Текст книги "Проект "Психея" (СИ)"

Автор книги: Владимир Бочкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

     – Я помогу.

     – Спасибо.

     – Будешь перешивать?

     Инна Сергеевна прикусила нижнюю губу, нахмурилась. Покачала головой.

     – Пожалуй, нет. А смысл?

     Чаграй хмыкнул.

     – И то верно. Вскрытие покажет.

     Этот день я решил посвятить директору. Необходимо узнать, что случилось с девушкой. Я не рискнул снова приблизиться. Слишком легко попасть в ловушку. А во-вторых, у меня небогатый опыт побегов, разве что из школы, когда я ещё сам сидел за партой, а не за учительским столом. Но простой здравый смысл подсказывает, если хочешь дать дёру, нужно быть в курсе событий.

    Утро серело за стеклом. Деревья рвано качались под порывами ветра. Косой ливень почти беззвучно тарабанил в толстое стекло.

     Чёрные стильные стулья из кожи и металла. Чёрный гладкий стол. Свет исходит прямо из стен. Я встал рядом со шкафом, за которым находится тайный лифт.

     В девять утра началась планёрка. В кабинете директора сидели Инна Сергеевна и начальник охраны. Директор сложил руки на животе.

     – Я слушаю, Аскольд.

    Высокий брюнет смотрел на начальника из-под полуприкрытых век.

    – Виктор Адамович Мельников, находясь на дежурстве, распивал спиртные напитки и курил, вопреки правилам техники безопасности. Сработала противопожарная система. В это время очнулся объект № 2. Сняла пропуск с халата Мельникова и вышла в коридор, где была задержана подоспевшим заместителем начальника охраны.

     – Так. Что у нас с добровольцем?

     Инна Сергеевна посмотрела на свои руки, подняла взгляд на директора.

     – Обширный инсульт. Тело в коме, но кое-как двигается с помощью Психеи.

     – Так же, как при смерти носителя.

     – Не совсем. Сейчас тело живое, но нуждается в лечении. Она помещена в палату. Периметр работает постоянно. Конечно энергозатратно, но обстоятельства…

    Директор махнул пухлой ладошкой.

    – Не оправдывайтесь.

    Он помолчал, потёр подбородок. Поднял взгляд к потолку. Не глядя на присутствующих, сказал.

     – Знаете, дамы и господа, – сказал он. – У меня странное чувство, что я руковожу не секретным научным объектом, а детским садом. Два моих зама взяли за привычку после каждого эксперимента предаваться активному отдыху.

     Инна Сергеевна снова опустила голову и стала разглядывать свои руки, сцепленные на коленях.

     – О том, что на базе есть охрана я вообще стал забывать. Дисциплина катится к чёрту.

     Директор опустил глаза на присутствующих. Маленькие серые глазки, потёртые временем смотрели из-под густых седых бровей.

     – И чем мне вас испугать?

     Сотрудники молчали.

     – Вы ведь уже ничего не боитесь, так я вас разбаловал, – директор вздохнул. – Инна Сергеевна, дорогая. Вы в проекте с самого начала. Я понимаю вы устали. Двенадцать лет, это не кот чихнул. Но если вы ещё раз допустите такой бардак в своём ведомстве, я вас просто отпущу отдыхать. Туда, в цивилизацию. Отдыхайте, сколько захотите.

     Инна Сергеевна вскинула голову.

     – Простите, но сынок вашего зама абсолютно неуправляем. Знает, что ему всё сойдёт с рук.

     Директор приподнял мохнатые брови.

    – И вы такому раздолбаю доверяете важные вещи?

    – Ну, вы же забрали у меня всех замов. Я фактически всё делаю сама. Фазиля помогает, чем может, но она не учёный, не врач. А этот олух даже на роль сторожа не годится. Я не знаю, что мне делать.

    – А я вам ещё раз говорю. В зелёном секторе врачи сейчас гораздо нужнее. А на вас всего два добровольца. Обычные врачи десятки пациентов в больницах ведут.

    – Они не учёные.

    – Так и вы ведь не Психеей занимаетесь, а физическим состоянием двух людей. Но если вы не справляетесь…

     – Я справляюсь. Просто я тоже не железная и мне не двадцать лет.

     Директор вздохнул.

     – Милая, Инна Сергеевна. Я уже сто раз повторял, что финансирование урезали. Все это знают. Нет денег на новых врачей. Просто нет.

     – Так увольте этого придурка и будут деньги на ставку. Мне всего-то нужен один помощник. Хотя бы Лидию Семёновну из медчасти.

     – На Лидии Семёновне три сотни человек персонала. А на вас всего два. Впору вас к ней прикреплять.

     Блондинка прикусила нижнюю губу.

     – Всё равно. Я не понимаю, почему я должна локти грызть, чтобы какой-то недоумок мог спирт жрать.

     Директор поджал губы и постучал ручкой по столу.

     – Не забывайтесь. Вы пока ещё не директор базы. Я объявляю вам устный выговор, с лишением премии за квартал.

     Блондинка покраснела и поджала губы.

     – Я могу идти?

     – Можете.

     Дверь лифта бесшумно закрылась за врачом. Директор подвинул к себе лист бумаги. Что-то начал писать золотой ручкой.

     – Рассказывай, что с Рюриком.

     Начальник охраны улыбнулся.

     – Всё в порядке. Он клюнул.

     – Ходят слухи, что медсестре нездоровится.

    Губы Аскольда сжались, медленно расслабились.

    – Здесь всё сложнее. Приходится чем-то жертвовать в обмен на лояльность.

    – Сложнее? – директор приподнял бровь. – Сложнее быть не может. К нам скоро прилетает куратор, инспектировать сектор X. Зелёная зона, между прочим. А мы уже перевыполнили план по скандалам на базе. Мне шантажа Чаграя хватает. Все эти «Я или Он». – Директор поднял голову и бросил ручку на стол. – Сложнее? Куда уж сложнее.

    – Я…

    – У тебя было простое задание. Приструнить зарвавшегося паршивца. Это сложно?

    Аскольд промолчал.

    – Видимо сложно. А может быть мы допустили ошибку и назначали начальником охраны не того человека? У меня такое чувство, что сам Рюрик в подобной ситуации легко решил бы возникшие проблемы. Кому-то оторвал яйца, с кем-то поговорил по душам.

    Начальник охраны чуть склонился в сторону стола и упёрся ладонями в колени.

    – Рюрик на месте начальника охраны занимался бы тем, что создавал вам проблемы, а не решал их.

    – Пять лет назад ты говорил то же самое. Подсидел друга по полной программе. Ему наплёл о скучной бумажной работе, нам об агрессивности и неуправляемости боевика. Всех кинул.

    Брюнет выпрямился.

    – Но разве не такой начальник охраны вам нужен?

    Директор закурил сигару и прищурил глаза. Откинулся в кресле и разглядывал человека перед собой.

    – А у меня такое чувство, что если бы Рюрик был седьмым в списке, а не тридцать пятым, он бы вёл себя совсем по-другому.

    Аскольд чуть приподнял плечи.

    – Ну, так предложите ему этот пост сейчас. Если нужно, я готов быть тридцать пятым. Я младше, я могу подождать.

    Директор рассмеялся, выдыхая дым.

    – Очень благородно. Но, к сожалению невозможно. И ты знаешь это не хуже меня. Если сейчас его повысить, он вообще на голову сядет. Воспримет это как слабость. Нет, время упущено. Теперь с ним придётся расстаться. Плохо, очень плохо.

    – Сейчас?

    – Нет, конечно. Поздно торопиться, друг мой, поздно. Теперь будем ждать, чем дело с чистюлями закончится. Куратор намекает, что они прижмут министра. Тогда мы легко отделаемся. Если нет, Рюрик нам понадобится.

    Аскольд сломал губы в гримасе.

    – К сожалению да. Он родился, чтобы пускать кровь.

    – Верно. Но как бы то ни было, проблему нужно решать.

    – Значит, будем решать.

    – Что насчёт чистюль?

    Директор ткнул сигарой в точку на карте. Электронная карта висела на стене. Мигали разноцветные огоньки. Красная точка, на которую показывал старик, была под Калугой.

    – Мы внедрили пару агентов. Они, независимо друг от друга, докладывают одно и то же. Чистюли усиленно тренируются под руководством опытных десантников, прошедших горячие точки. Постоянно прибывает пополнение. В основном молодёжь, есть бывшие солдаты, много казаков. Их уже в общей сложности более двухсот человек. И ещё ждут какой-то ценный груз. Когда получат, начнут атаку.

    Директор покачал.

    – В своей собственной стране как на войне. Проклятые фанатики!

    – Мы справимся.

    – Дай бог. Ладно, иди уже, не мешай работать.

    Аскольд встал и посмотрел на начальника.

    – Так что делать с медсестрой?

    Директор приподнял брови.

    – Поступим очень просто. Пусть Рюрик сам решает свои проблемы. Чтобы всё было тихо и мирно. Ясно?

    Аскольд улыбнулся.

    – Теперь я понимаю, как вы умудрились столько лет управлять Агентством.

    – Ещё бы, иди уже.

    Дракон! Вот что меня по-настоящему интересовало.

    Аскольд подошёл к двери, но заколебался. Обернулся.

    – Вы поставили ещё одну камеру без моего ведома? Всё же я начальник охраны. Мне бы следовало знать.

    Директор только нагнулся с пером в руках над какой-то бумажкой. Поднял нахмуренное лицо.

    – Ты о чём? У меня разве есть камеры в кабинете?

    – Нет, конечно. Потому и удивился. Всё время пока мы разговариваем, я чувствую на себе взгляд.

    – Ты о чём?

    Аскольд кивнул в мою сторону. Директор улыбнулся.

    – У тебя уже паранойя начинается. Здесь вообще нет камер. Ты меня совсем за идиота держишь самого себя записывать.

    – Простите.

    Дверь закрылась. Моё тело внизу облегчённо вздохнуло.

    Директор потянулся к коммуникатору. Нажал кнопку.

    – Вызови мне старшего Мельникова.

    Через пятнадцать минут крепкий плотный мужчина вошёл в кабинет. Посмотрел на директора. Тот махнул рукой.

     – Присаживайтесь, Адам Петрович.

     Коренастый доктор сел на стул и положил руки на колени.

     – Как поживает ваш брат Семён Петрович?

     Мельников слегка приподнял уголки губ.

     – Прекрасно. Он делает, что может.

     Директор подвинул коробку сигар к краю стола.

     – Угощайтесь.

     – Благодарю.

     Адам Петрович подвинул стул к столу, взял сигару из коробки и обрезал кончик. Достал из кармана золотую зажигалку. Пыхнул тёрпким густым дымом.

     – Лучшие.

     Директор улыбнулся и тоже закурил.

     – Вашими стараниями. Поделитесь из первых рук, что новенького.

     – Брат делает что может. Вы же знаете, как близок министр обороны к президенту. Но есть хороший шанс.

     – Я слушаю.

     – Больше всего президент не любит самоуправства. Он сочувствует чистюлям, как и вся верхушка. И пока слышать ничего не хочет о том, как его любимый министр на десантной базе готовит боевиков. Но капля камень точит. Нужны улики.

     – Эллар уже собирает информацию. Скоро будут и фото и видео, и фас и профиль.

     Адам Петрович улыбнулся.

     – Я думаю, президент будет сильно разгневан. Особенно если это правильно подать. Он ведь человек подозрительный, везде заговоры видит. И что получается! Сегодня эти бандиты мечтают напасть на правительственную базу. А завтра кто знает. Может, на штурм Кремля пойдут.

     Директор хмыкнул.

     – У вас не голова, а золото, Адам Петрович. Знаете, как порадовать старика. Не то, что эти охломоны.

     Доктор не мигая, смотрел на директора сквозь клубы дыма.

     – Какие именно?

     – Адам Петрович, голубчик. Всё вы правильно понимаете.

     Зам вздохнул и посмотрел на тлеющий кончик сигары.

     – Понимаю.

     – Займитесь вопросом лично. Переведите его подальше от лаборатории. Займите чем-нибудь безвредным.

     Адам Петрович затушил окурок в пепельнице.

     – Я вас понял.

     Психея с безучастным любопытством смотрела вокруг. Спокойно стояла часами, наблюдая, как директор общается с массой людей, лично и по компьютеру, что-то ловко стучит на клавиатуре, подписывает документы, по-отечески щиплет за задницу секретаршу, пьёт кофе с коньяком. До самого вечера, пока на видеосвязи не появился маленький черноволосый человек. Он был одним из тех, кто присобачил мне душу. А перед этим я его видел на вертолётной площадке, где он ждал Рюрика.

    – Я понял! – воскликнул он. – Это будет круто. Сразу и проверим.

    Директор терпеливо ждал.

    – Лев Антонович, я вас внимательно слушаю.

    – Это будет невероятно!

    Учёный распахнул маленькие карие глазки и поднял брови.

    – Я придумал, как сделать Психею видимой.

    – Так, так.

    – Если сменить поляризацию…я две недели расчётами занимался. На драконе и проверим.

    – Ещё раз, по порядку.

    – Ну, я подумал, – учёный шумно выдохнул. – Ведь дракон – боевой модуль. Невидимость это конечно хорошо. Но рано или поздно любой потенциальный противник поймёт как делать очки. Это понятно. Так надо опередить их. Представьте только. Впереди враг. И вдруг, прямо из воздуха появляется сияющий золотистый, громадный как башня дракон. Разевает пасть и хлопает крыльями. Да здесь любой обосрётся. Извините.

    – Ничего, ничего, – директор постучал ручкой по столу. – Всё это прекрасно. Но создание такой огромной Психеи требует громадных мощностей. Вспомните, сколько мы с этим зверьком намучились. Вы мне не загубите единственный действующий экземпляр?

    Лев Антонович нахмурился.

    – Позабочусь как о родном ребёнке. Ни малейшего риска.

    Директор улыбнулся.

    – Идея прекрасная. Такая тварь действительно может испугать кого угодно. Кстати, робот готов?

    – Заканчиваем. Программу уже доработали. Без проблем. Доделаем за пару дней. Собственно, мы его уже собрали, но надо довести дело до ума.

    – Вот это правильно. Сообщите мне дату, хочу посмотреть.

    – Разумеется.

    Я тут же провалился сквозь землю. Моё тело лежало на кровати измученное дневными опытами.

    Значит, через пару дней дракон будет слишком занят, чтобы преследовать меня. То, что доктор прописал. Пора морально готовиться к побегу. Не знаю, что они собираются с ним делать, и меня это не очень интересует. Зато у меня появился шанс. Другое дело, вовсе не факт, что мне удастся воспользоваться этим шансом. С одной стороны мне нужно сидеть ниже воды, тише травы. С другой придумать, как не дать совсем себя загонять.

     Струи душа били по голове. Я тёр лицо, уши. Остался один день. Завтра я уйду отсюда или не уйду. Если не уйду, то шанса больше не представится.

     Я встал в жёлтый круг на полу, и на меня дохнул тёплый воздух. Через полминуты я был сухим. Волосы торчали во все стороны. Я пригладил их пальцами.

     Лёг на кровать. Свет в камере автоматически выключился. Значит ещё ночь. Я почти всё время лежал. Тело болело как после пары раундов с Майком Тайсоном. Эти опыты на силу, выносливость и болеустойчивость меня доконают. Почему меня не защищает Психея? Насколько я понял из обрывков разговоров учёных, Психея не имеет разума, но обладает железными рефлексами выживания. Импульсивно защищает тело от возможных неприятностей. Если слиться окончательно, опыт Вики показывает, чем это может кончиться. Надо было сразу, а теперь я тоже ослаблен. Кома ждёт меня. К тому же, она не смогла отсоединить Психею, а без этого мой план побега обречён на провал. Нет уж. Придётся расширить присутствие энергии в организме, но без проникновения в сознание. В любом случае, странно, что Психею я ощущаю просто как кусок впечатления в мозгу. Это же настоящая энергия. Что-то здесь не так.

     Я нащупал бытиё в своём сознании. Психея, выходи! Она послушно выскользнула из тела. Нет, ещё раз. Мне нужно настроиться на неё. Так, чтобы мы стали единым целым. Чтобы я стал супермышью, как все эти подопытные животные до меня, но без полного слияния.

     Я снова нащупал её в сознании. Там была живая пустота. Неужели я тупее белой лабораторной мыши! У них ведь тоже нет своего Я. Только примитивное сознание. Следовательно, нужно позволить Психее оккупировать это примитивное сознание. Хочу быть супермышью.

     Я попытался расслабиться. Раскинулся на кровати. Постарался опустошить мысли, но сияние даже не думало вылезать на свет божий. Наоборот, стало угасать. Значит надо думать, вот только о чём. Какой же я тупой! Нужно думать о том, что нас объединяет. Перед глазами поплыли картины прошлого, ощущения, вкус, цвет. Сиянее стало ярче, пока не стало ослепительно белым. Перед глазами вспыхнул свет. Он зажёг мозг, и тот на мгновение вспыхнул чистым белым огнём, но наткнулся на сопротивление сознания и ушёл в позвоночный столб. Мощный поток энергии пробил кости и заполнил их. Меня выгнуло на кровати, я застонал. От позвоночника, свет пробежал по нервам, проник в кровь. Мои лёгкие учащённо работали, вдох-выдох как насос. Свет плавил моё тело, лепил из него нечто новое. Я обмяк. Меня пробил пот. Вся вода разом покинула организм. Я провёл руками по груди, животу. Ничего не болит. Я встал и снова пошёл в душ.

       Мягкие струи теперь не прибивали меня к земле, а освежали. Я согнул руку, и мускулы ощутимо сократились. Мне хотелось подпрыгнуть, пробить бетонную стену кулаком, заорать благим матом, пробежаться по стене. Так вот она какая, настоящая Психея. Я сжал кулаки и выключил воду. Ничего нельзя. Нельзя показывать, что я выздоровел, иначе меня точно задолбают по полной программе. И периметр включат, как у Вики.

     Я вышел из душа и медленно заковылял к кровати. Пусть видят, как я страдаю.

     Теперь, когда мы почти слились, я ощущал энергию вокруг себя даже в собственном теле. Меня окутало белое пространство, в котором чуть темнее выглядели стены и потолок. В стенах бесконечно падает электрический дождь. Яркие полоски в стене оранжевого цвета. Надо мной направленный взгляд.

     Свет включился, и я заморгал. Потёр лицо. Колется. Раз в два дня меня привязывали к стулу и брили. Какой-то техник. Интересно, как Вика обходится? Я вдруг представил, как её привязывают к кровати и давешний техник с сырым мягким лицом и водянистыми глазами подходит к ней. В одной руке ножницы, в другой жужжит бритва. Он смотрит на обнажённое тело, хмурится и говорит.

     – Запустили вы себя, голубушка. Ну, ничего, сейчас побреем подмышки. Для ног я вам приготовил самую новейшую женскую бритву. А что мы будем делать с зоной бикини?

      Мои плечи задрожали от хохота. Я закрыл лицо руками, вцепился пальцами в кожу, пытаясь сдержать надрывный смех. Какой ужас! Бедная, бедная Вика.

      Я всё ещё улыбался, когда открылась дверь, и появился техник в сопровождении охранника. Техник Лёня катил перед собой коляску. Его вислые губы что-то нашёптывали себе.

     – Доброе утро! Вижу у вас хорошее настроение. Запустили вы себя, голубчик.

     Я задохнулся от хохота. Охранник нахмурился и зыркнул глазами в мою сторону. Техник приподнял бесцветные брови.

     – Даже так! Я рад, что вам понравилось.

     Руки у него были мягкие и ловкие, как у фокусника. Он что-то шептал себе под нос, но я не прислушивался. Он водил по моему пенному лицу безопасной бритвой и споласкивал под краном. Мы были в душевой. Я смотрел в зеркало перед собой. Одна половина лица выбрита, другая в пене. Словно перед свиданием. Я шевельнул руки, и наручники звякнули о стальной обруч. Впервые с тех пор как оказался здесь, я подумал о свидании. Я бы хотел пригласить Вику на свидание. Просто так, погулять, мороженое поесть. Да нет, вру. Не просто погулять. Переизбыток энергии имеет свои отрицательные стороны. Неожиданно вспоминаешь, что ты человек и ничто человеческое тебе не чуждо. Я сжал руки в кулаки и повертел в разные стороны. Я могу сейчас порвать наручники. Пришёл образ от Психеи. Возможно. Но что дальше? Нельзя, нужно ждать завтрашнего дня. Чего стоит потерпеть один денёк! Тьфу, и растереть. Всего один день.

     Вопреки обыкновению, с утра меня ждал Чаграй, а не врачиха. Наверное, Викой занимается. У девчонки всё плохо. Она не жилец. Не будет никаких свиданий. Я не могу взять её с собой.

     Двое охранников привязали меня к креслу. Один из них белобрысый с синими глазами, другой коренастый. В остальном – стандартные бычки. Отошли к двери.

      В комнате прохладно. Раньше было нормально. Или я разгорячился?

      Чаграй наклонился ко мне и пощупал лоб.

      – Лоб горячий, но нет потливости, – задумчиво сказал он. – Глаза бешеные. Мускулатура стала рельефнее.

      Чёрные глаза, не мигая, смотрели на меня. Доктор ухмыльнулся.

      – Неужели!

     Он отступил на шаг и погладил чёрную бородку с проседью.

     – Так, так. Неужели слияние произошло! Восхитительно. Как вы себя чувствуете?

     – Как раньше.

    Сердце замолотило кулаком в грудную клетку. Губы сжались в жёсткую полоску. Вот тебе и обманул всех! Почему-то в кино показывают, что люди с пробирками даже штаны правильно одеть не могут. В жизни всё сложнее. Этот чёртов упырь раскусил меня с первого взгляда.

     – Ой ли? – он усмехнулся. – Вот он прорыв.

     Он похлопал меня по плечу.

    – Теперь мы с вами поработаем.

    Я сжал зубы, на щеках заиграли желваки. Чаграй улыбнулся и кивнул.

    – Ну, вылитый Мартын! Да вы не обижайтесь. Он был нашим любимчиком. До чего же сообразительный орангутанг. Мы с ним хорошо поработали.

     – А потом под нож?

     Чаграй ничего не ответил. Обернулся к помощникам.

     – За дело! Тест на параметры слияния.

     Я стукнул затылком по мягкому кожаному подголовнику.

     – Твою мать!

     Худой сутулый учёный с дряблыми щеками подошёл к моему креслу.

     – Сегодня весь цикл пробиваем?

     Чаграй махнул рукой.

      – Естественно. Подключай резонатор.

     По кивку Доктора, охранники отошли от двери и встали по бокам. Где-то я видел этого белобрысого. Из памяти всплыл кулак, который приближается к моему лицу. Я мотнул головой. Не моему. В моей Психее сохранились отпечатки каких-то воспоминаний Вики, которые она мне выплеснула во время нашей короткой встречи. Как и в ней моих. Так вот ты какой, суровый парень!

      На шее щёлкнул металлический обруч. Над головой открылся металлический зонтик. Проклятая дрянь уже вырубала меня под корень. Одна надежда, что Психея сможет нейтрализовать последствия. Иначе, завтра я буду не лучше младенца.

     Сутулый щёлкнул по кнопкам на дисплее. Я сжал кулаки. Металлические скобы впились в запястья.

     Белобрысый заметил движение и хмыкнул.

     – Даже не думай. Обезьяны были посильнее тебя.

     Я промолчал. Придётся потерпеть.

     Сутулый спросил.

     – По жёсткому варианту или будем нянчиться?

     Моя шея напряглась.

     Чаграй на секунду задумался и покачал головой.

     – По всем параметрам. Мы и так на него кучу времени убили.

     Он наполнил шприц густой тёмной массой из большой бутыли. Брызнул в воздух. Подошёл ко мне. Улыбнулся краешками губ.

      – Будет немного больно.

      Игла вошла в мою шею, и горячий поток заструился по венам. Психея рванула из тела, но металлические обручи вспыхнули синим, и я остался в себе. Даже к лучшему. Мне нельзя привлекать лишнее внимание, нельзя.

     Горячая волна прокатилась по телу. Череп сдавило, а мускулы обмякли.

     Чаграй пощупал мой пульс.

     – Так-то лучше. Начинаем.

     Металлический зонтик надо мной посинел, и тонкие лучи прошили моё тело сотнями тонких иголок. Я застонал. Мысли стали расплываться как мокрая газета. Голова упала на грудь, глаза закрылись.

      Я потянулся к живой пустоте внутри меня. Она засияла ярче, но чёрная дрянь в моей крови только сгустилась. По идее, Психея должна лечить меня от чего угодно, но, похоже, учёные предусмотрели такой вариант. Но если нельзя уничтожить чужеродную массу, можно просто отключить нервные окончания и прекратить химические реакции в организме. Психея поняла меня с полуслова. Ничего страшного. В конце концов, я мёртвым несколько часов провалялся. Так что небольшой перерыв в жизнедеятельности пойдёт мне только на пользу. Перед глазами перестали плыть круги, но я не торопился поднимать голову и открывать глаза.

     – Что-то не так, – сутулый оторвал глаза от приборов. Чаграй надел очки и смотрел на меня сквозь чёрные стёкла.

     – Что именно?

     – Реакция по нулям.

     Чаграй снял очки и посмотрел на приборы.

     – Верно. Скорее всего, Психея балует.

     Второй учёный поджал губы.

     – Кобальт-12 ни одна зверушка не научилась убирать из организма.

    Чаграй скрестил руки на груди.

     – Так ведь и наш уважаемый доброволец не зверушка. А Психея настолько умная, насколько умён её владелец. Что ж, для начала мы выяснили, что наш уважаемый гость умнее, чем орангутанги и шимпанзе, – насмешливый густой баритон чеканил слова. – Сдаётся мне, он сейчас активно притворяется. Сделайте милость, объкт-1, откройте глазки и не занимайтесь саботажем.

     Тяжёлая рука коренастого охранника справа сжала мне плечо.

     – Слышал, что тебе сказали!

     Я стряхнул руку с плеча и поднял голову. У меня ничего не получается. Я никого не могу обмануть. Впервые с тех пор как я слился с Психеей, бешеная решимость и уверенность в своей новообретённой мощи стали угасать во мне. Я поднял глаза к серому потолку. Возможно, он всё же станет моей могилой.

     Коренастый охранник нахмурился.

     – Простите, но, по-моему, он не дышит.

    Чаграй широко улыбнулся.

      – Верю, охотно верю.

      Он подошёл ко мне и пощупал пульс.

      – Да вы мертвец, батенька, – он поцокал языком. Его чёрные глаза пылали как уголь в топке. – Нехорошо мухлевать. Ваш обман всё равно ни к чему не приведёт. Вы только усложняете жизнь и мне и себе.

     Он повернулся к сутулому.

     – Включите четвёртую мощность. Ему сразу перехочется играться.

    Тот кивнул.

     Зонтик покраснел, и сотни красных тонких иголок пронзили череп. Я больше не пытался притворяться. Бесполезно. Они видят все мои ухищрения. Так что, я просто улыбнулся. Чаграй приподнял косматые чёрные брови.

      – Даже так! Отключил нервную систему. Невероятно. Это даже лучше, чем я ожидал. Вот только вы не учли, милейший, что через пять минут такого прогревания ваши мозги сварятся в крутую. И вы вместе со своей Психеей превратитесь в круглых идиотов.

     – Вы не посмеете! Я вам нужен.

     Чаграй рассмеялся.

     – Зачем мне саботажник. Растение даже проще исследовать. Зато мы сделаем выводы и со следующими добровольцами таких ошибок не допустим. Прогресс – очень медленный, но неуклонный процесс. Так что, окажите любезность, не замедляйте его ещё больше. Это не нужно ни мне, ни вам.

      Виной его слова, потому что я начал чувствовать, как мне припекает мозг. Я знал, что это невозможно. Что я не могу это чувствовать, однако всё равно чувствовал. Мысли заметались в голове. Хотя этого тоже не может быть. Они должны были отключиться вместе с мозгом. Психея оставила резервуар для мышления. Поэтому и жар я чувствую.

      Энергия. Это ведь тоже энергия. Я ведь могу ощущать электричество. Значит, могу проникнуть в эти лучи. Психея перестала сопротивляться. Наоборот потянулась к лучам. Они перестали жалить и превратились в безвольные точки. А если их повернуть назад, отправить домой. Красные лучи сменили направление. Из зонтика потянуло дымом. Впервые Чаграй нахмурился по-настоящему.

      – Что за бред! Отключай.

      Сутулый поспешно нажал на какую-то кнопку. У Чаграя на лбу заблестела испарина.

     – Так, – сказал он. – Так. Будем думать. Вы, двое. Отвезите его обратно в камеру.

      – Ясно, – сказал коренастый.

      – Браслеты.

      Сутулый звякнул браслетами. Нацепил как Вике. Только после этого меня отцепили от кресла и прицепили к креслу. По одной конечности за раз, чтобы не создавать у меня лишних иллюзий.

      – Браслеты не снимайте, пока не доставите в камеру. Потеря даже одного нарушит всю цепь. И замкните его палату на периметр.

      – Ясно.

     Меня вывезли в коридор. Я с облегчением вернул чувствительность и тут же поник головой. Чёрная дрянь снова начала действовать. Но здесь уже можно. Я теперь знал, как оставить в уголке сознания пустоту с Психеей.

     Один из охранников пощупал мне пульс.

     – Вырубился. Зато снова дышит, – сказал белобрысый.

    Коляска мягко скользила по упругому полу.

    – По уму, следовало бы его поучить, как портить дорогостоящую аппаратуру. Но как прикажете учить уму разума, если разума нет! – проворчал коренастый.

      Я отключился счастливый, что во мне нет разума.

     Белый потолок сиял для меня, но больше не был окном на свободу. Недостижим, как другая планета. Я чувствую включённый периметр. А значит, Психея не может выскользнуть. Я заложил руки за голову. Ладони ощутили мягкие волосы. Так и буду лежать. Всё равно всё пропало. Считай, я уже умер. Упустил свой шанс в шаге от побега.

      Побег! Побег! Единственное слово, которое крутится у меня уже… знать бы сколько уже. Я почесал нос. Последняя свобода. Что-нибудь почесать.

     Я абсолютно опустошён. Во мне не осталось ничего прежнего. Всё, кем я был прежде, осталось только в Психее. Раньше… кем я был раньше. Ну да, я знаю несколько языков. Мне нравятся (или уже нравились) блондинки. Я люблю (любил) пить пиво с друзьями на выходные. Что ещё? Где всё это? Как же легко меня оказалось стереть. Забрать мою работу, моё пиво, моих друзей, свидания, любимую курицу гриль под любимое пиво. Песни, что я слушал, книжки, что я читал, фильмы, что я смотрел. И что осталось? Пустой непонятный человек с единственной маниакальной страстью к побегу. Бежать, чтобы вернуть всё то, что уже вернуть нельзя. Потому что я уже никогда не смогу наслаждаться теми глупыми простыми вещами, как раньше. Я изменился. Но пока не знаю, кем стал. Или становлюсь. И нравятся мне теперь шатенки. А блондинок я терпеть не могу. И учёных, и верующих, и военных, и седых, и брюнетов, и молодых красивых татарок, и подземелья. Пластмассовые приборы и бетонные стены под пластмассовыми панелями. А что я люблю? Я уже не знаю.

     Дверь открылась, и вошли давешние охранники, вместе с Инной Сергеевной и Фазилёй. Они взяли кровь на анализ, измерили давление, температуру. Вежливо спросили, как я себя чувствую. Прекрасно, а как же иначе! Я посмотрел на татарку и слегка усмехнулся. Уж явно получше, чем под Рюриком. Она заметила мою усмешку и нахмурилась. А врачиха ничего не замечала. Под глазами круги. Забыла снять вчерашнее лицо, так с ним и пришла.

      Мне остаётся только отдыхать от свободы. Разве что использовать Психею прямо сейчас и прикончить обоих охранников на месте. Но на меня смотрят через видеокамеру. И хотя они не могут видеть Психею, они наверняка заметят, если охранники скоропостижно скончаются от многочисленных огнестрельных ранений. Или просто упадут со свёрнутыми шеями. Завизжат сирены, и придёт дядя Рюрик. А у них наверняка должны быть средства против гулящих душ. Они ведь проводили массу опытов над животными, однако их души не бегают по базе. И добрый дядя Рюрик сотрёт меня в порошок вместе с Психеей. Так что лучше вообще не дёргаться.

      – Ну и долго он так будет валяться? – спросил Чаграй. Он полубоком сидел на одном из стульев в кабинете Аскольда, хмурился и каждые несколько минут смотрел на часы. Инна Сергеевна склонила голову на плечо и тихонько посапывала.

     – Давайте у него спросим, – сказал Рюрик. Он стоял прямо перед большим экраном на стене.