Текст книги "Тайна затворника Камподиоса"
Автор книги: Вольф Серно
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)
Витус осторожно очистил рану. Она была настолько запущенной, что любое прикосновение к ней должно было причинять неимоверную боль. Если учесть, что при каждом движении шерстяной чулок терся о рану, неудивительно, что Нуну хромал. Витус слышал, как колосс скрежещет зубами. Достал из сумки свои хирургические инструменты, тщательно их осмотрел и остановился на острой ложечке.
– Что это такое? Что это такое? – недоверчиво спросил Нуну.
– Это называют острой ложечкой. Мне она нужна, чтобы срезать дикое мясо.
Нуну так и сел на постели.
– Нечего тут от меня отрезать, доктор-еретик! Дай мне мазь или какое другое лекарство – и дело с концом!
– Лежи, как лежал! Без ложечки тут не обойтись, – он крайне осторожно принялся очищать края раны. Вдруг он ощутил острую боль в шее.
– Боже правый! – он отпрянул, увидев в руке Нуну кинжал.
Колосс смотрел на него с нескрываемой угрозой.
– Я тебя им прикончу, если тебе с этой штуковиной придут в голову дурные мысли. Это у меня раз-два! Сам знаешь!
Кинжал внушил Витусу неподдельный страх. «Какая красивая и какая страшная вещь!» – подумал он, глядя на тонкое лезвие с замысловатым узором.
– А ну убери его сейчас же! Как я могу лечить тебя, когда ты мне угрожаешь? Или ты боишься маленькой ложки?
– Ничуть я ее не боюсь, – надсмотрщик, казалось, смутился. – Ты только смотри, без фокусов, а то я тебе и без кинжала шею сверну!
– Не бойся, мне такие операции делать не впервой, – Витус поддел ложечкой слой дикого мяса и легким рывком снял его. Нуну застонал и стал часто дышать. Его пальцы сжимались в кулаки и снова разжимались. Витус наблюдал за этим не без удовлетворения. Занятно все-таки устроена жизнь: какие-то четыре дня назад этот человек жестоко пытал его, а сегодня сам в его руках и тоже испытывает боль.
– Скоро ты там? – простонал Нуну.
– На первый раз все, – Витус отложил острую ложечку в сторону и собрал выступившую кровь. Смазал края раны медовой мазью и пригладил ее края. Нуну искоса наблюдал за его действиями. Витус приложил к ране легкий компресс и перевязал ее.
– За ногой я буду тщательно следить два дня, то есть менять компрессы, проверять, как выглядят края, затягиваются ли они, втирать медовую мазь, перевязывать чистыми тряпками.
– И сколько времени пройдет, пока все заживет?
– Ну, не меньше месяца-двух.
– Что, так долго?! И каждые два дня такая катавасия?
Витус выпрямился.
– Чему быть, того не миновать. Иди-ка сюда, к столу.
Колосс повиновался ему, как собачонка.
– Вот два кувшина. В первом – целебный напиток, он твоей ноге поможет. Очень полезен для крови.
– Я про ногу говорю – при чем здесь кровь?
– В крови не должно быть никакой заразы. Когда она чистая, легче образовываются струпья. Это нужно, чтобы рана закрылась. А во втором кувшине лекарство для вен. Оно называется асклевириум и поддерживает процесс выздоровления изнутри.
– Хм... Да-а-а. – Слова лекаря произвели впечатление на Нуну.
– Целебный напиток ты должен принимать трижды в день по кружке: утром, днем и вечером. И каждый раз подогретым, чтобы его целебные вещества подействовали на тебя полностью; тоник будешь принимать в это же время по большой ложке. Так что ты должен приходить ко мне три раза в день, чтобы получать лекарство.
– И чтобы я тебе три раза в день таскал жратву, да? – кое в чем Нуну нельзя было провести.
– Тебе действительно нужно принимать лекарства по часам. И лучше всего это делать здесь. А если ты всякий раз будешь приносить еду для меня, я не откажусь, – Витус усмехнулся. Что правда, то правда: с Нуну лучше в кошки-мышки не играть.
– Прими лекарства сейчас.
Нуну не возражал.
– Прежде чем ты уйдешь, я тебе должен сказать, что все это тебе не поможет, если ты не обратишь внимания кое на какие вещи.
– Какие такие вещи? – колосс разозлился не на шутку.
– С сегодняшнего дня ты должен пить много воды и не употреблять горячительного. Лучше всего, если ты на время вообще перестанешь выпивать. Тебе нужно много двигаться: так будет лучше для твоей раны. Нельзя есть жирное мясо – ни свиное, ни говяжье. Уж если так приспичит – козлятину или баранину. А лучше всего вообще не есть мясо. Мучного и овощей – сколько угодно. Если все это выполнишь, нога заживет быстро.
Нуну помрачнел:
– По-моему, ты меня за дурака принимаешь. То, что ты предлагаешь – разве это жизнь для настоящего мужчины?
– Настоящие мужчины не хромают. Настоящему мужчине все женщины рады!
– Да... Ну, да... – Нуну задумался и приуныл. Витус догадался, о ком тот подумал.
– Если уж мне придется глотать столько всякой всячины, то нет ли у тебя такой штуковины, чтобы после нее Эльвира не могла мне отказать? – выпалил Нуну.
– Может, и найдется. Надо поразмыслить, – Витус решил несколько повременить с этим. – Попринимай несколько дней лекарства, а там поглядим, что к чему.
– Будь по-твоему, доктор-еретик.
Витус не знал, воздерживался ли в последующие дни Нуну от алкоголя и жирного мяса, но через десять дней молодой человек впервые заметил, что рана начинает заживать. Едва заметно, правда, но, если внимательно приглядеться, никаких сомнений не было. Помимо этого края раны потеряли свою сине-багровую краску; кожа выглядела почти нормально.
– Ты делаешь успехи, Нуну, – похвалил Витус. – Да и хромаешь ты не так сильно.
– Я тоже вроде чувствую... И когда хожу, не больно. Во всяком случае, не так, как раньше... – колосс улыбался, как полная луна.
– Похоже, соки начинают приходить в равновесие. Спорю, что через какую-то пару дней ты вообще перестанешь хромать! Когда будешь пересекать площадь, все женщины будут думать: «Вот идет настоящий атлет!» – последние слова Витус произнес, покривив душой, но он знал, почему говорит так.
– Ты считаешь? – надзиратель был польщен. Но тут же лицо его посуровело. – Насчет женщин не знаю, я об одной Эльвире думаю. Вот если бы эту лошадку оседлать... – Он непривычно мягким голосом произнес: – Неужели ты не знаешь никакого средства, чтобы примануть ее? Ну, прошу тебя, доктор-еретик!
– Не знаю... – Витус решил потянуть время.
– Ты знаешь такое средство! Знаешь! – возбужденно вскричал колосс.
– А если и знаю, что мне за это будет?
– А-а-а, вот ты куда клонишь, – выражение лица Нуну сразу стало злым. – А чего бы ты хотел, доктор-еретик?
Витус набрал полную грудь воздуха.
– Я хочу, чтобы ты перевел Магистра в эту камеру.
– Не выйдет! – ответ вылетел из Нуну со скоростью пули.
– А ты подумай. Тебе не обязательно решать это прямо сейчас.
– Не выйдет! Даже если бы я и хотел, потом у меня будет куча неприятностей.
– Из-за чего?
– Ну, э-э...
– Его преосвященство Игнасио в отъезде, – продолжал настаивать Витус. – Отца Алегрио тоже нет. Из инквизиции в городе никого, а алькальду вообще не до процесса над еретиком. Я ни для кого интереса не представляю, Магистр – тоже. Из-за чего у тебя могут быть неприятности? И кого тебе бояться? Здесь, в тюрьме, тебе никто не указ. Здесь ты самый главный... Или нет?
– Речи у тебя слаще ангельских, доктор-еретик.
– Я говорю только то, что есть. Сам подумай.
– А вот и я! – воскликнул Магистр. Он буквально вбежал в камеру и бросился обнимать Витуса. – Дай на тебя посмотреть! А ты ничего выглядишь! – отойдя от Витуса на расстояние вытянутой руки, он часто-часто заморгал. – Нуну, похоже, раскормил тебя.
Великан встал между ними.
– Не болтай столько чепухи, Магистр. Ну, доктор-еретик, как насчет средства для Эльвиры?
– Нам нужна кровать для Магистра и еще один стул, а там поглядим...
– А мне – средство для Эльвиры. Прямо сейчас!
– Сейчас не получится. Потребуется еще два-три снадобья, но мне нужно сперва все хорошенько обдумать, какое из них лучше подойдет. Какое сильнее, понимаешь? Наберись терпения.
– Хм... Только не медли! – не добившись своего с наскока, великан перегибать палку не стал.
– Нуну?
– Чего тебе, доктор-еретик?
– Принеси нам поесть.
– Ты вроде нашел к нему подход, – обрадованно сказал Магистр, когда дверь камеры захлопнулась за надсмотрщиком. – Это имеет какое-то отношение к Эльвире, содержательнице борделя?
– Угадал, – и Витус посвятил его в суть дела.
Маленький ученый рассмеялся:
– Выходит, своим перемещением сюда я обязан плотским вожделениям этого монстра! Ну, тебе придет еще в голову какая-нибудь забавная травка! А теперь дай я посмотрю, что с тобой сделала инквизиция.
Витус показал ему свои раны.
– Вот эти раны – на бедрах и ягодицах – от стула с шипами. И на руках – от его подлокотников.
Магистр понимающе кивнул.
– Стул с шипами причиняет острейшую боль, однако они прибегают к этой пытке только на стадии так называемого «мягкого дознания». При «строгом дознании» пытки у них особенно изощренные. «Сухая растяжка» и «испанский сапог» – из их числа. Полагаю, они объяснили тебе предназначение всех пыточных предметов?
– Было дело. Нуну сделал все, чтобы у меня затряслись поджилки. Страха он, конечно, на меня нагнал, но все же не настолько, чтобы я сдрейфил перед инквизитором. По-моему, я ему ни разу ни в чем не уступил.
– Оно и заметно по следам на твоем теле, – Магистр наморщил лоб, при этом шрам от креста натянулся. – Почему ты все время водишь руками?
Витус показал ему свои большие пальцы.
– Черт побери! Проклятая банда! Они сдавливали тебе пальцы плитками, да?
– Да, сейчас я уже могу слегка пошевелить ими, согнуть в суставе. Ногти, наверное, сойдут.
– Грязные свиньи!
– Я разогрею для нас тимьянный напиток. – Витус пошевелил тлеющие угли и поставил на огонь котел. – А почему, объясни ты мне, они тогда перестали пытать тебя?
Магистр сел на кровать.
– Потому что алькальду захотелось поужинать. У его преосвященства при этом был такой вид, будто ему что-то переперченное подсунули. Но против желания градоначальника не попрешь! А без него продолжать дознание запрещено правилами. Вот и пришлось Игнасио объявить перерыв в допросе.
– А почему потом его так и не возобновили?
– Это мне неизвестно. Может быть, сочли, что смерть Конрада Магнуса и без того наделала слишком много шума. – Маленький ученый с любопытством наблюдал за тем, как Витус наполняет кружки.
– Я никогда еще не пробовал тимьяна в жидком виде. Каков он на вкус?
– Сам суди, – Витус протянул ему полную кружку.
Магистр осторожно отглотнул.
– Ф-фу ты, кипяток!
– Да, зато какой ароматный!
Оба с удовольствием выпили по кружке горячего напитка – Витус стоя, Магистр – удобно расположившись на кровати.
– Вот это мне нравится, – сказал маленький ученый, и голова его упала на грудь. Он заснул.
– Ну, вы, еретики, – Нуну, хромая, вошел в камеру с табуретом и тюфяком с соломой в руках. Повернулся лицом к двери: – Крыса, где ты там?
– Иду, иду, – вошел Крыса с кастрюлей и поставил ее на стол.
– Чечевичный суп с мясом. И пшеничный хлеб. Свежий! Жрите от пуза!
– Спасибо, Крыса, – поблагодарил Витус.
– Проваливай, Крыса! – приказал Нуну.
– Поцелуй меня знаешь куда! – прошипел тот, но поспешил ретироваться.
– Так как там у тебя дело со средством для Эльвиры? – угрожающих ноток в голосе Нуну не услышать было нельзя.
– Ложись сперва на кровать, если ты не забыл, что я должен осмотреть твою ногу.
– Будь по-своему, но потом ты мне скажешь, что это за средство такое, а то дождешься у меня!
– Знаю, – Витус снял повязку и стал осматривать рану на ноге. – Ты делаешь успехи.
Рана и впрямь подживала. Приступая к лечению, он почти не рассчитывал на то, что медикаменты помогут, и тем более не думал, что Нуну будет выполнять все его предписания. Однако колосс оказался весьма послушным пациентом. Скорее всего, потому, что был влюблен.
Похоже, что даже сбросил несколько килограммов лишнего веса.
– Вот тебе целебный напиток, а вот асклевириум для тебя.
– Порядок, доктор-еретик!..
Витус помазал рану медовой мазью и сменил повязку.
– А на твой вопрос я тебе вот что скажу, Нуну: средство, которое ты должен дать Эльвире, относится к числу очень редких. Но прежде, чем назвать его тебе, я хотел попросить тебя, чтобы, уходя, ты оставил дверь открытой. Нам с Магистром надо походить, размять ноги.
Колосс так и подскочил, будто его скорпион укусил.
– Рехнулся ты, что ли? И не думай об этом!
– Почему? Ты ведь все равно запираешь дверь в конце коридора – или нет? Удрать мы никак не сможем.
– Это да, – надсмотрщик боролся с собой. – Но вы сможете попасть в пыточную камеру, а в мое отсутствие это запрещено.
– На черта она нам сдалась, эта пыточная камера! Мы оба ее еще не забыли, сам понимаешь, – подал голос Магистр.
– Вот именно, – поддержал его Витус. – Мы всего-то и хотим, что прогуляться туда-сюда по коридору, чтобы немного поразмяться, – он придал своим словам таинственное звучание: – Когда я подумаю о том средстве, которое я придумал для Эльвиры...
– Что это за средство? – нетерпеливо перебил его Нуну.
– Я уже говорил тебе, что оно редкое, исключительно редкое, но я назову тебе его, как только ты пообещаешь не закрывать дверь на ключ.
– Хорошо, обещаю...
– Поклянись Пресвятой Девой!
– Клянусь, Бог свидетель, клянусь! Ну, как это средство называется?
Витус подошел к нему почти вплотную и прошептал:
– Оно называется «висельник»...
– «Висельник», – почтительно повторил Нуну.
– Да. Еще оно имеет травяное название «пророчица». Или «чародейка». Это воистину волшебное растение. Вот эту самую «чародейку» ты и должен достать. – Витус поднял палец, как бы предупреждая о чем-то важном. – Ты не спеши радоваться, потому что «висельник» – это растение очень прихотливое и растет далеко не везде. Найти его будет непросто. Ты его должен выкопать из-под виселицы, где год назад кого-то повесили. Лучше всего тебе поговорить на сей счет с палачом из Досвальдеса. В Досвальдесе ведь есть свой палач?
– Ну, да, есть, – проговорил Нуну охрипшим от возбуждения голосом.
– Вот и спроси его, где он в последний раз кого-то казнил. Там и копай. Но будь осторожен: если ты повредишь корень, «висельник» издаст свои предсмертные крики. Лучше всего будет, если ты возьмешь пример с колдуний-травниц – они заставляют вырывать корни своих собак.
– Ты что, кол... ты чего это... – зрачки Нуну расширились.
– Нет, никакой я не колдун, и сатана в меня не вселился. Я просто знаю, что к чему.
– Не каждый, кто знает немножко больше, чем другие, колдун, – заметил Магистр.
– Когда найдешь «висельник», – продолжал Витус с важным видом, – приглядись к нему повнимательнее: чем больше его головка и туловище будут походить на мужской член, тем сильнее будет его действие!
– Да, доктор-еретик, – колосс внимал каждому слову Витуса. – Ну, и как же этот «висельник» действует?
– Ты должен дать его Эльвире и проследить, чтобы она его съела. Вечером, и чем позже, тем лучше. Самое сильное действие он оказывает, если его съесть в полночь. Даже стихи про это есть:
В мире этом и усопших
К новой жизни возвращаю.
Страсть любви, огонь в крови
Я вернуть им обещаю.
Нуну попытался воспроизвести по памяти хотя бы первые две строчки заклинания, но безрезультатно.
– Вот черт, заковыристо как-то сказано!..
– Тебе это произносить не обязательно, – утешил его Витус. – Правда, тогда действие корня уменьшится.
– Хм. А если я вообще не найду у места казни этот корень, что тогда?
– В любом случае ты должен попытаться. А если у тебя не получится, пойдешь к аптекарю и купишь «пророчицу» у него. Я все для тебя приготовил, – он протянул Нуну небольшой листок бумаги, на котором было написано: Mandragora officinalis.
– Дашь это аптекарю в Досвальдесе.
– Идет! – Нуну взял бумажку, тщательно сложил ее вчетверо, сунул за свою промасленную рубаху и ушел, не сказав больше ни слова.
Дверь камеры он не запер.
– Ты гений! – вырвалось у Магистра после ухода колосса. – Ты с действием этого «висельника» связал столько условий, что Нуну нипочем всего не выполнить. Эльвире, этой чертовой девке, опасаться его нечего.
Витус улыбнулся:
– Там поглядим. А теперь давай есть. Я об этом целый день только и думал.
Он пододвинул табурет к столу, зажег свечу и налил обоим по полной миске чечевичного супа. Потом положил рядом с мисками по куску козьего сыра и ломтики сала, которые приберег.
– Теперь для полного счастья нам только вина не хватает.
– Ох, как ты прав, – Магистр разрезал скальпелем сало на мелкие кусочки и бросил их в суп. – Но не будем такими неблагодарными!.. Будущее кажется мне не столь уж мрачным: вряд ли Нуну еще раз будет пытать нас. Без членов суда инквизиции ему это строго запрещено. Между прочим, до меня дошел слух, что его преосвященство наложил полные штаны, когда его вместе с отцом Алегрио вызвали в Рим. Ему придется держать ответ перед самим папой Григорием XIII за свое богопротивное поведение. Говорят даже, что он, подобно многим, был постоянным гостем у Эльвиры. Сомневаюсь, что мы когда-нибудь еще встретимся с ним.
– О том, что его преосвященство Игнасио вызвали в Рим, мне уже говорил Нуну, – кивнул Витус, – но о том, что он был одним из завсегдатаев заведения Эльвиры, я не знал.
– То, что его преосвященство вел столь постыдную для церковного иерарха жизнь, льет воду на нашу мельницу! – подытожил Магистр, облизывая ложку со всех сторон. – Но что-то мне не хочется тратить этот вечер на обсуждение такой скользкой темы. Слушай, а почему бы нам и в самом деле не размять ноги? Дверь камеры открыта – нас словно приглашают погулять...
– Давай отложим это на утро. А сегодня мне хочется просто посидеть с тобой за столом, поговорить, вспомнить о чем-нибудь хорошем.
– Согласен! Это предложение вполне соответствует моим представлениям о приятном времяпрепровождении. Думаешь, нам удастся бежать отсюда?
– Трудно сказать. – Витус отставил в сторону бачок и миски. Потом расшевелил тлеющие угли. Подложил еще несколько поленьев, чтобы огонь не погас до самого утра. – Нам нужно осмотреть каждую пядь стены, каждую щелочку или трещину в кладке, и особенно это касается пыточной камеры.
– Почему это особенно пыточной камеры?
– А известно тебе, что такое «Железная дева»? – вопросом на вопрос ответил Витус.
– Железная дева? Ну конечно! В Ла Корунье у меня была девчонка, ее все так дразнили, – Магистр улыбнулся. – Но шутки в сторону – представления не имею!
– Может быть, завтра утром мы это узнаем. Поблизости от первой пыточной камеры есть, очевидно, и вторая – она на четыре ступени ниже. Там и должна находиться эта «дама».
Витус закончил уборку камеры.
– Я думаю, надо выспаться. Ложись на кровать.
– И не подумаю! Кровать твоя, по крайней мере до тех пор, пока не заживут твои раны. А я устроюсь на полу, на тюфяке. Как-никак я к этому уже привык.
Витус улыбнулся:
– Когда у тебя такое кислое лицо, с тобой лучше не спорить. Ладно, лягу на кровать. А потом мы будем с тобой спать на ней поочередно.
– Я знал, что сумею тебя убедить, – захихикал маленький ученый и устроился на тюфяке под стенкой.
Витус задул свечу и тоже лег. На спине он лежал, особо острой боли не испытывая, что его очень обрадовало.
– Спокойной ночи, Магистр!
– Спи спокойно, сорняк!
Они проснулись с первыми лучами солнца.
– Только после вас, – улыбнулся Магистр, пропуская Витуса первым. Тот, выйдя из камеры, сразу повернул голову налево. Как он и ожидал, Нуну закрыл дверь в конце коридора. Дальше не пройти.
В самом конце коридора оказалось несколько зарешеченных окон, и можно было увидеть клочки голубого неба. Витус прислушался. До его слуха дошел слабый, едва уловимый шорох. Так шуршат листья на ветру, но он знал, что перед зданием тюрьмы нет ни единого деревца. «Наверное, вода где-то сочится», – мелькнуло у него в голове. Ну да, все верно! Где-то поблизости от тюрьмы протекает Пахо. Днем плеска воды нипочем не услышишь, а утром, когда город еще не проснулся, – другое дело.
Магистр окинул окна взглядом знатока:
– Решетки литые. Тут мы бессильны. Разве что святой Франциск Ассизский превратит нас в птичек небесных.
– Подожди-ка, – Витус вернулся в камеру и появился вновь, держа в одной руке глиняный кувшин, а в другой горящую свечу.
– Кувшин не идеальное средство для переноски угольев, но лучше, чем ничего.
– Обо всем-то ты подумал.
– Возьми, – Витус дал Магистру кувшин, а сам со свечой в руке пошел по коридору направо. В самом его конце и находилась та самая лестница, что вела в пыточную камеру. Согнувшись в поясе, они спустились по ее каменным ступеням.
В камере Витус зашел за судейский стол, снял со стены факел и опустил его в кувшин. Послышался шипящий звук, потом из кувшина вырвалось пламя. В камере сразу стало светло. Витус повеселел, когда заметил при входе в пыточную, что Нуну сменил старый факел на новый. Сам того не ведая, он позаботился, чтобы здесь было достаточно света, когда они начнут поиски.
– Пошли.
Держа факел перед собой, он дошел до лестницы в четыре ступени и, поколебавшись недолго, спустился вниз, в темень. Оказавшись внизу, он увидел камеру таких же размеров, что и верхняя, только пыточных инструментов в ней не было. В дальнем углу стояло что-то вроде кузнечного горна, над ним – дымоход, а под стеной – верстак.
– Господи Иисусе! – Магистр неожиданно схватил Витуса за руку, да так, что тот даже скривился от боли.
– Вон там, посмотри! В левом углу!
То, что он увидел, походило на улыбающуюся Смерть.
Улыбка играла на тонких, как лезвие ножа, губах, а черты лица этой Смерти казались размытыми в неверном свете факела, хотя можно было догадаться, что это лицо Мадонны. Тело ее было застывшим, как у статуи. На ней накидка, длинная, до щиколотки. Казалось, накидку ей кто-то набросил на плечи, потому что фигура была безрукой. Ее, очевидно, отлили из металла, потому что в свете факела фигура отливала загадочной синевой.
– Это, скорее всего, и есть «Железная дева», – прошептал Магистр, едва придя в себя от испуга. – Посвети мне, я хочу осмотреть ее вблизи. – Он пошел наискосок через камеру, несколько раз споткнувшись о камни вроде тех, что применялись при «сухой растяжке» в верхней камере.
– Особенно близко не подходи. У меня недоброе предчувствие. Что-то с этой фигурой не так...
– Ну, тогда я осмотрю горн.
Ученый осмотрел печь с покрытой копотью трубой, но не обнаружил ничего примечательного.
– Прошло никак не меньше двух недель с тех пор, как здесь разжигали огонь, – объявил он. – Проверю, что это за верстак.
Он осмотрел его со всех сторон.
– Ничего... Нет, что-то есть! Смотри, тут какой-то ящик.
Он потянул его на себя и достал большую толстую книгу.
– Поглядим, как она называется. Иди сюда с факелом.
Витус посветил ему...
– «Liber dolorum Dosvaldensis» – прочел маленький ученый. – С ума сойти: «Книга болей Досвальдеса»!
Он открыл книгу и с интересом принялся листать ее.
– По-моему, это перечисление пыточных предметов в тюрьме – во всех ее камерах. Но я что-то плохо вижу, читать трудно. Попробуй-ка ты, – он отдал книгу Витусу и взял у него факел.
Витус подтвердил его предположение.
– Камеры пронумерованы и так и называются «Cella-I»[15]15
Cella (исп.) – камера.
[Закрыть], «Cella-II» и так далее. Что находится в первой камере, нам хорошо известно, насчет второй камеры тут вот что сказано: «Здесь находится „Железная дева“, названная также „матерью, боль приносящей“, или «Madre dolorosa».
– А как эта «дама» действует? Что сказано там об этом? – продолжал расспрашивать Магистр.
Витус прочел вслух:
...затем осужденный грешник должен выть подведен с завязанными глазами к женоподобному приспособлению, после чего тот раздвинется, как ноги похотливой женщины, втянет его в себя и затем уничтожит.
– Как это и каким образом эта дама раздвигается? – полюбопытствовал маленький ученый. Он медленно приблизился к металлической фигуре и хорошенько ее оглядел.
– Ты прав, в ней есть что-то запредельное. Она как бы воплощение зла.
– У нее на плаще есть две ручки – на боках, – заметил Витус.
– Точно. Потянуть за них? – Магистр сунул факел в держак на стене, чтобы освободить руки.
– Да, давай.
– Стой! – маленький ученый к чему-то прислушался. – Слышишь? Звук такой, будто по стене хлещет сильный дождь.
– Сейчас и я слышу. Звуки исходят из этой самой фигуры. Во всяком случае, она к ним причастна. Ладно, попытаемся открыть ее. Ты возьмешься за левую, а я за правую петлю.
– Порядок. Разденем, как говорится, эту «даму».
Они потянули раз-другой, и фигура с металлическим скрежетом раскрылась – это широко разошлись полы ее накидки. Внутри «Железная дева» была полой. А изнутри полы оказались усажены десятками игл и кинжальных лезвий.
– А что это значит? – спросил ошеломленный Магистр.
Они снова заглянули в книгу.
...еретику предоставляется возможность сказать свое последнее слово, прежде чем «Дева» закроется и тысячекратно пронзит его.
– Теперь мне ясно, почему осужденному завязывали глаза, – содрогнувшись, сказал Магистр.
...и перфорация подобного рода известна так же как поцелуй Девы.
– Да, в такое чрево по своей воле не встанешь, – продолжал рассуждать Магистр. – Нет, но ты слышишь? Что-то шумит, как водопад.
Витус закрыл книгу.
– По-моему, я знаю, в чем причина. Это Пахо, которая протекает под зданием тюрьмы. В этой самой книге сказано, что после закрытия «Девы» еретика разрезает на множество кусочков и его бренные останки сбрасываются в протекающий под зданием поток.
– Если это так, то где-то поблизости должен быть люк или ход в подземный канал. Может быть, вовсе не внутри этой «Девы», а где-то еще.
Магистр как бы ощупал стены комнаты глазами.
– Вон там! – Рядом с фигурой «Девы», чуть повыше и левее ее головы из стены выступал деревянный рычаг. – Я нажму!
С громким треском пол под ногами «Железной девы» разверзся. Шум воды усилился. Друзья подошли поближе и заглянули в устрашающую тьму. Все равно что черная стена была перед ними.
– На какую глубину падает то, что осталось от бедняги? – не ожидая ответа на свой вопрос, проговорил Магистр.
Оба подумали об одном и том же: если с такой высоты рухнуть в поток, то и от живого и здорового человека ничего не останется.
– Прощай, дорога, зовущая к побегу! – вздохнул Магистр.
– Пойдем обратно, – кивнул Витус.