Текст книги "Кольцо нибелунгов"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

Соавторы: Торстен Деви
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Ну что, мы можем рассчитывать на приглашение, как только ты укрепишься на троне Ксантена? – спросил Гернот, пытаясь поднять общее настроение.

Кримгильда взглянула на него с равнодушием.

– Приглашение поступит, когда нам всем удастся оставить прошлое за закрытой дверью.

В этих словах не было дружелюбия, и тон, которым они были сказаны, обещал завершение, а не новый виток отношений.

Стремление ксантенцев, порабощенных Хъялмаром, получить своего короля было таким же сильным, как и у датчан, которых долгое время держали в ежовых рукавицах. Как всегда бывает после победы нового короля, в стране давно подготовились к передаче власти, и, когда корабли Кримгильды показались на горизонте, это никого не удивило. Дворянство, благодаря оплаченным шпионам, уже знало, что король не приедет, так как он умер при странных обстоятельствах. Вместо Зигфрида, которого страна встречала бы ликованием, трон займет его супруга.

От высшего сословия через слуг и вассалов новость просочилась в народ, где была встречена с сожалением, но без особой печали. Оправдалось предупреждение Регина о том, что народ не особо ждал наследника Зигмунда.

Ксантен встретил Кримгильду с почтением, хотя и с некоторой сдержанностью. Но красавица королева знала, как переманить придворных на свою сторону. Много датских денег перешло из сокровищницы на улицы, в дома, на столы горожан. Были проложены новые дороги, построены дома и церковь, а по поводу разногласий принимались мудрые решения. Королева мало спала и одевалась в простую одежду, чем завоевала уважение, необходимое для управления двумя королевствами. При этом она тщательно следила за тем, чтобы не вызывать недовольства сильных меньшинств, и не издавала законов касательно языка или религии.

Данией управлять было проще, чем Ксантеном, поскольку эта страна долгое время была родиной Хъялмара. Государство с хорошим управлением не требовало ее присутствия там, и бургундская принцесса пошла на то, чтобы распоряжаться делами издалека, из Ксантена. Она наняла лучших всадников из обоих войск, чтобы те могли быстро пересылать сообщения через границу.

Живот Кримгильды увеличивался день ото дня, все сильнее выпирая из-под платья. То, что казалось ее советникам и полководцам чем-то мрачным, королева превратила в праздник. Обратившись к восторженному народу, королева сказала:

– Слова, которые ранее произносились лишь шепотом, в действительности правдивы. Я не смогла привезти вам короля, но когда-нибудь его место займет сын Зигфрида!

Если кто-то и ожидал, что Кримгильда окажется плохой правительницей, выставив себя слабой беременной женщиной, то он ошибся. Кримгильда проявляла особую заботу об армии и сумела собрать лучшие войска обеих стран, расположив их на границах. В многочисленных заново отстроенных кузницах каждую ночь тлели угли, где выковывались мечи для предстоящих сражений с врагами, которые осмелятся напасть на государство Кримгильды.

За шесть месяцев молодой королеве удалось сделать то, чего не сумел добиться Хъялмар за двадцать лет правления. Ксантен и Дания объединились в одно государство, сильное и гордое под короной Кримгильды. Сплетни в тавернах уступили место громкому восхвалению королевы, и в стране почти всех появляющихся на свет девочек называли в ее честь.

Но в последнее время Кримгильду заботило вовсе не это.

Три дня и три ночи она кричала, чтобы родить сына Зигфрида. Сомневался ли кто-нибудь, что это будет сын? Королева с первого мгновения, узнав, что она беременна, не сомневалась, что родит сына, ведь боги предопределили ребенку особую судьбу. И мальчик, сильный еще в чреве матери, родился так, как и подобает герою – в борьбе и боли. Уставшие повитухи сменяли друг друга, унося простыню за простыней и бросая пропитанную потом и кровью ткань в огонь. От истощения и жара Кримгильда чуть не умерла, но, когда придворные целители предложили убить ребенка в чреве, чтобы спасти королеву, она схватилась за кинжал, готовая противостоять любой их попытке.

С каждым часом, пока наследник трона Ксантена все не рождался и не рождался, толпа молящихся людей вокруг замка росла, и на утро третьего дня на улицах и полях страны уже никого не было – все собрались под окнами королевы.

Кримгильде легко было справиться с болью, разрывавшей ее тело, ведь это было лишь слабое подобие той боли, которую она испытала, потеряв Зигфрида. Королева верила: в страданиях она потеряла его, в страданиях она его и вернет. И это действительно было так: когда повитуха, еще даже не перерезав пуповину, протянула окровавленного ребенка Кримгильде, королева увидела Зигфрида. В его глазах было то же упрямство, что и у отца, а в пальцах – та же сила.

Хотя все вокруг советовали королеве поспать и отдохнуть, Кримгильда приказала, чтобы ей принесли корону. Набросив на плечи чистую накидку и быстро причесав мокрые от пота волосы, Кримгильда вынесла ребенка на балкон, чтобы показать его народу.

Ликование было просто неописуемым, и всеобщая радость захлестнула население Ксантена теплой волной. Имя королевы выкрикивали снова и снова, тысячи раз, пока она не подняла руку, требуя внимания. Ее голос, ломкий и усталый после трех дней мучений, звучал на удивление твердо и решительно:

– Если вы хотите славить чье-то имя, то не мое. Отныне у Ксантена и Дании появился новый король, и мое регентство станет лишь переходом к славному времени.

Она гордо подняла младенца над собой.

– Восхваляйте Зигфрида Ксантенского!

Опустив ребенка и прижав его к себе, Кримгильда тихо прошептала:

– Слышишь? Когда-то ради этого народа ты станцуешь на могилах убийц твоего отца.

– Ребенок? – недовольно проворчал Гунтер после того, как послы вышли из тронного зала. – От кого? Как? И почему крещение не провели в семейном кругу?

Хаген спокойно прислонился к одному из столов.

– От кого? На этот вопрос ответить легче всего. Если мы высчитаем время зачатия, то речь может идти только о кузнеце. Очевидно, наш поступок был мужественен, но мы совершили его слишком поздно.

– Кримгильда должна править огромным королевством и кормить ребенка грудью, – напомнил Гернот. – Сейчас у нее есть о чем подумать, кроме своей семьи.

Гунтер в очередной раз отхлебнул вина.

– Есть о чем подумать? Неужели крещение не стало бы хорошим поводом прекратить все старые распри? Неужели бы мы, бургунды, не сделали бы все возможное, чтобы избавить Кримгильду от тяжести непомерного груза?

Герноту едва удалось сдержать свой порыв и не рассказать брату о том, что он раскрыл Кримгильде истинную причину смерти Зигфрида. Но после разговоров с Эльзой принц решил пустить все на самотек.

– Говорят, она великолепно управляет государством, – примирительно произнес он.

– Великолепно управляет государством, которое вы когда-то завоевали с вашим войском, – прошептал Хаген.

– Пускай принц… королева Кримгильда делает что хочет, – буркнул Гунтер, нахмурив брови. – Если ей наплевать на свою родню, то я буду относиться к ней соответственно. – Он подлил себе еще вина.

Кримгильда попросила своего гостя на этот раз приехать без особой помпы. К ее удивлению, просьбу тут же выполнили, и вскоре Этцель в сопровождении лишь нескольких доверенных лиц, в числе которых были испытанные в боях воины, явился в Ксантен.

Со времени их первой встречи он совершенно не изменился, и Кримгильда снова подумала о том, как же красив сын Мундцука. К тому же он был благороден и не проявлял ни обиды, ни горечи, когда встал на колени перед ее троном, как уже делал это когда-то.

– Королева Кримгильда, я рад видеть вас в добром здравии и во главе столь великого королевства.

Кивнув, она жестом предложила ему сесть. Единственным подходящим для этого местом, выбранным совсем не без причины, был пустой трон по левую руку от нее. Гунн удивленно поднял брови, но ни секунды не промедлил.

– Едва ли меня можно назвать властительницей Ксантена и Дании, – заявила Кримгильда. – Во мне нет крови королей этих стран, и не я завоевала их со своим войском. Все это касается моего супруга.

Несмотря на то что Этцель огорчился, когда Кримгильда вскоре после их встречи вышла замуж за другого, он не подал виду.

– История о храбром кузнеце Зигфриде, сначала победившем дракона, а затем ставшем королем Ксантена, дошла и до Грана. Мне очень жаль, что я не могу познакомиться с этим великим человеком.

Королева не была заинтересована в том, чтобы долго болтать о прошлом, поскольку ее целью было будущее.

– Судя по новостям, прошедшим долгий путь с востока, некоторые из гуннских племен подбираются и к нашему королевству. Скажите, когда ваш отец собирается со своими ордами начать завоевывать королевства на западе от Рейна?

Этот вопрос прозвучал слишком провокационно, чтобы быть серьезно воспринятым, и Этцель, с пониманием улыбнувшись, достойно ответил на шутку королевы:

– Наверняка мы не станем этого делать, раз уж самые могущественные из противников в предстоящей войне узнали о наших планах.

– Могущественнейшими противниками гуннов были легионы Рима, если не ошибаются летописцы, – возразила Кримгильда. – Однако говорят, что орды Мундцука никогда не были способны разбить Рим. Конечно, они неплохо ощипали перья римскому орлу, но его когти по-прежнему сильны, а клюв остер.

– Мой отец требует уважения к нашему народу, который сотни лет жил лишь набегами, однако римские свиньи воспринимают нас как варваров, не стоящих и удара плети.

Его глаза, темные, глубокие, по-прежнему смотрели на нее спокойно и внимательно, да и сам он не выказывал никакой нервозности, и Кримгильда могла лишь предположить, что творится сейчас в душе гунна, пытающегося просчитать ее намерения.

– Вы планируете напасть на Ксантен и Данию?

Этцель ни секунды не колебался.

– Нет, никогда. Вы сами знаете о том, что рассказали мне мои шпионы: мы наблюдаем укрепление войск на южных границах вашего королевства.

Королева немного подумала.

– Итак, наступление Мундцука должно быть в первую очередь обращено против Бургундии. Поскольку это не имеет никакого значения для ваших военных планов, скажите мне, является ли мой отказ от вашего предложения руки и сердца одной из причин возможной войны?

Этцель рассмеялся.

– Вы называете нас дикарями, но гунны не ведут войны за красивые глаза! И если вы намерены предотвратить войну с помощью своих красивых глаз, вам это не удастся.

Именно это и хотела узнать Кримгильда. Она взглянула на сына короля гуннов.

– Я уже не молода, и тот, кто женится на мне, женится на вдове. Но вдова приносит в брак больше, чем принцесса. Например, королевство, которое не нужно завоевывать.

Этцель был шокирован тем, насколько откровенно и бесстыдно предлагала ему себя Кримгильда.

– Вы хотите поехать со мной в Гран и стать моей королевой лишь за мое обещание не завоевывать Бургундию?

Кримгильда кивнула.

– Я не хочу быть королевой войны и женой воина.

– Почему вы думаете, что я по-прежнему люблю вас, а ваше обещание значит для меня столько же, сколько и результат войны?

– Результат войны, мой дорогой Этцель, всегда отдает гнилью. И если вы не были заинтересованы в этом браке, то что еще могло заставить вас проделать столь долгий путь, выполняя мою просьбу?

Этцель рассмеялся.

– Любой другой мужчина был бы возмущен, что его ведут, словно лошадь под уздцы. Я же восхищен вашим мужеством и решительностью.

Кримгильда налила два бокала вина и предложила Этцелю выпить в знак заключения их сделки.

– Что ж, тогда очень скоро мы в Гране отпразднуем свадьбу.

Как будто звон бокалов был невыносимым, в зале раздалось тихое поскуливание, перешедшее затем в громкий плач. Кримгильда вскочила с трона и подбежала к детской кроватке, стоявшей за ним. Этцель последовал за ней.

– Я уже слышал, что Зигфрид оставил вас не одну.

Подняв младенца, королева принялась нежно его укачивать.

– Это единственное условие, которое я хочу поставить в нашем браке. Его судьба для меня важнее моей судьбы.

Этцель поднял руку, не сводя глаз с малыша.

– Не беспокойтесь, моя королева. Я не разлучу вас с сыном. В нашем браке я признаю его своим ребенком, и он получит не меньше любви и уважения, чем все его братья, которые родятся потом.

Впервые за долгие месяцы Кримгильда испытала какое-то чувство, кроме любви к ребенку. Это было сожаление. Сожаление, оттого что она не может сказать Этцелю правду и обманывает хорошего человека с честными намерениями, который этого не заслуживает.

Но мысль о поставленной цели заставила Кримгильду быстро забыть о сожалении.

Десять лучников стояли на сторожевых башнях в Вормсе, направив стрелы на гуннского всадника, въехавшего в ворота замка. С тех пор как он пересек границу, его ни на секунду не выпускали из виду. Никто не знал, чего он хочет, но его маленькая сильная лошадка несла его прямо к Гунтеру. Гонец не был благородного происхождения, поэтому Гунтер не стал принимать его в тронном зале, и тому пришлось ждать во дворе два часа. За это время никто даже не подумал предложить уставшему гунну хотя бы глоток воды. И только когда Хаген наконец-то уверился в том, что благодаря такому унижению было утверждено высокое положение Бургундии, он разрешил Гунтеру выйти во двор, где его уже ждали Гернот и Эльза.

Король постарался разговаривать со слишком тепло одетым гостем с длинными спутанными полосами соответственным образом.

– Мне доложили, что ты приехал от двора Мундцука.

Воин покачал головой:

– У гуннов нет двора, и их предводителя зовут не Мундцук. Я уполномочен от имени Этцеля, теперешнего предводителя гуннских племен, и Кримгильды, его будущей супруги, пригласить Гунтера Бургундского на свадьбу, которая объединит королевство гуннов с Ксантеном и Данией. Свадьба состоится в Гране, ровно через месяц от сего дня.

В воздухе повисла гнетущая тишина. У Гунтера стучало в висках, и ему с трудом удавалось осознать новые сведения и как-то упорядочить их в своей голове, чтобы соотнести с ситуацией в мире.

Мундцук мертв? А Этцель, которому отказала бургундская династия, возглавил мощнейшую конную армию континента? И его супругой должна стать бургундская принцесса?

– Поразительно, – прошептал Хаген.

Впрочем, он мог бы и выкрикнуть эти слова, все равно никто, кроме Гунтера, его не слышал.

– Никогда не поверю, что моя крещеная сестра пойдет жить в шатер с язычником, – рявкнул Гунтер.

– Верьте во что хотите, – сохраняя невозмутимость, заявил гонец. – Мне передать королю и королеве ваш отказ?

– Что же мне делать? – прорычал Гунтер, едва шевеля онемевшими губами.

– Принять приглашение, – посоветовал Хаген. – Однако при этом следует быть осторожным.

– Конечно же, мы рады, что королева Кримгильда выбрала себе нового супруга, который к тому же король! – оживившись, воскликнул Гунтер, чтобы все могли его слышать. – Я с радостью принимаю приглашение. Но какие у меня могут быть гарантии, что это не подлый обман? Стрелы гуннов в последние недели все чаще перелетают границы Бургундии.

Гонец опустился на колени.

– В смерти и в браке мы, гунны, верны своему слову. А наше слово – наш долг. Вы будете приняты со всеми почестями в качестве гостя гуннских племен, и с таким же почетом мы препроводим вас домой. Это слово дает вам как Этцель, так и Кримгильда. К тому же вы сами можете выбрать сопровождение и взять с собой людей и оружие в таком количестве, какое посчитаете нужным.

Хаген сдержанно улыбнулся.

– Гунны удивятся, сколько бургундских солдат вскоре будут есть из их горшков.

Гернот, надеясь как-то уладить ситуацию, заговорил с послом с подчеркнутым дружелюбием:

– Мы принимаем ваше приглашение и сразу же начнем готовиться к отъезду.

Гонец не удостоил принца даже взглядом.

– Приглашение относится только к Гунтеру Бургундскому.

Гунтер отступил на шаг.

– Как такое может быть? Одного брата королева приглашает, а второго отвергает с презрением?

– Она не отвергает его с презрением, – пояснил гуннский воин. – Она просто произнесла одно имя – Гунтер. Вот и все.

Король положил брату руку на плечо.

– Следует исходить из того, что Кримгильда имела в виду всю нашу семью. Конечно же, ты поедешь со мной.

Не дожидаясь окончания разговора, гонец вскочил на лошадь и галопом умчался с бургундского двора.

Нагнувшись, Хаген шепнул королю на ухо:

– Ребенок, новый король… Возможно, счастье смягчит сердце Кримгильды и она захочет восстановить семейные отношения.

Гунтер кивнул.

– Весьма на это надеюсь. От нашей династии почти никого не осталось, и крепкие взаимоотношения очень важны.

– Итак, мы принимаем приглашение Этцеля и приедем в Гран с большим количеством солдат. Гунны подумают, что мы бахвалимся своей военной мощью, но эти солдаты нас защитят.

Гунны были кочевым народом много столетий, с самого начала своего существования и с момента создания мира. Говаривали, что они пришли с другой стороны земли, откуда их выгнали чудовища. Эти всадники проносились на лошадях по землям разных королевств, завоевывая их и оставляя после себя лишь пепел и кровь. Благодаря более острым мечам и более качественным стрелам они побеждали войска, превосходившие их в количестве в три раза. Однако вот уже два поколения территория гуннского королевства не увеличивалась. Прирейнские династии удерживали гуннов на западе, а легионы Рима и Византии пришли с юга, чтобы усмирить степной народ – сначала мечом и щитом, а затем золотом. Впервые гуннам пришлось заниматься земледелием и скотоводством, строить дома, которые были способны выдержать больше, чем одну грозу. Дикие воины никогда не возводили каменных домов, а тут неожиданно начали строить города, в которых могли бы играть дети и заниматься хозяйством женщины.

Гран был их первым поселением. Этот город появился еще до Буды, находившейся далеко на востоке. За восемь лет гунны тут полностью обжились. Этот молодой город, который, впрочем, не заслуживал такого названия, произвел на Кримгильду огромное впечатление. Своими размерами Гран намного превосходил Вормс и продолжал расти буквально на глазах. Но здесь не было улиц, не было управления и центра. Шатры стояли в непонятном порядке, и кое-где виднелись хижины из грубо сбитых досок. В некоторых конструкциях использовались деревянные решетки, обтянутые кожей. Единственное, что напоминало обычные дома, – это фундаменты. Мундцук заставил своих солдат сделать фундаменты всех домов из камня. Каждое сооружение было необычным, и некоторые из них соединялись друг с другом.

Передвигаясь по улицам, жители этого города шлепали по грязи, так как проходы между шатрами не были вымощены, как в Вормсе: их просто вытоптали ногами в траве. Здесь не было ни выгребных ям, ни какой-либо другой возможности избавляться от нечистот, за исключением закапывания. Скот не запирали, и животные свободно бродили по улицам до тех пор, пока кто-нибудь из них не попадался голодному солдату. Сырое мясо резали на тонкие полосы и вялили под седлом лошади, а затем ели: костры служили гуннам лишь источником тепла. Еще грязнее животных казались дети, за которыми, очевидно, никто не смотрел. Когда их маленькие ручки и ножки становились достаточно сильными, им разрешали учиться у солдат искусству стрельбы из лука, а также управлять лошадью.

К нескольким тысячам чужеземных воинов примкнуло почти столько же солдат, стоявших под флагом Ксантена и Дании. Кримгильда предложила объединить два войска, хотя между двумя народами царило недоверие. Люди должны были познакомиться друг с другом в повседневной жизни и за работой. Конечно, возникало много конфликтов и недовольства, но солдатские сердца во всех королевствах были одинаковы, так что многие воины, сидя у костра, братались, как старые друзья.

– Мы дикий и гордый народ, – говорил Этцель, прогуливаясь с Кримгильдой по Грану без всякой охраны. – Но наша душа знала раньше одни только походы, но не цель этих походов. Мой отец хотел дать гуннам родину. Гран, конечно, не Рим и не Константинополь, но это уже начало государства, которое, несмотря на все завоеванные нами королевства, никогда не было отмечено на карте – королевство гуннов.

Кримгильда кивнула. Ее не пугали ни шум, ни грязь.

– Всего лишь несколько поколений назад варварство было свойственно и моему народу. Вряд ли мы можем упрекать гуннов в том, о чем поется во многих песнях в Бургундии.

Этцель улыбнулся. Для воина-варвара у него была умная и приветливая улыбка.

– С каждым твоим словом я убеждаюсь в том, что сделал правильный выбор. Ты поможешь нам сравняться с галлами, готами, франками и саксами. Мы заслужим уважение не мечом, а благородством и великими достижениями. Очень жаль, что ты не можешь познакомиться с Мундцуком. Старый гунн очень любил своих сыновей, но в то же время умел ценить мудрых и сильных женщин.

– Я тоже сожалею о смерти великого предводителя. Меня лишь удивляет, что народ, кажется, не очень опечален его смертью: на лицах твоих соотечественников я не увидела горя.

Этцель рассмеялся, по пути шлепнув по заду стоявшую посреди улицы лошадь, от которой исходило зловоние, туманом повисшее в воздухе.

– Мужчины живут и мужчины умирают. Восторгаться первым так же глупо, как горевать по поводу второго. Завтра утром мы проводим тело моего отца в последний путь. Если ты чувствуешь себя готовой к этому, можешь присутствовать на прощальной церемонии вместе со мной.

Кримгильда кивнула.

– Я всегда буду рядом с моим королем.

Впервые с тех пор, как Этцель в Ксантене получил шанс завоевать руку бургундской принцессы, в его душу закрались сомнения.

– Честно говоря, в моей голове не укладывается тот факт, что королева твоего положения без всяких колебаний согласилась жить в Гране. Учитывая твое происхождение, все это должно казаться тебе свинарником.

Кримгильда с улыбкой посмотрела на него.

– То, что я вижу здесь, – это искренность. Поверь мне, свиньи живут и в мраморных залах.

– А ты уверена, что эта жизнь сможет дать что-то тебе и твоему сыну?

Кримгильда взяла гунна за руку, чтобы развеять его сомнения.

– Этцель, здесь мой сын вырастет воином – именно этого я и хочу. А что касается меня самой, то я не очень притязательна. Я готова смириться с тем, что в Гране мне потребуется намного больше платьев, чем в Ксантене. – Королева указала на подол своего платья, который уже успел пропитаться грязью и нечистотами.

Этцель рассмеялся, и Кримгильда рассмеялась вместе с ним.

Около тысячи бургундских солдат проехали через Дунай, преодолев треть пути в Гран и собравшись у горных городов – Пассау и Вены. Вскоре король пересел на корабль, плывший под гордым бургундским флагом, в то время как войска продолжали идти пешком. Еще на трех кораблях перевозили провиант. Дунай был не столь извилист, как Рейн, и бургунды решили, что им намного проще перевозить груз на кораблях, чем делать это с помощью лошадей.

Гунтер стоял на носу корабля, и все думали, что король погрузился в свои мысли, но на самом деле он прислушивался к наставлениям Хагена, который не скрывал своего возбуждения:

– Мой король, настали славные времена! Все неблаговидные поступки скоро будут оправданы достижением благородной цели!

– Что ты имеешь в виду? – прорычал Гунтер.

– Когда мы надеялись создать союз Бургундии и Ксантена, судьба подарила нам Данию и Исландию. Когда мы думали, что теряем свое влияние в связи со смертью Зигфрида, появилась возможность – благодаря Кримгильде – завладеть остатком континента. Вы только представьте себе: новое королевство с новым названием! И Гунтер будет уже не королем – нет, он будет императором.

Король сплюнул в воду.

– Что ж, тогда убийство Зигфрида было не позором, а долгом, предписанным нам богами.

Тонкогубый рот Хагена растянулся в улыбке.

– Так и есть. Вам не придется оправдываться за это перед судьей ни в жизни, ни в смерти.

– Остается вопрос, как же нам заполучить себе королевство гуннов?

Советник погладил себя по бороде.

– Это зависит от того, какой из Этцеля правитель. Если он слаб, то всеми делами будет заправлять Кримгильда. Если он силен… Что ж, Зигфрид тоже был силен…

– Ты что, снова хочешь обнажить мечи? – прошептал Гунтер.

Хаген покачал головой.

– Это привело бы к войне, которой никто не желает. Но ведь есть настойки, порошки и мази, при использовании которых даже молодой король может умереть, казалось бы, естественной смертью.

Гунтер хотел что-то возразить, но тут подошел Гернот, и советник быстро отступил в сторону.

– Брат, можно с тобой поговорить?

Гунтер обнял принца за плечи.

– А что? Ты когда-то не мог со мной поговорить?

Гернот опустил взгляд.

– Я боюсь за Бургундию.

– Это еще почему?

– Мне кажется, что Кримгильда, покидая нас, не очень дружелюбно была настроена по отношению к нашей стране. Да и у Этцеля вряд ли остались от Бургундии приятные воспоминания, – с тревогой в голосе произнес он. – И теперь мы едем с таким войском прямо в сердце королевства гуннов. Может, нам следовало сначала помириться с Кримгильдой на расстоянии?

Гунтер кивнул.

– Возможно, ты прав. Но отказ от приглашения был бы воспринят как прямое оскорбление. Я ищу примирения с сестрой, ведь она – ключ к миру с гуннами. Даже Хаген… – Он вовремя опомнился и сумел не вызвать лишних подозрений неосторожными словами. – Даже Хаген всегда говорил, что умная королева сможет мудро управлять самым глупым королем.

– Бургундия всегда славилась умными женщинами, – пробормотал Гернот. – Но почему тогда все так вышло? Почему земля за последние месяцы впитала в себя столько крови?

Гунтер вздохнул:

– Вероятно, для власти требуется кровь. А может, ошибка Зигфрида состояла в том, что, идя к своей цели, он полностью положился на золото нибелунгов.

– Ты веришь в древние легенды?

Король проникновенно посмотрел на брата. Его глаза казались удивительно ясными, чего уже давно с ним не было.

– Я крещен в христианстве, Гернот, и вся эта болтовня о нибелунгах мне не нравится. Но с тех пор как Зигфрид победил Фафнира и принес золото в Вормс, хорошие поступки приводили лишь к горю. Я открою тебе одну тайну, чтобы доказать свою готовность идти на компромисс. Это я украл золото из собственной казны.

Глаза Гернота расширились.

– Ты украл у нашей сестры ее наследство? Король Бургундии – вор?

Гунтер схватил его за плечи.

– Ты что, не понимаешь? Золото приносило несчастья! Отдавая его нибелунгам, я хотел снять с нас проклятие!

– Такое намерение делает тебе честь. Теперь я могу взглянуть на это немного иначе, – пораженно произнес Гернот. – Возможно, ты прав и наконец-то для нас начнется новое время. Время без золота, но с миром.

Гунтер улыбнулся:

– Мне бы тоже этого хотелось.

Немного успокоившись, принц ушел, и Хаген сразу же вернулся к королю.

– Разумный ход, – похвалил он. – Если бы я сам при этом не присутствовал, наверняка поверил бы вашим мудрым словам.

Гунтер кивнул:

– Если бы это могло быть так, если это должно было быть так, то кто осмелится сказать, что это было не так?

В этот момент он решил освободить свою душу от всей грязи и, оглядываясь на прошлое, видеть его лишь в благородном свете. Он был Гунтером Бургундским, который всегда стремился добиться блага для своей страны. Он мог ехать в Гран с высоко поднятой головой.

Проститься с Мундцуком пришло совсем мало гуннов, и Кримгильда была шокирована тем, насколько проще относился этот народ к смерти любимого предводителя. Народы, жившие у Рейна, верили в разных богов и совершали разные ритуалы погребения, однако похороны являлись одинаково важным событием для всех, и участие в них было необходимым выражением почитания умерших.

У гуннов все было не так. На похороны явились два-три десятка человек: мужчины, женщины, дети. Они собрались на холме, расположенном на востоке от Грана, как только взошло солнце. Среди них была Кримгильда и ее жених Этцель. Они пришли без атрибутов власти, которые обязательно носил любой король.

– Ты говоришь, что у твоего народа траур не входит в традиции прощания с мертвым, – прошептала королева. – Кто же эти люди, которые хотят оказать последнюю честь умершему?

– Это его самые верные воины, самые любимые женщины, самые сильные дети, – ответил Этцель и, увидев изумление на лице Кримгильды, добавил: – Мой отец зачинал потомство, как только встречал красавицу. Он признал своими более двадцати сыновей, а о многих других детях, родившихся на свет, даже не знал.

– Я могу надеяться на то, что мой супруг будет немного меньше бегать за чужими юбками? – шутливо спросила Кримгильда.

Король легко нашелся с ответом:

– Я не стал бы просить твоей руки, если бы не соответствовал твоим требованиям.

Солдат подвел к толпе лошадь, на которую был посажен труп Мундцука. Места разложения на его лице были замазаны глиной, а спина привязана бечевкой к деревянному шесту, чтобы тело не упало.

– Ты хотела познакомиться с моим отцом, – сухо сказал Этцель. – Что ж, это твоя последняя возможность. Впрочем, я сомневаюсь, что он сможет произвести на тебя впечатление.

Кримгильда боролась с тошнотой. В Бургундии никому и в голову не пришло бы так обращаться с трупом, да к тому же еще с трупом короля. Однако отношение Этцеля к смерти отца казалось свободным от тягостных переживаний, скорее это была неомраченная радость расставания.

Солдат, державший лошадь под уздцы, вытащил небольшую деревянную дощечку, из которой торчали острые гвозди. Привязав ее к правой ноге мертвого короля, он взглянул на Этцеля и спросил:

– Вы готовы отпустить короля в последнюю скачку?

Кивнув, Этцель оставил Кримгильду стоять на месте, а сам подошел к лошади, поднял ногу трупа с дощечкой и резко отпустил ее. От силы удара гвозди впились в бок лошади, и боль вынудила животное броситься в галоп. Резкие движения лошади заставляли ногу Мундцука все время бить по открывшимся ранам, и она все быстрее бежала по направлению к горизонту. Гунны, как мужчины, так и женщины, ликовали, пока труп не скрылся из виду. Затем Этцель снова присоединился к своей королеве.

– Надеюсь, это зрелище не было тебе отвратительно.

Несмотря на удивление, Кримгильда покачала головой.

– Это не большее варварство, чем некоторые из поступков бургундов. Однако, признаться, я не вполне это понимаю.

– Последняя скачка воина, – объяснил Этцель. – К солнцу, к далекому горизонту. Он будет скакать, пока лошадь не падет под ним мертвой. Именно там и будет его могила.

– Ты тоже хочешь, чтобы тебя похоронили таким образом, когда придет твое время?

Он рассмеялся.

– А ты что, уже готовишься?

– Нет, – поспешно заверила его Кримгильда. – Я больше никогда не хочу терять супруга. Вот только способ похорон кажется мне немного… неподходящим для жизни в городах.

– Я думаю, мой отец был последним королем гуннов, нашедший свою могилу в степях, – согласился с ней Этцель. – Я хочу научиться тому, как другие народы хоронят мертвецов. Возможно, найдется ритуал, который смогут выполнять в своих новых городах и гунны. Ну что ж, нам пора. Мои шпионы докладывают о приближении войска к границам Грана. Либо это война, либо прибыла твоя семья.