Текст книги "Наследник огня и пепла. Том Х (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Хотя с их главой я был знаком.

Его зовут Оренцо Треве, и даже это имя может быть не настоящим. В Совете он появляется в длинном переливчатом плаще, цвет которого сложно уловить – иногда кажется, что он золотой, иногда зеленый, совсем редко – серый, как дым. На лице – тонкая маска с вырезом для одного глаза.

Нахрена ему маска – загадка. Но Треве часто ходят в масках.

Хотя на балах его иногда можно увидеть и без маски. И глаза у него оба на месте.

Оренцо не управляет ничем в Караэне, зато он точно знает, кто в этом городе кого ненавидит. Он не строит крепостей, но может на пальцах убедить тебя, что именно ты выбрал сдаться. Его главная сила – информация. И голос, звучащий всегда дружелюбно и весело, но почему-то все замолкают, когда он говорит.

Он ничего не контролирует напрямую. Ни портов, ни стен, ни мастерских. Но знает, кто с кем спит, кто с кем судится, кто кому должен, и кто уже жалеет об этом. Он не строит крепостей – он может убедить, что сдача в плен была твоим решением. Он не шепчет угроз – он даёт намёки, которые звучат в голове всю ночь.

Я стойко выдержал его ласковые объятия, душевные заверения в полной поддержке… И – не помню, о чём он говорил полчаса. А я ведь ему даже отвечал.

В какой-то момент Сперат откашлялся:

– К лагерю подъезжают ещё люди.

Оренцо тут же откланялся. Попрощался до встречи вечером – на совете, в моём шатре.

Это было логично, но я был почти уверен – до этого момента я не думал, что вечером будет совет. Это очень в духе Треве, вкладывать нужные мысли в чужие головы.

Его шатёр появился внезапно, к вечеру – и, кажется, никто не видел, как его ставили. Под шатром было зеркало. Никто не понял зачем.

И ни один из его людей так и не снял маску.

Когда мы выехали навстречу новоприбывшим, Сперат прогудел:

– Ненавижу сраных Треве!

Эскер, включенный в свиту для добавления мне веса и колорита, расхохотался и хлопнул Сперата по плечу.

– Как только вижу их – хочется сорвать маску и засунуть обратно владельцу, но уже в задницу. – Это уже Дукат. Ему тоже многое прощается. Почему – я как-то упустил.

Я хмыкнул. Тихо. Про себя.

Треве не любит никто. Кроме Вокулы.

Тот, кажется, даже восторгается ими. Говорит:

– Обратите внимание, сеньор Магн. Каждый раз, приближаясь к вам, сеньор Оренцо первым делом говорит, что не мыслит вам зла. А ведь, в Караэне есть стойкое поверье, что Итвис невозможно обмануть, если расстояние между вами меньше длины кинжала.

Возможно, под этой «приметой» скрыт вполне реальный магический эффект. Я, признаться, пожалел, что отдал Хауту Кинжал Истины. Внезапно остро захотелось вонзить его в Оренцо – и попросить повторить заверения в дружбе.

– Там стяги Алнез, но я готов поставить бочонок пива, вон те серо-зелёные, как подорожник, – Лесан, – с облегчением выдохнул Сперат.

Я мысленно выдохнул с ним. Эти две Великие Семьи мне нравились больше других. Возможно, потому что обе занимались своими делами и не лезли в политику. Лесанам хватало проблем с тем, что лезло из пятна Гибельных Земель, на краю которого стоял их замок. Без всяких шуток, Лесан занимали в Долине нишу ведьмаков – к ним обращались в первую очередь, когда надо было убить что-то, вылезшее из Гибельных Земель. Правда, Лесан никогда не делали этого бесплатно. Поэтому обычно Лесан решали проблемы, которые не смогли решить до них.

Алнез же огородили себе горные долины к северу от Караэна, вписав стены и укрепления в ландшафт и перекрыв башнями проходы между скалами. Долгобородам есть чему у них поучиться. Их маленькое королевство граничило с Красным Волоком, и, как считалось, они постоянно бьются с тварями, вылезающими из него. С некоторых пор я в это не особенно верил.

Главу семьи Лесан зовут Маэль Лесан. Высокий, костлявый. И скулы такие, что перекрывают тебе весь обзор на его лицо. Его голос – как ветер в зарослях: шепчет, шелестит, но ты всё понимаешь. Маэль никогда не повышает тон. И никогда не повторяет дважды. Если не услышал – значит, тебе это и не нужно было знать.

Глаза у него разные. Один – тёмный, как у всех местных. Другой – светлый, серо-зелёный. По слухам, Лесаны имеют примесь эльфийской крови, и потому у них иногда бывают вот такие странности во внешности. А ещё многие утверждают, что каждый Лесан может видеть во тьме. Сами они это не опровергали.

Одет Маэль неброско – коричневый, серый, вытертая кожа. Его плащ сшит из множества тонких полос материи, будто перьев. Я часто встречался с ним в Золотой Палате – и он был единственным, кто, можно сказать, не носит герба. По крайней мере – не так, как другие. Вот сейчас на перевязи – вышивка: белый двухглавый сокол, один глаз которого будто смотрит сквозь тебя.

Маэль прибыл в лагерь с неплохим отрядом – примерно полсотни всадников. У многих к седлу приторочено редкое для этих мест оружие – длинный лук в кожаном чехле и колчан со стрелами. На лошадях – ни одной звенящей детали. У них не было знамён, не было рогов – только тихие кивки и мрачные силуэты. Их шатры выросли у самого края стоянки, ближе к небольшой роще.

Маэль не стал приветствовать меня громкими речами. Он просто остановился, кивнул и сказал:

– Мы здесь.

Этого хватило.

Рядом с ним ехал наследник Алнез – Гарвин. Зная обе семьи, я почти уверен: они проделали весь совместный путь молча. Я знал его по приёмам в поместье, которые давала Адель – Алнез не такие затворники, как кажется. Просто не любят выходить за свои стены.

Гарвин невысок, но плотен, как утёс. В его фигуре – ни изящества, ни стремительности. Только тяжесть и устойчивость. Руки – будто от долгоборода пересадили. Широкие плечи. Медленные, но точные движения. Лицо – скупое на мимику, поросшее короткой, седеющей бородой, с прямым, когда-то сломанным носом.

На нём – шерстяной плащ цвета бурой земли, застёгнутый на простую серебряную фибулу. Под ним – кольчуга с латными плечами и налокотниками. Щит с гербом – серебряный волк на красном холме – несёт оруженосец. Сам Гарвин держит в руках стяг. Видимо, семейная традиция. На поясе – короткий боевой молот и нож. Оба явно не для парада.

Прибыв в лагерь, он спешился первым – и этим заставил спешиться и меня. Обнял, с каменным лицом.

– Постоим вместе, – сказал он. И крепко пожал руку.

Я знал: про Алнез ходят легенды. И анекдоты. О том, как они всегда верны слову. Я даже растрогался. Обожаю Алнез.

Поэтому я посвятил Гарвину побольше времени, напряг поваров, выбрал место для него и его людей поближе к своему шатру. Он привел с собой всего двадцать всадников. Зато все в кольчугах.

Роннель появились неудачно – почти одновременно с вольницей Дйева. И если с Дйевом я встретился почти как со старым другом, то с Роннель… Все эти выверенные танцы – выезжаем вперед по двое, каждый от своей свиты, останавливаемся, знаменосцы, кстати – пешие, выходят вперёд, по очереди объявляют имена своих сеньоров и так далее.

Вокруг носятся «птенцы» Дйева с выпученными глазами. Ещё бы – они никогда не видели столько шатров. А ещё они обнаружили мои полевые кухни и – главное – бочки с пивом.Вино я пока велел припрятать. Да, я жмот.

У меня такое ощущение, что с каждым разом всадники, которых приводит Дйев, становятся всё хуже вооружены. У половины вообще нет шлемов. У половины из оставшихся – шлемы из толстой кожи. Не из «варёной кожи» – специально обработанной до каменного состояния и прочности – а просто толстой кожи. С деревянными накладками. То же самое с бронёй. Кольчуги, правда, мелькают, как и нормальные шлемы. Но кольчуг на триста всадников от силы десяток, металлических шлемов – штук пятьдесят.

Остаётся радоваться, что почти у каждого есть копьё и щит. Зато у всех есть лошади. У многих – даже заводные. Никаких пеших слуг. Впрочем, так и должно быть – «птенцы» Дйева специализируются на быстром перемещении по Долине, медленно становясь обособленной политической силой.

Посреди этого хаоса я с интересом разглядываю члена семьи Роннель. Его зовут Этвиан. Насколько я знаю, он – племянник нынешнего главы, по имени Таликвар.

Таликвар – до того как Роннель закусились с Вирак – был младшим сыном младшего брата главы, седьмым в очереди на наследование. И в полной мере воспользовался этой удачей, занявшись тем, что ему нравилось. Он был деканом факультета алхимии – и ещё чего-то там – в Университете Караэна. Возможно, это и позволило ему пережить остальных – Вирак просто о нём не сразу вспомнили. Сейчас Таликвару, должно быть, лет семьдесят.

В какой-то степени Роннель погубила их сильная вовлечённость в дела Караэна. Они были судьями, членами Совета и всем таким прочим, что требует жить на людях, а не за стенами родового замка. И до них было легко добраться – чем Вирак и воспользовались.

Этвиан молод, но производит впечатление человека, которого уже давно боятся. Даже те, кто не знает – почему.

В его движениях – осторожность сапера. В лице – спокойствие. Словно всё происходящее уже случилось, и он лишь наблюдает. Бледная кожа. Волосы – цвета тёмной меди, почти пурпурные на солнце, заплетены в строгую косу. Глаза – прозрачные, светло-серые, с почти стеклянным взглядом, от которого мурашки по спине.

Возможно, большая часть страшилок про Роннель – именно из-за того, что они резко отличаются по фенотипу от местных. Это довольно распространенный повод для обвинений в черном колдовстве даже в моем мире.

Одевается Этвиан просто – по меркам знати. Вот только я разглядываю его куда внимательнее остальных. В моём магическом зрении он светится, как новогодняя ёлка. На нём половина деталей одежды – магические артефакты. Вполне обычный рыцарский пояс, украшенный золотыми бляхами – мерцает узлами линий, похожими на печати. Перчатки из тонкой вываренной кожи тоже пронизаны тонкими линиями магической энергии. Под мантией – стёганая туника, похожая на мой поддоспешник. Но под чёрным бархатом переливается серебряными знаками непонятная магия.

Иронично, что на эмблеме Роннель тоже змей. Золотой. И кусает себя за хвост. Но никому даже в голову не приходит сравнивать их с Итвис.

Этвиан мне не поклонился. Формально – не нужно. Но это было бы вежливо. Даже Вирак хотя бы лапкой потряс. Этвиан просто остановился на предписанном протоколом расстоянии и произнёс:

– Мы зафиксировали возможность нестабильности. Караэн важен. Потому мы здесь.

Как бы ни был странен сам Этвиан, он единственный пришёл с тем, чего я ожидал. Полсотни вассалов, всего примерно двести всадников, почти неотличимых от моих.

Оставалось помочь им устроиться и созвать военный совет. Сейчас у меня уже не было того воодушевления, что прежде.

Из оставшихся семей лишь одна не явилась лично, но и то – дала о себе знать. Сначала пришли телеги с овсом для боевых коней и сотней одеял. И деревянные корыта для воды, чтобы поить лошадей. И всё это, внезапно, оказалось очень кстати. Как знали. Вскоре прибыл посланник от Маделяр.

Весь в сером, с сапогами, запылёнными до щиколоток, с коротким копьём за спиной, он приехал верхом, в сопровождении двух молчаливых сопровождающих, которые, кажется, были одновременно и охраной, и обозом, и – судя по тому, как они сверяли какие-то таблички с метками на мешках – ещё и счётоводами. Лошадей не рассёдлывали, люди не слезали. Только главный, смуглый и лысеющий, выехал вперёд, передал мне письмо и произнёс, будто читая накладную:

– От имени главы рода Маделяр, Бертрана Ветвистого, передаётся заверение в поддержке. Господин наш прибудет к югу от Караэна через три дня. При нём: пять сотен пеших, одна сотня всадников, шесть повозок фуража, две с вяленым мясом, одна с сушёными бобами, две с солью. Подтверждает: все семьи, принявшие участие в сборе, будут обеспечены провиантом, согласно порядку.

Он поклонился низко, но как-то сухо, без искренности. Потом развернулся, не дожидаясь ответа, и так же спокойно уехал. Его люди следом. Ни знамён, ни фанфар, ни барабанов.

Что ж, вполне в духе Маделяр.

Семья Маделяр – это не пафос. Это почва, инвентарь, записи и урожай. Их замок – Золотой Предел – стоит там, где земля уже дышит болотом. Но, как ни странно, именно оттуда идут караваны с лучшими винами, самой долгоживущей пшеницей и, как говорят, упрямой как сорняки, пехотой.

Они не участвуют в балах. Они участвуют в подсчётах. Не ходят в Совет – но всегда знают, что решилось. И не ведут переговоров – просто приносят счёт.

Отец Магна однажды сказал: «Когда тебе улыбается Маделяр – это значит, ты уже должен, просто ещё не понял сколько.»

Я кивнул, передал письмо Вокуле.

Весь остаток дня я провёл, как распорядитель свадеб. Стоило выдохнуть – и тут же налетал кто-то из оруженосцев одной из Великой Семьи с новостью, требующей «немедленного решения». А решение, как назло, требовало или десяток возов, или срочной смены места, или, чаще всего, моего личного внимания.

К вечеру я понял, что у меня уже нет армии. У меня – ярмарка. Благородная, вооружённая, но всё же ярмарка. У каждого – свои шатры, свои правила, свои повара, свои идеалы чистоты. Только я один остался с общими котлами и общими заботами.

На закате явились ещё три отряда. Один – крохотный, но при этом удивительно хорошо вооружённый – принадлежал семье Дар. Два всадника, двадцать пехотинцев. У всех чёрный олень с ветвистыми рогами на красном фоне на щитах.

Второй отряд был занимательнее. Ещё мельче. Во главе ехал юнец с лицом в веснушках и подбородком, ещё не познавшим лезвие. На красно-синем щите – чёрный орёл, застывший в падении, с когтями, направленными вниз, и расправленными крыльями. Он был в сопровождении троих «дядек», и каждый – с таким выражением лица, что я невольно потянулся к рукояти меча. Буквально одно копье. Плюс стандартное сопровождение для готовящихся выступить в поход всадников – десяток пеших слуг при двух повозках. Услышал от сборе через вторые руки. Я призывал, напирая на то, чтобы пришли без обоза и пехоты. Я планировал быстрый марш. Впрочем, он не первый, кто проигнорировал мои пожелания.

– Боковая ветвь из Орлиного Гнезда, – доложился Фанго.

– Хотят выказать преданность. И сохранить владения и вложения, что ещё остались у старшей ветви. А точнее – забрать их себе, – немедленно выдвинул гипотезу Вокула.

Приходилось признать: весьма правдоподобную.

Они встали лагерем у самого края поляны, подальше от всех. А юнец, не слезая с коня, крикнул в мою сторону:

– Мы с вами, сеньор Магн! Семья Кассель клянётся в верности!

И, не дождавшись ответа, развернул коня и ускакал. Надеюсь, ставить шатры, а не на совсем. Ни тебе протокола, ни рапорта. Понятно, что мальчик волнуется, но он так со мной хороших отношений не поимеет.

Семь Великих Семей, все здесь. Ну, почти все. Итвис, Вирак, Треве, Лесан, Алнез, Роннель и теперь – Кассель с Даром.

Я поднялся на насыпь у центра лагеря. Посмотрел на всё это великолепие. На пёстрые стяги, развевающиеся на ветру. На костры, дымящие чёрным, как уголь. На шатры, блестящие золотом, и лица, уже потускневшие от усталости и сомнений.

И вдруг поймал себя на том, что снова хочу домой. В кабинет к Вокуле. К сыну. К своим бумагам на которых я рисую мебель, посуду и одежду и мучаю этими каракулями мастеров. К повару жены, в конце концов. К чашке горячего отвара. Там хотя бы понятно, кто тебя хочет подставить.

Я глубоко вдохнул. И выдохнул.

– Сперат!

– Я тут, сеньор.

– Созови всех на военный совет. Сегодня, после ужина. Постарайся проследить, чтобы они выпили и наелись. Пусть будут подобрее.

Глава 9

Коронованный подорожник

Большой шатёр едва успели достроить к вечеру – последние полотна натягивали, когда местное солнце уже начало тускнеть. Красно-белая ткань хлопала на ветру, как паруса флагмана среди мелких кораблей, а внутри, под тяжёлыми балдахинами, уже начинали сгущаться тени. Я не любил проводить советы в темноте. Предпочитаю решать вопросы с утра, на свежую голову. Но война, как известно, не особенно вежлива к расписаниям.

Сперат расставлял стражу. Леон был хорош, когда нужно было охранять запасы и отгонять праздношатающихся от поместья. Но сейчас требовалось нечто большее. Адель проверяла, чтобы у каждого было своё место – правильное. Чтобы никто не сел выше, чем заслуживает. Ради этого даже пришлось отказаться от красивых, резных стульев, привезённых из Горящего Пика, и расставить вокруг того самого роскошного стола из моих покоев одинаковые, складные, походные. Только нам с Адель, разумеется, полагались высокие – с резными спинками.

Сложнее всего оказалось с Дйевом. Но тут Вокула пришёл на помощь, напомнив, что у того нет ног и он прибывает в своём собственном кресле. Так что достаточно было оставить пустое место по правую руку от меня. Вселенский кризис удалось отложить.

Возможно, Адель воспринимала всё это чересчур серьёзно. Даже если бы речь шла о бревне и ведре, она бы точно определила, кому положено сидеть на бревне, а кому – внутри ведра.

Пока все суетились, я просто сидел в центре, держа перчатки в руках, и смотрел на вход.

Первым вошёл Треве.

Конечно.

Он ловко откинул полог – и будто вальс начал. Маска на лице, лёгкий полупоклон, шаг в полоборота, и голос, как приторный парфюм:

– Милорд Магн. Долг каждого знатного дома – быть первым в служении. И первым – на совете.

Я не ответил. Только кивнул. Он потом распишет это кивание как проявление тёплого одобрения. Или как одобрение с оттенком вызова. Или как вызов, обрамлённый дипломатическим согласием. Это же Треве. Он найдёт форму.

Следом – Вирак.

Ворвался, как буря. Шаги – тяжёлые. Доспехи не скрипели – они заявляли. Вернер Вирак прошёл внутрь, не сняв перчаток, не посмотрев в глаза. Только резко кивнул – как отдал приказ – и стал у спинки стула, не садясь. Его люди выстроились у входа, как конвой ждущий сигнала к расстрелу.

– Мы здесь, – бросил он.

Ни «рад приветствовать», ни «да здравствует». Просто – «мы здесь».

Этого было достаточно, чтобы воздух в шатре похолодел.

Я посмотрел на их знамёна, мелькнувшие за колыхающимся пологом: чёрное поле, и копья, как пламенеющие трещины на угле. В этот момент я особенно ясно понял, как по-разному можно любить Караэн. Кто-то – как город. Кто-то – как шахматную доску. Кто-то – как дом. А кто-то – как родовое право.

Сперат скривился, но молчал. И правильно сделал.

Я встал.

– Присаживайтесь. Ждём остальных.

В шатре повисла тишина. Почти благородная. Почти гробовая.

Я рассматривал Вермера. Хороший доспех. Не зная, кто в нём, подумал бы, что один из предводителей наёмников. Фредерик, Джелал – у каждого свой стиль. Свои предпочтения. Не гарнитур заказанный за сундук золота, а выстраданный опытным путем только тебе подходящий комплект. Латная рукавица на одной руке, перчатка на другой, разнородные наручи. У Вирак не было поножей – только наколенники, кольчужная юбка и высокие сапоги. Будто он собирался драться пешим. А были ли у него поножи утром?

Его оруженосец снял шлем, зажал его под мышкой и довольно низко мне поклонился. Словно за них двоих.

Кивнуть? Поклониться? Сказать что-то?

Дурацкие игры. Я вспомнил совет Вокулы: «В политике бездействие почти всегда лучшее действие». Я удерживал лицо. Но мысли убегали.

Сорские пираты.

Как ни крути, но они – единственная организованная сила, которая не пала, не стала чьим-то податным населением. Не смогли их наказать за разбой – попытки были. Была даже высадка на острова, успешная… но пираты разбили войска Регентства. Это было давно. Больше ста лет назад. С тех пор предпочитают платить.

Почему?

Адель говорит словами хроник. Она всё же женщина. Умеет держать меч и править слугами, но её не учили вести войну. Гирен – наёмник, но не полководец. Отряд – его потолок.

Прошло то время, когда я плыл по течению. Когда ставил на кон всё. Тогда я ещё не чувствовал этот город, этот мир, это имя своим. А теперь – чувствую. И меня волнует цена. Потому что теперь оно моё. А только тот, кто владеет чем-то, по-настоящему боится это потерять.

Но сказать об этом вслух – показать сомнение. А в этом зале есть те, кто не прощает сомнений.

– Мне не нравится этот враг, – проскрипел Вернер.

Он снял шлем и бросил его оруженосцу, даже не оборачиваясь. Коротко стриженные седые волосы, лицо человека, у которого болит. Всегда. Грубый шрам на щеке – ожог в виде герба Вирак на щеке. Тавро.

И только тогда я понял, что он сказал.

Треве смотрел весело. С чего я взял, что он улыбается – маска на лице. Но он сидел в полоборота, чуть склонив голову. Уловка. Мим.

– Это сложный и опасный враг, – сказала Адель.

Женщина. Не вынесла тишины.

Я положил руку на её локоть. Слишком поздно.

– Но графство Адвес уже давно подв… – начала она.

– И они разорвали вас на части. Сожгли единственный порт. Загнали в холмы, – хмыкнул Вернер.

Я уже был на ногах, сжимал Коготь.

Но Адель встала вместе со мной.

– Если вы сомневаетесь в доблести рыцарей Адвеса, то покажите мне, как следует сражаться. Я лишь одену доспехи…

Оруженосец Вирак склонился.

– Вы неправильно поняли слова моего отца, – поднял он взгляд. Фамильное сходство – минимальное. Наверное, племянник. Или двоюродный. Говорят, у Вирак выбор наследника связан с жестоким ритуалом. – Он хотел сказать, что даже доблесть рыцарей графства Адвес не уберегла их от досадных потерь. И нам следует…

– Вот как? – прервала Адель. – В таком случае пусть сэр Вернер скажет это лично. Так, чтобы даже я, глупая женщина, поняла, что он не имел в виду ничего плохого.

– Я скрестил копья с одним из королевских рыцарей. С серебряным лебедем на щите, – пророкотал Вернер. – Его череп теперь в зале предков.

– Там нет места, – уточнил наследник. – Приходится убирать прежние трофеи. Поэтому мы придирчивы в выборе.

– И я не думаю, что рыцари Адвеса сражаются хуже, – Вернер поднял на меня взгляд.

Треве запрокинул голову и расхохотался. Слишком театрально, но заразительно.

– Полагаю, – сказал он сквозь смех, – это самое близкое к извинениям, что мы слышали от Вирак за последние шестьдесят лет.

Я смотрел в глаза Вернеру.

Он силён. Как лед, как пламя. Вирак убивают тех, кто слабее. А я – подорожник. По его мнению.

Значит, придётся его убить.

Сперат отбросил приличия, шагнул вперёд, вытащив топор, и щитом закрыл Адель.

Треве изобразил удивление всей позой. Но молчал.

В шатёр вошли новые люди. Скрип кожи. Металл. Но я не обернулся. Смотрел в глаза Вираку.

Он отвёл взгляд. И слегка склонил голову.

И только тогда я позволил себе отвести свой. Но не ко входу. На Вокулу.

Почему?

Я думал, что Великие Семьи – вроде Эскера. Или Канта.

Но теперь я видел копии своего отца. Надменные. Жестокие. Уверенные в своём превосходстве.

Так почему Вирак признаёт мою власть?

Ответ я искал в лице Вокулы.

Разумеется, не нашёл.

В шатре появились Алнез и Лесан. Дождавшись моего приветствия, они прошли на свои места. Роннель, конечно же, устроили из своего прибытия маленький ритуал, но перетерпеть это было несложно. Я надеялся, что хотя бы он окажется предсказуем – но нет. Вместо этого он появился в сопровождении юной красотки в строгом платье, сшитом по моде Королевства Фрей. Пока Роннель церемониально объявляли себя и приветствовали присутствующих, я успел шепнуть Адель:

– Позвольте мне самому решать, как и когда отстоять вашу честь.

И продолжил натянуто улыбаться дорогим гостям. Формально равные, они сели напротив меня, через стол. Места там хватит на пятерых, не страшно.

Последним прибыл Дйев. Вернее, его внесли на кресле. Я поприветствовал его, указав на место справа от себя и Адель.

– Сеньоры, – сказал Дйев.

К моему удивлению, на лицах присутствующих отразилась доброжелательность. Равнодушие – в случае Вирак, тень улыбки – у Лесан, поза добродушной радости – у Треве. Гарвин Алнез не постеснялся даже кивнуть Дйеву.

Подождите. Мой план был в том, что они будут его ненавидеть.

– Сеньоры! – повторил Дйев. – Как вы все знаете, согласно традиции, я должен вести наши войска в битву как глава Собрания. Однако я сразу же, до начала совета, заявляю, что отказываюсь от этой привилегии в пользу Магна, главы дома Итвис, ибо он опытен в вождении войск и не раз уже побеждал в больших битвах с самыми разными противниками. Если есть у кого слова против – пусть скажет сейчас или хранит их при себе навсегда!

– Вирак не имеет причин отказать и желания оспорить, – тут же отозвался Вернер, не глядя на меня. Вслед за ним ритуальную формулу повторили остальные. Только после этого по приказу Дйева кресло с ним осторожно опустили на землю.

– Итак, – снова заговорил Треве. – Сеньор Магн, расскажите же, что вы задумали?

Я некоторое время смотрел на его бесстрастную маску и один внимательный глаз за ней. Перевёл взгляд на почти такие же бесстрастные лица остальных. Сейчас мы все могли бы сойти за родственников – все были в масках. Показное равнодушие, чтобы скрыть свои чувства.

– Мой сеньор, – начал было Вокула, видимо, желая помочь с трудной паузой. – Если вы позволите, я…

Я не позволил. Нервное напряжение прорвалось низким рыком.

– Мне надоело. Мне надоело жрать говно. Меня бесят тупые, наглые, говноэлементали вокруг. Бесит, что я не могу спокойно заниматься своими делами, потому что каждый год, Император их всех отсношай в задницу, кто-то лезет к Караэну. И я намерен положить этому конец.

В наступившей тишине раздался голос Дуката:

– Записывай, подорожник, записывай!

Скорее всего, это он одному из писарей. Вот нутром чуял – взять его во внутреннюю стражу шатра была плохая идея.

– Мы весьма заинтересованы, сеньор Магн. Разверните вашу мысль, – этот сухой голос принадлежал Этвиану Роннелю.

Я выхватил из ножен Коготь и вонзил его в толстую полированную столешницу. Неглубоко. И начертал квадрат.

– Это Караэн, – под моими взмахами появились горы, канал, Тельтау. – Он велик, богат – и беспечен.

– Тут Отвин. Он мечтает сожрать нас столетиями. Нас бережёт только Великая Топь. Но он легко пропустил войско нежити, что шло на нас, даже не потрудившись не то что воспрепятствовать, а хотя бы послать гонца. Примерно здесь – Башня. Они уже вторглись в Долину, построив мосты на Башенной реке почти до самой реки Во. Они поддержали Вириин в его попытке оспорить первенство Караэна – именно Караэна, не моё. Прислали людей, купили Джелала… И я не думаю, что остановились на этом.

На пол летели стружки.

– Железная Империя спит и видит, как взять Большой Забер и ворваться в Долину. Они уже пытались, используя Гонората как оправдание.

Я на секунду остановился, переводя дыхание.

– Я слышал, что серебро для этого нашлось в Золотой Империи, – ехидно сказал Треве, намекая на некую свою осведомленность.

– Срать, – отрезал я. – Дальше. Таэн жаждет вернуть нас в Культ. Я уже дважды отказал новому Регенту Брухо в его просьбе прислать нам проповедников. Тут у нас Варра. И они, пожалуй, единственные, кто ещё не попытались на нас напасть. И я думаю, это лишь потому, что они ещё не объединились.

– Вы забыли про Королевство Фрей и короля, – снова Этвиан. – Который сделал вас герцогом Караэна. Король может считать, как ему удобно, но в том пакте не было нашей подписи. Да и горожане Караэна, как мне кажется, слабо понимают, что вообще значит слово «герцог».

– А ещё Инобал, – подал голос Треве. Он говорил всё тем же веселым тоном, но вдруг чуть сдвинулся на стуле, изменил наклон плеч и стал выглядеть… ироничным. – И его ужасный Ужас.

Я посмотрел на его маску. А потом продолжил:

– Инобал – лишь первая капля дождя. Как только я с ним расправлюсь, Таэн, Башня и Отвин найдут другого, с помощью кого расшатать Долину. Мы в окружении врагов. Врагов, которые сумели добиться единства. Инобал стал тираном в Луминаре. В Отвине правит Дож. В Таэне – Регент. В Королевстве – Король. Башня утрясла свои вечные споры, и теперь их Совет Семи работает как единый механизм. Таэн скоро подчинит себе напрямую Южные Земли, и сын Регента станет герцогом. А он, будьте уверены, знает, что значит это слово. Только Железная Империя всё ещё без Императора. Но это не может продолжаться вечно.

Я склонился над изуродованным столом, опершись на него кулаками, и прорычал:

– Вы, сеньоры, сила Караэна. Да, горожане готовы сражаться за контадо. Но в этом новом мире отстоять контадо и проиграть Долину – значит потерять будущее. Только вы можете принести войну к воротам наших врагов. Вот только вы сидите по своим углам и ждете удобного момента сцепиться. Мы как горные кланы – каждый прячется в своей пещере, пока бьют других. И скоро мы окажемся там же, где они.

Этвиан Роннель кашлянул:

– Полагаю, вы хотите обвинить нас в том, что Великое Собрание избегает своих обязанностей? Спешу напомнить, вы ни разу не объявляли общий сбор. Более того, вы намеренно игнорировали Собрание, выстраивая в Караэне эту нелепую, никогда ранее невиданную…

– Мне не нужен город, – прервал я его. – И не нужны вы.

Вирак фыркнул и приподнялся. Я напрягся, но он лишь попытался поудобнее устроиться на стуле. К своему удивлению, я увидел на его лице кривую ухмылку.

– Как и каждому из нас. У нас тут очень тёплая компания людей, которые обязательно убьют друг друга, как только представится такая возможность, – поднял руки в недоуменном жесте Треве. – Вот только вам от нас не избавиться.

– Мы пробовали с одними… – внезапно хохотнул Вирак. Явно хотел что-то добавить, но метнул взгляд на Этвиана Роннеля – и промолчал.

– Попробуйте с нами. И мы развесим ваши шкуры на наших стенах, – угрюмо сказал Гарвин Алнез.

– В конце останемся только мы, – процедил Маэль Лесан.

– Даже те, кто предпочитают молчать, и те не упускают повода сказать угрозу, – Треве явно веселился.

– Мои птенцы не будут участвовать в вашей войне! – рявкнул Дйев. – О чём вы говорите, сеньоры? Решили устроить усобицу перед лицом врага? Вы хуже гоблинов!

– Единственный разумный человек, – «улыбнулся» Треве. – Да и тот случайно оказался за этим столом. Или нет?

Последние два слова он произнёс, вдруг резко «наклонившись» ко мне, нос к носу. Разумеется, он физически не мог этого сделать – это была иллюзия. Я, разумеется, отпрянул инстинктивно.

Пятеро людей напротив меня внимательно смотрели, ожидая ответа.

– Вы не сможете понять. А если я отвечу – подумаете, что я солгу, – сказал я, устало опускаясь на стул. Моей руки коснулась Адель.

– Ну, сеньор Магн, вы же не Треве, вы – Итвис, – с лёгкой иронией сказал Этвиан. – Мы поверим… как минимум на четверть. Попробуйте.

Я помолчал.

– Про каждый из наших родов рассказывают небылицы. Недавно я узнал, что про Итвис есть поверье – якобы, если ты рядом с нами, то не можешь лгать, – я обвёл взглядом представителей Великих Семей. – Вы слышали. В оригинале поговорка звучит немного иначе.

– «Нельзя солгать Итвис, когда вас разделяет лишь кинжал», – блеснул эрудицией Этвиан.