Текст книги "Воскресенье - пришел лесник и..."

Автор книги: Владимир Талалаев

Соавторы: Георгий Дубинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

Сельвин вздрогнул: только что он отчетливо слышал мысли двоих – и вдруг один из них куда-то исчез, словно выключился. Второй же просто расцвел от счастья...

Стоило тщательно проанализировать все услышанное.

И тут один из серебряных – кажется, ефрейтор – спросил:

– Летим вперед? Берем "языка"?

– Вперед?! – Сельвин задумался. – Скорее – назад... Срочно сматываемся!!!

Они успели взмыть и лечь на обратный курс всего лишь за минуту до того, как на поляну хлынули полчища стандартных арбалетчиков в сером..."

– Вот такое вот воспоминаньице... Замечу только, что позже я разобрался с лунами Кринна. тут Король слукавил: заменив луны на Луну, он стандартизировал Кринн, сделав его одной из теней Земли, лишив самобытности и оригинальности...

Глава 8

– Так ты, значит, девил... – пробасил дракон. – Попросту говоря – дьявол, так?

– Не совсем... Во-первых, бывший девил, ибо я выкупил и дособрал свою душу, а потому и смог снова стать смертным, чем и горжусь! А во-вторых, дьяволов не бывает, они вымышленные персонажи, в отличие от девилов...

– Ты умеешь интриговать... А знаешь – я сейчас захлопну выход и не выпущу тебя до тех пор, пока не услышу от тебя подробности о деволах.

– Ой, отцепись! У меня и так уже в глотке сухо, как в Каракумах! Я не потяну такую длинную историю!.. А упускать подробности – себя не уважать! Кинул бы ты в меня шлемом мыслесъемника, я бы напрямую странслировал, с подробностями!

– Так ты понял, кто я?

– Ага! Деволы – не дикари! Но вся беда в том, что ближайшая точка техобслуживания – там же, где и Город Драконов, который ищут эти Всадники. А ты, похоже, не в очень-то летабельном состоянии...

– Угу... Но рассказы твои мне понравились... А ты что – действительно встречался с драконами? С настоящими?

– Ага! И даже чуть не купил у одного из них душу... Но Крысиный Король успел первым, зараза! Но это не имеет отношения к предыстории деволов. Так что тебе первым показать?

– Про деволов... Возьми шлем справа, под пультом...

* * *

Non Deus hominem, sed homo Deum ex nihilo creavit.

Утро никак не предвещало, что день окажется интересным. Скорее совсем наоборот. Солнце беременным апельсином висело в мутном английском небе, едва достигнув зенита, когда Бран с трудом разлепил веки. Как только он это сделал, он понял, какая это была ошибка. Но было поздно. Ровной, как архиепископский посох, шеренгой перед ним выстроились, вытянувшись во весь свой немалый рост, насущные проблемы всякого современного алхимика-практика: закончился кал летучей мыши, рука самоубийцы, купленная за бешенные деньги у беглого каторжника с Гримпенской трясины, оказалась на деле рукой человека, умершего от несварения желудка, в результате приворотное зелье, любовно сделанное Браном для внутреннего, так сказать, употребления, приобрело неописанные оккультной наукой свойства... Бран скривился и поморщил свой длинный с горбинкой нос, украшенный импозантной бородавкой. В животе противно урчало. "Не хлебом... Единым... В трех лицах..." передразнил он местного зануду брата Антония. Как и следовало ожидать есть от этого захотелось еще сильнее. "Где бы взять чего пожрать?" стихами выразил свою печаль Бран. Вопрос этот был скорее риторическим, так как редко выдавалось в жизни алхимика утро, когда не приходилось его себе задавать. Через некоторое время Бран понял, что придется снова идти в кабак. Со стоном разогнув затекшие конечности, он собрал в сумку те препараты и зелья, которые он еще не выпил с похмелья сам и надеялся продать.

Уже выйдя из своей глинобитной халупы и пройдя с дюжину шагов по улице, Бран насторожился. Время было достаточно позднее, но городок словно вымер. Все окна и двери были плотно закрыты. Надоедливая детвора не возилась в пыли у дороги. Хозяйки не выходили купить чего-нибудь и посплетничать. Вечный гул рыночной площади смолк. Казалось, единственным звуком было настойчивое урчание у Брана в животе. Алхимик подумал с минуту и медленно, осторожно двинулся в сторону площади. Первым, что повергло его в недоумение, когда он подкрался к кузне и выглянул из-за угла, была корчма. Старая, хорошо знакомая вывеска с полустертой надписью "У ведьмы Джин" оказалась тщательно завешенной куском мешковины, на котором красовались кривые буквы: "У свитова Никалая". Бран, который очень гордился своим умением читать, чуть не фыркнул от досады. Рядом послышались голоса. Он высунулся чуть дальше и молниеносно рванулся назад. Несчастный алхимик прижался к стене кузницы, обливаясь холодным потом. А приведшее его в такую прострацию зрелище не несло в себе, на первый взгляд, ничего пугающего.

Посреди площади, как раз напротив входа в покосившуюся церковь, были свалены в неаккуратную кучу дрова, сено и даже валежник, который какая-то неведомая сила притащила из соседнего леса. В нескольких футах от нее на земле лежала длинная, в полтора человеческих роста, толстая жердь, на которую устало опирались лопата и заступ. Чуть поодаль стояли двое. Первым был монах в длинной черной рясе. Несмотря на теплую погоду, он глубоко надвинул клобук, так что лицо его было трудно разглядеть, только время от времени поблескивали из-под капюшона хитрые глазки. Монах был высок и худ, как щепка. Вторым был воин. Поверх старого, но добротного доспеха он носил белый нарамник с гербом, в котором доминировал небесно-голубой цвет. Длинный, до пят, зеленый плащ скрепляла медная фибула. Довершал его наряд искривленный палаш у пояса. Ни один из них не заметил Брана, так они были увлечены разговором.

– ...и все таки, брат Бенвенуцио, – говорил с сильным шотландским акцентом воин, – это несправедливо. Я это все сюда притащил, а теперь еще и копать должен? Сам копай!

– Да. Но тем не менее, – ответствовал скромный монах.

– Да я ведь какой-никакой дворянин!

– Да. Но тем не менее.

– Я тут, чтобы это... искоренять ересь, вот, а не заниматься черной работой!

– Да. Но тем не менее.

– Я тебя должен защищать, а не с лопатой корячиться!

– Да. Но тем не менее.

– Я из Хайленда! Я человек горячий!

– Да. Но тем не менее.

– Я воин Инквизиции, а не смерд вонючий!

– Да. Но тем не менее, если яму не выкопать до возвращения капитана О'Рейли, голову открутят не мне.

Воин с досады плюнул, но засучил рукава и принялся за работу. Брат Бенвенуцио тем временем извлек из недр своего одеяния кусок хлеба и сыр, присел на край какой-то колоды и, глядя преданными глазами на орудующего лопатой шотландца, принялся все это поглощать.

– Ты бы хоть поделился, что ли? – буркнул воин.

– Да. Но тем не менее, – промычал монах, отправляя в рот последние крошки.

"Инквизиция!" – мысли неслись в голове Брана, как пьяные шотландские пони. – "Что делать?! Сожгут ведь ни за что, ни про что!" От ужаса алхимик чуть не плакал. Вдруг, как вспышка света в кромешной тьме, свернула мысль: "Свартхед! Вот где можно отсидеться!" Колдун Свартхед был, наверное, единственным другом Брана на протяжении последних пяти лет. Он жил в развалинах старой мельницы, на опушке соседнего леса. В городе его не любили даже больше, чем алхимика, но боялись гораздо больше. Его умение наводить порчу и сглаз, проклинать и отнимать мужскую силу никем под сомнение и не ставилось. Он был первой излюбленной мишенью воскресных проповедей брата Антония. Второй был Бран. Впрочем, реальных сил у Свартхеда было немного, но кое-что он несомненно мог. Когда бывал трезв. А случалось это ох как нечасто. Однажды алхимику удалось застать трезвого Свартхеда за работой. Его несказанно поразили горящие прямо в воздухе непонятные знаки и бормотание: "Солнце во Льве... Ангел второго декана... Асфориэль... мелех элогейну а-олам ашер-кадеш..." Несомненно у Свартхеда можно будет пересидеть плохие времена.

Задами Бран пробирался к лесу. Казалось, сама природа восприняла настроение города. Птицы притихли, воздух был недвижим, громом небесным раздавался под сенью деревьев хруст веток, на которые он наступал. Вдруг впереди послышались голоса. Застигнутой у горшка сметаны кошкой Бран сиганул в ближайшие кусты. И через минуту на тропинке впереди показались люди. Трое оказались солдатами Инквизиции. В старых доспехах и грязно-белых нарамниках, с каменными лицами, они волокли спотыкающегося Свартхеда. Левый глаз колдуна совершенно заплыл, губы были разбиты в кровь. Он что-то нечленораздельно мычал. Перед ними ленивой походкой сытого медведя шагал человек огромного роста. Время от времени он довольно подкручивал густые пшеничного цвета усы и поглаживал рукоять подвешенного к поясу меча. На его снежно-белом нарамнике слева красовался четырехлистный клевер. Впереди всех, то забегая вперед, то отставая, подпрыгивал мячиком монах. Плотный, подслеповато щурящий карие глаза и подергивающий себя за редкую бороденку, он дышал нерастраченной энергией. Не прерываясь ни на секунду, он вещал:

– Иже херувимы поют в облацех славу воинству Христову! Pater noster, qui es in coelis! Истинно реку – посрамлен будет нечистый! И сила, и семя его! Аллилуйя! Тьфу, Мать наша Святая Католическая Церковь! Корни тут наложили по дороге... О чем это я? А, да святится имя Господа! Всепокайтеся! А ты грешник-еретик, тунеядец-сатанист, каешься?

– Я-а-а... – начал было Свартхед.

– А зря! Покаяние облегчает участь! Как бишь там на латыни? "Сказал и облегчил душу!" Пойми, козлище от агнцев недоотделенное, единственная и благородная цель моя, как Великого Инквизитора всея Каледонии, суть спасти ваши погрязшие во грехе души путем очищения праведным огнем веры! Но ежели ты не покаешься, то и огонь веры может оказаться бессилен! И палачу работы меньше будет, если ты сам покаешься! Ну? Каешься? А?

– Я-а-а-а...

– А зря! Ведь как говорила Мать настоятельница нашего монастыря в Хайдельберге, "не согрешишь – не покаешься, не покаешься – Господу не угодишь!" Вот пришла ко мне как-то на исповедь дочка одного Ноттингемширского шерифа. И так ей было плохо, и так муторно. А исповедалась – враз все прошло! Ad momentum, как говорится. Потом раза по два в неделю исповедоваться прибегала. Хе-хе. Только вот месяца через четыре пришлось ей портного вызывать... Но я был призван тогда моим Инквизиторским долгом далеко на север и не знаю даже, что с ней теперь... Так что от покаяния одна польза! Каешься?

– Я-а-а-а...

– А зря! Ведь как говорил Св.Фома Аквинат: "Человек без покаяния, что эта портянка на дороге"... Что-о? Портянка? И сапог?

Бран с ужасом посмотрел себе на ноги и понял, что бегство его оказалось слишком поспешным – один его полуразвалившийся сапог остался лежать прямо посреди тропинки.

– Так ведь это... ЧУДО!!! Аллилуйя! Это знамение! Господь послал нам с неба эту портянку Святого... э-э-э Дунстана! Эта священная реликвия поможет нам бороться с силами тьмы! Слава Господу! На колени, мерзкий грешник, повинный в грехе содомии!

Трое солдат рухнули на колени. Свартхед в непонимании остался стоять пошатываясь посреди дороги.

– Идиоты! Не вы! Колдуна на колени!.. Вот так-то лучше! Но каковы кретины... КАПИТАН О'РЕЙЛИ!!!

– Ну вот, чуть что – сразу О'Рейли... Всегда во всем ирландцы виноваты... – загудел колокольным звоном усатый громила.

– Почему ваши люди такие идиоты? Где дисциплина?! А? Я вас спрашиваю?

– Виновные будут наказаны, святой отец. Клянусь бедренной костью Святой Женевьевы!

– Так-то лучше! Но почему мы тут до сих пор стоим? Все вперед!

Через минуту на тропинке никого не было, только старый сапог, перевязанный бечевой, остался одиноко лежать на земле. Бран, который никак не мог отдышаться и утишить сердцебиение, залпом опорожнил один из своих флакончиков, натянул на босую ногу сапог и направился вслед за солдатами и Инквизитором.

Солнце уже клонилось к закату, когда все население городка воины инквизиции согнали на рыночную площадь. Брана туда притащил за шкирку собственноручно капитан О'Рейли. Алхимик уже оставил надежду пережить этот день, но на его счастье Джоанна, дочь старого Джона Седдлера, бросала такие пламенные взгляды на храброго вояку, что он попросту уронил Брана на землю и направил свои стопы в несколько ином направлении, нежели планировал раньше. Все придушенно молчали. Посреди площади к вкопанной шотландским горцем жерди был привязан Свартхед. Справа и слева от него стояли два солдата и монахи. Брат Антоний явно робел от такого нового дела, как аутодафе, и испуганно жался к брату Бенвенуцио. Инквизитор, естественно бегал туда-сюда и возмущался отсутствием порядка и дисциплины. Вскоре Бран заметил еще одного чужака. Он стоял с явно скучающим видом, прислонившись к стене под надписью "У Свитова Никалая", и лениво посматривал по сторонам. Одет он был весьма странно. Сухощавую фигуру скрывал мешковатый камзол со множеством набитых карманов, у пояса висел невозможно тонкий меч с витой гардой и навершием, а на голове у него красовался зеленый берет с большим рыжим ("Видно, петуха ограбил," – подумал Бран) пером. Длинные волосы незнакомца были собраны на затылке в некое подобие конского хвоста, а самым примечательным объектом его хитрой, кошачьей физиономии были тонкие усы и бородка-клинышек.

– Дети мои! – когда Инквизитор начал говорить проповедь, все его нервические манеры, как ветром сдуло. Теперь он выглядел и говорил, как настоящий представитель могучего Ордена Псов Господних и Матери Католической Церкви. – Дети мои, тяжелые испытания обрушились ныне на зеленые холмы нашей милой Родины! Сатана искушает сердца некрепких в вере! Многих он, увы, уже искусил. Но даже для самого отпетого грешника, коим несомненно и является сей мерзостный колдун, есть еще надежда на спасение. Она в искреннем покаянии. Очистивший душу и попросивший милости у Бога, получает поддержку Матери нашей Единоапостольской Католической Церкви. Вот этот грешник покаялся! (Свартхед, чей рот был заткнул кляпом, отчаянно замычал и замотал головой). Вы видите, как яростно отрекается он теперь от всех своих прошлых деяний? Как проклинает Лукавого, ввергшего его душу в море несчастий? Так должно каяться всем истинным католикам! Теперь он может смело уповать на Господню милость и милосердие! Слава тебе, милосердный наш Боже! Прости нам прегрешения наши, аки и мы прощаем должникам нашим! И не введи нас во искушение, и да избави нас от Лукавого! Аминь!

"Аминь," – прокатилось гулким эхом по толпе. Пришелец в берете поморщился.

– Итак, властию, дарованной мне Святейшим Понтификом Римским, Папой Клементом, я, Великий Инквизитор всея Англии и Каледонии, брат Ордена Св.Доминика, отец Ефраим Хайдельбергский, ныне в 13-ый день летнего месяца июня, года 1314 от Рождества Христова, оглашаю приговор рабу Божиему Якову Буллю, известному также как Свартхед Чернокнижник. По рассмотрении дела мы пришли к решению признать обвиняемого виновным во всех приписываемых оному преступлениях, на основании собственного же признания обвиняемого, сделанного в присутствии двух свидетелей и скрепленного клятвой на Священном Писании. После чего мы, дабы избежать лишней жестокости и опасности смерти, передаем его в руки светской власти для понесения наказания, соответствующего его преступлению. Во имя Господа нашего Иисуса Христа, Девы Марии и всех Святых Апостолов, в особенности Св.Петра и Св.Павла, аминь!

Но перед тем, как привести приговор в исполнение, мы хотим сообщить верующим о великом чуде, которое произошло сегодня. С небес, в огненном сиянии, спустилась к нам священная реликвия – ПОРТЯНКА СВЯТОГО ДУНСТАНА!!! Некогда, во времена, когда Св.Дунстан проповедовал в наших краях, к нему подступил Дьявол в облике молоденькой послушницы и стал искушать. Но Св.Дунстан не растерялся. Он поборол в себе искушение, сорвал с ноги свою могучую портянку и ткнул под нос Нечистому. В тот же миг не выдержал Враг Рода Человеческого святости сей портянки и исчез с проклятиями! Вот так Св.Дунстан посрамил Дьявола! Аллилуйя! Слава Господу и Св.Дунстану!

Незнакомец под вывеской принюхался, поморщился и достаточно громко произнес: "Свежо предание, да верится с трудом..." Благообразное лицо отца Ефраима на мгновение исказил гнев, но затем он сдержался и произнес:

– Сейчас все воочию убедятся в правдивости моих слов! Есть ли среди вас люди, страдающие неизлечимыми болезнями? Пусть они выйдут сюда!

Дальше произошло неожиданное. Бран сам не понимал, какая сила толкнула его прорваться через толпу и пасть на колени в кругу яркого света факелов. От ужаса он зажмурился. "Вот и все, и нету Брана", – пронеслось у него в голове.

– Каков твой недуг, сын мой? – вопросил Инквизитор.

Бран молчал. Он не мог даже найти в себе силы открыть глаза, просто стоял на коленях и молчал.

– Отвечай! – нетерпеливо сказал Инквизитор.

Бран молчал.

– Я вижу, ты слеп и нем от рождения, сын мой? – произнес с облегчением отец Ефраим.

Бран яростно закивал в ответ.

– Тогда именем Господа нашего Иисуса Христа, Девы Марии и Святого Дунстана я призываю эту священную реликвию исцелить этого человека, если он силен в своей вере и не искусился посулами нечистого! In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti! Amen!

Через мгновение Бран понял, что ему на голову возложена священная реликвия. В ноздри ударил могучий дух. Невольно глаза алхимика распахнулись. Перед ним стоял Инквизитор и пристально вглядывался ему в лицо. Бран не нашел ничего лучше, чем завопить:

– Я вижу!!!

– Чудо! Слепец заговорил! Немой узрел свет! Господь сотворил ЧУДО! -подхватил Инквизитор.

– Чу-у-удо-о-о! – прокатилось по толпе, чья религиозность подогревалась солдатами инквизиции.

– А теперь к вящей славе Господней, ad majorem Dei gloriam, мы приведем в исполнение приговор!

В глазах Свартхеда, который уже начал надеяться, что о нем забыли, отразилось отчаяние.

– Капитан О'Рейли! Приведите приговор в исполнение!.. Капитан О'Рейли!

Капитан, который в это время что-то оживленно втолковывал юной Лесси Чизвок, удивленно обернулся и загудел:

– А? Чего? Куда? Приговор? Эт мы в момент!

Он взял у одного из солдат инквизиции факел и не торопясь направился к колдуну. На некоторое время на площади воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только чавканьем брата Бенвенуцио, который по обыкновению что-то жевал.

До костра оставалось всего пару шагов, когда все факелы вдруг разом потухли. Черное ночное небо разрезала лиловая молния, и вместе с громом как бы из-под земли послышались раскаты дикого, демонического, истинно сатанинского хохота. Вслед за этим раздался пронзительный женский визг. То, что началось затем, не поддается никакому описанию. Все ринулись кто куда. Солдат инквизиции смяли, как сухую траву. Крики и вопли не стихали ни на секунду. Бран решил, что это лучшее время, чтобы ретироваться куда подальше. Уже на бегу он услышал сзади во тьме крик Инквизитора:

– Клянусь, что не покину этого города, пока не изловлю всех приверженцев Дьявола! Клянусь!

Спустя три четверти часа Бран уже сидел на старой мельнице и трясущимися руками пытался разжечь очаг. Кремень выскальзывал из рук и раз за разом он терпел неудачу. Вдруг валежник вспыхнул сам собой ярким оранжевым пламенем. Бран невольно зажмурился. Когда глаза немного привыкли к яркому свету, он увидел перед собой... Свартхеда. Самодовольно ухмыляясь, колдун грел руки у огня. Это было уже слишком даже для такого сумасшедшего дня. Уже почти потеряв сознание, Бран услышал грубоватое приветствие Свартхеда:

– Что, оболтус, испугался?

* * *

Очнулся Бран от невыносимого запаха. Оказалось, Свартхед тыкал ему под нос какую-то склянку. Бран закашлялся и попытался подняться.

– Ну-ну, лежи-лежи, – буркнул Свартхед. – Кто ж знал, что ты такой пугливый? Но дело ты хорошее сделал: потянул время, пока мой друг заклятье готовил. Если б не ты, не успеть бы ему ни в жисть, и был бы я теперь жареный, аки свинья в праздник...

– Какому другу? – еле ворочая языком, пробормотал алхимик.

– Да вот этот, – бросил Свартхед. – Вот он сидит. А кличут его Сортирисом, хе-хе...

Бран повернул голову и увидел, что на единственном колченогом табурете перед очагом сидит давешний незнакомец из-под "Свитова Никалая". Он сидел скорчившись, одна нога далеко занесена назад, другая, с высоко поднятым коленом, почти в огне очага, подбородок он положил на кулак левой руки, опирающейся на колено, и внимательно следил за Браном.

– Не совсем так, – вкрадчиво возразил он. – Не Сортирис, а Саттарис. Баалзамон Саттарис, к вашим услугам, дорогой сэр!

Он сорвал с головы берет и помахал им туда-сюда, подметая пером грязный пол.

– Бран. Брандон Шелтер. Искатель Камня Философов, – Бран потихоньку приходил в себя и мысли его перестали полошиться, как вспугнутые куры.

– Безмерно рад знакомству. Редко когда в наши темные века встретишь настоящего алхимика. Все больше, увы, попадаются шарлатаны, которые ни о Киммерийских тенях, ни о Ребисе и слыхом не слыхивали...

Бран почувствовал, что дело плохо: ни о каких Ребисах и Тенях он, конечно, и слыхом не слыхивал. Решив, что лучшая защита – это нападение, он спросил:

– А вы, собственно, чем занимаетесь?

– Как бы вам объяснить... Каждый из нас обладал или обладает субстанцией состояний сознания, являющей собой совокупность субъективного восприятия каждого из нас, как индивида, наделенного свободой воли. Именно эта субстанция меня и интересует. Я беру ее в аренду на некоторый срок. А взамен предлагаю услуги. Все и всяческие, какие только можно придумать. Качество и полное исполнение всех условий договоренностей – гарантируется.

Видя недоумение Брана, Свартхед не нашел ничего лучше, чем грубовато пояснить:

– Да девил он. Проклятый. Души скупает.

Бран почувствовал, что почва опять уходит у него из-под ног.

– Н-н-но... Но ведь...

– Не боись – он не обманывает. Я, когда с ним контракт подписывал, думал – надует. Ан нет! Вот он! Вытащил меня из огня-то.

– Наш девиз, – гордо заявил Саттарис, – это три "Ч"! Честь и Честность!

– А... третье "Ч"? – слабо поинтересовался Бран.

Саттарис потупился.

– Чертовская Честь и Честность! – снова встрял колдун.

Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, но вдруг старая дубовая дверь резко распахнулась и на пороге с пылающим факелом в руке появился... сам отец Инквизитор, собственной персоной. Бран захотел забиться в угол и стать маленьким, как мышка, лишь бы его не заметили. В эту минуту он был готов подписать любые бумаги Саттариса, но спастись от гнева Церкви. Свартхед, наоборот, набычился и вытащил из-за голенища сапога кинжал. Не пошевелился один Саттарис.

– Ну-ну, спокойнее, друзья мои, – молвил он, – отец Ефраим мой старинный знакомый. Он тут не по работе. Это только визит вежливости. Не так ли, святой отец?

– Истинно речешь, сын мой, аки Моисей перед Фараоном, – произнес Инквизитор, втыкая факел в ржавый держак на стене.

– Присаживайтесь, блюститель веры, – елейно предложил девил. -Что-то давно я о вас ничего не слышал... Поди уж лет семь? Где были, чем занимались? Путешествовали?

– Было немного, – нахмурился отец Ефраим. – Но это не имеет отношения к делу. Вы тут у меня еретика-колдуна с костра увели. Так я хотел бы поинтересоваться, как это согласуется с нашим контрактом?

– А разве есть конфликт? – приподнял бровь Саттарис.

– Сказано было: "...и не чинить никаких препятствий, как духовного, так и физического характера". А вы мне самое что ни на есть препятствие учинили. Престиж мой подпортили. Так что с вас теперь компенсация.

– Хм-м-м... И что бы вы хотели?

– Да так, мелочь! Как вам кажется, не пора ли сменить Папу? Например, убрать Климента и назначить нового. Иоанна XXXIII.

– Ну, во-первых, до Иоанна XXXIII должен быть еще хотя бы XXVII. А его пока не было. Во-вторых, компенсация явно несоразмерна причиненному ущербу. Впрочем, могу предложить вам замену. Настоящую ведьму. Хитрую, злобную, коварную.

– А она нас не?...

– Ну что вы! Несмотря на наши с вами дружеские отношения, вы же настоящий рукоположенный священник?

– Однозначно.

– Вот и отлично. Читайте перед ней "Отче наш", пока солдаты будут ее вязать, и ничего не бойтесь.

– Имя. Дом. Обвинение.

– Джоанна Седдлер. Сами найдете. А не найдете – спросите у капитана О'Рейли, – Саттарис хитро усмехнулся. – Обвинение? Непотребные связи с Дьяволом вас устроят? То, что это правда, я могу гарантировать...

– Отлично. Мы в расчете!

– Рад слышать. По-моему, столь радостное решение дела, удовлетворяющее все стороны, стоит обмыть.

В тот же миг у девила в руках появилась бутылка.

– Не побрезгуете, святой отец? – вопросил Саттарис. Видя сомнения отца Ефраима, он добавил: – Кагор, монастырский...

– Все под Богом ходим, – заявил инквизитор и уселся прямо на пол.

Когда бутыль опустела, все уже готовы были простить друг другу все грехи и прегрешения. Отец Ефраим и полиглот Свартхед пытались даже затянуть какую-то фривольную песню на верхненемецком, но Саттарис их утихомирил. Спустя полчаса Инквизитор, с интересом изучавший девила, спросил:

– И откуда вы т-такие беретесь, хотел бы я знать?

– О, это долгая и грустная история... – произнес Саттарис.

– Ну так п-поведайте ее нам... грешным...

– Действительно, расскажи им, – прорычал колдун, – Пусть знают цену своим молитвам и делам...

Бран просто молча кивнул.

– Ну что же, – начал Саттарис, – для понимания этого, так сказать, процесса нам необходимо будет заглянуть в глубь веков и понять первичную структуру Ада как системы...

Давно, очень давно, еще до создания многих из миров, которые ныне считаются старыми, как сама Вселенная, в Низшие сферы Бытия кто-то говорит, что снизошли, кто-то говорит, что были низвергнуты, но так или иначе попали некие Существа. В разных мирах их называли по-разному, приписывали им различную природу – кое-где духовную, кое-где демоническую, кое-где божественную... Кто они были на самом деле, откуда явились и по какой причине – не скажет вам никто из смертных. Даже Оракулы, чья хваленая мудрость заключается только в умении напустить как можно больше туману в свои прогнозы, промолчат на вопрос о них... или просто солгут. Их было слишком много, чтобы назвать их Орденом, но слишком мало, чтобы назвать их расой. Они были слишком различны, чтобы назвать их народом, но и слишком схожи, чтобы сказать, что они лишь конгломерат рас. Изначально они не были равны по силам и мудрости. От начала времен всем руководят Тринадцать Заседающих. Считается, что они в полном согласии вершат судьбы миров и цивилизаций, но никогда их союз не был более чем формальным перемирием перед лицом внешних врагов. Да и то – ослабь хоть один из них на минуту бдительность, и остальные, не сомневаясь ни секунды, повергнут его. Роднит их одно – общая нужда. Издавна эти Существа владели особого вида магией, которая предоставляла своему адепту куда большие возможности и постигалась в куда более краткий срок, чем всякий другой известный в наши дни вид Искусства. Мощь Заседающих, как самых искушенных и опытных Чародеев, равнялась могуществу Богов! Впрочем, эта магия тоже имела свои ограничения: она не могла творить, но только трансформировать те или иные объекты или силы. Бешенная мощь неистощимой творческой энергии демиургов была ей чужда. Ее фатальным и неотвратимым законом стал Закон Расплаты. За каждое чудо, за каждое маленькое удобство, за каждое применение необходимо было платить. Платить энергией собственного естества. Называйте эту субстанцию как хотите – Дживой, Душой, Высшей Триадой, Духом, "Я"... Но именно эта основная энергия бытия и давала силу адептам Искусства Форм, как его иногда называли. Первые века своего пребывания в Низших Сферах, или, как их еще называют, Шеоле, они не ограничивали себя. То была воистину легендарная эпоха: не в силах творить, они завоевывали себе миры, созданные другими. Эти миры превращались в огромные лаборатории духа и фантазии; ни минуты не пребывая в покое, материя там перетекала из одной изысканной формы в другую, исплетаясь в могучем танце Бессмертия и Бытия... Но вскоре у самых могучих стали иссякать силы. Они поняли, что, владея огромной мощью, они тем не менее неудержимо растрачивают себя, свое собственное "Я"! Тогда они резко сократили границы своих владений. Они покидали миры, и их материя, лишенная поддержки, застывала уродливыми наростами. Теперь их называют мирами Мрака.

Тогда в глубочайшем и секретнейшем чертоге Шеола и собрались Тринадцать Заседающих. Там они и выработали план, который успешно работает до сих пор. План этот был, как и все гениальное, прост. Он заключался в получении в полное владение как можно большего количества душ для того, чтобы затем пользоваться их энергией. Сколько-нибудь сносная стратегия общих действий была выработана лишь много веков спустя, а сначала все начали крутиться кто во что горазд. Самым, как ни странно, сложным оказалось для них перейти на режим жестокой экономии. Все души необходимо было получить с минимальными затратами, иначе игра бы просто не стоила свеч. Необыкновенно трудно было им отречься от привычной политики: "Пришел, хлопнул местного бога и твори все, что на ум придет". Богов, даже самых завалящих, теперь нужно было вежливо просить разрешить работать на их территории. Соглашались, естественно, единицы. И вот тогда тот, кто впоследствии стал именоваться Владыкой Нараки, предложил универсальный способ проникновения в другие миры. Он решил сыграть на пресловутой свободе воли, коей боги якобы наделяли свои творения. Вначале местному демиургу описывались все преимущества, которые получат его создания, пребывая в Шеоле, затем его искусно убеждали в том, что лишать их возможности обрести все подобные блага как раз и есть жесточайшее нарушение этой самой свободы выбора. Заканчивалось все договоренностью о том, что всякий добровольно и без какого-либо давления согласившийся на принятие "гражданства Шеола" может быть транспортирован туда в любое время. Как ни странно, но подавляющее большинство Миротворцев соглашались с приведенными выше аргументами и свое разрешение давали. Потом, конечно, они разобрались, в чем, собственно, было дело, но было уже поздно, а с точки зрения договора все было абсолютно честно. Впрочем, вскоре Демиурги поняли, какую незаменимую динамическую струю добавляет в их мироздание присутствие там "инфернальных" сил. Они даже стали специально приглашать того или иного из Заседающих осуществлять кураторство над своими новыми мирами. С весьма жесткими ограничениями при этом, естественно. Так называемое "Зло" в таких мирах не побеждает не потому, что оно слабее, а потому, что просто не стремится к этому, ему это невыгодно, да и не нужно...

Когда проблема места для "охоты" была таким образом решена, каждый из Заседающих вместе со своими подчиненными и приближенными стал вырабатывать свой стиль. Точнее – стиль выработался сам в соответствии с личными пристрастиями и манерами Заседающего. Например, лорд Вериар просто подталкивает своих жертв ко всяческим преступлениям и гнусностям, чтобы честно получить их после смерти физического тела. Лорд Самаэль, в основном, искушает богатством и властью. Лорд Астарот обучил своих слуг, суккубов и инкубов, принимать обличье прекраснейших созданий обоих полов. Многим смертным достаточно лишь один раз увидеть подобное чудо, чтобы быть готовым отдать все за один лишь миг обладания им... Нет человеческой черты или страсти, которую Заседающие не обратили бы рано или поздно во благо себе. Но самый совершенный способ изобрел лорд Мом. Он с немногими слугами отправился странствовать по мирам, разыскивая магов. Не самых сильных (их было слишком мало и они были слишком прозорливы), но и не самых слабых (их было слишком много, а толку от них мало). Отыскав подходящего человека, он являлся ему в приятном и понятном облике и предлагал дар. Конечно, столь талантливый и подающий надежды чародей не откажется от скромной помощи в постижении одного из ответвлений Искусства? Нет-нет, поверьте, это просто подарок духа-мецената Вам, как одному из понравившихся ему молодых специалистов! Что вы, никаких договоров. Итак вы согласны? Отлично... Он учил их Искусству Форм. И оставлял, не открыв однако истинных источников силы питавших чародея. И с каждым чудом, с каждым произнесенным заклятьем, частичка души мага переходила в собственность лорда Мома. Таким образом, спустя несколько лет, опустившийся и разбитый морально маг узнавал, что его душа ему уже больше не принадлежит. Впрочем, лорд Мом милостиво соглашался не только оставить магу его способности в Искусстве Форм (а как их отнимешь?), но и дать ему возможность отработать свой долг. Как? Да очень просто! Вот вам пачка контрактов. Используя наши умения и вашу хитрость, заполните их. И как всякий агент-посредник вы получите процент со сделки. Как только вы выкупите свою душу, мы будем в расчете. По рукам? Отлично... Так многие и многие маги на сотни лет попадали в рабство к Мому. И каждый из них, чтобы освободиться, приводил ему все новых и новых жертв. Проще говоря, становился девилом... Проклятым... Смертным на службе у сил Тьмы... Торговцем Душами.