Текст книги "Сага о Ласке Сэме и его друзьях (СИ)"

Автор книги: Владислав Григорьянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Флур-бе-Фликс место древнее. Вот и развалин вокруг него – множество. Что-то осталось от крепости неизвестных времен, что-то было домами какой-то знати, а еще прибавьте развалины двух или трех храмов, посвященных давно забытым богам. Как раз у развалины такого храма Командир Доу назначил встречу своему новому работодателю.

Живописные развалины состояли из гигантских глыб, которых, кажется, кто-то с чудовищной силы вывернул из земли. Слева и справа от глыб тянулись густые заросли, молоденькие кустики тянулись вдоль неприметной тропы, которую метсные жители гордо именовали "дорогой". Лес в этих местах был молодым, деревья тоненькими, постоянно испытывающими удары морских бризов. А море действительно было не далеко. И крики чаек, шум прибоя отдаленно доносились до дороги, по которой ехала тройка разведчиков.

Первым к месту встречи подъехал Герб Отарич. Командир Доу и трое его подручных сидели у небольшого костра, который развели у дороги, на небольшой прогалине. В котелке булькало ароматное варево, которое помешивал сам Командир Доу. Герб оценивающе посмотрел по сторонам и негромко свистнул. Тут же к огню подъехали Рутти и Сэм.

– А, вот и вы, господа, прошу к нашему огоньку... Знаете, командир Сэм, если хотите, чтобы еда получилась как следует, мешать надо непременно самому, иначе ничего не выйдет: эти оболтусы абсолютно ничего не понимают в тонком искусстве помешивания пищи.

– Кулинарные излишества Флур-бе-Фликса мне хорошо известны, скорее всего, вы и с достопочтенным владельцем постоялого двора сошлись на почве кулинарных пристрастий?

– Как знать, отчасти вы и правы. Первое наше знакомство началось с того, что я раскритиковал его похлебку. Старикан Рот выскочил на меня с поварешкой. Вы не видели его поварешку? Так это ж дубинища! Такой быка уложить можно, не особенно и размахивая. Уж очень его мои слова задели. Пришлось поухаживать за хозяином в моей собственной манере. После этого он успокоился и наши отношения перешли исключительно в деловое русло.

– Это весь твой коллектив?

– Все как есть. В моей работе большое число – помеха. Тонкий – специалист по открыванию дверей и отыскиванию секретов. Габринум – стрелок. Мардатый – костолом, а иногда и костоправ. Вот и вся команда.

– И часто костолом становится костоправом?

– Редко. Работаем чисто.

– Это не может не радовать, Рутти, познакомься с твоим Альтер эгумом.

– Прошу, господа, тем более, что и еда готова. Мэсс Рутти, можете не проверять, я в хорошую еду ничего не добавляю. Тем более, что я дал слово работать с вами. Можете не опасаться.

– Про ваше слово мы уже наслышаны.

– Вот как?

– В тавернах и постоялых дворах есть кого послушать.

– Тогда приступим. Хвала богу Матуи, покровителю воров, богу Патрину, покровителю наемников, богу Роду...

И Командир Доу затянул тоскливую молитву, в которой успел перечислить добрых полтора десятка богов, прежде чем дал добро на поглощение пищи.

– Знаете, именно эта молитва почему-то весьма повышает аппетит перед едой. – с ухмылкой произнес командир Доу, отправляя в рот первую ложку.

Похлебка, которую приготовил Командир Доу действительно оказалась великолепной. Рутти все же проверил тихонько варево на предмет отравы, а Герб стал есть только после того, как поели разбойники. И только Сэм делал вид, что ничего не происходит. Сэм был занят: он изучал лицо своего нового помощника. Уж больно скользкое получалось дельце. Согласитесь, одно дело нанимать помощника для похищения человека, а другое – работать против своей страны. Да и риски у его новых соратников другие: вместо каторги им теперь светит только плаха.

– Если говорить, то говорить откровенно. – Неожиданно начал разговор Командир Доу. – Командир Ласка, если вам понравилась моя стряпня, не захотите ли вы удостоить меня разговором с глазу на глаз?

– Отчего же, мы можем немного отойти – вот к тем кустам, устроит?

– Конечно, конечно... Итак, командир Ласка, я прекрасно понимаю все ваши сомнения. Я тоже поначалу принял вас за обычных наемников. Но потом понял, что вы, скорее всего, разведка какого-то государства. И судя по вашему выговору, империи Анно.

Сэм пожал плечами.

– Ну, это как раз и не мое дело. Вы наниматель. Я нанимаемый. Но против баронов я буду бороться всю жизнь. Я понимаю, что мои слова покажутся вам странными. Мне почти тридцать лет. И дело не в том, что я не имею дома и за мою голову назначено большое вознаграждение. Нет, дело в том, почему это вознаграждение было назначено. Что вы слышали про барона Ша дель Готри? Ничего? Или почти ничего? Вижу, что ничего... Это был такой незначительный эпизод даже в истории вольных баронатов. Приблизительно на второй год после Катастрофы баронаты объявили себя независимой вольницей, территорией с властью только баронов. Земли – хоть отбавляй. Власти – по самые уши, гонору еще больше. А все-таки как-то без короля казалось им не слишком хорошо. Собрали Сеймак. И на самом первом сеймаке выбрали барона Ша дель Готри формальным королем Объединенного королевства, как они себя тогда гордо велели именовать. Король – титул был абсолютно формальный, любой барончик мог отменить или приостановить любой указ короля, регулярной армии не предполагалось и так далее. Но потом господа бароны перессорились между собой и порешили, что никто из них все-таки не достоин королевской короны. А чтобы батюшка мой не был в обиде, его нашпиговали арбалетными болтами. Так и длилось его правление четыре стражи ровно. Тютелька в тютельку. Потом дорогие гости нагрянули в наше поместье. Никто не ожидал, что наши великосветские соседи начнут грабить и убивать, а они вырезали всю мою семью и сожгли дотла все поместье. А я? Мне повезло. Накануне я был на охоте, неудачно спрыгивал с коня и провел ночь в охотничьем домике. Наутро нога еще больше опухла и меня повезли к ворожке, которая лечила в соседней деревне. В охотничий домик, конечно, наведались, но меня там уже не было. Добрые люди предупредили. И теперь перед вами самый разыскиваемый государственный преступник на территории Сеймака.

– Месть это серьезный аргумент.

– Молодой человек! Тут дело не только в мести! Мой отец хотел видеть наши баронаты небольшим,но крепким государством. Независимым, насколько это возможно в нашем мире. А что мы имеем сейчас? Независимость только в названии государства. На самом деле всем заправляют нартаусские агенты. Думаете, почему в самый нужный момент армия баронов получает и порох, и наемных стрелков в самом достаточном количестве? Ведь доходов самих баронов на это не хватит... Они и свое конное ополчение содержат с грехом пополам. А Нартау очень выгодно иметь такого вассала, пусть и отдалении. Они могут постоянно угрожать границам империи Анно и при этом оставаться чистенькими. Это и есть грязная политика, от которой меня воротит.

– Нартау страна богатая, но людских ресурсов у нее маловато. Естественно, она опасается атаки имперских полков. Но чтобы противостоять нам здесь! Не слишком ли даже для Нартау? Хотя... Извини, что перебил.

– Жаль, если Империя нас раздавит, жаль, если наши прихвостни станут под знамена Нассау – тогда ни о какой независимости речи не будет и идти: там порядки пострашнее наших во сто крат. Остается уповать только на себя и на удачу. Кстати, я не такой уж и беззащитный. У меня есть небольшая армия, которую я могу вызвать в любой момент – три сотни отборных бойцов! Откуда? Это получилось не сразу. Я сначала бежал, потом очутился в этих краях, спутался с контрабандистами. Мне тогда было почти столько же, сколько вам сейчас. Пиратствовал. Грабил. Потихоньку сколотил капитал. Небольшой, но достаточный. Да и людьми обзавелся. Только они сидят сейчас по домам да по тавернам, фермерствуют, торгуют, мастерят – кто во что горазд. А по моему сигналу мгновенно соберутся в нужное время и в нужном месте. Так что при необходимости мы и небольшой штурм устроить можем, правда, в Магеллоне это практически нереально. Там надо действовать предельно осторожно.

– Тут я с вами, Командир Доу, полностью согласен. Ну и ладно. Идемте, нам надо еще многое обговорить вместе с нашими людьми.

Дорога Шертан-Магеллон. Мятежные баронаты. Спорная территория.

– Шевелитесь милая!!! – щелчок кнута. Рука, поднятая над головой. Еще один щелчок.

– Упрямые животные, куда вас потащило, скотина!!!! Ну!!! ТПРУУУУУ!!! Говорю мать вашу перемать!!!

Погонщик выдал длинную фразу, из которой стало ясно, что он думает о животных, медленно и упорно сошедших с дороги и потянувшихся в лесную чащобу.

– Что там, Миксус? – послышался приятный женский голосок.

– Да вот, маа-м, что-то волы поперли в чащобу. Наверное, хотят полакомиться кустарником. Ветер пошел из лесу, а сейчас как раз цветет желтолистник. Ничего не сделать. Это для волов, как для котов валериана. Пока не нажрутся – шагу не ступят.

– Ну вот, Миксус! Мы же опоздаем в дворы Капируса. И тогда нам некого будет нанять на сезон в Магеллоне. Ты смерти моей хочешь? Сам же будешь ныть от голода.

– Буду, маа-м, да только волы никуда не сойдут, это я точно знаю. Ничего не поделать.

– Вот так всегда. Ханни, принеси воды, я хочу кофе. Слышишь! И дрова возьми не самые дымные, чтобы у меня голова не болела. И еще, разведи костер от повозки подальше. Я не хочу пахнуть дымом. Давай, шевелись, Дорогуша.

Дорогуша – двухметровый детина с горой вздутых мышц, смуглый, как человек с крайнего юга, медленно выбрался из фургончика, разрисованного красно-белыми полосами и отправился по воду. Волы остановились около зарослей невысоких кустов, укрытых желтыми цветками. Животные стали аккуратно срывать сочные желто-зеленые листики и медленно их жевать. Из фургончика послышался страшный шум, потом вылетел складной стульчик, а за стульчиком появилась и дама, самого цветущего вида. Как только дама оказалась на земле, Дорогуша мигом подлетел к фургончику, установил в самом тенистом месте стульчик и набросил на колени присевшей дамы старенький плед.

– Опять это убожество. – мило наморщила носик дамочка. – Ханни, если мы не успеем вовремя, мы лишимся и этой утвари! Ты слышишь меня? Ну сделай хоть что-нибудь!

Ханни подобрал в себя животик, после чего мышцы пресса стали выразительно рельефными и подошел к ближайшем волу. Волу было на это начхать. Ханни попытался отворотить морду вола от кустов. После третьего рывка голова животного немного поддалась, сместилась чуть в сторону и вверх и стала поедать листочки с самых молоденьких веток кустарника. Ханни опять почесал макушку, и, не придумав ничего лучшего, пошел и ухватил вола за хвост. Силач упирался ногами в землю, перекинул хвост через плечо, а теперь старался изо всех сил оттащить животное от куста. Гора мышц напряглась, ноги врезались в землю, жилы на шее вздулись. Вот только поворачиваться спиной к скотинке было ошибкой. Вол, потерпев еще немного подобное издевательство, лягнул нахала задней ногой. Получив копытом в грудь, Ханни приземлился спиной на дорогу и пару минут лежал, не понимая, что с ним произошло...

– Милый, что с тобой? Ты не ушибся? Соберись! Придумай что-то. У тебя получится. Я в тебя верю...

– Маа-м, поверьте, пока эти твари не выщиплют весь кустарник, нам с места не сдвинуться.

– И слышать ничего не хочу. Ханни!!!! Ханни!!! Дорогуша!!!

Ханни сидел на земле и открытым ртом ловил воздух. Ему явно было не по себе. Место удара расплывалось под кожей большим синим кровоподтеком. Руки и ноги силача тряслись. Молча он поднялся и подошел к женщине, которая восседала на стульчике, прикрываясь зонтиком от назойливого солнца. Увидав перекошенную рожу спутника, женщина посмотрела на его грудь и тонким голоском пропищала: "Дорогуша, что с тобою? Тебя ранила эта тварь?" – после чего брякнулась в обморок, красиво сползая со стула, как раз с таким расчетом, чтобы Ханни успел ее подхватить. Но на этот раз мужчина и не собирался этого делать. Он злобно поворочал глазами, буркнул что-то нечленораздельное и скрылся в фургончике. Чрез три минуты мужчина выбрался из фургончика. На нем был одета короткая куртка, по краям отороченная мехом, прямо на голое тело. Штаны из простой, но добротной ткани и грубые башмаки составляли весь комплект снаряжения силача-акробата. На левом плече Ханни покоилась небольшая котомка, практически пустая. Ханни махнул рукой погонщику, что-то пробурчал грубым голосом и направился в сторону дороги быстрым шагом.

Поняв, что ситуация вышла из-под контроля, женщина вскочила на ноги и с криком бросилась за мужчиной. Она обхватила колонноподобные ноги гиганта, и стала плакать и причитать. Делала она это с размахом, устраивая истерику по всем правилам большого искусства: с воплями, слезами, гримасами и стенаниями, так что и бесчувственный столб прослезился бы. Но для Миксуса, погонщика фургончика, а по совместительству актеру передвижной цирковой труппы "Магум-Уникум" это зрелище никакого эффекта не произвело. Он к подобным действиям привык. Еще какое-то время посердится Ханни, а потом его доброе глупое сердце расслабиться и он простит эту дуру набитую, Фам ее забодай!

Так и произошло: через десять минут дамочка весело щебетала, пила обжигающий кофе, курила душистую вересковую трубку, набитую свежайшим курительным зельем и умудрялась при этом крепко держать Ханни за руку.

Так и продолжалась эта почти семейная идиллия, если бы не появились на дороге трое юношей, молодых и прекрасных. Чуть-чуть неотесанных, но достойных внимания. Увидев фургон путешественников, они сразу же подошли к месту вынужденной стоянки.

– Здравствуйте, почтенные господа! – начал самый высокий из троих, кстати, самой приятной наружности. – Нас зовут Фуггисток, Партиноль и Шамкаварч. Мы бродячие актеры и направляемся в Капирус, на ярмарку актерского мастерства. Скажите, этот фургончик действительно принадлежит известной всему миру труппе "Магум-Уникум"? Ваши цвета нельзя перепутать с другими!

При этих словах все трое отвесили глубокий церемонный поклон даме. Фана, хозяйка труппы, цирковая артистка в шестом уже поколении красиво поджала губки и вежливо кивнула головой: пусть не воображают, что столь примитивной лестью можно купить ее расположение. Но на душе дамочки уже играл оркестр, а крылья воображения уже несли ее на самые вершины актерского Парнумоса.

– Да, достойные господа, именно как вы и говорите. Я, Фана, бессменный руководитель передвижной цирковой труппы "Магум-Уникум" имею честь представить вам Ханни и Миксуса – лучших актеров в своем жанре. Мы тоже направляемся в Капирус. В нашей труппе есть несколько вакансий и мы хотим их заполнить, если найдем кого-то достойного, разумеется. "Да мы возьмем хоть кого-нибудь, лишь бы согласился" – подумал про себя Миксус. А Ханни если и подумал чего, то было оно в таких выражениях, которые редко употребляют даже в невоспитанном обществе, а в воспитанном – никогда!

– Прошу вас, господа актеры, к нашему огоньку, испейте кавы. – любезно продолжала свою речь госпожа Фана. "Ты бы их покормила лучше, вон рожи какие голодные, наверняка, еды дня два не видели" – опять прокомментировал про себя Миксус. А Ханни, как всегда, комментировал в тех же простых и грубых выражениях.

– Благодарю вас, маа-м... А чем вызвана ваша стоянка? До вечера еще далеко. Можно постараться до ночи оказаться в Патье, а оттуда поутру если выехать, можно и в Капирус успеть...

– Ох, говорите вы все верно, да вот несносные твари. Учуяли желтолист. Так ведь, Миксус?

– Верно, маа-м. Теперь их ни за какие шишы от этих кустов не оторвать, а тут ее воон сколько! Угораздило попасть на цветущую поросль.

– Думаю, что-то придумать можно. – Это отозвался Партиноль, по виду крестьянин с Севера.

– Для нас была бы большой честью продолжить путешествие в вашем обществе, маа-м Фана. – и Сэм, назвавшийся Фуггистоком, склонился в церемонном поклоне.

– Буду премного вам благодарна, если вы поможете нам двинуться в дорогу. Очень не хочется времени терять. Ханни, собирайся!

Через четверть часа волы медленно тащились по дороге. На мордах животных висели большие торбы с нарванными листьями и цветками желтолиста. Волы медленно жевали листочки и спокойно двигались в сторону, которую их гнал погонщик. Трое юношей шли с боку от фургона. Ханни сладко храпел, а Фана поддерживала приятный разговор с молодыми людьми. Через некоторое время, окончательно очарованная спутниками, Фана стала выяснять, чем талантливы молодые люди, а когда ее собеседники продемонстрировали несколько номеров, которые они откалывали, как Фана не стала медлить и предложила господам актерам продолжать путешествие вместе с их труппой. В знак официального заключения контракта Сэм вручил Фане три голубые ленточки гильдии актеров. Ленточки были настоящие. Среди людей, с которыми судьба сводила Командира Доу были и актеры, а если старина Доу просил актеров поделиться с ним чем-нибудь, поверьте, господа актеры рады были отдать самое последнее, и не только рубаху.

Окончательно повеселевшая, Фана решилась тут же поменять маршрут и идти в Магеллон прямо по центральной дороге, не сворачивая с трассы в Патье на дорогу к Капирусу. Опять же, на постоялом дворе можно сэкономить. А по всем баронатствам актеры начнут двигаться только после того, как отыграют на праздниках Семиборья.

Повозка медленно катилась по дороге, которой наши друзья-разведчики уверенно приближались к цели их путешествия. Сэм был доволен. Агентура Командира Доу пока окупала себя с лихвой.

Глава десятая

Аспагарусов суд

Аспагарус. Провинция Дейр. Империя Анно.

– Как я ненавижу эти чопорные церемонии. Посмотрите на этого расфуфыренного идиота-церемонмейстера или как тут у них называется. Его, как индюка, распирает от сознания собственной важности. А сам забыл туфель на левой ноге зашнуровать как следует. Если грохнется, будет шуму на весь дворец!

– Ваше Великолепие, сир, это и в самом деле невозможно выдержать до конца!

– Терпите, массатус Притант, я ведь терплю... надо будет произвести реформу дворцового церемониала.

– Это невозможно – возмутятся не только благородные, но и простолюдины. Народу нравятся пышные представления, сир.

– Это верно. Кажется, пора вставать! Прошу вас, господа, выдержать и это!

Пышная церемония проходила в Круглом зале. По традиции Аспагаруса, этот зал был посвящен богам. Но не всем, а главному пантеону – девяти самым старшим богам Карриты. Их пышные изваяния из бледно-розового кариенского мрамора были раскрашены яркими красками и украшены золотыми аппликациями. Глаза богов были сделаны из камирты – драгоценного камня, падающего с неба. Утверждали, что эти камни – слезы богов. Может быть. Но коричневые с черными вкраплениями камни в глазницах раскрашенных статуй оставляли странное впечатление – казалось, что глаза богов смотрят на всех, кто находится в зале, одновременно. Зал находился внутри здания, но был самым высоким залом во всем замке. А свет проникал в него прямо с потолка, который был выполнен их огромных стеклянных витражей. Витражи были разделены на девять секций, каждая из которых соответствовала скульптурному изображению соответствующего бога, а сюжеты витражей представляли из себя ни что иное, как описание самых значительных событий, связанных с тем или иным божеством. Боги считали своим долгом вмешиваться в дела и судьбы людей. И имели на это все права. Приблизительно так можно было трактовать изображения во всем зале, не только скульптуры и витражи, но и искусные фрески, протянувшиеся по стенам, наполненные изображениями все тех же легенд о богах, причем только богах Пантеона.

В центре зала располагалось Судилище, или, как его прозвали остроумные посетители Седалище Богов. Девять серебряных кресел, украшенных драгоценными камнями (каждому богу был посвящен свой особенный драгоценный камень и именно из него были украшения именного кресла). Кресла располагались полуовалом. Посередине располагался стол Прошений, покрытый белоснежной скатертью. На столе стояла Жертвенница, сделанная из белоснежного, крайне редкого на Каррите, мрамора. В этой шкатулке, размером с голову быка не было ни единой прожилки желтого, красного, серого или какого-иного цвета. По традиции, проситель опускал в эту шкатулку свое подношение богам. Подношение не должно было быть громоздким, но должно было быть достаточно дорогим, чтобы умаслить всех богов. А что-что, но подношения боги любили, это точно. Для просителя был установлена и скамеечка из обычного дерева, прямо посреди Седалища, напротив центрального кресла. Скамеечка была низкой и проситель, присев, мог разглядеть разве что макушки судей. Но для венценосных особ, а тем более, императора, было приготовлено другое седалище: небольшое кресло с невысокой спинкой и с короткими поручами. Оно все равно не позволяло находиться на одной высоте с Судьями, но позволяло хотя бы отчетливо лицезреть их лоснящиеся от жира, стекающего с париков, лица.

Не смотря на то, что было лето, и была жара, судьи сидели при полном параде: в пышных горностаевых мантиях и в париках, густо усыпанных пудрой и намазанных толстым слоем животного жира. При посещении обычной высокородной особы на церемонии присутствовал один из судий, но коронованного посетителя, опять же, в знак уважения к его статусу, приветствовали все девять Высоких заседателей. А чтобы они казались еще выше, их места были установлены на возвышении, совершенно из зала незаметного. Так и создается видимость величия!

Не надо только думать, что подобное подобострастное отношение к коронованным особам гарантировало им автоматический успех в любом деле и удовлетворение любой прихоти. Ни в коем разе. Судьи действительно находились под властью богов и выносили решения, которые часто не устраивали монархов. Но Аспагрусов суд был последней инстанцией, и его решению подчинялись даже самые сумасбродные самодержцы. А если не подчинялись? Что же, за долгую историю Карриты случались и такие... прецеденты... Велемир Монархус Кладры пытался оспорить решение, касаемое престолонаследия, он проводил закон, который разрешил бы, в качестве исключения, наследовать трон его сыну-бастарду. Вердикт судей был неодобрительный. Но Велимир послал решение Судей к дьяволу. Через месяц, во время охоты, средь бела дня и чистого неба молния ударила в лагерь охотников, и Велемир, вместе с незаконнорожденным сыном и двумя ближайшими советниками, мгновенно были сожжены небесным огнем. А на императора Виккиваргануила Седьмого камнем упал орел, как только император объявил о том, что не подчиниться решению Аспагарусова суда. Орел ударил императора клювом в темечко, да так удачно, что император скончался на месте. В иных случаях воля богов проявлялась не так быстро и не так открыто, но проявлялась обязательно! Обычно строптивый монарх не усиживался после акта неподчинения на троне более полугода. И это при том, что сами Аспагарусы ни в какую политику не лезли и ничем, кроме выполнения судебной функции, не занимались. Так что неподчинение Суду Аспагарусов считалось не только дурным тоном, но и дурным предзнаменованием.

Уже долгих три часа церемонемейстер расхаживал по залу в сопровождении пяти слуг, совершал церемонные поклоны, воскуривал жертвенный фимиам около каждой из девяти статуй и молился, молился, молился. Поскольку молитвы эти в различной вариации повторялись уже по третьему кругу, просители, с молодым императором во главе, начали несколько утомляться.

Но вот третий круг был завершен "Какое счастье, что он не нарезает все девять кругов" – подумал при этом про себя император. И мажордом Аспагарусов, почтеннейший Капус д'Реми, важным шагом, чуть подпрыгивая при постановке левой ноги, направился к коронованной особе. Император и его свита встали.

Императору Анно Второму было уже тридцать четыре года. Но ни на лице, ни в теле императора не было и грамма жира, он был молод, силен, изящен, как и полагалось столь высокородной особе, хорошо тренирован (все-таки профессиональный военный) и к тому же красив. При всей своей изящности тело императора было сильным, каждая мускула прекрасно развита, а стремительности и точности его движений мог позавидовать иной молодой офицер. Говорят, император часто обходился без охраны, особенно, когда слонялся по столичным злачным местам, а его тренированное тело не раз выручало хозяина из сложных и опасных передряг. На увещевания канц-министра, который всегда был обеспокоен такими похождениями монарха, император милостиво отвечал, что откуда ему изволите знать действительную ситуацию в стране: из отчетов шефа полиции, министров и лорда-протектора разведки? Дудки! Они будут писать то, что нужно или выгодно им самим, а не то, что есть на самом деле. Только личный контроль! Черты лица императора – правильные, утонченные, благородные, скрывал пышный парик – обязательный при столь старинной церемонии. При своем дворе император парики отменил и теперь их носили только закостенелые ретрограды. Серые глаза из-под тяжелых бровей смотрели на мир немного насмешливо, да и сам император не прочь был пошутить (иногда и брутально), да и привычка к военной разгульной жизни никуда не выветрилась. Около себя император собирал таких же людей – весельчаков, смелых, порою безрассудных, честных и прямолинейных. Они хорошо разбавляли стоячее болото придворных интриганов и служили надежной опорой молодому императору. Их так и называли "Веселая Гвардия". Личную охрану императору составляли только из Малиновых мушкетеров, недаром полковником этой элитной части император оставил себя самого. Принц крови стал полковником Синих мушкетеров.

Для этой церемонии, кроме парика, на императора напялили жутко неудобный парадный камзол из золотой ткани, украшенной тонким шитьем, кружевами и драгоценными камнями. Скромность императора подчеркивал только единственный боевой орден, полученный им еще в чине капитана. Других наград император никогда не одевал (кроме церемонии вручения, разумеется). Особенное неудобство составлял высокий кружевной воротник, выкрахмаленный до белоснежного опупения дворцовыми мастерицами. В таком воротнике не то чтобы слово сказать, вздохнуть было мероприятием, требующем и мужества, и изрядной сноровки. Короче, по мнению самого императора, выглядел он совершенным пугалом огородным, и если и согласился он на такой наряд, то только потому, что знал: в этом замке, и в этом зале опасаться за свою жизнь нечего.

Под стать самому императору была одета и вся его свита: все при орденах и полных регалиях, затянутые в парадные камзолы, обильно украшенные вычурными украшениями и все, как один, в старомодных длинных париках с мелкими завитушками. Со стороны вся делегация напоминала свору королевских пуделей, готовящихся к выполнению сложного циркового номера.

Пудель канц-министр находился ближе всех к императору. Он и пролаял, простите, зашептался первым, когда церемонемейстер направился прямиком к их делегации: "Пора становиться в стойку!" По этой команде вся свора снялась с места и уставилась на приближающегося субчика. Оный был как раз для затравки своры: пухленький колченогий субъект с самой противной искусственной улыбкой в мире. Зарычали как-то все вместе. И только вмешательство коронной руки прекратило на время глухое бурчание среди подчиненных.

Теперь предстояло довольно длинное раскланивание с господином мажордомом. Одни поклоны предназначались императору, другие канц-министру, а третьи – остальным придворным. На поклоны благородный д'Реми незамедлительно получал симметричный ответ. Малейшая заминка считалась дурным тоном и резко снижала долю уверенности в милости богов.

После этого занятия, которое помогло ожидающим привести в порядок изрядно затекшие мышцы, церемониместер сделал резкий финт, его свита расступилась, и император в гордом одиночестве пошел вслед за ведущим церемонию вельможей. От импертора и не требовалось идти так, как шел церемонемейстер, даже не следовало попадать ему след в след. Но известную церемонность шаг просителя должен был сохранять. Главный девиз движения просителя: чистота и простота движений. А движениями императора нельзя было не залюбоваться, отточенные, спокойные, исполненные достоинства и сознания собственного величия..

Подойдя к столу, император поприветствовал каждого из судей, отвечавшего императору глубоким церемонным поклоном. После обмена поклонами и приветствиями, простыми и не витиеватыми, император положил в дароносицу заранее приготовленную драгоценность: Фихнир, один из самых больших алмазов, найденных в копях Гатры. Судьи одобрительно вздохнули, показывая, КАК приятна будет богам столь щедрая жертва. После этого император подал судьям свиток, в котором была описана его просьба. По традиции, каждый из судей пробежал преамбулу – короткую вступительную часть прошения. И тут же лица судей стали еще более вытянутыми и сразу же какими-то обеспокоенными. А главный судья, семидесятипятилетний глава рода Аппиа д'Аспагарус, был вообще в легком шоке... Именно ему предстояло отвечать на официальный запрос императора. И именно ему надо было что-то говорить. Это требовал церемониал!

– Э-э-э... – выдавил из себя старичок для начала. Но потом собрался и его дальнейшая речь была лишена подобных изысков.

– Именами всех Богов Карриты, прошение императора Анно Второго к рассмотрению принято. В виду особой сложности вопроса потребуются дополнительные церемонии, которые должны разъяснить позицию богов по этому вопросу. Срок ожидания ответа – десять дней. Имеет ли что-то проситель добавить от себя лично? – старый судья закончил прием прошения стандартной фразой. А потому вздрогнул, когда впервые за всю свою карьер услышал требовательный голом просителя.

– Имеет!

– Э-э-э... тогда прошу вас... Э-э-э... Да...

– В виду сложной политической, а главное, военной обстановке в государстве, попрошу высоких судей сделать все, чтобы ускорить процесс рассмотрения моего вопроса.

И император склонил голову в знак готовности подчиниться любому решению столь высокого суда. А что еще оставалось делать? Торчать полторы недели, пока эти узколобые судьи оторвут свои седалища с насиженных лож и проведут полную церемонию освящения мнения древних богов? И это когда тревожные вести буквально заполнили императорскую канцелярию? Бред!!! За один день со всем разобраться!

– Э-э-э... Ну что же. Властью, данной мне Девятью, объявляю, что церемонии будут проходить по особому графику. Ответ получите через три дня. Ответ окончательный. Точка. – Слава Девяти!!! – при этих словах взревел весь зал. Оно и понятно. Так долго ждать окончания утомительной церемонии, можно и порадоваться в конце-концов ее удачному завершению.