Текст книги "Зона 54 (СИ)"

Автор книги: Вова Фетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Часть 4. Глава 1

– Что за гранатомет, модель какая? – орал Максимов так, что хотелось сорвать гарнитуру.

– Что-то типа довоенного РПГ-30, но с модификациями, – спокойно отвечал Артем. – С ходу сказать сложно, но по логике усилен и переделан для многоразового использования.

– В лоб не пробьет.

– Это неважно, если с бортов есть еще такие же, просто мы их не видим. И еще сраные баскеры.

Максимов был убежден, что нужно было давать по газам и постараться уйти, понадеявшись на броню. Но Тема не хотел рисковать. Максимов не был полевым военным и, к тому же, понимал обстановку вслепую, со словесного описания.

– Придется разговаривать, – подал голос Илья.

– Согласен, – подтвердил Роман, – если стоят и ждут, значит, хотят поговорить.

– Или гранат жалко, чтобы нас отсюда выковыривать, хотят что бы мы сами вылезли, – возразил Артем.

Ситуация была адски сложная. Контакт состоялся, но совсем не так, как хотелось бы. На крайне невыгодных для Атома стартовых позициях.

– Отправим Марту, – вдруг сообщил Максимов.

– Чего?

– А что? Ее нам запрягли, как человека, который с этими ребятами уже общался. Вот и пусть выполняет свою задачу.

Некоторое время царила тишина, видимо, особист переключился на внешний интерком и высказывал свою идею. Тема невольно усмехнулся, представляя, как реагирует дьяволица и какими словами кроет капитана.

Вряд ли ей захочется лезть туда, где шастают баскеры.

– Так, – Максимов вновь появился в эфире, – тут республиканец предлагает идею, которая мне не нравится. Выходит Марта – может, ее кто-то узнает, пленница и мы трое в силовой броне. Остальные остаются внутри, а ты, Артем, в случае чего готовишься давить гранатометчика.

– План и правда ужасный, – подтвердил Тема.

– Особенно тем, что с тобой в БТР останутся чужеземцы.

– Я скорее про ту часть, где “давить гранатометчика”. Но идея выйти в силовой броне потенциально неплоха. Покажем силу.

Максимов думал. Ему, очевидно, не хотелось лезть наружу, под пули, под чудовищных собак-мутантов, в неизвестность. Но перспектива зажариться внутри БТР после прямого попадания кумулятивного снаряда ему тоже не нравилась.

– Держим связь, – наконец, произнес он. – Будь готов.

– Я не буду давить гранатометчика, – сказал Тема. – Я закрою вас бортом, если дело станет совсем худо. Постарайтесь выбраться, пока они палят по нам.

– Да они тут на триста шестьдесят, от кого закрывать будешь?

– Мы можем придумать еще с десяток отчаянных и очень малоэффективных действий, – предложил Артем, – или уже выходите и будем импровизировать.

Какое-то время шла возня. Илья обреченно согласился на план, Лена сопротивлялась – она не видела ни одной причины, по которой ей надо быть снаружи. Но в конце концов ее убедила красочно описанная Артемом картина горящего БТР с ними внутри.

Двери десантного отсека открылись и сзади стало тихо. Из-за того, что начинка силовой брони не позволяла одновременно включить и внешний интерком и радио, слышно переговоров не будет.

Осталось лишь надеяться, что бешеная дьяволица и видящий только военный исход особист не наговорят слишком много глупостей.

– Переговорную группу хуже этой сложно представить, – угадал мысли Скай.

– Держитесь в поле зрения триплекса, – сообщил Артем по радио.

Вскоре три крупные фигуры в силовой броне и до ужаса хрупкие на их фоне женские показались справа.

Высокий гуль, у ног которого лежал баскер, выглядел брутальнее своих сородичей. Его лицо провалом носа и отсутствием кожи не ограничивалось. По багровой поверхности шли белые безобразные кривые шрамы. Следы попыток приручить баскеров? Пытались откусить ему лицо, а откусывать-то и нечего, невесело подумал про себя Артем.

Он что-то начал говорить, явно вступив в диалог, а потом вдруг подозвал кого-то рукой. И ему принесли… мегафон.

– Я хочу, чтобы меня слышали все! – сказал он в него. Голос неожиданно громко ворвался в уши – будто и не прошел сейчас вовсе сквозь толщину брони. – Я знаю, что внутри осталось еще два или три человека. Так вот знайте, что вам это не поможет, если решите совершать резкие движения.

Ему явно что-то отвечал Максимов, и гуль внимательно слушал, даже кивал. Потом снова поднес мегафон к губам.

– Ваш предводитель говорит, что вы – делегация для переговоров. Очевидно, что стальной костюм – это такой вид дипломатической одежды. Демонстрация мирных намерений. Но это неважно. Дело в том, что вам не повезло. Среди нас есть те, кто с удовольствием бы с вами поболтал и, возможно, даже о чем-то бы договорился. Но вы попались мне. А я четко следую гласу Пришедшего. И если Пришедший утверждает, что вырожденцы должны быть утилизированы – значит, так оно и будет.

Снова стали говорить переговорщики. Даже Марта что-то говорила, точнее – кричала, судя по жестам.

– Конечно, я бы вас уже уничтожил. Но мне нужно ровно три вещи – вернуть своего человека и частицу, а также найти среди вас полезные рабочие руки. И это прекрасное переговорное устройство мне в этом поможет. Каждый из вас сейчас немедленно убьет своего ближнего.

Сначала Артем не понял, что несет этот облезлый, но потом увидел, как одна из фигур в силовой броне сбивает другую с ног.

Илья! “Болванчики подчиняются гулям”. Судя по всему не всем, иначе бы Елизавета давно бы уже попробовала этот трюк. Но этот явно обладал теми же способностями, что и тот, которого пленная называла Нетопырем и Двенадцатым.

Две тяжелые фигуры боролись на оплавленной земле. Гуль с любопытством наблюдал за этим.

– Что ж, хотя бы один, – деловито сообщил он, – остальные нам не нужны…

Его явно перебили и в поле зрения Артема появился еще один, хромой на одну ногу. Роман. Он держал руку вверх, показывая ту самую плату из рации, частицу Пришедшего.

– Прекратить! – рявкнул гуль и борьба тут же прекратилась. – Что ж, вот и все три вещи, что мне нужны. Теперь давайте аккуратно их унесем на безопасное расстояние, и мы спокойно закончим с вами. Без лишней суеты.

Роман продолжал что-то говорить, затем опустил руку и убрал за спину.

Гуль слушал. Его лицо, точнее то, что от него осталось, выражало скуку. Свободная рука стала медленно подниматься вверх.

– Он сейчас отдаст приказ стрелять, – предупредил Скай, но Артем уже и сам это понимал. Он приготовился дать полный газ вперед, а затем резкий поворот вправо – чтобы прикрыть своих бортом, как и договаривались.

Но рука так и не поднялась. Вдруг все гули вокруг побросали оружие и схватились за головы. А их главарь резко повернулся в сторону.

Там, слева, появился кто-то еще. Кто-то неожиданно невысокого роста, будто ребенок.

* * *

– Разве так встречают гостей? – очень молодой, мягкий, почти мальчишеский голос звучал прямо в голове. Артем схватился за висок.

Шрамированный быстрым движением выхватил пистолет из кобуры корчащегося рядом гранатометчика и направил его прямо в новую фигуру.

Да, это был подросток. Ребенок-гуль. На обезображенном лице сидели круглые очки с тонкой оправой, делавшие новоприбывшего еще более невинным и кротким на вид, чем он есть. Он спокойно продолжал идти прямо на наставленный на него пистолет.

– Перестань, Седьмой, убери это, – снова голос в голове, и он не просто звучал, он будто слегка резал мозг, как тонкая бритва – почти не больно, но ужасно дискомфортно. Краем сознания Артему неистово хотелось залезть пальцами прямо под череп и почесать зудящие извилины.

– Валим! – вывел его из ступора голос в гарнитуре.

Команда засуетилась, лежащий на спине Илья поднял руку и Максимов с Леной вдвоем, кое-как, подняли стальную тушу на ноги. Побежали, в десантном отсеке загрохотало.

– Эй, Тема, жми уже! Мы все внутри!

Артем поставил ногу на педаль, врубил заднюю передачу… и вдруг мощная вспышка боли прошила его голову от лба до затылка, будто сквозь мозг пустили раскаленную иглу. Или пулю.

– Нет-нет, – мягко произнес подросток. – Все останутся здесь. Нам очень многое нужно обсудить.

Отпустило почти сразу – через пару секунд. Артем вытер слезы, глянул в триплекс. Подросток стоял в упор к шрамированному, на пистолет не смотрел. Он странно водил рукой по воздуху… нет. Он гладил баскера

Он гладил гребаного баскера.

– Ч-черт… – выругался рядом Юрий. – А я думал, меня ничего не сможет остановить. Но это… как… как…

– Как пуля в голову, – подсказал Тема.

– Да. Но без летального исхода.

Артем связался с Максимовым и спросил как там у них сзади обстановка. Стонущий капитан сообщил, что в норме, а потом принялся за перекличку.

– Выходите, – вновь раздался в голове голос. – Обсудим наше положение.

Очевидно было, что сопротивляться бесполезно. Они ничего не могли противопоставить этому странному маленькому гулю в очках. Он по желанию поджаривал их мозги – с помощью устройства или из-за каких-то неведомых способностей – неважно. Может быть, это и есть этот их Пришедший, может быть, это он и вещает ахинею по радио – и заодно использует вот эти свои мозговые приколы, чтобы гнать сюда Орду.

Мы были слишком самонадеянны, подумал Артем. Схватили одного их представителя в плен и подумали, что можем все. И проиграли.

Поэтому он безропотно подчинился – открыл люк и вылез наружу, ускоритель оставил внутри, из оружия только пистолет на поясе. Скай последовал его примеру. Остальная команда тоже потянулась обратно из десантного отсека.

Отряд Седьмого вокруг потихоньку очухивался. Сам шрамированный уже опустил пистолет и стоял с очень хмурым, но принявшим положение видом. Приятно видеть, что и в стане Потомков нет согласия.

– Это Александр, он же Седьмой, он же Иволга, – зачем-то представил подросток шрамированного, которому кое-как дотягивал до плеча. – Вы, наверное, не знаете, что такое иволга. До войны существовала такая птичка. Очень красивая, желтая. В знак примирения и чтобы Седьмой потом сильно не расстраивался, я попрошу отпустить Лизу.

– Она нас атаковала, – тут же ответил Максимов, – стреляла на поражение.

– Да, – просто ответил подросток, – я попрошу вас простить ее за это. Некоторые из нас слишком трепетно относятся к Новосибирску. Вы, кажется, называете его Пятном? Так вот, среди некоторых наших людей, лидером которых является наш дорогой Александр, ходит поверие, что это наши священные земли. И вы, выходцы из внешнего мира, эти земли оскверняете.

– И кощунствуют над частицей Пришедшего! – выпалила пленница.

– Значит, вы теперь знаете и про это, – спокойно продолжал подросток. – Что ж, тем проще мне будет все вам объяснить.

– Пророк, твою мать, – вступил Александр, – если они надругались над частицей, то можешь сжечь мне мозги прямо здесь, но их следует немедленно казнить.

– Они ведь не понимают, – отозвался парень. – Она у вас?

Роман поднял руки в примирительном жесте, а затем медленно полез в карман.

– Если я правильно понимаю, то она цела, – сообщил он. И достал на свет плату.

Гули вокруг загалдели почти одновременно, но Пророк поднял руку, и они тут же замолчали.

– Наверняка повреждена, – сквозь зубы выпалил Александр. – Дикари тупые. Он же все чувствует…

Артему показалось или за круглыми очками Пророк на миллисекунду, но закатил глаза?

– Освободите Лизу, отдайте это ей и продолжим разговор, – предложил подросток.

Роман уже хотел было подчиниться, но Максимов остановил его жестом стальной руки.

– Что если это наш единственный залог того, что вы нас сразу не убьете?

– Я лишен религиозных предрассудков дорого Александра, – заметил Пророк, – если бы мне нужно было вас убить, частица не стала бы преградой.

– Скажите, чего вы хотите, – предложил Максимов. – И тогда, может быть, продолжим обмен. С вашим… Седьмым, все понятно, мы для него мусор, который надо вымести из дома. А у вас что за интерес?

– Контакт, конечно, – Пророк даже улыбнулся. – Вы же здесь за этим?

– Мы здесь за тем, чтобы остановить трансляцию Храма, – ответил Максимов. – И если вас это не устраивает…

– О чем мы тут вообще говорим? – Александр повернулся к Пророку. – Мне достаточно свистнуть, и Ветерок вмиг закончит их короткие жизни. Остановить трансляцию… Что вы еще хотите? Погасить солнце? Уронить луну на Землю?

Пророк опустил голову, вздохнул. Затем посмотрел на шрамированного снизу-вверх.

– Ничего такого делать мы не будем, – сказал он ему таким тоном, будто отец отчитывает подростка за глупости, хотя выглядели они в точности наоборот. – Подумай хотя бы о том, что это люди, обычные люди снаружи, которые вообще-то уже давно должны были собственной кровью захлебнуться, учитывая наш местный уровень фона. Но они вон стоят, здоровые. Те, что в силовой броне, защищены ею. А вот те, что без…

– Они из Нетопыря сыворотку сварили! – вдруг выпалила Елизавета. – И вкололи себе.

– Двенадцатый мертв? – быстро спросил Александр.

– Да! Они его убили!

Глаза шрамированного забегали – его взгляд скользил по группе, как будто он пытался внешне вычислить убийцу своего товарища.

Очевидно было, что если бы не подросток, Седьмой бы уже приказал открыть по ним огонь из всего что есть. А баскерам приказал бы дожрать то, что осталось.

– Не из какого Нетопыря мы сыворотку не варили, – быстро вступил Артем, – он умер в попытке захвата одной заставы Атома на юго-востоке. Он набрал добровольцев среди Дьяволов и захватил один из наших постов. И затем погиб, когда пост отбили обратно. Вы напали, мы защищались. Понимаете? Это не было намеренное убийство, обычная гибель в пылу сражения.

– То есть не вы конкретно, – Пророк кивнул, как бы удовлетворясь ответом. – В ином случае, было бы, конечно, тяжелее.

– И ты им поверил? – почти рявкнул Александр.

– Почему нет? Кирилл не отличался… манерами, скажем так.

Подросток пошел вперед и остановился прямо перед группой.

– Не могу понять, кто из вас главный. Но это неважно. Я могу говорить со всеми. Итак, надеюсь, мы все уладили? Конфликт случился из-за всеобщего недопонимания. Но теперь можно поговорить цивилизованно. У меня тысячи вопросов, но среди них есть тот, который нужно прояснить сейчас, прежде чем мы двинемся дальше. Зачем вы хотите остановить трансляцию?

– Это единственный способ спасти наш дом, – быстрее всех ответил Юрий. – На наши города и поселения движется Орда. Огромная обезумевшая армия с юга. Нет никакой возможности остановить ее силой. Но мы знаем, что у Орды есть цель. Она идет на ваш сигнал. На трансляцию Нового Храма.

Пророк помолчал. Потом повернулся к Александру.

– Ладно, – он сказал это будничным голосом, а не тем возвышенно-воздушным, которым излагал мысли ранее, – должен признать, я зря называл Кирилла сумасшедшим.

Потом снова обернулся к команде.

– Судя по всему так и есть, – сказал он, – и это новость для нас. Уверяю, у трансляции нет цели призывать какие бы то ни было армии. Это просто маяк. Светоч для своих.

– Просто маяк, – фыркнул Седьмой, – если бы ты был не Пророк, тебя бы поставить к стенке за ересь вместе с этими гладкокожими.

– Давай не будем устраивать религиозные споры перед гостями? – спросил подросток, не поворачиваясь.

– Теперь они гости… – продолжал бурчать шрамированный.

– Вы можете отключить этот… маяк, пока мы не разберемся в ситуации? – спросил Илья.

Пророк внимательно посмотрел на него. Так, словно видел белобрысого ученого сквозь толщу силовой брони.

– Я так понимаю, для вас это вопрос личный, – сказал подросток. – Что ж, это не так просто, как вы думаете. Трансляцию ведет Пришедший.

– Х-хорошо, – пробормотала Лена. – Раз так, то можно его попросить перестать?

Александр засмеялся. Точнее заржал в голос. И остальной его отряд тоже принялся смеяться вслед за ним. И Елизавета.

– Боюсь все немного сложнее, чем вы думаете, – ответил Пророк. Он улыбался, но к веселью своих сородичей не присоединялся.

Когда все отсмеялись, Александр напомнил:

– Частица и пленница.

Максимов медленно, будто нехотя, подтолкнул Елизавету к Роману. Тот протянул ей плату. Она приняла ее двумя руками, придирчиво осмотрела, быстрым движением спрятала куда-то в одежду, а затем подняла глаза на Артема.

– И оружие, – сказала она.

Артем нахмурился. Ему не хотелось возвращать ускоритель. Внутри поднялась жажда собирателя. Это его добыча. Законная. Очень редкая! По правилам пустошей он мог оставить ее себе.

Но они были не в пустошах.

Юра толкнул Артема локтем. Тот вздохнул и полез в транспортер. Вытянул пушку за ремень, спрыгнул обратно и подошел к Елизавете.

– В настоящей снайперской дуэли я бы тебя уделала, – сказала она, протягивая руки.

– Надеюсь, не придется это проверять, – буркнул Тема в ответ, выпуская добычу.

Елизавета закинула ускоритель за плечо и гордо двинулась к Александру. Встала по правую руку от него.

– Отлично, – сообщил Пророк. – А теперь можно и прокатиться.

– Что? – вопрос задал кто-то один, но ощущалось так, что спросили сразу все – и гули, и люди.

– Я поеду с вами, – пояснил подросток, – покажу дорогу до Храма.

Ч4. Глава 2

Сразу за панельным кладбищем начиналось то, что Пророк назвал Стеклянным морем.

– Охренеть, – прошептал Артем, жалея, что никто из команды сейчас этого не видит.

Города не было. Только пустынное холмистое пространство, покрытое темным блестящим крошевом. Местами в этом крошеве показывались проплешины с растресканным гладким… будто бы стеклом.

– Хиросимит, – пояснил Пророк, как будто Тема у него что-то спрашивал. – Происходит от названия города, который впервые в истории человечества подвергся ядерной бомбардировке. Бетон, асфальт, сама земля – все это превращается в такое вот стекловидное вещество.

Пространство было расчерчено линиями – видны были “дороги”, которыми гули проходили или проезжали это поле. Все эти пути так или иначе вели туда, на запад, к центру города, где должно было быть здание Оперного театра. Новый Храм. Их цель.

– Оказывается, если раз за разом в одно и то же место прилетает боеголовка и взрывы раз за разом переплавляют пространство, то не остается ничего кроме стеклянных полей. Большая часть Новосибирска выглядит так.

Холмистость местности тоже не была естественной – это были следы пашни. Страшной ядерной пашни, которая постепенно сглаживала черты города до полного несуществования. Все довоенные карты, которые они рассматривали в Атоме здесь были бесполезны.

– Вообще обычный человек должен почти мгновенно погибнуть, если пройдется тут пешком, – продолжал Пророк. – Но вы уже довольно долго в Пятне и с вами все в порядке. Расскажи про вашу вакцину.

Артем покосился на подростка. Гуль выглядел довольно отталкивающе. Лицо с этими нелепыми круглыми очками выглядело так, будто с него сняли кожу, а затем запекли под ультрафиолетовой лампой. Много-много раз. А потом еще и заразили какой-то ужасной болезнью, чтобы это истерзанное лицо продолжало перепахивать постоянно возникающими и заживающими с корочкой болячками.

– Наши военные нашли труп одного из ваших на границе Пятна, – пояснил Артем, – на основе полученных данных, вашей крови и… да, более свежему трупу Нетопыря, смогли сделать что-то вроде вакцины.

Пророк кивнул.

– Скорее всего, получился агрессивный, но податливый канцероген, который, как и у нас, контролируется облучением.

– Канцероген?

– Да. Вещество, которое заставляет твои клетки жестко мутировать и неконтролируемо размножаться. Если говорить очень грубо, конечно. С помощью лучевой терапии удается этот процесс сдерживать. Получается что-то вроде доброкачественного рака, если так можно выразиться. Он уничтожает клетки, поврежденные излучением, а само излучение, в свою очередь, не дает ему распространиться настолько, чтобы убить организм… В итоге две смертельные для человека сущности сталкиваются в нем и позволяют жить вечно. Иронично, не правда ли?

– То есть через какое-то время я стану как вы?

– Понятия не имею, – отозвался подросток. – У нас нет специалистов, которые могли бы провести обследование. Точнее, мы, конечно, пытаемся… Но топчемся на месте. Знания и технологии утрачены, ничего не поделать. Ни деторождения, ни возможности жить вне постоянного радиационного фона.

– Если… – Артем остановился и стал формулировать в голове вопрос так, чтобы он не показался бестактным, – если вы не можете иметь детей, то откуда вы, Пророк? Вам на вид лет четырнадцать.

Подросток засмеялся. Очень невесело, как будто кто-то рассказал ужасно надоевшую шутку, которую тот слышал тысячу раз, но слышал не просто так, а от родного дедушки, который уже умер и не сможет рассказать ее в тысячу первый раз, хотя именно этого и хочется больше всего.

– Мне столько лет, что я уже перестал считать, – печально произнес Пророк. – Я просто остался в том теле, в котором получил укол.

Артем не удержался – руки дрогнули, транспортер пошел слегка юзом, неуклюже, со скрежетом, съехал с очередного пологого склона и оставил на блестящем холмике темную плешь.

– До войны тестировали такое на детях?

– Я умирал, – ответил Пророк так, как будто рассказывал, чем сегодня завтракал. – Опухоль, в очень небольшом возрасте, родители в отчаянии. И тут появляются люди, серьезные, государственные, которые предлагают хоть и не спасение, но маленький, небольшой, шанс на выживание. Что тоже по-своему иронично. Весь мир в огне, ежедневно идут разговоры о том, что пора уже нажимать красные кнопки, что это единственный шанс остановить катящуюся уже по инерции бойню… Мир умирал, и я вместе с ним. И мои мама и папа, мои глупые родители решили, что я непременно должен выжить любой ценой.

– Вы жалеете, что выжили?

– Жалел. Очень долго, много лет. Пока… пока не обнаружил Новый Храм. И не стал Вторым.

– Вторым? Что это вообще значит?

– Была такая книга до войны, Библия. И люди верили во все, что в ней написано.

– Да, я знаю, у нас в Атоме сохранилось несколько экземпляров.

– Значит, ты знаешь про двенадцать апостолов. Постепенно находились выжившие. И все они были такие, как я. Некоторые из нас объединились вокруг Храма. Мы выжили благодаря нему. Благодаря Пришедшему. Смогли наладить быт, производство… жизнь. И даже начать исследования самих себя. Так образовалось двенадцать лидеров. Мы были приближены к Пришедшему и даже получили часть его сил. Кому-то досталось больше, как мне, кому-то – меньше, тоже ироничный элемент случайности. Мы могли с ним общаться, слушать его – и транслировать волю остальным Потомкам.

– Кто такой Пришедший?

– С точки зрения Седьмого – бог, – Пророк улыбнулся, – с моей точки зрения – друг. Вы увидите.

– Но это человек?

– А я – человек?

Артем снова отвел взгляд от триплекса и посмотрел на подростка.

– Как вас зовут, Второй? – спросил он вместо ответа. – По-настоящему.

– Захар.

* * *

Осталась одна фотография – дурацкая, из школьного альбома, такой официальный бездушный портрет. С фотографии смотрел благообразный скромный паренек с прилизанными на бок светлыми волосами и круглыми кроткими очками, за которые его чморили несколько лет, пока неожиданно круглые очки не стали модными. Под ними – тонкая бледная шея, торчащая из воротника белой рубашки с немного кривым галстуком-бабочкой.

Захар положил фотографию на запыленный стол, а рядом – наиболее прямоугольный осколок зеркала, который ему удалось найти. В отражении на него смотрел кто-то совсем другой. Монстр. Зомби. Урод. Некогда яркие голубые глаза погасли и посерели. Им уже не нужны были очки, но Захар подумал, что хорошо бы все же найти подходящие. Так было бы привычнее.

Крыши у дома не было. И стен тоже. Поэтому порыв ветра легко сдул фотографию со стола, и она полетела куда-то наружу, через пролом, где другие Потомки раскладывались на отдых.

Захар побежал за снимком по битому кирпичу, фотография крутилась на ветру, будто перышко и все время выскальзывала между пальцев в последний момент.

Надо прыгнуть, подумал Захар, поймать в прыжке. Он улучил момент, согнул колени, сделал рывок, выкинул руку вперед – и да! – фотография в руке. А вот приземление вышло не очень, он грохнулся коленками прямо в острое каменное крошево и зашипел от боли.

– Захар! – крикнули со стороны лагеря. Кричал Тимофей Сергеевич, глава их группы.

Он подошел – упертые руки в бока, на почтительном расстоянии, чтобы не дай бог не вступить на территорию руин и не покалечиться.

– Я что просил сделать, Захар?

Вот я дурак, подумал подросток. Совсем забыл, зачем полез в этот дом. Нужно было проверить комнаты. Может быть, будут все еще с крышей над головой и, если повезет, даже с кроватью.

Захар вскочил, отряхнулся, проверил раны – было терпимо, обычные ссадины. На его новой странной коже даже не особо и заметные. И затянутся уже к темноте.

Он вернулся в здание и стал обходить комнату за комнатой. Этому городку повезло, на него не уронили ни одной ядерки. Это и не требовалось. Но он постепенно вымер сам – холод и голод послеядерных лет сделал свое дело. Разрушения естественным образом принесла природа.

Комната с крышей действительно нашлась. И это была спальня. С кроватью! Но обнаружилась проблема – на ней лежали чьи-то останки. Кости в лохмотьях одежды, два черепа на сгнивших подушках. Давняя смерть. И очень знакомая картина. Они наблюдали такое во многих заброшенных поселениях по пути. Люди решали, что медленно умирать в условиях уничтоженной цивилизации – это не для них. Они уйдут тихо, по своей воле, в своих постелях, проведя последние часы жизни среди родных.

Захар выбрался, сообщил об увиденном и сразу несколько человек засуетились и принялись за дело. Женщины завозились вокруг носилок Дашки. Именно ей предполагалось спать под крышей и на настоящей кровати, а не в палатке, как всем остальным.

Дашка была слабая. Так говорили все вокруг, но шепотом. И она слабела с каждым днем. Девчонка, немного младше Захара, которую укололи, наверное, спустя месяц после него.

Захар сначала ей завидовал – она почти не изменилась, у нее даже волосы не выпали! Кожа на лице не слезла, не лопнула, не вспухла, только покрылась такими бугорками и рытвинами, как бывают у взрослых, как они говорят, “от ветрянки”. Но потом завидовать перестал. Вокруг шептались, что она не прожила трансформацию полностью, вакцина не подействовала в полной мере – и рак вернулся.

При слове, которое еще несколько лет назад звучало как приговор, Захар привычно нащупал на груди свой радиоактивный тотем и сжал в ладошке. Это была не просто облученная вещь, это был небольшой кусочек плутония в маленькой, размером с гильзу, капсуле. Подтверждение того, что его война застала на больничной койке в секретном городке.

Как и многих других здесь. Как и Дашку.

Возле нее, мешая взрослым, но делая вид, что помогает, крутился Зураб. Несмотря на то, что они с Захаром были одного возраста, Зураб был крупнее, мускулистее и одновременно полнее. Как-то он признался, что в школе его за полноту немного гнобили, и он надеялся, что от трансформации похудеет. Оказалось, это невозможно. Даже наоборот, если верить остальным, то теперь комплекция никогда не изменится. Даже если каждый день бегать и штангу поднимать. Мутации, перерабатывающие их клетки каждую секунду, все сведут на нет.

Зураб был влюблен в Дашку, хотя и не признавался. И очень страдал, глядя как болезнь медленно пожирает ее.

Лагерь организовали в стороне, под сенью руин какой-то хрущевки. Почти все взрослые были при деле – стаскивали все, что могло гореть для вечернего костра, ставили палатки, сидели с больными. Тимофей Сергеевич важно ходил туда-сюда – руководил по его мнению. Павел Ильич сидел под вставшими домиком бетонными плитами и читал. Он тоже считал это работой, хотя не все были согласны. На него вообще не обращали внимания.

Он воспринял трансформацию слишком буквально. И уверовал, что бессмертен, отчего стал, как говорили взрослые, особенно женщины, ужасно невыносим. Он перестал мыться, приводить себя в порядок и, судя по всему, утратил всякую брезгливость. Полчаса назад они вытащили из-под этих самых плит расползающийся иссохший труп. И почти сразу Павел Ильич, с кряхтением, уселся прямо на то место, где секунду назад лежали серые, почти окаменевшие кишки.

– Каждый принимает новое по-своему, – говорила про это Полина, постоянная сиделка Даши, которая до вот этого всего была психологом.

Вечером, когда все было готово, начался обычный ритуал. Тимофей Сергеевич сел у разгорающегося костра, достал свой радиоприемник – старый, даже древний с точки зрения Захара, тяжелый, с мотками проводов и огромной раскладывающейся антенной, которую он иногда приказывал затаскивать на крыши домов, на деревья или просто на холмы.

Радио включилось и все они услышали его – зов. Новый Храм говорил с ними и все взрослые в этот момент затихали и слушали. Захар никогда не старался прям вникать, ему казалось, что из приемника несется белиберда, причем даже не смешная, а просто непонятная и скучная.

– Тебе всегда будет сложно сосредоточиться, – говорила ему про это Полина, – ты застрял в том возрасте, когда концентрация требует больших усилий, чем у взрослых. Придется теперь с этим жить.

– То есть он навечно пубертатная заноза в наших задницах, – упрощал ее слова Тимофей Сергеевич.

Сначала этот факт – что он, Захар, фактически никогда не вырастет и не станет настоящим взрослым, его ужасно злил. Но потом, глядя на окружающих, он понял, что это не так уж и плохо. Большинство взрослых – идиоты. Так и зачем ему вырастать в идиота?

Еще Захар не понимал, зачем они куда-то идут. Он, конечно, был в курсе, что их цель – Новосибирск, он был там не раз, родители постоянно возили его туда в огромную больницу на всякие процедуры. Теперь их всех звало туда это радио. И все шли, хотя странно противоречили себе, утверждая, что “от городов-миллионников ничегошеньки не осталось, одни камни и пепел”. Так и зачем туда идти?

– Это называется паломничество, – брезгливо, но терпеливо отвечал на подобные вопросы Тимофей Сергеевич. – Ты еще мал, чтобы такое понимать. И, видимо, всегда будешь мал.

Это звучало обидно, и Захар эту обиду тихо таил. Он не знал зачем, он просто ощущал, как внутри него на полочки складываются все неприятные слова, которые ему говорят. И эти полочки уже слегка трещали под весом груза.

После обязательного прослушивания радио шел ужин – каждый день все более скудный и все более мерзкий на вкус.

Лежа в спальнике Захар вспоминал как все началось. Как их всех – все палаты в длинном затхлом крыле больницы, подняли и погнали в подвал, а после подвала – еще ниже, куда-то за толстые стенки гермозатворов. В бункер.

Вообще, как и многие другие подростки, Захар в тайне думал про то, как бы классно было уцелеть после апокалипсиса и… эээ… выживать дальше? Но круто выживать! Как в западных фильмах. Там, обычно, главные герои пачками косили зомби, но теперь сам Захар был больше похож на этих самых зомби, поэтому такой исход ему не нравился.