Текст книги "Герои Первой мировой"

Автор книги: Вячеслав Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 42 страниц)

Ночью 22 мая 1917 года в Ставку пришла срочная телеграмма. Алексееву предписывалось сдать должность генералу от кавалерии А.А. Брусилову. Генерал-квартирмейстер Я.Д. Юзефович разбудил спавшего Главковерха и сообщил ему новость. Из глаз Алексеева потекли слезы.

– Пошляки, – с трудом проговорил он. – Рассчитали как прислугу…

Одновременно с Алексеевым был наказан «за строптивость» еще один творец Февральского переворота – главком Западного фронта генерал от кавалерии В.И. Гурко. Он еще 15 мая подал на имя Главковерха и премьер-министра рапорт, в котором заявлял, что после утверждения Декларации прав солдата и гражданина «снимает с себя всякую ответственность за благополучное ведение дела». За это Гурко 22 мая был лишен поста главкома фронта с запрещением назначать его на должность выше начальника дивизии. В июле генерал и вовсе был арестован и заключен в Петропавловскую крепость «за переписку с бывшим царем» (имелось в виду письмо, которое В.И. Гурко направил Николаю II еще 4 марта; оно носило сугубо частный характер, генерал справлялся о здоровье детей). Один из ярких примеров «демократии», царившей в России при Временном правительстве…

Сам Алексеев, согласно его письму генералу А.П. Скугаревскому, видел причины своей отставки в том, что он «оказался неудобным, неподходящим тем темным силам, в руках которых, к глубокому сожалению, находятся судьбы России, судьбы армии. Не ведая, что творят, не заглядывая в будущее, мирясь с позором нации, с ее неминуемым упадком, они – эти темные силы – видели только одно, что начальник армии, дерзающий иметь свое мнение, жаждущий возрождения в армии порядка и дисциплины, живущий мыслью, что русская армия не имеет права сидеть сложа руки в окопах, а должна бить неприятеля и освобождать наши русские земли, занятые противником, – для них неудобен и нежелателен».

Правда, откровенно вышвырнуть Алексеева из армии Керенский все же не осмелился. В официальном сообщении было сказано, что, «несмотря на естественную усталость генерала Алексеева и необходимость отдохнуть от напряженных трудов, было признано все же невозможным лишиться столь ценного сотрудника, исключительно опытного и талантливого руководителя, почему он и назначен ныне в распоряжение Временного правительства».

Последний приказ М.В. Алексеева в должности Верховного главнокомандующего гласил:

«Почти три года вместе с вами я шел по тернистому пути русской армии к военной славе. Переживал светлой радостью ваши славные подвиги. Болел душою в тяжкие дни наших неудач. Но шел с твердой верой в Промысел Божий, в высокое призвание русского народа, в доблесть русского воина. И теперь, когда дрогнули устои военной мощи, я храню ту же веру. Без нее не стоило бы жить.

Низкий поклон вам, мои боевые соратники. Всем, кто честно исполнил свой долг. Всем, в ком бьется сердце любовью к Родине. Всем, кто в дни народной смуты сохранил решимость не давать на растерзание родную землю.

Низкий поклон от старого солдата и бывшего вашего главнокомандующего.

Не поминайте лихом!

Генерал Алексеев».

В конце мая 1917 года Алексеев с семьей поселился в Смоленске, в доме Пастухова на Верхне-Пятницкой улице (ныне улица Бакунина). Некоторое время он еще надеялся на новое назначение и 6 июля обратился с письмом на эту тему к премьер-министру князю Г.Е. Львову, но, узнав, что Львов уходит в отставку, а из состава правительства выходят министры-кадеты, отказался от своей идеи. Свободного времени у генерала теперь хватало, и 10 июля он начал набрасывать заметки, в которых анализировал политическую реальность и состояние вооруженных сил России накануне летнего наступления. Главным виновником происходящего в стране хаоса он считал «фигляр-министра» Керенского и предрекал: «Или Керенский печально сойдет со сцены, доведя Россию до глубокого военного позора в ближайшее время, или он должен будет очнуться, излечиться от своего самомнения и сказать себе, что время слов прошло, что нужна палка, власть, решимость».

16 июля 1917 года Алексеев участвовал в совещании главкомов фронтов и министров Временного правительства, состоявшемся в Ставке. Очень впечатлило его резкое выступление А.И. Деникина, открыто призывавшего отринуть все попытки совместить армейские порядки и «революционную демократию». Наличие в высших военных кругах единомышленников подтолкнуло Алексеева к участию во Всероссийском государственном совещании, проходившем в Москве в августе 1917 года. 15 августа Михаил Васильевич выступил на утреннем заседании, резко осудив на нем все нововведения, сделанные в армии при Временном правительстве. Приказ № 1 он назвал «государственным преступлением», а по поводу армейских комитетов задавался вопросом: «Подняли ли они дисциплину, слили ли офицерские и солдатские составы, произвели ли они высокий нравственный подъем и порыв в армии? Нет, нет и нет! Быть может, в некоторых случаях: в деле хозяйства, в деле внутреннего управления – они сделали кое-что, но взвесьте и положите на чашу весов пользу и вред, – последняя чаша перевесит».

Речь Алексеева вызвала полярные оценки аудитории – в зале Московского университета слышались как крики «Браво!», так и «Позор!». Но в целом интерес к этому первому выступлению Михаила Васильевича в качестве политика оказался таким большим, что речь вскоре опубликовали стотысячным тиражом в виде брошюры.

Самым громким событием российской политической жизни конца лета – начала осени 1917 года стал так называемый «Корниловский мятеж». К Л.Г. Корнилову как к человеку Михаил Васильевич относился довольно сдержанно, считая его в целом талантливым, но недостаточно опытным военачальником (именно по этой причине в апреле Алексеев не согласился с Гучковым, предлагавшим Корнилову пост главкома Северного фронта). Но после назначения Корнилова 19 июля Верховным главнокомандующим Алексеев сочувственно писал: «Дай Бог Корнилову силы, терпения, мужества и счастья сладить с теми путами, которые наложены нашими военными министрами последнего времени на главнокомандование».

Тем не менее после начала «мятежа» именно Алексеев, еще в мае абсолютно не устраивавший Временное правительство, был снова призван на высокую должность. Днем 31 августа, одновременно с тем, как А.Ф. Керенский назначил Верховным главнокомандующим русской армией самого себя, Алексеев стал начальником его штаба, то есть вновь занял пост, который занимал в августе 1915-го – марте 1917 года. При этом Михаил Васильевич поставил Керенскому условие: должность он примет только в том случае, если все предлагаемые Корниловым меры будут проведены в жизнь. Именно Алексееву была доверена миссия ареста Корнилова и чинов его штаба. 1 сентября около 22.00 в Могилёве Алексеев именем Керенского арестовал Корнилова, начальника его штаба Лукомского и еще двух офицеров Ставки. Попутно Алексеев предотвратил вооруженное столкновение между «корниловцами» и выдвигавшимся из Орши на Могилёв карательным отрядом полковника Короткова.

Сам Корнилов оценил действия Алексеева резко, бросив ему в лицо слова о «грани между честью и бесчестием». Михаил Васильевич также пришел после личного общения с Лавром Георгиевичем к окончательному выводу о том, что Корнилов – «опасный сумасброд, человек неуравновешенный и непригодный на первые роли». Но, считая так, Алексеев сделал все возможное для того, чтобы спасти Корнилова. Его арест имел в глазах Алексеева тайную для Временного правительства и вряд ли осознанную самим Корниловым цель – уберечь «мятежного» Главковерха и многих его соратников от самосуда обезумевшей толпы и тем самым сохранить их для будущего. С этой целью Алексеев поручил личную охрану арестованных Текинскому конному полку, офицеры и солдаты которого были безраздельно преданы Корнилову. Кроме того, Алексеев настоял на том, чтобы дело Корнилова и его соратников не попало под юрисдикцию военно-революционного трибунала.

«Россия не имеет права допустить готовящегося в самом скором времени преступления в отношении ее лучших, доблестных сынов и искусных генералов, – писал Алексеев. – Корнилов не покушался на государственный строй, он стремился при содействии некоторых членов правительства изменить состав последнего, подобрать людей честных, деятельных и энергичных. Это не измена родине, не мятеж».

11 сентября, сразу же после выполнения тяжелой миссии, Михаил Васильевич подал в отставку с поста начальника штаба Верховного главнокомандующего. В своем рапорте на имя Керенского он написал: «Страдая душой, вследствие отсутствия власти сильной и деятельной, вследствие происходящих отсюда несчастий России, я сочувствую идее генерала Корнилова и не могу пока отдать свои силы на выполнение должности начальника штаба». По его рекомендации эту должность занял генерал-лейтенант Николай Николаевич Духонин, которого Алексеев хорошо знал по штабу Киевского военного округа. А поскольку новый Верховный главнокомандующий А.Ф. Керенский находился в Петрограде, управление действующей армией легло именно на плечи Духонина, который поддерживал с Алексеевым постоянную связь и информировал его обо всем происходившем в Ставке…

После тяжелого для Алексеева рубежа лета—осени 1917-го старый генерал вновь вернулся к семье в Смоленск. 12 октября 1917 года в Москве на втором заседании Совета общественных деятелей он был избран заместителем его председателя, одновременно Алексеев вошел в число членов Совета Республики (Предпарламента). К этому времени Михаил Васильевич окончательно определился в своем отрицательном отношении к политике Временного правительства и пришел к выводу о необходимости активной борьбы с ним. Однако еще больше его страшила возможность захвата власти в стране партией большевиков, стоявшей на открыто пораженческих позициях: «Я стар, но если произойдет это позорное дело, я выйду на улицу, соберу последние старческие силы, кликну клич: “Люди Русские, спасайте Родину!” И я знаю, на мой призыв отзовется все русское офицерство, и во главе с ним я погибну, но не переживу великого позора».

18—20 октября в дневнике генерала появились первые наброски структуры военной организации, которая «при неизбежном новом восстании большевиков, когда Временное Правительство окажется неспособным его подавить» должна была «добиться успеха и предъявить Временному Правительству категорические требования к изменению своей политики». Но, поскольку Алексеев принимал во внимание возможную победу большевиков, он предусмотрел и запасной вариант – переброску членов организации на Дон, к генералу А.М. Каледину.

Организация, основу которой составили лично знакомые Алексееву боевые офицеры, а также юнкера военных училищ и школ прапорщиков, была глубоко законспирированной. Ее основной единицей считалось «звено» – пять офицеров, знавших только друг друга. Эти офицеры имели право приема в организацию пятидесяти надежных солдат, за каждого из которых они несли личную ответственность. «Звенья» сводились в «роты», «роты» – в «полки». Своего рода легальными филиалами этой организации стали благотворительные общества «Белый Крест», который возглавила жена Михаила Васильевича, и «Капля молока». К концу октября в Алексеевской организации состояло уже несколько тысяч офицеров.

День большевистского переворота, 25 октября 1917 года, Алексеев провел в Петрограде. Накануне, 24-го, он чудом избежал ареста, когда пришел в захваченный большевиками Мариинский дворец на заседание Предпарламента. 25-го Алексеев, по свидетельству В.Е. Борисова, пришел в штаб Петроградского военного округа с просьбой выделить ему группу солдат, чтобы проникнуть в осажденный большевиками Зимний дворец. Однако Борисов по телефону объяснил старому сослуживцу и другу, «что наше положение в Зимнем дворце совершенно не приспособлено к обороне и что оно не будет крепче, если усилится еще одним генералом; что ему самое лучшее бежать из Петрограда».

Большинство участников Алексеевской организации (за исключением отряда из ста человек под началом штабс-капитана В.Д. Парфенова) не приняли участия в вооруженной борьбе конца октября 1917-го – ведь сама организация создавалась отнюдь не для защиты Временного правительства, а для борьбы с ним. 30 октября, когда стало ясно, что власть в Петрограде окончательно стала советской, Михаил Васильевич отдал членам организации приказ уходить в Новочеркасск к Каледину. Сам он уезжал из столицы вечером 30-го по подложным документам, переодевшись в штатское. Генерала сопровождал его адъютант ротмистр А.Г. Шапрон-дю-Ларрэ, Генерального штаба полковник П.А. Веденяпин и Н. Щетинина – дочь добрых знакомых генерала, на квартире которых он скрывался после 25 октября.

Алексеев пробирался на Дон сложным маршрутом: через Москву, Царицын и Ростов. В дороге его несколько раз узнавали случайные попутчики, но все обошлось. Утром 2 ноября 1917 года, накануне своего 60-летия, генерал ступил на перрон Новочеркасского вокзала. Этот день считается днем рождения белой Добровольческой армии (официально она получила такое название 26 декабря)…

Но «белая эпопея» генерала от инфантерии М.В. Алексеева достойна отдельной книги, и множество таких исследований уже существует. Здесь же кратко упомянем, что в Добровольческой армии М.В. Алексеев получил пост Верховного руководителя. В ее рядах в феврале 1918-го он прошел путем 1-го Кубанского (Ледяного) похода из Ростова в Екатеринодар. «Мы уходим в степи, – писал генерал. – Можем вернуться, только если будет милость Божья. Но нужно зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы». Один из участников похода Н.Н. Львов вспоминал: «Попробуйте вычеркнуть Алексеева из Кубанского похода, и исчезнет все значение его. Это уже будет не Кубанский поход. Одним своим присутствием среди нас этот больной старик, как бы уже отошедший от жизни, придавал всему тот глубокий нравственный смысл, в котором и заключается вся ценность того, что совершается людьми… Судьба послала нам в лице Алексеева самый возвышенный образ русского военного и русского человека. Не кипение крови, не честолюбие руководило им, а нравственный долг. Он все отдал. Последние дни своей жизни он шел вместе с нами и освещал наш путь». Рядом с отцом сражался его сын – кавалер семи орденов уланский ротмистр Николай Михайлович Алексеев…

В последние месяцы жизни состояние здоровья М.В. Алексеева сильно ухудшилось – его медленно убивала запущенная болезнь почек. Чувствуя приближение смерти, Алексеев все чаще обращался памятью в прошлое, переоценивая свои поступки. По свидетельству генерала Н.С. Тимановского, в одном из разговоров с ним Михаил Васильевич высказался так:

– Если бы я мог предвидеть, что революция выявится в таких формах, я бы поступил иначе…

Осенью 1918-го к запущенной уремии, мучившей генерала уже несколько лет, присоединилось воспаление легких. Вечером 24 сентября Михаил Васильевич исповедался и причастился, а вечером следующего дня тихо скончался в Екатеринодарском военном госпитале. Он совсем немного не дожил до своего 61-го дня рождения…

Прощание с покойным продолжалось два дня. Тысячи людей спешили отдать последние почести полководцу. 27 сентября Алексеев был погребен в Свято-Екатерининском кафедральном соборе Екатеринодара. На одном из венков, возложенных на гроб детьми и подростками Екатеринодара, была сделана надпись «Не видели, но знали и любили».

Вступивший в командование Добровольческой армией (на момент смерти ее создателя она насчитывала около 40 тысяч штыков) А.И. Деникин отдал свой первый приказ:

«Сегодня окончил свою полную подвига, самоотвержения и страдания жизнь генерал Михаил Васильевич Алексеев.

Семейные радости, душевный покой, все стороны личной жизни – он принес в жертву служения Родине. Тяжелая лямка строевого офицера, ученый труд, боевая деятельность офицера Генерального штаба, огромная по нравственной ответственности работа фактического руководителя всеми вооруженными силами русского государства в Отечественную войну – вот его крестный путь. Путь, озаренный кристальной честностью и героической любовью к Родине – великой и растоптанной.

Когда не стало Армии и гибла Русь, он первый поднял голос, кликнул клич русскому офицерству и русским людям.

Он отдал последние силы свои созданной его руками Добровольческой армии. Перенеся и травлю, и непонимание, и тяжелые невзгоды страшного похода, сломившего его физические силы, он с верой в сердце и с любовью к своему детищу шел с ним по тернистому пути к заветной цели спасения Родины.

Бог не судил ему увидеть рассвет. Но он близок. И решимость Добровольческой армии продолжать его жертвенный подвиг до конца пусть будет дорогим венком на свежую могилу собирателя Русской Земли».

Имя М.В. Алексеева, основателя Добровольческой армии, стало одним из символов Белого движения на юге России. 27 ноября 1918 года имя покойного генерала получил Партизанский пеший казачий полк, который в октябре 1919-го был развернут в Партизанскую Генерала Алексеева пехотную дивизию в составе двух пехотных полков и Алексеевской артбригады. В марте 1920 года дивизия была переформирована в Отдельную Партизанскую Генерала Алексеева пехотную бригаду, а в ноябре, уже в Галлиполи, – в Партизанский Генерала Алексеева пехотный полк. Эта часть в 1921 году была перебазирована в Болгарию, где через год прекратила существование. Отличительными чертами обмундирования «алексеевцев» были фуражки с белыми тульями и синими околышами, повторявшие цвета дореволюционных студенческих фуражек, и также синие погоны с белыми просветами и шифровкой «А».

17 октября 1919 года название «Генерал Алексеев» было присвоено кораблю Белого Черноморского флота – линкору «Воля» (до 1917 года – «Император Александр III»). В ноябре 1920 года линкор в составе русской эскадры ушел из Крыма в Бизерту, где четыре года спустя был передан французскими властями в распоряжение СССР. Однако к тому времени огромный корабль был уже непригоден для эксплуатации, восстановить его тоже оказалось невозможным, и в 1936 году «Генерал Алексеев» был разобран на металл. Восемь орудий главного калибра с него были переданы Финляндии, а в 1945-м достались Советскому Союзу и поступили на вооружение береговой артиллерии. Одно из орудий линкора «Генерал Алексеев» сегодня можно видеть в Петербургском артиллерийском музее, другое – в музее на Поклонной горе в Москве. 8 ноября 1919 года имя М.В. Алексеева было присвоено также Кубанскому военному училищу.

В 1920 году, во время отступления Вооруженных сил Юга России, вдова М.В. Алексеева Анна Николаевна настояла на том, чтобы прах ее мужа был перевезен в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев и захоронен на Новом кладбище Белграда. В годы правления в Югославии И.Б. Тито над могилой Алексеева возвышался лишь скромный памятник с лаконичной надписью «Воин Михаил». Однако 12 сентября 2010 года в Белграде над местом захоронения М.В. Алексеева было установлено новое надгробие, средства на которое были пожертвованы самыми разными людьми – от школьников до известного кинорежиссера.

Семья М.В. Алексеева в марте 1949 года поселилась в Аргентине. Его сын Николай и вдова Анна Николаевна в 1960-м скончались в Буэнос-Айресе, дочь Вера умерла там же в 1992-м в возрасте девяноста трех лет. Внучка М.В. Алексеева Мария Михайловна Бауман, очень много сделавшая для увековечивания памяти деда, скончалась в Буэнос-Айресе в мае 2012 года.

…Современная историческая литература, как правило, содержит полярные оценки полководческой и политической деятельности Михаила Васильевича Алексеева. Для кого-то он в первую очередь основатель и вождь Добровольческой армии, «икона» Белого движения, талантливейший полководец Первой мировой, для кого-то – один из главных ликвидаторов Российской империи, предавший своего государя ради ложных политических химер. Однако никто не может отрицать того, что в своих действиях М.В. Алексеев никогда не руководствовался мотивами личной выгоды. Всю жизнь он защищал только интересы Родины, России – так, как он их понимал.

АЛЕКСЕЙ БРУСИЛОВ:
«Считаю долгом совести и чести действовать на пользу России»

Род потомственных дворян Брусиловых был включен в 6-ю часть родословной книги Орловской губернии. Это означало, что он был причислен к дворянству до 1685 года. Описание герба Брусиловых в Общем гербовнике дворянских родов Российской империи звучит так: «Щит разделен горизонтально на две части, из коих в верхней в серебряном поле поставлено по одной башне красного цвета, а посередине на красной полосе изображен золотой крест. В нижней части в голубом поле находится серебряная палатка. Щит увенчан дворянским шлемом и короной. Намет на щите голубого и красного цвета, подложенный золотом».

Согласно семейным преданиям, род Брусиловых происходит из одноименного села (ныне поселок городского типа в Житомирской области Украины), уроженец которого Андрей Брусилов во второй половине XVI века переехал в Россию. Большинство его потомков выбирали военную карьеру, но больших чинов на службе не достигали. Так, прадед и дед А.А. Брусилова Иван Иевлевич и Николай Иванович вышли в отставку секунд-майорами. А вот его отцу, Алексею Николаевичу Брусилову, суждено было стать «превосходительством». Рожденный в 1789 году, Алексей Николаевич начал службу в Коллегии иностранных дел, однако затем избрал военное поприще и 12 января 1807 года в чине штабс-ротмистра поступил в Лубенский гусарский полк. В составе Кирасирского Военного ордена полка майор Брусилов участвовал в Отечественной войне 1812 года и за храбрость в Бородинской битве был награжден боевым орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом. Затем он служил в Литовском и Ямбургском уланских полках, в 1821 году стал полковником, однако вскоре вышел в отставку и в течение десяти лет служил по гражданскому ведомству. Вернувшись в армию в 1839-м, А.Н. Брусилов 25 июня 1845 года был произведен в генерал-майоры и занял должность председателя полевого аудиториата Отдельного Кавказского корпуса. Среди наград А.Н. Брусилова были Знак отличия за 20 лет беспорочной службы (1835), ордена Святого Владимира 3-й степени (1842), Святого Георгия 4-й степени за 25 лет выслуги (1848), Святого Станислава 1-й степени (1849) и Святой Анны 1-й степени (1851), а также турецкий орден «Нишан-Ифтикар» 1-й степени (1847). Уже после рождения старшего сына Алексея, 26 августа 1856 года, А.Н. Брусилов был произведен в генерал-лейтенанты и в том же году удостоен еще одного иностранного ордена – персидского Льва и Солнца 1-й степени.

Женился А.Н. Брусилов уже немолодым человеком. Его избранницей стала полька Мария-Луиза Антоновна Нестоемская, дочь коллежского асессора. 19 августа 1853 года в Тифлисе (ныне Тбилиси, Грузия) появился на свет первенец пары – сын Алексей. Его отцу на тот момент было 64 года, матери – 28. Крестным отцом младенца стал начальник штаба войск на Кавказе генерал-лейтенант князь А.И. Барятинский – в будущем знаменитый герой кавказских войн, в 1859 году возведенный в генерал-фельдмаршалы. Затем у Брусиловых родились сыновья Борис, Александр (вскоре умерший) и Лев.

В 1859 году А.Н. Брусилов скончался от крупозного воспаления легких, а вслед за ним умерла от чахотки и его жена. Осиротевших мальчиков взяла на воспитание тетка Генриетта Антоновна, в замужестве Гагенмейстер. Она и ее муж Карл Максимович заменили братьям отца и мать и дали им хорошее образование. В итоге французским языком А.А. Брусилов владел как родным, немецкий знал очень хорошо, а английский забыл только со временем из-за отсутствия практики. «Моя тетка сама была также выдающаяся музыкантша и славилась в то время своей игрой на рояле, – вспоминал военачальник. – Все приезжие артисты обязательно приглашались к нам, и у нас часто бывали музыкальные вечера. Да и вообще общество того времени на Кавказе отличалось множеством интересных людей, впоследствии прославившихся и в литературе, и в живописи, и в музыке. И все они бывали у нас. Но самым ярким впечатлением моей юности были, несомненно, рассказы о героях Кавказской войны. Многие из них в то время еще жили и бывали у моих родных».

До 1867 года Алексей жил у кутаисской родни, а затем сдал экзамены в четвертый класс Пажеского корпуса, кандидатом в который был зачислен еще в трехлетнем возрасте. Основанный в 1759 году корпус готовил офицерские кадры для лейб-гвардии, поступать в него могли только сыновья и внуки генералов – военных или статских. Пажей заранее приучали к придворному быту, отчего в других военных училищах Петербурга у них была репутация подхалимов. Это запечатлела насмешливая юнкерская частушка: «Пред начальством как ужи извиваются пажи».

Характеристика, составленная на Алексея в корпусе, гласила: «Характера резвого и даже шаловливого, но добр, прямодушен и чистосердечен, никогда не скрывает своих дурных сторон и не хвалится хорошими, как к своей, так и к чужой собственности имеет полное уважение, в одежде всегда опрятен и бережлив. В разговоре несколько грубоват и резок, развит хорошо. Способности тоже хорошие, но любит лениться, а потому и успех только что порядочный». Учился Брусилов действительно неровно, в пятом классе даже не сдал переходный экзамен и предпочел взять годовой отпуск, который провел в Кутаисе. Но зато потом ему удалось сдать экзамен сразу в специальный выпускной класс. 17 июля 1872 года Брусилов был выпущен из Пажеского корпуса в 15-й драгунский Тверской полк с производством в прапорщики. Выбор полка был обусловлен тем, что он стоял в родных местах Алексея – в Царских Колодцах Сигнахского уезда Тифлисской губернии (ныне город Дедоплис-Цкаро, Грузия).

Началась жизнь молодого офицера-кавалериста – гулянки холостой молодежи, тифлисская оперетта, дуэли… 2 апреля 1874 года Брусилов был произведен в поручики. Боевое крещение офицера пришлось на 1877-й, когда 15-й драгунский Тверской полк принял участие в Русско-турецкой войне. Первое же «дело» желавшего понюхать пороху драгунского поручика разочаровало – ночью 12 апреля 1877 года его полк скрытно переправился через пограничную реку Арпачай и без единого выстрела захватил в плен крепко спавшую турецкую часть… Впрочем, скоро начались уже настоящие боевые стычки, а затем и осада турецких крепостей Ардаган и Каре. За отличие, проявленное при штурме Ардагана 4—5 мая 1877 года, молодой офицер 1 января 1878 года удостоился первого боевого ордена – Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом. Участие в Кавказской кампании принесло Брусилову также чин штабс-капитана (1 августа 1877 года) и еще два ордена – Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом (16 марта 1878 года) и Святого Станислава 2-й степени с мечами (3 сентября 1878 года).

После войны мирная служба в полку казалась Брусилову скучной, чересчур обыденной. Поэтому когда в 1883-м его, уже ротмистра, пригласили перейти в постоянный состав Офицерской кавалерийской школы, он искренне обрадовался. Отныне и до 1906 года военная судьба Брусилова была связана с этой «лошадиной академией», как называли школу русские кавалеристы. Алексей Алексеевич последовательно занимал в ней должности адъютанта, заместителя начальника, начальника отделения верховой езды и выездки и начальника драгунского отдела. В ноябре 1898-го – феврале 1902 года он был помощником начальника школы, а с 10 февраля 1902-го по 19 апреля 1906 года возглавлял ее. Должностной рост сопровождался и ростом в чинах – 30 августа 1887 года Брусилов стал ротмистром гвардии с одноименным переименованием в подполковники, 30 августа 1892 года получил чин полковника, а 6 декабря 1900 года был произведен за отличие в генерал-майоры. Наградами за успехи в службе стали ордена Святой Анны 2-й степени (3 октября 1883 года), Святого Владимира 4-й (6 декабря 1895 года) и 3-й степеней (6 декабря 1898 года). А 6 декабря 1903 года Брусилов удостоился своей первой «звезды» – ордена Святого Станислава 1-й степени.

Годы, посвященные Офицерской кавалерийской школе, Брусилов вспоминал затем так: «Все эти годы моей петербургской жизни протекали в кавалерийских занятиях Офицерской школы, скачках, всевозможных конкурсах, парфорсных охотах, которые позднее были мною заведены сначала в Валдайке, а затем в Поставах Виленской губернии. Считаю, что это дело было поставлено мною хорошо, на широкую ногу, и принесло значительную пользу русской кавалерии… Много мне пришлось превозмочь препятствий, много мне вставляли палок в колеса, но я упорно работал, наметив себе определенную цель, и достиг прекрасных результатов». В этих словах не было ни капли хвастовства – качество подготовки офицеров-кавалеристов в «брусиловский период» резко улучшилось. Учившийся в эти годы в ОКШ К.К. Маннергейм, впоследствии ставший главой независимой Финляндии, вспоминал о Брусилове-преподавателе так: «Он был внимательным, строгим, требовательным к подчиненным руководителем и давал очень хорошие знания. Его военные игры и учения на местности по своим разработкам и исполнению были образцовыми».

Впрочем, сохранились и другие, более противоречивые отзывы о деятельности Брусилова в должности начальника школы. «Главным образом именно ему, генералу Брусилову, Школа, а потом и вся кавалерия были обязаны введением, взамен существовавшей “бессистемности”, новой системы выездки лошадей (системы Филлиса), имевшей вначале много недоброжелателей, – вспоминал А. Левицкий. – Старым кавалеристам тех времен и не снилось, что можно было требовать от коня. Энергия Брусилова вызывала зависть, и Брусилов приобрел репутацию беспринципного карьериста и интригана.

Впрочем, для этого он сам подавал немало поводов, стремясь убрать со своей дороги двух начальников Школы генералов А. и М. Воспользовавшись промахом этого генерала, Брусилов довел до сведения Великого Князя об этом промахе. Результат – отчисленного от Школы генерала М. заменил генерал Брусилов».

Происходили перемены и в личной жизни офицера. В 1884 году Алексей Алексеевич женился на племяннице мужа своей тетки, Анне Николаевне фон Гагенмейстер. К сожалению, несколько детей в этом браке родились мертвыми, только в 1887-м на свет появился сын Алексей, который остался в живых. Жена Брусилова часто болела и в 1908 году скончалась. Ее смерть сильно потрясла глубоко любившего ее Алексея Алексеевича. Тяжким ударом стала для него и смерть в 1909-м младшего брата Льва, который закончил военно-морскую службу в чине вице-адмирала.

19 апреля 1906 года генерал-майор Брусилов был назначен командующим 2-й Гвардейской кавалерийской дивизией, а с производством в генерал-лейтенанты 6 декабря того же года стал ее начальником. Подобным скачком по служебной лестнице Брусилов, до этого не командовавший ни полком, ни бригадой, был обязан хорошо относившемуся к нему великому князю Николаю Николаевичу. Дивизия, в состав которой входили лейб-гвардии Драгунский, лейб-гвардии Конно-Гренадерский, лейб-гвардии Уланский и лейб-гвардии Гусарский полки, входила в элиту русской кавалерии. Однако служить в Петербургском военном округе генералу довелось недолго – 5 января 1909 года он получил перевод в Польшу, на должность командира 14-го армейского корпуса, штаб которого был расквартирован в Люблине. В состав этого корпуса входили 18-я пехотная, 13-я и 14-я кавалерийские дивизии, 1-я и 2-я стрелковые бригады, 14-й мортирно-артиллерийский дивизион и 8-й саперный батальон. Этому переводу Брусилов был только рад – слишком тяжело на душе было после недавней смерти жены, да и с сыном теплых, доверительных отношений наладить никак не удавалось: у всецело поглощенного службой отца просто не было на это времени.