Текст книги "Бродяга. Путь ветра"

Автор книги: Владислав Четырко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Он… он хороший, ничего, что бездарь! – услышал он однажды за дверью, в большом зале Обители, тонкий девичий голосок. В ответ грохнул многоголосый хохот. Распахнув дверь, вошел – стайка девчонок рассыпалась по комнатам, продолжая смеяться… и оставив у двери покрасневшую до корней волос Лиу.

– Извини… – обронила она, пробежав мимо Яна и скрывшись в коридоре.

Лиу запомнилась Яну с первого дня, со встречи во дворе. Когда, оторвавшись от безнадежного штудирования Слов, он вдруг встречал внимательный рыжий взгляд – теплело на сердце.

Но вот кличка ему не понравилась вовсе.

«Бездарь», значит…

Справедливо – и от этого еще более обидно.

Бросив все, Ян отправился в Кузню, к Антару – и рассказал ему… Не пожаловался, именно – рассказал. Кузнец покивал, посмотрел в окно и коротко бросил:

– Слова учи. Пригодится. А на «бездарь» – плюнь и забудь.

Легко ему говорить…

* * *

На самом деле говорить Антару никогда не было слишком легко. Особенно – с неожиданно оказавшимся на его попечении тринадцатилетним, не по годам серьезным пареньком. Слабейший из магов Острова, Оружейник держался особняком и мало с кем общался. Учеников – своих, тех, кто называл бы его Наставником – у него отроду не было.

А вот теперь, как в насмешку – дали.

Парня, которому бы не в волшебники, а в художники.

Что ж, взялся – так взялся.

И пусть пока паренек поучит и эти Слова…

Там посмотрим, как дальше будет.

* * *

 
Жаль, когда мудрость бессильна;
Сила без мудрости – горе;
Тем и другим изобильны
Башни на Торинг-Форе…
 

(из оды, написанной менестрелем Йаарилем по заказу Ордена Света)

Это четверостишие, выведенное огнистой вязью, украшало бронзовый щит на стене большого зала Библиотеки. Яну оно не нравилось. Правда, за этим – согласитесь, небольшим – исключением, библиотека Торинга была его любимым местом. Галерея громадных двусветных залов – внутри куда более просторных, чем снаружи – с одной стороны выходила окнами на двор и море, с другой – на Лес и соседнюю вершину. Библиотека полностью занимала левое крыло Школы; в правом были классы и лаборатории. Здание было простым и в то же время невероятно запутанным. Со стороны Двора в нем было четыре этажа, но, поскольку стояло оно на склоне, с другой стороны этажей было десять. Некоторые не выходили на лестницу, и попасть на них школяры не могли, даже случайно. А сколько этажей было на самом деле – знает, наверное, лишь Совет, и то – не Школы, а Светлого Ордена. Впрочем, Глава у обоих Советов один – Верховный волшебник Ар Гиллиас, обитающий в Башне.

Кстати, «башни» в том четверостишии – просто символ. На самом деле башня на Торинг-Форе всего одна – та самая, с кристальным шпилем. Посредине ее осью проходит световая колонна – имея навыки, в нее можно войти и тут же выйти на нужном тебе этаже. Но и винтовая лестница есть – от покоев Верховного и зала Совета – они, стало быть, наверху, – до самого низа… А что там? Кто его знает. Глухие бездверные темницы? Возможно. Подземные ходы? Вероятно. Ян даже слышал о нескольких: к городу, к виварию, к гавани. Подземные ходы, конечно – дань традиции; весь остров охвачен созвездием портальных переходов… которые, опять-таки, для школяров закрыты.

А открыты для них дороги вроде «Пути постижения», ведущего по восточному склону горы от Обители, что стоит у самого берега, ко Двору: вытертые, вросшие в склон камни-ступени, узкие мостики без перил. То ли триста шагов, то ли тысяча. Идти по нему – иногда долго, иногда – быстро, и никогда – легко. Правда, Вальм и Эльда, единственные Мастера, живущие вместе со школярами в Обители, пользовались этим путем постоянно и проходили его за считанные минуты. Притом, что на верхнем этаже Обители был вход в портал.

Ян скоро понял, что Вальм-огневед и его жена Эльда – как и Антар, и Лэссан-лесовик, смотритель вивария, – отличались от остальных учителей. Чем – пока сказать не мог. Хотя бы тем, что жили они и занятия проводили вне белокаменной громады Торинг-Фора. Да, может быть, еще тем, что их уроки были Яну ближе и понятнее многих.

Эльда собрала их первый раз прямо на поляне у Обители. Зимой это было, и хотя морозов на Торинге не бывает, утро – раннее утро – было зябким, а ветер – свежим. Сгрудившись на краю поляны, в назначенном месте, ребята перетаптывались с ноги на ногу, затевали немудреные игры – пришли заранее, зная по опыту: с «мамой Эльдой» шутить не стоит, и опозданий она не любит. Многие кутались в уже ставшие привычными серебристо-синие плащи…

– Молодцы! – послышалось сзади. – Только вот зазевались не по делу…

Никто не заметил, как Эльда подошла со стороны пляжа – похоже, она успела и искупаться, и высохнуть: волосы – прямые, светлые, до плеч, – были чуть влажными. Носила она, как обычно, свободную белую рубаху-полурукавку, не стеснявшие движений брюки и мягкие высокие сапоги, похожие скорее на кожаные чулки. Двигалась легко и быстро; невысокая, рядом со здоровяком Вальмом казавшаяся крохотной, Эльда выглядела едва ли не ровесницей старших школяров. И вела себя с ними почти на равных. На губах ее – и в синих глазах, имевших обыкновение смотреть пристально, подчас смущая собеседников, – редко гасла улыбка. Но уж если гасла… Девчонки между собой называли ее «Солнышком»… О другом ее прозвище, «Звездный Нож» – и о том, где и как оно было получено, – знали даже не все преподаватели, не говоря уже о школярах.

Движение бровью – и плащи стаей всполошенных птиц сорвались с ученических плеч, падая за край поляны.

– Не бойтесь, не замерзнете…

Замерзнуть на уроке боевого ремесла было и в самом деле мудрено. Эльда гоняла школяров, не разбирая пола и возраста, по дорожкам, внезапно обраставшим множеством помех и препятствий; заставляла отрабатывать невозможные комбинации движений с неудобопроизносимыми названиями («мантикора, воспрянув, наносит удар лапами») в невообразимом темпе – то без оружия, то с разнообразным боевым железом, при этом успевая не только проделать то же самое, но и исправить, посоветовать, скомандовать…

– …Чтобы байки о сильных духом и хилых телом магах оставались баснями, – ответила Эльда, когда кто-то осмелился спросить ее, зачем. Впрочем, это пояснение для некоторых школяров оказалось недостаточным. И однажды, после полуторачасовой тренировки, Энтви отпустил в сторону Эльды негромкий язвительный комментарий.

– Может, погромче повторишь? – с интересом обернулась наставница.

– Никакой особой «мудрости Торинга» в ваших уроках я не вижу, – встал в полный рост Энтви. За лето он вытянулся и теперь мог посмотреть на Эльду сверху вниз. – Только приемы, которым можно научиться у любого хорошего бойца.

– Что ж, – мягко улыбнулась Эльда. – И это может оказаться куда ценнее, чем ты думал.

Энтви выпятил подбородок:

– Если бы я хотел научиться махать мечом, в родном замке узнал бы куда больше. В чем смысл рукопашной, если всегда можно метнуть огонь или испепелить врага молнией? А то и околдовать, погрузив в сон или забытье?

Эльда ответила на удивление спокойно:

– Иных врагов околдовать невозможно, а метнуть молнию или пламя вы можете просто не успеть.

– Трудно верить, не увидев, – отрезал Энтви.

– Ладно, – почти весело отозвалась Эльда. – Сейчас увидишь.

И, не глядя, махнула рукой в направлении центра поляны.

Из-под земли, разметав дёрн, выстрелила колонна буроватого грунта вперемешку с камнями – ростом вдвое выше Эльды. С неспешностью, свойственной земляной стихии, колонна начала менять форму. С боков появились отростки-лапы, по две от каждого плеча; низ разделился на пару коротких мощных ног; наконец, бугор меж плеч лопнул, выпуская на свет бельмастые мутно-серые глаза без зрачков.

Энтви выбросил руку вперед, бормоча заклинание. Не растерялся… да вот то ли дробь, которую выбивали зубы, помешала, то ли еще что – вместо разрушительного выброса Силы получился сноп безобидных искр, даже не долетевших до врага.

Существо повернулось навстречу вспышке.

Сделало шаг. Другой.

Безмолвно разверзнув и вновь смежив немалую пасть, лениво потянулось к парню правой верхней лапой.

Энтви сел, где стоял.

– Грролф, – выдохнул Иггар, попятившись. И завопил во всю глотку: – Тикай, дурень! Земляной грролф, шоб я здоров был! Их же ж сроду чары не брали!..

– Стойте, где стоите, – негромко проговорила Эльда, а потом издала такой силы крик, что эхом отозвались и скалы, и лес, и даже ближняя гора – дикий, жуткий, как говорится, «мертвый очнется – и со страху опять окочурится»…

Не замечая вмиг отпрянувших детей, чудище повернулось и молча ринулось на Эльду, с поразительной прытью передвигаясь на получетвереньках. Трехсуставчатые лапищи, взлетев, ухватили лишь воздух – волшебница поднырнула под лапу монстра и оказалась за его спиной. Так было еще два раза; потом рассвирепевший грролф сменил тактику, медленно надвигаясь и осыпая все вокруг короткими косыми ударами сверху вниз.

Словно танцуя, Эльда вскинула руки, на миг одевшись серебристым блеском. Прыжок, вихревой переворот, удар – и грролф осел, рассыпаясь грудой свежевзрытой земли.

Зрители перевели дух.

– Понял, – лицо Энтви было не просто красным – пунцово-свекольным. – Простите, пожалуйста… госпожа наставница.

– Ладно тебе, – небрежно махнула рукой Эльда, – следующий раз мудрее будешь…

И повернулась к остальным:

– Ну, а чтоб быстрее учились – еще пять кругов по дальней тропе….. и не отставать! – последние слова долетели уже от края поляны.

* * *

– Грролф, видать, ослабленный был, – рассуждал Иггар за обедом. – Не могёт быть, шоб голыми руками земляное чудище-то… В Свартане их без доброго железа и втроем не возьмешь…

– Все быть может…. Она ж его сама и вызвала… – согласился Кайт.

– Нет. Не ослабленный, – коротко бросил Ян.

Тогда, на поляне, он успел увидеть многое. В том числе и Вальма, который наблюдал за боем с балкона Обители, лениво облокотившись на резные перила, со скучающим выражением на широком добродушном лице… и готовым к броску сгустком синего пламени – звездного, всепрожигающего, – в плотно сжатых пальцах.

– Не ослабленный, – повторил Ян с такой уверенностью, что удивленные однокашники и возразить-то забыли.

Да и не особо рвались. Эльду после этого случая зауважали по-настоящему, а ее уроки стали едва ли не любимыми для многих парней.

Например, для Иггара – он был сильнее всех в классе.

Или Энтви – у него было больше опыта в обращении с оружием.

Ян же превосходил всех быстротой – он очень любил бегать.

Любил – и умел… и поди пойми, что было сначала, а что – потом.

* * *

Как-то, оказавшись в одиночестве на долгой дороге, ведущей от Обители к Кузне, он дал себе волю. Разогнался насколько мог – и немножко больше.

И еще…

Вечный шепот времени разорвали запятые. А потом – мгновения и вовсе пошли через точку. Воздух стал гуще морской воды, и Ян плыл, пронзая его, как меч-рыба, почти не касаясь земли… казалось, сейчас он взлетит.

Человек в серо-коричневом плаще возник на его пути ниоткуда, и сворачивать времени уже не было. Ян зажмурился, ожидая боли… Но ощутил лишь крепкую хватку поперек туловища – и взлетел-таки, услышав откуда-то снизу молодецкое «йии-эх!»

От резкого переворота на миг закружилась голова.

– Экой ты шустрый, постреленок, – проговорил беззлобно тот же голос, странно напомнивший Мастера Антара. Сильные руки – явно привычные и к молоту, и к мечу – аккуратно поставили Яна наземь.

– Кто таков будешь? – полушутливо-полугрозно осведомился встречный, оглядывая Яна из-под нахмуренных бровей. Брови бровями, а в глазах – улыбка. Совсем как, опять же, у Антара. Только – разглядел Ян – был этот человек намного моложе.

– Ученик первого года Школы Света; наставник – Мастер оружия Антар Лэдан Квелль… – почтительно отрекомендовался Ян, не спеша, однако, называть свое имя.

– А зовут тебя, значит, Яном, – довольно пробасил странный путник.

И, полюбовавшись пару секунд ошалелым лицом парня, протянул руку, сказав:

– Линн. Линн Лэдан Квелль. Будем знакомы…

* * *

Линн гостил у старшего брата несколько дней. Заглянул в Обитель, чтоб переговорить о чем-то с Вальмом и Эльдой; бродил по Дальнему лесу с Лэссаном-смотрителем… и при этом находил время пообщаться и с Яном. Странное это было общение: после уроков они вместе удили рыбу на Пёстрых скалах, вместе бросали камешки по воде – чей дальше проскачет. Много молчали, много смеялись, говорили – мало; но уж если говорили – то на равных, словно и не было разницы более чем в двадцать лет: о ремесле и играх, о кораблях и книгах, о созвездиях и дальних странах – где только не побывал младший брат Оружейника!.. Сам Антар включался в беседу изредка: то парой слов, то кивком, то – хмыканьем, в которое он умудрялся вложить целую радугу оттенков.

Как-то само собой вышло, что на это время Ян переселился в Кузню. И вот однажды, поздно ночью, когда притихло пламя в негасимом горне, и слышно было и цикад, и дальний прибой, Ян, засыпая, уловил отголоски разговора:

– Решил твердо? – хрипловатый голос Антара дрогнул.

– Да, Тар. Гленна ребенка ждет. Да и Дорога не зовет дальше. Так что – быть мне пока добропорядочным оружейником в стольном городе Кэйм-Батале… а тебе – дядей, раз уж сам-то…

Антар хмыкнул – необычно как-то, словно виновато…

– Да ладно, брат, – добавил поспешно младший. – Кстати, воспитанник твой – хороший парень…

«… Хоть и бездарь», – вздохнул, прислушиваясь, Ян.

– …И бегает быстро, – закончил Линн. – Не Ян – Йиссен. Ветер.

Помолчав, Линн спросил брата:

– Плащ оставлю у тебя, не против? Мне он теперь без надобности, а вот ему – кто знает…

Дальше Ян не слышал – уснул. А наутро гостя в доме не было. И только возвращаясь в Обитель, Ян сообразил, что в месяц этот – тот самый месяц Халейви, Бурный, когда сам он попал на Торинг, – корабли не ходят ни к острову, ни от него.

После неожиданного гостя остались воспоминания, вырезанная ими совместно модель корабля-алэвира (паруса Ян прилаживал уже сам) и тот самый серый плащ… правда, Антар почему-то посоветовал его не носить, особенно – в Торинг-Форе.

И еще: осталось имя, которым теперь иногда звал его и Антар, ставший отныне куда более словоохотливым.

«Йиссен».

«Ветер».

Само собой, нравилось оно парню куда больше, чем «Бездарь».

* * *

Занятия в виварии были два раза в неделю, после обеда, – вначале только теоретические, и не внутри огромного зверинца Ордена, а на широком, поросшем мягкой травой склоне перед его воротами. Позади перешептывался сам с собою Лес; впереди же, врезанные в толщу Торинг-Фора, молчаливой мощью чернели створки двери – широкой, высоченной… при желании в нее можно было бы протащить и дракона. И кто знает: может, пара-тройка этих существ действительно обитала в вольерах подземного вивария? Двери украшала затейливая, но мрачноватая резьба: сцепившиеся между собой гады, чудища, морские твари… А в сторонке на дереве висел рваный школярский плащ. Однажды Ян сбегал туда, посмотрел – плащ был окровавлен. Но Лэссан-смотритель ни слова о нем не говорил, словно и не замечал; а спрашивать они не решались.

Идя после урока обратно в Обитель, Ян указал на плащ друзьям. Кайт кивнул с видом знатока:

– Это давно было – рассказывали, да я запамятовал…. Кто-то из школяров пробрался в виварий. Да не рассчитал силы Ключ-Знака: не только дверь открыл, но и вольеры. От бедолаги только плащ и остался… А твари на волю вырвались… С тех пор и висит на дереве драный плащ – не выцветает, не тлеет, и кровь на нем за триста без малого лет не засохла. Чтоб другим, значит, неповадно было. Нам то есть… Ну, ты-то человек для вивария безопасный…

– А как их одолели? Тварей? – спросил Ян, пустив последние слова Кайта мимо ушей.

– Часть между собой сразу перегрызлась, многих тогдашний мастер Лесничий успел положить, пока его самого харракут не задрал. Он же и тревогу поднял. Всю школу перебудили; малолеток вроде нас – к пристани, кто постарше – вместе с Мастерами Школу оградили… А твари потыкались-потыкались в городьбу да и ломанулись всей сворой к озеру. А за озером – поля и Эмми Торинг. Тогда Совет и выпустил Молчаливых. Те их живо уделали – согнали на поляну в лесу и… места мокрого не оставили.

– А Молчаливые – это кто? – воспользовался паузой Ян.

– Колодец во Дворе видел? – Кайт округлил глаза и зачем-то перешел на хриплый шепот.

Ян кивнул.

– То-то! – со значением произнес Кайт, и Ян понял: тот и сам понятия о них не имеет.

* * *

– Кажется, вот так.

Ян положил на стол перед мастером собранную шкатулку – ее хитроумный замок, состоявший из двух дюжин частей, поместился бы в наперстке. Антар повертел вещицу в пальцах, поднес ближе к глазам – и, вскинув косматые брови, отложил в сторону.

– Зря кажется. Именно – так. Завтра будем разбирать торанский самострел. А пока…

Взгляд Мастера на миг задержался на шпиле Торинг-Фора за стрельчатой аркой окна.

– Через четверть часа – полдень. Пора на урок Чистой Силы.

Улыбка, игравшая на губах Яна, потускнела и исчезла.

– Мастер… – начал он нерешительно. Потом вдохнул поглубже и договорил: – Можно мне туда сегодня не ходить?

– Ты ведь не болен? – произнес Антар не как вопрос – скорее как утверждение.

– Нет, – вздохнул паренек.

– Тогда… правила ты знаешь, и нарушать их не стоит. По крайней мере, пока что. Сходи туда снова… пожалуйста, – закончил он совсем не учительским тоном.

Ян молча кивнул.

– Да, еще… сегодня вечером зайди ко мне. Есть разговор… А сейчас – иди, Йиссен. Иди и смотри.

* * *

Волшебство повседневное – словесное плетение чар, волшба посредством знаков, жезлов и эликсиров – выглядит весьма блекло в сравнении с полным владением чистой Силой… Владением, которое, как это ни прискорбно, возможно только в сказках.

Однако постоянные упражнения в том малом, что нам доступно, весьма важны для каждого мага-практика…

Квенталь Леммиран, «Магия возможная и невозможная»

– Сидите и смотрите, – слова Рава Халиа, сказанные когда-то, еще на первом занятии, звучали почти так же. Он повторил их и сейчас каждому из дюжины учеников, застывших в молчании перед кубическими глыбами белого мрамора. То же самое он сказал и Яну. Перед ним на полированной поверхности лежало маковое зернышко – крохотная серая точка.

– Присмотритесь: зерно не на месте. Когда вы увидите, где оно должно находиться – вам захочется передвинуть его именно туда. И когда вы этого на самом деле захотите – так и произойдет. Смотрите…

Ян посмотрел – и увидел. Сразу. Безошибочно. Как и каждый раз после этого. Иногда зерно надо было сместить почти незаметно, на полволоска, иногда – на три пальца или больше. Он видел – но ничего не происходило… Вот и сейчас – то же самое…

– Мастер, я увидела! – голос Лиу дрожал, дрожала и она сама, от кончиков пальцев, сдавивших край плиты, до русых кудряшек. Зерно, словно ожив под взглядом задорных рыже-карих глаз, дрогнуло и покатилось на место.

– Молодец, Лиу. Поздравляю – ты сделала пусть маленький, но шаг к овладению Силой Света, – тихо, торжественно проговорил учитель. – Присядь на кушетку, отдохни. Когда восстановишься, возьмешь горошину…

Каждому ученику, добившемуся успеха, учитель Рав говорил одно и то же, при этом никогда не повторяясь. Первый раз Ян слушал его, затаив дыхание; второй – с надеждой стать третьим… После двадцать восьмого раза слушать он перестал, уже зная: за маковым зерном идет горошина, орех, потом – слива, за ней – яблоко… и только перед ним все так же – маковое зерно, лежащее не там, где следует.

Белая с голубоватыми прожилками плита притягивала взгляд, обретая рельеф и оттенки. Серая точка, застрявшая не на своем месте, показалась ему вдруг фигуркой путника в плаще, бредущего по лесной дороге… лунный свет играет на заснеженных ветвях… покинутый дом за полуразрушенной изгородью… странная пустота в сердце…

– Ян, занятие окончено, – прозвучал откуда-то из-за облаков голос Мастера, разрушая видение. Рав Халиа был слишком погружен в свои мысли, и произошедшего с Яном не заметил. Лишь подумал с сожалением: к такому бы усердию да хоть малую толику способности…

Лиу встретила его на выходе из зала – тихо подошла сбоку и шепнула:

– У тебя обязательно получится! Только старайся – и ты тоже увидишь…

Ян посмотрел в ее глаза – большие, до краев полные жалости и желания уделить бедолаге частицу собственного успеха.

– Спасибо, – ответил он нехотя, и, не желая говорить дальше, отправился в Обитель.

Больше уроков в этот день не было, только самостоятельные занятия в библиотеке Школы – любимом месте Яна. Однако и здесь легче не стало. Сквозь книжные страницы и грани кристаллов видел он озаренное радостью лицо Лиу – и понимал: ему эта радость недоступна.

А когда солнце нырнуло за башню Торинг-Фора, Ян выскользнул из Обители и отправился в Кузницу.

* * *

Совершив сложное движение пальцами левой руки, Антар извлек из ларца тонкий обруч-диадему. Обруч, оказавшись в руках Мастера, на мгновение вспыхнул – и потускнел снова.

– Подойди, взгляни поближе…

Смотреть, собственно, было не на что. Ни знаков, ни камней – гладкая поверхность серебра, в четверть пальца толщиной, была тусклой от времени. Ян смотрел внимательно и долго, как учил Мастер Наблюдатель, но в конце концов вынужден был спросить:

– Что это?

– Иллэнквэллис, – коротко ответил Антар.

Просто – «серебряный обруч», недоуменно отметил про себя Ян.

– Имя его говорит мало, как и вид. Но… думаю, что с его помощью можно кое-что восполнить. То, чего тебе недостает.

Ян дернул плечом: за годы, проведенные в школе, мысль о собственном бессилии и бесталанности стала привычной, однако упоминание об этом не стало менее болезненным.

– Главное – умение видеть, – задумчиво продолжил Кузнец, словно не заметив движения Яна. – И у тебя оно есть. А вот способность накапливать и отдавать Силу… на севере ее по капле из многих выдавливают, чтобы наполнить одного. Там у тебя был бы шанс – один из восьми. И все же – хорошо, что Гэлвэн послал тебя именно сюда.

– То есть этот обруч может сделать из меня…

– Сделать – нет. Помочь стать – да. Более того: кроме обруча, тебе не понадобится ничего – ни заклинаний, ни жезлов, ни эликсиров. Только Сила – и способность представить то, чего ты хочешь добиться.

Говоря это, Кузнец смотрел в глаза Яна – и, увидев, как они загорелись, поспешил добавить:

– Не торопись: нужно, чтоб ты понимал, что выбираешь. Прежде всего: никто не знает, откуда этот обруч, кто, зачем и как его выковал – он передавался из рук в руки так долго, что остались одни легенды. Второе: доводилось слышать, что надевший его рискует потерять рассудок. И последнее – из того, что знаю я: надев его, снять уже не сможешь…

Потерев подбородок, Антар добавил:

– В свое время я на это не решился. Подумай.

Ян подумал.

Потом протянул руку:

– Я попробую.

* * *

Ян прислушивался к своим ощущениям, тщетно пытаясь уловить перемены. Серебро приятно холодило лоб, расплетая спутавшиеся мысли и унимая страх… Вес обруча почти не ощущался – странно, в руке он казался тяжелым… Больше ничего Ян не чувствовал, и уже собрался было сказать об этом Мастеру.

Именно тогда это и произошло.

В голове взорвалась вселенная образов, знаков, звуков и красок, и время изменило ход, рассыпавшись на мириады потоков.

Ян увидел комнату Кузницы – но иначе: стены, потолок, все вещи в ней и сам Антар были прорисованы сетчатым голубым узором на фоне черноты, и вспышкой алого поверх нее – рукоять висящего на стене меча, и рука – жгут сапфировых нитей – тянулась к ней… Но тут видение померкло, сменившись другим. Или, точнее, – множеством других.

Ян разделился на сотни частей. Он шел по пещерным лабиринтам и летел в поднебесье, сражался на полях небывалых битв, пальцы его сжимали незнакомое и в то же время поразительно привычное оружие и инструменты, ни вида, ни названия которых он не ведал…

Он был ветром и волной, пламенем и камнем – «Йисс э Льатта, Тэйн э Кэташ». Сила – чистая, первозданная – наполняла его, и вместе с ней приходило знание.

Имена… сотни наречий, тысячи голосов вливались в него – звонкое серебро и гулкая медь, шелест камыша и журчание рек.

Лица… мужские и женские, человеческие и не совсем… Радостные, скорбные, безразличные, живые, мертвые…

И в какой-то момент Ян понял, что за всем этим теряет себя самого. Просеивается песком сквозь пальцы. Тает туманом, и ветер уносит клочья…

«Я – есть!» – выкрикнул он беззвучно.

Смех ветра, издевательский шепот песка.

«Я хочу быть… я хочу быть собой! Быть по-настоящему!»

Слова улетели в безбрежную, удушливую пустоту и тишину, окружившую его, и послышался голос:

– Будь!

И рука – наверное, рука Антара? – приподняла его, выталкивая наверх, к свету и воздуху. Странно, успел отметить Ян: рука старого кузнеца не была так страшно обожжена…

Встав, Ян взял с пола упавший меч и аккуратно повесил его обратно на стену. Оружие ему больше не понадобится. Никогда.

Подошел к перерубленному пополам столу.

– Простите, Мастер…

– Ничего, Йиссен. Новый сделаю – невелика беда… главное, что ты в порядке, – тихо ответил Антар, смахнув со лба крупные капли пота.

Ян наклонился, поднял половинки столешницы и сложил вместе. Потом, не дав им распасться, быстро провел по стыку ладонью.

– Не надо новый. Я привык к этому.

* * *

Занятие Чистой Силы шло как обычно. Тишина стояла почти ощутимая, плотная. Сосредоточенная. И когда в зале раздался негромкий голос, никогда прежде здесь не звучавший, многие настолько удивились, что оглянулись, оставив свои упражнения.

– Учитель Рав, вы не могли бы подойти?

– Ты… увидел? – удивленно склонил голову наставник, сразу заметив, что зерно на плите Яна так и не сдвинулось.

– Да, – ответил тот. – Зерно – на месте…

Неподъемная мраморная глыба дрогнула, словно весенняя льдина, и заскользила вправо.

– … Не на месте была плита, – закончил Ян, не отрывая взгляда от зерна, оставшегося неподвижным. И лишь когда плита замерла, мальчик коротко глянул в ту сторону, где сидела, позабыв о лежащем перед ней яблоке, Лиу. В ее глазах ясно читалось изумление, восхищение – и что-то еще… что-то, Яну совсем не понравившееся.

Тишина вернулась в класс, сгустившись больше прежнего.

– Ты… прав, – произнес наконец наставник, словно проталкивая каждое слово сквозь толщу воды. – Эта плита стояла… не совсем верно… Молодец, Ян.

Глаза у мастера – угольно-черные, глубокие, спокойные. Вовсе не похожие на огоньки-золотинки Лиу. Долгие годы опыта и созерцания не могли не отразиться в них, и мало кто мог долго выдержать взгляд Наблюдателя… Но почему-то теперь он смотрит совсем так же, как Лиу… так же, как все. И почему-то в этот раз он отвел глаза первым.

* * *

«Посеяв идею, взрастив учение, среди плодов пожнешь и косность».

Вайнис из Леммифада, бард

Юноша, бросавший камешки на морском берегу, относился к этому делу с серьезностью, необычной для детской игры. Повертев очередную гальку в длинных тонких пальцах, он резко посылал ее в полет – а потом провожал взглядом, отсчитывая, сколько раз камешек отскочит от водной глади.

– Двадцать семь… двадцать восемь…

– Так – неправильно, – послышалось сзади.

Паренек обернулся – и, словно лишившись опоры, камень бултыхнулся в воду. Поморщился: в этот вечер ему вовсе не хотелось никого встретить, тем более – Энтви.

– Силу не следует использовать при метании камней, – изрек тот назидательно. – Это – жульничество.

– Я ни с кем не соревнуюсь. Мне просто нравится смотреть на камень, скользящий между водой и ветром, – спокойно ответил, пожав плечами, Ян. – Тебе до этого нет дела.

– Это неправильно, – повторил Энтви, нахмурив редкие белесые брови. – И вообще… Антар зря дал тебе обруч.

– Мастер Антар, – с нажимом произнес Ян – И не кажется ли тебе, что обсуждать дела Мастеров – тоже неправильно?

Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу – синий цвет почти исчез из взгляда Яна, уступив место упрямой стали. Потом Энтви, резко повернувшись, пошел прочь.

Ян постоял минуту, наклонился и подобрал еще один камешек – последний. Тщательно примерившись, метнул его и сосредоточился.

– Тридцать восемь… тридцать девять…

Отскочив сороковой раз, камень обернулся пичугой и взмыл в небо, огласив пустынную бухту нежной, чистой трелью.

– Так тоже… неправильно, – усмехнулся Ян и, сунув руки в карманы мешковатых брюк, отправился наверх, к высоким крышам Обители.

* * *

На террасе перед входом Ян увидел знакомую щуплую фигурку. Лиу сидела в том самом единственном месте на ступенях, которое не просматривалось ни из одного окна. Подойдя, сел рядом. Лиу, не глядя, взяла его за руку.

– Снова камешки?

Ян кивнул.

– Зачем это тебе, Ян?

Паренек досадливо пожал плечами.

– Просто нравится. Я делал бы и больше, но… ты же знаешь.

Она знала. Преподаватели – и Антар первым – просили Яна не играть вновь обретенной Силой. Тем более что часть его забав была за рамками любых правил, описанных учебниках. Сверстники же, казалось, вовсе потеряли к нему интерес. Все, кроме, может быть, Лиу. Но и она уже две недели смотрела на Яна очень странно, избегая прямого взгляда. И сейчас – сидела вроде бы рядом, в и то же время – словно за прозрачной, но непроницаемой стеной.

– Знаю… и… Ян… мне очень жаль, – сказала она, убирая руку. – Я тебя… Ты мне очень нравился – таким, каким ты был, безо всех твоих фокусов, без Силы. А сейчас ты стал чужим. Чужим и… страшным.

Вот так…

– Я был бездарью. Я был слаб. И тебе это нравилось, – проговорил Ян, ощущая вкус каждого слова: горечь, и боль, и рождающееся одиночество. – Тебе нравилось меня жалеть. А сейчас, когда я владею Силой, ты меня… просто боишься. Так?

– Да. Боюсь. И не я одна! – вскочив, воскликнула Лиу, и в голосе ее звенели слезы. Отвернувшись, она всхлипнула – а потом кинулась к двери, бросив по дороге:

– Тебя даже Мастера боятся!

В глазах противно защипало. И в Обитель идти расхотелось.

Тихо, стараясь не попасться на глаза Мастерам, Ян сошел с террасы и повернул на дорожку, ведущую к Кузнице.

Кстати, хоронился он зря: полчаса назад Вальм и Эльда, оставив Обитель на попечение старших учеников, спешно поднялись в Торинг-Фор.

* * *

Тихо было в Зале Совета. Необычайно тихо – словно собрались здесь не маги, решающие судьбы Светлого Ордена, а испугавшиеся темного морока дети. Не слышно было привычного перешептывания, искренних (и обычных) комплиментов, изящных шпилек и граничащих с оскорблением язв… Даже светильники – волшебные, ясное дело, – горели приглушенно, оставляя по углам и под самым потолком круглого зала намеки на тень.

За столом пустовали два кресла. Одно из них, по правую руку от Главы, оставалось пустым уже месяц: старый Предсказатель ушел в Свет, не назначив преемника. Но вот второе – в углу – было незанятым по другой причине. Антара не пригласили на неожиданный ночной Совет, и это радовало некоторых Мастеров, иных же – настораживало.