Текст книги "Тайна озера Кучум"

Автор книги: Владимир Топилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

не замечая, проходил мимо.

; Залихватов сдержанно улыбался, скромно объяснял таеж

нику:

– Здесь город, на улице принято здороваться только со зна

комыми.

– Как то? – дивился охотник. – В тайга нато всегта таро-

ваться. Так каварили отцы, так карашо. А как не каварить тра

стуй? Так некарашо. У нас все кавари тругому – трастуй.

Геолог согласно кивал головой, предоставляя Загбою во

всём разобраться самому, при этом не выпускал его из вида ни

на мгновение. Эвенк вскоре и сам понял, что приветствовать

каждого встречного нелегко. У него задубел язык, онемели губы.

Однако, несмотря на это, он не переставал качать головой лю

бому идущему, при этом выдавая ртом уже какую-то непонятную

окружающим фразу:

– Тартантыхтыхбо...

Заборы, что тянулись вдоль улицы, охотника заинтересовали.

Изредка постукивая рукой по доскам, он громко цокал языком

и неудовлетворённо качал головой:

– Зачем стена? Никто хоти не может. Олень не пройтёт.

Сохатый не пропежит. Сополь не прыгнет. Почему так? Тута

хоти, – показал вдоль улицы, – а так нет.

Залихватову стоило больших усилий объяснить, что частное

владение огораживается, чтобы на территорию без разрешения

никто не вошёл.

137

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

– Как то? Пашто никто хоти не могу? Ко мне чум хоти, пожа

луйста. Люпой место тайга хоти, никто не кавари. А как тут? Нельзя

хоти? Некарашо... Кто такой закон тумай? Зачем так делай?

– Ну, понимаешь, это надо для того, чтобы никто ничего

не взял. Или не напакостил. А то любой может войти в ограду,

что-то взять или в огород, выкопать картошку или там сорвать

огурец. Без спроса, ничего не говоря.

– Эко! Как без спроса? Разве можно прать так? Каварить

хозяину нато, а так нельзя. Отнако в тайга так не пывай.

– Вот опять ты про тайгу. В тайге – да. А здесь бывает всё.

Бывает и такое, что лошадей, коров воруют, сады чистят, да и в

дом залазят, вещи крадут, деньги, драгоценности.

Загбой нахмурился, ему такого не понять. Как так можно

брать без разрешения? У него в голове даже не укладывается,

что в этом мире всё совсем не так.

По мере приближения к центру города, улицы пошли шире,

дома выше, богаче. Сгустился людской поток, лошадей и саней

уже не сосчитать. Вдруг звонко забили колокола – обедня. Все, кто

находился в это время на улице, остановились, повернулись к не

большой церкви, стали креститься. Сорвал с головы шапку и За

лихватов, спешно осенил голову и грудь тремя крестами и только

после этого шагнул вперёд. Загбой на миг остановился, не знает, что

делать. Такое массовое почитание Бога видит впервые, да и знать не

знает, почему люди кланяются вперёд, на дом с крестами. Какая-то

женщина строго спросила у него:

– А ты что же не крестишься? Или нехристь? А, чалдон ди

кий... – и плюнула вслед. – Тьфу на тебя, собака небитая, чтоб

тебя черти в аду зажарили...

Загбой обиделся, остановился, хотел что-то сказать в ответ,

объяснить, но Залихватов потянул его вперёд:

– Пошли, она всё равно ничего не поймёт, хоть лоб рас

коли...

Охотник запоздало сорвал шапку, приложил руку ко лбу.

– Да перестань ты, чего уж в чашку ложкой лезть, когда там

пельменей нет.

Пошли дальше, Залихватов впереди, Загбой по правую руку,

чуть сзади, не успевает за широкими шагами попутчика.

138

тлйнл озерд кучум

Вот впереди показались первые двухэтажные особняки.

Начинался центр города, где жили знатные люди: купцы, зо

лотопромышленники, высокопоставленные чины и градона

чальники. Некоторые из домов были деревянные, из боровой

сосны, гладкие, рифлённые толстым накатником, с резными

ставням и и большими окнами. На их фоне выделялись и настоя

щие дворцы, каменные сооружения, с изысканными, выбитыми

умелыми камнерезами украшениями. Все эти дома казались

Загбою подобием мертвых скал: холодными и неприступными.

Удивлённо оглядывая строения, он спросил у своего спутника:

– Зачем это?

– Это ты про дома? – переспросил Залихватов и весело за

смеялся. – Так в них люди живут.

– Эко! Как то? Палыпой чум?! Зачем так много места?

– Да, Загбой Иванович. Большой чум. Только в этом чуме

много комнат. В одной кушают, в другой спят, в третьей раз

влекаются.

– Отнако так, как у Тимы, в тайга на озере. Там тоже много

чумов внутри. Люти живи: Кафон, Иван, Пелагия, Ульянка,

внуська. Летом ещё лючи хоти. Всем места хватай, – рассуди

тельно согласился охотник и вдруг направился к одному из

входов.

– Ты куда? – поймал его за рукав дошки Залихватов.

– Пойту, отнако, смотреть путу, как лючи шиви.

– Да ты что? Кто тебя пустит?

– Эко! Путу просить смотреть. В мой чум, кто хочет, хоти.

Всех пускай.

– Это дом чужой, никто тебе дверь не откроет. И ещё про

гонят.

– Как то, прогонят? Разве можно люча гнать, как он про

сит?

– Прогонят. Ещё как! Метлой по шее, а то и гляди, – Залих

ватов махнул головой в строну городового, – ещё и в полицию

сдадут.

Загбой непонимающе посмотрел в сторону строгого смотри

теля порядка, который уже обратил на них внимание, опустил

плечи, пошёл вслед за своим проводником. В его голове никак

139

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

не укладывалось, что здесь, в городе, такие непонятные законы:

в дом посторонних не пускают, территорию огораживают за

бором, да ещё и могут поколотить ни за что. В тайге всё совсем

по-другому, там проще, понятней. Там совсем другие законы.

В это время они проходили мимо городового. Тот строго на

хмурил брови, грозно рявкнул:

– Кто такие? Куда идёте? Документ есть?

Залихватов полез в карман за бумагой. Загбой испуганно

вытаращил глаза:

– Пашто так каваришь? Нам хоти к Тиме нато...

– Я вот те щас пойду! Стой, когда говорят, а то вмиг сведу

в участок!

Охотник притих, ожидая, пока блюститель порядка проверит

документы.

– Всё нормально, – наконец-то отчеканил городовой, пере

давая бумаги Залихватову, и уже более дружелюбно спросил: —

Что, из тайги идёте?

– Да, два месяца, как без бани. Вчера только отпарились, —

в тон ему ответил Николай Иванович.

– И что, этого кыргыза тоже скоблили? – усмехнулся блю

ститель порядка.

– Моя не кыргыза. Венка моя, – робко вступил в разговор

Загбой.

Тот удивленно приподнял брови, а Залихватов поспешно

поправил:

– Он не хакас, тунгус.

– Во как?! Эвенк? Откуда ты тут взялся? Эвенки вроде на

севере живут...

– Моя на олене ехал. Тавно, толго, отнако.

– И что? Куда вы теперь?

– К Тиме итём, гостить, – гордо пояснил следопыт.

– К какому такому Тиме?

– Да к Набокову, Дмитрию Ивановичу. Не знаешь, где он

живёт?

– К Набокову? К Тиме значит? – захохотал городовой. —

Вон, значит, как его величают! Первый раз такое слышу, чтобы

его Тимой окрестили.

140

Т А Й Н А 0 3 6 Р А К у ч у М

– Зять. Ченка, дочка мой, жена. Уля, доська, – поспешно

залопотал Загбой.

– Во как значит! – от удивления блюститель порядка за

ломил на затылок шапку, хитро блеснул глазами и покачал

головой. – Что судьба с людьми делает...

Загбой, не понимая его намёка, посмотрел на Залихватова.

Тот густо покраснел. Городовой чему-то засмеялся, стал объ

яснять дорогу:

– Пойдёте прямо, два квартала, потом направо квартал. Там

как раз его дом и будет. – И вдруг вспомнил: – Да вот же лавка

его.

Залихватов посмотрел туда, куда показал блюститель по

рядка, молча прочитал вывеску: «Мясо, рыба. Набоков и К°».

Загбой взволнованно спросил:

– Что, тут, отнако, живи?

– Нет, – ответил Николай Иванович и почему-то изменился

в лице. – Нам дальше идти...

Они пошли вперёд по улице. Городовой с ухмылкой прово

дил их:

– Счастливой встречи с зятем. – И уже тише, чтобы не было

слышно Загбою: – Смотрите, чтобы хребты не наломали...

Через два квартала они свернули направо, прошли несколько

десятков метров. На пути попался ещё один магазин: «Товары

из Москвы. Набоков и К0». Далее, над большим каменным, со

сверкающими окнами домом красовалась ярко-красная над

пись: «Меха. Шубы из соболя, белки, лисы. Набоков и К°». За

ней ещё один магазин: «Золото, драгоценные изделия. Набоков

и К0». И наконец-то большой, двухэтажный особняк, с резным

декором над окнами, под железной крышей.

«Ничего себе, развернулся золотопромышленник... – непри

ятно холодея, подумал Залихватов. – Настоящий сибирский ку

пец. Куда идём? Может, пока не поздно, повернуть обратно?»

Однако уже подошли к высочённым широким – впору

проедут в ряд две тройки – воротам. У тесового, окрашенного

в зелёный цвет входа стоит косая сажень детина с метлой в руках.

Непонятно: дворник или охранник. Рожа красная, сразу видно,

недавно сто граммов принял, шапка набекрень, шуба на груди

141

ВЛАДИМИР т о п и л и н

распахнута. Стоит, метла под мышкой, а сам кулачищи поти

рает. Может, от мороза, а может, кому и по морде заехать хочет.

Залихватов с Загбоем остановились рядом с ним, на какое-то

время растерялись, не знают, что сказать. Николай Иванович

хотел проскользнуть мимо, пройти в ограду, но мужик схватил

его за шиворот и как курёнка отодвинул назад:

– Хто такие? Куда прёшь?

– Нам Набокова надо, Дмитрия Ивановича. Из Новотроиц

кого прииска мы, – пояснил Залихватов.

– Гостить итём, из тайга мы, Загбой моя. А это, – он показал

на своего спутника, – со мной. Тарогу казал. Пускай, отнако

в дом. Тима ратоваться путет.

– Вот ещё! Не знаю таковых. Велено никого не пущать не

знакомых, – ухмыльнулся дворник, – только по приглашению,

али бумажку давай, что знаком с хозяином.

Залихватов растерянно посмотрел на охотника, полез в кар

ман за бумагами. Детина молча принял документ, стал шептать

губами то, что написано. Наконец-то передал паспорт назад,

растерянно пожал плечами:

– Не знаю таковых, но щас приказчика крикну, – развер

нувшись к воротам, три раза бухнул кулачищем по сосновой

тесине. – Эй, Сенька! Кликни Федотыча. Пришли тут...

Внутри двора потянулись неторопливые шаги. По всей веро

ятности, такой же служащий пошёл искать приказчика.

За долгим ожиданием разговорились. Иван – как звали двор

ника – оказался не таким уж и строгим, как это показалось на

первый взгляд. Он добродушно распахнул полушубок, достал

кисет и угостил Николая и Загбоя табаком. Пока подкуривали,

успел отпустить несколько шуток о какой-то нерасторопной

Фешке, которая сегодня утром уже успела опрокинуть подой

ник с молоком, пересолить щи и наступить на курицу. Всё это

Иван рассказывал со смехом, в красках и с присущим его от

личному настроению юмором. По округлому животу и второму

подбородку было видно, что в доме у Набокова ему работается

неплохо. А если учесть то, что к каждой обедне дают по сто

граммов водки, да в кожевенной мастерской за пряслом у него

есть топчан с матрасом, то можно было только предполагать,

142

ТАЙНА 0 3 6 Р Л KY4VM

что жизнь дворника в городе гораздо слаще, чем у старателя

в тайге на прииске.

Прошло минут двадцать, прежде чем открылись ворота и на

улицу вышел Федотыч. Грозно взглянув на гостей суровым взгля

дом, он искоса посмотрел на Загбоя и задал всё тот же вопрос:

– Кто такие, что надо?

– Тиму нато. Зять он мне! – не выдержав очередного допроса

воскликнул Загбой. – Кавари, где он, витеть нато...

– Какой Тима? Кто зять? – удивился приказчик.

– Дмитрия Ивановича Набокова надо, – пояснил Залихва

тов.

– А кто зять-то?

– Эко! Калава как хактэ. Ничего не понимай. Каваришь,

а слова не прохотят...

– Кто-кто?! Кто голова? – Федотыч распушил на голове чуб

и стал наступать на следопыта.

Залихватов вступился:

– Да ничего в этом слове плохого нет. Ну, подумаешь, сухое

полено... Сказал вгорячах...

– А мне-то что, сухое полено... Ишь, выдумал. – И уже усмех

нулся. – Ладно, говори дале, что надо.

Залихватов более подробно объяснил, что им надо и зачем

они пришли. Федотыч внимательно выслушал, при словах, объ

ясняющих родственные узы своего хозяина и эвенка, косо по

косился на окна особняка и негромко пробурчал себе под нос:

– Во, ещё один... нашёлся...

– Что? – не понял Николай Иванович.

– Да, так. Это я для себя, – неопределённо пробормотал тот

и тут же резко переменил тон: – Нет хозяина дома. А без него

велено никого не пускать. Так что, давайте, идите отсюда.

– Как то, хоти? – обиженно залопотал Загбой. – Тайга так

не телай. Тайга том к себе всех пускай. Я, отнако, Тиму всегта

пускай чум, кушать тавал, костёр жёг, лечил. А ты – хоти прочь!

Тима узнает, ругаться путет. Я самый хороший труг Тиме...

– А мне-то что? Пусть ты будешь хоть сам царь или Бог.

Сказано, не пускать, значит, не пущу. Вот приедет хозяин, тогда

с ним и поговоришь. А сейчас давайте, шагайте.

143

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

– Куда хоти? – с дрожью в голосе спросил Загбой. – Хоти

назат – талеко, тайга нато. Назат хотить – ещё хуже. Ноги сап

сем устали, отыхай нато.

– Вон иди в кабак. Там и отдохнёшь, – махнул головой при

казчик в сторону питейного заведения, и уже строго скомандо

вал Ивану: – Никого в ограду не пущай. Кто войдёт без моего

ведома – в тайгу на просеку поедешь. – И тяжело хлопнул

тесовой дверью.

Загбой и Залихватов в таком состоянии, как будто на них вы

плеснули помои. Стоят на месте, ни сдвинуться, ни слова сказать.

Бледные, с подрагивающими руками. Ещё на что-то надеясь,

Николай Иванович смотрит на окна особняка, прислушивается

к шагам в ограде, но бесполезно. Перед ними неприступная стена.

Даже Иван сопит, машет метёлкой из стороны в сторону перед

усадьбой да от стыда прячет красное лицо в ворот шубы.

– Так что, Иван, правда, хозяина дома нет? – наконец-то

нашёлся Залихватов.

– Так то правда. Ещё два дня как Дмитрий Иванович уехали

к губернатору.

– А когда назад?

– А кто же его знает, может, засветло прибудет. А может,

и к утру явится. Всяко бывает, как дела, да как друзья... – Иван

быстро повернулся, посмотрел на окна, а потом приложил руку

к горлу, давая понять, что хозяин может принять горячитель

ного.

Затем быстро подошёл к ним и, понизив голос, негромко

попросил:

– Вы уж простите меня, мужики. Вижу, что вы правда из

тайги. Но всё одно, у нас запрет строгий. Я-то человек подне

вольный, ничего сказать и пригласить вас даже во двор не могу.

Такоже было сказано, не дай бог Федотыча ослушаешься, кнутом

отстегает. Ох уж и злой, как голодный волк... Вы уж, тамоко,

если хотите ждать, постойте на той стороне улицы али в кабак

зайдите, к окну сядьте. А я, как услышу колокольчики, метёлкой

вот так постучу, – он перевернул метлу и стукнул палкой около

ног. – Вы тогда сюда и бегите. Ежели уж он вас хорошо знает,

то обязательно остановится.

144

ТАЙНА 0 3 6 Р А кучум

– Спасибо, Ваня, за доброе слово, – Николай Иванович

слегка коснулся руки дворника, посмотрел ему в глаза. – Доброе

дело сказал...

Повернувшись, они перешли на другую сторону улицы, встали

около стены какого-то дома. Загбой удручённо спросил:

– Пашто к Тиме не пускай?

– Дома нет, просят подождать. Он скоро приедет, – пряча

взгляд, ответил Залихватов и полез в карман за табакеркой.

Молча закурили. Потягивая дым из своей трубочки, Загбой,

прищурив глаза, смотрел в конец улицы, встречая и провожая

каждую лошадь. Завидев какую-то живую тройку с колокольчи

ками, он вытягивался в струнку и взволнованно говорил:

– Он, отнако, Тима гремит! Путем тароваться. Пашто Иван

метёлкой не колотит? Хозяин етет...

Желая доказать правоту своих слов, он хватал свою котомку,

дёргал Залихватова за рукав и тянул его к знакомым воротам.

Но лошадь подъезжала, сравнивалась с ними, проезжала мимо.

Оказывалось, что это совсем чужие сани, да и пассажир не тот.

Прошёл час или более. Загбой уже перестал реагировать на

весь гужевой транспорт, устало смотрел на мелькавшие мимо

сани, повозки, на торопливых прохожих. Потуже закутавшись

в свою дошку, он тускло смотрел на небо, желая определить по

солнцу время суток. Однако солнца не было видно. Где-то там, за

крышами домов, сквозь густой дым печных труб едва просвечи

валось блёклое пятнышко. Но охотник не мог себе представить,

что это небесное светило, почему разочарованно подмечал не

приветливость и серость зимних улиц города:

– Эко! Темно, как вечером. В корот шли, солнце пыло. Пришли —

нет его. Как так, Николай? Может, уже вечер наступил?

Залихватов пританцовывал на месте, согревая ноги, разма

хивал руками, стараясь взбодрить продрогшее тело:

– Пойдём, Загбой, в кабак, там хоть тепло. Водки выпьём или,

на худой конец, чая. А Набоков приедет, в окно увидим...

– Што ты! Как можно? Тима приетет, а меня нет. Нельзя так,

жтать нато, – толмачил следопыт, осматривая очередные сани. —

Скоро, отнако, уже путет. Тогта томой пойтём, там карашо, тепло.

Тима гостить воткой путет.

145

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

– Ну а коли он вообще сегодня не приедет?

– Приедет. Как домой не можно ехать? А ночевать где?

В конце улицы показался конный обоз: с десяток лошадей

с храпом тянули тяжёлые сани. Возчики устало понукали коней,

встряхивали вожжами, негромко подбадривая животных. По

равнявшись с домом Набокова, все вдруг разом остановились.

Передовой конь, знавший свои ворота, сам повернул с проезжей

части улицы и ткнулся головой в тесины. Возчик живо подошёл

к преграде, застучал кольцом запора. Ответом ему было недолгое

молчание. Затем знакомый голос Ивана дал о себе знать:

– Хто там?

– Обоз с мясом да шкурами. Открывай давай, – хрипло ото

звался возчик и ещё раз нетерпеливо ударил в ворота.

Внутри забухали какие-то доски, творила дрогнули, подались

назад, открыв на обозрение большую часть широкого купече

ского двора с его многочисленными постройками. В просторе

обозначилось довольное лицо Ивана, который к этому времени

уже успел добавить очередную дозу спиртного. Лошади дёрну

лись и, поочерёдно протягивая за собой сани с грузом, вошли

во двор. Ворота вновь закрылись, оставив Загбоя и Залихватова

наедине со своим ожиданием.

Прошло ещё минут двадцать. В окне второго этажа появи

лась высокая светловолосая женщина с приятными чертами

лица. Недолго осмотревшись по сторонам, она направила пря

мой взгляд своих глаз на ожидавших и какое-то время дарила

им своё внимание. Может быть, её удивила необычная меховая

одежда Загбоя, или бородатые, уставшие лица путников вызы

вали жалость. Тем не менее она улыбнулась им тёплой улыбкой,

слегка повернув голову назад, что-то беззвучно сказала. Тут же

около неё возникли дети, две девочки десяти—двенадцати лет.

Загбой приветственно помахал им рукой, дети засмеялись. По

всей вероятности, необычный вид человека тайги, облачённого

в меховую куртку, вызывал у них живой интерес. Затем высокая

женщина что-то сказала детям, те быстро исчезли в глубине

комнаты. За ними ушли и девушка-гувернантка, и та высокая

дама.

– Эко! Чьи тети? – спросил Загбой у Николая.

146

ТАЙНА ОЗеРА к у ч у м

– Не знаю, – пряча глаза, ответил тот и потянул следопыта за

рукав, – пошли в заведение, хоть чаю попьём, согреемся. Я уже

замёрз до костей.

– Нет, отнако. Путу жтать тут. Как хоти? Тима поетет, а меня

нет. Некарашо. Ты хоти, а я смотреть буту.

Залихватов пошёл к недалекой двери, скрылся внутри ка

бака. Загбой равнодушно посмотрел ему вслед, полез за трубкой

в карман, набил её табаком, закурил. И тут из-за угла показа

лась ещё одна повозка. Он сразу отметил отличие от гужевого

транспорта. То была богатая, залихватская тройка с резвыми

скакунами в упряжи. В центре шёл чёрный коренник, по бокам

каурые пристяжные. Необыкновенный малиновый звон коло

кольчиков наполнил улицу от начала до конца. По строгому

покрикиванию кучера, по шарахающимся от неё пешеходам,

резным, лакированным саням было видно, что это не простая

тройка, а купеческая, хозяйская рать.

Дрогнуло сердце Загбоя, застыла душа, задрожали руки: «Он

етет, тарагой зять, Дмитрий!» Как будто в подтверждение мыслей

бухнули ворота особняка, широко открылись творила, обнажив

широкую ограду двора. К столбу выскочил Иван, взволнованно

посмотрел в конец улицы, замахал руками: «Едет, едет...»

Не удержался Загбой на месте, шагнул навстречу, заторо

пился, ускорил движение, мелко перебирая ногами, побежал

вперёд. Где-то сзади хлопнули двери кабака, на улицу выскочил

Залихватов, предостерегающе закричал:

– Стой! Куда ты?

Но не слышит охотник, торопится к другу. Не видит преград,

наталкивается на редких прохожих, на фонарные столбы, кучи

снега, спотыкается, но тут же встает и бежит дальше. Хриплый

голос рвётся из груди:

– Тима! Тима! Я это, Загбой...

Выскочил на проезжую часть, машет руками, привлекая вни

мание. Видит, что сидящие в санях его заметили. Проворный

кучер, сдерживая ретивых лошадей, натянул вожжи, что-то

кричит ему. А двое в розвальнях вытянули головы, смотрят

Удивлёнными глазами. Тот, что справа – он увидел и узнал его —

Дмитрий в огромной собольей шубе, в шапке из лисы черно

147

ВЛАДИМИР топилин

бурки. Привстал, держится рукой за облучок, что-то торопливо

говорит кучеру. Второй пассажир, огромный, важный, в голубой

суконной шинели с золотыми пуговицами, с пышными усами

на круглом, сытом лице, глядя на Загбоя, громко, заразительно

хохочет.

Вот остались какие-то метры до тройки. Плохо контролируя

свои действия от предстоящей встречи с другом, Загбой бросился

под ноги каурому. Игривый пристяжной не успел остановиться

перед человеком, сбил грудью охотника. От резкого удара следо

пыта откинуло назад. Не удержавшись на ногах, упал охотник на

снину, покатился по дороге, перекатываясь со спины на живот.

На миг выбило из сознания. Как в глубоком сне приподнял го

лову, огляделся: «Где я?» А сани уже рядом с ним. В глаза ему

смотрит Дмитрий, холодно, строго, с некоторым удивлением,

как на упавшую колоду. Кучер, стоя на облучке, что-то грозно

кричит, замахиваясь кнутом. Человек в шинели показывает на

него пальцем, угрожающе рокочет басом:

– Смотри, куда прёшь! Ух, чалдон, нажрался...

Не обращая внимания на его слова, Загбой тянет руку Дмит

рию, пытается подняться, с улыбкой шепчет добрые слова:

– Трастуй, Тима! Гости, отнако, я пришёл!

Но холодны и непроницательны глаза зятя. Смотрит на него,

как на чужого. Может быть, не узнает? И вдруг отворачивает

взгляд, резко толкает кучера в спину:

– Пошёл!

Загбой пытается ещё что-то сказать, почти кричит родному

человеку призывные слова. Но лихая тройка рвётся вперёд.

Резные сани со скрипом трогаются с места. Вскочил эвенк

на ноги, побежал рядом, схватил Дмитрия за рукав собольей

шубы. Но тот непреклонен, тряхнул рукой, как будто сбросил

с себя груз прошлого, отвернулся в сторону. Крикливый кучер,

спешно повернувшись, резко замахнулся. Послушный кнут,

разрезая воздух, тонко пропел пикирующим соколом. Жгучий

удар разорвал лицо.

Упал Загбой навзничь, как простреленный молнией кедр,

прикрыл ладонями раненое место. Каким-то далёким подсозна

нием воспринимает невыносимую боль, чувствует мокроту на

148

ТАЙНА 0 3 6 Р А кучум

ладонях, видит, как на него навалилась чернота. Это всё не так

страшно. Он привык к боли. За всю жизнь он потерял немало

крови. И не пугает чернота ночи. Парализует другое. Загбой

видит перед собой глаза Дмитрия: холодные, отчуждённые, от

талкивающие. Глаза друга, зятя, близкого человека. Того, кого он

когда-то спасал от смерти, вывозил его груз в неизвестную даль,

кормил из ложки, обожжённого перевозил на оленях, согревал

теплом своего тела. В один миг промелькнуло всё: неприступные

гольцы, пустотелый ледник, чёрные воды неизвестной реки,

страшный пожар и долгая-долгая дорога через тайгу.

Нет, не может быть, чтобы Дмитрий не узнал его. Он был

рядом, на расстоянии вытянутой руки. Но почему вместо креп

кого, дружеского объятия оттолкнул его, как истлевший пень,

как прогоревший пепел ночного костра. А может быть, всё-таки

произошла какая-то ошибка. Встрепенулся следопыт душой, за-

хлёбываясь собственной кровью, закричал раненым кречетом:

– Тима! Тима, я это, Закбой!..

Но нет ответа. Лишь удаляющийся скрип полозьев, да гром

кое понукание лошадей. Надломленной дранощепиной во всю

улицу бухнули тяжёлые ворота. Закрылись, спрятали Дмитрия

в глухой ограде, оградив его от Загбоя. Как будто разорвали

между прошлым и настоящим. И, кажется, что ничего и не было.

Что всё происходящее с ним – непонятный, сумбурный сон,

в котором он, Загбой, человек тайги, бывалый следопыт в этом

большом городе выглядит посмешищем, богыдей (человек без

рода и племени, безотцовщина), побитой собакой или загнанным

по утреннему насту маралом.

– Где я? Что со мной? – спрашивает Загбой у окружаю

щих.

Вокруг непонятная суета, в сознании мелькают картины про

шлого. Вот он на вершине гольца. Под ногами неоглядный про

стор тайги, голубые дали. А то вдруг он падает вниз, в глубокое

ущелье на острые камни. Тело пронизывают острые иглы боли,

особенно лицо. Прикоснулся ладонями к лицу – вода, роднико

вая, чистая, свежая. Открыл рот, хотел напиться, а на языке соль.

Откуда? На миг прояснилось сознание. Приоткрыл пальцы, а во

круг деревья склонились, кедры вековые. Грозно шумят ветвями

149

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

на ветру, зло шепчут проклятие. Да и ноги его в волчьем капкане,

который тянет в глубину омута. Ужаснулся Загбой: плавать-то

не умеет. Замахал руками, пытается схватиться за свисающий

к воде тальник. Но рук нет, как и нет надежды на спасение.

А в реальном мире – переполох, а для кого-то и развлечение.

Не часто увидишь на улице, как человек попадает под лошадь.

Вокруг него уже собралось около двадцати человек. Каждый

хочет понять случившееся. И мало кто пытается помочь чал

дону, жив, да и ладно. А в остальном пусть разбирается полиция.

Громче всех орёт рыжеусый мужик в телогрейке:

– Сам видел, как пьяный хакас перебежал через дорогу и бро

сился под тройку Дмитрия Ивановича! Вон оттуда бежал, – по

казал, где стоял Загбой, – точно говорю, из кабака. Нажрался,

залил горло, закатил шары под лоб! Сам во всём виноват, что

толку снегом рожу натирать?

– Да нет, не так было, – перебивает визгливая тётка в бар

хатной зеленой юбке. – Он из саней вывалился – и прямо под

ноги коням. Точно говорю, меня не переспорите...

Шум, гвалт, крики, как на базаре. Народу всё больше и больше.

Вот и повозки остановились, нарушилось движение – ни пройти,

ни проехать.

Залихватов суетится, волнуется над своим другом, пытается

поднять на ноги:

– Загбой, дорогой, что с тобой?..

Тот молча улыбается, размазывает по лицу кровь, слабо ка

чает головой из стороны в сторону. Из груди рвутся хриплые

стоны, напоминающие не то глубокий смех, не то горькие слёзы.

Николай Иванович осторожно убрал его левую руку, шумно

выдохнул. Через всю щеку, от косицы до подбородка через глаз

протянулся тонкий, рваный рубец. Глаз заплыл, опух. Из-под

ресниц слабо пульсирует багряная струйка крови. Нижняя губа

отвисла, обнажив зубы.

– Гляди-ка, глаз вытек... – крестясь и отступая в толпу, за

лопотала баба в зеленой юбке.

– Точно, и губа оторвана, – добавил рыжеусый мужик.

– А сам-то, сам-то хохочет, – заметил ещё кто-то.

– Пьяный, что ему? Боли не чувствует.

150

ТАЙНА 0 3 6 Р А KY4VM

– Рехнулся... – вылетел голос из толпы, и окружающие за

волновались. – Ой, люди, гляди-ка, что делается. Человек под

тройку попал, разбился, с ума сошёл.

– А что? Сам виноват, надо меньше пить.

– Да не пьян он, – отрубил Залихватов. – Во рту маковой

росинки нет. Я с ним, за него отвечаю. – И уже требовательно: —

Да помогите же кто-нибудь! Да остановите извозчика!

Ему подали тряпку. Он разорвал его на длинные ленты,

перевязал Загбою рану. Тот же рыжеусый мужик помог под

нять охотника на ноги. Толпа расступилась, к ним подъехали

свободные сани. Сообща посадили обмякшего эвенка в дрожку.

Сочувствующие передали вещи Загбоя, котомку, шапку и даже

потерянную трубку. Несколько женщин перекрестили сани,

мужики поторопили кучера:

– Шевели вожжами!

– Куда едем? – живо спросил тот.

– Куда? В больницу, – бросил Залихватов. – Да побы

стрее.

Дрогнули дрожки, заскрипели полозья, шумно всхрапнул

сытый жеребец.

Возчик оказался проворным, разговорчивым и общительным

парнем. Громко, предупреждающе гаркая на прохожих, он тут же

поворачивался назад и удовлетворял своё любопытство.

– Что случилось-то?

– Тройкой сбили, – придерживая голову Загбоя, хмуро от

ветил Залихватов. – А потом ещё плёткой приложили...

Возчик строго посмотрел на них, покачал головой, зло сплю

нул:

– Видели, кто?

– Как же! Видели и знаем. Набоков Дмитрий Иванович.

Собственной персоной. Знаешь такого?

– Как же не знать. Таковых весь город знает. Не подступись:

хозяева жизни. И сам не ям, и другим не дам. А вы-то, кто такие,

сами откудова?

– Вот и весь вопрос-то в чём – откудова. К нему и пришли,

так сказать в гости. А видишь, как получилось... Встретили

с «пирогом да солью». Наелись досыта.

151

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

– А что, по делу какому? Или просьба была? Или просто

так?

– Так вот, Загбой друг ему, как он сам сказал. Долго не виде

лись, хотел показаться на глаза...

– Загбой?! – вдруг повернулся кучер к ним и живо спро

сил: – А вы случаем не с Туманихи пришли?

– Да. Это он там проживает, – махнул головой на следо

пыта.

– Я-то из экспедиции. Загбой у нас в проводниках был, а ты

что, слышал про него, или знаком?

– Я-то? Знаком не был. А вот от слов хозяина своего пона-

слышался, личность знаменитая. Не раз вспоминали, – и уже

на коня: – А ну, Каурый! Прибавь ходу! Посторонись, народ

честной! Знаменитого человека везём!

Затем еще раз посмотрел назад и, как бы извиняясь, спро

сил:

– Не против, если мы сейчас в один двор заедем? Тут не

далече, – и, как бы доверяясь пассажирам, коротко бросил: —

Мишка меня зовут, Ухарев. Я у братьев Вороховых на ямском

дворе кучером работаю...

Проснулся Загбой, ничего понять не может. Лежать неудобно,

под ним мягкая кровать. В горле пересохло, хочется пить.

А укрыт он тёплым, ватным одеялом. Сбросил с себя одеяние,

ужаснулся, одежда на нём другая, нижнее бельё, как у Ивашки

на прииске. Голова на мягких подушках, шея онемела, затылок

болит, а ещё больше левая сторона лица. Прикоснулся рукой,

на голове повязка, весь в бинтах. В память врезался случай, как

видел на току глухаря, которому в драке выбили глаз, усмех

нулся:

– Эко! Где так подбили?

И тут вдруг сразу вспомнил всё, что с ним произошло. Как

его сбила лошадь, как Дмитрий оттолкнул его от себя, жгучий

удар, – и провал в памяти. Сразу же сник, примолк, засопел от

обиды. Однако через минуту опять зашевелился, приподнял

голову, осмотрелся.

Позади него и сбоку три окна. Ранний рассвет блеклой мутью

просится в комнату. В помещении чисто, убрано, стены отбелены

152

ТАЙНА ОЗеРА

кучум

известью. Посреди комнаты стол, на нём что-то стоит в посуде.

Еще сильнее захотелось пить. Приподнялся в постели, встал

на ноги, едва не упал. Ноги дрожат, чувствуется слабость. Но

удержал равновесие, босо зашлепотил по крашеным доскам,

подошёл к столу, схватил руками глиняный кувшин, припал

губами. Коровье молоко! Холодное, вкусное, густое.

Загбой не любил коровьего молока, предпочитал от своих

важенок-оленух. Но тут не удержался, хватил сразу половину