Текст книги "Дембель против бандитов"

Автор книги: Владислав Ахроменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 7

Нет ничего проще, чем давать обещания самому себе. Бросить курить с понедельника. С первого числа следующего месяца начать бегать по утрам. С первых же свободных денег раздать все долги. Наточить все ножи в доме. Не пить в гостях больше трехсот граммов, а если больше, то только под закуску.

Но благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Как бы заманчиво ни выглядели такие обещания, они чаще всего остаются невыполненными. И уж лучше не давать самому себе клятв, не насиловать совесть заверениями, чтобы не было потом стыдно за бесцельно произнесенные слова…

…Всякий раз, отправляясь к Васе Злобину, Сникерс обещал себе твердо: все, хватит, на этот раз он не будет отводить глаз под тяжелым взглядом своего бывшего тренера, не будет пугаться его васильковых, чуточку навыкате зенок, а если и почувствует себя в разговоре со Злым неуютно, то ни за что не станет этого демонстрировать.

Да и чего бояться?!

Он, Жора Глинкин по кличке Сникерс, – нормальный пацан и никакого западла Васе за свою жизнь не сделал. Скорее, наоборот, только добро. Он служит ему верой и правдой. И по первому слову Злобина готов перегрызть глотку любому. Только «фас» скажи… Было уже такое несколько раз – и пустынная дорога в сторону заброшенной свалки, и окровавленный труп «жертвы дорожно-транспортного происшествия». И не только такое.

Сказал ему Вася: позарез нужно забрать хату на Спиртзаводской – он, Жора, исполнил. Сказал: время поджимает, а потому надо соорудить несговорчивому клиенту безукоризненное дорожно-транспортное происшествие – он, Жора, поручил это Прокопу с Антипом. Ничего, справятся, хоть и новички в этом деле… Сказал Вася: бросать все и мчаться с обменными бумагами к нему домой – вот он, Жора, и примчался.

Только в глаза злобинские по-прежнему смотреть не может, как ни клялся себе по дороге не отводить взгляд…

Вот уже минут десять Сникерс сидел на кухне злобинской квартиры. Сидел набычившись, курил сосредоточенно и наблюдал, как хозяин деловито просматривает нотариальные документы. Злой выглядел спокойным, ленивым и чуточку рассеянным и лишь изредка постреливал глазами в сторону гостя – то ли пытался определить, не скрыл ли тот от него что-нибудь важное, то ли так, по давней привычке. Ведь теневой хозяин города, человек умный, жесткий, волевой и проницательный, наверняка знал, какие чувства испытывают люди под его взглядом…

Ощущая на себе давление поганых, вурдалачьих глаз Злобина, Сникерс чувствовал, как по спине его пробегают холодные мурашки. Он вспоминал о своем недавнем обещании не отводить взгляда и стыдился этой клятвы. Знал, что нет его вины перед Васей, и все-таки не поднимал головы. Но знал и другое – выйдя из этой квартиры, он, Жора, в который уже раз будет укорять себя за малодушие.

Закончив просмотр документов, Злой равнодушно бросил растрепанную пачку бумаг на стол.

– Вроде чисто сделали… Так что, говоришь, герой этот отказался свою подпись ставить?

– Я ж тебе по «ручнику» час назад говорил. – Сникерс осторожно поднял голову, взглянул на собеседника, но тут же уставился в стол. – Грит, мол, руки развяжите, тогда подпишу. Ну, мы ведь не знали, что он задумал. А он, гнида такая, сразу головой о стену. Зассал, видно, когда про шприц с бензином услышал.

Злобин кивнул ободряюще – мол, продолжай, что дальше-то было.

– Слышь, Вася, никак в толк взять не могу: а чего это ты решил его… Ну, типа как завалить. Мы б с ним до вечера по полной программе поработали – что угодно бы подписал, хоть продажу папы с мамой.

– Как сказать, как сказать, – снисходительно кивнул Злой. – Ты ведь сам говоришь – мол, слишком упорный попался. А потом – хотя бы и подписал, дальше-то что? Это его стариков по полной программе кошмарить можно. А этот – молодой, горячий… Мало ли чего от него потом ожидать? Что ему в голову прийти может? Так уж получается, что мы его в угол загнали. Как ни крути, а раздавить его проще… Да и дешевле. Ладно, – Василий Николаевич тяжело поднялся из-за стола. – Так что – говоришь, Прокоп с Антипом им занимаются?

Сникерс взглянул на часы.

– Да, по дороге на старую свалку. Место хорошее, пустое, кроме бомжей, там никого нет. Водяры в него литр закачают – и вперед. Наверное, уже сделали. Обещали мне сразу звякнуть, как в город вернутся.

– Вот и хорошо. – Аккуратно сложив бумаги, Злой сунул их в папку. – Конечно, Жора, можно было бы и убедить этого героя подпись поставить. Да только времени у меня мало на убеждения. Мне теперь деньги нужны. Чем раньше, тем лучше. Сколько ты его старикам времени дал, чтобы хату освободить?

– Неделю…

– Много. Три дня на все про все – самый раз.

– Так что – переиграть?

– Да, съезди к ним сегодня… Как Прокоп с Антипом вернутся. А можешь и без них. Или позвони – так даже лучше. Потом в риэлторскую фирму заскочишь, хату на продажу выставишь – я уже звонил, там в курсах. А меня, Жора, большие дела ждут…

Последняя фраза о больших делах, которые ждут одного лишь Злого, неприятно резанула слух Сникерса. Хоть бы приличия ради сказал: «нас большие дела ждут»… Так нет – только о себе любимом.

Проглотив обиду, Жора спросил:

– Какие такие дела?

– Много будешь знать, плохо будешь спать, – хмыкнул Вася, но тут же, осознав, что загнул слишком круто, снизошел до пространного объяснения: – Понимаешь ли, Жора, сижу я тут и думаю: чего мне в жизни не хватает? Деньги у меня вроде есть. Бабы – только свистни, любая ноги раздвинет. Известности на троих хватит, если все мои кубки и медали в скупку цветных металлов сдать – еще одну такую хату купить можно.

Сникерс лишь непонятливо, хмыкнул.

– Если есть деньги – чего еще можно желать?

– Э-э-э, Жора, такой большой вырос, а простых вещей не понимаешь. Смотри: сколько тебе денег надо, чтобы счастливым себя почувствовать? Как говорили классики: сколько тебе, Шура, надо для полного счастья? Только быстро – я тебе даже минуту на размышление не даю. Ну?

Вопрос застал Жору врасплох.

– Ну, не знаю… Миллиона долларов, наверное, во как хватило бы!

– Так я и знал, – досадливо покачал головой Злобин. – Миллиона… Ну, и на что ты этот миллион бы потратил? На баб, кабаки, шмаль, попсовую тачку, чтобы на ней в этом нищем городе перед малолетками понты колотить, на поездки за бугор… Правильно?

– А что – плохо? – неожиданно для собеседника огрызнулся Сникерс.

– Плохо, Жора. Очень плохо. Во-первых, миллион рано или поздно кончится. Это только кажется, что миллион долларов – очень большие деньги. Во-вторых, даже имея неразменный миллион баксов, который никогда не кончается, ты так или иначе будешь прогибаться перед тем, у кого два миллиона.

– А тот, у кого два? – поинтересовался Жора.

– Перед тем, у кого три… И так далее.

– Я не понял… Так чего же тебе, Вася, надо? Сто миллионов?

– Ста тоже мало. В идеале я хотел бы иметь все богатства мира, – без тени усмешки пояснил Злобин. – Чтобы никогда ни перед кем не прогибаться. Чтобы чувствовать себя независимым. Чтобы давить любого и не думать, во что мне это обойдется. Но все богатство мира, как ты понимаешь, никому и никогда получить невозможно. А потому лучше ограничить себя чем-то более реальным. В масштабах нашего города, например…

– Так ведь у нас в городе… – начал было собеседник, но договорить не успел.

Василий Николаевич прекрасно понял его мысль и осек недосказанное резким кивком:

– Ну, и что у нас в городе? Что у нас в городе-то про Васю Злого говорят? Бандюга, рэкетир, вымогатель, гнусный тип. Спортсменов своих на торгашей напускает, долги вышибает, бизнеснюгам «крышу» ставит. И все… Знаешь, Жора, когда ты доживешь до сорока… Если доживешь, конечно… – Злобин многозначительно посмотрел на собеседника. – Так вот: если доживешь, то дойдешь до простой вещи – бандитом быть хреново. Очень хреново. Это только кажется, что хорошо. Мол, крутые пацаны, никого не боятся, полные карманы лавья имеют и на всех при этом плюют. На самом-то деле перед бандитом рано или поздно открываются только две перспективы: или по зонам котелками греметь, или под могильным камнем лежать. Это пока у всех нас в городе дела хорошо идут: прокуратура прикормлена, мусора при виде моей тачки отворачиваются, городская власть за мной на цырлах бегает, «контора» не донимает. А прикинь, что получится, если власть завтра переменится? Придут к Васе Злобину хмурые дяди в потертых кожанках и спросят: а джип твой на какие деньги куплен? А на хату где деньги взял? А по три раза в год в Коста-Браво да в Лимассол на что ездишь? То-то… Пора эти игры подвязывать. Пора становиться нормальными, законопослушными гражданами. Сам посуди: имея хороший, налаженный бизнес, можно куда больше получать, чем теперь.

Сникерс слушал, не перебивая. Конечно же, в чем-то он был с Васей согласен, в чем-то не очень, а в чем-то и вовсе нет. Но о своем несогласии по понятным причинам не заикался…

– Так вот, – продолжал Злой, – есть у меня один классный вариант. Не только для меня – для всех нас, – добавил он вскользь, и Сникерс понял: дополнение это сделано именно для него. – Через месяц-полтора в городе аукцион – камвольный комбинат и спиртзавод с молотка пускают. Денег у города после кризиса нет и не ожидается, производство выгоды не приносит, одни убытки, вот и решили отдать промышленность в частные руки. Ничего другого в нашем болоте нет и не предвидится, сам понимаешь, кто выиграет, тот в дальнейшем и станет хозяином города.

– Так ты что – в коммерсанты податься решил?

– Коммерсанты – такие же люди, как и все. Только очень богатые, если с умом к своей коммерции подходят.

– И… что ты делать собираешься?

– С чем?

– Да хотя бы с тем же камвольным? – Удивлению Сникерса не было границ.

– Кредиты. Совместное предприятие. Экспорт. Прокачка валюты за бугор. Легальный бизнес. Репутация доброго дяди, мецената и филантропа. В далекой перспективе – мандат в Думе, – снизошел до объяснения Злой.

Жора задумался, продольная жила толстой веревкой вздулась на жирном лбу. Информация казалась слишком неправдоподобной, слишком оглушающей, чтобы поверить с первого слова. Бывший заслуженный мастер спорта, бывший чемпион и призер, а ныне главбандит города в роли местного промышленного магната?

Это невозможно. Это невозможно, потому что… невозможно, и все!

Такова была первая, мгновенная мысль. За ней последовали и другие. Если Злой действительно решил в бизнесмены податься, что будет с остальными пацанами, особенно с ним, Жорой? И какой «черный нал» Вася собирается отмыть для аукциона? Ведь это… ах-хренеть можно, какие деньги!

– Тебе с пацанами тоже работку придумаем, – уловив ход размышлений собеседника, небрежно обронил Злой. – Так вот, к чему я веду: деньги мне позарез нужны, и именно сейчас. И чем больше, тем лучше. Потому я и с хатой на Спиртзаводской так спешил. Но ведь мне эти деньги еще и отмыть предстоит…

– Как? – не выдержал Сникерс.

– Есть несколько «прачечных», – улыбнулся Злой. – В Москве. Есть хороший банк, который любой нал сможет кредитом оформить. Есть и казино. Мол, это я выиграл, вот вам бумаги официальные, так что все чисто. Но об этом потом. – Взглянув на часы, хозяин засуетился: – Слушай, времени совсем мало, через полчаса у меня встреча одна… С тем патлатым хмырем из исполкома, Лысенко.

– С тем очкастым пидаром, что ли? – уточнил Жора.

– С ним, – подтвердил Вася. – Он мне теперь очень нужен. Как информатор. Так что, Жорик, извини, будем прощаться.

Сникерс грузно поднялся из-за стола. Он явно не ожидал такого скомканного прощания, и вовсе не потому, что Злой предпочитает общество какого-то представителя сексуальных меньшинств компании его, Жориной. Ведь сегодняшняя работа по отъему квартиры стоила денег… Ну, не доли, не процента, конечно же, а хоть каких-нибудь премиальных на пиво, баб, сауну и сигареты. А Вася, сукин сын, еще и лицо такое делает, будто бы не он что-то пацанам должен, а они ему!

В этот момент Жора почти готов был твердо взглянуть Злому в глаза. И уже завертелась на языке фраза: «А когда нам отстегнешь?»

Но, едва подняв голову, Сникерс тут же отвел взор: васильковые, чуть навыкате глаза Злого плеснули в него такой ядовитой кислотой, что Жора почти физически ощутил ожог…

В этот памятный для себя день Сникерс успел сделать немало. Заехал в единственную городскую фирму по продаже жилья, выставив квартиру Корниловых на продажу. Заскочил в редакцию газеты бесплатных объявлений и дал объявление в ближайший номер. Позвонил бывшим владельцам квартиры на Спиртзаводской и предупредил, что семь дней на переезд – слишком много, придется им уложиться в три дня.

Машины под рукой не оказалось (не «бригадная», а собственная «девятка» после аварии вот уже вторую неделю чинилась в автосервисе), и потому Жоре пришлось мотаться на такси. И хотя поездки ничего не стоили (все местные автоизвозчики платили «налог за охрану»), изнурительное мотание по городу, да не для себя еще, а для хорошего дяди Злого, донельзя расшатало и без того неустойчивую психику Сникерса.

Закончив все дела лишь к шести вечера, Жора приказал таксисту высадить его у ресторана «Москва», неподалеку от железнодорожного вокзала.

Настроение было скверным. Мысли, посетившие его во время беседы со Злым, не давали расслабиться. На какое-то время Сникерс забыл и о том, что Прокоп с Антипом наверняка уже завалили того светловолосого пролетария со Спиртзавода, и о том, что после этого они должны были звякнуть на «трубу».

Заказав в «Москве» двести граммов коньяка и шоколадную плитку на закусь, Жора принялся размышлять.

С одной стороны, Вася прав. Ментовский пресс на братву – и традиционную, с фиолетовыми картинками по всему телу, и «организованную спортивность» – с каждым годом ужесточается. И никто не знает, что будет завтра. Может, поменяется власть, и тогда соберут всех пацанов, на которых в мусорне дела есть, свезут за город и перестреляют к епеной маме. А потому перекраситься в бизнеснюгу удобней, выгодней… Да и оборотного капитала у Злого, по Жориным подсчетам, не менее трехсот тысяч баксов. Для этого городка такие деньги – все богатство мира. И на камвольный со спиртзаводом хватит, и на всю дальнейшую жизнь останется. Правда, коммерсюг сейчас гнут не меньше, чем братву, но это уже иная тема…

С другой стороны, если Злобин действительно решил стать уважаемым, а главное, законопослушным бизнесменом, что будет с ним, Жорой? Куда пристроит его бывший тренер: в вохру, вдоль забора ходить и камвольный охранять? Или… на спиртзаводе пролетариев проверять: коммуниздят они водяру или нет?

Мысли путались, и Сникерс, потягивая коньяк, все больше убеждался в очевидном: от Злого пора уходить. Не уживутся они вместе. Так уж оно получается…

Зашелестев шоколадной фольгой, Сникерс вновь вспомнил сегодняшнюю беседу со Злобиным, данную себе клятву не опускать глаз под Васиным взглядом и собственное малодушие. И неожиданно поймал себя на ощущении: в этот момент он ненавидел своего бывшего тренера лютой ненавистью.

– Сука же ты, сука… – прошептал Жора, допивая коньяк. – Умней всех хочешь быть? Страху на людей нагоняешь? Ну, нагоняй, нагоняй… Всех не запугаешь. Коммерсю-ю-юга херов!

Как ни странно, но выпитое подействовало успокоительно – Жора наконец немного расслабился. Закурив, он попытался оценить ситуацию более ясно, с расчетом на несколько ходов вперед.

Ну хорошо, допустим, решил он отвалить от Злого в сторону. Допустим, Антип с Прокопом пойдут за ним.

И дальше что?

Практически весь город прямо или косвенно платит Злобину. Отколовшись, Сникерс сотоварищи автоматически самоустраняются и от взимания «местовых», и от долгоиграющих «крышных» комбинаций, и от прочих источников доходов. А это значит, что придется внаглую наезжать на злобинских бизнесменов, что, в свою очередь, неизбежно спровоцирует войну с Васей. Исход войны предрешен: кто какой-то там Сникерс в сравнении со Злым?

Существует еще один вариант: попытаться пристать к кому-нибудь, рангом и возможностями равным Васе.

В этом городе таковых, естественно, не наблюдается…

Но кто сказал, что работать можно лишь тут?!

Неожиданная догадка озарила мозг: а действительно – что, если… Недалеко ведь, чуть больше пятидесяти километров! И с человеком тем он знаком. И отношения вроде бы неплохие. Правда, чтобы прибиться к нему, придется сдать своего недавнего благодетеля, но что поделать, таковы реалии жизни: или всех грызи, или живи в грязи.

С силой впечатав окурок в пепельницу, Жора поднялся из-за стола, бросил официанту несколько купюр и направился к выходу.

Он чувствовал, верил: решение, случайно пришедшее к нему сейчас, в кабаке, – единственно правильное.

Выйдя на вечерний морозец, Сникерс набрал полную грудь воздуха, улыбнулся и, постояв у фасада, направился к стоянке такси.

Настроение его заметно поднялось. Движения сделались уверенными, походка – упругой и стремительной, а улыбка – хищной и самодовольной, почти такой же, как сегодня у Васи, когда он втолковывал бывшему ученику, сколько надо иметь денег и почему именно столько.

Уже на вокзале, рядом со стихийным базарчиком, Сникерс заметил давешнего инвалида в пятнистом камуфляже – того самого безногого «батрака» цыгана Яши, которого его пацанам пришлось отбивать во дворе на Спиртзаводской. Сидя в инвалидной коляске, безногий держал на обрубках ног перламутровый аккордеон и, растягивая меха, пел во всю глотку:

 
Как ветер домой я примчался
И начал жену целовать,
Я телом ее наслаждался,
Протез положил под кровать.
Полез под кровать за протезом,
А там писаришка штабной…
 

Жора подошел поближе, искоса взглянул на безногого. Инвалид был выпивший – видимо, опять сердобольные алкаши, которые день-деньской ошиваются в привокзальном буфете, накачали. Он не замечал Сникерса – старательно растягивал меха, перебирал клавиши и, положив подбородок на корпус аккордеона, выводил надрывно старую, послевоенную еще страдальческую балладу:

 
Я был батальонный разведчик,
А он – писаришка штабной!
 

– Слышь, мудила, – нога Сникерса слегка подтолкнула инвалидную коляску, и та, прокатившись назад, уперлась в стену. – Хватит выть, сыграй что-нибудь умное-умное… Полонез Огинского умеешь? Или Лунную сонату?

Перестав играть, инвалид поднял голову и, как показалось Жоре, взглянул на него испуганно. Несомненно, он узнал, кто перед ним.

– Да ладно, не ссы, бить не буду, – великодушно пообещал бандит. – Лунную сонату не умеешь? А «Мурку» сможешь, а?

Инвалид молчал – теперь он выглядел совершенно трезвым. Он не говорил ни «да», ни «нет». Глаза его больше не были затравленными, как минуту назад. Безногий боднул Сникерса таким обжигающим взглядом, что тому стало еще более не по себе, чем дома у Злого…

Глава 8

Нет ничего тоскливей, чем улицы провинциального городка поздним зимним вечером. Безмерный океан тьмы слабо подсвечивается огнями уличных фонарей да фарами редких автомобилей. Замерзшие деревца на обочинах тычут вверх обледеневшие ветви, хрустит под ногами тонкий ледок, холодная изморось сочится с ноздреватого неба…

Электрические часы на фасаде гостиницы «Турист», что напротив спиртзаводского рынка, показывали двадцать два часа сорок минут, когда из темноты узкого переулка медленно выплыл мужской силуэт. Путник шел неторопливо, тяжело, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Видимо, силы его были на исходе, и потому каждый шаг давался с трудом. Дойдя до перекрестка со светофором, мигающим желтым, он остановился, оглянулся по сторонам и, потерев ладонями виски, медленно побрел через дорогу. Перейдя улицу, путник встал под фонарем, рядом со стеклянной витриной магазина, и, едва взглянув на свое отражение, протянул:

– Ни хера ж себе!..

Матовое стекло отразило разбитый лоб, свинцовый кровоподтек под глазом, коротко остриженные волосы в запекшейся крови, разодранную на рукавах куртку и донельзя грязные джинсы…

– М-да, Илюха, – сказал путник самому себе, – побили тебя нынче. А ведь могло быть и хуже. Ничего – теперь моя очередь…

…После бегства от бандитов, столь же случайного, сколь и удачного, Дембель благоразумно решил дождаться темноты. Тем более что огромная заброшенная свалка за длинным оврагом была для этого местом идеальным. Списанный железнодорожный вагон, невесть как попавший сюда, давал возможность укрыться от ветра, мокрого снега и случайных наблюдателей. Глубокий овраг, поросший кустарником, позволял в случае появления бандюков уйти быстро и незаметно. Впрочем, Прокоп с Антипом даже не пытались преследовать беглеца; проще крупинку сахара в мусорном ведре отыскать, чем тут, на заброшенной свалке, человека. Да и стреляли они на шоссе лишь от осознания собственного бессилия…

Как бы то ни было, но уже в половине седьмого вечера Дембель вышел на трассу, ведущую в город. И хотя до городской черты было далековато, километров пятнадцать, Илья решил не ловить машину. Во-первых, ни один нормальный водитель не взял бы в кабину избитого, перемазанного грязью попутчика. Во-вторых, стационарный ментовский пикет у въезда в город частенько проверял в темное время суток весь въезжающий транспорт, и странный вид пассажира наверняка бы обратил на себя внимание.

Долгая ходьба окончательно отняла силы у Дембеля. Путь, который бывший десантник ВДВ мог бы запросто пройти с полной боевой выкладкой часа за полтора, занял почти четыре. Каждые двадцать минут Корнилову приходилось останавливаться и отдыхать, да и при виде редких встречных прохожих он, не желая привлекать к себе внимания, шарахался в сторону.

И вот теперь, за полтора часа до полуночи, предстояло решить, что делать дальше.

Отправляться домой было чистым безумием, там его наверняка ждали.

А потому оставалось три варианта.

Первый – позвонить родителям, успокоить, мол, жив-здоров, ничего со мной не случилось, только пусть батя куда-нибудь на ночлег определит. Второй – связаться с какими-нибудь приятелями, придумать более-менее правдоподобное объяснение, кто его избил (рассказывать правду Илье не хотелось) и тоже попроситься на ночлег, привести себя в порядок, но связаться со стариками завтра. А третий – никого ни о чем не просить, переночевать где-нибудь в бойлерной или на чердаке, умыться, почиститься и вновь-таки с утра связаться со своими.

Каждый вариант имел свои плюсы и минусы, и Илья, подумав, остановился на первом. Корнилов знал: за гостиницей «Турист» есть таксофон, с которого можно звонить бесплатно (жетона у Ильи все равно не было). Вновь перейдя дорогу, он двинулся по темному переулку.

Увы, тут его ожидало первое разочарование. Домашний телефон не отвечал. Сперва Илья сильно разволновался – не случилось ли чего, а потом понял: если бандиты еще сегодня утром оформили обменные документы, стало быть, счет за телефон оплачен и номер временно отключен до заселения новых хозяев.

Поразмыслив, Дембель решил действовать по второму варианту – связаться с кем-нибудь из приятелей.

Тех, к кому можно было пойти ночевать, было трое: дядя Миша, старшой бригады грузчиков со станции Спиртзавод-сортировочная, где Илья дважды в неделю зарабатывал свой тяжелый хлеб; бывший одноклассник Игорь Суханов по кличке Сухой, веселый и беспутный бабоукладчик, промышлявший каким-то сомнительным мелким бизнесом; и бывший сосед Эрик, косматый, как Фидель Кастро. Эрик несколько лет проработал нефтяником-вахтовиком в Тюмени, вернулся человеком зажиточным, до кризиса держал несколько торговых палаток у гостиницы «Метрополь», но потом закрылся. Все трое – нормальные вроде мужики, сколько перепито с ними, сколько «за жизнь» переговорено!

Неужели на одну ночь не пустят?

Илья набрал номер дяди Миши. К телефону долго никто не подходил, и когда Дембель уже хотел было бросить трубку, та отозвалась знакомым басом:

– Алло…

Корнилов изложил суть дела коротко, тем более что легенда была относительно правдоподобной. Мол, подрался с какими-то борзыми козлами, те наседали, приехали менты, пришлось по быструхе сматываться. Сейчас он, избитый, на улице, домой в таком виде возвращаться не хочет, чтобы родителей не пугать. Так можно ли на одну ночь…

– Извини, не могу я, – перебил дядя Миша. – Родственники ко мне из Рязани приехали, места нет, на полу спят.

– Тогда извини за беспокойство… – пробормотал Дембель, нажал на рычаг и принялся накручивать номер бывшего одноклассника Сухого.

Игорек жил один в двухкомнатной квартире на окраине города, доставшейся ему после смерти тетки. Правда, далековато – в получасе ходьбы отсюда… Но ведь лучше потратить полчаса на дорогу, чем ночевать невесть где!

– А, Илюха?! Привет! – По слишком жизнерадостным интонациям абонента Корнилов сразу же определил, что Суханов пьян, и весьма. – Чего не звонишь так долго? Слушай, а я тебя только что вспоминал! У меня сейчас как раз две барухи сидят, на пачку чая заскочили. Голодные, как коровы в нищем колхозе. Ты где?.. У «Туриста»? Бери пару пузырей, а то у нас уже все закончилось, закуски какой-нибудь, лови такси и ко мне!

И, словно в подтверждение слов Сухого, из трубки донесся всплеск глупого женского смеха.

– Да нет, я тебе по другой причине звоню, – осторожно перебил Дембель и быстро, в двух словах, объяснил, что ему надо.

– Все равно приезжай! – возбужденно кричал в телефонную трубку собеседник. – Хоть без водки, без закуси… Вместе в «ночник» сгоняем. Так что – ждать?

Вне сомнения, бывший одноклассник пребывал в глубоком запое, и запой этот длился уже как минимум несколько дней. Бывают же у людей в наше время поводы, чтобы радоваться жизни!

Конечно же, Илья мог запросто отправиться к Игорьку в гости: и водочки попить, и с голодными телками покувыркаться. Однако теперь ему, избитому, голодному и окровавленному, было не до спиртного и не до женщин. Сейчас Дембелю больше всего хотелось отдохнуть, привести себя в порядок и, главное, дать о себе знать родным… Да и сохранить трезвость мысли в его положении было нелишним!

– …Так тебя ждать?

Переложив трубку в другую руку, Илья ответил с досадой:

– Извини, не могу… Как-нибудь в другой раз.

Оставался лишь бородатый Эрик…

Но и тут Корнилова ожидало разочарование.

Один длинный гудок, второй, третий…

– Алло…

– Эрик, привет, это я, Илюха…

Дембель был немногословен. Мол, так и так, подрался на улице с какими-то неизвестными козлами, внезапно менты подвалили, гнида какая-то по «02» вызвала, пришлось удирать. Да, сильно побили, весь в кровище, у «Туриста» теперь…

– А я тут при чем?

По напряженной интонации абонента Корнилов понял, что получит отказ, но все-таки, не теряя надежды, продолжил:

– Эрик, можно к тебе сейчас подъехать? Переночую, в порядок себя приведу… Всего одну ночь!

Ответ собеседника удивил, разочаровал и разозлил Дембеля:

– А может, ты покалечил кого? Или, еще чего доброго, убил? Хочешь, чтобы меня менты потом по кабинетам затаскали – с чего это я тебе помочь решил? А потом еще и срок намо…

– Тогда иди на хер, тварь! – пожелал звонивший. – Буржуй недорезанный…

Швырнув трубку на рычаг, Илья отошел от таксофона и, с трудом сдерживая переполнявшую его злобу, двинулся прочь.

Ситуация вырисовывалась безрадостная. И даже не потому, что перспектива ночевки на чердаке или в подвале сильно пугала бывшего десантника ВДВ. Получалось, что Илье, человеку, который родился и вырос в этом городе, в трудную минуту не к кому обратиться за помощью… У одного – родственники, другой блядует напропалую, третий, сука, и вовсе человеку помочь боится!

Сплюнув в ноздреватый сугроб, Илья направился в сторону ярко освещенного фасада гостиницы «Турист». Электрические часы на бетонном козырьке входа показывали пять минут двенадцатого. Теперь, меньше чем за час до полуночи, Корнилову предстояло отыскать подходящее место для ночлега. Или котельную, или бойлерную, или хотя бы отапливаемый подъезд…

Очень хотелось курить. Но ни сигарет, ни денег у него не было, и от осознания собственной беспомощности и нищеты на душе становилось еще гаже.

Внезапно в полусвете застекленного фойе гостиницы мелькнула тень – хрупкий девичий силуэт на мгновение заслонил настольную лампу, стоявшую на стойке администратора, и меньше чем через минуту выпорхнул на ступеньки.

Илья остановился, попытался сфокусировать взгляд… Молоденькая девушка, простучав по бетону ступенек острыми каблучками, спускалась на тротуар, прямо навстречу Корнилову. Приятная округлость лица, восковая кожа, большие печальные глаза… Вязаный шарфик выбился из-под воротника дешевой искусственной шубки, и Дембель заметил, как в электрическом свете на груди ее сверкнул золотом маленький православный крестик.

Корнилов узнал девушку сразу: это она несколько дней назад справлялась у спиртзаводского рынка о каком-то инвалиде. Он еще у нее жетончик спрашивал…

«Вы тут инвалида безногого не встречали? Вроде бы на коляске…» – вспомнился ее голос, тихий и печальный.

Но тут же на это воспоминание наложилось и другое: вечер, маленькая комнатка, бутылка водки, задушевная беседа с Димкой Ковалевым и его горестное:

«Ну, приеду я домой, герой безногий, и что потом?.. Одна сестра младшенькая, Оксанка, и осталась. Малолетка – только в прошлом году школу закончила. Вот и прикинул я, что буду ей, молодой и красивой, обузой… Чего я должен ей жизнь ломать? Пусть лучше считает, что брат ее Дима геройски погиб от пули супостатов, защищая конституционный строй…»

И тут догадка электрическим разрядом пронзила мозг: ведь тот самый инвалид, которого она ищет, и есть Димка! Стало быть, она – сестра его Оксана, стало быть, ей откуда-то известно, что не погиб старший брат, что искать его следует именно в этом городе…

И еще припомнилось: сегодняшнее хмурое утро, подвал, металлическая кровать, к которой он, Дембель, привязан бельевой веревкой, густой запах плесени и хлорки и страдальческий голос Мити из-под койки: «Илюха, я здесь…» Он, Дембель, силился вспомнить что-то очень важное. Но, видно, не судьба была вспомнить это именно сегодняшним утром.

– Девушка! – резко повернувшись, бросил в темноту Дембель.

Она остановилась, будто наткнулась на невидимое препятствие, и, судорожно обернувшись, заметно прибавила шаг; несомненно, жуткий вид Ильи внушил ей самые худшие опасения. Зацокали по сухому асфальту каблучки, хрупкая фигурка на секунду мелькнула в конусе фонарного света и тотчас же скрылась во мраке.

Корнилов рванулся следом.

– Девушка, постойте!

Как ни тяжело было Дембелю, но спустя несколько минут он нагнал ее.

– Девушка, не убегайте… Вы случайно не Димки Ковалева сестра?

Она беспомощно вскинула руки, будто не веря в возможность такого вопроса и даже отталкивая его от себя. Лицо ее тут же затекло молочной бледностью.

– Вас, наверное, Оксана зовут? – продолжал Илья напористей, уже понимая, что не ошибся. – Так вы точно Димку Ковалева искали?.. Помните, я вас на рынке пару дней назад встретил, жетончик просил, а вы мне еще фотографию показывали? Я тогда о другом думал, да и Димку-то узнать не мог – до армии мы все другими были… Так ты Оксана Ковалева или нет?..