Текст книги "Наследник огня и пепла. Том Х (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Тогда, – сказал Вирак, – быть может, стоит поступить так: назначить управляющего без права наследования. Из мелкой знати, не входящей в Великие дома. Пусть управляет как служитель, а не как владелец. И под вашей подписью, раз уж вы нас всех объединили. Но с возможностью отзыва.

– Слишком мудро для нынешнего времени, – заметил Треве. – Все захотят туда своего человека. Даже если не вслух.

Я обвёл взглядом шатёр. На несколько секунд наступила тишина, как перед бурей.

– Тогда давайте говорить прямо, – сказал я. – Кто из вас хочет этот замок?

Роннель склонил голову:

– Мы все его хотим. Но ни один из нас не может его взять, не пролив кровь других. Что ещё хуже – его будет трудно удержать. И это проклятие Инобал.

– А ещё, – добавил Вирак, – это может быть шанс. Если правильно им распорядиться.

– Или конец союза, – завершил Треве. – Если кто-то решит, что может сыграть в долгую. Сейчас самое время спросить себя – почему Маделар, чья жадность вошла в поговорку, так легко согласились на те земли, что мы обещали им после захвата Варры? Почему они кормят и снабжают армию Джевала? И смогут ли они удержать Балдгар?

– Смогут, – вынес вердикт Вирак. – И усилятся настолько, что станут претендовать на место Итвис. Место – в Собрании, в Золотой Палате и, теперь, ещё и герцогскую корону.

– Забыл про шапку Хранителя, – буркнул Этвиан.

– А Маделар не из тех, кто умеет делиться, – сказал Гарвин. – Шутки в сторону, Магн. Мы все тут на твоей стороне. Но, увы, раньше Итвис мог подкрепить свои права десятком заживо сгоревших людей. Если у тебя нет в Буреломе побочной ветви с силой не меньше, чем у твоего отца или твоего брата, – Маделар лишь первые, кто захочет оспорить твоё первенство. Просто они слишком основательны, чтобы бросать перчатку сразу. Сначала они отрастят корни понадежней.

Я сохранил каменное выражение лица. Но, видимо, побледнел – за спиной лязгнули доспехи Сперата. Я вымучинно улыбнулся. Поднял отпил вина, ставшего безвкусным. И сказал:

– Как раз собираюсь навестить Бурелом в этом месяце. Поищу по подвалам.

Все сдержанно улыбнулись моей шутке.

– Сеньор Магн, мы, Треве, живём без особых талантов к боевой магии уже много поколений. И пока справляемся, – мягко сказал Бертрам.

– Алнез не любит убивать – ни друг друга, ни друзей, ни незнакомцев. Потому мы не стремимся к власти больше той, что у нас есть, – сказал Гарвин.

– У Лесан хватает забот с Гибельными Землями и тем, что в них, – прошелестел Маэль.

– А Роннель видит в вас того, кто сделает из города герцогство, – сказал Этвиан. – А быть Великим Домом в долине Караэна – куда хуже, чем в чём-то, похожем на Королевство. Или Золотую Империю. Там всегда есть место для тех, кто разбирается в законах.

Этвиан понимает больше других. Видит перспективу. Я посмотрел на Вирак.

– Как и для тех, кто понимает в войне, – прорычал Тибальт Вирак. – Вирак готовы сражаться всегда. И пусть Великая Мать будет мне свидетельницей – в этой долине лишь мы одни всё ещё умеем это делать по-настоящему. Вот только с кем? Моя двоюродная сестра замужем за Гираном Алнез, моя племянница просватана за Лесан – и не только они. Ваша бабка была Вирак, ваша тётя Роза – наполовину Вирак. Разве что с Роннель мы ещё не породнились…

Он запнулся.

– Недоразумение, требующее скорейшей дипломатической коррекции, – склонил голову Этвиан, с той понятной двоим вежливостью, от которой Тибальт схватиться за кинжал.

Однажды я выясню, что произошло между Вирак и Роннель. Но, скорее всего, не сегодня.

– И только Маделар почти всегда роднилисьь внутри своего круга, неохотно принимая чужих, – подытожил Треве. – Они проникли в Караэн. Половина купцов должна им, другая половина ведёт дела на их деньги. Они размножились, легко сходясь с крестьянками и признавая бастардов. Сила Маделар ныне полна, как кубок на пиру. А дом Итвис… – Треве осёкся, будто бы случайно, но слишком изящно, чтобы поверить в случайность.

Треве проглотил окончание фразы. И приложился к кубку. Как и Гарвин. И Этвиан. Чтобы скрыть улыбки. Только Маэль остался бесстрастным.

Магн внутри меня бесновался от ярости, как чихуахуа за спиной хозяина. Это прорывалось наружу. Вино плескалось в кубке, бровь, должно быть, взлетела на макушку – но остальное лицо оставалось гладким и неподвижным, как доспех.

У нас тут – заговор. Благородный, выверенный, почти утончённый. Вокуле бы понравилось.

Глава 21

Веселый пир

Ещё в школе, а потом и позже, я периодически сталкивался с примерами глупости правителей, задвигавших – как правило – успешных полководцев. Суворов, попавший в опалу. Римский генерал, разбивший Аттилу, – вообще был прирезан по приказу императора. Таких случаев полно, просто в голову сейчас пришли эти два.

Раньше я мог только сокрушаться тупости власти. Теперь я сам был этой тупицей.

И, самое смешное, всё могло бы сработать… если бы я был Магном.

На мозг мне капать начали давно. До меня доходили обрывки – то одни, то другие – истории про Маделар. Никогда ничего вроде: «злые заговорщики замыслили тебя свергнуть». Нет. Но, например, одна история – рассказанная Треве между делом – засела в памяти. Маделар якобы зарубили восемь человек на узкой дороге, когда те отказались уступить им дорогу. Хотя у бедняг просто сломалась повозка.

Это мне сильно не понравилось – и, в отличие от Магна внутри, который увидел в этом только наглое беззаконие, творимое на его землях, и порчу налогооблагаемых активов, я воспринял это близко к сердцу. Даже велел Фанго выяснить подробности.

Оказалось, ни трупов, ни повозки. Зато было хамство непонятных людей на дороге, удар бархатной перчаткой по морде самого наглого и обещание «прикончить всех, если сейчас же не придут в себя». После чего Маделар уехали. Фактически, это был даже не сам род, а их представитель – вёз бумаги в Золотую Палату.

Вот так, неделя за неделей, мне ввинчивали в голову отношение к Маделар. Потихоньку складывали мнение. Чтобы в нужный момент кто-то мог крикнуть: «Маделар хотят вашей смерти!» – и у меня уже не возникло вопросов. Почему? Зачем? Ну, это же Маделар.

Я обвёл взглядом присутствующих.

Вирак. Самые опасные. Вспыльчивые, яростные. И в то же время – самые простые. Вокула их не любил, потому что не понимал. Они были рыцарями. Не в смысле титула – в смысле духа. Они жаждали славы, но стремились и к чести. Не к престижу среди аристократии – они желали быть благородными защитниками. Да, безжалостные убийцы. Но уверен: если бы к Тибальту Вирак обратилась та самая скотница – Лысому не пришлось бы никуда катить камень. Его труп сожгли бы в тот же день.

Благородные, да. А значит – ими легче всего манипулировать. Тибальт не против сражаться с негодяями. А Маделар вполне годятся на эту роль.

Гиран Алнез? Не удивлюсь, если за всем стоит он. Слишком старательно он изображает дикаря с гор. Добродушный человек, разбирающийся в вине и ядах. Он располагает к себе сильнее прочих. А значит – доверять ему надо меньше всех.

Лесан. Маэль. О них я не знаю ничего. Кроме того, что они хотят, чтобы я знал.

Этвиан Роннель? Им явно есть чем заняться в своём замке. Как и остальным из этих четырёх семейств.

Они все застряли в прошлом. Проспали зарождение мощных торговых потоков – и не сели на них. Всё ещё мыслят землями и замками. Всё ещё считают богатство в полях и скоте, а силу – в вассалах и боевой магии.

А вот Треве и Маделар, – давно стали, если не самыми заметными, то одними из самых влиятельных сил с торговыми интересами. А теперь к ним присоединился и я.

Мы считаем богатство в серебряных сольдо – и не стесняемся тратить их на тех, кто умеет держать меч. Или, если потребуется, – собрать требует.

Вот только пирог мал. Вернее, ниша элитарной торговли тут одна-единственная. И Вокула не раз сетовал, что многие хорошие сделки утекают к другим. Рынок становится тесным. Все поделено. Как неудобно. Великие Семьи не привыкли к неудобствам.

Я остановил взгляд на Треве. Да. Определённо это он.

Сначала устранить самого сильного конкурента. А потом…

Он сам сказал: «Сейчас среди Итвис нет никого, кто мог бы изменить ход битвы». Или даже крупной схватки. Просто утопив в огне пару десятков врагов.

Он прав. И не он один думает так. Отец Магна тоже говорил об этом – с рождением Магна род Итвис опасно ослаб.

Да и зачем им всем герцог? Как компромиссная фигура, третейский судья? Но тогда зачем слабый? Если уж герцог – то сильный. Опасный. Ловкий в делах. И желательно – богатый.

Например, Треве.

Наверняка план принадлежал Оренцо. Хороший план. И у Треве всё могло бы получиться… Если бы Бернард не стал торопиться.

Помыл бы мне мозг ещё пару лет – и кто знает, чем бы всё закончилось? Но он слишком молод. А молодые не любят ждать. И это правильно – кто ждёт слишком долго, рискует пропустить жизнь.

– Я думаю, что Джелала Гру следует немедленно назначить подестой Селаре, – сказал я. Спокойно. Внятно. Словно констатировал погоду.

Гарвин недовольно фыркнул.

– И я ожидаю, что вы утвердите это в Золотой Палате, – с нажимом добавил я, переводя взгляд с одного на другого.

– Отдать ему портовый город⁈ – опешил Треве. Голос дрогнул, хоть он и попытался скрыть своё изумление. Даже забыл «сыграть» телом.

– Подеста? Разве его не выбирают по воле горожан? – подал голос Этвиан. Кто о чём, а Роннель – о законе.

– В этот раз он будет выбран по воле моей, – ответил я только ему.

Тишина.

– Он станет брать доходы и усилится, – покачал головой Тибальт Вирак. – Через год сможет и сам содержать армию.

А если он возьмёт Балдгар…

Я не удержал улыбку.

– Нет, – сказал Треве. – Едва он получит город… Пока у него будет город, он никогда не возьмет Балдгар.

Видя недоумение на лицах остальных, Бертрам снизошёл до пояснения:

– До тех пор, пока есть Аст Инобал, у нас есть враг, против которого воюет Джелал. Если не будет Аста – зачем нам Джелал?

– Ему просто не хватит сил, – Вмешался Этвиан Роннель – Селларе – не кубок с вином. Его не отпивают на привале. Это трудный, капризный город, требующий и гарнизона, и управленцев, и денег, и, главное, времени. А у Джелала нет ни одного из этих ресурсов с запасом. Он будет вечно затыкать дыры, усмирять купцов, усмирять храмы, усмирять собственных людей…

Слишком умные люди всегда видят препятствия, а не возможности.

– Теперь это заботы Джевала, – протянул я, – Пусть посмотрит, что значит не мечтать о городе, а получить его.

– Или о славе, – заметил Маэль. – Подеста – не просто должность. Это титул на виду.

Почему Лесан так боятся света?

– И, к тому же, он не из Великих Семей, – добавил Этвиан. – Значит, нам всем немного спокойнее.

Мы переглянулись. Никто не сказал «да», но и «нет» не прозвучало.

– Я назначу его подестой на год, – сказал я. А потом, быть может, отдам ему Селларе. Я привык держать слово. Но им об этом знать не нужно. – И у нас будет ещё год, чтобы решить, что делать с Балдгар.

Я планирую сам его взять. Эта история с Астом подзатянулась. Живые враги – это плохо для имиджа Итвис.

Интересно, Маделар вообще хотят получить Балдгар? В любом случае, они его получат. Нет ничего более надёжного, чем союз перед лицом врага. Что ж, Треве уже создал врага. Придётся Маделар играть в эту игру – хотят они того или нет. Как там сказал Бертрам Треве? Пока у них есть Маделар, которых они опасаются, им нужен Итвис.

– Нам пора к гостям. Почти наверняка наши жёны нас заждались, – сказал я и решительно направился к выходу, тем самым не оставляя возможности для продолжения разговора.

Мы свернули за угол террасы – и остановились, как по команде.

Слева распахивалась галерея с колоннами, которые Адель планировала зарастить вьюнком с родины. Внизу, у столов, звякала посуда, звенели бокалы, фоново бубнил кто-то из менестрелей. Двор наполнялся запахом мяты, мяса, костра и духов. Слуги носили блюда – с медом, с козьим сыром, с захареными персикам и заморским деликатесом, жареными сливами. В этом живописном закутке слышался голос – напряжённый, высокий, чеканящий слова, будто это были удары клинка о щит:

– … ты не смеешь говорить от имени Дома Итвис. Потому что ты не рождена в нём. И не принята.

Это была Левентия. В платье цвета тёмного золота, с косой, перевитой проволокой и перьями. Прекрасная, как статуя на военной надгробной плите. Рядом с ней застыли две фрейлины – молоденькие, с перепуганными глазами. Они делали вид, что роняют платки и поправляют броши, но прислушивались в оба уха.

– А ты? – раздался голос Адель. Спокойный. Опасный. – Ты рождена Вирак. Но этого мало, чтобы встать над другими. Даже если у тебя хватит чести – ума у тебя не больше, чем у охотничьего пса. Он тоже лает на всех.

Один из слуг, что разносили по саду воду и тёплое вино, споткнулся и поспешно отвернулся – будто не хотел быть свидетелем.

– Ты… – Левентия зашипела как змея и шагнула вперёд. Платье её звякнуло серебряным шнуром на лифе. – Мой муж – Гарвин Алнез. Мой Дом не позволит, чтобы я сидела на краю. Я имею право быть в центре. Я из Вирак!

– Именно поэтому тебе не доверяют ни Алнез, ни женщины за высоким столом, – Адель говорила медленно, не повышая голоса. С каждым словом фразы становились тверже. – Ты пришла в их дом – и хочешь вести себя как полководец, а не как хозяйка. Но ты не на поле брани. Здесь не бьют мечами. Здесь бьют словами. А ты ни к тому, ни к другому не готова. Или хочешь бросить мне вызов? Я попрошу дать тебе свои запасные доспехи. Хотя, ты в них не влезешь.

Позади Левентии фрейлина всхлипнула, подавив смех. Та обернулась – и девица замерла, отведя глаза.

– Ты так ловко владеешь языком. Не хуже сольдатской шлюхи, – процедила Левентия. – И я вобью твои слова тебе обратно в глотку. Только по обычаям Вирак. На конях. С копьями.

– Так давай сломаем копьё хоть сейчас, – Адель сделала шаг навстречу.

В этот момент мы подошли. Сперат шёл чуть позади, как испуганно вертя башкой, не знающий, за кем приглядывать – за женщинами или за мной. Мы окликнули их на подходе. Я свою, Гарвин свою. Адель повернулась ко мне – медленно, но сразу расслабилась. Я видел, как она держит себя в руках. Даже не дрожит, но пальцы побелели. Гарвин свою предпочел приобнять, словно готовясь удержать, если она вскинет руку в жесте боевой магии.

– Мы просто обсуждали, кому стоит сидеть во главе стола, – сказала она.

– По-моему, всё уже решено, – ответил я, взглянув на Левентию.

Та вскинула подбородок, отвернулась, вырвалась из под руки Гирана и пошла. Ни реверанса, ни поклона. Но шаги были отчётливы, гордые – уходит не проигравшая, а та, кому надоело.

Я подошёл к Адель. Она стояла неподвижно, как статуя. Я взял её за руку – она была холодной.

Адель усмехнулась и прошептала:

– Эта женщина очень своенравна. Ей придется принять, что не все вокруг её слуги. Но, пожалуй, это не столь значительное недоразумение.

– Кажется, вашей сестре нездоровится, – уже шептал Треве Тибальту Вираку, так, чтобы его слышал и растерявшийся Гарвин. – Мы все относимся к этому с пониманием. Не страшно, если она покинет пир…

Обменявшись понимающими взглядами с остальными, я прошёл в зал к пирующим. Там как раз выступали акробаты. Они ходили на руках, довольно неуклюже. Но этого было достаточно, чтобы вызвать неприкрытый и дикий восторг благородных рыцарей. Благородные дамы за отдельным столом куда тоньше чувствовали происходящее – и с жадностью всматривались в лица меня и Адель. Кроме тёти Розы. Она сидела по правую руку от стула Адель и весело болтала сразу с двумя молодыми рыцарями – судя по цветам, из свиты Вирак.

Я помню, как Адель обсуждала со мной, кого посадить на самое почётное место. Решили – тётушку Розу. Как ни крути, она дама уважаемая. Заодно и никого не обидим из жён глав Великих Семей. Увы, всё-таки обидели.

Вскоре вернулись Гарвин и Тибальт, сообщив что Левентия покинула нас по «уважительной» причине. И пир пошёл по правильному пути – все пили, смеялись и решали мелкие проблемы: вроде споров или даже застарелой вражды вассалов и деловых интересов. Маэль Лесан тремя фразами умудрился поставить нас перед фактом о повышении цен на дрова. Он уже успел договориться с Алнез – у остальных семей не было особых возможностей на это повлиять. У Алнез во владениях было много склонов, поросших кривыми деревьями, которые они периодически прореживали и засаживали заново. У Лесан было интереснее. Они отвоевали у Гибельных Земель немаленькую площадь – как нидерландцы у моря. Только вместо плотины – ров и земляной вал с частоколом.

– Вы забыли, что значит Гибельные Земли, – бросал в разговор одну фразу Маэль и надолго замолкал. Зато разговор подхватывал Гарвин. Они сдружились за этот год. Гарвин даже несколько раз бывал в замке Лесан. Он как будто расслабился после того, как выпроводил жену. Стал меньше пить, но больше говорить.

– Это уж точно, мой друг! На прошлой неделе, сеньор Магн, я как-то наведался к сеньору Маэлю, но не застал его в замке. И вы представляете, мне говорят, что он на охоте! Я, немедля, трясу этого подорожника с которым говорил, пока он не признается, куда ехать – и скачу туда. И застаю такую картину, – Гарвин осматривает нас с улыбкой. – Сеньор Маэль со своими друзьями воюет с гусеницей!

Он заразительно хохочет. Потом поясняет, что гусеница размером с телёнка. Лохматая. Жёсткие, полуметровые иглы. Ядовитая. Вылезла из-под земли и принялась жрать лес. В процессе Гарвин даёт пояснение: Лесан земли на границе с Гибельными Землями отдаёт вассалам и арендаторам, но дальше, в глубине, держит рощи фруктовых деревьев. И я впервые понимаю опасность Гибельных Земель – дело не столько в том, что магическая радиация от них меняет флору и фауну.

– Честно говоря, я бы не стал есть их персики, – между делом говорит Гарвин. – Я почти уверен, что некоторые деревья ойкают, когда их срывают!

Трудно сказать, насколько он шутит. Маэль это не опровергает. Только замечает, что раньше приходилось вырубать и пускать на дрова, и засаживать саженцами заново фруктовые сады каждые лет пять. А сейчас, случается, даже у самого вала деревья остаются нормальными и по десять лет. Он упоминает, что это случается не из-за волшебных превращений деревьев в нечто странное, а из-за болезней или просто внезапного умирания целых рощ. Я делаю себе поправку в картине мира. Значит, Гибельные Земли редко порождают мутантов – обычно они просто медленно убивают. Правда, если что-то там приспособилось жить – это обычно нечто с волшебными свойствами. Даже трава в глубине Гибельных Земель, как говорят, умеет охотиться.

Маэль подумывает передвинуть вал ещё немного вглубь. Считает, что их «гибельность» заметно ослабла в последнее время. Этим тут же интересуется Треве – чует выгоду.

Начинается горячий спор – на какую глубину безопасно засеивать Гибельные Земли. Впрочем, там, где это возможно, крестьяне уже и так это делают, так что я не особо прислушиваюсь. Засматриваюсь на студиоза, который создаёт иллюзии весьма откровенно одетых девиц. Я не пригласил никого из Университета – не стоит смешивать разные компании, как и людей разного круга. Тут и без того трудно за всеми уследить: Сперат уже дважды срывался к столам оруженосцев, чтобы осадить слишком громких или задавить в зародыше начинающуюся склоку. Тут ещё не придумали столовые ножи – все режут еду своими кинжалами. И слишком уж часто их держат так, словно хотят пырнуть, а не отрезать.

И вот я замечаю Калеба. Калеб Маделар. Я его никогда не видел, знаю лишь по словесному описанию.

Он сухой, темноволосый, бледный, почти безбородый. Плоское лицо, будто высеченное из грифеля, с тонкой, ироничной, уставшей улыбкой. Всегда одет строго и бедно, но безукоризненно: даже ткань цвета зеленоватой гнили лежит идеально. Калеб выше простолюдинов на полголовы. Это мало: обычно даже самый худородный вассал превосходит крестьян как минимум на голову. А я возвышаюсь даже над ними на столько же. Интересно, какой у меня сейчас рост? Наверное, не меньше двух метров. Я выше Калеба почти на столько же, насколько Сперат выше меня. И он кажется мне мелким. Это странным образом заставляет относиться к нему пренебрежительно. Я старательно давлю это чувство.

Он вошёл без приглашения, в одиночку. Разумеется, несколько слуг без брони и оружия не в счёт. Без оруженосцев, без охраны. В этом был даже… вызов?

Пока остальные главы домов обсуждали свои дела и шептали фамилии, Калеб Маделар уже пересёк всю залу, будто был тут с самого начала.

– Примите извинения, – сказал он. – Я задержался, записывая текущие обязательства Великих Домов перед семьёй Маделар. Их… много.

Вот так? Первая же фраза – напоминание о долгах? Все сеньоры, вслед за мной, встают. Я бросаю взгляд на их лица, но никто не выдаёт себя. Я не понимаю, кто тут должник Маделар. Или кто – не должник. И перевожу взгляд на Калеба. Он поклонился. Механически. Без пафоса – как кто-то, кто давно привык, что его слова важнее, чем его тело. Печатки с вырезом под перстень с затейливой филигранью. Что, так часто приходится ставить печать на морозе? Я вот, честно говоря, уже и забыл, когда прикладывал печать собственноручно.

– Я – Калеб. Сын Бернарда. Я уполномочен говорить.

Он представился так, будто пришёл не на праздник как глава Великой Семьи, а как представитель Маделар в Золотую Палату. Ни титула, ни родословной. Маделар не нуждаются в церемониях.

Я ему тепло улыбнулся и показал рукой на стул по левую руку от меня. По правую сидел Гарвин. Я благоволел ему, и это было глупо скрывать. Но для Маделар оставил второй по важности стул. Калеб никак не показал, что это оценил. Когда он уселся, разговоры как-то скомкались, и все принялись сосредоточенно наблюдать за битву искусной, но маленькой иллюзии. Битва дракона с рыцарем. Приглашённый менестрель подыгрывал на лютне.

Мне становится скучно. Я оборачиваюсь к Сперату.

– Как насчет порадовать нас песней?

Он вежливо кивает. Я подаю знак куда-то в сторону. Абсолютно уверенный, что Фанго его уловит.

Я касаюсь плеча Калеба, и приглашаю его прогуляться. Треве сидит за ним, и я почти уверен, что он побледнел за своей маской. Часто моргать начал точно. Пока Сперат готовится к выступлению в почтительном молчании, мы с Калебом выходим из павильона.

Глава 22

До выстрела первой пушки

Пока я иду рядом с Калебом, старательно слежу за своим лицом – в нём не должно быть той доброжелательности, с какой я обычно обращаюсь к простолюдинам. Это слишком легко принять за снисхождение. Для благородного человека – как плеснуть воду в огонь: будет взрыв. Огненный или ледяной – не знаю. Какие у Калеба таланты к магии?

Мы задерживаемся на некоторое время – Сперат начинает петь.

Я пытливо заглядываю в лицо Калеба. Оно равнодушно. Даже не счёл нужным сделать вид, что заинтересован. Вокула называет Калеба «Счётовод» – и, похоже, хорошо его знает. Именно Калеб давно уже ведёт дела Маделар. Бертран был… скорее вывеской. Или командиром боевого крыла. У Маделар много должников. А с долгами такая штука – берёшь чужие деньги, а отдавать приходится свои. Поэтому часто требуется… мотивация.

Я задаю вежливые вопросы о дороге, погоде и прочую чепуху. Калеб отвечает сухо, но оставаясь в границах приличий.

Наконец, мы добираемся до павильона. Там уже поджидают Фанго и Вокула – ой, засадной отряд.

Я планирую засадить в Калеба Вокулу. Маделар неспроста так не любят. Они больше похожи на купцов. Или даже на крестьян. Работай, копи, не размазывай нюни – вот это всё. Не надменные гордецы, как Вирак. Не угрюмые убийцы, как Лесан. Не лисьи интриганы, как Треве. И не дерзкие джигиты, как тут принято ожидать от благородных.

А значит, к ним нужен другой подход. Вокула уверен – язык Маделар это язык выгоды. Я знаю: эти предприимчивые люди, скорее всего, ведомы жадностью. В моём мире редко встретишь других предпринимателей. Крестьяне в Долине говорят, что оказаться арендатором Маделар – не так плохо, как остаться без земли. Но только эта участь хуже.

Они преувеличивают. Есть землевладельцы, которые дерут больше и наказывают хуже. Просто у Маделар система учёта и надзора работает куда лучше. У них нельзя зажать мешок зерна, отделавшись разбитой рожей за плохой урожай. В этом их сила. И мне она может пригодиться.

– Я отозвал вас в сторону не только для разговоров о погоде, – говорю я, переходя к делу. – Знаете ли вы, сколько нынче Караэн собирает налогов?

– Двадцать тысяч сольдо в год, – отзывается Калеб. Он равнодушно проходит мимо картин, ненадолго останавливается у стола с чертежами требушета. – Вы уже поднимали этот вопрос в Золотой Палате. И уже знаете моё мнение.

Город собирал налоги с соли, пива, а также «на дороги» – с грузопотока, и «на канал» – с торговых причалов. Соль – признак роскоши, далеко не каждый мог её позволить. Пиво – чуть доступнее. О торговых причалах и говорить нечего. С одной стороны, собирать в десятки раз больше сольдо, чем в городе живёт людей, казалось диковатым. С другой – налогов всё равно не хватало. Но попытки расширить сборы вызвали решительное сопротивление обеих палат. Даже идея налога на специи – редкий товар – была встречена в штыки. Разве что идея обложить налогом сукно и оружие, чем слегка ослабить гильдии, встретила хоть какое-то понимание.

– Караэн живёт торговлей. Налоги на товар – это как запруда на реке. Вместо канала получите болото, – сказал Калеб. Образно. Удивительно слышать такое от него.

– Возможно. Но я хотел поговорить о другом. Я хочу провести через обе палаты особый закон. Сбор «на войну», – сказал я. – Но перед этим хотел бы посоветоваться с вами. Вокула, покажи.

Вокула тут же рванулся вперёд. Поклонился Калебу и засыпал его цифрами. Писцы один за другим подсовывали Калебу книги. Тот бегло листал, задавая уточняющие вопросы. Я быстро потерял нить разговора. Чувствуя себя бабушкой, при которой обсуждают функционал смартфона, плюхнулся на стул и огляделся в поисках вина. Но верный Сперат остался развлекать гостей, а Волок остался по другую сторону шатра – с не слишком знатными латниками.

Смысл этого налога был в экстраординарности. Вокула уверял, что с его помощью можно собрать около пятидесяти тысяч сольдо разом. Я нутром чувствовал, что это может пригодиться.

Предполагалось обложить налогом жильё. Причём в первую очередь – контадо. Горожане уверенно держали город внутри стен, но Караэн притягивал к себе всё новых и новых людей, которые умудрялись богатеть, черпая из той реки богатства, что текла через город. Часто – черпали быстрее и больше, чем сами караэнцы. Естественным образом в контадо появлялось всё больше богатых домов – пришлые нувориши, которых никто не любит. Вокула был уверен: стоит дописать небольшие поблажки Старому Городу – и закон пройдёт хоть завтра.

Этот налог грозил мне потерей примерно полтысячи монет за поместье, и ещё столько же – за владения остальных дальних родственников Итвис. У остальных семей в контадо Караэна особых владений не было. У всех, кроме Маделар. Фанго с удивлением выяснил, что Маделар обладают множеством недвижимости в контадо.

Едва Вокула завёл об этом разговор, как Калеб небрежно махнул рукой, прерывая его. Повернулся ко мне и сказал:

– Устье. Если хотите, чтобы я согласился, отдайте мне Устье.

Если бы мы дрались на мечах – я бы пропустил удар. Он застал меня врасплох. Я планировал слить ему «инсайд», предупредить о налоге и тем заручиться расположением. А он… Я почувствовал, как во мне поднимается ярость, и начал мысленно считать до десяти.

Как ни странно, я забыл свой мир. Я должен был ожидать, что Маделар не поймёт красивого жеста – и немедленно вцепится в руку дающую, надеясь урвать ещё кусок. Я отметил и его манеру говорить: он сказал «отдайте мне». Он отождествляет себя со своим семейным предприятием. В отличие от тех же Вирак, которые готовы умереть за интересы семьи и говорят «мы, Вирак». Калеб – просто мразь. Такие, как он, победили в моём мире. И идут к успеху в этом.

Это хорошо.

Однако возникает вопрос. И я задал его прямо:

– Зачем вы кормите армию Джевала Гру?

До этого момента ответ казался очевидным. По тем же причинам, по которым Лесан рискует собой и детьми, ловя тварей, что лезут из Гибельных Земель по всей Долине. По тем же, по которым Вирак обучает и кормит «птенцов» Дйева. По тем же, по которым Алнез всем рассказывает, что один сдерживает Красный Волок. Треве… Ладно, Треве сюда не вполне вписывается.

Однако все они – и я, Итвис, вместе с ними – очень беспокоимся о своём престиже. Престиж – слово, которое здесь звучит куда весомее. Как «платёжеспособность» в моём мире.

Я снисходительно относился к вестям о том, что Маделар снова отправили пару десятков подвод со снедью на юг. Но сейчас я понимаю – Калеб скорее дерьма поест, чем сделает что-то бесплатно.

Он бесстрастно выдерживает мой взгляд и отвечает:

– Джевал Гру обещал нам порт в Селларе.

Теперь я начинаю думать, зачем он это сказал. Это, несомненно, ложь. Точнее – очевидная правда. Но что он хочет ею скрыть?

Впрочем, об этом пусть думает Вокула. Я перевожу взгляд на задумчивое лицо своего казначея. Вокула явно обескуражен.

– Разве Селларе принадлежит сеньору Джевалу? – тихо говорит Фанго из угла.

Калеб его, похоже, не слышит. Я повторяю вопрос слово в слово.

– По праву меча, – отвечает Калеб, без тени улыбки. Смотрит мне в глаза, как будто бросает вызов.

Впрочем… он его и бросает.

Я не удерживаю бровь на месте и вопрос внутри:

– Вы хотите подчинить себе всю торговлю Караэна по воде?

– Все торговые пути, – мягко поправляет Калеб.

Да, это вызов. Интересно, он сам понимает, что ставит меня перед фактом: он теперь мой противник. Конкурент.

Хотя… Я опять думаю как человек из другого мира. Итвис никогда и не пытались лезть в торговлю. Это я веду книги кредитов и долей в «предприятиях». Отец Магна, как и его отец был скорее мафиозным доном, рассказывая о уважении и принимая «подарками». Например, вполне прилично захватить мост, желательно уже готовый, и стричь монеты с желающих через него проехать – уважаемый и благородный бизнес, подходящей для благородного человека. Не возиться же ему, в самом деле с ремесленниками и купеческими повозками.

Я медленно выдыхаю через нос. Калеб не понимает, что он делает. Он хочет прибрать к рукам выгодное дело, а вместо этого становится врагом всех.

Я жизнерадостно улыбаюсь:

– В таком случае, вам понадобится ещё и замок Инобал – Балдгар. Он контролирует сухопутный путь через Луминаре. Без него ваш путь будет неполным.

Калеб раздражённо морщится. Я понимаю, о чём он думает: вести товары по суше – долго и дорого. Караэн чаще отправляет сукно вокруг всего Регентства на кораблях, чем на повозках по прямой в Отвин. Но я уверен, Калеб заглотит крючок.