Текст книги "Дембель против бандитов"

Автор книги: Владислав Ахроменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Однако высказывать обиду тот побоялся. Лишь коротко остриженная голова с перебитым носом сделала полуоборот в сторону вешалки – Сникерс по одежде определил, что именно за гости сегодня у Злого, и брезгливо поморщился. Мол, с мусорами и пидарами общаешься, а со мной не хочешь?

– Приходится и этих прикармливать, – словно прочитав мысли «звеньевого», прокомментировал хозяин. – Полицейские и воры, итальянское кино… Ну, все у вас нормально? – Несомненно, Злобин имел в виду увеличение «налога за охранные услуги».

– Барыги порыпались маленько, но все отдали, – доставая из внутреннего кармана сверток с долларами, пояснил гость, явно довольный собой.

– Сколько тут? – полюбопытствовал хозяин, взвешивая пачку в руке, и по его интонациям Сникерс понял, что тот давно уже просчитал, сколько именно денег должно сегодня быть.

– Пять девятьсот шестьдесят пять.

Куцые брови Василия Николаевича удивленно поползли вверх.

– А остальные?

– Цыгане еще должны чуток, завтра отдадут.

– Ну, ладно… – Злой протянул руку для прощания, и это заставило гостя удивиться еще больше. – Спасибо за работу…

– А как же… – начал было тот, однако Злобин прекрасно понял ход мысли Сникерса.

– Завтра после обеда с пацанами в мой офис заскочите, возьмете, что вам причитается. Минус то, что нам цыгане должны, – с них сами получите. – Поняв, что теперь самое время проявить что-то вроде снисходительного дружелюбия, Злой с чувством потрепал Сникерса по плечу: – Спасибо тебе, брат! Кланяйся от меня Прокопу и Антипу… Извини еще раз, что в хату не зову, – иногда надо и с нужными людьми встречаться. Пусть даже и с такими…

И неторопливо открыл дверь, всем своим видом показывая, что гостю пора уходить.

– Спасибо… – бросил Сникерс, пожимая протянутую на прощание руку. – Всего тебе доброго…

Да, что и говорить: любому провинциальному городку свойственно невольное подражание столице. Подражают – и в мелочах, и в крупном, и осознанно, и невольно – почти все: уличные малолетки, пожилые домохозяйки, молодые ребята из рабочих слободок, вокзальные шалавы…

И, конечно же, бандиты.

Разумеется, о столичных мафиози в городке известно разве что по книгам да по «ящику». Принято считать, что московские гангстеры – большие-большие и страшные-страшные. А вот с собственными бандитами многие обыватели сталкиваются довольно часто. Бандиты эти мелкие, невысокого полета – но это вовсе не значит, что они менее страшны…

Глава 1

– …Сынок, обожди, не открывай, чтобы мамка не засекла!..

Сухопарый мужчина с серым, болезненным лицом и такими же серыми волосами, заслышав дверной звонок, схватил со стола початую бутылку «Столичной» и, судорожно оглянувшись по сторонам, сунул ее под стол. Его собеседник и собутыльник, высокий светловолосый парень, с улыбкой смотрел, как уничтожаются следы преступления: засовываются в выдвижной ящик стола граненые стаканы, накрывается газетой тарелка с немудреной закуской…

Светловолосый хотел было напомнить, что выпить в субботний вечер, особенно с родителем, особенно на честно заработанные деньги – дело святое и вряд ли стоит бояться матери, но, взглянув на слишком сосредоточенное лицо отца, только и бросил, поднимаясь из-за стола:

– Да ладно тебе, батя, и так догадается, по запаху…

Прошел в прихожую, посмотрел в глазок…

Отец волновался зря – это была не мать (с чего бы ей так рано с рынка возвращаться?). На пороге стоял Сергей Михайлович – сосед с первого этажа, вежливый, чистенький старичок, отставной летчик-истребитель. В начале пятидесятых в Северной Корее воевал, американские «аэрокобры» в землю вгонял, теперь вот едва концы с концами сводит.

– Илюша, здравствуй, – сказал Сергей Михайлович и, заметив, что молодой хозяин шире открывает дверь, приглашая зайти, отрицательно покачал головой: – Нет-нет, я на минутку… Илюшенька, такое дело… В Москву надо съездить, а не на что… Рублей сто на неделю не одолжишь?

– Какой разговор, Сергей Михайлович! – широко улыбнулся названный Илюшей и тут же полез в карман сорочки, доставая груду смятых купюр. – Сколько вам? Может, не сто, а двести, триста?

– Сто, больше не надо, – виновато улыбаясь, произнес старичок. – Мне пенсию обещают после пятнадцатого принести, так я сразу отдам…

– Да ладно вам, какой разговор…

Закрыв за соседом дверь, Илья вернулся к отцу.

– Это Сергей Михайлович был. – Он взглянул на часы. – Часа полтора у нас еще есть, мать на рынке до вечера стоять будет…

– Тогда наливай, – оживился отец, доставая бутылку и стаканы.

В тот субботний день в малогабаритной трехкомнатной квартирке выпивали отец и сын Корниловы. Оба были высокие, стройные, большелобые, только один пожилой, второй молодой. Отца, бывшего мичмана Черноморского флота, звали Сергеем Ивановичем, сын же носил простое и хорошее русское имя Илья.

Вряд ли даже самый опытный наблюдатель смог бы найти в облике Ильи Корнилова что-нибудь выдающееся. Обыкновенный молодой человек, каких на улицах – сотни: открытое и несколько простодушное лицо, волевой подбородок, прямой взгляд стальных глаз… Уроженец этого городка, он почти ничем не выделялся среди сверстников: обыкновенная школа «с трудовым уклоном», окончание девяти классов, поступление в ПТУ, автоматически переводящее в состояние рабочего класса, и – повестка в военкомат.

Наверное, единственное, что выделяло Илью, – полное непонимание того, что есть страх. С самого детства он никогда и ничего не боялся. Ни в родной спиртзаводской микраге, когда в одиночку мог противостоять целой кодле из враждебного района; ни в «бурсе», то есть ПТУ, когда на дискотеках дрался сразу с двумя-тремя поддатыми старшекурсниками. «Бычок» Ильи – резкий удар лбом в переносицу врага, его коронный хук правой в челюсть снизу вверх, его двойной удар, кулаком и локтем, – все это не раз решало исход битв между своим и чужим двором. Правда, и получать приходилось за это много больше других, но такова уж плата за бесстрашие…

Не боялся Корнилов и на призывном пункте, когда грубо отвечал пьяному капитану-«покупателю», и потому не попал в хорошее место, оказавшись в воздушно-десантных войсках Северо-Кавказского округа, и на карантине, в первый же день послав куда подальше самого грозного прапорщика, и в сержантской учебке, свирепо матеря «дедов», которые после отбоя заставляли зашуганных молодых изображать «дембельский поезд»…

Уже после учебки ему дважды грозил дисциплинарный батальон, или, как его часто называют в армии, «дизель», но тут понаехали «покупатели» из дальних частей, и Корнилова в числе еще нескольких самых неблагонадежных сбагрили в полк, который, как было известно наверняка, скоро направляют в Чечню.

Нет плохих и хороших народов, нет народов-террористов и народов-преступников… Есть преступные начальники, которые втравливают свои народы в кровавую мясорубку, чтобы исподволь наживаться на этой бойне. Да и чеченцы оказались не такими дикими и кровожадными, какими их изображали в газетах, по «ящику» да на армейских воспитательных занятиях.

Но это Илья понял много позже.

А пока пришлось ходить в атаку, стрелять, убивать. Все было почти так же, как и в дворовых драках на Спиртзаводе: не выстрелишь во врага первым – выстрелят в тебя. Уже потом Корнилов дошел до очевидного: его поставили в такие условия, когда не убить было невозможно. Не убьешь ты – убьют тебя. Его и его друзей использовали как дешевое пушечное мясо, но ведь кто-то наверняка крупно нажился на этой войне!

Именно там, в Чечне, у Ильи Корнилова донельзя обострилось чувство справедливости. И чувство это принесло ему немало испытаний, немало горьких минут.

Так было и сразу по возвращении домой, в Москве, когда Илья в одиночку противостоял всесильному милицейскому генералу Свинареву, организовавшему преступный бизнес по торговле человеческими органами, изымаемыми на Грозненском фильтрационном пункте. Так было и в Чечне, куда Илья вскоре вернулся со своим боевым товарищем Сергеем Лазаревым; нанятые бывшим офицером «конторы», расчетливым и умным негодяем, друзья искали сбитый в начале войны вертолет с грузом фальшивых денег и печатных клише. Так было и в небольшом украинском городке Чернигове, куда бывший сержант ВДВ отправился на выручку младшего брала Лехи, против своей воли ставшего наркокурьером…

Что и говорить – потерь у Ильи было куда больше, чем приобретений. И, что печальней всего, терять приходилось самых дорогих и близких. Погиб при загадочных обстоятельствах чеченец Ваха Алхузаров, помогший Корнилову в борьбе с ментовским генералом. В высокогорном селении на юге Чечни нашел свою могилу Сергей Лазарев. А младший брат Леха вот уже полгода покоился под высоким земляным холмиком на городском кладбище. Алеша стал жертвой мести украинских наркобаронов…

Еще в Чечне к Илье намертво прилипла кликуха Дембель. Впрочем, Корнилов и не возражал: Дембель так Дембель, ничего зазорного в этом нет. Заслуженный дембель Российской армии – это не только неуставные аксельбанты на ладно подшитой панбархатом «парадке», хрустящие хромом офицерские сапоги, заточенная в лезвие пряжка ремня, щегольски выгнутая кокарда, цветной альбом со специфическими фотографиями и традиционные драки с патрулями комендатуры и мусорами. Дембель – это звучит гордо; это – особое состояние души, когда кажется, что новая, невоенная жизнь будет сплошь спокойной, радужной и безоблачной, что весь мир теперь принадлежит одному тебе, когда думаешь, что все, оставленное на «гражданке», с нетерпением ждет твоего появления…

Правда, теперь послеармейский пыл Дембеля несколько поостыл. Да и где тут, в забытой богом провинции, развернуться молодому крепкому парню? Главная забота – старикам-родителям помочь да самому как-нибудь прожить. Природа не обделила Дембеля умом, остротой мышления, но жизнь востребовала лишь его физическую силу. Три раза в неделю Илья, кооперируясь с местными мужиками во временную бригаду, ходил на станцию Сортировочная разгружать товарные вагоны. Платили, конечно, не много, но этих денег было достаточно не только для того, чтобы ни от кого не зависеть и посильно помогать родителям, но и устраивать иногда посиделки с приятелями и отцом – вроде теперешней.

– …Что задумался, сынок? – спросил Сергей Иванович ласково, пододвигая наполненный водкой стакан.

– Да так… – вяло поморщился Илья. – О жизни нашей думаю.

– Вот и давай выпьем, чтобы наша жизнь лучше была, – предложил отец.

– От выпивки жизнь лучше не становится, – напомнил сын очевидное.

– Да ладно тебе философствовать! За нас! – Сергей Иванович поднял стакан.

– За тебя, батя!

Стаканы сошлись с мелодичным звоном. Выпив, отец и сын потянулись к закуске.

– Ты мне, сынок, вот что скажи, – хрустя соленым огурцом, начал Сергей Иванович. – Может, я стар, глуп, теперешней жизни не понимаю. Почему народ сейчас так хреново живет? Мать вон целыми днями на рынке стоит, мерзнет, ты ночами на разгрузке вагонов горбатишься, за сутки отоспаться не можешь, я двадцать пять лет флоту отдал, а по нескольку месяцев пенсию не получаю… А эти бизнесмены, богачи херовы, «Мерседесы», как перчатки, меняют! Почему так происходит, а?

– Смотря что за богачи, – вздохнул Илья. – Быть богатым – не значит быть сволочью.

– А я бы их всех до единого перестрелял, дали б автомат – рука бы не дрогнула, – выпалил отец зло. – Все они кровопийцы…

– Батя, скажи честно, – неожиданно перебил Илья, весело сверкнув глазами. – Ты бы от миллиона долларов смог отказаться? Ну, скажем, в наследство. Прикинь – сидим, выпиваем, и тут приносят телеграмму: объявился неизвестный дядя в Америке или тетя-эмигрантка в Париже и наследство тебе отписали.

– Хм, – вопрос застал Сергея Ивановича врасплох, – от миллиона долларов, говоришь? Хм… Да нет, конечно… Что я – идиот, от таких денег отказываться?

– Значит, если бы ты миллион баксов наследства взял, сам бы стал богатым, – продолжал Дембель серьезно, и лишь глаза его предательски смеялись.

– Ну, стал бы…

– Получается, и тебя кто-нибудь захотел бы расстрелять. И тоже бы рука не дрогнула.

Несомненно, отец не ожидал такого поворота. Вновь произнес «хм», но это «хм» прозвучало более растерянно, чем предыдущее. Закурил, нервно щелкнул дешевенькой зажигалкой, закашлялся.

– Так это же наследство… Я ж никого не эксплуатирую, – после минутного размышления выдвинул он аргумент.

– Это понятно, – кивнул Илья, наполняя стаканы вновь. – Просто я другое в виду имел: богатых не любят почти все. А деньги все любят…

Далее отец и сын перешли на конкретных людей, слывших в городке богатыми. Заговорили о «новых русских», причем эта категория граждан представлялась Корнилову-старшему исключительно недалекими персонажами популярных анекдотов с растопыренными веером пальцами, и все как один – на «шестисотых». Незаметно шло время за разговором, и когда бутылка была почти допита, беседа потеряла былую стройность.

– Знаешь, сынок, не люблю я этих бизнеснюг сраных, – горячо втолковывал отец. – Щенки, сопляки на иномарках катаются, а я на старости лет велосипед себе позволить не могу. Иногда в газете читаю: такого-то «нового русского» в джипе взорвали, такого-то бандиты в подъезде пристрелили… И правильно сделали!

– Папа, а тебе что – бандиты нравятся? – искренне удивился Дембель.

– Да уж во всяком случае получше, чем все эти коммерсанты! – запальчиво произнес Сергей Иванович. – По крайней мере простых людей, вроде нас, не трогают. Что с нас взять? А то, что у богатых излишки забирают, – правильно делают.

– Но послушай, – тяжело вздохнул Илья, понимая, что отца все равно не переубедить, – если бандиты у бизнеснюг деньги и забирают… Что – на детские дома эти деньги идут? На богадельни? Или тебе с них пенсию вовремя заплатят? Или соседу Сергею Михайловичу принесут, который на корейской войне два раза в самолете горел, а теперь ста рублей не имеет, чтобы в Москву съездить? Вот если бы…

Дембель не успел договорить – в дверь вновь позвонили.

– Ну, это точно мать, – на выдохе произнес отец. – Прячь стаканы…

Сергей Иванович не ошибся: на этот раз домой вернулась мама Ильи. Молча затащила картонные коробки с товаром, поставила в уголок тележку, на которой обычно и возила товар на рынок… Мать выглядела совершенно убитой, старалась не поднимать головы, и Дембель, помогавший ей в прихожей, заметил, что глаза ее заплаканы.

– Что-то случилось, ма? – спросил он, перетащив коробки на балкон.

– Да нет же…

– А чего лицо красное?

– От мороза, – выдохнула мать и, утерев глаза платком, тихонько всхлипнула.

– Как успехи сегодня? Много наторговала? – продолжал допытываться сын, понимая, что у мамы действительно какие-то серьезные проблемы, о которых она не хочет распространяться.

– Да какое там наторговала! Двести рублей ни за что ни про что содрали! – не выдержала она и, тяжело опустившись на табуретку, расплакалась.

– Кто содрал? Тебя что – ограбили? – забеспокоился сын.

Мама лишь обреченно махнула рукой – мол, хоть и ограбили, что теперь сделать можно!

– Так скажи кто, я сейчас быстро…

Илье стоило немалого труда разговорить мать. Рассказ ее вышел путаным и чересчур эмоциональным. Мол, и так торговли никакой, ни у кого в этом городке денег нет, а тут бандиты, которые «рынок держат», подняли «местовые» аж вдвое. Кризис у них, а доллар, мол, вверх пополз. Вот придется теперь этим уродам аж двести рублей в неделю платить.

Впрочем, больше всего обидело мать даже не это.

– Представляешь, сынок, я этому бандюку в мамы гожусь, а он мне такие слова говорит! – утирая носовым платком воспаленные глаза, сокрушалась она.

– Какие такие слова? – нехорошо прищурился Дембель.

– Ой, сынок, даже повторять не хочу, – тяжело вздохнула мать.

– А ты повтори, – ощущая в себе внезапный прилив холодной ярости, попросил сын.

Мать оглянулась по сторонам, будто бы тут, в квартире, мог быть кто-нибудь посторонний, и произнесла:

– Он меня на «х» послал.

– Что?! – Кулаки Ильи сжались.

– Так и сказал: мол, если тебе, старая, на нашем рынке не нравится, вали на «х» отсюда, а то пинка под зад дадим…

Конечно же, Дембель прекрасно знал и о местных «охранниках»-вымогателях, и о Злобине, и о «местовых», которые взимаются едва ли не с каждого мелкого торгаша. Возмущайся не возмущайся таковы жизненные реалии, и никто не может их изменить. Уйти с одного рынка, чтобы искать счастья на другом, бессмысленно. Все торговые точки платят бандюкам Злого «местовые». Не торговать вообще – с голодухи подохнешь. Какая тут, в городке, еще работа? В ментовку идти – еще глупей: вон полгода назад выискался один правдолюбец, отнес заявление в ГОВД, так через два дня мусора его на патрульной машине сами бандитам отвезли, а те так избили, что до сих пор на рынке не видно.

А из дверей комнаты уже выходил Сергей Иванович – все это время он стоял за дверью, слушая печальное повествование жены.

– Сопляки, засранцы, – шептал он ненавидяще, вынимая из брюк ремень с краснофлотской бляхой, – это старому человеку такие слова…

Илья снял с вешалки куртку.

– Давно это было? – спросил он у матери.

– Ты куда, сынок? – испуганно округлила та глаза.

– Пока никуда… Мама, давно они к тебе подходили?

– Да пока товар сложила, пока сюда привезла… Соседку по дороге встретила, рассказала, душу отвела. Да уже больше часа… Сынок, ты что делать собираешься?

Не отвечая, Илья принялся одеваться, при этом он никак не мог попасть в рукава.

– Правильно, сынок, – неожиданно поддержал Дембеля выпивший отец, воинственно помахивая ремнем с краснофлотской бляхой, – нельзя этим гнидам спуску давать! А за мать – тем более. Я тоже с тобой.

– Куда же вы?! – запричитала мама, понимая, какую ошибку она допустила, поведав о бандитах. – Хотите, чтобы вам руки-ноги поломали?

– Да не волнуйся, ма, просто прогуляемся, – стараясь придать голосу успокаивающие интонации, произнес Илья. – Папа, может, я один схожу?!

– Ты мой сын, и я тебя одного никуда не пущу!

– Не беспокойся, мама, мы быстро… – через силу улыбнулся Дембель.

Зашел на кухню, прикрыл за собой дверь и, выдвинув из стола ящик, извлек оттуда хорошо наточенный нож. Осмотрелся, похлопал себя по карманам и, присев на корточки, сунул его в ботинок острием вниз…

Когда отец и сын Корниловы вышли из дому, было уже совсем темно. Над серыми бетонными коробками микрорайона висели низкие ватные тучи, и мертвенно-бледный контур луны едва различался среди их рваных краев. Конец длинной улицы, обставленной типовыми девятиэтажками, терялся где-то во мраке. Кое-где на тротуарах темнели длинные полосы – это была раскатанная детишками наледь.

– Черт, чуть не упал, – пробормотал отец, едва не поскользнувшись. – На автобусе поедем или пешком?

– Да чего тут на автобусе… Одна остановка всего, – нехотя отозвался Дембель, и Сергей Иванович, взглянув на сына, понял, что тот слишком сосредоточен, чтобы задавать ему такие пустячные вопросы.

Шли молча. Светофоры на перекрестках печально подмигивали желтым, и от этого света, еще более бледного, чем лунный, на душе невольно становилось тревожно и пусто. Прохожие попадались лишь изредка – крепчавший морозец разогнал горожан по квартирам. Наконец, спустя минут пятнадцать, слева от дороги обозначился пустырь с темнеющими на снегу рядами прилавков.

На рынке уже никого не было, лишь несколько бабок, торгующих водкой и сигаретами, кучковались у запертого входа да какая-то девушка в шубке из искусственного меха растерянно ходила вдоль ячеистого забора.

– Поздно пришли, – вздохнул Илья, останавливаясь и глядя по сторонам.

Отец закурил и, бросив в сугроб пустую пачку, согласно кивнул:

– Надо было сразу…

И отец, и сын уже почти протрезвели и лишь теперь, стоя у пустого вечернего рынка, поняли, что идти сюда вряд ли стоило. Они не узнали у мамы ни примет того бандюка, который позволил себе обматерить пожилую женщину, ни количества бандитов, ни имен или кличек… Если с мамы постоянно взимаются «местовые», должна же она знать, кем именно?!

– Вот что, – обеспокоенно произнес Дембель, шаря по карманам куртки, – я сейчас домой позвоню, скажу, что никого нет и что мы возвращаемся.

– Да зачем звонить? – отреагировал отец. – Что с нами случиться может?

– Чтобы не волновалась. Мало у мамы сегодня неприятностей, так и мы добавим. – Илья был непреклонен в своем решении. – Да вон и автомат рядом. Папа, у тебя жетончика нет?

– Дома оставил, – вспомнил отец.

– И у меня нет… Обожди, сейчас у какой-нибудь бабки куплю. Они иногда торгуют.

И Дембель, скрипя по снегу подошвами, направился к бабкам-сигаретницам. Увы, кроме «Примы» да «Столичной» подозрительного розлива, ничего другого они предложить не смогли.

– Извините, – обратился Илья к девушке в шубке из искусственного меха. – У вас жетончика не найдется?

– Нет, – ответила она и взглянула на него так, будто была виновата, что не может ему помочь. – Я приезжая…

Подойдя поближе, Илья сумел рассмотреть девушку получше. Она была молоденькая, не старше восемнадцати-девятнадцати. Приятная округлость лица, восковая кожа, большие печальные глаза… Вязаный шарфик выбился из-под воротника дешевой шубки, и Дембель заметил на груди ее маленький православный крестик.

– Очень жаль, – вздохнул Корнилов и, мельком взглянув в глаза девушке, понял, что она явно хочет о чем-то спросить, но, видимо, из-за стеснительности не решается.

А это означало, что разговор следовало начать первым.

– Кого-то ищете?

– Нет… То есть да, – непонятно почему краснея и смущаясь, ответила девушка.

– Так «да» или «нет»? – прищурился Илья.

– Да… Вы сами местный?

– Родился тут.

– Нет, я другое имею в виду. – Девушка закусила нижнюю губу, и в этом было нечто столь трогательное, что Илья не сумел удержаться от улыбки. – Вы… из этого района?

– Почти всю жизнь тут живу. А что?

– Да ничего… Вы тут инвалида безногого никогда не встречали? Вроде бы на коляске…

Илья наморщил лоб.

– Я вообще у этого рынка редко бываю. Недосуг по базарам ходить. А что за инвалид?

– Молодой такой парень, ну, может, чуть моложе вас… Димой зовут. Не знаете такого?

– Надо бы у мамы спросить, она тут торгует, – сказал Илья. – А вы сами откуда?

– Да из Новокузнецка, – ответила неизвестная и почему-то вздохнула. – Сегодня утром приехала, половину города обегала, всех спрашиваю, никто ничего сказать не может.

– Жених, наверное, ваш, – предположил Илья, и в голосе его послышалась естественная мужская зависть к человеку, пусть даже и инвалиду, невеста которого такая красивая, а главное, преданная девушка.

Однако та не ответила – то ли не расслышала, то ли не посчитала нужным.

– Ну, извините тогда… До свидания.

И, вновь вздохнув, направилась в сторону светящегося фасада гостиницы «Турист», стоявшей напротив рынка.

– Ну что, сынок, дала она тебе жетончик? – спросил, подходя, отец.

– Да нет…

Илья неотрывно смотрел, как хрупкий силуэт девушки медленно уменьшается на фоне голубоватых сугробов, подкрашенных неверным светом уличных фонарей.

– Что, понравилась? – понимающе спросил Сергей Иванович.

Дембель не ответил.

Закурил, глубоко затянулся, поднял воротник куртки от задувавшего с пустыря ветра и неожиданно поймал себя на ощущении: от прежней лютой злости к бандитам, оскорбившим мать, не осталось и следа. После беседы с этой неизвестной девушкой на душу снизошла тихая печаль…

Так хотелось догнать ее, узнать, как зовут, просто сказать что-нибудь хорошее. Но ее шубка уже мелькнула у стеклянных дверей «Туриста» – не бежать же следом, не кричать же: «Эй, постойте!..»

– Ладно, батя, – меланхолично вздохнул Илья, доставая из кармана деньги, – гулять так гулять… Давай еще один пузырь возьмем, а?