Текст книги "Дембель против бандитов"

Автор книги: Владислав Ахроменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 22

Никогда нельзя просить милостыню в темное время суток.

Это старое правило профессиональных нищих малолетний «батрак» Саша, самый маленький из подопечных цыгана Яши, усвоил еще несколько лет назад, когда, чудом сбежав из ментовского спецраспределителя в Смоленске, два с половиной часа клянчил милостыню на железнодорожном вокзале.

Тогда, как и теперь, был тяжелый февральский вечер. Но было куда холодней. За два с половиной часа стояния на морозе Саша насобирал денег лишь на пирожок в привокзальном буфете да пачку самых дешевых сигарет…

Вечерело. На улицы опускались непроницаемые чернильные сумерки. Городок постепенно отходил ко сну. Гасли огни в окнах домов, зажигались первые фонари, затихало движение на улицах.

Стоя рядом со спиртзаводским рынком, Саша то и дело бросался к одиноким прохожим, выводя заученное:

– Тетенька, подайте, Христа ради, мамка в запое, младшего брата кормить нечем…

Тетеньки делали вид, что не замечают оборванца. Дяденьки в лучшем случае посылали пацаненка куда подальше, а в худшем грозили отвести в детскую комнату милиции.

Да, сто раз правы профессионалы: нельзя просить по вечерам. К вечеру народ злой, уставший, остервеневший. У всех одни и те же заботы – нет работы, не платят зарплату. Одинокие женщины испуганно шарахаются в сторону даже при приближении его, щуплого малолетки. Нетрезвые мужики норовят по шее съездить. Мусорских машин куда больше, чем днем. Патрули так и шастают. Короче, непруха полная. Никто не подает, даже сигаретой угостить – и то жмутся. Может, и швырнет какой-то чудак металлический рубль, и на этом спасибо.

Нельзя просить вечером. Нельзя. Но и не просить грешно. Тем более что просишь-то не для гнусного цыгана Яши, а для себя самого…

Полтора часа назад Федоров отправил шустрого пацаненка в город, за «Мальборо». Блок сигарет был куплен в первом же киоске и предусмотрительно спрятан за пазухой. Но время еще оставалось, и потому Саша решил употребить его на пользу уже для себя.

Сперва, встав рядом с универсамом «Московский», многолюдным перед закрытием, зашмыгал носом и, утирая сухие глаза кулачками, загундосил:

– Люди добрые, подайте, кто сколько может, мамка умерла, похоронить не на что!

Люди добрые косились неодобрительно, недоверчиво, но тем не менее подавали. Добыча впечатляла – за сорок минут Сашка насобирал почти тридцать рублей. Но бизнес, так удачно начавшийся, столь же внезапно и застопорился: неожиданно в винно-водочном отделе, как раз сразу за входом, закипела жаркая русская драка, приехала ментовская машина, и пацаненку пришлось ретироваться: знакомство с местным спецраспределителем не входило в его ближайшие планы.

Проехав несколько остановок на автобусе, Саша встал у железнодорожного вокзала.

– Тетенька, на билет всего четыре рубля не хватает! – разносился по привокзальной площади дребезжащий детский дискант. – Дяденька, помогите чем можете, к мамке с папкой уехать не могу! Дайте, пожалуйста, вовек вашей доброты не забуду!

На вокзале тоже давали, но хуже. Получасовая добыча выглядела смехотворной: семь рублей металлической мелочью. Саша уже было подумывал переместиться к билетным кассам, где можно было рассчитывать на большее, но в этот момент услышал над самым ухом:

– Что ты тут делаешь?

Обернувшись, пацан увидел ментовского сержанта. Стоит, падла такая, возвышается над толпой, как каменный истукан с острова Пасхи. Глаза маленькие. Шея потная. Щеки обрюзгшие. Нос красный. Ноги раскорякой. И перегаром разит.

– Что тут делаешь, а? – с явной угрозой повторил мусор.

– Да я… Мамку встречаю, – попытался было выкрутиться Саша.

– Какую, етить твою мать, мамку? – возмутился милиционер. – Я за тобой уже десять минут наблюдаю! К прохожим пристаешь, деньги вымогаешь… А ну, за мною давай, мы тебя щас по полной программе оформим… – ласково пообещал страж порядка и протянул пальцы, чтобы схватить юного правонарушителя за рукав.

Однако задержать пацаненка не удалось – нырнув под локоть милиционера, Сашка бросился в уже закрывавшиеся двери автобуса. И лишь проехав несколько остановок, понял, как крупно ему повезло.

Доехав до остановки «Спиртзавод», мальчонка вышел, взглянул на электрические часы, светящиеся над бетонным козырьком гостиницы «Турист». Часы показывали половину восьмого, а это означало, что в его распоряжении еще как минимум полчаса. Конечно, в случае опоздания Яша будет ругаться, может, даже побьет… Но собственные деньги, на которые можно купить сигарет, того стоят. Да и цыгану можно лапши на уши навешать: «Мальборо» долго искал, нигде не было, потом в мусорню на вокзале залетел… Иди, дядя Яша, проверяй!

Встав у рынка, Саша вновь загундосил:

– Подайте, Христа ради, папка-пьяница из дому выгнал, мамка в больнице, братик голодный, сам второй день ничего не ел!

Спиртзаводской базарчик уже опустел. Ни посетителей, ни продавцов не наблюдалось – только случайные прохожие. Подавали мало – за десять минут лишь какая-то сердобольная старушка сунула мальчику металлический рубль да пьяная торговка дала остывший резиновый пирожок.

Вот тут-то и вспомнилось старое правило профессионалов: никогда не просить по вечерам…

Дожевав пирожок, Саша безнадежно махнул рукой и двинулся к автобусной остановке. Почему-то подумалось: бывают же в жизни и счастливые минуты! Вон когда-то в Бологом удалось скоммуниздить из открытой машины перочинный ножик, настоящий «швейцарский офицерский». Два месяца назад какой-то подвыпивший «новый русский», выходя из кабака при гостинице «Метрополь», сунул ему десять баксов. Наверное, меньше хотел дать, да в темноте не рассмотрел. А то вот еще дядя Дима рассказывал, как в бытность его в Москве некий бандюга на иномарке стодолларовую бумажку подарил… Закурив, пацаненок принялся размышлять: как распорядился бы он соткой баксов, если бы у него оказались такие деньги. Но, не надумав ничего путного, снова пересчитал собранное подаяние. Тридцать восемь рублей, конечно же, не сто долларов… Но, если разобраться, и это неплохо.

Вдалеке показался автобус на Новоселовку, и Сашка, аккуратно затушив окурок, сунул его в карман. Обернувшись, он вдруг засек неподалеку двоих, стоявших под уличным фонарем: высокий светловолосый мужчина в короткой плащевой куртке бережно держал под руку девушку с большими печальными глазами – на вид ей было не больше восемнадцати. Вязаный шарфик выбился из-под воротника дешевой искусственной шубки, и зоркий глаз Саши различил на ее груди маленький православный крестик.

Неожиданно на поясе светловолосого запищал пейджер, и это решило все.

Саша знал твердо: пейджер – это что-то вроде сотового телефона. Пейджеры бывают или у бандитов, или у «новых русских», что, в общем, одно и то же. Короче, что-то крутое-прекрутое. Дорогая вещь, не каждому по карману. И уж если у этого мужика есть пейджер, то наверняка и деньги водятся.

Так почему бы не рискнуть?

Твердо решив уехать следующим автобусом, Саша, наслюнявив глаза, поплелся к обладателю дивного средства связи, лелея надежду получить хотя бы пять рублей.

А светловолосый, сняв пейджер с пояса, прочитал сообщение и негромко бросил спутнице:

– Опять эти сволочи Прокопа вызывают. Седьмой раз за сегодня. Что-то срочное. Наверное, случилось у них нечто…

– Илюша, а если они вдруг к твоим родителям отправятся? – В голосе девушки послышалось искреннее беспокойство.

– Ничего, Ксюха, я своих стариков подробно проинструктировал, что и как говорить. Правдоподобно. Поверят.

Подойдя к паре, Саша растер по щекам слюни, долженствующие изображать слезы, и, набрав в легкие побольше воздуха, выдохнул:

– Люди добрые, подайте, Христа ради, сколько не жалко! Папку в тюрьму посадили, мамка все из дому вынесла да пропила, а мне младшего братика кормить нечем! Подайте, вовек вашей доброты не забуду!

И вытянул руку.

Светловолосый прищурился, взглянув на мальчонку вопросительно. В этот момент Саше почему-то показалось, что владелец пейджера подаст ему не пять рублей, а куда больше. Но мужик, неожиданно для пацана опустившись на корточки, лишь спросил ласково:

– А папку твоего за что посадили?..

Приблизительно в то самое время, когда у гостиницы «Метрополь» разгорелась жаркая перестрелка, когда Саша чудом удрал от вокзального милиционера, Илья и Оксана вышли на прогулку.

Предстоящая ночь решала многое. Именно сегодня Дембель хотел наведаться в Новоселовку: выяснить, там ли Димка. Но перед таким серьезным делом потянуло прогуляться, отрешиться от всего дурного и ненужного.

Вот молодые люди и гуляли.

Сперва неторопливо прошлись по своей окраине, миновали парк, заброшенное кладбище и вышли к тихому центру. Погуляв по парку культуры и отдыха, вышли за ворота, свернули на Советскую улицу и, пройдя несколько кварталов дворами, очутились рядом со спиртзаводским рынком.

– А помнишь, как мы тут с тобой впервые встретились? – улыбнулся Илья, указывая глазами на ячеистую сетку, ограждавшую темные, пустые прилавки. – Я у тебя еще жетончик просил…

Оксана улыбнулась.

– Помню.

– Послушай, а чего это ты тогда из «Туриста» так поздно выходила? – спросил Корнилов. – Ну, когда я от бандитов удрал и тебя случайно встретил… Ты еще не верила, что я Диму знаю! Время уже позднее было, за полночь…

– Деньги надо было разменять, сто рублей… У дежурной в гостинице не оказалось – иди, говорит, на рынок, может, торговки ночные и поменяют. – Девушка виновато заморгала, видимо, решив, что он подозревает ее в чем-то неприличном.

Илья встал против ветра, закуривая.

– Ну что – пройдемся вон до того дома, провожу тебя до поселка и двину…

Запищал на поясе пейджер, Дембель прочитал сообщение, высказался по этому поводу, выслушал опасение Оксаны…

Вот тут-то к ним и подошел маленький худой оборванец с вытянутой рукой.

Первой мыслью было: сунуть этому пацаненку металлический рубль, пусть себе идет. Ясно, что ни папки, ни мамки, ни братика у него нет. Много сейчас таких полубеспризорных детей на улицах: мелочь клянчат, бутылки собирают, пьяных грабят… А деньги – на сигареты, спиртное и клей, чтобы нюхать. Но тут же появилась и вторая мысль… По словам Ковалева, на цыгана работает много «батраков», в том числе и дети. И потому можно было предположить, что этот пацанчик – один из них.

Присев на корточки, Илья поинтересовался: за что, мол, отца посадили. В глазах мальчонки мелькнуло недоумение – наверняка никто еще не задавал ему подобных вопросов. Утверждение, что «папка посажен», воспринималось прохожими как факт, как данность, под которую и давались деньги. А тут – такой неожиданный вопрос, такое участие…

Пацанчик смутился.

– Так за что посадили, а? – стараясь говорить как можно доброжелательнее, повторил Дембель.

– Да… так, за кражу, – ответил мальчонка, но не очень уверенно.

– А сам-то ты где живешь?

Пацан махнул рукой куда-то в темноту.

– Там.

– Там – это где? Район какой? Камволка? Спиртзавод? Вокзал? – продолжал допытываться Илья.

– В Новоселовке, – последовал ответ, и Корнилов окончательно понял; этот маленький оборванец, безусловно, работает на цыган.

– Постой, постой… – Заметив, что зубы мальчонки темны от никотина, Илья достал пачку сигарет, щелчком выбил одну и предложил: – Закурить хочешь?

– Давай, если не жалко, – согласился пацанчик.

– Послушай, – улыбнулся Дембель так искренне, как умел это делать только он. – Давай по-честному говорить. Все как есть. Нету у тебя никаких папки с мамкой, нету и братика… То есть, может, и есть где-нибудь, но ведь ты не для них деньги просишь?

Маленький нищий молчал выжидательно, не возражая, но и не соглашаясь.

– А деньги ты просишь, потому что цыгане тебя нищенствовать отправили, – веско закончил Илья.

Пацанчик чуть вздрогнул, и Корнилов понял, что он на верном пути.

– Хозяин у тебя – цыган, а зовут его Яша. Гадкий такой, плюгавый, с трубкой в зубах.

– Дядя, ты что, из мусорни? – неожиданно спросил мальчик.

Илья обиделся.

– Да как ты мне такие слова говорить можешь? Посмотри на меня – разве похож я на мусора? Да ты кури, кури, – смягчившись, добавил он.

– А откуда ты про цыган знаешь?

– Знаю, – Корнилов поджал губы. – Я много что знаю. Ну, как там Яша?

Пацанчик не ответил, лишь полоснул собеседника взглядом затравленного волчонка.

Дембель поднялся во весь рост.

– Ксюха, Митина фотография у тебя с собой?

Та торопливо полезла в сумочку.

– Да, конечно… Она у меня всегда с собой.

– Давай.

Взяв фотоснимок, Илья подвел пацаненка под свет уличного фонаря.

– Послушай… Я не мусор, и она, – кивок в сторону девушки, – тоже не из милиции. Мы нормальные люди. Мы человека одного ищем. Ее брата родного, моего боевого товарища. И ты, если на цыган новоселовских работаешь, должен его знать. Никогда такого не видел?

И показал снимок…

…Спустя пять минут лед недоверия был растоплен – пацанчик, назвавшийся Сашей, окончательно поверил в искренность Дембеля. К тому же девушка с печальными глазами показала паспорт на имя Ковалевой Оксаны Валерьевны – для пацана, знавшего Димину фамилию, это стало последним, решающим аргументом.

Да, конечно, знает он дядю Митю. Такой же «батрак», как и он сам. Дядя Митя – хороший, даром что без ног. Да чего уж там – в Чечне воевал! А главное, он всегда его, Сашку, защищает. Несколько недель дядя Гриша, который себя за адъютанта Рокоссовского выдает, заставил его, Сашу, стирать свои вещи, так дядя Митя такое устроил! Запустил дяде Грише бутылкой в голову и пообещал: мол, еще раз узнаю, придушу тебя ночью подушкой; у безногих руки очень сильные. Хороший дядя Митя, ничего не скажешь… Да только продали его уже сегодня.

– Как продали?! – всплеснула руками девушка.

– Очень просто, – жадно затягиваясь сигаретой, пояснил Саша. – Приехали цыгане из Москвы, двое… Тоже нищими промышляют. Торговались с хозяином, торговались и продали. Семьсот долларов с инвалидной коляской и аккордеон в придачу. Я под дверью стоял, все слышал. Да и меня во время торга несколько раз вызывали: коляску с дядей Митей привезти, аккордеон подать, отвезти, за сигаретами сбегать… И еще двоих продали: дядю Аркадия и дядю Валеру. Но этих – другому цыгану.

– Где Димка теперь? – быстро спросил Илья.

– Пока в Новоселовке. Цыгане московские завтра уезжают.

– Во сколько?

– Не знаю, не говорили… Они сейчас бухают, проснутся, наверное, поздно.

– А приехали на чем?

– «Мерседес» белый… Рядом с домом стоит.

– Поня-атно. – Корнилов наморщил лоб, соображая. – Так, Сашка. О том, что ты с нами познакомился, – никому. Усек?

– Ага, – серьезно ответил пацанчик, и Илья понял: этот действительно никому ничего не скажет.

– И о сестре Димкиной, Ксюхе, тоже никому. Усек?

– Усек.

– Ты когда в Новоселовку собираешься?

– Да вот сейчас и хотел ехать…

– Короче, так, Ксюха, – выглянув на проезжую часть, высматривая автобус, сказал Илья. – Ты уж извини, домой самой добираться придется. Не смогу я тебя проводить.

– Ты… К Димочке?

– Ага. Вот с Сашкой и двинем. – Илья сунул руку во внутренний карман куртки, нащупал рукоятку конфискованного у Прокопа «ПМа» и продолжил: – Я вернусь часа через два… Может быть, позже.

– Может, ты и Димку с собой привезешь? – наивности Оксаны не было предела.

– Вряд ли. Пока надо осмотреться, так сказать, провести рекогносцировку на местности. Слышь, Сашка, собака во дворе есть?

– Есть.

– Большая?

– Да… И злая очень. Яша иногда ее на нас спускает, когда пьяный.

– Поня-атно.

В перспективе пустынной улицы показался автобус.

– Ну что, Ксюха, – Илья чмокнул девушку в щеку. – Пока. Ничего не бойся, ни о чем не думай. Все будет хорошо. Поехали, Сашка!

Илья вернулся из Новоселовки в половине третьего ночи, и по его виду девушка сразу же определила: он доволен поездкой.

– Ну, что там? – дрожа от напряжения, словно натянутая струна, спросила девушка.

– Сейчас, сейчас… Ксюха, чайник поставь, замерз что-то.

Пока Димина сестра ставила чайник, пока засыпала в граненый стакан заварку, Дембель неторопливо рассказывал об увиденном.

Да, все сходится, тот пацанчик не соврал: стоит рядом с цыганским домом белый «мерс» – старый, побитый, не иначе как с автокладбища. И присутствие гостей тоже налицо – перепились уже, орут, паскуды, свои гнусные песни, на всю Новоселовку слышно. Сашку побили – мол, чего так поздно.

– Вот негодяи! – поджала губы Оксана.

– Не то слово…

– А Димочку моего ты видел?

Илья улыбнулся – чуть заметно, уголками губ.

– Саша мне его окно показал. Правда, с собакой пришлось повозиться.

– Не покусала? – Налив в стаканы с заваркой кипятка, девушка прикрыла их блюдцами.

– Она больше никого не покусает. Хотела, правда… Пришлось пристрелить.

– Так ведь тот Яша завтра во двор выйдет, пса своего не увидит и…

– Ну и что? Стрелял я через глушитель. Одноразовый глушитель к «Макарову» можно самому за пять минут сделать: из картофелины, капустной кочерыжки… Не услышали. Выбежали бы во двор, если что. Короче, застрелил я ту псину, махнул через забор, собаку от цепи отстегнул, на улицу вытащил – и в мусорку. Пусть думают, что сорвалась и сбежала, пусть ищут.

– А Дима? – нетерпеливо перебила Оксана.

– Так вот: вернулся во двор, постучав к Димке в окно. К счастью, он еще спать не ложился.

– Как он? Нормально? Что говорили? Ты ему передал, что я тут?

– В двух словах, – вздохнул Илья, – времени у меня, сама понимаешь, в обрез было. Сказал главное: чтобы завтра вечером спать не ложился, меня ждал.

– Так ведь его уже купили! – напомнила девушка. – Его ведь завтра в Москву увезут!

– Не увезут его никуда. – Сняв запотевшее блюдечко со стакана, Корнилов помешал чай ложечкой.

– Как не увезут! Мальчик-то говорил…

– Потому что «мерс» у гостей сломался! Бывает же такая непруха!

– Почему сломался?

– Машина старая, всякое случиться может. Например – бензопровод прохудится. Есть там такие латунные трубочки под днищем. Прохудились трубочки, вот бензин весь и вытек на снег. Чего уж непонятней? А вот в Яшином сарае я очень интересную вещь нашел, – улыбнулся Илья и отхлебнул свежезаваренного чаю.

– Какую?

– «Девятка» там стоит, темно-вишневая. И знаешь чья? Того самого кривоносого бандита, Сникерса. Странная какая-то «девятка»: стекла скотчем крест-накрест заклеены, замочки на дверях – тоже…

– Что она там делает?

– Ну, Сникерс-то для цыган что-то вроде «крыши», – задумчиво проговорил Илья. – Знакомы, значит… Но как там эта тачка оказалась – ума не приложу. Ладно, Оксана, завтра тяжелый день. Постели мне здесь, на полу, спать пора.

Глава 23

Начальник местного ГОВД подполковник Олег Антонович Гаврилов чрезвычайно редко обращался к окружающим на «вы». Как человек значительный, он предпочитал говорить почти всем исключительно «ты», но и такое обращение имело множество оттенков.

Городскому прокурору он обычно говорил «ты, Станислав Захарьевич», своему заместителю – «ты, Алексеевич», какому-нибудь горотделовскому следаку или оперу – «ты, Иванов». А всем остальным, начиная от уборщиц в здании ГОВД и кончая задержанными и арестованными – просто «ты», безлично, потому что они давно уже утратили в глазах подполковника индивидуальность и растворились в великом понятии «народ».

Во всем городе было лишь несколько человек, к которым Олег Антонович обращался на «вы», подчеркнуто-вежливо: начальник местного управления ФСБ, мэр города, его заместитель и, конечно же, местный главбандит Василий Николаевич Злобин.

Но теперь, поглядывая на Жору Глинкина исподлобья, подполковник Гаврилов так и не смог определить, как же к нему обращаться.

С одной стороны, Сникерсу следовало, конечно, говорить «вы». Как ни крути – правая рука Злого. Глинкин нынче влиятельный бандюга, в авторитете. К тому же в беседе с начальником ГОВД он как бы олицетворяет собой отсутствующего Василия Николаевича.

Но с другой… Далеко еще этому кривоносому спортсмену с явными признаками черепно-мозговой травмы до Василия Николаевича. Сникерс силен, пока за его спиной стоит Злобин. А не станет, не дай бог, Васи – неизвестно, как все обернется…

Взглянув на собеседника, Олег Антонович решил: обращаться надо расплывчато, безлично, стараясь не говорить ни «ты», ни «вы».

Вот уже полчаса Сникерс, сидя в рабочем кабинете подполковника Гаврилова, подробно живописал события вчерашнего вечера. Так, мол, и так, прикатили в наш город бандюки из соседнего городка, в «Метрополе» остановились, чего-то не поделили меж собой, стрельбу устроили! Это же беспредел, в натуре беспредел, гражданин начальник! Мы-то все люди честные, спокойные, налоги исправно платим, а на налоги наши, между прочим, и ваша ментовская служба существует. Так что давайте, работайте, общественность в нашем лице ожидает от славных органов МВД решительных действий. Вася мне по телефону так и сказал…

– А где теперь Василий Николаевич? – осторожно перебил Гаврилов.

– Вчера в Москву уехал, у него самолет в Испанию, в Коста-Браво, – ответствовал Сникерс.

– А… позвонить ему можно? – этот вопрос прозвучал еще осторожней первого.

– Какой базар! Конечно! – невесть почему обрадовался Глинкин. – Мобильник у него прежний, а код теперь вот такой…

Разумеется, ни в какую Испанию Гаврилов звонить не собирался – он задал этот вопрос так, для проформы. Ага, позвони за границу – придет потом на нищий ГОВД такой счет, что вовек не расплатишься!

– Поня-атно. – Подполковник милиции забарабанил пальцами по столешнице. – А вот такой вопросик: для чего эти бандиты сюда приехали? К кому?

– А я почем знаю? – Жора честно округлил глаза.

– А не к вашим ли… пацанам?

– Может, и к нашим.

– Поня-атно. Вчера, как только стрельба началась, из гостиницы по «02» позвонили, выслали мы опергруппу, – доверительно сообщил Олег Антонович, – ничего не нашли. Гильз отстрелянных десятка четыре, пистолет брошенный… И труп.

– Чей? – нетерпеливо заерзав на сиденье, спросил Сникерс.

– Пробили по картотеке. Да, все сходится, бандюга из соседнего городка. Две судимости, кличка «Кабан», при Шашеле что-то вроде телохранителя.

– А Шашель? – в голосе Глинкина сквозило разочарование.

– Сбежал. И в гостинице его нету. Наверное, домой укатил. Даже если мы Гладилина задержим, предъявить ему что-нибудь серьезное будет нелегко. Очевидцев, которые покажут, что видели его на месте перестрелки, нет и быть не может. Повесить на него откровенный криминал тоже не получится. Звонил я в его городок, начальнику ГОВД, интересовался. И не пытайся, говорит, себе же хуже сделаешь. Только я вот что хочу сказать… Бандюки эти сюда не просто так приехали, а к кому-то!

– К кому?

– Василию Николаевичу виднее, – заключил Гаврилов. – Когда у вас следующий разговор по телефону?

– Сегодня ближе к вечеру обещал на «трубу» звякнуть.

– Так вот… – Наморщив красное лицо, напоминающее панцирь вареного рака, Гаврилов превозмог себя и наконец определился с обращением к собеседнику: – Так вот, Жора, передайте Василию Николаевичу, чтобы он эту историю сам как-нибудь замял. Как угодно, но чтобы в городе был порядок. Уголовное дело по факту стрельбы и убийства мы, конечно, возбудим. Дадим какому-нибудь молоденькому следаку, он его и завалит. Но дальше так не пойдет, не пойдет… Вы сами поймите: я – человек уважаемый и уже далеко не молодой. До пенсии два с половиной года всего. Зачем мне на свою задницу лишние неприятности?! К чему в моем городе стрельба? Это сейчас одним трупом отделались, а что завтра может быть?

– А Гладилин?

Олег Антонович хотел было что-то ответить, но не успел: на столе зазуммерил телефон.

– Алло, Гаврилов слушает. Да? Это вы? Да, конечно. Возбуждено уголовное дело, объявлена операция «Перехват»… Да, все, что в наших силах… Да, конечно, помощь не помешает. Спасибо.

Лицо подполковника посерело, затекло гипсовой бледностью… И причиной тому стал телефонный звонок. Олег Антонович даже не маскировал свой испуг.

– Да… само собой разумеется… Пока разрабатываем все возможные версии. Устойчивая оргпреступная группировка. Несколько людей уже в разработке. Дело поручено самым опытным сотрудникам… Хорошо, я понял. Остаюсь на связи. Встречу. Всего наилучшего.

Бросил на рычаг трубку, тяжело откинулся на спинку стула.

– Ну, бля… – только и сумел проговорить Олег Антонович.

– Что?

– Из «конторы» звонили, – убито сказал подполковник.

– Из ФСБ? А им-то что? Такие дела вроде бы не в их компетенции.

– Теперь такие времена, что все в их компетенции. Короче, не сегодня-завтра тут появится толпа пришлого народа: РУБОП из Москвы, только не городской, с Шаболовки, а областной, СОБР, милиция специального назначения… Доигрались с огнем.

– Так что же делать? – в голосе Жоры прозвучал неподдельный страх.

– Что делать, что делать… Если бы я сам знал. Боюсь я, чтобы под всех нас копать не начали, – признался Гаврилов.

– Под кого это под нас?

Начальник горотдела обвел взглядом комнату, подразумевая, видимо, весь ГОВД.

– Под всех нас. Это они умеют. Если из самой Москвы людей присылают, значит, наверняка кто-нибудь из внутренней безопасности приедет. Такие вот дела… Короче, так, – наконец совладав с собой, сказал Олег Антонович, – то, что Василия Николаевича теперь тут нет, – это хорошо. Скажите ему по телефону, чтобы в ближайшее время и вовсе в городе не появлялся. Второе – вам надо как можно быстрее отсюда уехать.

Конечно же, последний совет был продиктован не заботой о Сникерсе, а боязнью за собственную шкуру: вдруг московские менты повяжут этого кривоносого, а он, сука, начнет всех сдавать направо и налево?

А то, что в городе пока нету Злобина, – хорошо, очень хорошо; у Василия Николаевича почти на все ГОВД компромат нехилый! Так что пусть и дальше нежится на своем испанском курорте…

– Уезжайте отсюда, Жора, пока не поздно, – повторил Гаврилов. – И в ближайшие два-три месяца не появляйтесь.

– Если я отсюда и уеду, то уж наверняка не на два или три месяца, – невесть чему улыбнулся Сникерс.

– На год?

– На всю жизнь…

Выйдя из ГОВД, Жора закурил и, зачем-то взглянув на окна начальственного кабинета, поспешил к зеленой «копейке», где его дожидался Антип.

Рванул дверку, тяжело плюхнулся на сиденье…

– Поехали.

Антип вел машину молча, то и дело бросая на пассажира тревожные взгляды. Однако, зная суровый нрав Жорика, не решался заводить разговор первым.

Сникерс жадно курил, проигрывая в голове возможные варианты дальнейших действий.

Собственно, вариант был только один: сматываться отсюда, и как можно быстрее. Куда угодно: в Германию, Францию, Польшу, хоть в Мозамбик, только подальше от неприятностей. Деньги, почти четверть «лимона» баксов, дожидаются своего часа под сиденьем вишневой «девятки» в гараже цыгана Яши. Загранпаспорт с европейской мультивизой имеется. Правда, остается решить, как провезти огромную сумму через границу…

– Куда едем? – спросил Антип.

– Сейчас заскочим куда-нибудь перекусить, посидим до темноты. И в Новоселовку.

– Куда, куда? – не понял водитель.

– Оглох, что ли? В Новоселовку. Цыгана Яшу помнишь?

– Ну да… А зачем он нам нужен?

– Делай, что говорят! Потом объясню…