Текст книги "Пылающая сталь (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Маневренная война 1940-го оказалась совсем другой. Мало того, что теперь механизированные части немцев оказались уникальным мультитулом, способным и разгромить на марше пехотную дивизию, и встать в оборону, и прорвать фронт – так еще и основа армии, королева полей, пехотная дивизия оказалась… Устаревшей.

Выяснилось, что если перерезать хоть частично основные линии снабжения, то эта огромная машина войны из тысяч людей и лошадей, с сотнями орудий и пулеметов – вдруг резко проседает в боевой эффективности. А если пехотная дивизия ведет бои в окружении, то её возможности к сопротивлению истощаются стремительно.

В отличии от позиционной войны Первой Мировой, артиллерия не стояла в одном месте месяцами. А возить с собой хотя бы один боезапас снарядов, уже было не тривиальной логистической задачей. Накопить снаряды, особенно больших калибров, учитывая скорость их расхода за бой, тоже не представлялось возможным. Танки и автомашины, если они были – быстро вырабатывали горючее и постоянно требовали ремонта, а значит новых деталей. Дольше всех держались люди. Но хоть пехотинец и мог долгое время обходится без подвоза еды и воды, переходя на «подножный корм», оставались проблемы с боеприпасами. Солдат начала Второй Мировой, был вооружен магазинной винтовкой и нес на себе до сотни патронов, которых хватало на один-два напряженных боя или несколько коротких перестрелок, и это в лучшем случае. После этого надо было пополнить боезапас. А если таких солдат целая дивизия? Фактически, только винтовочных патронов дивизия «съедала» при не самом напряженном боесоприкосновении с противником по шесть вагонов в день. Никаких складов не хватит. Без регулярного снабжения все шло прахом. В общем, вдруг выяснилось, что если у вполне себе боеспособной французской дивизии в тылу оказывались немецкие танки – то даже после упорного сопротивления, её конец был предсказуем. Дивизия за короткое время исчерпывала возможности к сопротивлению и её бойцам только и оставалось, что сдаться.

Несмотря на хладнокровие немецких генералов, которые делали вид, что именно так все и планировалось, есть некоторые основания полагать, что такое обрушение фронта и стремительная сдача в плен окруженных частей стала сюрпризом не только для союзников, но и для немцев. Теперь термин «маневренная война» оказался напрочь оторван от колонн марширующей пехоты, и навсегда оказался связан с машинами и танками. Война изменилась.

К несчастью, то что происходило во Франции было покрыто туманом войны. Немцы подробно и с удовольствием рассказывали о воздушном десанте на укрепления во Франции – но все, что касалось использования немецких танковых дивизий, было засекречено. В СССР конечно внимательно следили за событиями, но приходилось выуживать сведения буквально из «блогов» и слухов. Поэтому выработать стройную теорию и пересмотреть концепции не успели.

Уже к 1939-му году думающий и развивающийся в своем деле красный командир имел в своем распоряжении некоторые пособия для боев в окружении. Например труд М. С. Ангарского, который так и назывался, «Бой в Окружении», 1939. От этого же автора был подробный труд «Выход 7-й седьмой стрелковой дивизии из окружения» по опыту боев с поляками. Да, кстати, до самого 1940-го, Польша была нашим объективным врагом, декларируя при каждом удобном случае свои территориальные претензии на огромные территории Украины и Беларуси (с Минском включительно), и не стесняясь обозначать военную цель в будущей неизбежной войне с большевиками как полное уничтожение СССР. Именно под эту позицию на международной арене Польше предоставлялись вооружения и финансы со стороны Англии и Франции. Об этом часто забывают.

Однако, все эти примеры предполагали крайне малый формат окружения, да и то, это рассматривалось как некий необычный случай. Дело было в том, что люди не вполне себе представляли, насколько может быть подвижной и мощной «моторизованная» или танковая дивизия, в которой заметно больше артиллерии, а по меньшей мере один батальон (а позже полк) сидит в броневиках, которые сами по себе для пехотинца ничем не хуже танка – у солдата с винтовкой так же нечего противопоставить бронированной машине. Опыт которым располагали красные командиры отставал – были примеры войны в Китае и Испании, но они так же однозначно показывали, что окружение не будет таким, каким оно будет на самом деле в 1941-м. Никто и представить себе не мог, что немцы смогут формировать внутренний и внешний обвод из ощетинившейся артиллерией крупных пехотных группировок по всему периметру котла. Такая плотность обороны казалась возможной только в исключительных случаях – когда местность способствует тому, что противник сможет отрезать единственный путь подвоза, как пример. Но уже были сделаны выводы – в случае окружения было необходимо в как можно в более короткие сроки организовать прорыв из него. При этом выбор направления для прорыва диктовался не удобством для вывоза тылов, а слабостью противника – даже из опыта гражданской войны было понятно, что если противник «крепко засел» в населенном пункте, и выбить его сходу не получится, то для дивизии это может означать гибель – в такой безрезультатной атаке она израсходует значительную часть ресурсов, которые уже нечем будет восполнить.

События во Франции заставили военных профессионалов пересмотреть свои выкладки. Забегая вперед скажу, что приемы и набор действий, рекомендуемых в случае окружения, перечисленные еще в 1939-м, по сути не изменились до конца войны. Разве что сильно изменились силы и средства, которыми теперь мог располагать командир частей попавших в окружение.

Тем не менее переосмысление роли механизированных частей в частности и вообще новой «войны моторов» происходило. Январь 1941-го, в журнале «Военная мысль» выходит статья полковника Ивана Христофоровича (на самом деле он конечно Оване́с Хачату́рович) Баграмяна, «Стрелковый корпус в окружении».

В статье Баграмян указывал, что развитие технологий позволяет совершать окружения и на не пересеченной местности, отрезая от снабжения даже крупные силы. Указывал на сложности обороны для окруженных частей – фронт круговой обороны оказывается заметно протяженнее чем та линия фронта, которую части занимали перед окружением, что позволяет противнику рассекать и громить окруженные части. Разумно указывал также, что даже с высокой насыщенностью грузовиками и арттягачами моторизованным частям будет трудно сформировать сплошной фронт в тылу окружаемых частей, и они будут захватывать в первую очередь узлы дорог и стремиться сформировать сеть опорных пунктов.

Выдвигался ряд предположений – выходить например следовало ночью… И так далее, и тому подобное.

Как это часто случается в полной мрачной иронии человеческой истории, уже в сентябре 1941 года Иван Христофорович смог проверить свои теоретические выкладки, попав в самый крупный котел «Восточного Фронта». Киевский.

Баграмян даже в теории не предполагал, что возможно окружить не то что корпус, а армию. Даже две армии.

Это было действительно неожиданно. К такому красные командиры в 1941-м готовы не были.

Но неожиданностей хватало и для немцев. Именно к концу Уманской драмы относится запись в дневнике фельдмаршала Браухича о русских: «Первый серьезный противник». Генерал-полковник Гальдер, начальник Генштаба сухопутных войск вермахта, был человеком куда более приземленным, и в своем дневнике раздраженно отмечал, что в летних боях 1941-го советские бойцы ожесточенно сражались, но в таких выражениях «русские опять выскользнули из котла». Генерал Метельский, один из лучших красных командиров 1941-го, и в самом деле умудрялся наносить контрудары пехотой и действительно, раз за разом, срывал немцам планы. Позволю себе отдельно процитировать начальника штаба люфтваффе, генерал-майора Гофмана фон Вальдау, который записал в своем дневнике: «Качественный уровень советских летчиков куда выше ожидаемого… Ожесточенное сопротивление, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным предположениям».

Обратите внимание, я цитирую дневники – мемуары это такой особый жанр литературы, к нему нужно подходить понимая контекст и уже глубоко погруженному в тему. А вот дневники, это почти всегда правдивые, пусть и субъективные, впечатления.

Немцев шокировали их огромные потери. В том же люфтваффе, только за один день, 22 июня 1941 года, немцы потеряли 300 самолетов, чего в боях с союзниками не было. В своей книге «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» английский историк, Роберт Кершоу, собрал воспоминания военнослужащих вермахта о первом годе войны. Английский исследователь утверждает, что уже в это время в армии вермахта появилась поговорка: «Лучше три французских кампании, чем одна русская».

А у нас в народе множество присказок в том ключе, что первую половину войны перетерпели, а вторую половину пережили. Откровенно говоря, попавшие в котлы 1941-го имели вполне обоснованные претензии к командованию, начиная с самого высокого. Но все же, сейчас с высоты послезнания, надо сказать прямо – высший и средний командный состав, не говоря уже о рядовых и сержантах Красной Армии, показал себя умелыми, профессиональными бойцами. Уже в 1941-м наши предки бились лучше чем французская армия, которая еще не так давно единодушно считалась лучшей сухопутной армией Европы, а значит и мира.

Но, я все же бы поостерегся с громкими заявлениями о том что «Русская Кампания была проиграна уже в первые два месяца войны». Или даже «блицкриг провалился в первые две недели». Помимо того, что сами немцы понятие «блицкриг» имели куда более размытое, чем у их противников после войны, и потому сильно сокрушаться по его провалу не могли, куда серьезнее то, что они вовсе не чувствовали себя проигравшими.

Да, 1942-й начался контрнаступлением под Москвой, но лето этого же года уже было полностью немецкое, они буквально делали что хотели. Немного не дошли до Бакинской нефти – но ведь совсем чуть-чуть. Провал под Сталинградом, как впрочем и захват Харькова объяснялся очевидным – немецкий генштаб поверил своим генералам, и принял их доклады по советским потерям, уменьшив их всего в два раза. Надо сказать, что несмотря на некую умозрительность расчетов немецкого командования, они обычно оказывались верны. Например немецкие штабисты между собой договорились, что на один миллион населения страна может выставить примерно одну дивизию, и оказались правы. Конечно, уже в наступлении под Москвой появились свежие, с нуля сформированные дивизии, например та же Панфиловская – но немецкий генералитет не вполне понимал масштаб перманентной мобилизации, развернутой в Советском Союзе. Да и действительно значимый результат она даст все же в 1943-м, спустя два года войны. На которые никто не рассчитывал. Но тех сил, которые окружат армию Паулюса в Сталинграде, по расчетам немецкого генштаба, у русских просто не могло быть – и потому они так ослабили фланги. Тем не менее, за все время битвы за Сталинград, потери наших войск составили 1 миллион двести тысяч человек, а это очень много. Немецкие потери оказались выше почти ровно на окруженную группировку немцев в Сталинграде – 1 миллион пятьсот тысяч человек, но это скорее совпадение. К тому же, львиная доля немецких потерь приходится на войска их сателлитов, в частности итальянцев и румын.

Как видите, немцы все еще ведут в счете. Больше того, они выигрывают – немецкий генштаб видит, что СССР уже истощен, кадровая армия фактически уничтожена, мобилизационная база захвачена, запасы «неистощимых» людских ресурсов у «советов» на исходе. Да и всех других ресурсов. Эта тяжелая ситуация, кратко изложена самим Сталиным в приказе «Ни шагу назад!», так что вряд ли её можно назвать особой тайной для немецкого генералитета.

Сейчас, в 1943-м немцы на подъеме. Ведь уже почти традиционно зима считалась «русской». Однако немцам под Харьковом удалось переломить эту тенденцию, и самим перейти в наступление, хоть и в конце зимы. Оставалось просто, хоть частично, повторить успех 1941-го. Один хороший котел и Красная Армия ослабнет достаточно, для того чтобы следующие удары не стали напряженными битвами, а просто добиванием уже обреченных русских.

Нужен был просто еще один, хороший котел. Всего один.

Например, срезать миллион советских солдат в Курском выступе.

По результатам боев в 1943-м немцы пришли к выводу, что это им вполне по силам.

А вот выводы советского командования показались бы немецким генералам неожиданными.

Глава 21

Перелом

Сейчас мы знаем что «котлы 41-го» к 1943-му году остались позади. По крайней мере, в таких чудовищных масштабах, как в 1941-м. Но для наших предков это было не так. Давайте поговорим о том, как именно они нашли противоядие от этой напасти.

К лету 1943-го немецкое командование подошло с армией неслыханной, небывалой силы. Это буквально – никогда, ни до, ни после, не было армии столь же сильной по отношению к другим армиям мира, как был силен вермахт в 1943. Несмотря на то, что в 1945-м Красная Армия превзошла вермахт по многим параметрам, включая танки и самолеты, при ближайшем рассмотрении можно выяснить, что в наступающих советских дивизиях 1945 был некомплект примерно в 50% от личного состава. Дивизия с семью тысячами списочного состава считалась практически полнокровной, зачастую выступая «тараном» наступлений 1945-го. Именно такой дивизии Чуйков доверил штурмовать Познань.

А немецкие танковые и моторизированные дивизии к 1943-му достигли буквально пика своей боевой мощи – в сравнения с РККА образца 1943-го, разумеется. А ведь именно тогда появляются пугающе успешные «элитные» дивизии СС и вермахта… Но тут я отойду в сторону и дам слово человеку который разбирается в теме, кстати рекомендую его цикл статей по танковым частям вермахта и РККА, они небольшие и обзорные, но могут серьезно прояснить многие непонятные моменты для человека в тему не погруженного:

Виталий Илинич (https://vk.com/fretless.plague):

«В чем сила немецких элитных дивизий».

Лейбштандарт, дас Райх, Тотенкопф (мертвая голова) и Великая Германия. Как часто мы читаем или слышим про такие дивизии! Как часто рядом с ними стоит слово «элитная»! Нередко, эти соединения находятся на самом острие немецких ударов, и столкновение с ними не сулит ничего хорошего. Но в чем же причина их силы? В элитности? Давайте разбираться.

В большей степени разговоры об элитности этих частей начинаются с 1943-го года, после переформирования в эдакую особенную разновидность танковых дивизий. А активное применение их в контрударах с определенной долей успеха заставляет многих говорить об их каких-то особенных боевых качествах. Дескать, тщательный отбор, только верные делу национал-социализма и фанатично преданные Гитлеру бойцы, хорошее оснащение, и всё такое прочее. Правда не совсем понятно, как это измерить. Ладно «хорошее оснащение», его можно посчитать, а вот всякую абстрактную «элитность» к делу не приложишь. С другой стороны, встречаются мнения, что дивизии СС страдали от недостаточной подготовки среднего и младшего командного состава – унтер-офицеров и младших офицеров. Да и не каждый командир дивизии был, можно так сказать, в полной мере на своем месте, мнения о них встречаются разные. Более того, нередко упоминается, что и бойцы дивизий СС были ребятами очень простыми и недалекими. Но как-то же эти дивизии умудрялись наносить сильные удары! Относительной успешности применения, а также мощи этих дивизий есть достаточно простое объяснение.

Да они же были просто большими! Еще Алексей Исаев обратил внимание на списочный состав таких дивизий, да и не только он. Если танковая дивизия Вермахта насчитывала в 43-м по штату около 16 – 17 тысяч человек, то указанные «элитные» части – за 20 000, причем порой далеко. В частности, Лейбштандарт на 01.07.1943 имел численность рационов 24 555, Рейх – 20 652, а Мертвая голова – 23 800. Да что там перед Курской битвой, даже в конце июля 1943-го года, Великая Германия, будучи переброшенной в Орловский выступ для отражения советского контрнаступления, насчитывала 19 322 человека. А ведь она с 05 июля участвовала в тяжелых боях на Южном фасе Курской дуги и несла потери!

Но все эти цифры численности не в полной мере показывают нам, в чем же были отличия «элитных» дивизий. Поэтому я решил пойти дальше и сравнить их по подразделениям, взяв состояние на 01.07.1943. Где же скрываются эти лишние тысячи? В «элитной» дивизии больше пехоты, больше артиллерии и больше бронетанковой техники. Если в танковой дивизии четыре мотопехотных батальона, то в «элитной» – шесть: два полка по три батальона. Помимо этого, в каждом мотопехотном полку «элитной дивизии» СС есть еще дополнительная рота мотопехоты на мотоциклах с тремя противотанковыми орудиями (Великая Германия к СС не относилась и у нее такой роты не было). Пехотой отличия не заканчиваются. В артиллерийском полку «элитной дивизии» есть дополнительный четвертый дивизион 105-мм гаубиц из 12-ти орудий (или смешанный дивизион в Великой Германии). Больше в «элитной дивизии» и бронетанковой техники – помимо «нормального» танкового полка есть также дивизион из 35-ти штурмовых орудий StuG III.

Но и это еще не все, «элитным» дивизиям достались также тяжелые танки! Уникальный случай, так как обычно в Германской армии тяжелые танки в дивизии не шли. «Элитные» дивизии СС имели каждая по роте тяжелых танков (14 танков Тигр), в дополнение к двум батальонам обычных и дивизиону штурмовых орудий. В составе же Великой Германии вообще на тот момент предполагалось иметь целый батальон тяжелых танков, правда я не уверен, что удалось получить больше двух рот. Тяжелые танки в составе дивизии очень способствуют нанесению мощного удара, особенно в 43-м году, когда у Красной армии мало средств для эффективной борьбы с ними.

Я не стал детально разбирать каждую из четырех «элитных» дивизий, так как они заметно отличаются друг от друга по штатам, и в каждой окажется дополнительно чего-то больше, чем в «обычной танковой» – зенитных орудий, противотанковых орудий, пехотных орудий или чего-то еще. Самое главное, что в целом в этих дивизиях было примерно на 50% больше мотопехоты, на 33% больше дивизионной артиллерии и примерно на 25% больше бронетанковой техники, включая тяжелые танки. Стоит ли после этого удивляться, что такие соединения наносят более сильный удар⁈

Нехватка людей, некомплект личного состава – на фоне полнокровных дивизий вермахта 1943-го года, наша армия-победительница в 1945-м выглядит изможденной, израненной, обессилевшей… Но аккуратные цифры статистики, хоть и помогают составить общую картину, но все же нередко искажают её. Советская армия 1945-го была несокрушима. Спросите у японцев. Но до этого еще нужно было дожить. И вот, в 1943-м, среди сухих отчетов и эмоциональных докладов, докладных записок и донесений, где за грубой бумагой и синими чернилами скрывались реки крови и поля огня, маршал Жуков заметил, как блеснул холодными гранями наш, русский меч-кладенец. Об этот меч и переломится «волшебное оружие» вермахта – его механизированные соединения. Жуков увидел возможность там, где казалось бы была очевидная невозможность… Да, на руках немецкого командования эти огромные бронированные монстры. Мало того, что и до этого механизированные части вермахта были буквально единственными козырями в кровавой и страшной игре с советским командованием, позволявшие немецким генералам и отбивать, и наносить страшные удары, перебрасывая их в считанные дни на необходимые направления. Мало того, что механизированные части Красной Армии на 1943 банально не могли противостоять танковым дивизиям без приданных частей из вечно отстающих пехоты и артиллерии, да еще и мехкорпуса не успевали за частями вермахта – так теперь немцы выставили на поле боя огромных бронированных мастодонтов численностью почти в советскую танковую армию, вооруженную в том числе и невероятно трудно поражаемыми машинами вроде «Пантер», «Тигров», различных самоходок и модернизированными «Тройками» и «Четверками» способными успешно бороться с Т-34. Это уже не один, и даже не два, а все четыре козырных туза на руках. Не удивительно, что немцы ждали лета 1943 с нетерпением. Русские могли больно ударить зимой, могли выдержать удар в сезоны распутицы, но лето… Лето всегда было немецким. Сталинград, Харьков – все эти неудачи были виной в первую очередь немецких союзников, румын и итальянцев. То, насколько полностью возлагали немцы ответственность именно на своих сателлитов, иллюстрирует тот факт, что после Харькова Гитлер отдал приказ убрать их с восточного фронта. Конечно, уже немного позже стало не до жиру, но пока немцы объективно демонстрируют уверенность в своих силах. Можно еще долго говорить о преимуществах вермахта – в частности благодаря огромным количествам грузовиков и тягачей немцы могли отвечать на каждый наш снаряд 2–3 своими. И даже больше, если речь шла об артиллерии больших калибров. Даже понятие «большой калибр» было разным – в РККА основой дивизионной артиллерии стрелковой дивизии были пушки 76,2 мм, в вермахте артиллерия пехотной дивизии начиналась с 105 мм пушек.

Отдельно упомяну связь, великую беду РККА. У нас ведь очень плохо было с рациями и совершенно не было специалистов. Командир 9-го мехкорпуса в мае 1941 г. генерал-майор К. К. Рокоссовский пишет:

'Большая необеспеченность частей инженерно-техническим составом (положено по штату инженеров 165 имеется 5, обеспеченность 3%, В/техников положено по штату 489 имеется 110 обеспеченность 22,5%).

Полки дивизий комсоставом связистами-радистами не укомплектованы полностью, нет совершенно командиров взводов и радиотехников.

Младшим комсоставом части связи укомплектованы на 30%, остальные должности МКС выполняют ефрейтора. Рядовым составом части укомплектованы на 100%'.

Радиостанции первой половины прошлого века совсем не похожи на современные дружелюбные гаджеты. Чтобы заставить их работать нужны были священнодействия не меньшие, чем в гротескном темнофентезийном будущем вселенной Вархаммер 40 000. Но даже современные, ориентированные на несведущего совершенно человека, гаджеты, и те требуют специалиста в обслуживании стоит только немного мультиплицировать их количество. В любой нормальной фирме, где 20+ человек работает за компьютерами, обязательно есть системотехник или еще какой «админ». Для того, чтобы заставить громоздкую, хрупкую, постоянно теряющую частоту и сбоящую конструкцию, которая называлась в 1940-х рацией и являлась неким весьма сложным агрегатом с неочевидным, контринтуитивным управлением, фактически полуэкспериментальным агрегатом, нужны были не просто радисты, а самые настоящие инженеры-радиотехники, способные буквально на коленке пересобрать этого монстра. Не случайно в военно-полевых играх времен СССР были в том числе и задачи на «пайку контура».

Не будем погружаться в подробности, в которых легко погрязнуть, пока примем очевидное – в 1943-м немцы создали неотразимое оружие небывалой силы и были готовы нанести смертельный удар по ослабленной, измученной Красной Армии. И еще ни разу до этого Красная Армия не смогла выдержать удар танковых армий. Боевые группы вермахта «стачивались», осыпаясь трупами солдат и истекая дымом горящих танков, но прорывались через русские войска. Еще ни разу за время войны русским не удалось удержать фронт, если немцы действительно решали его прорвать.

А если русским и удавалось сбить темп наступления, то только на время. И вермахт несомненно побеждал, и победил бы окончательно, если бы, конечно, русским не помогали распутица, мороз, Гитлер – и что там еще упоминают немецкие генералы в своих мемуарах.

Так что все основания для непробиваемой самоуверенности у немецкого командования были – объективно все успешные операции РККА, от Москвы до Сталинграда, не были убедительными, сокрушительными победами, как может показаться нам сейчас. Советские войска проходили буквально по тонкой границе, разделяющей победу и поражение. И успехи эти всегда происходили в сложных, стесненных условиях, позволяющих Красной Армии нивелировать преимущества вермахта.

Достаточно было просто навязать Красной Армии «правильный» бой, и сделать все по проверенной, до автоматизма отработанной схеме – прорвать фронт, протолкнуть в прорыв свои огромные моторизированные части, создать котел и… И собственно все, максимум на что хватит сил РККА после очередного грандиозного котла, так это пытаться удержаться на фронте вдоль больших рек и огрызаться локальными контрнаступлениями.

Так что же противопоставил СССР совершенному механизму войны? Где увидел слабое место немецкой военной доктрины маршал Жуков? Что же это за волшебный щит, о который сломались «чудесные мечи» Германии?

Это был он.

И он.

И они.

И еще сотни и сотни тысяч других таких же. Колхозников взявших винтовки, учителей ставших офицерами, трактористов севших в танки, бухгалтеров, музыкантов, рабочих – все те, кого можно объединить под одним простым понятием.

Советский солдат.

Тарановка была далеко не единственной. Были и другие примеры выдающейся и эффективной обороны советской пехоты против танковой дивизии. И примеры успешной обороны стрелковых дивизий против моторизованных частей вермахта появлялись все чаще и чаще.

Если говорить о том, что именно повлияло на Жукова, на его уверенность, что теперь стрелковые дивизии выдержат удар немецких танков, то наверно это Малая Земля. Став жертвой своеобразного дубового пиара в советское время, потому что там был начальником политотдела армии наш дорогой Леонид Ильич Брежнев, этот эпизод войны, как водится, подвергся резкой критике в 1990-е.

Малая Земля – плацдарм на берегу Черного Моря, южнее Новороссийска, созданный советскими войсками в начале февраля 1943-го года.

Честно говоря, эту высадку и в самом деле нельзя назвать удачной. Если точнее, то высадка основных сил провалилась. Десант понес тяжелые потери. Зато удалась отвлекающая высадка – 275 бойцов под командованием Цезаря. Если точнее, Цезаря Львовича Куникова.

Эта группа бойцов смогла закрепиться и захватить немецкую береговую батарею. Не морскую, разумеется, а из полевых орудий, прикрывающих берег. Было принято решение развивать успех на этом, первоначально вспомогательном, направлении. Со временем удалось занять около 30 квадратных километров, но это была узкая полоса земли. Плацдарм полностью простреливался, и мог снабжаться только по морю, ночью, еще и с боем. Высадить танки и заметное число артиллерии не удалось. Разумеется и людей на плацдарме было довольно мало.

Плацдарм теоретически создавал угрозу флангу немецкой группировки – но Жуков, прибывший на место в составе представительной комиссии, сразу сказал командующему фронтом – для развития с него наступательной операции плацдарм не подходит. Но может использоваться как своеобразная сковывающая угроза – немцы обложили «Малую землю» как медведя в берлоге и держали там значительные силы и средства.

В какой-то момент плацдарм привлек внимание Гитлера, и он, как водится, начал задавать глупые ефрейторские вопросы – а что у вас тут за русские в тылу, прямо рядом с линиями снабжения? А что вы их в море не скинете?

В общем была организована вполне себе масштабная операция, с привлечением трех испытанных дивизий, с опытом боев на востоке.

Немцы подтянули артиллерию, танки, даже румын на мясо – и атаковали.

В исходе операции никто не сомневался. Довольно забавно читать донесения 4-й горной дивизией с их предложениями по штурму Малой Земли. Горные егеря этой дивизии должны были атаковать саму гору Мысхако (или Колдун, как называли её местные) и их очевидная убежденность в том, что они справятся, трудно поставить под сомнение. Но им было мало просто выбить русских, 4-я горная хотела славы. Они предлагали атаковать без артподготовки. Или, даже, сходить в психическую атаку. Дескать, мы быстрым броском прорвемся на позиции русских, свалимся им на головы. Альпенштоки лучше артиллерии, и все такое. Немецкое командование натянуло поводок, осадив своих бравых егерей, и все же заставило использовать артиллерию, впрочем оставив командованию 4-й горной свободу тактического маневра.

Очень зря. После кровопролитного немецкого штурма Малой Земли советские войска заявили об уничтожении 8 000 немецких солдат и офицеров. Цели операции достигнуты не были – если не считать вклинения вдоль русла ручья, но говорить о хоть каком-то оперативном успехе не приходится.

Горным егерям альпенштоки не помогли. Фактически, 4-й горной хватило только на один день боев, и они не добились ни-че-го.

Как всегда, с документами по потерям у немцев плохо, но 4-я горная должна была оправдать прекращение своих атак, и отчиталась в штаб операции в том числе и о потерях. Только за один день горные егеря потеряли на горе Колдун чуть больше 1000 единиц личного состава.

Почему я рассказываю о Малой Земле? Повторюсь, даже вынося за скобки своеобразный советский «пиар», который обычно все делает хуже, это был объективно заметный эпизод. Бои на плацдарме действительно привлекли пристальное внимание Гитлера, с советской стороны их наблюдала представительная комиссия из заметных советских военачальников, Жуков в том числе.

Для немцев неудача по ликвидации плацдарма стала проблемой, в первую очередь потому, что надо было её объяснить Гитлеру. Впрочем, подобная проблема была далеко не первой и немецкие генералы с ней блестяще справились, выдав своему фюреру уже почти привычную отписку «Местность препятствует действию авиации и артиллерии, захватить укрепленные позиции не представляется возможным». Это уже далеко не первый раз, до этого Адик грыз коврик от донесений про Брест, Севастополь, Сталинград. Надо думать, привык. С другой стороны, неудивительно, что Гитлер потом так носился с идеей крепостей-«фестунгов».

Советское командование, впрочем, как я уже и могу ожидать, сделало более глубокие выводы. Которые, если грубо и в общем, можно свести к тому, что выучка и эффективность советской пехоты выросли. А качество немецкой пехоты – заметно просело.

Малая Земля стала репетицией ограниченного масштаба того, что позже назовут «Курской дугой».

Разумеется, все было не так уж и просто. Поскольку немецкие танковые и механизированные соединения по прежнему сильно превосходили советские аналоги в подвижности, РККА оказалась в ситуации человека с завязанными глазами, вынужденного отбиваться от ударов ножом. РККА физически не могла прикрыть все уязвимые места.