого из нас – иметь около себя лицо, как бы следящее за каждым нашим шагом.
Все это продолжение разрушения армии, а не созидание ее.
Проще, – нас всех, кому до сих пор не могут поверить, уволить и на наше место посадить тех же комиссаров, а те же комитеты – вместо штабов и управлений». Завершал это письмо Марков так: «Отправляя Вам это письмо, я знаю, что может меня ожидать, но я предпочту скорее быть выгнанным из рядов революционной армии, чем невольно участвовать в ее дальнейшем разложении. Трудно в наши дни оставаться честным человеком, но это единственное право, коего никакими постановлениями отнять от нас, старых и настоящих офицеров, никто не может»[49]49
Ганин А. В. «Всей душой не желаю возвращения кошмарного старого…» Неизвестное письмо генерала С. Л. Маркова министру-председателю Временного правительства А. Ф. Керенскому // https://rg.ru/2016/12/20/rodina-markov.htm, обращение 8.03.2017.
[Закрыть].
