Текст книги "Кольцо нибелунгов"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

Соавторы: Торстен Деви
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– Пойдем посмотрим. Думаю, приезд гуннов не хуже любого другого зрелища.

Кивнув, Зигфрид вытер тряпкой пот со лба.

Кримгильда не обратила внимания на звук труб, возвещавший приезд Этцеля. К окну она подошла, потому что ее привлекли последовавшие за этим крики, стук и удары: казалось, кто-то пытается перестроить весь город за четверть часа.

Если бы принцесса не знала, что происходит на самом деле, она подумала бы, что гунны готовятся к осаде Вормса. Из окна своей комнаты, расположенной в самой высокой башне замка, она хорошо видела внешнюю стену крепости. Перед воротами толпились дикие, облаченные в темные одежды гунны; они ставили шатры из шкур и грубой ткани, а на маленьких коренастых лошадях везли провиант и бурдюки с водой. Повсюду царил хаос, но скорость и точность, с которой шатры появлялись у стены, – словно грибы после дождя, – свидетельствовали об опыте и умении. Копошащиеся у городской стены люди чем-то напоминали Кримгильде пчел, которые собирались построить новый улей.

Не прошло и часа, как гунны разбили лагерь и развели первые костры, чтобы простые воины, которых не пригласили в замок, могли утолить голод после долгого путешествия с востока.

Вскоре после этого из главного шатра вышла группа из пяти мужчин, которые размеренным шагом направились к воротам замка. Краем глаза Кримгильда увидела Зигфрида, который вместе с Регином стоял неподалеку от кузницы.

Она тут же отошла от окна, чтобы ее не увидели. Девушка ругала себя за глупое смущение, охватывающее ее всякий раз, когда она смотрела на молодого кузнеца. Она не могла преодолеть свою слабость, хотя понимала, что это было упрямое чувство, которое мешало ей свободно мыслить и поступать так, как велит разум.

Между ее чувствами и рассудком шла жестокая война. Война была кровавой, и скорой победы какой-либо из сторон не предвиделось. Наоборот, принцесса подозревала, что обе стороны могли проиграть. Она не была юной девушкой, предающейся мечтам и восторгающейся историями о победоносных битвах. Кримгильда понимала потребности двора, своего отца и братьев. Она понимала, что выбор жениха откладывать нельзя и что ее избранник должен обладать властью и благородной кровью. Но она чувствовала разгоревшуюся в ней страсть. Страсть, которую принес Зигфрид. Она осознавала неотвратимость этой… любви?

Кримгильда еще никогда не испытывала ничего подобного, она боялась признаться себе в этом, но все же знала, что с ней происходит. Девушка вцепилась рукой в тяжелую занавесь, и ей показалось, что ее вот-вот стошнит.

В этот момент дверь в ее комнату открылась и вошел Гернот.

– Кримгильда, отец сейчас примет Этцеля. Ты не хочешь спуститься к ним?

Девушка глубоко вздохнула, заставив себя снова принять облик хладнокровной принцессы, и улыбнулась настолько непринужденно, насколько смогла.

– Позже. Я думаю, потребуется пара часов, прежде чем отец и его гость успеют обсудить, как можно устранить преграды для этого союза, чтобы оба королевства остались в выигрыше.

Гернот недоверчиво взглянул на нее.

– Но ты придешь?

Она обняла его за плечи.

– Обещаю.

Этцель был благородного происхождения. В нем текла особая кровь. Зигфрид видел это, когда группа гуннов вошла во двор замка. Принц гуннов был не очень высоким, скорее коренастым; его темный загар свидетельствовал о жизни на природе. Лицо молодого человека украшала густая борода, заплетенная под подбородком в косичку, которая заставляла его выглядеть старше своих двадцати лет. Слегка раскосые глаза смотрели внимательно, а взгляд казался слишком проницательным и умным для воина. Он шел легкой элегантной походкой, не размахивая руками. На нем был меховой жилет, а под ним – белая рубашка. На голове красовалась остроконечная кожаная шапка с меховой оторочкой, из-под которой выбивались черные волосы, тоже заплетенные в косы.

Несомненно, Этцель был великолепен. Великолепен как мужчина и как воин. Он явно выделялся на фоне своих грубоватых спутников.

Не удостоив придворных даже взглядом, гунны сразу направились в трапезную. Там их уже ждали Гизельгер и Гунтер, которые встретили гостя, слегка поклонившись. Тот факт, что они стояли на ступеньках всего лишь чуть-чуть выше его, свидетельствовал о жесте, выражающем почтение.

Этцель не стал кланяться, но все же кивнул, проявляя должное уважение. Принц заговорил, и по интонации его глубокого голоса было ясно, что он тщательно подбирает слова.

– Я, Этцель, сын Мундцука, говорю с Гунтером и Гизельгером, сыновьями Гундомара. Сейчас встречаются два королевства – не с поднятым щитом и обнаженным мечом, но в дружбе и надежде на долгосрочный союз.

Несмотря на то что Гунтер по статусу был ниже Гизельгера, слово взял именно он.

– Я, Гунтер Бургундский, не только сын Гундомара, но и брат Кримгильды, рад приветствовать тебя здесь как гостя и как друга. Выпей, отведай наше угощение, поговори с нами. Когда мы разойдемся, твой путь домой должен укрепить союз между нами.

Дверь в трапезную распахнулась, и гунны направились к королю, стоявшему перед своим троном и готовому поприветствовать гостя.

Перед тем как дверь закрыли, Зигфрид успел заметить, что из трапезной вынесли все столы. Придворные разошлись, вернувшись к своим обычным делам.

– Это человек королевской крови, сразу видно, – пробормотал Регин. – И гордый к тому же. Не стоит переходить такому дорогу.

Зигфрид искоса взглянул на наставника.

– Ты хочешь сказать, что Кримгильда примет его предложение, чтобы не нарушать мир?

Регин пожал плечами:

– Я только хочу сказать, что Этцель – это хороший выбор. А любое промедление со свадьбой не принесет Бургундии ничего хорошего.

– Но разве браки не обустраиваются по любви? – слабо запротестовал Зигфрид, хотя заранее знал ответ.

– Возможно, так оно и есть, – ухмыльнувшись, сказал Регин, – у крестьян и в песнях бардов. Но только не у господ. При королевских дворах, – продолжал объяснять Регин, – значение имеют лишь власть и слава, которые и позволяют вступить в такой брак.

Впервые Зигфрид задался вопросом, как бы ему заполучить власть и славу.

Задняя стена крепости была немного выше, чем все остальные, чтобы в случае нападения спереди отсюда тоже было хорошо видно поле боя. Словно зубы в пасти каменного великана, на внешней стене возвышались камни.

Гернот решил прогуляться здесь, раз уж при дворе не нашлось ни одного места, где ему сейчас были бы рады. Кримгильда готовилась к разговору с Этцелем. В трапезной третий принц был лишним, а если бы Гернот поехал через лагерь гуннов в лес, его могли бы неправильно понять, так что ему осталось либо отсиживаться в своей комнате, либо гулять по галереям замка.

Вскоре юноша увидел, что между двумя зубцами кто-то сидит, упершись ногами и спиной в камни, чтобы случайно не упасть с крепостной стены. Это была Эльза.

Внезапно Гернот поймал себя на мысли, что ему хочется уйти, прежде чем она успеет его заметить. Не то чтобы ему не хотелось с ней поговорить, просто она сбивала его с толку. Он удивился, увидев ее здесь, однако тут же вспомнил о том, что Эльза всегда появлялась там, где ее не ждали. Так что ему не стоило задаваться вопросом, почему эта хрупкая девушка сидит здесь, на продуваемой холодным ветром крепостной стене. Ничего странного в их встрече нет. Разве они должны видеться только внутри замка? Хотя… может, это свидетельствует о каких-то намерениях с ее стороны?..

Гернот остановился, когда вдруг понял, что такое действительно возможно. Эльза не могла его видеть, так как сидела к нему спиной, и из-за камня выглядывало лишь ее правое плечо и развевающиеся волосы. Ее белая ножка свешивалась вниз, закрытая до щиколотки тонкой черной юбкой.

Он знал Эльзу с самого детства, хотя они никогда не играли и не учились вместе. Между ними не было особо доверительных отношений, и Гернот задумался о том, доверяла ли Эльза вообще кому-нибудь. Уж точно не своему отцу. Раньше Герноту никогда не приходило в голову, что Эльза была очень одинока.

Вздохнув, принц громко откашлялся, чтобы не испугать девушку, а потом подошел к ней поближе.

– А ты не боишься, что из облаков спустится Фафнир и унесет твое нежное тело?

Эльза взглянула на него, удрученно кивнула и хотела было встать, чтобы поклониться, но Гернот, протестуя, жестом остановил ее.

– Нет повода для формальностей, которые я ненавижу не меньше тебя. Эльза, ты не против, если я посижу с тобой?

Она опустила глаза.

– Вы вольны в том, где вам находиться…

Гернот неуверенно улыбнулся.

– Но ведь я прошу тебя не о пригоршне камней. Мне просто хотелось составить тебе компанию.

На мгновение девушка зарделась, словно ее щеки раскрасили яркими румянами.

– Для меня это большая честь.

Гернот сел, прислонившись спиной к камню, в который упиралась нога Эльзы, и с нарочитым вниманием осмотрел горизонт.

– Ну что ж, дракона не видно.

Легким кивком головы Эльза показала на запад.

– Я видела его пламя ночью. Оно освещало лес вдали отсюда.

Только сейчас он заметил, что она держит в руке деревянную миску.

– Что, одно из тех мрачных зелий, которых так боится моя сестренка?

Эльза неуверенно покачала головой.

– Это суп… хотите попробовать?

Гернот отмахнулся.

– Скажи, а почему ты ешь тут, наверху? Как дочь королевского советника, ты имеешь собственную комнату. Да и придворные сочли бы за честь, если бы ты сидела за их столом.

Эльза оглянулась, и он проследил за ее взглядом.

– Мне нравится вид, который открывается отсюда, – негромко пояснила Эльза. – Сверху все люди кажутся фигурками, из которых складываются переменчивые картинки. Иногда… иногда я представляю себе, что могла бы влиять на них силой своей мысли, изменяя их положение в разные периоды жизни.

Гернот знал, что она имеет в виду. Лагерь гуннов, трапезная, солдаты, Вормс. Все это можно было увидеть одновременно, одним взглядом, увидеть целый мир так, как не видит его большинство людей.

– Мысль, достойная твоего отца, – беззлобно подколол ее Гернот.

Эльза посмотрела ему прямо в глаза – наверное, впервые в жизни.

– Я не такая, как мой отец.

Резкость ее ответа удивила Гернота, как удивила его и необъяснимая глубина темных глаз Эльзы. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

– Я вовсе не это имел в виду. Никто не считает…

– Кримгильда считает, – выпалила Эльза, перебивая принца.

Гернот попытался пресечь ссору в зародыше.

– Кримгильда тоже так не считает. Просто моя сестра… недолюбливает твоего отца. И кто знает, возможно, очень скоро она покинет этот замок.

– Да уж, надеюсь, – пробормотала Эльза.

– Почему ты так говоришь? – разочарованно спросил принц.

– Это необходимо для Бургундии, – поспешно произнесла Эльза, пытаясь оправдаться. – Я надеюсь, что она найдет себе подходящего супруга ради благополучия Бургундии.

Гернот метнул взгляд в сторону трапезной, где сейчас решалась судьба его сестры.

– Вы любите Кримгильду, – заметила Эльза.

– Она – единственная женщина в моей жизни, – кивнув, сказал Гернот.

Эльза понимала, что это заявление было сказано с невольной беспечностью, и все же ей было больно. Однако она уже давно научилась не показывать другим своих слез.

Гернот заметил, что Эльза загрустила, и попытался ее приободрить.

– Предложение насчет супа еще остается в силе? – улыбнувшись, спросил он.

В тот же миг девушка, казалось, забыла о печальных мыслях. Она осторожно протянула миску, чтобы Гернот взял ее, но не успела убрать руки, и их пальцы соприкоснулись.

– Если окажется, что это – магическое зелье, то мне придется остаток своей жизни выслушивать насмешки братьев насчет того, как легко тебе удалось обворожить меня, – пошутил юноша.

Эльза не ответила. Гернот попробовал суп. Вкус был очень приятным, легким, в нем ощущалось множество ароматных приправ.

– Очень вкусно, – искренне похвалил он. – И, судя по всему, без…

– …мяса, – закончила девушка его предложение. – Я не ем мяса. Никогда.

Гернот удовлетворенно кивнул. Только сейчас он заметил, что его рука на миске по-прежнему прикасается к пальцам Эльзы, и неспешно убрал ее.

– Ну что, я уже околдован? – спросил он.

Она выдержала его взгляд, хотя сердце выскакивало из груди, а в глазах рябило.

– Неужели вы чувствуете себя околдованным?

Внизу, во дворе, открылась дверь трапезной, и из нее вышли посланники гуннов. Воины с востока неторопливо направились к своим шатрам, разбитым за воротами замка.

Гернот вскочил.

– Кажется, переговоры закончились! Если отец договорился с Этцелем о том, чтобы объединить королевства, то теперь дело остается лишь за Кримгильдой.

Он помчался узнавать новости, а Эльза опять прислонилась к прохладному камню и закрыла глаза. Но уже через несколько шагов Гернот оглянулся:

– Спасибо за суп. Буду рад вскоре разделить с тобой еще один ужин.

У нее хватило сил на то, чтобы кивнуть.

– Я обязательно приготовлю его для вас.

Ей самой было непонятно, почему Герноту так легко удается разбивать ей сердце, а потом заставлять его петь.

Зигфрид стоял у наковальни в кузнице. Дверь открылась, и вошел Гунтер. Он положил кузнецу правую руку на плечо, а левой рукой протянул ему кинжал.

– Мой славный кузнец, ты не мог бы заострить для меня этот кинжал? – Принц произнес свою просьбу с едва заметной иронией.

Зигфрид отложил меч, над которым только что работал.

– Все для моего принца.

Взяв кинжал, он провел указательным пальцем по лезвию, которое действительно затупилось, и сел за точильный камень.

Гунтер прислонился спиной к несущей балке домика. Некоторое время он молча наблюдал за Зигфридом, а затем, улыбнувшись, сказал:

– Можешь спокойно спросить.

Зигфрид замер, уставившись на точильный камень.

– Разве это так очевидно?

Гунтер пожал плечами:

– Наверное, не каждому. Думаю, тебе повезло. Если бы мой отец знал, как обстоят дела, он выгнал бы тебя из замка.

– Ну хорошо. Как прошел разговор с Этцелем?

– Он – умный мужчина и когда-то, несомненно, станет мудрым королем, – принялся рассказывать Гунтер. – Несмотря на то что королевство гуннов уже сейчас огромно, Этцель все равно недоволен его границами. Он, разумеется, видит преимущества союза и уже предложил свою помощь в борьбе с Фафниром. Отказывать ему было бы глупо, и если меня спросят, то я посоветую Кримгильде заключить этот союз.

Зигфрид порывался что-то сказать, но запинался, пока наконец не выдавил:

– Просто… не знаю, как объяснить… Я готов вызвать на дуэль каждого из ее женихов! И я уверен, что, какими бы ни были условия поединка, мне удастся победить противника!

Гунтер вздохнул.

– Поверь, если бы я был королем, а в твоих жилах текла бы благородная кровь, я и не мечтал бы о другом женихе для моей сестры, кроме тебя, Зигфрид. Но все так, как оно есть, и ни одно испытание мира не заменит тебе права королевской крови.

Встав, кузнец протянул Гунтеру заточенный кинжал. Когда принц провел пальцем по лезвию, на металле осталась капелька крови.

– Твоя кровь такая же, как моя, – заявил Зигфрид.

– Лишь по цвету, – с сочувствием произнес Гунтер. – Сегодня вечером Кримгильда будет говорить с Этцелем. Наедине. Они разделят бокал вина и заглянут друг другу в души. Завтра утром моя сестра объявит, поедет ли она в Гран как королева.

– Благодарю вас за откровенность. – Голос Зигфрида звучал искренне.

– Позволь мне высказать одну просьбу. Мне бы хотелось, чтобы ты и Регин, независимо от решения моей сестры, остались при дворе. Мы с Гизельгером осмотрели вчера оружие. Ваше мастерство просто поразительно.

Молодой кузнец улыбнулся.

– Об этом вам просить не следует. Я буду служить вам столько, сколько вы пожелаете.

Гунтер, поигрывая кинжалом, провел им по балке кузницы.

– Ходят слухи, что тебе хотелось бы служить мне немного по-другому.

Зигфрид вскинул голову.

– В каком смысле?

Гунтер поднял кинжал, словно маленький меч, и сделал пару боевых движений.

– Говорят, что нашему кузнецу хочется драться на мечах!

– Мне Регин не позволил бы, – отмахнулся Зигфрид. – Все, что связано с войной, он считает отвратительным.

Гунтер снова посерьезнел.

– Как и любому мужчине. Однако не проходит ни одной человеческой жизни, чтобы не произошла какая-нибудь война. Дурак тот, кто не попытается пережить эту войну.

– На что вы намекаете?

Гунтер спрятал кинжал.

– Если мы убьем Фафнира и Бургундия уцелеет, то я буду давать тебе уроки фехтования. Конечно, у меня не такая техника, как у моего знаменитого братца, но с мечом я обращаться умею.

Зигфрид вскочил.

– Вы это сделаете?

Гунтер протянул ему руку.

– Слово чести.

Эолинд изо всех сил старался не показать своего недовольства. Не останавливаясь ни на секунду, он ходил по тронному залу Изенштайна и пытался уговорить молодую королеву.

– Принцесса… королева Брюнгильда, я весьма приветствую ваше решение выбрать себе супруга, но я все же надеялся, что вы будете меньше рассчитывать на благоволение богов и судьбы!

Брюнгильда откинулась на своем троне, подтянув левую ногу под себя так, что ее ступня упиралась в подлокотник. Черная накидка из медвежьего меха распахнулась, создавая впечатление, будто девушка сидит перед входом в пещеру. На ней были темные брюки и кожаная жилетка. Сильные руки блестели от жира, нанесенного на кожу для того, чтобы сухой воздух не вызывал раздражения. Брюнгильда рассмеялась.

– Эолинд, я верю в умение и силу кандидатов и не рассчитываю на волю богов.

– Но испытания? Битвы? Это неслыханно, и я боюсь, что многие принцы и короли воспримут такое требование как оскорбление.

– Что оскорбительного в том, что мою руку нужно завоевать? Эолинд, моему королевству не требуются ни земли, ни золото. И раз уж мне было отказано в любви, то я хочу иметь такого супруга, который не станет валяться у меня в ногах.

Эолинду было трудно спорить с Брюнгильдой. Она забралась на край вулкана несмышленой девочкой, а вернулась оттуда взрослой женщиной. Не было необходимости в коронации, чтобы понять, что в ворота крепости стучит королева.

– Но Исландия может остаться без союзников, – снова принялся за свое Эолинд. – Хуже того, едва ли какой-нибудь король с материка потерпит, если наследник его трона погибнет в борьбе за вашу руку. Это плохой способ найти себе супруга, но хороший повод развязать войну.

Брюнгильда встала. В ее глазах горело холодное пламя.

– Материк может доказать, достойны ли его сыновья руки исландской королевы.

– А вдруг ни один принц не выдержит испытаний? Неужели Исландия навсегда останется без наследника? Вы подумали о том, что после вашей смерти наверняка начнется кровавая бойня за трон?

– Будущее видится вам в уж очень темных тонах, – снисходительно заметила Брюнгильда.

– Я просто рассматриваю все возможности, – возразил Эолинд. – Вы – необычная королева. Вы – лучшая из ваших воинов. Я посоветовал бы вам выбрать себе слабого мужчину с большой властью, чтобы в браке самой всем заправлять.

Брюнгильда приобняла своего советника.

– Услышать такую низость от благородного Эолинда… Право же, я поражена, – улыбнулась она. – Скорее крепость Изенштайн превратится в прах, нежели я потерплю возле себя толстопузую лягушку с вялым подбородком. Кто хочет завоевать сердце Брюнгильды, тот должен доказать, что он лучший в сравнении со всеми другими мужчинами.

Эолинд вздохнул.

– А если такого мужчины не существует?

– Это уже не ваши заботы. Побеспокойтесь лучше о том, чтобы все узнали о моих требованиях.

– Хорошо, – вздохнув, сказал Эолинд. – Послы на двух кораблях отправятся на материк и разъедутся в разные стороны, чтобы сообщить об этой новости при дворах и в городах.

Не сказав больше ни слова, Брюнгильда отправилась в свою комнату. Она знала, что существует человек, который ее достоин. Пусть он и не король, но, несомненно, сумеет выдержать все испытания. Зигфрид приедет, чтобы взять то, что уже давно принадлежит ему.

Правила при дворе были очень строгими и не касались только членов королевской семьи. Кроме многих запретов и предусмотренных этикетом правил, в Бургундии существовало строгое соблюдение десяти заповедей, которые имели большое значение у христиан. Прелюбодеяние или даже простая кража яблока – для всего этого предписывались разнообразные наказания.

Зигфрид особо не вникал в эти тонкости – его боги были не столь мелочны. Он не очень-то задумывался над содержанием заповедей и, признаться, не знал их. Однако ему нравилось при дворе, и Гунтер, который, учитывая его статус, не мог стать ему другом, все же был союзником, а союзника не следовало разочаровывать.

Эти мысли мучили Зигфрида целый день, но в конце концов он связал канат и под покровом ночи добрался до окна в комнате Кримгильды. Он надеялся, что у стражников, которых может позвать Кримгильда, нет приказа убивать таких, как он, прямо на месте. Это было не очень сложно – над спальней Кримгильды располагалась галерея с широким балконом, оказавшимся идеальным местом для осуществления планов Зигфрида. Когда луна скрылась в тучах, а факелы, как обычно, были потушены на ночь, Зигфриду даже не пришлось особо прятаться.

Юноша осторожно перегнулся через балкон и принялся спускаться вниз по стене. В полной темноте земли не было видно, но Зигфрид понимал, что произойдет, если он упадет. От непривычных движений левое запястье у него заболело, и на мгновение он вспомнил Брюнгильду, подумав о том, как давно она перестала занимать его мысли. Он не ощущал никакой печали, скорее это казалось воспоминанием о блюде, которое очень любишь в детстве, но потом не ешь в течение многих лет.

Наконец стена закончилась, и Зигфрид коснулся пальцами ног тяжелой занавеси. Спустившись на три локтя вниз, он нащупал ступнями поручни. Затем молодой кузнец перегнулся через узкие перила и оказался совсем близко от комнаты Кримгильды. Он стал раздумывать над тем, что же ему делать дальше. Говорить с принцессой в возвышенном тоне, используя напыщенные слова? Объясниться с ней в надежде, что она его услышит? Бросить к ногам Кримгильды свой меч, которого у него не было? Позвать ее бежать с ним из Бургундии? И что он может предложить ей еще? Жизнь в лесной кузнице? Зигфрид тяжело вздохнул. Как она воспримет его появление? Слезами, криком или даже смехом? На мгновение он подумал о том, чтобы забраться обратно на балкон так, чтобы его никто не заметил. Да, наверное, это был самый разумный выход. Но с тех пор как он увидел Кримгильду в трапезной в самый первый вечер, он уже не мог рассуждать разумно. И все же…

Все сомнения Зигфрида исчезли, когда из занавеси высунулись две тонкие руки и резким движением втащили его в комнату. Зигфрид споткнулся о шкуру медведя, лежавшую на каменном полу, но инстинкт заставил его подняться. Он ничего не видел. В комнате не было даже свечи. Он чувствовал только свое дыхание. И запах. Он даже не успел понять, что же это за нежный запах витает в воздухе, как вдруг почувствовал две ладони, опустившиеся на его предплечья, и губы, приникшие к его губам.

Поцелуй.

Этот поцелуй длился вечность, а когда вечность завершилась, он, казалось, по-прежнему продолжался. Зигфрид целовал девушек в деревне, расположенной неподалеку от кузницы, и даже спал с некоторыми из них. Но этот поцелуй разжег в нем огонь богов. Он хотел обнять тонкую фигуру, прижать ее к себе, повалить девушку на подушки. Но когда он поднял руки, теплое тело отодвинулось от него, и он почувствовал холодное дуновение ветра.

– Ты получил награду за свое мужество, а теперь уходи, – это были первые слова принцессы Кримгильды, обращенные к кузнецу Зигфриду.

– Я… я… – начал заикаться Зигфрид, пытаясь объяснить безумные чувства, бушевавшие в нем. – Мне показалось, что ты избегаешь меня в последние недели.

– Так и есть, – послышался ответ.

– Но почему? Ты что, ничего не чувствуешь?

Он сделал шаг вперед, но девушка, окутанная темнотой, словно почувствовала биение его сердца и тоже сделала шаг назад.

Голос Кримгильды дрожал.

– Сильнее, чем ты думаешь, – сказала она. – И чем больше я этому сопротивляюсь, тем бессмысленнее становится борьба. Я страдаю, как умирающий от жажды человек, который стоит перед огромным морем. И если я выпью эту воду, то умру. Ты это хотел услышать?

– Это больше, чем мои надежды, и все же я пришел не поэтому. Крим…

– Я – это не она, – прошипел голос. – Я буду все отрицать. Принцесса завтра провозгласит о своей помолвке с Этцелем. А кузнеца забудет.

У Зигфрида было странное ощущение, ведь ему приходилось разговаривать с девушкой, имя которой он даже не имел права называть.

– Но если ты меня любишь…

– Я люблю Бургундию, – перебила его принцесса. – И эта любовь, в отличие от любви к тебе, имеет право предъявлять мне требования.

Оцепенение, вызванное поцелуем, наконец прошло, и Зигфрид почувствовал в себе болезненную пустоту.

– Что я могу сделать?

– Забудь меня.

– Для любви я был бы способен на все, но только не на это, – сказал он и в отчаянии сжал кулаки. – Забыв тебя, я не помогу своей любви.

– Но зато ты послужишь двору и всем людям, которые тебе дороги, – послышалось в ответ.

Зигфрид встал на колени, даже не зная, видит ли его Кримгильда в темноте комнаты.

– Для меня ничего не имеет значения, кроме твоей любви. Отошли меня прочь, и я уйду.

– Уходи.

– Ты меня не любишь?

На пару секунд в комнате повисла тишина.

– Скажи мне, что ты меня не любишь, и я уеду отсюда прежде, чем диск солнца появится из-за горизонта.

– Если бы я тебя не любила, неужели бы я так страдала?

Зигфрид в этот момент был готов задушить дракона Фафнира или сломать меч голыми руками, но вся его сила была бесполезной перед невозможностью их любви.

– Неужели нет никакого выхода? Ни единого шанса?

– Без войны или предательства? Без смерти или страданий? – В тихом голосе Кримгильды слышались рыдания. – Нет. Никогда.

– Я сделаю все что угодно, – объявил Зигфрид, нисколько не сомневаясь в своих словах.

– Но ничто не поможет до тех пор, пока ты не станешь сильным королем, которым тебя признало мое сердце.

Зигфрид поднялся с колен.

– Что ж, тогда я стану королем. – Для него это было настолько очевидным, как если бы ему поручили срубить дерево.

Кримгильда глубоко вздохнула и вытерла слезы со щек.

– Зигфрид, завтра утром мы вместе с отцом провозгласим о новом союзе между бургундами и гуннами.

– Когда я стану королем, – продолжил Зигфрид, – мне придется победить войска Этцеля и забрать тебя назад. – В его голосе не было даже малейшего намека на шутку. – Но будет проще, если ты подождешь меня.

Кримгильда, несмотря ни на что, надеялась, что Зигфрид осознает всю безнадежность их любви.

– Ты уже разбил мне сердце! – воскликнула девушка. – Так не разбивай же теперь мою жизнь из-за того, что, предназначенные друг другу судьбой, мы не знаем, как нам поступить, чтобы быть вместе.

Но Зигфрид уже принял решение, каким бы глупым оно ни казалось.

– Ты будешь ждать меня. А я стану королем.

Повернувшись, он отбросил занавесь и схватил канат, свисавший за окном.

Кримгильда даже словом не обмолвилась о том, что уже не может отказать Этцелю, что она успела поговорить с гуннским принцем и была с ним почтительна, что он был с ней любезен и дружелюбен. Она не сказала, что на карту была поставлена судьба Бургундии.