Текст книги "Пылающая сталь (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Именно тут в полной мере проявился талант Жукова – он сумел просчитать немцев и определить их главный удар на лето 1943-го года.

Разумеется, определить это полдела. Надо было потом еще проявить выдержку и дождаться неоднократно откладываемого немецкого контрудара…

К слову, в послевоенное время, с учетом холодной войны, когда боевые действия в известной степени были заменены действиями противоборствующих разведок, шпионы были сильно романтизированы. Именно отсюда растут всякие истории о том что «разведка предупреждала». Исаев Алексей Валерьевич иногда на лекциях приносит подробную карту расположения немецких войск за 4 дня до начала операции «Цитадель». Это которая по срезанию Курского выступа, она у немцев называлась именно так. После чего говорит «Представьте, что наш разведчик проник в сердце нацистской Германии и сфотографировал карту на столе Гитлера, и у нас есть точные сведения о расположении механизированных частей вермахта. Ваши действия исходя из этих сведений?». А дело в том, что исходя из конфигурации и расположения основных немецких танковых дивизий создается впечатление, что удар будет нанесен совсем не по Курской дуге, а за сотни километров к югу.

Поэтому я подчеркиваю – просчитать действия врага, а потом хладнокровно выдержать испытание ожиданием, это признак профессионализма.

Думается мне, что Жуков вполне смог бы выиграть покерный турнир в Лас-Вегасе, будь у него возможность поучаствовать.

Итак, расчет Жукова оказался верен в той части, что немцы попытаются «срезать» Курский выступ. Но оказался ли он верен в том, что советские части смогут выдержать их удар, измотать в обороне, выбить танки, открывая тем самым для советского командования окно возможностей?

Лучше всего проиллюстрировать это на конкретных примерах. Итак, Курская дуга. Со стороны немцев у нас выступает 18-я танковая дивизия. С помощью массирования артиллерии и пехотных дивизий, за первые два дня боев немцы вынуждают отойти две наших дивизии, локализуют их в очагах круговой обороны. А на третий день боев вводится 18-я танковая, которая рвется вглубь наших порядков, надеясь вырваться на оперативный простор, но натыкается на вторую линию обороны. Ей противостоит 307-я стрелковая дивизия.

Эта дивизия была насыщена автоматическим оружием, да и артиллерией:

2029 пистолетов-пулемётов, 172 ручных и 70 станковых пулемётов, 210 противотанковых ружей.

Самое важное, артиллерия:

Минометов: 20 – 120-мм, 75 – 82-мм и 33 – 50-мм миномётов.

Пушек: 8 штук 122-мм гаубиц, 20 штук 76-мм «дивизионок», 12 штук 76-мм «полковушек» (бесполезны против танков) и 29 «сорокапяток».

На следующий день и ночь в расположение 307-й вышли 15-я и 81-я стрелковые дивизии из первого эшелона, но эти части уже так сильно обескровлены, что были немедленно выведены из боя: основную тяжесть сражения предстояло выдержать 307-й сд. Если опустить сильную нехватку стрелков, и усиление противотанковой артиллерии, то это фактически стрелковая дивизия по штатам 1941-го года. Это я, конечно, сильно утрировал, господа заклепочники не злитесь. На самом деле были заметные изменения в структуре дивизии. Добавлен саперный батальон, сильно увеличены тылы. Но это нюансы. Главное, благодаря долгой оперативной паузе и сидению в обороне, наконец-то Красная Армия смогла довести эти штаты из теоретики до реальности. Массово, на целом фронте. И двух лет не прошло.

Противостоявшая нашей 307 стрелковой дивизии, немецкая 18-я танковая, конечно, сильно не дотягивает до отожранных «элитных» дивизий – но вплоть до 1943-го стрелковые дивизии были для таких немецких соединений, что называется, «законной добычей». Есть неприятный эпизод под Сталинградом летом 1942-го года, когда одна танковая дивизия смогла разбить в трехдневном бою последовательно три советские стрелковые дивизии.

Итак, в состав 18-я танковой входил:

18-й танковый батальон, который имел 31 PzKpfw III («длинные» и 75-мм «короткие»).

38 PzKpfw IV (в основном, 75-мм «длинные»), что, конечно, не дотягивало до штатной численности батальона 1943 года, но и не делало дивизию аутсайдером.

Также в 18-й тд было восемь противотанковых самоходок «Мардер»:

И, для отражения контратак, имелось аж 20 буксируемых противотанковых орудий Pak 40.

По личному составу: На 1 июля в боевом составе 18-й танковой числилось 202 офицера, 962 унтер-офицера и 5414 солдат, а всего на довольствии состояло 270 офицеров, 1674 унтер-офицера и 8171 солдат. Да, с бардаком у немцев было все в порядке.

Если добавить к этому артиллерию и отдельные батальоны приданные из других частей для усиления, то можно принять что 18-я тд насчитывала 12 028 человек.

Потери 307-й сд за 7–8 июля составили убитыми и ранеными 1306 человек. Потери матчасти: уничтожено три 45-мм орудия, три 76-мм орудия, одно ПТР, 12 ручных и станковых пулемётов, один 82-мм миномёт. Повреждено одно 76-мм орудие.

С потерями 18-й танковой, как вы уже наверно догадываетесь, все сложно. Уверенно можно сказать только о том, что 18-я танковая потеряла 40 из 70 боевых машин. Но я привел её в пример не случайно – в открытых источниках есть донесения и боевая история немецкой 18 танковой дивизии.

Донесения 18 танковой рисуют довольно неприятную для немцев картину:

«Около 18:00 началась паника, поскольку одна рота разведбата вместо того, чтобы искать прикрытия от артиллерийского огня в достигнутой системе обороны, побежала назад. При этом были также атакованы части батальона Шёнбека (2-й батальон 52-го пгп), да так, что все с таким трудом завоёванные территории пришлось сдать обратно. Тут вышло из строя большое количество техники, и были понесены тяжёлые потери, поскольку противник сосредоточил по отступающим частям артиллерийский огонь и огонь стрелкового оружия. Без соответствующего информирования дивизии 52-й полк попытался отбить утерянные позиции. В связи с этим снова были понесены потери».

А уже заметно позже, в боевой истории дивизии появится такая запись:

«Панцергренадёры впервые не внесли тот вклад, который от них ожидался. Их потери были очень высоки. 101-й полк при атаке 5 июля попал в тяжёлую ловушку и после этого уже был небоеспособен. 52-й полк не был поддержан танками в нужном объёме и даже один раз впал в панику… Шёл третий год войны в России… Инициатива на востоке после поражения у Курска перешла однозначно и окончательно в руки Красной Армии… Те из солдат, кто был там, больше никогда не говорили о победе…»

А вот советские документы сухие и скучные. Люди послереволюционного поколения очень любят прятать себя в казенном канцелярите, который невозможно понять без глубокого погружения в контекст. Но да, «упорные бои», которые я так подробно описал в первой части книги, там упоминаются. К счастью, есть еще и политдонесения, где иногда проскальзывает хоть немного жизни:

«Чёткие действия 307-й сд и приданных частей – полностью заслуга комдива генерала Еншина……одна из рот 27-го гттп (гвардейского тяжёлого танкового полка) без приказа отошла с позиций в районе высоты 248,9, комдив роту вернул, а ротного командира приказал расстрелять…».

Сейчас то самое время, когда происходит слом нашего, современного сознания, в том числе и по отношению к прошлому. Еще десять лет назад люди читавшие только документы советской стороны видели скупые донесения «противник потеснил части полка… Ведем бой в направлении высоты ххх,х силами батальона номер…». Донесения политработников чуть более предметны, но сосредоточены на личной ответственности за успехи и неудачи, и подробно рассказывают о случаях паники и дезертирства. И на том, как в то бесчеловечное время, жестокие к себе и другим люди, эти случаи паники пресекали. Вполне ожидаемыми методами.

Неудивительно, что среди определенного слоя общества сложился устойчивый стереотип про войну. Это где мясники-командиры гонят людей в бессмысленные атаки, а тех кто пытается привнести в это действо осмысленность, расстреливают нквдэшники-особисты.

Очень закономерно, что такая тенденция в конце вылилась в нелепый артхаус Михалкова, где покорное советское быдло идет в атаку на немецкие пулеметы с черенками от лопат.

А вот немецкие документы, не столь стесненные в выражениях, рисуют нам абсолютно другую картину советских солдат. Это хладнокровные, эффективные, безжалостные профессионалы. Мастерский маневр огнем, умелая оборона, внезапные и страшные атаки – такой видят Красную Армию немцы уже в 1941-м. Помните, «Первый серьезный противник». И к 1943-му немцы ломаются. Целый полк вляпывается в некую «ловушку», да так глубоко, что фактически теряет боеспособность – в донесениях советских войск скупо напишут «атака отбита». Половина немецких бронемашин целой танковой дивизии остается гореть после пары дней боев – донесениями 307-й дивизии в сухих формулировках упоминается только о попытках прорыва немецких танков, которые не удались.

Мы словно заново открываем войну. И там мы видим буквально гроссмейстерские ходы высшего советского командования (я уже упоминал, что кличка «Гроссмейстер» была дана Ватутину именно немцами), эффективные действия командиров, и не только мужество, но и профессионализм советских солдат. И самое главное, осмысленность, последовательность с которой вел войну народ советского союза.

Наши предки не были пушечным мясом. Они совершали роковые ошибки и терпели страшные неудачи. Как и любой, кто делает что-то в первый раз. Но в самых сложных условиях они смогли переломить тенденцию и превзойти самих себя.

Не были наши предки и забитым стадом. В штрафных батальонах многие осуждены за «рукоприкладство по отношению к старшему по званию». В 1941-м особенно часто случалось, что разгоряченные боем люди стреляли генералов и полковников, которые по их мнению не выполняли своих должностных обязанностей надлежащим образом. Да и вообще, поколение гражданской войны – та еще дикая вольница. Мы видим сильно искаженный, плоский портрет тех людей, выхолощенный советской пропагандой. Да, впрочем, как и все остальное – только в советской литературе подвиг Широнинцев умудрились свести к «поединку пехотного взвода с танками», в ходе которого люди просто бросаются под танки с гранатами в руках. Почему, зачем? Где наши остальные войска? Но именно такие истории тиражировали в СССР. Несмотря даже на сопротивление самих ветеранов. Вот можно почитать примечания самого ветерана-широнинца на одной из книг про их подвиг:

Конечно, с высоты нашего общества Советский Союз в 1930−1940-х годах может показаться бесчеловечным… Нет, я могу, конечно, в лучших традициях интернет споров, привести удручающие параллели с современностью, за которые меня могут оштрафовать, или даже посадить. Но ведь не расстреляют. Все же, нам пока еще есть, что терять. Наверное, самое важное, это не потерять тенденцию на улучшение общества.

Простите мне это лирическое отступление, просто сейчас, в мире постправды, надо проговаривать очевидно правильные вещи. И не один раз.

Возвращаясь к Курской битве. В упрощенном, массовом понимании именно эта битва станет «переломной» в ходе Великой Отечественной Войны. После неё немцы навсегда утратят инициативу, не смогут наступать – и так далее, и тому подобное.

Это правда лишь отчасти. Во первых, немцы под Курском были в шаге от победы. На южном фасе немцы вклинились в нашу оборону на сорок километров. До Курска оставалась меньше. Нивелировать угрозу прорыва пришлось вбросом танковой армии предназначенной для контрнаступления.

А если бы немцам повезло чуть больше, они бы могли прогрызть последний рубеж обороны, и стремительным броском своих механизированных соединений захватить Курск. И все, почти миллион людей оказался бы в окружении, и исчерпал возможности к сопротивлению в течении считанных дней, максимум пары недель. Не удивительно, что Сталин торопил Жукова с контрнаступлением – обстановка была, прямо скажем, угрожающей.

А Жуков хладнокровно придерживался плана, боясь спугнуть врага. Ожидая последних резервов Моделя, желая сжечь столько танков, сколько только возможно. И весь генштаб был солидарен с Жуковым, продавливая его решения буквально с риском для жизни.

Из воли этих людей нужно трос для трансатмосферного лифта делать. Не будет надежней материала.

Но даже после весьма успешной оборонительной операцией под Курском, победа была далеко не очевидна. РККА 1943-го еще не была той армией, что возьмет Берлин за 2 недели. Мы плохо наступали и тяжело брали узлы обороны. Немцам удавалось ускользнуть, часто удавалось удерживать важные логистические точки, и даже наносить нам локальные поражения. Так же, как и контрудар мехкорпуса под Тарановкой, наши наступательные действия были далеки от совершенства. Искусство войны многогранно, и каждая его грань глубока настолько, что изучению её можно посвятить всю жизнь. И все равно не хватит времени, чтобы охватить все. Наша армия еще только училась наступать.

Однако на стороне немцев было преимущество. Пока всегда, где создавался устойчивый фронт, немцы несомненно выигрывали, иногда с разгромным счетом. Под Ржевом, под Сталинградом – тысячи примеров. Немцы умело пользовались преимуществом своей артиллерии. Это преимущество было не столько в стволах, сколько в калибре и снабжении. Под Ржевом немцам удавалась выбрасывать на головы наших солдат больше тысячи тонн (!) снарядов в день. При формальном равенстве артиллерийских стволов, наши войска отвечали им редко когда более чем двумя сотнями тонн в день. Просто нереально было наладить такой же плотный трафик на гужевом транспорте.

Поэтому стратегия немцев предусматривала отступление на удобный для обороны рубеж и удержание его продолжительное время. Пока СССР не выдохнется. И эта стратегия имела несомненные шансы на успех.

Даже западные союзники, с их колоссальным превосходством в технике, раз за разом застревали в позиционной войне с Германией. Немцы смогли остановить союзников в Италии, заставить топтаться их в Нормандии. Как пример – городок Кан в Нормандии, числился в целях первого дня операции высадки. Захватить его союзникам удалось после десятка кровавых и безуспешных штурмов, и только через два (!) месяца. При абсолютно подавляющем превосходстве сил и средств, которого у Красной Армии в 1943-м и близко не было.

Не удивительно, что союзники тянули с «вторым фронтом», они вполне разумно ожидали, что немцы стабилизируют восточный фронт, и это серьезно повлияет на стратегию их наступательных операций.

По сути, во многом, Курск только начало. В тени героических первых лет Войны тонет абсолютно беспримерный подвиг наших войск, которые смогли преодолеть невозможное, и не дать немцам закрепиться. Не дать устоять на Дону, на Днепре, на Висле, на Одере – каждый из этих рубежей мог стать для нашей армии непреодолимым. Но не стал.

Все это понимали и в Ставке. За форсирование Днепра более двух тысяч человек было награждено золотой звездой Героя Советского Союза. Всего за войну было награждено 11 739 человек. Это факт, который показывает, какую стратегическую ценность представлял собой этот рубеж в расчетах Ставки Верховного Главнокомандования.

После победы под Москвой, под Сталинградом и даже после победы под Курском – враг все еще оставался сильным и опасным. И Война могла бы затянуться на годы, сжирая каждый год по миллиону жизней только солдат. До Победы был еще долгий и трудный путь. Но по этому пути уже двинулись маршевые колонны советской пехоты.

Глава 22

На помощь предкам

Это шуточная глава. Но в каждой шутке есть немного правды.

Одним из довольно популярных жанров постсоветской литературы оказались попаданцы вообще, и попаданцы в Великую Отечественную, в частности. Попадали как отдельные люди с чертежами автомата Калашникова, так и целыми армиями.

На самом деле это неприятный признак болезни общества. Общества попавшие в кризис, часто ищут в прошлом то, чего ему не хватает в будущем, одновременно с этим пытаясь подкорректировать свое прошлое, идеализировать его. Я такое видел еще у древних греков в 3-м веке до нашей эры, хотя казалось бы, уж им то куда прошлое искать.

Ну, раз это дело такое популярное, то давайте представим что у нас есть машина времени… Нет, все таки перемещение во времени антинаучно. Ну, пусть будет волшебный артефакт который в обмен на ценную жертву перенесет нас в прошлое.

Хватаем ноутбук и… И бежим распечатывать чертежи автомата Калашникова, конечно. Хватаем чертежи, бросаем на алтарь пакет гречки и вот мы у Сталина, суем ему чертежи автомата. Товарищ смотрит на нас тяжелым взглядом поверх трубки, и этот взгляд не обещает ничего хорошего.

Войну в 1941-м Красная Армия встретила с винтовкой СВТ. И по многим табличным характеристикам эта винтовка была не хуже АК-47. А местами, даже лучше.

Считается что СВТ была «капризной» – требовала ухода. Это правда, по сравнению с «трехлинейкой». По сравнению с АК-47 – СВТ даже неприхотливее.

Но даже если мы принесем Сталину чертежи не АК-47, а например еврейского УЗИ (он практически целиком штампованный), простого в производстве, который действительно мог бы сильно помочь нашей армии, или хорошего пулемета, все это бы примерно никак не повлияло на исход боев в 1941-м. Потому что на тот момент у советской армии уже была СВТ, которая просто на голову превосходила любое стрелковое вооружение немцев.

Надо сказать, что немцы оценили СВТ по достоинству.

Хуже того, любой новый экземпляр, массово поставленный в войска перед началом войны, стал бы столь же массовым немецким трофеем. И был бы обернут против нас.

Ладно, не выгорело. Бреемся наголо, кидаем волосы на алтарь и являемся Сталину с очередной кипой чертежей. На этот раз на них РПГ-7.

Ведь немецкие танки главная беда советской армии в 1941-м, не так ли?

Ну… В общем уже даже в 1945-м Красная Армия, получив в свое распоряжение даже относительно простые гранатометы вроде панцерфауста или панцершрека, не говоря уже о фаустпатроне – в серийное производство их аналоги так и не запустила. С одной стороны, было довольно много трофеев, а с другой… А чем наполнять боевую часть? На наш радостный крик «Тротил, гексоген, вот рецепт» – нам резонно заметят, что рецепт это конечно хорошо, но он уже есть, а нам бы теперь технологическую цепочку с персоналом и всеми промышленными мощностями.

На самом деле в СССР были серьезные проблемы даже с порохами. Первый лендлиз действительно сильно помог в производстве порохов, конвои привезли как готовый порох, так и присадки.

Как только все сложности были преодолены, то в войска начали поступать РПГ-6. Это конечно не гранатомет, а противотанковая граната, но в руках опытных советских пехотинцев, она была страшнее пацерфауста. И это сделали уже в 1943-м. Но в условиях Второй Мировой войны такие вещи отнюдь не меняли лицо сражения.

Современные нам, и массовые, что важно, гранатометы может и смогли бы поменять, но освоить их выпуск в 1930−1940-х… Для этого надо было переноситься в 17-й век и заниматься прогрессорством. Но тогда и технологии вероятных противников немедленно скакнут.

К тому же немецкие танки уверенно поражались теми противотанковыми средствами, которые были в наличии РККА. Даже пресловутые «Тигр» и «Пантера» брались в борт не модифицированной «тридцатьчетверкой», хоть и со смертельно близкой дистанции. Даже ПТР со ста метров пробивал борт пантеры. Я не случайно подробно привел состав 307-й дивизии в Курской битве – артиллерия по штату осталась примерно такой же, как в 1941-м, единственное изменение – что противотанковых пушек стало не 12 штук, а 29. В дальнейшем их станет еще больше. Собственно уже в 1943-м по штату должно было быть больше тридцати.

И в отличии от 1941-го, эта стрелковая дивизия уверенно разобрала 18-ю танковую дивизию вермахта. А ведь танковая дивизия, это то самое чудо оружие которым громили немцы не только нас, но и поляков, и французов.

Хуже того, если даже в войска 1941-го будут поставлены гранатометы способные пробивать 70–80 мм брони, они неизбежно попадут в руки немцам как трофеи 1941-го. А если немцы смогут их копировать, неизвестно чем это закончится для нас.

Ладно, хорошо. В чем сила вермахта? В моторизованных и танковых соединениях? Качаем их штаты, распечатываем, кидаем на алтарь жесткий диск с лучшими сохраненками Героев Меча и Магии Три и бросаемся к Сталину.

И что мы, внезапно, увидим в этих бумагах, когда начнем в них разбираться вместе со Сталиным и Берией, передавая трубку по кругу? А то, что так любимые многим сравнение только танков – жалкий огрызок из многочисленной техники, что есть у немцев и нет у нас. Например артиллерийских гусеничных тягачей, у нас тупо ноль. Да, есть небольшое количество Т-20 «Комсомолец», но их количество, в сравнением с немецкими, просто ничтожно. Помимо разнообразного парка артиллерийских тягачей, от однотонных, до 18-ти тонных, в немецких дивизиях сотни бронетранспортеров, мотоциклетные батальоны и тысячи грузовиков.

Так, стоп, кажется Сталина уже предупредил другой попаданец. Все это Советский Союз упорно пытался построить еще с начала 1930-х.

Есть даже выступление Сталина где он кровожадно спрашивает у затихшего зала «Где грузовики?».

Хорошо понимали наши предки причины своих поражений и побед, вот например, сам Иосиф Сталин во время встречи с личным представителем президента США Уэнделлом Уилки 23 сентября 1942 года, говорит о причинах поражений в 1942 году: «Наши неудачи за последнее время на юге объясняются недостатком у нас истребительной авиации, которая имеет решающее значение. Вторая причина того, что мы потерпели поражение, – это недостаток у нас грузовиков. Все наши заводы, которые производили раньше грузовики, перешли на производство танков».

Увы, но все те десятки и сотни тысяч грузовиков с таким трудом созданные на волне индустриализации и изъятые из сельского хозяйства, были потеряны в 1941–1942 годах и советская армия смогла восполнить и насытить свои потребности грузовыми машинами только с помощью поставок союзников. А поставки союзники, в свою очередь, смогли наладить только к 1943-му.

Ага – догадливо воскликнем мы, корень проблемы в ошибках тупых командиров 1941-го! Немедленно купим с рук советскую военную энциклопедию, бросим на алтарь взятый в кредит телефон и бросимся к Сталину, на секунду застыв в ужасе, когда заметим как в углу Берия догрызает желтыми собачьими клыками наши предыдущие неудачливые реинкарнации.

С военной энциклопедией образца 1980-го года на руках-то наши предки уже смогут… Что-то наверняка смогут. Но что – загадка. Я уже посвятил целую главу разбору внезапного провала немецкого контрнаступления под Харьковом. Вернее, провала первоначального плана. Да, 6-я танковая дивизия вся кончилась под Тарановкой, вместо того чтобы сформировать южный клык «клещей» окружения – но это не помешало немцам добиться операционных целей и захватить Харьков, и даже Белгород. Военные планы стараются учесть большую часть возможных неожиданностей, но они никогда не статичны. Действия и советских войск, и немецких, это всегда реакция на существующую обстановку, и игра на упреждение. Как с Малой Землей – не вышло на основном участке высадки, переносим усилия на отвлекающий. То же самое и с немецким контрнаступлением под Харьковым – провал в одном месте влечет за собой изменение обстановки, и необходимость реагировать на новые условия.

Неизвестно как сложились бы обстоятельства, окажись в руках советского командования точные данные о начале войны. Очень быстро немцы, реагируя на действия советских войск, полностью изменили бы историческое течение боевых действий, и это бы была совсем другая война. И неизвестно, шла бы она лучше – потеря в котлах 1941-го полностью отмобилизованных по военному времени дивизий могла привести к куда большим стратегическим сложностям, чем то, что произошло на самом деле.

Я не раз подчеркивал, что советская стрелковая дивизия 1941−1942-го года не противник для танковой дивизии вермахта, это иллюстрируется многочисленными примерами удручающих разгромов наших войск. Но практически та же самая дивизия, (если смотреть на циферки таблиц вооружений) в 1943-м, или даже жалкие её огрызки в 200 человек, как в Тарановке у 78-го гвардейского полка Билютина – буквально истребляет в обороне наступающие немецкие моторизованные части.

Надо просто понять и принять, что в конце концов трагедия 1941-го – это те кровавые муки, без которых бы не родилась та армия победительница, которая в 1945-м штурмом взяла Берлин.

Наши предки были умными, расчетливыми профессионалами в области тактики и стратегии. Практически все слабости советской армии 1941-го закономерно вытекали из исторического контекста. А все то, что мы можем им предложить с высоты своего послезнания, они во многом уже понимали и знали. И даже пытались работать над такими слабыми местами.

Куда интересней то, что бы они решили подправить нам тут, в современности, появись у них такая возможность. Боюсь, нам бы их решительные планы не понравились.

Глава 23

Коротко о мемуарах

Когда я собирал материал для книги, то немецкое контрнаступление под Харьковым в 1943-м году я хотел проиллюстрировать этим отрывком из воспоминаний офицера-артиллериста Пётра Михина:

'Где-то отстал наш 2-й дивизион. Командир артполка приказал мне разведать, что случилось с отставшими… Безобидная прогулка в свой тыл на поиски отставшего дивизиона показалась мне весьма привлекательной. Разведчиков в дивизионе почти не осталось, и я пригласил с собою в дорогу своего дружка, тоже бывшего студента, лейтенанта Гришу Куртию. Двинулись с ним по дороге на деревню Сакко и Ванцетти, которая находилась немного западнее Ворошиловки.

До деревни оставалось менее километра, когда мы увидели выходившие из нее танки. Шли они развернутым строем, как в наступление. Пока мы рассматривали, чьи же это танки: наши, немецкие? – ближайший танк выпустил по нам длинную пулеметную очередь. Мы залегли и быстро, прячась в снегу, поползли назад за бугор. Потом поднялись в полный рост и побежали рысью.

Танки шли по глубокому снегу медленно и очень осторожно, минут десять их не было видно на бугре. Хотя мы отбежали километра на полтора, угроза плена еще не миновала: танки вполне могли нас догнать, и мы продолжали волноваться.

Смерти мы уже не боялись, страшил плен.

Бежим мимо копны из кукурузных стеблей. Около нее двое танкистов греют на костерке чай в котелке. Оказалось, это не копна, а замаскированный танк. Когда бежали к деревне, мы его не заметили, оказалось, немецкие самолеты еще утром его подбили, и два члена экипажа ушли в тылы за запасными частями.

– Ребята, с тыла немецкие танки идут, – на бегу предупредили мы танкистов, но они только рассмеялись.

Обо всем увиденном я доложил командиру полка Чубакову. Он тут же выставил у въезда в поселок навстречу немецким танкам пушечную батарею. Прошло более часа. Меня вызвал командир дивизиона Гордиенко.

– Ну, и где твои танки?– зло посмеялся он над нами.

– Бери пяток ребят и снова иди в Сакко и Ванцетти, ищи второй дивизион и немецкие танки! – снова приказал комполка.

Луна освещала заснеженную дорогу, под ногами громко хрустел снег. Когда прошли километра три и перевалили через бугор, заметили на дороге костры. Подошли поближе и увидели беспорядочное нагромождение большого количества горящих танков с белыми крестами на башнях. Горело десять машин! Еще два танка темнели в стороне молчащими черными глыбами. Положив двух солдат с автоматами у дороги для охраны, с остальными я стороной пополз к негорящим танкам. Подползли, прислушались. В темных танках тишина, только на горящих машинах потрескивает огонь. Постучал автоматом в подбитый танк. Ни звука. Взбираюсь к открытому люку, направляю внутрь автомат и даю очередь. Снова тишина. Перевесился в темноту люка и наткнулся вытянутыми руками на мертвое тело танкиста. Забираю у убитого немца пистолет, документы и блокнот. Потом мы прочли в блокноте панические записи о больших потерях и как громят немецкие горе-танкисты русские тылы, расстреливают повозки, а далее мечта: «Но мне хочется лично подбить русский танк!»

Кто же подбил все эти танки? Пройдя несколько сотен метров дальше по дороге, мы увидели развороченные снопы кукурузных стеблей, множество стреляных гильз и глубокие следы от танковых гусениц. И тут я вспомнил двух танкистов 178-й бригады, которые кипятили чай, когда мы с Куртией бежали от немецких танков. Значит, они все же вняли нашему предупреждению и успели забраться в замаскированный танк до появления из-за бугра стрелявших в нас танков. Немцы не обратили внимания на «копну», проехали мимо. А герои-танкисты пропустили немецкие танки мимо себя и уже потом ударили по колонне: подожгли передний и замыкающий танки, а когда остальные стали расползаться в стороны, уничтожили и их…

…Деревню Сакко и Ванцетти мы увидели всю в огне. При въезде на дороге валялись разбитые повозки, мертвые волы и трупы красноармейцев. Далее стояли подбитые орудия, видимо, 2-го дивизиона нашего полка, и два подбитых немецких танка. Расправились с ним как раз те немецкие танки, которые обстреляли нас с Куртией и затем нашли свой конец после встречи с героями-танкистами.

В Соль мы вернулись поздно ночью, не преминув по дороге заглянуть под один из подбитых танков за трофеями…

Проснулся я оттого, что кто-то с силой сдернул меня за ноги на пол.

– Что за глупые шутки! – падая на пол, не успев продрать глаза, возмутился я.

Мой возглас заглушила пулеметная очередь по окну. Я осторожно заглянул в него. В двухстах метрах, прямо перед нашей хатой, на шоссейной дороге Яма – Артемовск стояла сплошная стена немецких танков, пушки их были направлены в нашу сторону, из всех пушек и пулеметов они палили по поселку.

Удержать Соль нам не удалось. Немцы подбросили к станции до сорока танков… Через три дня изнурительных боев с превосходящими силами мы получили приказ оставить Соль и Свердловку. В ночь на 6 февраля нам пришлось отойти. Нас было так мало, что и выводить-то было почти некого, сотни полторы пехоты да десяток орудий нашего артполка…'

Но не проиллюстрировал. В процессе, читая материалы по теме, выяснилось, что профессиональные историки не торопятся с выводами, основанных только на мемуарах.

Вообще (безотносительно к Петру Михину) к мемуарам надо относиться с большой долей настороженности. Дело даже не в советской цензуре, дело в складе ума. Человеческого вообще, и офицерского в частности.

У следователей в милиции была такая поговорка «пиз…ит как очевидец». Если сказать менее кратко и точно, а длинно и по умному, то наша память работает сильно иначе, чем мы думаем. На самом деле, каждый раз когда мы вспоминаем, мы заново реконструируем свое прошлое, поэтому с течением времени наши воспоминания сильно деформируются. Мы не будем сейчас говорить об этом подробно, но если вам кажется, что уж вы то способны вспомнить если не все, то важный случай из жизни в подробностях – зайдите на ютуб и посмотрите там видео по запросу «тест на внимательность».