Текст книги "Пылающая сталь (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

В стрессовых ситуациях мозг вообще имеет привычку сбоить. Этим плотно занялись уже сильно позже Второй Мировой, но я не думаю, что в то время люди так уж сильно от нас отличались. Есть довольно громоздкая статья про «дружественный огонь» в Афганистане. Все участники – люди с боевым опытом. Две группы НАТОвских военных стреляли друг в друга около получаса, при этом отдавали команды на английском, были одеты в форму натовского образца, и т.д. Офицер, приказавший открыть огонь, абсолютно уверенно идентифицировал другую группу солдат как боевиков, только потому, что на одном из бойцов была надета «арафатка». И этот офицер буквально не видел ничего, кроме этого платка. Тоннельное зрение, выборочное внимание, все такое.

Поэтому я стараюсь сдерживаться и не вставлять мемуары огромными кусками – их все нужно тщательно разбирать и сравнивать с документами. Но честно говоря, не очень хочется. Да и не чувствую за собой морального права их сокращать, вычленяя «главное».

С воспоминаниями высокопоставленных офицеров есть другая сложность. Вы наверняка знаете поговорку «Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом». Как это часто бывает, эта поговорка больше говорит о том, кто её использует, чем о субъекте поговорки. Война это интеллектуальная форма деятельности, в которой много от искусства.

И в науке, и в искусстве, амбициозность один из важных элементов для успешной карьеры.

Знающие люди смеются, когда встречаются с очередным утверждением про ученых, которые «скрывают».

Человек посвятивший себя науке, может десятилетиями изучать особенности размножения беспозвоночных, тщательно документируя и описывая свои исследования. И строит на этом свою карьеру. И если ему вдруг попадется в руки хоть немного похожая на реальность зацепка о протоцивилизации, или инопланетянах, или еще о какой «антинаучной» хтони – этот человек немедленно напишет диссертацию и костьми ляжет чтобы о ней узнали. Только так ученые и становятся известными – открывая неизвестное.

Военные тоже отнюдь не обделены честолюбием. Въедливый Исаев находил явное подыгрывание себе даже у таких скалообразных фигур без страха и упрека, как герой Сталинграда Чуйков, и маршал Победы Рокоссовский.

Поэтому я постарался критически отнестись к мемуарам комдива 25-й гвардейской дивизии Шафаренко Павла Менделевича.

Не потому, что я его подозревал в чем либо, просто теперь, чуть лучше понимая саму логику его личности, ну и конечно делая поправку на время. Время было такое себе, почти как сейчас, но только хуже. Скажешь честно, а это вдруг «не совпадает с линией партии» и тебя затравят.

В воспоминаниях комдива 25-й гвардейской (Шафаренко П. М. На разных фронтах. – М.: Воениздат, 1978), например о прибытии войск союзников (чехословацкого батальона) написано довольно много. У него очень сумбурно изложены бои в районе Тарановки с 1 по 9 марта, подробно есть только о эпизоде боя широнинцев. Это, впрочем, как раз легко объяснимо – Широнин и его взвод стали символом упорного и героического сопротивления врагу и их подвиг стал широко известен. Скорее всего у комдива 25-й, Шафаренко Павла Менделеевича, часто брали интервью и просто спрашивали об этом эпизоде. То же самое и с чехословацким батальоном. Вот Павел Менделеевич эти эпизоды и лучше запомнил, много раз пересказывая связанные с ними детали.

Когда у меня умер отец, у меня выпало из памяти месяца три. Просто дыра в памяти. Хотя я ведь работал, общался с людьми, дела делал. Ничего не помню. Поскольку бои под Тарановкой были невероятно тяжелыми, и Павел Менделеевич, очевидно, испытывал огромное давление на свою нервную систему, вполне вероятно у него стерлись из памяти многие детали. И дело тут совсем не в цензуре.

Отчасти, именно поэтому многие ветераны увлеченно и подробно могли рассказывать о том случае, когда их рота стояла на отдыхе, и они наловили раков, и сварили в мятом ведре. А тяжелейшие, изнуряющие бои сливаются в сознании, перепутываются, скомкиваются, тонут в темноте самых дальних углов памяти.

С другой стороны, сухие строки документов, хоть и несут в себе куда больше фактического, но не дают ни малейшего представления о том, что происходило на самом деле. Вся первая часть моей книги была в боевых докладах описана двумя словами «упорное сопротивление».

Фактически, в мемуарах комдива 25-й всего пара абзацев об одном из самых ярких боевых эпизодов дивизии. Да и они довольно обзорные. Увы, подробных мемуаров солдат 78-го полка я не нашел.

Возвращаясь к воспоминаниям Петра Михина, отрывок из которых я привел в начале главы – как я уже не раз повторял, прямо сейчас, вокруг нас, происходит новый ренессанс. Есть сотни, если не тысячи, людей, которые могут позволить себе изучать интересные им предметы. И, конечно, изучение Великой Отечественной Войны это то дело, важность которого трудно переоценить. Энтузиасты прошли по следам Петра Михина, подняв архивы и с нашей и с немецкой стороны, и нашли документы подтверждающие его воспоминание. Больше того, с большой долей вероятности даже установлены имена тех героических танкистов 178-й бригады. Документы бригады пропали при выходе из окружения, и в наградных листах нет упоминаний о расстреле немецкой колонны – вполне возможно танкистам не поверили про их подвиг. Но зато косвенно подтвержден этот эпизод со стороны немцев. В немецком донесении упоминается «бой за село», которое они вроде бы взяли без столкновения с нашими танками. Но у немцев вместо одинокого неподвижного танка немецкие танкисты якобы столкнулись с крупными силами русских. Немцы докладывают о своих 4-х уничтоженных танках, и 12 сгоревших русских «тридцатьчетверок». Вообще наши танки там были, не только 178-я бригада. Но во всех частях «тридцатьчетверок» на ходу было не больше десятка, к тому же сама 178-я бригада которая была в том районе самая полнокровная, использовала шесть танков на следующий день во время прорыва через шоссе, так что ну никак столько потерять не могла. Очень похоже на то, что немцы просто-напросто врут.

На сколько я понимаю, на один «сгоревший» и «уничтоженный» танк обычно приходится 2–3 «поврежденных» или «подбитых». То есть подлежащих восстановлению. Если добавить еще и это, то один танк и два советских танкиста смогли нанести немецкой танковой дивизии урон, сравнимый с целым днем тяжелых наступательных боев во Франции.

Как видите, чтобы мне спокойно и уверенно включить этот эпизод из мемуаров в развлекательную книгу, потребовалась тяжелая многолетняя работа. К счастью для меня, работа других людей. Огромное счастье для всех нас, что эта работа ведется.

У нас есть примеры и обратного – когда мемуары и воспоминания не соответствуют действительности. И даже не потому, что люди в них хотят выставить себя героями, или оправдать свои действия – это все же больше относится к немецким генералам. Солдаты были почестнее, с обеих сторон, если вынести за скобки эсэсовцев. Нет, у нас есть много раз повторяемые разными людьми, часто с разных мест фронта вещи, которые не подтверждаются документами.

Пожалуй самый известный спорный вопрос, это немецкие автоматчики.

Впервые они появляются еще в «Волоколамском шоссе» Александра Бека, где цитируются реальные донесения. Немецкие автоматчики постоянно упоминаются в донесениях с фронта, часто с требованиями обеспечить войска аналогичным автоматически оружием. В советских фильмах немецкие пехотинцы вооружены МП-40 практически поголовно.

Этого просто не могло быть, если немецкие документы хоть немного отражают реальность.

Немецкая пехота строилась вокруг пулемета. Отделение, по сути, являлось обслугой пулеметчика и второго номера, лишь в крайней необходимости ведя огонь из своих карабинов. Пистолеты-пулеметы были изредка у унтер офицеров, но обычно это оружие танкистов и тыловиков.

С одной стороны, сомнительно, что советские фронтовики, способные отличить на слух выстрелы из самого разного оружия, все массово ошибались, путая довольно характерный огонь из пулемета с винтовочными патронами, и из пистолета-пулемета с пистолетными патронами. Даже темп очереди сильно по другому звучит. И тем не менее мы не находим подтверждения массовости использования МП-40 в пехоте. Не находим не только в ведомостях вооружения, но и на довольно многочисленных военных фотографиях.

Сейчас вскрылся настоящий клондайк для историков. Появились возможности анонимно продать в интернете дедушкины фотографии где он в форме «электрика» жжет из огнемета украинскую деревню. А по правилам того же ебей надо выложить внятную картинку. У нас сейчас буквально массово оцифровываются фотоматериалы времен Второй Мировой, и в научный оборот вводится огромная масса фотографий.

Сам по себе МП-40 очень ситуационная машинка, довольно низко оцениваемая и немцами и советскими бойцами. Стремительно перегревается – вести огонь можно только одиночными выстрелами (если суметь приноровиться, регулятора огня нет), или короткими очередями в 2–3 пули. Пожалуй единственный способ применения – это ближний бой и бой в городской застройке. И тут мы видим по документам, что организация штурмовых групп с поголовным вооружением бойцов автоматическим оружием, практикуется у немцев. Например под Сталинградом немцы централизованно собирают МП-40 (я напомню, он штатно стоит на вооружении тыловиков, например водителей и танкистов) и вооружают этими пистолетами-пулеметами свои штурмовые группы. Это подтверждается и множеством фотографий, где штурмовые группы немцев в Сталинграде почти поголовно вооружены МП-40.

Но в то же самое время с советской стороны поток жалоб на преимущество немцев в автоматическом оружии, к этому времени, практически исчезает.

Там есть еще множество тонких моментов, вроде того, что конструкция МП-40 несёт серьезный изъян – если на улице чуть ниже нуля, он замерзает. Дело отчасти в смазке, отчасти в конструкции. Если пострелять из МП-40 даже на слабом морозе, то его теперь надо разобрать, отодрать смазку, и нанести новую, иначе он просто не будет стрелять. Сомнительно, что немцам удавалось использовать его под Москвой прямо массово.

Но оставим эти сложные вопросы «заклепочникам», как называют любителей техники по Второй Мировой. Пусть спорят и приводят доказательства те кто в теме, а мы мудро распорядимся плодами их трудов.

Это просто один из самых распространенных «мифов», но вы уже видите, что впереди еще много работы, и на многие вопросы однозначного ответа до сих пор нет.

Так же в мемуарах, особенно окруженцев, постоянно встречается высказывания, что вышло «всего полторы сотни», а то и «15 человек из всего батальона». Эти свидетельства на самом деле редко оправдывается. Это может быть верно для Малой Земли, где высадившейся десант и в самом деле попал в жестокую беду, цифры (по немецким данным) такие:

Взято в плен 594 человека.

Обнаружено трупов около 600.

И примерно сотне советских солдат удалось уйти (надеюсь хоть кто-то вышел к своим).

Я подчеркиваю, это пример именно сокрушительного разгрома, в условиях когда советские бойцы оказались в сложной местности, перед лицом сплошного фронта, еще и прижаты к морю. Логично думать, что именно такие потери являются верхней планкой.

Обычно все же было не настолько страшно. Хоть в конкретной группе, в которой был Петр Михин, из окружения вышло по советским данным 264 человека, из которых 84 были ранены – всего таких групп было много. Немцам удалось отрезать около 30 000 советских солдат, и к 12-марту в тылу на переформировании числилось около 16 000 вышедших из окружения человек. Вышла примерно половина. Из оставшейся половины далеко не все были убиты – многие взяты в плен, и боюсь все же убиты. Но наверняка многие смогли переждать, и выйти к своим позже, либо присоединиться к партизанам. Вполне вероятно, многие остались в частях удерживающих фронт, и не попали в статистику.

Глупо винить человека попавшего в такую страшную переделку, что он преувеличивает. Это когнитивные особенности. Человеку реально может показаться, что после близкого взрыва он остался в живых один. И не думаю, что он сильно такому ощущению рад.

Люди постоянно преувеличивают потери, как свои, так и врага. Это норма, обычно люди не могут объективно оценить ситуацию, находясь в ней. Я такой, скорее всего и вы такие. Как говорят в народе, «со стороны виднее».

Исаев при разборе действий Ленинградского фронта наткнулся на дивизию ополчения, составленную из рабочих. В донесениях самой дивизии ополчения чувствуется безнадега и отчаяние. «Нас все время обстреливают и бомбят», пишут ополченцы. Нет техники, не хватает пулеметов, постоянные приказы на атаки, тяжелые потери. Тяжелые строки «от батальона осталось меньше половины». Создается абсолютное ощущение безысходности, беспомощности, тщетности всех жертв.

Исаев поднимает документы противостоящей нашему ополчению немецкой кадровой дивизии, которая ветеран «кампании во Франции», и там совершенно другая картина.

Немцы с надрывом, с героизмом и страшным напряжением сил сражаются с хтоническим чудовищем ползущим на них из лесов. Лязгающий гусеницами монстр (у рабочих было несколько тракторов обшитых стальными листами) давил и кромсал образцовую дивизию вермахта, выкашивал батальон за батальоном бывалых ветеранов. Немецкие генералы свою героическую дивизию подперли артиллерий, выделили эскадрилью пикировщиков. Бросили на помощь армейский резерв, который оказался непривычен к северным лесам и за два дня был буквально истреблен. Дело дошло до того, что были отданы приказы на усиление этого направления частями из фронтового (!) резерва, поскольку немецкий штаб решил, что они прошляпили наступление русских. И тут наша дивизия ополчения отошла, потому как отошли соседи и оголили её фланг. А после её заменили, и отправили в тыл на переформирование в нормальную стрелковую дивизию. Это фактически спасло немецкую кадровую дивизию от разгрома.

Но те кто воевал под Ленинградом, да и под Сталинградом, и в 1941-м – не видели результатов своих усилий. Нашим бойцам немцы казались эффективной и страшной машиной, которую никак не удается остановить.

На самом деле немецкая машина войны уже давно буксовала и сыпалась.

Только сейчас мы видим, что героические усилия наших предков приносили результат. И советский штамп про противника который «не считаясь с потерями» но все же захватил очередной город, оказывается совсем не так уж и далек от истины.

Продолжать можно довольно долго. Я же просто хочу сказать, что читая мемуары, оставляйте за человеком их написавшем, право на ошибку.

Вообще восприятие в стрессовых ситуациях сильно деформируется, и может выдавать странные шутки. Один из таких, видимо все же мифов, стал названием книги. Этот миф сейчас не так известен, но если почитать интервью послевоенных лет, он часто встречается. Люди утверждали, что иногда, особенно когда бои были напряженными, подбитая техника сгорала полностью. То есть горел даже металл.

Это вроде бы не возможно, либо возможно но только в исключительных случаях – открытый огонь не может дать такой температуры, чтобы загорелась сталь. Мне кажется, что это больше субъективное ощущение, чем объективный факт.

Но если подумать, то в этом личном впечатлении людей испытавших на себе всю тяжесть отчаянных битв тех лет, правды о войне больше, чем в физически верной действительности.

Глава 24

Память

Как это не очевидно, но я все же скажу, как и многие другие очевидные вещи, которые пришло время проговаривать. Память о великих и значимых событиях, в том числе Великой Войне, сильно зависит от общества. Наше общество, к великому счастью, не знает больших войн на своей территории. Отсюда и некоторое искажение Войны в восприятии.

Мы подспудно относимся к войне как спорту. Нам нужны численные показатели – сколько пропущенных ударов, забитых мячей, как высоко прыгнул наш спортсмен. Поэтому мы так акцентируется на потерях, воспринимая их интуитивно как показатель успеха. Но на самом деле, война это не соревнование, где можно выиграть по очкам, и не экономический проект, где можно подсчитать затраченные ресурсы и оценить его успешность. Это больше похоже на болезнь с высокой вероятностью смерти. Ты или выздоровел, или нет. Или победил, или проиграл. Да, последствия болезни могут оказаться тяжелыми. Но ты остался жив, это главное.

С другой стороны, мы материалистическое, технологичное общество. Отсюда такое увлечение техническими и количественными характеристиками и вооружением противоборствующих сторон. Но как я постарался показать – успех боевых действий во многом лежит в плоскости организации, управления и тактических приемов, логистики и стратегии.

Это как сравнивать хоккей и керлинг. Можно много обсуждать размеры клюшек, сравнивать шайбу и камень для керлинга, подсчитывать количественный состав команд. Все это конечно интересно, и все это мало нам поможет определить победителя в перестрелке между командой по хоккею и командой по керлингу.

Увы, мы все еще люди, и мы такие какие мы есть. И уверенность, что если у нас есть танк, на голову превосходящий аналогичное оружие у наших противников, то мы должны победить – практически естественное предположение для нормального, адекватного человека.

Даже если умом мы понимаем, что это не так, то внутри, на интуитивном и эмоциональном уровне, мы все равно реагируем так, как и должны.

Потери в Великой Отечественной, это один из самых болезненных вопросов нашего общества. К счастью, сейчас людям интересующимся, уже несколько легче разобраться в нем. Вообще, прямо сейчас удивительно хорошее время для почти любого интеллектуального труда. Применительно конкретно к Великой Отечественной Войне – сравнительно недавно произошла «Архивная революция». Несмотря на несколько претенциозное название, это явление действительно заслуживает такого громкого названия. Это без всяких допущений революция в видении и понимании войны. Стали доступны огромные пласты документов, как СССР так и Рейха. И множество несомненно талантливых, увлеченных людей буквально на наших глазах делают наше мрачное прошлое понятным. И вместе с тем – близким. Оцифрованные документы, современные порталы где они собраны, такие как «Память народа». Просто простые и понятные рассказы о событиях, с именами и фактами из документов – и даже в формате видео. Появляются и книги талантливых авторов с глубоким пониманием, доступным нам сейчас. Эта страшная Война вдруг стала куда ближе для обычного человека, вроде меня, чем была еще тридцать или даже пятьдесят лет назад. В конце книги я дам список ссылок, по которым можно будет посмотреть про Войну важные и нужные вещи в достаточно легком для усвоения формате. И даже провести время не только с пользой, но и с интересом. А главное, составить свое личное мнение.

Я не буду заходить на территорию людей, которые проводят время в архивах, и могут рассказать о войне с документами на руках. Хочу только отметить, что несмотря на то что сейчас возможностей для откровенной лжи и передёргиваний у ряда нечистоплотных людей все меньше, они все же пытаются.

Если дикий бред вроде атаки некой Цитадели с черенками от лопат, снятый на деньги государства, не нуждается в опровержении, (в силу очевидной своей бредовости, в такое могут поверить только люди с когнитивными нарушениями, а переубеждать их смысла нет) то есть ряд серьезно устоявшихся стереотипов, которые все еще существуют.

И один из самых распространенных, это конечно некое условное и собирательное «трупами завалили». Есть персонализированные и очень литературные варианты со сходящими с ума пулеметчиками, которые просто уже не могут косить «набегающих русских солдат». Кстати, в современном варианте это обычно в компоновке – набегающие на пулеметы русские, и плачущие пулеметчики. В изначальном, еще финском варианте, пулеметчики косили все же атакующие цепи пехоты. Зато не просто красноармейцев, а еще и женщин. Что подчеркивает бесчеловечность большевиков. Но остальные душераздирательные и тонкие подробности про плачущих пулеметчиков немецкая пропаганда оставила без изменений. Сама идея нагло сворована с первых вестернов, где на многоствольные мясорубки-гатлинги кидались индейцы.

Увы, но вранье началось прямо с индейцев – гатлинги сняли с вооружения американской армии, потому как даже индейцы никак не хотели на них переть толпой.

Хуже, когда используются действительно факты, которые в первом приближении выглядят весьма убедительно, и крайне удручающе.

Лучше всего это иллюстрирует знаменитое сравнение танков. У вермахта на начало операции Барбаросса 4000 танков, у СССР 25000 (последнее время правдорезы, после резкой критики, все чаще добавляют что в европейской части только 15000), по самолетам там такой же разгромный счет, и так далее.

Я надеюсь что прочитав мою книгу, вы согласитесь,что такое, сильно упрощенное, сравнение, может скорее затемнить реальное состояние дел, чем прояснить его.

Могут еще вспомнить о том что мы клепали танки десятками тысяч, а немцы сделали 1400 тигров, и одними ими три года нас держали… И так далее, и тому подобное.

Таких передергиваний сотни и тысячи, всех их рассматривать бесполезно, мы просто погрязнем в деталях.

Но все же по поводу количества танков позволю себе дать немедленную ссылку на одного человека, известного как Док Берг, который злой как все «заклепочники», зато во всю эксплуатирует свежедоступный исторический ресурс – сотни оцифрованных военных фотографий.

Надо понимать, с чем мы боремся. Все мы формируем у себя в голове такую реальность, которая позволяет нам примириться с реальностью настоящей. Я подробно отписывался про это в своей мыслеблудной книге «Иггдрасиль», и не хочу повторяться, поэтому постараюсь коротко. Если захотите поспорить – велком ту «Иггдрасиль», повисите на нем, и возвращайтесь в комменты.

Так вот, у нас в голове есть набор шаблонов, с которыми мы сверяемся. Это обусловлено окружением, обществом и личным опытом. Не надо только путать с менталитетом. Менталитет антинаучное понятие. Хотите сказать, что менталитет существует, рассказывайте это северным и южным корейцам, которых разделили совсем недавно тупо линией на карте.

У нас есть четкий набор шаблонов которые работают и помогают принимать решения. Так же, как древний охотник, принимая решение, не сверялся с данными спутника о численности зверей в лесу, и не оценивал точные данные о осадках за последний год, а делал выводы на основе ограниченного набора фактов и принимал решения которые позволяли ему выжить, а нам наследовать его способ мышления – так и мы формируем свое мнение отталкиваясь от ограниченного набора доступных фактов. И если мы сталкиваемся с чем-то таким, что в этот шаблон не помещается, мы испытываем стресс и срабатывает защитная реакция. Если этот факт может заставить нас пересмотреть слишком многое – он отбрасывается. Мозг очень энергозатратный орган, и поэтому мы инстинктивно стараемся его использовать как можно реже. Один не влезающий в шаблоны в факт игнорируется. И второй. И третий. Если игнорировать поток фактов уже не получается, мы подыскиваем «правдоподобное» объяснение. Магия, масоны – современный расцвет теорий заговора хороший тому пример. Если у нас резко сужается поле возможностей, и мы видим удручающую тенденцию в будущем (уже понятно, что у современных взрослых людей 20–45 лет не будет пенсии, а те кто родился после 2015-го будет вынужден работать с детства в различных агрегаторах типа «толоки», как минимум) то мы не пытаемся познать теорию государства, прочитав около 140 книг, начиная с Аристотеля и Платона. Нет, мы видим очевидное – это злые педофилы-рептилоиды, их козни. Согласитесь, эта хорошая теория, ведь она объясняет примерно все.

Хуже, если не помещающихся фактов не много, и они касаются узкой темы. Придумывать специальных рептилоидов «которые скрывают» только эти конкретные узкоспециализированные вещи, тут нам не позволяет здравый смысл. Тогда у нас возникает реакция отторжения на не уложившийся в шаблоны факт. У всех она разная. Допустим человек мне рассказывает о плачущих, но строчащих, немецких пулеметчиках, и бедное, жалкое, русское быдло, которое гонят на пулеметы озверелые 'особисты-НКВДэшники. На это я могу привести пример успешных боевых действий войск НКВД (у которых не то что артиллерии, даже пулеметов мизер) против войск СС и Великой Германии под Харьковом. Но я ничего не докажу этому человеку. Он не готов сломать свою картину мира, пересмотреть основные жизненные опоры после пары жалких фактов. Фактически, даже если бы я сказал, что его мать гомосексуалист, то он бы воспринял мой ответ даже менее бурно, но с похожей реакцией. Как заведомую ложь и оскорбление.

Можно ли убедить людей с напрочь отличной от нашей картиной мира? Некоторых да, некоторых нет, но в любом случае это работа для настоящих мессий. А лезть в чужое профессиональное поле деятельности не этично.

Лучшее, что мы можем сделать, это вынести для себя урок. Иногда надо допускать в свою картину мира немного безумия, возможно, это поможет понять и увидеть больше. Но тут главное не перестараться.

А еще, важно понимать тенденцию, и тогда нас будет труднее запутать частностями.

По потерям в Великой Отечественной Войне есть единственная мощная работа под руководством Кривошеева, сделанная еще в 1993-м году. Подробнее можно почитать на той же википедии, но я приведу инфографику – мне кажется она нагляднее:

К концу жизни Кривошеев выводил потери СССР и Германии с сателлитами как 1к1, даже с небольшим перевесом у наших врагов. Однако, чистые демографические потери (вместе с убитыми пленными и мирным населением) были, явно не в нашу пользу, оценочно от 1к1,7 до 1к2,1.

Кривошеев использовал мощные ресурсы нескольких научных институтов. Есть современное исследование, но все же оно не такое масштабное.

Кривошеева не критиковал только ленивый. Исаев упоминает о целой армии, посчитанной Кривошеевым как полностью попавшую в плен в 1941-м, но которой на самом деле удалось отойти, и её включили в состав другого фронта. Таким образом эта армия была посчитана в потерях минимум дважды.

Да что далеко ходить – в пристально изучаемом мной боевом эпизоде с взводом Широнина выяснилось, что из 25 солдат, которым присвоили звание Героя Советского Союза посмертно, оказалось шестеро живых. Кстати Билютин, командовавший полком в Тарановке, тоже уже был давно мертв (его восстановили в составе армии только в 1950-м).

Честно говоря к Кривошееву накопилось много претензий. И по хорошему, надо брать и пересчитывать. Но это мероприятие уровня государственной программы. И какие бы не получились результаты – в них скорее всего никто не поверит. Да, доверие к институтам власти в наше время на одном из самых низких исторически зафиксированных уровней.

Если окажется, что наши потери сравнимы – это не изменит сегодняшнюю ситуацию. По прежнему будут последователи очередных «Резунов» и «Суворовых» которые будут «срывать покровы». К счастью, эта группа совсем уж оголтелых Рейхолюбов все быстрее теряет позиции, и уже даже в непрофессиональном общественном дискурсе воспринимается скорее как фрики.

Честно говоря, у всех этих «Суворовых» жиденько с фантазией. Нет в них безумия такого яркого, что могло бы затмить правду. Будь у меня поменьше совести, я бы мог сварганить просто огненную версию про красных коммунистов-некромантов посылающих в бой мертвых солдат, и даже, как видите, подтвердить это с документами на руках.

Были ли у нас потери? Были! И очень страшные, очень тяжелые. Одним из ярчайших примеров является битва под Москвой, где наши потери на порядок выше немецких. Наши потери в основном санитарные – генерал Мороз нас предал, и еще в 1941-м.

Или «Невский пятачок», где наши потери в 20 раз выше немецких, но в силу чудовищно невыгодных условий, мы еще и убитыми потеряли в 10 (!) раз больше чем немцы. У нас чуть меньше тысячи человек убитых в бою, у немцев меньше сотни.

Чудовищный провал! Но на примере «Невского пятачка», в силу ограниченного масштаба событий, можно хотя бы понять как это могло произойти. Я оставлю ссылку на Исаева https://youtu.be/N__eotN85o8, от себя же добавлю – видно что люди пытались как могли. Попробовали и танками – не вышло, танки побили. С огромным трудом переправили на плацдарм 20 (!) тяжелых танков КВ-1 – и это наше чудо-оружие немцы успешно сожгли. Наши предки меняли командование, проводили реорганизацию войск, пересматривали тактику, ну и конечно расстреливали командиров за паникерство и непрофессионализм. Да, это происходило в стране с тоталитарным режимом, в обществе пережившем гражданскую войну.

Наши предки совершали ошибки, и уступали в профессионализме врагу. Но не сдавались. А упорно искали ахиллесову пяту вермахта. Пробовали все, что только могли. И выбрасывали десант на направлениях главных немецких ударов, и, наоборот, пытаясь перекрыть десантом пути отступающим немцам. Пытались биться в окружениях опираясь на большие склады со всем необходимым – что только не делали. Ничего не получалось. А вот 1944-м раз за разом все получается. И при детальном рассмотрении выясняются небывалые для сильно деформированного общественного сознания вещи. Даже крупные наступательные операции сворачиваются из-за «неожиданно упорного» или даже «успешного» сопротивления немцев. Советские командиры знали, насколько обманчиво может быть ощущение, когда кажется, что победа рядом, и стоит только поднажать, кинуть в бой еще один полк, еще один батальон, еще двадцать тяжелых танков – и враг сломается. Побежит.

Расчет на заведомо слабые волевые качества противника оказался неверен и его старательно изживали из уравнений войны.

И волевой принцип – не взлетело с выделенными силами, мы не бросаем в бой резервы а меняем план – практически неукоснительно выполнялся с 1943-го. Это тоже опыт 1941-го.

Я помню мемуары одного артиллериста. Там есть эпизод, когда он уже в Германии, неожиданно встречается с двумя сослуживцами, с которыми начинал воевать еще в 1941-м, под Москвой. Надо сказать, впечатление о битве под Москвой у этого ветерана (он был тогда еще пехотинцем в свежей дивизии, участвовал уже в наступлении, был ранен) были ужасные. И вот он встречает оставшихся в живых сослуживцев, они выкраивают немного времени для совместных посиделок, вспоминают наступление под Москвой, и смеются. Смеются от нелепости своих действий. Мне врезалась в память фраза «Ну разве можно было так воевать⁈ А вот, воевали.»

Да, воевали как могли. И многие люди отдали жизнь за свои и чужие ошибки. Память о них – единственное, что можем мы им предложить за их жертву.