Текст книги "Тайна озера Кучум"

Автор книги: Владимир Топилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

и присела на коленях. Морозный воздух обманул расстояние,

приблизил звук, девушке показалось, что стреляют где-то рядом,

над её головой.

Первые секунды она не понимала, что произошло. Сразу

показалось, что это заломалась отжившая свой век сушина или

16

Т А Й Н А ©36РА К у ч у м

где-то на белке сорвался карниз надува. А может быть, ей по

чудилось? Или она ослышалась?

Но нет. Не показалось. Вместе с ней на месте остановились

и повернули головы в гору её четвероногие друзья. Кухта, Хорма

знали звук выстрела, они напрягли все свои чувства. Все ждали,

что за выстрелом последует ещё что-то: собачий лай, крик зверя

или призыв человека.

Прошло некоторое время. Мысли девушки метались кру

тившейся позёмкой, порождая неразрешимые вопросы. Она не

могла понять, кто стрелял? Зимой на гольце людей не было. Все

охотники долины знали, что здесь проходит путик Ули, и никто

не имел права тут промышлять. Охотница спрашивала себя, за

чем стреляют? Сибирскую тайгу быстро накрывали вечерние су

мерки, и любому человеку понятно, что надо искать пристанища

на ночь, и искать в долине, в займище, в пойме реки, в тихом,

безветренном месте, но никак не на гольце, где открытые места

подвержены студёному хиусу, который пронизывает насквозь

и несёт медленную, сладкую смерть.

И ещё одно немаловажное обстоятельство: в кого стреляли?

Может быть, это бродяга-чалдон, неизвестно откуда пришедший

в эти края, бьёт на белке сокжоя или выпугивает из кедра аскыра.

Или кто-то из заплутавших путников, потеряв ориентацию, по

даёт сигнал бедствия. А может... Может, стреляли в человека?..

От последнего, самого страшного предположения сердце Ули

сжалось ледышкой, на лбу выступил холодный пот. Она знала,

что в молчаливых дебрях заснеженной тайги таится опасность.

Но опасность исходит не от матери-природы, не от хищного

и беспощадного зверя, а от человека. В последние годы в тайге ис

чезло очень много людей. И виной всему – золото. А пропавшие

люди – разведчики, соискатели и простые старатели-работяги.

Они просто уходили в тайгу и не возвращались к положенному

сроку. И никто их не искал: как можно найти глухаря, улетев

шего за соседний хребет? Иногда, по прошествии какого-то

времени, находили останки потерявшихся с простреленной или

прорубленной головой. Так было в этом году, когда экспедиция

разведчиков-золотоискателей в пойме Глухой реки нашла два

человеческих скелета. В черепах обоих были дырки – следы от

17

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

пуль. Так было и в прошлом году, когда на Диком озере нашли

объеденный мышами труп человека с проломленной головой.

Прошло немало времени, прежде чем Уля решилась сделать

очередной шаг к зимовью. В смятении чувств она долго вслуши

валась в насторожившуюся тишину. В затрепетавшее сознание

юной охотницы вкралась предупреждающая мысль, что в её

зимовье может находиться посторонний человек. Но поведе

ние собаки и важенки быстро успокоило. Выждав ещё какое-то

мгновение, призывая за собой хозяйку, впереди по путику

спокойно побежала Кухта. Опытная Хорма шумно выдохнула

воздух и тоже сделала несколько шагов. Нетерпеливый Харчик,

поторапливая важенку к месту ночёвки, ткнул мать в бок. На

животных одинокий выстрел не произвёл особого впечатления

и был воспринят просто, как свалившийся с кедра снежный ком.

Прежде всего, таёжные животные доверяют обонянию, зрению

и только лишь потом своим ушам.

Полностью надеясь на собаку и важенку, Уля пошла вперёд.

Ещё несколько сотен метров – и вот он, некрутой спуск в ручей.

За ним на пригорке – зимовье. Упёршись о таяк, молодая охот

ница скатилась в ложок, стала подниматься в горку. Не доходя

до избы, предусмотрительно остановилась за густой стеной

подсады пихтача-курослепа. Оставаясь невидимой, прекрасно

видела свою избу, в стенах которой ей предстояла ночёвка. Но

видеть зимовье, это все равно, что смотреть на густую ель, на

которой спряталась белка.

Уле надо знать, есть ли в избе люди. То, что из трубы не идёт

дым, не говорит ни о чём. О возможном присутствии человека

могла сказать только Кухта. Если в избе кто-то есть, она подаст

предупреждающий голос. Если нет, промолчит. Вот собака

добрела до стен жилища, обнюхала все углы, зашла в сени. Не

сколько секунд неизвестности – и Кухта высунула голову, по

смотрела на хозяйку, слабо замахала хвостом: «Всё нормально.

Никого нет. Идите сюда».

Уля вышла из укрытия, подошла к зимовью. Никаких по

сторонних следов. Только те, которые она оставила тогда, когда

проверяла ловушки в последний раз. В сенях – большая полен

ница дров. В зимовье – порядок. На нарах – медвежья шкура.

18

Т А Й Н А 036Р А к у ч у м

Мытая посуда перевернута вверх дном. За время её отсутствия

никого не было.

Она сняла винтовку, лыжи, освободила Хорму от поток, за

гнала в пригон, бросила большую охапку сена. За этими заня

тиями стала забывать о выстреле, как будто его и не было. Но он

напомнил о себе, в этот раз ещё более неожиданно и пугающе.

Как снежная лавина, сорвался разом с гольца, прокатился в лог,

вернулся назад, ударился о гору и затих.

Так же как и в первый раз, Уля замерла в движении, повернула

голову в гору, на темнеющую тайгу. Вместе с ней насторожились

животные. Хорма вздрогнула телом, перестала жевать. Кухта

бросила старую медвежью кость. Даже Харчик, подражая матери,

вздыбил загривок и запыхтел носом.

Первый выстрел был неопределённым. Но второй говорил

о многом. Они были произведены с большим интервалом по

времени, это не охота человека за зверем. Если бы кто-то про

мышлял сокжоя или марала и при этом промахнулся или ранил

в первый раз, то второй прозвучал бы раньше. Не могли стрелять

и в человека. Для человека хватит и одной пули... Оставалось

только одно – кто-то звал на помощь. Это Уле подсказывал

внутренний голос, который был постоянным путеводителем в её

таёжной жизни. Этот голос уже звал её туда, вверх, на белогорье,

где, возможно, кому-то было плохо.

Но другое чувство – самосохранения – предостерегало,

разумно подсказывало выждать ещё какое-то время. Оно было

сильнее внутреннего голоса, и девушке ничего не оставалось, как

ему подчиниться. Она ждала, хотя и сама не знала чего. Может

быть, того момента или какого-то импульсивного толчка, что

могло бы послужить основой для её последующих действий.

И этот момент наступил. Он наступил через несколько минут

и был обозначен ещё одним, третьим выстрелом. Тогда у Ули уже

не осталось толики сомнения, что с кем-то случилась беда.

Протянуть руку помощи человеку, попавшему в беду в тайге, —

святая обязанность любого, кто находится рядом. Сегодня помог

ты, завтра помогут тебе. Этот проверенный веками опыт каждый

коренной житель тайги получает еще в чреве матери. Особенно

это чувство развито у так называемых малых народов Сибири.

19

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

Может быть, его закреплению способствуют простота и искрен

ность взаимоотношений или тяжёлые условия жизни.

В жилах Ули бежит кровь тех самых малых народов, коренных

жителей Сибири. В её сердце живёт это чувство. Она не может

пройти мимо чужого горя, не протянув руку помощи. Так было

всегда, когда она видела, что кому-то плохо.

И сейчас Уля не могла остаться безучастной к призыву о по

мощи. В том, что кто-то зовет на помощь, она уже не сомневалась.

Сомнения растаяли, как утренний туман, когда через некоторое

время там, на белогорье, раздался последний, четвертый – ка

завшийся таким жалким и безнадёжным – выстрел.

Дальнейшие действия Ули были решительными и быстрыми.

Она подкинула в каменку дров, накинула дошку, шапочку. Вы

скочила на улицу, схватила винтовку, встала на лыжи. Провор

ные руки перехватили ичиги юксами. Собаки и олени тревож

ными глазами смотрели на свою хозяйку. Последние отблески

холодного солнца метнулись по вершинам гольцов и исчезли,

предоставив бразды правления ледяной синеве. В заиндевев

шей черноте бездонного неба – мерцающие обманным теплом

звёзды. Стынь.

Но Уля не обращает на это внимание – шагнула в чёрный

пихтач, заскрипела лыжами по сыпучему снегу. Сзади вскочила

Кухта, побежала за хозяйкой. Чуть позже с тем же намерением

зашевелилась Хорма. Уля остановилась, приказывая оленям,

приподняла руку:

– Ча! Стой, путьте тут. Мы скоро хоти назат.

Повинуясь хозяйке, оленуха встала. Харчик в нерешительно

сти замычал. Сознание ушастика разорвало неразделённое чув

ство любви к матери, и в то же время ему хотелось последовать

за девушкой. Он ещё какое-то время постоял, потоптался, игриво

закрутил головой, спрашивая у матери разрешения наскочить

на Кухту. Хорма равнодушно погрузила морду в траву. Харчик

неторопливо засеменил по широкой лыжне вслед за Улей.

Сразу же за зимовьем подножие белогорья бросило под ноги

Ули крутой подъём. Идти на лыжах в гору нелегко. Однако для

девушки это не препятствие. Камусные лыжи не сдают назад,

хорошо держат лёгкое тело на поверхности зимнего покрывала.

20

ТАЙНА о з е р а к у ч у м

А возвращаться вниз, под гору будет намного легче, так как ска

титься вниз, к зимовью, для Ули будет стоить нескольких минут.

Катиться под гору – одно из самых любимых развлечений де

вушки. Она любит лететь на лыжах со скоростью ветра, петляя

между чёрных стволов деревьев. Большая скорость для неё как

торжество поющей души. И не беда, что сейчас сгущаются су

мерки. Она не боится ночи, в это время суток чувствует себя так же

легко и свободно, как днём. Зоркий глаз легко различает тёмные

деревья на фоне белого снега. Каждое растение имеет свой запах,

который подсказывает девушке расстояние до препятствия.

Уля быстро шла вперёд. Она хотела как можно скорее достичь

границы альпийских лугов, откуда раздавались выстрелы. Мест

ность ей хорошо знакома. Не единожды приходилось взбираться

к вершинам гор и зимой, и летом. Здесь она чувствовала себя как

полноправная хозяйка в своём доме и знала, сколько времени по

требуется на подъём к назначенному месту. Там, на разреженном

плато, она увидит на снегу следы. В этом не сомневалась.

Через определённые промежутки времени она останавли

валась, чтобы восстановить сбивающееся дыхание. Молодое,

закалённое повседневными переходами тело девушки было

сильным и выносливым. Но крутой перевал был капризным.

Глубокий снег замедлял передвижение. С каждой сотней мет

ров его покров становился всё глубже. К тому же сказывалась

дневная усталость.

Едва успевая за хозяйкой по глубокому снегу, сзади в снегу

пурхалась Кухта. Ещё ниже, свободно переставляя ноги по

лыжне, шёл Харчик. Останавившись, Уля улыбалась предан

ности своих друзей.

Прошло ещё какое-то время после выхода девушки из зимо

вья. Короткая вечерняя заря окончательно растворилась над

чёрной тайгой. Наплывающие сумерки съели ясные очертания

прошедшего дня. Далёкие перевалы утонули под непроглядным

покрывалом ночи. Сиреневое небо рассыпалось мириадами

мерцающих звёзд. Ещё какие-то мгновения – и существующий

мир уснёт в объятиях мрака.

Наконец-то Уля достигла границы альпийских лугов. Плот

ная высокоствольная тайга уступила место обширным полянам

21

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

с редкими кедровыми колками. От простора белоснежного

плена при отсутствии растительности стало намного светлее.

Уля остановилась, осмотрелась и тут же увидела то, что искала.

Неподалёку, разрезая девственную пелену зимнего покрывала,

через большую поляну тянулся глубокий след, напоминающий

широкую, сплошную канаву.

Она подошла ближе, удивилась и какое-то время соображала,

что бы это значило. Неровный, зигзагообразный путь напоминал

волок, оставленный каким-то зверем при перетаскивании пойман

ной добычи. Уля видела похожий след, когда тот тащил в дупло

пойманного глухаря. Она видела волок росомахи, тащившей

мёртвую кабаргу под колодину. Но этот след был далеко не похож

на них. Он был намного шире, больше, глубже. Это наталкивало

на мысль, что то, что тянут, и тот, кто тянет, намного больше, чем

мелкий хищник. И это явно не аскыр и даже не росомаха.

В голове мелькнула обжигающая мысль, что это медведь-

шатун тащит тушу марала или сокжоя. Присмотрелась, разобра

лась, успокоилась. В некоторых местах на дне канавы просматри

вался след лыж, затянутых поволокой. Она сразу же представила

себе человека, тащившего за собой тяжёлый груз. В сознании

ясно предстала картина события, произошедшего здесь, на по

ляне сегодня днём. Уля прошла какое-то расстояние, прочитала,

что человек тянет за собой непосильную ношу, чем, возможно,

были вызваны недавние выстрелы – призыв о помощи.

По поволоке выяснила, в какую сторону тащили груз, пошла

по следу. Харчик неотступно следовал за ней. Идти пришлось

недолго. Не доходя до большой, разросшейся у белкового ручья

кедровой колки девушка почувствовала запах дыма. Где-то впе

реди горел костёр. Она ещё не видела огня, но ясно представила

себе, что люди находятся там, в недалёкой таёжке, куда тянулась

глубокая борозда оставленного следа.

Харчик тоже почувствовал запах дыма. Представив себе

близкое становище людей, он обогнал Улю по снегу стороной

и, смешно взлягивая задними ногам, побежал вперёд по канаве.

Сознание молодого оленёнка, ни разу не видевшего, не знающего

какой-то опасности от человека, было заполонено предстоящей

встречей с людьми. Дым костра, огонь, запах человека, ассоции-

22

Т А Й Н А 0 3 6 Р А К у ч у м

решались с теплом, уютом, добротой и любовью. Харчик привык

к этому и тянулся к человеку с чувством младенца, кормящегося

грудью матери.

На краю поляны оленёнок остановился, повернул голову на

зад и, поторапливая Улю, призывно рюхнул. Убедившись, что

хозяйка следует за ним, удовлетворительно встряхнул ушами

из стороны в сторону и в несколько прыжков очутился в густой

колке. Дальнейшее для Ули было таким неожиданным, непред

сказуемым, что она тут же остановилась, не в силах сделать

следующий шаг.

Она видела бегущего Харчика. Видела, как он резво прыгает

на фоне чёрной тайги. Затем она увидела яркую, в сумерках

ослепительную вспышку, метнувшуюся навстречу оленёнку.

Сразу же за вспышкой ударил глухой, негромкий выстрел. Уля

с ужасом увидела, как упал в снег поражённый Харчик.

Не допуская мысли о трагедии, не веря в случившееся, Уля по

бежала вперёд. Короткое расстояние в сотню метров показалось

длинным и бесконечным, как дневной переход. Тяжёлое пред

чувствие свинцом спутало её ноги. Пожар огня охватил лицо.

Нервная дрожь заполонила тело. Возмущённый разум закипел

в негодовании. Когда она подбежала к оленёнку, он, ещё ничего

не понимая, что с ним произошло, бился в агонии, пытаясь под

няться на ноги. На правом боку Харчика расплылось широкое,

багряное пятно. Переполненные страхом и болью глаза взывали

о помощи. В бесполезных порывах, смертельно раненный оле

нёнок поднимал голову и тут же ронял её на снег.

Уля склонилась над ним, прикоснулась рукой к голове, по

няла, что чем-то помочь оленёнку уже невозможно. Гнев воз

мущения взорвался в её груди. Требуя ответа за содеянное, она

вскочила на ноги и тут же увидела его.

Он стоял в десяти шагах около огромного, разбитого постоян

ными ветрами кедра. В свою очередь, человек смотрел на неё так

растерянно, с некоторым испугом, как только можно смотреть

на внезапно выскочившего из берлоги медведя. Потом вдруг

на его закопченном дымом костра лице радостно сверкнули

глаза. Длинная борода задрожала, из открытого рта вырвались

хрипатые слова:

23

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

– Люди!.. Господи!..

Уля в негодовании вскинула к плечу винтовку:

– Это моя олень!.. Пашто стрелял? Пашто упил Харчика?..

– Люди... О Господи... Я не знал, я не хотел. Я думал, это

дикарь.

На глазах вдруг появились слёзы. Глухие, булькающие ры

дания вырвались из груди. Не в силах больше что-то сказать,

он закрыл лицо красными, обмороженными руками. Плечи за

тряслись под лохмотьями в такт рвущимся спазмам.

Уля опустила ружьё. Ещё немного постояв, сделала робкие,

несмелые шаги навстречу. Опасаясь подвоха, обошла незнакомца

стороной, остановилась за спиной. Он, не обращая на неё вни

мания, продолжал плакать. Не зная, что делать, девушка ждала

неизвестно чего.

В нескольких шагах за кедром едва теплился свет небольшого

костра. Рядом, не двигаясь, лежал ещё один человек. В воздухе

витал запах жареного мяса. Уля посмотрела на огонь, где на

вертеле дымилось что-то длинное, обуглившееся. Дикий, пара

лизующий ужас охватил молодую охотницу, когда в дымящемся

распёртом пятипалом сучке узнала человеческую руку.

ЛЕГЕНДА О ЖЕСТОКОМ КУЧУ ME

И снится Загбою сон. Яркое солнце светит, тёплый ветерок

дует в лицо, а сам он лежит на зелёной полянке у озера. Во рту

трубка с табаком, в руках чарка с вином. Рядом сидит ласковая

Ихтыма, улыбается, целует в губы, гладит нежными руками,

говорит добрые слова. За костром поёт песни Мухой. Его жена

Хындырга жарит свежее мясо. Хорошо Загбою, сладко, как

в далёком детстве. Голова кружится, тело заполонено приятной

истомой. И вдруг вода поднимается в озере большой волной,

накатывается валом, накрывает с неукротимой силой. Вмиг

подхватило всех в пучину, тонет Ихтыма, кричит Мухой, пла

чет Хындырга. Сам Загбой захлёбывается, не может вздохнуть.

Всё тяжелее наваливается вода. Всё больше скованы движения.

Темнота смыкается над головой. Хочет закричать, но вода запо

24

ТАЙНА 0 3 6 Р А КУЧУМ

лонила рот. Машет руками, но руки связаны. Желает вынырнуть

на поверхность, но к ногам привязан топляк, тянет вглубь, в не

проглядный мрак. И нет Загбою ни силы, ни возможности для

спасения.

Очнулся – ничего понять не может. Лежит в снегу вниз

головой, едва вывернулся наверх. Покрутил головой, рядом

олени стоят, глаза выпучили: ты что, хозяин, ездить разучился?

Вокруг тайга, нетронутый снег. С трёх сторон гольцы: Плоский,

Ахтын, Ухбай. Всё знакомое, родное до боли в глазах. Сотни раз

здесь бывал, когда соболя промышлял. Встал на ноги, огляделся,

усмехнулся в бороду. Под ногами верховика – свежий след

аскыра, полуденный, короткий, прямой, сытый. Сразу видно,

зверёк идёт на лёжку.

Понял наконец-то, что произошло. Пока ехал верхом на олене,

от ласкового солнышка укачало, задремал от монотонного хода

верховика. Когда шли целиком, всё было нормально. Но вот на

пути попался следок. Умный, приученный к соболёвке олень,

почуяв знакомый запах, резко встал, давая понять хозяину, что

надо тропить зверька. А хозяин, что мешок с орехом, от толчка

сковырнулся с седла в снег головой. Вот тебе, Загбой, и урок,

нечего спать, когда по тайге путь держишь.

Засмеялся охотник сухонько своей беспечности, покраснел:

хорошо, что никто не видел. Отряхнулся от снега, поправил до

шку, шапку, подобрал рукавицы. Шагнул к собольему следку,

нагнулся, потрогал пальцами лунник. Точно, свеженькие стёжки.

Вот он, аскыр, полчаса назад прошёл. Сытый идёт на лёжку.

Повернулся к верховику, одобрительно погладил оленя по шее:

молодец Чигирбек, знаешь своё дело.

Поправил Загбой потки, потрогал повод ведомого Уйкана.

Всё нормально, спарка связана крепко. Можно ехать дальше.

Вскочил в тёплое седло, взял в руки уздечку, повернул налево,

по собольему следу:

– Мод! Мод!!!

Чигирбек послушно пошёл по чёткам. Ослабил Загбой руки,

пусть олень идёт свободно. Он сам знает своё дело, по запаху

найдёт зверька, куда бы он ни шёл. Аскыр не глухарь, крыльев

нет, от своего следа не убежит. И то дело, верховик пригнул

25

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

рогатую голову к снегу, закопытил веселее. Тропит зверька не

хуже собаки, даже лучше.

Где здесь по этим белкам собаке соболя догнать? Снега три

метра. Лайка утонет по уши. А олень – нет. Идёт по верху, как

по земле, проваливаясь чуть выше бабок (роговицы на оленьих

ногах). Да ещё на своей спине хозяина везёт. Но это только здесь,

на белогорье. На альпийских лугах снег надувной, плотный. Там,

внизу, в долине, он рыхлый и мягкий. Поэтому Загбой всегда

возит с собой лыжи. Там, где олень проваливается выше колена,

охотник идёт пешком.

Идёт Чигирбек за соболем спокойно, точно, равномерно.

Загбой в это время готовится: достал из потки тальниковый

манок на зайца, проверил винтовку, положил её себе на колени.

Проехали несколько сот метров. Стёжки выровнялись, идут

ровно, как стрела. Где-то здесь лёжка, может быть, вон там,

в той кедровой колке. И точно, лучше места для гнезда аскыру

не найти: несколько кряжистых кедров, окаймлённых густой

подсадой пихтача. Следы ведут точно туда.

Стараясь не подшуметь зверька раньше времени, охотник

повернул повод направо. Стал «вырезать» стёжки за колкой.

Сделал круг – нет выхода. Здесь соболь. Осторожно слез с вер

ховика, обмотал повод за ствол пихотки. Вытащил из чехла

лыжи, завязал юксы, ещё раз проверил винтовку и шагнул

в курослеп.

Как и предполагал, соболий лаз был в тот кедр, который гос

подствовал высотой и грандиозностью над всеми остальными

деревьями, что росли в этой колке. По всей вероятности, он

был с просторным дуплом, служившим отличным укрытием,

домом аскыра в любое время года. Не доходя до гайна несколь

ких метров, соболь перешёл на шаг, как истинный хозяин своих

владений, прежде чем лечь на отдых, внимательно осмотрелся,

убедившись в отсутствии опасности и непредвиденных конку

рентов – других соболей, – преспокойно забрался под надёжные

своды многовекового гиганта. Без всякого сомнения, там, внутри

кедра, он слышал какое-то непонятное движение снаружи и те

перь, осторожно приподняв голову, вслушивался в звуки и дрожь

земли от шагов оленя и шороха лыж Загбоя. Потом, несколько

26

Т А Й Н А 0 3 6 Р А к у ч у м

позже, когда всё стихнет, соболь обязательно вылезет из дупла,

чтобы проверить источник его недовольства. А пока...

Не доходя нескольких шагов до входа, Загбой остановился,

присел на корточки, ещё раз осмотрел винтовку, взвёл курок,

приготовился стрелять. Затем взял губами манок и несколько

раз пронзительно, громко крикнул раненым зайцем.

Такой способ охоты на аскыра Загбой придумал сам, когда

много лет назад пришёл в эту тайгу. Там давно на севере эвенки

использовали подобную хитрость при охоте на лис. Она действо

вала безотказно, с большим успехом, поэтому эвенк решил при

менить хитрый приём здесь, но уже в другом виде, в промысле

на соболя. Первый блин, как всегда, оказался комом. Загбою

пришлось провести немало экспериментов, чтобы сделать такой

манок, который более всего подходил к голосу белкового зайца,

живущего в этих местах. И успех не заставил себя ждать.

Принцип заключается в следующем. Загбой кричит в манок

раненым зайцем. Соболь, услышав голос погибающей добычи,

которую поймал другой хищник – ястреб, филин, колонок или

ещё кто-то, – спешит на место трапезы, стараясь отобрать лако

мый кусок, что вполне широко распространено в природе, в ре

зультате чего выбегает на вид и попадает на мушку охотника.

Так было и в этот раз. Стоило следопыту крикнуть всего лишь

раз, как хищник – как ревнивый хозяин, контролирующий свои

законные владения, – тут же выскочил из дупла и, выискивая

объект, застыл столбиком в нескольких шагах от смерти. Осталь

ное доделали зоркий глаз и стремительная пуля Загбоя.

Хорошо на душе, когда в котомке есть добыча! Хмурый день

кажется солнечным. Холодный ветер дует в лицо теплом. Бы

стрее бегут олени. Ноги сами просятся в дорогу. В жилах кипит

кровь, а сердце бьётся с удвоенной силой. Мысли складываются

в добрую песню и сладким мёдом томят и кружат голову.

А думать и заботиться Загбою есть о чём и о ком. В этой

жизни охотник не один. У него есть дочь и внучка. У него есть

жена Ихтыма, у которой три года назад от него родился сын

Шинкильхор. И пусть Ченка и Уля живут отдельно от новой

семьи, это не беда. Он постоянно ездит от одного дома к другому

и считает это нормальным.

27

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

Много лет прошло с того дня, когда Загбой познакомился

с другом Мухоем. Тесная дружба двух охотников со временем

переросла в нечто большее. Постоянная взаимопомощь, одинако

вые, добродушные, миролюбивые характеры за долгие, трудные

годы тесно сплотили двух охотников, как кровных братьев, и по

вели вместе по трудной и опасной дороге жизни. Не сосчитать

ночей, проведённых ими у одного костра. Не измерить расстояние

таёжных троп, пройденных вместе. Сколько раз Загбой делился

с другом добычей, своим небогатым имуществом, провиантом

и даже подарил несколько оленей из своего небольшого стада.

Мухой отвечал другу подобным вниманием. В его котомке

лежала чашка, кружка и ложка для эвенка. Загбой всегда на

ходил приют в его убогой юрте, был самым желанным гостем,

во время трапезы садился на почётное место. Из огромного ка

зана в первую очередь ему доставался первый кусок мяса и, как

это разрешено у кыргызов, ночью занимал тёплое место рядом

с женой хозяина. Обычай очень нравился охотнику. Может быть,

поэтому после многодневного выхода на охоту ноги Чигирбека

тропили дорогу за голец Ахтын, в долину Хабазлака, а две по

следние дочки Мухоя как-то странно походили на Загбоя.

Несколько лет назад в семье Мухоя случилась беда. В Саянах

пропал муж младшей сестры Ихтымы, Батыр. Ранней осенью

ушёл с напарником на соболёвку к гольцу Кучуму и больше не

вернулся к обещанному сроку. Ждали до весны, потом до лета.

В месяц налива ягод Загбой и Мухой ходили под голец, долго,

очень долго искали славного Батыра. Нашли раздавленную сне

гом юрту, мёртвых собак. Однако все старания по поиску людей

не увенчались успехом. Может быть, охотники попали в снеж

ную лавину или провалились в горной реке под неокрепший

лёд. Суровая тайга скрыла тайну исчезновения двух кыргызов.

Двадцатипятилетняя Ихтыма осталась одна, без мужа, с тремя

детьми на руках. Ровно через год Загбой поставил свой чум

рядом с юртой Мухоя и привёл в него молодую Ихтыму вместе

с её детьми. Ещё через год под сводами клиновидного жилища

подал голос крошечный Шинкильхор.

И наступила в жизни Загбоя белая полоса! Трудно передать

состояние души человека, когда у него есть дом, в котором тебя

28

ТАЙНА 0 3 6 Р Л к у ч у м

всегда ждут. Где всегда тепло, сытно, уютно. Где слышится весё

лый, звонкий детский смех. Где твоё загрубевшее тело обнимают

ласковые руки молодой жены. Да еще мать-природа раскрыла

свои кладовые! Благодаря большому опыту, настойчивости

и трудолюбию следопыта семья охотника практически всегда

была с добычей, не знала нужды и забыла о голоде.

Однако не всё спокойно на душе у охотника, как это кажется

на первый взгляд. Постоянные мысли о дочери, о внучке терзают

душу. Не сладок мёд пчелы, когда в улье нет матки. Находясь

дома, он постоянно думает о Ченке и об Уле. Проходит неделя,

вторая, не может вынести Загбой разлуки, собирается в дорогу,

едет в долину Трехозёрья на свидание. И опять же, находясь

на прииске, терзается ожиданиями встречи с Ихтымой, Шин-

кильхором и остальными детьми. Так и ходит от одного порога

к другому, постоянно в пути. А дорога не близкая. Белое бело

горье, девять гольцов, четыре перевала, переход в пять дней. Где

пешком, где на лыжах, при благоприятных условиях – на спине

оленя. Но Загбой не сетует на обстоятельства. Кочевая жизнь

приучила его к неудобствам. Быть постоянно в дороге – нор

мальное состояние, он безропотно подчиняется врождённому

инстинкту.

В этот раз Загбой едет от дочери и внучки к жене и сыну. Се

годня последний, пятый день пути. Если всё будет нормально,

через пару часов, к сумеркам, он будет у порога своего родного

чума. Осталось только пройти в творило между двумя голь

цами, – и вот он, пологий спуск в долину Хабазлака.

Хорошо на душе у охотника! Гостил на прииске, там отлично

встречали: два дня пил спирт, плясал, пел песни, разговаривал

с Ченкой и Улей. Они живут нормально, самое главное, не бо

леют. Внучка промышляет соболей. Дочь выделывает пушнину.

Каждый занят своим делом, и никто не жалуется на жизнь. Это

главное. Теперь думы только о Ихтыме. Как она там управляется

с детьми и хозяйством? Всё ли хорошо? Как здоровье у сына?

Загбой невольно представил будущую встречу, как подъедет

к чуму, как навстречу ему выбежит улыбающаяся жена, при

мет из его рук повод, поможет спуститься на землю, возьмёт

потку с пушниной. Как войдёт в чум, с какой радостью к нему

29

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

бросятся дети, как их будет обнимать и рассказывать о своих

похождениях.

С такими мыслями так и ехал весь остаток пути. Очнулся,

когда на него забрехали свои же собаки. Выехал из леса на пой

менные луга – вон они, родные жилища. Две большие юрты

Мухоя и его, несколько поменьше, чум. Отовсюду валит дым,

чувствуется запах свежих печёных лепёшек, аромат душистого

чая кружит голову.

Почувствовав приют и долгожданный отдых, веселее пошли

олени. Вот и прясла, пригон для лошадей. Там, под навесом, стоит

небольшая, привычная к крепким сибирским морозам корова.

Но что это? Недовольно хоркнул носом Чигирбек: на стойбище

кто-то чужой. Бросил Загбой косой взгляд, точно, у сена стоят

чужие лошади. Вон в стороне прижались друг к другу коренас

тые, монгольских кровей кони Мухоя и его сына Асылзака. А эти

лошади другие, длинноногие, большеголовые. На таких ездят

только русские. Но кто это может быть?

Подъехал к своему чуму. Навстречу из-под шкур выскочила

радостная Ихтыма, улыбнулась мужу, проворно взяла руками

повод, стала молча распрягать оленей. Бросила коротко:

– Как тарога?

– Карашо, – ласково ответил охотник, слегка прижимая жену

к своему плечу. – Всё ли латно тома?

Ихтыма утвердительно качнула головой и, игриво вырвав

шись из его объятий, стала снимать седло с Чигирбека.

– У нас гости, – коротко добавила женщина и качнула голо

вой в сторону юрты Мухоя. – Тебя жтут, ити.

– Хто? – удивлённо вскинул брови Загбой.

– Русские. Каварить хотят.

В нерешительности, постояв – куда идти, он обогнул чум

и пошёл к юрте. У входа в жилище отряхнул руками снег и без

предупреждения откинул полог.

Все, кто находился внутри юрты, разом приподняли головы

в его сторону. Недолго Загбой приглядывался в темноте с улицы,

молча осмотрел сидевших. Шесть человек. В центре – Мухой,

радостно улыбается и протягивает ему кружку горячего чая.

Справа от него сидит Асылзак. Как только эвенк вошёл, послед

30

Т А Й Н А 0 3 6 Р А к у ч у м

ний тут же вскочил, уступая место рядом с отцом. Слева скрестил

ноги Абдин, дальний родственник Мухоя, проживающий где-то

в устье долины Хабазлака, неподалёку от большого города рус

ских. Остальные трое – русские. Раньше Загбой с ними никогда

не встречался, однако, по законам гостеприимства, всем подал

руку для приветствия.

Наконец-то Загбой умостился рядом с Мухоем, с шумом от

хлебнул горячего кипятка, удовлетворённо зафыркал лошадью

и с улыбкой обвёл сидевших:

– Эко! Карашо, чай, отнако! Живот оса жалит. Душу греет

солнцем. Голову опносит тёплым ветром.

– Да уж, самое то! Из самой Индии привезли. Самый лучший