Текст книги "Дембель против бандитов"

Автор книги: Владислав Ахроменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 19

Как ни планирует человек свои действия, как ни рассчитывает даже самые крохотные детали – нелепая случайность может начисто перечеркнуть любой расчет!

Именно так думал Сергей Гладилин, сидя в теплом салоне «восьмерки».

Вроде все было рассчитано правильно. И «стволы» для дела нашли, и армейский гранатомет по дешевке купили, и форму ментовскую, и даже «бригадную» «семерку» пришлось испоганить, налепив на дверки и капот гнусные эмблемы ГИБДД и установив проблесковые маячки на крыше…

И все пошло прахом. Снегопад, зарядивший с утра столь некстати, начисто перечеркнул все хитроумные построения Шашеля…

Впрочем, сначала все шло просто замечательно. Провели рекогносцировку. Определились с местом засады. Грамотно, с точностью до десяти минут рассчитали, за сколько времени доберется Злобин до этого места. Поставили «семерку» у обочины, включили мигалки, чтобы даже в снегопаде было заметно, что это ментовская машина, расставили вооруженных пацанов слева и справа у обочины. Блоха, нацепив на себя мусорскую кожанку с погонами, сам вызвался идти к злобинской тачке. И вроде бы все делали правильно. Не учли лишь один момент – практически нулевую видимость. Если головной «Форд-Скорпио» из «бригадной» машины еще кое-как различался, то злобинский джип угадывался с трудом, лишь контурно. Вот пацаны и растерялись… В условиях такой херовой видимости следовало прежде всего заблокировать шоссе с обеих сторон, чтобы ни вперед, ни назад никто не рыпнулся! Ну, взорвали «скорп» с охраной, завалили Злобина, а та падла кривоносая, с которой по идее и начинать надо было, благополучно скрылась. Вместе с деньгами скрылся, вот что обидно! Последнее обстоятельство делает весь этот Голливуд, затеянный на трассе, совершенно бессмысленным. Нету чемоданчика в разбитом «скорпе»! Да и Вася почему-то рванулся по полю налегке – понял, сучонок: жизнь дороже денег, в гробу карманов нет…

Кривоносый Сникерс, сука такая, воспользовавшись суматохой, удрал. Правда, Блоха метнулся на якобы ментовской «семерке» догонять беглеца – мол, я его по следам протекторов на снегу найду, бля буду! Какое там «бля буду!» – вон, меньше чем за минуту любые следы заметает! Скоро, небось, вернется…

И впрямь – не успел Гладилин вспомнить о порученце, как где-то совсем рядом послышался звук автомобильного двигателя. Стена снега делала подъехавшую машину почти невидимой – лишь включенные «мигалки» на крыше «жигуля» давали возможность определить, что это за машина. Меньше чем через минуту Блоха, раздраженно хлопнув дверкой, тяжело опустился на сиденье рядом с Шашелем. По убитому виду вернувшегося можно было с уверенностью сказать: беглецу удалось скрыться.

– Не догнал? – для верности уточнил Гладилин.

Блоха обреченно махнул рукой.

– Какое там! Вишь, снег так и валит! Дальше капота ни хрена не видно.

– Ну, и что предлагаешь?

– Хрен его знает! Слышь, Серый, я вот о чем подумал: где этот козел… Тампакс, или как там его…

– Сникерс, – подсказал Шашель.

– Ну, Сникерс… Где он живет – знаешь?

– He-а. Но попробовать отыскать можно.

– Он-то наверняка домой рванул.

– А ты, оказывается, догадлив, – с плохо скрываемой издевкой оценил Гладилин.

– Так вот, – даже не обидевшись, Блоха принялся излагать план дальнейших действий. – Надо по быструхе в их городок смотаться. Пробьем, где хата этого козла, пацанов в засаду поставим… Пехоты и «стволов» у нас, слава богу, хватает. Лишь бы этот кривоносый Сникерс никуда не свалил. Тогда ищи ветра в поле. Сколько, говоришь, Злой с собой вез?

– Четверть «лимона» или что-то вроде того, – горестно выдохнул Шашель.

И хотя Блоха, конечно же, знал о сумме, которую намеревался «отмыть» Злобин, он не смог удержаться от свистящего:

– Ну и ни хера же себе! Да за такие деньги…

– Вот тебе и ни хера. Только у нас с тобой пока – хер. Большой и толстый. Так-то, дорогой. Лоханулись мы с тобой, вот что.

Блоха виновато промолчал.

Снег, густо облепляя лобовое стекло «восьмерки», не пропускал в салон свет. Казалось, еще немного – и автомобиль, занесенный снегопадом, превратится в огромный бесформенный сугроб. Гладилин включил дворники и долго, задумчиво смотрел, как смываются вправо-влево снежинки.

– Так что – поехали? – Блоха нетерпеливо заерзал на сиденье.

– Куда? – не глядя на собеседника, спросил Шашель.

– Ну, за Сникерсом-Тампаксом…

– Нет. – Включив двигатель, Гладилин принялся медленно выводить машину из сугроба.

– Почему?

– Потому, что так дела не делаются. Где мы его искать будем, а? Без адреса?

Блоха заморгал.

– План у нас какой-нибудь есть? – Не дожидаясь ответа, Шашель сам ответил на собственный вопрос: – Нету у нас плана. Пацаны измученные, уставшие, замерзшие. И маловато их. Да и сам посуди: что с трупами делать? Со «скорпом» этим перевернутым?

Казалось, для порученца последней проблемы не существовало.

– Сейчас Рыжего и Валерку Тамбовского позову, – начал он, – тачку – в кювет, на хрен, а трупы – в лес и в снегу зароем. И двинем…

– Не сейчас, – властно произнес Шашель.

– А когда? – Блоха уже приоткрыл дверку машины.

– Завтра утром…

Что ни делается – все к лучшему.

В справедливости этого утверждения Сникерс убеждался не раз. И семь лет назад, когда пренебрег возможностью без экзаменов поступить в питерский Институт физкультуры Лесгафта и связался со Злобиным: неужели в наше время среднестатистический учитель физвоспитания имеет больше среднестатистического бандита? И два с половиной года назад, когда, попавшись на банальном рыночном вымогательстве, решительно отклонил предложение мусоров получить свободу в обмен на некоторую информацию; на суде адвокат отмазал, а Вася, узнав о благородном поступке Глинкина, сразу же приблизил его к своей персоне. И вот теперь, на московской трассе…

А о чем, собственно, жалеть?

Его, Сникерса, хотели завалить – да, было такое. Но не завалили же! Из этой передряги Жорик вышел живым и невредимым. Зато теперь он – счастливый обладатель совершенно фантастической суммы; четверть «лимона» – это не хрен в стакане.

Если бы теперь Жоре предложили на выбор: или шестьдесят тысяч, на которые он рассчитывал еще утром, но полная безопасность со стороны Шашеля, или эти деньги, но жизнь, полная тревог и опасностей, Сникерс, не раздумывая, выбрал бы второе.

И хотя видимых причин для беспокойства еще не наблюдалось, Жора уже подумывал, что делать дальше.

Конечно, в его ситуации оптимальным вариантом стало бы следующее: рассовать деньги по карманам и, захватив с собой загранпаспорт, сесть на ближайшую электричку до Москвы. Купить туристическую путевку в какую-нибудь далекую теплую страну с лояльным иммиграционным кодексом… Да и остаться там навсегда.

Но Сникерс понимал и другое: за такие огромные деньги Шашель перегрызет ему горло. Шашеля хорошо знают в Москве, у Шашеля нехилые связи, каналы, у Шашеля огромные возможности отследить беглеца.

Вот если навязать Гладилину войну, у него не останется сил и времени отслеживать деньги.

И уже к поздней ночи первого февраля Жора понял, что следует предпринять. Пацанам надо звонить – вот что. Так, мол, и так: ехали в Москву, тут какие-то козлы машину застопили, с понтом менты… Ну, и пошмаляли всех. Бедный Вася, бедные Кривой и Толстый – мир вашему праху… Только одному ему, Сникерсу, уйти удалось. Какие уроды на такой беспредел решились? Да Шашеля, козлины этой! Да, да, без балды – сам его видел! А ушел как? Да так уж получилось – ангел-хранитель помог…

Первым же делом Жора позвонил Антипу – мол, хватит ложкомоев в пустой хате караулить, подваливай в кабак «Москва», где мы обычно сидим, базар серьезный. Сбросил информацию на пейджер Прокопа. Затем, насилуя память, принялся вспоминать телефоны пацанов из «бригад» погибших Кривицкого и Толстых.

– Да, да, это срочно, все дела побоку, через полчаса в «Москве», – бросал он в трубку и, нажимая на отбой, тут же набирал следующий номер.

Дозвонившись почти до всех, Жора поднялся и, сунув атташе-кейс под ванную, побежал во двор, к стоявшей у подъезда вишневой «девятке»…

– …Такое вот дело, пацаны… Такая вот хренотень получилась… – закончил свое повествование Сникерс и оценивающе взглянул на пацанов.

В закрытом по случаю сходки ресторанном зале собрались только свои. Пришли почти все, кому Жора сумел дозвониться: по необъяснимым причинам отсутствовали только Прокоп да Толстый-младший, двоюродный брат одного из погибших в «скорпе». Впрочем, костяк группировки собрать удалось, и это главное. И уже первые нейтральные фразы Сникерса, его манера держаться, взволнованная и суровая одновременно, свидетельствовали о том, что сегодня произошло что-то страшное…

Рассказ Глинкина, прозвучавший только что, подтвердил самые худшие опасения. Вот как оно, оказывается, в жизни бывает! Дружили Злой с Шашелем, в гости друг к другу ездили, в любви и преданности клялись, даже дела какие-то общие имели, и вдруг – р-раз! – и такой вот неожиданный поворот событий.

Сникерс вновь обвел взглядом собравшихся. Несомненно, его повествование повергло всех в шок. Известие об убийстве Злобина, Кривицкого и Толстых буквально сокрушило пацанов. И наверняка каждый из слушателей пытался убедить себя: не может такого быть! Никогда! Это невероятно! Разве это не беспредел? Почему Кривой и Толстый не отстреливались – ведь у них, конечно, были «стволы»?! Ради чего Шашель развязал войну?!

Впрочем, теперь было не до риторических вопросов: предстояло решить, что делать дальше. И хотя Васи Злобина уже не было в живых, кардинально это ничего не меняло; злобинская группировка, по мнению Сникерса, должна была оставаться активно действующей.

Как говорится – король умер, да здравствует король.

Но для того, чтобы существовать в прежнем качестве и дальше, следовало уяснить, кто же наследует королевский трон.

Впрочем, ответ напрашивался сам собой…

Откашлявшись, Сникерс обвел присутствовавших нехорошим взглядом и высек веско:

– Я так думаю, пацаны, что сейчас для всех нас главное? – Не услышав ответа на вопрос, он продолжил еще более напористо: – Главное, чтобы мы вместе были, а не разбегались. Вы-то понимаете, что этот гондон Шашель нас с вами в покое не оставит! Да и за пахана, – Жора сознательно употребил это выразительное блатное словечко, – за пахана отомстить надо.

После этих слов над столиками повисла долгая, утомительная пауза. Теперь для всех, даже самых недалеких, было ясно, что это, по сути, заявка на лидерство. Если криминальная структура, сбитая покойным Васей Злым, остается в том виде, что и прежде, во главе ее должен стоять лишь один человек. И в том, что этим главой видит себя Сникерс, сомневаться не приходилось.

Участники сходки понуро молчали, выжидая, а говоривший продолжал выставлять все новые и новые аргументы, загодя им обдуманные:

– Теперь, когда Васи, земля ему пухом, с нами нет, Шашель нас на хрен задвинет. Поставит над городом кого-нибудь из своих, а с нами всеми знаете что сделает?

– Что? – с плохо скрываемым испугом спросил кто-то.

– А ты у Васи, Кривого и Толстого спроси, – посоветовал Жора.

Слова падали веско и тяжело, словно Сникерс заколачивал гвозди в доску.

– Пацаны, вы ведь сами понимаете, что это война! Сука эта конкретно на беспредел подсела – факт. Не мы эту войну начали. Но мы ее выиграем… Обязательно. Отвечаю.

– И чего теперь? – поинтересовался Антип, сидевший к Жорику ближе других.

– Чего, чего… Готовиться надо. Мусоров прикормить. На улицах пока не светиться. А главное – Шашеля как-нибудь наказать. Или киллерюгу в Москве нанять, или самим как-нибудь… Но оставлять кровь неотомщенной нельзя. Правильно я говорю, братва?!

Глава 20

Казалось, ничего не изменилось в жизни Федоровых после Митиной попытки свести счеты с жизнью. Все так же отъезжал каждое утро от Яшиного дома темно-зеленый микроавтобус, развозя нищих по «точкам», все так же отбиралось у «батраков» по вечерам подаяние, все так же бегали по новоселовским улицам вороватые, чумазые цыганские отпрыски, и соседи провожали их взглядами, полными неприязни и подозрительности.

Но одно событие внесло в размеренную жизнь цыганской семьи серьезное разнообразие: ранним снежным утром второго февраля, во вторник, радом с длинным домом из силикатного кирпича остановился ржавый, двадцатилетней давности «Мерседес» с московскими номерами. Едва выглянув в окно, Федоров определил безошибочно: прибыл цыган Егор – родственник и коллега, промышлявший в столице таким же бизнесом, как и сам Яков.

Московский Егор приехал не один: рядом с машиной, застенчиво переминаясь с ноги на ногу, стоял молодой смазливый цыганчик, в котором Федоров узнал родного брата Егоровой жены.

– Черт, принесло на мою голову, – пробормотал Яша и, сунув в желтые от табака зубы трубку, отправился встречать дорогих гостей.

Раскурил в коридоре гнутую запорожскую люльку, накинул на плечи старый кожух и, отрепетировав в зеркале приветственную улыбку, которой он собирался встречать москвичей, отправился во двор.

– Егорушка, здравствуй! – шагнув навстречу, произнес он и, повторив приветствие по-цыгански, братски обнял гостя. – Что же вы тут стоите? Давайте в дом, – предложил он, крепко пожимая руку смазливого цыганчика.

Рассаживая гостей за столом, Яша с тоской подумал, что сегодня вряд ли получится вывезти «батраков» на работу. Как ни крути, а оставлять дорогих родственничков в доме одних – значит проявлять к ним неуважение. Но ведь и восьмерых нищих надо кормить-поить, а если в течение дня никто из них не принесет в дом ни копейки, это прямой убыток…

Вот уж действительно – свалились родственнички, етить их мать, на его голову!

– Галя, куда ты делась! – крикнул цыган в открытую дверь. – Не видишь – дорогие гости приехали! Давай на стол накрывай!

Спустя минут десять хозяин и гости, рассевшись за столом в комнате, выпили первые пятьдесят граммов, закусили слегка. Галя носилась по двору, ловя кур. «Батраки», узнав, что сегодня у них выходной, залегли спать. Беспризорный пацаненок Саша, получив сто пятьдесят рублей, профилактический подзатыльник и подробный список, чего и за сколько покупать, был отправлен в город – за дешевыми импортными деликатесами, обычно продававшимися на Центральном рынке, сигаретами и кока-колой.

– Вы бы хоть предупредили, когда появитесь, – оправдывался Яша. – Свалились, понимаешь, как снег на голову.

– Да ладно тебе, – улыбался Егор, – мы ведь ненадолго, завтра уезжаем. Не гулять к тебе, а по делу. Кстати, и Семен, – родственник кивнул на смазливого цыганчика, доселе не проронившего ни слова, – тоже к тебе по делу приехал.

– Ладно, тогда давайте еще раз за ваш приезд! – предложил Яша, прикидывая в уме, какое такое дело может быть к нему у этого Семена.

Но о делах пока не говорили – видимо, время еще не пришло. Пили понемногу, но часто, обильно закусывая – Галя то и дело расставляла на столе новые бутылки и блюда, меняла грязные тарелки. Егор, засмалив вонючую сигарету без фильтра, принялся рассказывать, какие гнусные менты теперь в Москве: на Киевском вокзале, этой давней цыганской вотчине, разбойничают не хуже коптевского рэкета. Деньги просто так вымогают. А еще мода у них пошла: на рынках рейды проводить. Появляются какие-то типы в камуфляжах, с автоматами, то ли СОБР, то ли ОМОН, то ли еще кто-то, оцепляют базар по периметру и всем на выход командуют. А любого, чья морда не нравится, – по голове и в автобус с зарешеченными окнами.

– Да наши люди тоже хороши, – вздохнул Яша, разливая водку по кругу, – слышал я, будто бы уже наркотой промышлять начали.

– Есть такое, – согласился Егор. – На том же Киевском.

– А зачем? – искренне удивлялся хозяин. – Не проще ли «батраков» завести, как мы с тобой. Утром на «точку» вывез, день постояли, вечером забрал. Кровать с одеялом для каждого найти – не проблема. Едят они не много… Кто-то без ноги, кто-то без руки, значит, и жратвы для них меньше надо. Новые руки-ноги все равно не вырастут!

– Вот-вот, – согласился гость. – Или такой бизнес открыть, как Семен… Молодой, а соображает. Сема, расскажи Якову о своем цехе.

Семен, несмотря на свою молодость, действительно раскрутился куда лучше, чем и Егор, и Яша, вместе взятые. Спустя несколько минут после начала его рассказа хозяин даже почувствовал нечто вроде зависти.

Бизнес этого смазливого цыганчика хотя и требовал определенных капитальных вложений, но отличался простотой и незамысловатостью. Еще полгода назад Сеня открыл первый собственный цех – из дешевого развесного маргарина типа «Солнечный» он производил совсем не дешевое сливочное масло типа «Крестьянское». Пищевые красители и ароматизаторы делали цвет и запах поддельного масла практически не отличимыми от настоящего. Воодушевленный успехом, Сеня решил открыть еще один цех, по производству поддельных колбас типа «салями» и тушенки типа «армейская первого сорта».

– Ну, с маслом понятно… А сервелат-то ты из чего делать собрался? – удивился Яша искренне.

Семен застенчиво улыбнулся.

– Тоже ничего сложного. Приезжаем на скотобойню, покупаем несколько выбракованных коров, которых санитарная служба не пропустила… Фарш смешивается с крахмалом, соей и специями, плюс ароматизаторы и красители. Есть еще один вариант: вывозить говяжьи туши прямо со скотомогильников и делать из них тушенку. Любое мясо со специями перетушишь, и запах исчезнет. Добавляем те же красители и ароматизаторы… И все.

– А эта… Колбасная шкурка, банки, этикетки… – засомневался Федоров.

– Пищевая оболочка и жесть нынче копейки стоят, а этикетки за нал в любой типографии напечатают. – Несомненно, этот цыганчик, несмотря на относительную молодость, был настоящим дельцом. – Хочешь – Черкизовского завода, хочешь – Останкинского. Хоть для датской «салями».

– А как же с накладными, налоговой? – осторожно спросил хозяин, прикидывая, какой доход может принести этот бизнес.

Сеня взглянул на него, как на полного идиота.

– Живой товар в обмен на живые деньги – какие могут быть налоги? Какие накладные? Торговцам на рынках да в киосках выгодно: часть товара хозяйского продают, часть – того, что у меня по дешевке покупают.

– А как же со сбытом? С бумажками там разными разрешительными… – не сдавался Яша.

– Тоже ничего сложного. Сертификат качества нынче купить – проще простого. А со сбытом… Я-то колбасу всего на полтора-два рубля дешевле продавать собираюсь. По сливочному маслу знаю – если хоть на пару копеек цену скинуть, любая торговая фирма с руками оторвет. С десяти килограммов разница – бакс, с тонны – сотка. Торгаши ведь тоже деньгу считать умеют. Главное, что рабочие мне почти ничего не стоят, – заключил он, и по этой вскользь произнесенной фразе Яша наконец понял, по какому именно поводу пожаловал к нему этот богатенький родственничек.

После завтрака, плавно перешедшего в обед, хозяин и гости улеглись отдыхать, решив подробно поговорить о делах за ужином. Лежа лицом к шершавой стене, Яша долго ворочался, то и дело поправляя сбившееся набок одеяло; он все больше завидовал молодому цыгану Сене.

Крутятся же люди! Цех, производство… Не то что он, Яша, – развозит своих безруких-безногих дармоедов по вокзалам да рынкам, кормит, поит, воспитывает, а они, суки неблагодарные, потом вешаются от безделья! Да еще и всем в лапу сунуть надо: уличным мусорам, бандитам…

Вспомнив о бандитах, Федоров негодующе заерзал на простыне. Толку-то от таких бандитов! Вон дней десять назад жену Галю, бедную женщину, обобрал на спиртзаводском рынке какой-то урод. Алкаш, не иначе… Ну, дозвонился Яша на мобильник Жоры Сникерса, и толку? «Некогда мне теперь твоим грозным кодлом заниматься, своих проблем выше крыши!» – последовало раздраженное. А как насчет «местовых», так за десять баксов горло перегрызет…

Сев на кровати, цыган прикрыл голые колени одеялом и принялся размышлять об убытках, прямых и косвенных. В принципе вся его жизнь – это один огромный убыток. Кормить-поить «батраков», тратить на них бензин – убыток. Жена Галя – тоже убыток: одевать, обувать… Одни зубы золотые, которые пришлось после первой ссоры подарить, чего стоили! Приезд Егора с Семеном – вновь-таки убыток: их кормить-поить, да не мерзлой картошкой и самопальной водярой, как «батраков», а дорогими деликатесами и нормальным бухлом, кроме того, из-за их приезда пришлось дать «батракам» вынужденный выходной.

Ничего! Если уж этот москвич Сеня таким крутым капиталистом заделался, он, Яков, раскрутит его по полной программе.

Для чего Егор брата жены сюда захватил?

Ясно, для чего «батраков» для своего цеха купить, бесплатную рабочую силу. Видно, в Москве нормальных подобрать не может, вот и решил тут отовариться.

Яша раскурил трубку, глубоко затянулся, закашлялся и принялся размышлять, кого же из «батраков» можно предложить Егору, а кого – Сене.

Первой кандидатурой был, конечно же, безногий Митя. В том, что Ковалев рано или поздно наложит на себя руки, сомневаться не приходилось. А это – вновь убыток: во-первых, такой ценный инвалид, ветеран чеченской войны, сам по себе дорогого стоит, во-вторых, придется разориться на взятки ментам, чтобы ничего не пришили, в-третьих; хоронить его, наверное, самому Яше, а это морока. Так что безногого лучше побыстрее продать Егору…

А вот молодому цыгану Сене можно предложить сразу двоих: псевдобеженца из Таджикистана Валеру и выдающего себя за слепого Аркашу. Последнего – вместе с синими очками и собакой, «четвероногим другом-поводырем». Сеня ее, наверное, на колбасу или тушенку пустит.

И Валерик, и Аркаша уже достаточно примелькались на улицах и папертях города, так что пора менять. Да и лжебеженец в последнее время что-то норовит заныкать часть подаяния; Галя, производящая ежевечерний шмон, уже дважды находила за подкладкой Валериного пиджака припрятанные деньги. Говорит, падла эдакая, случайно сквозь дыру в кармане провалились. Ага, случайно…

Ужинать уселись в шесть вечера. Стол, накрытый Галей, впечатлял. Красной смальтой застыла на тарелочках икра, серебрилась на блюде огромная рыбина, пироги с загорелыми боками радовали глаз, как и заиндевевшие поллитровки с водярой, а жаренное с луком мясо распространяло по всему дому такой запах, что Яша даже забыл подумать, в какую копеечку обошлось это угощение.

Первым, как ни странно, о делах заговорил Сеня. Он излагал суть дела спокойно и размеренно, ничуть не сомневаясь, что ему удастся договориться.

Ему, Сене, надо расширять производство. Конечно, найти беспаспортных бомжей на любом московском вокзале – не самая большая проблема, но брать людей незнакомых ему не хочется. Рано или поздно такой работничек сбежит, попадет в ментовку и сдаст подпольный цех. А потому надо брать проверенных – из тех, за кого кто-нибудь поручится. Таких, кому бегать неповадно. Таких, за которыми что-нибудь противозаконное числится… Так, может быть, ты, дорогой Яша, кого-нибудь из своих «батраков» мне предложишь?

– Галя! – крикнул Федоров. – Позови-ка сюда Валерика с Аркашей.

Спустя несколько минут профессиональные нищие предстали перед хозяином и потенциальным покупателем.

– Тот, что в очках, от алиментов третий год скрывается, я его на вокзале в Калуге подобрал, – принялся пояснять Федоров. – А вон тот, с синяком под глазом, от следствия бегает, по пьянке в соседа из двухстволки стрелял. Отпустили его под подписку о невыезде, он сразу в бега и намылился. Говорит, когда-то в Таджикистане жил. Врет, наверное…

– А документы у них имеются? – подозрительно осведомился молодой цыган.

– А как же! У Аркаши свой паспорт, честный, не подделка какая-нибудь. А Валерику наш участковый за двадцать баксов и ящик водки новую паспортину выправил.

– Так ведь твой Аркаша – слепой! – напомнил Семен. – Как он в цеху-то трудиться будет?

– Ха! Слепой! Он видит лучше нас с вами! А очки синие для работы нужны. Как и собака… Аркаша, где твоя Жучка? – спросил Яша.

– Во дворе, – жадно поглядывая на бутылки с водкой, ответил нищий.

– А очки зачем носит? – продолжал допытываться подпольный бизнесмен.

– Да по привычке. Аркаша, сними-ка очки! – приказал Федоров. – Ну, видишь что-нибудь?

– Угу… – угрюмо отозвался Аркаша.

– Галя, дай-ка иголку с ниткой… Продеть сможешь?

Результаты опыта впечатляли – обладатель синих очков попал в игольное ушко с первого же раза.

– Такой вот слепой…

– По скольку им лет?

– Аркаше двадцать восемь, а Валерику по новому паспорту тридцать, – ответил Яша. – А сколько ему на самом деле – он, наверное, и сам не знает. Ну что – покупаешь? Аркашу я вместе с документами, собакой и очками продам, – перешел Федоров к самому главному.

И закипел торг…

Торговались горячо, ожесточенно и зло – как, наверное, торговались бессарабские цыгане-конокрады, продавая уведенного у крестьян жеребца где-нибудь на кишиневском базарчике. Разве что рубах на себе никто не рвал. Яша начал с семисот долларов за двоих, Сеня давал за каждого только по сотке. Впрочем, к согласию пришли довольно быстро: сумма в триста двадцать долларов за обоих удовлетворила обе стороны.

Ударили по рукам, выпили за покупку, потянулись к сигаретам…

– Черт, курить больше нечего, – спохватился Яша и, приподнявшись из-за стола, крикнул: – Галя, куда ты опять пропала?! Позови-ка Сашку и дай ему денег, пусть в город за сигаретами сгоняет!

Пока златозубая Галя, привычно ругаясь, искала по дому пацаненка, пока сам Яша открывал очередную бутылку, заговорил Егор. Хозяин насторожился; главное теперь было не продешевить.

Егор начал вкрадчиво, но уверенно. Мол, участок, на котором он выставляет своих «батраков», хотя и выгодный, у Савеловского вокзала, но больно уж маленький. Центр вообще строго разделен на зоны влияния, и «чужих» нищих никто не потерпит. Так что приходится изворачиваться, почаще меняя контингент. «Батраки», которые работают на Егора чуть больше четырех месяцев, уже приелись. Но ведь и Яшины нищие наверняка примелькались на улицах этого города! Вот если бы сделать обмен…

– Давай, – хозяин согласно наклонил голову.

– Кто у тебя есть?

Яшины глаза алчно блеснули.

– Есть у меня один парень… Правда, инвалид, без ног. Золото, а не парень! В Чечне воевал, награды имеет, – увлеченно продолжал Федоров, хотя он даже краем глаза не видел Диминых медалей. – Обычно я его на рынке или на вокзале ставлю, и табличку на грудь: «Люди добрые, помогите инвалиду чеченской войны собрать на протезы». А дают под него как! Ты б видел, как дают!

– Если он такой козырный, то зачем же от него избавиться хочешь? – последовал резонный вопрос.

Сглотнув некстати набежавшую слюну, Федоров осекся – но лишь на мгновение; изворотливый цыган быстро нашел нужный контраргумент:

– То есть сперва давали… Пока, как ты говоришь, не примелькался. Городок-то у нас маленький, нищих этих почаще менять надо!

– Инвалид, говоришь? В Чечне воевал? А он, часом, не буйный? Знаю я всех этих афганских да чеченских ветеранов…

– Какое там буйный! – горячо воскликнул Яков. – Да и не побуянишь особо без ног… А еще он на аккордеоне отлично играет. Прикидываешь – не просто деньги клянчит, как вокзальные бомжи на опохмел, а под гармошку песни поет! Да как поет! Он у меня то ли в филармонии, то ли в консерватории учился! – с гордостью закончил он.

В этот момент послышался стук в дверь.

– Кто там еще? – бросил Федоров недовольно.

Дверная створка осторожно отошла назад, и в проеме показалась лохматая, нечесаная голова пацаненка Саши.

– Дядя Яша, тетя Галя сказала, чтобы я за сигаретами в город сбегал, а какие купить – не сказала.

– Что, еще не выучил, каким табаком я трубку набиваю? – Хозяин швырнул в мальчонку пустой пачкой. – «Мальборо» возьмешь… Обожди, куда намылился, отпустил я тебя, что ли?!

Саша вопросительно взглянул на Якова.

– Сгоняй-ка на вашу половину, привези сюда Диму безногого… И аккордеон не забудь, – последовал приказ. – И дуй в киоск, пока не закрылся…

Минуты через три Саша вкатил в зал инвалидную коляску с Димой. Он вез ее осторожно, следя, чтобы колеса не зацепились за дверные косяки. Поставив коляску с Ковалевым перед столом, Саша сбегал и за аккордеоном.

На лице Егора промелькнула живая заинтересованность.

– Филармонию, говоришь, закончил?

– Ага, – кивнул Яша, делая зверскую гримасу безногому – мол, поддержи.

– А как ты в Чечню попал? – этот вопрос адресовался Диме.

– Как все, – буркнул тот равнодушно – несомненно, на подобные вопросы Мите приходилось отвечать неоднократно. – Из военкомата повестку прислали, «покупатели»-офицеры приехали, и в учебку.

– Так действительно в филармонии учился?

– В консерватории, – ответил инвалид зло.

– Ну, а сыграть что-нибудь сможешь? – Егор кивнул на аккордеон.

– Смогу…

– Давай.

– Только в него сперва водочки граммов двести надо влить, тогда артистизм появится, – прокомментировал Яша.

Набулькал в стакан водяры, протянул кусок хлеба, скомандовал:

– Пей.

Выпив, Дима откашлялся в кулак и, зажевав корочкой, растянул меха, разыгрывая руки, пробежался заскорузлыми пальцами с черепаховыми ногтями по клавиатуре…

Будучи человеком неглупым, Ковалев прекрасно понимал, к чему затеяна демонстрация его музыкальных талантов. Да и присутствие посторонних объясняло многое. Но теперь, сидя перед этими черномазыми работорговцами, Дима хранил полное равнодушие.

Хотят его продать или обменять?

Ну и хрен с ним.

Лучше ему от этого не будет. Правда, не будет и хуже…

 
Я был батальонный разведчик,
А он – писаришка штабной! —
 

затянул инвалид самый популярный базарный хит.

Егор выслушал, не перебивая, и, кажется, остался доволен. Профессионально-цепко оценил безногого взглядом, прикидывая, способен ли такой человек вызывать жалость и сострадание прохожих…

– И сколько ты песен знаешь? – спросил гость.

– Не считал.

– А нашу какую-нибудь сумеешь?

Дима вновь растянул меха…

 
Ой, загулял, загулял
Цыган молодой
В красненькой рубашечке,
Хорошенький такой… —
 

запел он залихватскую цыганскую песню. И так же на одном дыхании довел ее до конца.

– Браво, – осторожно похлопал в ладоши Егор, оборачиваясь к хозяину.

– Галя! – крикнул Яша и, дождавшись жену, распорядился: – Увези Диму…

Вне сомнения – чеченский инвалид-ветеран сильно впечатлил Егора. И это не укрылось от глаз хозяина. Конечно, ковать железо лучше, когда оно горячо, именно потому Яков, не мудрствуя лукаво, сразу же назвал цифру:

– Менять не буду. Только за деньги. Штука.

– Что? – Услышав стартовую сумму, гость едва не свалился со стула. – Сколько?

– Девятьсот пятьдесят, – поправился Яша.

– Чего?

– Баксов!

– Ты что – водки перепил или с ума сошел?

– А сколько он, по-твоему, стоит?

– Да сотка баксов – красная цена!

– Это ты с ума сошел! – Яшу настолько поразила предложенная сумма, что, казалось, сейчас он набросится на собеседника с кулаками. – Его коляска сто двадцать стоит!