Текст книги "Страсти по Вечному городу"

Автор книги: Всеволод Кшесинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Романо сообщил, что это древнеегипетский обелиск из Гелиополя, привезенный Калигулой для своего цирка, который находился недалеко отсюда. Папа захотел, чтобы обелиск поставили здесь, на площади, и объявил конкурс. Его выиграл Доменико Фонтана. Он собрал машину, которая поднимала тросами двадцатипятиметровый обелиск весом в 300 тонн – с помощью 900 рабочих и 75 лошадей. Перед тем, как начать установку, зевакам приказали соблюдать полную тишину, так как любой звук мог разрушить всю конструкцию и уронить столб. А тем, кто хотя бы пикнет, полагалась смертная казнь. Когда обелиск почти подняли, веревки от трения об лебедку стали гореть, и столб начал заваливаться. Один матрос заметил это раньше других и крикнул: «Воду на тросы!» Огонь погасили и обелиск поставили, а матроса заключили в папскую тюрьму. Фонтана заступился за него. И папа смилостивился. Он не только простил моряка, но и дал ему право монопольной торговли пальмами на Пасху. А обелиск украсил пьяцца Сан-Пьетро.

– Это мое любимое место, – тихо сказал Романо. – Пьяцца Сан-Пьетро, как сама вера, обнимает и принимает к сердцу всех, кто к ней приходит.

– Романо, ты так проникновенно рассказываешь, – сказала Лёка Ж., – о Ватикане, о папе… Я хочу увидеть его.

– Кого? – не понял Романо.

– Папу римского. Мне кажется, нам есть о чем поговорить… – заявила Лёка Ж.

– Вообще-то на аудиенцию к папе надо записываться заранее – месяца за три… – вежливо объяснил Романо. – Но я могу договориться.

– Как это мило с твоей стороны! – восхитилась Лёка Ж.

– Поговорить с папой, думаю, тебе не удастся, – предупредил Романо, – на аудиенции всегда очень много народу. Но увидеть его, а то и прикоснуться к нему ты сможешь…

Глаза Романо мечтательно загорелись. Он воодушевленно стал рассказывать о папской аудиенции. Восемь швейцарских гвардейцев вносят папу в главный зал собора Святого Петра на красном паланкине – sedia gestatoria. Все встают. Папа сходит с паланкина и садится на свой трон. Он читает приветствие на латыни, итальянском, английском, немецком и других языках. Затем все опускаются на колени, папа всех благословляет, после чего все встают, и папа может подойти к пастве. А потом он садится на паланкин, и его уносят.

– Извини, я не поняла – а в чем прикол? – спросила Лёка Ж.

– В том, чтобы получить благословение папы, – угрюмо ответил Романо и, оглядев Лёку Ж. с головы до ног, добавил: – Смотри только, не оденься, как сегодня.

– А что у меня не так? – не поняла она.

– Всё, – строго ответил Романо. – На аудиенцию к папе нельзя надевать фиолетовое, красное и белое! Потому что это цвета, которые в Ватикане могут носить только священники. Фиолетовое – епископы, красное – кардиналы, а белое – лишь сам понтифик.

– Надо же! Какой строгий дресс-код, – изумилась Лёка Ж. – Хорошо-хорошо, я постараюсь.

– Да уж, постарайся, – угрюмо сказал Романо. – А то ваша Раиса Горбачева пришла на аудиенцию в пурпуре, так в Ватикане до сих пор отойти не могут.

– «Ваша», – хмыкнула Лёка Ж. – Раиса Максимовна, между прочим, и твоя тоже – ты тогда еще в России жил. И потом, может, женщине больше надеть нечего было. У меня вот тоже, знаешь, если все эти цвета убрать, мало чего остается.

– Голова обязательно должна быть покрыта, – гнул свое Романо.

– Покрыть мои чудесные кудри? – не поверила Лёка Ж.

– Украшения не надевай, – продолжал Романо. – Если папа, не дай бог, вдруг протянет тебе руку, опустись на колено. Но до этого, надеюсь, не дойдет… И еще – раньше папы выходить из собора нельзя.

– Как много всяких правил! – взмолилась Лёка Ж. – А как-нибудь попроще нельзя?

– Нельзя, – сурово ответил Романо. – Приходи завтра утром, полдесятого. Я тебя проведу.

– Завтра?! – воскликнула Лёка Ж. – Рома, завтра мы улетаем. А можно сегодня?

– Нет, – твердо ответил Романо.

– Ну пожалуйста. Хотя бы одним глазком на папу взглянуть, – стала упрашивать Лёка Ж.

Романо был непреклонен.

– На папу сегодня – даже половиной глазка нельзя, – сказал он.

Лёка Ж. спала с лица. Такой расстроенной лично я ее еще не видел. Романо посмотрел на это несчастное существо и сжалился.

– Могу показать библиотеку на втором этаже Апостольского дворца – там папа проводит личные аудиенции с випами, – сказал он. – Гостей привозят во двор Святого Дамазо, затем ведут через Клементинский зал, зал папской свиты, зал святого Амвросия, Угловой зал, капеллу Урбана VIII, зал Послов, зал Девы Марии и Малый тронный. Я мог бы вас тоже этим путем провести, но времени уже много – в девять начнется комендантский час, и Ватикан закроют. Так что если хотите успеть, идем скорее. Может, мне удастся договориться. Смотря кто у входа будет стоять…

Мы опять углубились в какие-то служебные коридоры и вскоре оказались перед двустворчатой дверью, возле которой стоял – кто бы мог подумать! – Алессандро.

– О-па! – Романо остановился. – Но, может, это и к лучшему, – решил он. – Ждите здесь.

Он подошел к Алессандро, который бросил взгляд в нашу сторону и залился густым багрянцем. Романо что-то сказал ему, отчего тот покраснел еще гуще.

Лёкин одноклассник махнул нам рукой. Мы подошли, и Алессандро, не глядя на нас, отворил дверь.

Лёка Ж. переступила через порог со священным трепетом.

– Ну что, глядите, – сказал Романо. – Вот здесь, собственно, папа римский и принимает важных персон – президентов и премьеров. На этом стуле и ваши Путин с Медведевым сидели.

– Прямо здесь? – изумилась Лёка Ж. и плюхнулась на президентское сиденье.

Стулья, поставленные в два ряда параллельно друг другу и перпендикулярно линии главного кресла, были по ватиканским меркам простые – обшитая белым бархатом деревянная мебель с резными подлокотниками и округлыми спинками.

Да и сама библиотека выглядела скромно. Пустые светлые стены – лишь две картины, «Мадонна» Антониаццо Романо, «Воскресение Господнее» Перуджино, и средневековое распятие. Фриз в спокойной бледной росписи, потолок с золотистыми прямоугольниками и парой сюжетных барельефов. Даже пол выложен простыми черными ромбами по белому фону.

– А где сидит папа? – уточнила Лёка Ж.

– Лёка, по-моему, это очевидно, – заметил я и указал на отдельно стоявшее на возвышении кресло с прямоугольной спинкой.

– А я думала – он за стол садится, – Лёка Ж. показала на журнальный столик в противоположном конце библиотеки. – Чтобы записывать, кто о чем просит, а потом выполнять желания.

– У тебя все-таки очень необычные представления о папе римском, – сказал Романо.

В этот момент дверь распахнулась, на пороге возник побледневший Алессандро, который испуганно крикнул:

– Andate via! Presto! Papa! – и тут же захлопнул дверь.

– Черт!.. Прости, Господи! – Романо тоже побелел и перекрестился. – Какой леший его принес!

– Что случилось? – спросил я.

– Папа идет, – испуганно ответил Романо.

– К нам? – обрадовалась Лёка Ж.

– Надеюсь, нет… – Романо вышел из оцепенения и скомандовал: – Уходим. Быстро!

И мы побежали от папы римского – другим путем, тем самым, по которому на аудиенцию к нему ходят вип-персоны.

– Presto! Presto! – торопил Романо. – Мы должны его опередить!

Мы пролетели несколько залов, свернули за угол и чуть не сшибли дверь, которую Романо рванул на себя…

За дверью стоял папский кортеж. Впереди – громилы-охранники, затем, судя по цвету, два кардинала, а за ними… Сам…

– Папа, – произнесла Лёка Ж. с благоговением. – Римский. Я узнала его по белой шапочке!

Лёка Ж. бросилась вперед. Охранники сомкнулись, готовые отразить нападение террористки. Лёка Ж. закричала:

– Папа! Дэдди! Ай маст ту тэлл ю самсин вэри импотэнт!

Возникла пауза, которая, казалось, длилась бесконечно. У меня онемели руки и ноги. В ушах повисла вата. Сквозь нее донесся тихий, но властный голос:

– Vieni da me.

Охранники расступились, образовав коридор, а в который шагнула Лёка Ж.

Коридор тут же сомкнулся.

– Как думаешь, она еще вернется? – тихо спросил я Романо без особой надежды.

– Надо верить в чудо – тогда оно случится, – философски изрек Романо.

Охранники не сводили с нас сумрачного взгляда. Им явно не нравилось, что в пути понтифика возникла такая непредвиденная задержка.

Наконец кто-то скомандовал:

– Avanti! – и кортеж двинулся дальше, мимо нас.

Романо склонил голову, я на всякий случай последовал его примеру. Последним шел, видимо, главный секьюрити. Он приблизился к Романо вплотную и что-то тихо сказал ему.

Лицо Романо побелело, как высокогорный снег.

Кортеж ушел, я посмотрел в дверной проход и увидел Лёку Ж., на лице которой застыло блаженство.

– Что сказал тебе папа? – тихо спросил я.

Не выходя из блаженного состояния, Лёка Ж. ответила:

– Он назвал меня невинным дитем, поцеловал в затылок и сказал, что не оставит меня в своих молитвах.

– А меня, похоже, прибьет, – тяжело вздохнул Романо.

Глава 15
Ариведерчи, Рома

– Эту встречу с тобой Романо не забудет никогда, – сказал я Лёке Ж., когда мы остались вдвоем.

Романо сдержал обещание, и его друг Джакомо отвез нас к отелю «Алессандро». Очень любезно с их стороны. Особенно после того, как Лёка Ж. легким движением руки поставила крест на карьере своего одноклассника.

Мы стояли на слабо освещаемой улочке Наполеона III перед мрачным зданием гостиницы. Сверху давила густая римская ночь, которая не предвещала ничего хорошего.

– Конечно, не забудет, – согласилась Лёка Ж. – Представь, какая у него Жизнь! С утра до ночи стоит в Ватикане на одном и том же месте. Он ведь там даже не гуляет. В античной галерее целый год не был! Стоит и смотрит на миллионы чужих лиц, которые проходят мимо. Домой вернется – там жена-итальянка, тоже чужая, по-итальянски пилит. Так и вся жизнь пройдет мимо – среди чужих. А тут такая встряска! Как говорят итальянцы, «ля вита э белла перкэ э вариа» – «жизнь прекрасна, когда разнообразна».

– Это именно то, чего ему не хватало для ощущения полноты жизни, – иронично заметил я и поинтересовался: – А зачем ты опять меня за брата выдала?

– Ну я же не знала, что он женат и развестись не может! – воскликнула Лёка Ж. – Да и потом, я его и не признала сначала. Смотрю – стоит очень интересный охранник. И давай с ним знакомиться. А он мне говорит: «Лёка, ты что, меня не узнаешь? Это же я, Ромка! Мы с тобой десять лет в одном классе от звонка до звонка». Я такая, думаю: «Упс!»

Тут уж я не выдержал.

– Лёка, ты хоть понимаешь, как это называется? – строго спросил я.

– Что «это»? – не поняла Лёка Ж. – Что знакомилась с ватиканским охранником, а он оказался русским одноклассником? Это называется облом…

– Нет! Я про твое навязчивое желание заигрывать с каждой особью мужского пола, – сказал я и популярно объяснил: – Это называется блядством!

– Блядством? – искренно удивилась Лёка Ж. – Думаешь, это именно так называется? Сейчас проверю. – Она обратилась к неисчерпаемым ресурсам своей памяти: – Большой толковый словарь. «Б. Блядь. Женский род». Странно, почему только женский, я и мужского рода знаю парочку таких существ… «Развратная, распутная женщина: проститутка». Ну последнее – вопрос спорный. Не всякая блядь – проститутка. И не всякая… Так, не отвлекаемся. «Блядство – распутство, разврат». «P. Разврат – половая распущенность, беспорядочная половая жизнь». Милый, какая там беспорядочная! С тех пор, как я тебя встретила, у меня вообще никакой половой жизни нет! Я даже с мужем развелась из-за тебя.

– Из-за меня? – не поверил я.

– Ну да, после тебя он показался мне слишком скучным, – призналась Лёка Ж. – Сидит круглые сутки за компом, говорит, что работы много, а сам порнушку смотрит. Как будто ему живой женщины мало… Так вот, если хочешь знать, как называется мое «навязчивое желание» – как ты выразился, – то я тебе скажу. Оно называется «кокетством». Кокетство – от слова «кокетничать». «Стараться своими манерами, поведением понравиться кому-либо, заинтересовать собой». Большой толковый словарь, между прочим. Что плохого в том, что я хочу понравиться? Женщина существует лишь до тех пор, пока она нравится и интересна, глупый. И пойдем уже в гостиницу, а то нам еще, чего доброго, вещи не отдадут.

У меня появилось много вопросов к Лёке Ж., которые очень хотелось задать, но она была права – приближалась полночь, и следовало поторопиться.

Мы зашли в гостиницу. Нас встретил все тот же портье – он что, бедолага, тут, за стойкой, и живет? Поглядел портье очень неприветливо. Мне это не понравилось. Недаром у меня с утра плохое предчувствие.

Я подошел к стойке, поздоровался и спокойно попросил ключи от номера. В ответ портье буркнул, что ключи не даст, пока я не поговорю с padrone, хозяином гостиницы. Тот не заставил себя ждать. Выскочил из-за угла, с пеной у рта проорал про порчу имущества и потребовал, чтобы я возместил нанесенный ущерб, заплатив сто евро. А иначе свои вещи мы не получим.

Сцена казалась настолько невероятной и дикой, что мне даже подумалось: может, я все еще сплю в своем номере? Но нет, местный падроне – вот он, передо мной, красный, вспотевший, со вздувшимися на висках венами. Еще немного – и лопнет от праведного гнева.

Я рассмеялся. Даже если бы с какого-то перепугу я бы решил отдать ему сто евро за прожженный матрас и унитаз, к поломке которого не имел никакого отношения, у меня таких денег все равно не было.

Хозяин гостиницы несколько опешил. Он настраивался на скандал, а ему смеются в лицо. Возможно, нам бы удалось о чем-нибудь договориться, но тут инициативу перехватила Лёка Ж., которая кинулась в бой с криком:

– Я сейчас полицию позову! Карабинеров! Услышав про карабинеров, хозяин гостиницы ухмыльнулся, снял телефонную трубку на стойке портье и стал набирать номер.

– Пойдем отсюда, – сказал я Лёке Ж.

– Куда мы пойдем? А вещи? – не сдавалась она. – Я не намерена оставлять их этому капиталисту!..

Я взял Лёку Ж. под руку и вывел на улицу. Хорошо, что утром я забрал с собой билеты и паспорта.

– Что – вещи… За удовольствие надо платить, – сказал я, когда мы вышли на улицу. – Разве десять дней в Риме не были для тебя удовольствием?

– Пойдем в полицию, – настаивала Лёка Ж. – За что мы должны платить 100 евро?

– Лёка, мы в чужой стране, – постарался объяснить я. – Ну придем мы в полицию. И что? Как я докажу, что не ломал этот чертов унитаз? Что не учинил пожара? Нас весь день не было – мало ли, что они там, в номере, устроили… Все равно придется что-то заплатить. А нам нечем…

Лёка Ж. задумалась и неожиданно изрекла:

– А вдруг они рылись в моем нижнем белье!.. Нет, он не имеет права! Если мы что-то испортили, пусть выпишет штраф и пришлет на домашний адрес. Вот. Всё, идем искать карабинеров.

До отлета у нас еще целая ночь и полдня, все равно надо было чем-то занять себя на это время – почему бы не поиском карабинеров? И мы отправились на вокзал Термини, где наверняка было какое-нибудь полицейское отделение. Прошли несколько кварталов темных и неприветливых улочек и оказались на просторной, яркой пьяцца дей-Чинквиченто. Под козырьком, похожим на язык широкого трамплина, у входа на вокзал, сновали пассажиры с чемоданами и дорожными сумками.

– Как же я могла забыть! – воскликнула Лёка Ж. – Ромка предлагал у него перекантоваться. – Она достала из сумочки телефон, нашла нужный номер и произнесла: – О-ё. Совсем головой повредилась! У меня же денег на телефоне нет…

Я достал свой мобильный и отдал его Лёке Ж. Она набрала номер.

– Не отвечает, – сообщила Лёка Ж.

– Спит, наверное, – предположил я. – Или решил, что ему звонит очередной одноклассник, который мечтает встретиться с папой римским…

– Ой, что-то я устала, – сказала Лёка Ж. – Давай я здесь под козырьком посижу, покурю, а ты пока сходи, поищи карабинеров.

Она уселась на парапет у стеклянной стены вокзала и закурила, а я пошел к длинному ряду входных дверей. Но не успел подойти и к первой двери, как услышал душераздирающий крик:

– Севаааа! Севаааа! Они что-то хотят!

Я развернулся и побежал к Лёке Ж.

Она испуганно прижалась к парапету и судорожно отмахивалась от окружавших ее типов: пяти мулатов криминальной наружности и одного негра в шубе, с крупной золотой цепью на шее. Я крикнул первое, что пришло в голову: «Лэй э миа молье!» – «Это моя жена!»

Типы глянули на меня враждебно, но все-таки разошлись.

Остался только негр в шубе, он подошел ко мне и шепнул: «Mariagiovanna», что означает «марихуана». Я поблагодарил и вежливо отказался: «Нон аббьямо бизоньо», то есть «нам не надо».

Негр кивнул, пожал мне руку, выразил «respecto», бодро сказал: «Papa con noi» – «Папа с нами», – и направился к следующему клиенту.

– Чего он хотел? – спросила Лёка Ж., когда негр ушел.

– Марихуану предлагал, – объяснил я.

– А почему он руку тебе пожал и папу вспомнил? – удивилась Лёка Ж.

– Откуда я знаю…

– По-моему, папа оставил меня в своих молитвах, – недовольно заметила Лёка Ж. – Едва ты ушел, ко мне со всех сторон поползли мужики, как тараканы. Будто на мне намазано…

– Ты же сама говорила, что женщина должна интересовать… – напомнил я.

– Но не всех же подряд! – воскликнула Лёка Ж. – Мне здесь не нравится, пойдем поищем полицию где-нибудь в другом месте.

Мы покинули привокзальную площадь, перешли дорогу и двинулись по извилистому брусчатому тротуару. Впереди был темный сквер с очередным обелиском. В сквере обитали бомжи. Они сушили на обелиске белье, что-то ели и пили. Лёка Ж. остановилась.

– Вернемся на вокзал, – испуганно сказала она.

– Так и будем всю ночь туда-сюда? – усмехнулся я. – Бомжей бояться – в Рим не ходить.

Мы прошли еще немного, но Лёка Ж. снова замерла.

– Моя интуиция подсказывает, что сейчас что-то произойдет, – многозначительно поведала она.

– Послушай, Кассандра, хватит уже…

Я осекся. Прямо на нас из тьмы дерев шло жуткое существо с огромной грудью.

– Ой, мамочки! – вскрикнула Лёка Ж. – Это призрак Беатриче Ченчи…

Существо вышло на свет фонарей и оказалось нашим старым знакомым, бомжом Пьетро. А выдающаяся грудь на самом деле была кейсом, который Пьетро нес, прижав к плечам и повернув к нам ручкой. Как будто предлагал… Не узнать этот дипломат было сложно – у ручки виднелся красный металлический кругляшок с картами и желтой пятеркой.

– Вот это сорпреза! – сказала Лёка Ж. и поспешила навстречу. – Чао, Пьетро! – сказала она, взявшись за ручку кейса. – Грациэ!

Пьетро потянул дипломат на себя и выругался. Лёка Ж. потянула кейс на себя.

– Итс ми, Лёка. Ремембэр? Я тебе еще гамбургер два раза гив!

Пьетро присмотрелся к Лёке Ж. и мрачно кивнул.

– Это наш кейс, Пьетро, – объяснила Лёка Ж. – Скажи ему, Сева. Он по-английски не понимает. Скажи, что это чемодан Джованни и мы ему передадим…

– С чего ты взяла, что это чемодан Джованни? – спросил я.

– Ну ты же видишь металлическую пряжку с картами! – ответила Лёка Ж. и перешла на шепот: – Джованни специально такую заказал – чтоб, как на марихуанорезке. Помнишь, когда мы были на барбекю, я пошла искать Джованни. Он сидел один в комнате вот с этим дипломатом, и как только меня увидел сразу его захлопнул. Меня, конечно, заинтересовало, что он там прячет. А ты же знаешь, если я хочу что-то выяснить, я мозг вынесу, а своего добьюсь. В общем, Джованни сдался и открыл при мне кейс. Там лежали пакеты с травой. Ну он так подрабатывает…

– Так он все-таки наркодиллер? – уточнил я.

– Ну да, что такого… – сказала Лёка Ж. – Главное – я видела цифры кода.

– И ты хочешь прямо сейчас открыть кейс с травой? – спросил я.

– А как я докажу ему, – Лёка Ж. кивнула на Пьетро, – что это наш кейс? Скажи ему, пусть отдаст.

Я попытался вспомнить хоть какие-нибудь итальянские слова, которыми можно выразить просьбу Лёки Ж. В голове крутилась только песня Кутуньо.

– Лашатэ… – начал я.

– Кантарэ, – вставила Лёка Ж.

– Не мешай, – сказал я строго. – Он и так ничего не понимает.

Наконец я подобрал нужные слова и попросил Пьетро позволить Лёке Ж. открыть кейс, а если она не сможет, то он может забрать его себе.

Пьетро посмотрел на меня, потом на Лёку Ж., потом на дипломат, потом снова на нас обоих. По-моему, он решил, что мы идиоты. С какой стати Пьетро должен отдавать нам свою находку?

И все-таки он поставил кейс на асфальт и, не выпуская его из рук, кивнул Лёке Ж.

Она присела, набрала код на замке дипломата, замок щелкнул и открылся.

Пьетро отпустил кейс и огорченно выпрямился. Лёка Ж. приоткрыла крышку, заглянула внутры испуганно вскрикнула и тут же захлопнула дипломат.

– Сева, у тебе есть деньги? – спросила она.

– Есть, – признался я. – Тридцать евро, оставил на электричку до аэропорта.

– Отдай ему все! – потребовала Лёка Ж. – Я тебе потом объясню.

Я вытащил из сумки портмоне, достал все, что там было, и протянул Пьетро. Он молча развернулся и пошел восвояси. Я догнал его, сунул ему деньги в руку и поблагодарил за помощь.

– Vaffanculo! – послал меня Пьетро, не глядя.

Я вернулся к Лёке Ж., которая по-прежнему сидела на асфальте перед кейсом, впав в оцепенение.

– Почему у тебя такое испуганное лицо? Что там? Героин, что ли? – спросил я Лёку Ж.

– Хуже, – тихо ответила она.

– Расчлененный труп? – сыронизировал я.

– Там деньги. Очень много денег. Смотри.

Лёка Ж. открыла кейс, и я увидел плотно уложенные пачки купюр по сто евро.

У меня почему-то закружилась голова. Я набрал полную грудь воздуха, выдохнул. Стало немного легче.

– Закрой, – попросил я.

– Да, ты прав. Вдруг кто-нибудь увидит. – Лёка Ж. захлопнула кейс и защелкнула замок. – Сначала мы пойдем в гостиницу, швырнем сотню в морду этому упырю, заберем вещи, снимем номер в хорошем отеле и пойдем по ресторанам.

– Не пойдем… – выдавил я. – Деньги…

– Да, ты прав. Деньги надо спрятать, – перебила Лёка Ж. – Пойдем сейчас в хороший отель. Снимем номер. А потом – по ресторанам. Ой, нет, у них же рестораны ночью не работают! Ладно, значит, заглянем в полицию, дадим взятку карбинеру, он поедет с нами в гостиницу, арестует хозяина. А мы заберем свои вещи и…

– Замолчи! – резко крикнул я.

– Ты чего орешь? – обиделась Лёка Ж.

– И это существо папа назвал невинным дитем! Лёка, это чужие и грязные деньги. Не смей к ним прикасаться, – потребовал я.

Лёка Ж. задумалась.

– Ты все правильно говоришь, – сказала она после недолгой паузы. – Это не наши деньги. Мы должны вернуть их Джованни. Дай мне твой телефон – я ему позвоню.

– Он у тебя, – напомнил я. – Ты не отдала его мне после того, как пыталась позвонить Романо.

– Да? – удивилась Лёка Ж.

Она порылась в своей сумочке, нашла в ней мой мобильный и набрала номер Джованни – он не ответил.

– Почему они все спят в такое детское время? – возмутилась Лёка Ж. и вдруг задалась вопросом: – А как этот кейс оказался у Пьетро? Значит, с Джованни что-то случилось!.. Богатство затмило мой разум. Но теперь я прекрасно соображаю. Сейчас мы разыщем Пьетро и узнаем, где он взял кейс. А потом пойдем туда и выясним, что с Джованни.

– Думаю, Пьетро нас пошлет… – сказал я.

– Куда? – не поняла Лёка Ж.

– В задницу, – объяснил я.

– Пьетро так не поступит, – уверенно сказала Лёка Ж. – Он человек воспитанный, в отличие от тебя.

Я молча забрал у Лёки Ж. кейс и направился к скверу. Лёка Ж. поспешила за мной.

Как это ни удивительно – впрочем, в эту ночь я больше ничему уже не удивлялся, – Пьетро сидел прямо на ступенях под обелиском в сквере. Вид у него был грустный.

Увидев меня, он снова стал ругаться.

– Что он сказал? – спросила Лёка Ж.

– Что он не очень рад нас видеть… – перевел я.

– Пьетро, голубчик, – жалобно затянула Лёка Ж. – Телл ми, где ты взял зис кейс…

Пьетро опять ругнулся.

– Он говорит… – начал я переводить…

– Не надо, – перебила Лёка Ж. – Я поняла. Дай-ка открою…

Она открыла кейс, который я держал на руках, вытащила оттуда сотенную купюру и протянула Пьетро. Тот мрачно посмотрел на деньги, забрал сотню и послал нас на пьяцца делла-Репубблика, объяснив, что там, возле отеля, стоял серебристый «альфа ромео», под которым он нашел этот злосчастный дипломат.

– Грациэ, Пьетро! – защебетала Лёка Ж. – Сэнк ю вэри мач! Я тебя никогда не забуду!

В ответ Пьетро пробурчал нечто похожее на молитву с просьбой к господу оградить его от этой жуткой женщины.

Мы пошли вперед, к площади Республики. Покидая сквер, я заметил, как несколько бомжей собрались в группу и зашелестели о чем-то, поглядывая в нашу сторону. Зря все-таки Лёка Ж. открыла кейс, набитый деньгами, на виду у всех…

Напротив отеля «Exedra-Boscolo», рядом с закрытыми металлическими ларьками, у тротуара стоял «альфа ромео» Джованни. В машине никого не было. На брусчатке дороги, под дверцей, засохло темно-багряное пятно.

– Ой! – испуганно воскликнула Лёка Ж. – Видишь? Я же говорила – с ним что-то случилось!

– Вижу, – признал я. – Но почему ты решила, что именно с Джованни?

– А с кем еще? Джованни приехал сюда ночью с чемоданом денег, и на него кто-то напал, – пролепетала Лёка Ж.

– Ага, и бросил кейс с деньгами посреди дороги! – усмехнулся я. – Берите, люди добрые.

Тем временем из-за металлических ларьков стали выглядывать бомжи из сквера. Судя по всему, намерения у них были не самые дружелюбные.

– Наверное, тот, кто напал, чего-то испугался, – предположила Лёка Ж., не замечая угрозы.

– Я не знаю, чего испугался тот, кто напал на Джованни, а вот эти, – я кивнул на выползающих к нам бомжей, – по-моему, ничего не боятся.

– Ой, мамочки! Уходите! – закричала Лёка Ж. и, широко раскинув руки, прикрыла меня с дипломатом. – Это наш кейс!

Неожиданно бомжи бросились врассыпную.

– Oh, russi! – услышали мы знакомый голос и оглянулись.

На проезжей части стоял карабинер Антонио.

– Ciao, Leocadia! – весело поприветствовал он Лёку Ж., подойдя ближе, и посмотрел на меня. – Ciao…

– Всеволод, – напомнил я.

– Si, Vsevlad, – улыбнулся Антонио.

Лёка Ж. разрешила карабинеру называть ее просто «Лиока».

Антонио засмеялся, сказал, что друзья кличут его don Ciccio, и объяснил: «чиччо» это то же, что «дарлинг», у итальянцев так обращаются к друзьям, родственникам и возлюбленным.

– Дон Чиччо? – переспросила Лёка Ж. – Как полицейского из романа Гадды «Пренеприятнейшее происшествие на улице Мерулана»?

Антонио сильно удивился такому совпадению, ведь «Пренеприятнейшее происшествие…» это его любимый роман!

– О, май гад! – воскликнула Лёка Ж.

Антонио глянул на металлические ларьки, за которыми скрылись нападавшие на нас бомжи и поинтересовался, какие у нас проблемы.

– Ноу проблем, – быстро ответила Лёка Ж. – Нам негде жить – донт лив. Падроне требует сто евро – хандрид евро! – за разбитый унитаз, а мы его не разбивали. Туморрoy мы уже улетаем из Рима, и до сих пор не были в Колизее. Ауэр френд Джованни не отвечает на телефонные звонки, машину бросил, вот его кровь – блад, понимаешь?! А мне надо отдать ему кейс…

Антонио выслушал спитч с большим вниманием – что неудивительно, учитывая такое количество неузнаваемых слов. Затем он посмотрел на дипломат в моей руке, на машину, на кровь под дверцей и сказал, рубанув себя торцом ладони по затылку, что нашего друга Джованни стукнули «он зэ хэд», то есть по башке, и увезли «ту зэ хоспитал».

Лёка Ж. вскрикнула и с ужасом прижала ладонь ко рту. «Донт уорри!» – успокоил Антонио, объяснил, что Джованни отделался легкими царапинами, и неожиданно предложил: «Ай кэн шоу ю il Colosseo. Ду ю уонт?»

– Оф кос! – радостно ответила Лёка Ж.

– Prego! – Антонио широким жестом пригласил ее к карабинерскому фиату, глянул на меня и добавил: – Энд ю – prego!

Едва мы подошли к машине, в которой сидел напарник Антонио, как услышали истошный крик: «Alt!» Это был Джованни. Он несся к нам через площадь от машины, из которой выглядывал Паоло. Из-под сетки на голове Джованни выбились бинты. Он что, сбежал из госпиталя?

Лёка Ж. выхватила у меня кейс и подняла его над головой, радостно показывая Джованни. Тот замер как вкопанный посреди площади. Лёка Ж. ринулась к нему. Подбежала, протянула дипломат, но Джованни даже не шелохнулся. Лёка Ж. что-то долго объясняла, кивая в мою сторону. Наконец Джованни взял у нее кейс и тоже долго о чем-то говорил. Лёка Ж. слушала молча, лишь отрицательно качала головой и показывала на меня с карабинерами. Джованни поцеловал ее в губы и пошел к своей тачке. На полпути он обернулся, вытащил из кармана какие-то бумажки, вернулся к Лёке Ж. и протянул ей. Она не взяла, тогда Джованни открыл ее сумочку и положил свои бумажки внутрь. Лёка Ж. чмокнула его в щеку и вернулась к нам.

– Сорри, – сказала она. – Май фрэнд из крейзи. Мы с Лёкой Ж. устроились на заднем сиденье черного фиата. Антонио представил своего напарника, Джулиано, и распорядился: «Avanti!»

По пути Лёка Ж. шепотом рассказала мне о своей беседе с Джованни. Оказалось, сначала он решил, что ее повязали. Какая наивность! Лёка Ж. сама кого хочешь повяжет. А потом, когда он увидел кейс в ее руках, то испугался, что Лёка Ж. его сдала. Но затем задумался, откуда у нее, собственно, дипломат.

Лёка Ж. рассказала ему про Пьетро, про то, как мы нашли кейс и как она его открыла. Выслушав, Джованни сказал, что ему сам Бог послал Лёку Ж. Потому что эти деньги он должен отдать продавцу. Он привез сюда товар, получил наличные, но кто-то на него напал сзади – какие-то хулиганы. Джованни свалился, выронил кейс под машину. Но хулиганы не успели его достать, потому что тут появились карабинеры и спугнули их. А Джованни отключился, и его отвезли в госпиталь. Следом, как я теперь понимаю, появился наблюдавший за сценой Пьетро и взял кейс.

– Джованни пообещал мне, что это последняя сделка – больше он таким заниматься не будет, – сообщила Лёка Ж. – Он очень просил, чтобы мы с тобой поехали к нему, особенно после того, как узнал, что именно ты хотел вернуть ему деньги. Но я сказала, – Лёка Ж. повысила голос, – что Антонио уже пригласил нас в Колизей.

Антонио обернулся и подмигнул. Лёка Ж. кокетливо улыбнулась.

– Что тебе дал Джованни? – поинтересовался я как бы между прочим.

– Так, ничего особенного… – ответила Лёка Ж. – Деньги. Не мог же он оставить меня без подарка. Я ему говорила, что хочу новый «Клиник холидей». С собой у него парфюма не было – он ведь не знал, что встретит меня здесь. Вот он и оставил денег на карманные расходы. А еще я сказала ему про 100 евро, которые мы должны заплатить в гостинице…

Антонио снова обернулся и кивнул на собор за окном:

– Зис из Санта-Мария-Маджоре.

– О, ай си! Белиссимо! – откликнулась Лёка Ж. и напела: – Санта-Мария-Маджоре, Санта-Мария-Маджоре…

Антонио растерянно улыбнулся и отвернулся.

– Лёка, ты бы лучше не пела, – посоветовал я. Она оскорбленно хмыкнула.

Через несколько минут мы подъехали к Колизею, в который хотели попасть с первой своей ночи в Риме. Лёка Ж. вышла из машины и с чувством прочитала:

 
– О, символ Рима!
Слава и величие!
Колени преклоню
Пред тенью прошлого,
Какою до Луны
Растешь ты и поныне!
 

Я посмотрел на зияющие мрачными арками развалины и сказал Лёке Ж.: