Текст книги "Дембель против бандитов"

Автор книги: Владислав Ахроменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Да, что и говорить: бывают в жизни случайные встречи, способные начисто изменить судьбу человека. Такие встречи нечасты, но встречи, способные изменить судьбы двух людей, происходят еще реже…

К чести Оксаны, она быстро взяла себя в руки. То ли надежда на скорую встречу с братом придала ей спасительного спокойствия, то ли она сразу прониклась доверием к этому странному, избитому, окровавленному мужчине лишь за то, что он подарил ей такую надежду…

Они постояли под фонарем недолго – минут десять. За это время Дембель выложил ей все, что знал о бывшем сослуживце: и со времен Чечни, и по его собственному рассказу. Илья говорил скороговоркой, словно боясь потерять нить повествования, и Митина сестра ни разу не перебила его. Лишь глаза девушки увлажнялись…

– А где он теперь? – неожиданно надрывно перебила Оксана и тут же, устыдившись собственной резкости, извинилась: – Простите, я ведь его больше двух лет не видала… Волнуюсь очень.

– Последний раз я его сегодня утром видел. Митю-то цыгане забрали, ну, те самые, а меня… – Он не договорил, но девушка, казалось, все поняла по внешнему виду собеседника.

– Илья… Извините, пожалуйста, может, я не в свое дело лезу… Что с вами случилось?

– Да ничего… – хмыкнул Дембель. – Так, подрался немного.

Илье совершенно не хотелось пользоваться случаем, чтобы просить помощи у этой молоденькой беззащитной девушки, почти девочки. Но девочка эта женской интуицией поняла: он нуждается в поддержке и ему теперь не к кому обратиться.

– Пойдемте, – Оксана решительно взяла Илью за рукав.

Дембель инстинктивно отдернул руку – он не ожидал от нее такой решимости.

– Куда?

– Ко мне, в гостиницу. Умоетесь, чаю попьете… Расскажете, что и как. Ой, а это точно Дима? Вы не могли ошибиться?

– Не мог.

– Идемте!

– Может, лучше завтра с утра встретимся? – предложил Корнилов, ощущая все большую скованность.

– Вам ведь сейчас все равно идти некуда, – печально протянула Оксана и, просительно заглянув в его глаза, повторила: – Пожалуйста, пойдемте… Прошу вас.

– А ты… откуда знаешь, что мне идти некуда?

– Да это видно…

Пустое гостиничное фойе, заспанный окрик дежурной тети-администраторши: «Куда с посторонними в такое время!», извиняющийся лепет Оксаны: «Это мой брат», стук каблучков к стойке, заговорщицкий шепот, тихий шелест купюр, мерзко-понимающий взгляд тети вслед им…

И маленькая комнатушка гостиничного номера.

За единственным окном колыхалась густая синяя тьма. Мигал за запотевшим стеклом мутно-желтый глаз светофора, расплывались пятна уличных фонарей, дробясь в натекших на стекло каплях. По слякотной улице изредка проносились одинокие автомобили, унося в чернильную темноту ночи морковно-красные огни габаритов. Миниатюрные дамские часики, лежавшие на столе, показывали час ночи, но беседе не было конца…

– …Неужели так и сказал? – в который уже раз сокрушалась девушка, выслушивая слова Ильи о том, что, мол, Димка, став инвалидом, не захотел портить ей, молодой и красивой, жизнь.

– Наверное, он по-своему прав, – уклончиво ответил Корнилов. – У меня-то руки-ноги целы… И не мне его судить.

– Боже, какой дурачок, какой дурачок! – всхлипывала Оксана тоненько. – Как он мог… как он мог подумать, что я когда-нибудь от родного брата откажусь? Какая мне разница – инвалид он, не инвалид?! Да хоть без рук, хоть без ног, хоть слепой, хоть глухой – главное, что живым с войны вернулся! Неужели он мог вам такое сказать?!

Оксана говорила и говорила, а Илья понуро молчал. Несмотря на драматизм ситуации, желание хоть разок затянуться сигаретным дымом с каждой минутой делалось невыносимей, забивая собой все другое – даже чувство голода и усталость.

– Оксана, хватит мне «вы» говорить, давай лучше на «ты», – вздохнул Корнилов и выпалил: – Ты случайно не куришь?

– Ой, как это я сразу не догадалась? – Вскочив из-за стола, девушка схватила сумочку и, достав кошелек, принялась отсчитывать купюры. – Я сейчас вниз к портье сбегаю, у него всегда сигареты есть…

Конечно же, мужское самолюбие не позволяло Дембелю согласиться, чтобы девушка покупала ему сигареты. Но глаза Оксаны светились таким участием, что Дембель понял: не надо обижать ее отказом.

– Я вниз сбегаю, а вы, если хотите, душ примите, – говорила Оксана Ковалева, счастливая, что хоть что-то может сделать для приятеля и сослуживца брата. – Пока вы мыться будете, я за сигаретами схожу и чай поставлю. У меня тут и кипятильник, и заварка, и сахар есть. Жаль, печенье закончилось, а то бы мы с вами…

Меньше чем через минуту Дембель стоял под упругим душем. Запрокинул голову, и струйки дробно, весело застучали по лицу. Они ласково стегали кожу, крепко гладили, усыпляли, успокаивали. Илья зажмурился, пытаясь представить, что это дождь: мягкий, теплый, ласковый, какой бывает в начале мая. Но майский дождь пахнет грибами, земляникой и немного землей. А этот – хозяйственным мылом, плесенью и хлоркой.

– Оксана, дай, пожалуйста, одеяло! – приоткрыв дверцу, попросил Илья.

– А что вы так долго?

– Пока постирался… Слушай, сколько мне «вы» можно говорить?..

Стрелки миниатюрных дамских часиков, лежащих на столе, вытянулись в, прямую линию, делящую циферблат на две половины. Малая на шестерке, большая – на двенадцати. Ночная мгла за окном постепенно наливается синевой, скоро рассвет. Но разговор в гостиничном номере, кажется, никогда не закончится…

Илья поведал Оксане все как есть, без утайки: и о драке на рынке, и о причине этой драки, и о помощи Мити, и о бандитах, подъехавших к его дому, и об отъеме квартиры, и, конечно же, о сегодняшних событиях за городом, у заброшенной городской свалки.

Да и чего таиться? Не тот человек Оксана, от которого стоит что-то скрывать. Да и одна из целей у них общая: найти Димку…

– Ладно, что я все о себе да о себе, – устало улыбнулся Илья, со вкусом затягиваясь «беломориной». – А ты, Ксюша, в своем Новокузнецке чем занималась? Димка-то мне рассказывал, что вроде только в этом году школу закончила…

– Ну, папы с мамой у нас нет, – помрачнела Оксана, – мама два года назад от рака умерла, а отец еще раньше – шахтер он у нас был, в забое породой завалило. Вот и осталась я одна. Закончила школу, дальше учиться, сам понимаешь, деньги нужны, а мне не то что учиться – жить не на что. Устроилась нянечкой в детский сад. Зарплата грошовая, да и ту не платят. Так и жила… пока по телевизору ту передачу не увидела. Представляешь, включаю телевизор – и Дима в инвалидной коляске, с табличкой на груди! Чуть в обморок не упала!

Корнилов слушал внимательно, поглядывая на Митину сестру исподлобья. Говорила она печально, сосредоточенно, медленно, словно у нее озябли губы. И столько трогательности было в ее интонациях, столько покорности судьбе, что Илье захотелось по-братски сесть рядом, положить ее голову на свое плечо и сказать что-нибудь хорошее, после чего все проблемы разрешатся сами собой.

Он искал такие слова, но не находил. Да и не могли все проблемы разрешиться сами собой: Дима-то по-прежнему оставался цыганским «батраком». За цыганом Яшей – Сникерс со своими бритоголовыми спортсменами. За Сникерсом – Злобин, главбандит городка. За Злобиным…

Корнилов встряхнул головой, отгоняя от себя ненужные теперь размышления. Какая разница, кто за кем стоит? Хоть весь белый свет ополчится на него и на Димку – все равно он поможет товарищу!

– А дальше что? – спросил он.

– Дальше… – вздохнула Оксана. – Дальше я запросы посылала на младшего сержанта Ковалева Дмитрия Валерьевича. Везде, куда только можно. И в Министерство обороны, и в МВД, и в воинскую часть, где он служил… И все ответы – как под копирку: «не значится», «пропал без вести», «не установлен».

– Да они, наверное, твои запросы и не читали! – перебил Дембель зло. – Знаю я этих генеральских гнид в полосатых штанах! Как дачу себе под Москвой строить – так солдатики всем нужны. А как человеку помочь – так лень от стула оторваться…

– Может быть, и так, – кивнула девушка покорно. – Вот и решила я в Москву ехать, самой брата искать. Денег никаких, зарплату не платят и даже не обещают. Добрые люди посоветовали уволиться с работы и потребовать расчет – слава богу, выплатили наконец. Там заняла, тут перехватила, кое-что из вещей продала, а главное – квартиру нашу на год вперед сдала. За какие-то несколько месяцев почти все на разъезды и ушло. Вот разыщем Димку – и не знаю, куда его везти. Квартирантов-то на улицу не выставишь! Да и долгов уйма. Честно говоря, у меня едва-едва на пару дней жизни в гостинице денег осталось да на один самый дешевый билет домой.

– Разыщем, – произнес Илья твердо. – Главное, мы знаем, где искать. Димка говорил – цыгане его в самых прибыльных точках города ставят. Обычно он тут, на рынке, стоял. Завтра же и начнем.

Докурив папиросу почти до бумажной гильзы, Илья затушил в пепельнице окурок и, кутаясь в одеяло, пошел в ванную. Стиранная им одежда, развешанная на змеевике, была еще влажной, но Дембель не хотел обременять своим присутствием девушку. Ничего, он закаленный – на теле высохнет.

– Ты куда? – не поняла Оксана.

– Домой, – донесся из приоткрытой двери ванной голос Дембеля.

– Ты что! Илья, никуда не уходи! Ты ведь сам говорил, что домой сейчас нельзя, что там бандиты могут быть! Да и вещи твои еще не высохли! Зачем одеваешься, сними сейчас же, простудишься! – почти по-матерински запричитала девушка.

– Да ладно, ничего со мной не станется, – попытался было отбиться Корнилов.

Встав у двери и демонстративно раскинув руки крестом, Оксана заявила категорично:

– Никуда я тебя не пущу! Тут оставайся! Зачем мокрую рубашку надел, снимай сейчас же!.. – И, оробев от собственных интонаций, сказала просительно: – Останься тут… Пожалуйста!

…Сквозь запотевшее окно комнатушки пробивался молочный утренний свет. В ванной тихонько шипела в неисправном кране вода. Густой сигаретный дух сочился понизу в щель между дверью и полом. Со стороны двери то и дело доносились топот, шарканье обуви, короткие реплики постояльцев. Гостиница пробуждалась ото сна.

Лежа на расстеленном у окна матрасе, Илья ворочался с боку на бок. Впечатления прошедшего дня оказались слишком яркими, слишком значительными, они не давали ему уснуть.

Правильно говорят: за добро и зло воздастся каждому. Рано или поздно, но воздастся обязательно. Несколько дней назад он, Илья Корнилов, привез домой инвалида Димку: обогрел, приютил, обнадежил, а главное, принял участие в судьбе бывшего однополчанина. Наверное, он, Дембель, был первым, кто действительно помог Ковалеву после плена и ампутации. И помог вовсе не потому, что подсознательно жаждал за это вознаграждения. Он не мог оставить Митю на рынке, не мог позволить каким-то грязным цыганам наживаться на его несчастье. Обостренное чувство справедливости не позволяло поступить иначе.

И вот вчера вечером, когда все, казалось, отвернулись от Ильи, Митина сестра помогла Дембелю.

Корнилов приподнял голову, взглянул на кровать. Оксана спала, подложив ладошку под голову, и лицо ее даже теперь, во сне, было печальным и кротким.

– Ничего, мы еще повоюем… – тихонько прошептал Дембель, отворачиваясь к шершавой стене. – Мы еще посмотрим, чья возьмет…

Глава 9

Утренняя трасса была совершенно пустынной. Темная асфальтовая лента шоссе безразмерной макарониной заглатывалась капотом вишневой «девятки». Ленте этой не было видно ни конца ни края. Плавный подъем, упирающийся в белесое ртутное небо, такой же плавный спуск – и вновь плоская, как стол, равнина, перечеркнутая асфальтовой стрелой. Морозный воздух растекался по корпусу машины густым эфиром, и пролетающие за окнами заснеженные кроны деревьев казались выплывающими из миража.

За рулем вишневой «девятки» сидел Жора Глинкин, более известный как Сникерс. Он вел машину собранно, внимательно, однако рельефные продольные складки на жирном лбу свидетельствовали о серьезной работе мысли.

Мыслей было немного, пока всего две. Одна – приятная, другая – не очень.

Вчера Сникерс так и не дождался звонка Антипа и Прокопа, и это было скверно. В восемь вечера, вернувшись из привокзального кабака домой, Жора принялся попеременно названивать и одному, и другому, однако пацаны словно сквозь землю провалились. Мать Прокопа – бывшая учительница младших классов, до сих пор свято верившая, что сын работает детским тренером, – ответила с беспокойством, что сынок как уехал рано утром, так до сих пор его и нету. А телефон Прокопа и вовсе не подавал признаков жизни.

Все это было по меньшей мере странно. Ведь они обещали управиться за час-полтора и сразу же звякнуть на Жорин мобильник. Получалось – или что-то у них не сложилось (в это верилось с трудом), или наоборот – задавили несговорчивого клиента слишком быстро и теперь, желая снять стресс, зависли где-нибудь на хате с веселыми телками и расслабляются по полной программе (такая версия выглядела куда предпочтительней).

Вторая мысль была приятней и, заслонив собой первую, окончательно овладела Жорой.

Вчера вечером Сникерс, набравшись смелости, позвонил в соседний городок тому самому человеку, которого видел альтернативой Злому. Бизнес Шашеля – а именно под такой кличкой тот был известен – являлся почти зеркальным отражением бизнеса Злобина. Небольшой районный центр, «охранная фирма» с соответствующей лицензией, запуганные подшефные коммерсанты, все как один – мелкие торгаши, «местовые» на рынках, плавающие таксы «налогов на охрану», рутинные «крышные» комбинации, полное отсутствие конкуренции со стороны соперников… Правда, в отличие от Злобина, не имевшего даже приводов в милицию, Шашель дважды побывал в местах не столь отдаленных, о чем свидетельствовали завлекательные фиолетовые картинки на торсе и фалангах пальцев авторитета. Сникерсу даже случалось бывать с ним в сауне, и вытатуированные на груди Шашеля символы тяжелой романтической жизни – все эти тигровые оскалы, цепи, звезды, церковные купола и кинжалы – впечатлили его. Да и пацанов своих Шашель набирал не из «организованной спортивности»: городок, в котором этот человек был некоронованным монархом, еще в советские времена снискал славу крупнейшего криминогенного центра.

С Шашелем (известным и под именем Сергей Гладилин) Сникерс встречался раз десять. Несколько раз приходилось сопровождать Злого, навещавшего городок Шашеля с дружественными визитами, дважды или трижды Злой сам принимал соседа. В этих визитах было нечто от ритуальных поездок друг к другу состоятельных русских помещиков екатерининской эпохи: кто кого переплюнет в крутизне! Правда, в отличие от бар былых времен теперешние хозяева жизни не встречали друг друга цыганскими хорами, учеными медведями да тройками с валдайскими бубенцами. Пьянство в кабаках, блядство в саунах да изредка стрельба в окрестных лесах по консервным банкам и составляли основу культурной программы и у Злого, и у Шашеля. Но всякий раз – и у себя дома, и в гостях – Сникерс, как правило, оказывался рядом с Гладилиным.

Сергей Шашель, лобастый, с тяжелым носом, лет тридцати пяти, производил на Жору впечатление человека рассудительного, обстоятельного и очень неглупого, хотя и немного медлительного. Тонкие, всегда поджатые губы, резкие черты лица, выпирающий подбородок – все это свидетельствовало о воле к власти, о желании и умении подчинить себе других. Даже Сникерс, не обладавший природной проницательностью, чувствовал: Шашелю мало власти в своем городке, он хотел бы расширить удельную криминальную вотчину и, как следствие, источники извлечения доходов…

Удивительно, но вчера по телефону Гладилин разговаривал с Жорой так, будто давно ожидал этого звонка. И желание Сникерса приехать к нему в городок ничуть не удивило авторитета.

«Ты от Злого звонишь или сам по себе?» – последовал естественный вопрос.

«Злой тут не при делах. Я сам», – твердо сказал Жора.

Тогда Шашель поинтересовался осторожно: «У тебя ко мне что-то конкретное?..»

«Да», – твердо ответил Сникерс, и этого «да» было более чем достаточно.

Обогнав длинную фуру, Жора притопил педаль газа и, зафиксировав скорость на восьмидесяти километрах в час, задумался.

Конечно же, начало беседы с Гладилиным он уже отрепетировал. Главное – ничего не таить, всё называть своими словами, без обиняков. Злой, мол, оказался не тем, за кого мы его принимали. А может быть, просто скурвился – время и деньги и не таких меняют. Пацаны в него так верили, а он теперь нас всех через хер кидает. Коммерсюгой стать хочет, в бизнес законный влезть. А нам-то что делать? На заводе гайки крутить?!

Проговорив дебютные предложения шепотом, Жора попытался определить, убедительно ли будут звучать его слова для Гладилина, но не определил. Ведь у того возникнет естественное подозрение: уж не провокация ли это со стороны Злого? Не подослан ли он, Сникерс, чтобы прозондировать, чем дышит сосед и можно ли на него положиться? С одной стороны, дружба, конечно, дружбой, а с другой – всегда надо держать ухо востро. И потом, чуть что – предъява: я тебя, дорогой Вася, сука ты такая, за человека и даже за друга считал, а ты мне гондонов своих подсылаешь…

Вот и получалось, что ему, Жоре, следовало убедить Шашеля в серьезности своих намерений. А для этого нужно предложить нечто более конкретное, чем неудовлетворенность планами Злого.

Но Сникерс уже знал, каково будет его предложение…

Не далее как вчера вечером Злобин, говоря о собственных планах, обмолвился о нале, который предстоит отмыть. Дескать, чтобы вкладывать деньги в «камволку» и спиртзавод, налик, который у него есть, необходимо легализировать. Отмыть наличность, с Васиных слов, можно только в Москве, через какую-то «прачечную»: то ли банк у него на примете имеется, через который деньги в качестве кредита можно оформить, то ли казино, где выпишут липовый выигрыш, то ли еще что-то… Весь злобинский нал, несомненно, хранится где-то в городе: или в квартире, или на даче. Стало быть, так или иначе наличность придется везти в Москву. И тут без разницы, кто это сделает: штатные инкассаторы банка, охранники казино или сам Злой. Скорее всего последнее – вряд ли Злобин, человек очень подозрительный, доверит кому-нибудь постороннему все свое состояние. Но ведь не один же он повезет такую серьезную сумму в столицу! А единственные кандидаты в сопровождающие – он, Сникерс, да еще Кривой и Толстый – такие же, как и Жора, «звеньевые».

Так почему бы не предложить Шашелю…

Унылые лесные пейзажи справа и слева от шоссе сменились заснеженными равнинами, не менее унылыми. Мелькнул дорожный указатель, извещавший, что до конечного пункта следования осталось пятнадцать километров.

Отыскать местожительство Шашеля не представляло большого труда. Да и дорогу Жора помнил отлично – облупленная кирпичная стела с названием соседского городка, небольшой поселок из трех десятков коттеджей, поворот направо по единственной заасфальтированной дороге, третий дом слева.

Все правильно – вон и бордовая черепичная крыша из-под снега просвечивается, вон чугунный узор ограды, вон декоративные сине-зеленые елочки, точно такие, как в Москве, на Красной площади…

Интересно, во сколько же Шашелю эта крутизна обошлась?!

Притормозив, вишневая «девятка» свернула с трассы на узкую асфальтовую дорожку, заботливо расчищенную от снега, и, не доезжая метров пятнадцать до дома под черепичной крышей, остановилась.

Заглушив двигатель, водитель закурил и, слишком глубоко затянувшись, закашлялся.

Он нервничал, и весьма.

Одно дело – выстраивать умозрительные планы. А совсем другое – предпринять шаг, от которого, по большому счету, зависит вся дальнейшая судьба Сникерса.

Жора нервно покрутил ручку стеклоподъемника, потянул носом морозный воздух и, стряхнув пепел наружу, произнес, обращаясь к воображаемому собеседнику:

– Слушай, Серега, такое дело… Я к тебе насчет Злого. Короче, он тут не при делах, я к тебе сам по себе приехал, Вася не в курсах…

На этот раз собственные интонации понравились Жоре. Дозированная просительность, предельная доверительность, подчеркнутое осознание высокого статуса предполагаемого собеседника… Шашель наверняка оценит.

Сникерс взглянул на часы – до встречи, назначенной на девять утра, оставалось семнадцать минут. Но, несмотря на несомненные выгоды будущей встречи, Жора колебался. Никто не может сказать, поверит ему Шашель, не поверит… Не исключено, что Гладилин, не желая портить отношения со Злым, равным ему по рангу и возможностям, наберет его номер и сдаст ренегата тепленьким, как в упаковке. Голова глупого Сникерса ляжет костяшкой на счеты дружественной политики, а Гладилин и Злобин поклянутся во взаимной вечной братской любви… до первого удобного случая безнаказанно урыть друг друга.

Жора извлек ключ из замка зажигания, вышел из салона, покручивая ключ с брелоком на пальце. Успокоение, столь нужное для скорой беседы, не приходило. Наоборот, сомнения усиливались.

Щелчком бросив окурок, он присел на корточки, чтобы завязать шнурок на ботинке. Мелкая лужица на асфальте отражала небо – теперь, когда неожиданно распогодилось, небо выглядело светлым, васильковым и безоблачным, как ранней весной. И, кстати или некстати, в голову Сникерса пришло внезапное сравнение: точно такого же цвета, как это бездонное небо, глаза Злого. Страшный, давящий взгляд, от которого у него, Жоры, пробегают по телу мурашки. Только из-за одного этого вурдалачьего взгляда можно продаться Шашелю, и продаться так, чтобы больше никогда, ни при каких обстоятельствах не видеть жутковатых, словно налитых весенней водой глаз Васи…

– Ладно, хрен с тобой, – пробормотал Жора, усаживаясь за руль. – Семь бед – один ответ.

Меньше чем через минуту вишневая «девятка», подъехав к металлическим воротам, призывно посигналила…