Текст книги "Тайна озера Кучум"

Автор книги: Владимир Топилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

кувшина. Едва не задохнулся, оторвался, чтобы отдышаться,

потом пригубил ещё. Стало легче. Живот надулся пузырём, да

и голод куда-то исчез. Захотелось в туалет. Увидел дверь, по

дошёл, толкнул, открылась. Вышел в коридор, осмотрелся. По

сторонам такие же двери, а в конце выход на улицу. Поспешил

к нему, вышел на мороз. Пробежал по снегу босиком в сторону,

справил нужду и скорее назад. Захлопнул за собой творило,

затопотил назад, в комнату. Быстрее под одеяло, в тёплую по

стель, а там будет видно. Вот только не помнит, откуда вышел.

А вот, точно, его комната. Потянул за ручку, дверь скрипнула,

подалась.

Заскочил в тепло, в несколько шагов достиг кровать, в пред

вкушении отдыха скользнул под широкое одеяло. Только по

ложил голову на подушку... и обмер. Рядом лежит кто-то, сопит

носом. Хотел вылезти назад, да поздно. Человек зашевелился

и всей массой сбитого тела навалился на него. Пухлая рука

притянула к себе, крепко обняла, не вырваться. Попытался

высвободиться, затрепыхался, стал отталкиваться руками, да

так и сжался в комочек. Почувствовал, что лежит в объятиях

пышногрудой женщины, да в добавление... обнажённой!

А она прильнула к нему, тяжело задышала, губы прикоснулись

к небритой щеке, распущенная коса упала на грудь. Поцеловала

несколько раз горячо, страстно. Пухлые губы зашептали:

– Что же ты, Мишенька, кот мартовский, так долго? С вечера

заждалась тебя. Извелась вся, ожидаючи. А ты всё нейдёшь, да

и только. Может, надоела я тебе? Али каку другу зазнобу нашел?

К Фешке, поди, заходил? Так я ей сегодня все космы повыдеру!

Ой ли, молчи, молчи, всё прощу за любовь твою... Ой, да ты ещё

в шапке. Коней ходил смотреть? Хозяин ты мой...

153

ВЛАДИМИР т о п и л и н

Стянула с головы повязку, бросила на пол. А сама его ласкает,

целует, обнимает всё крепче, к себе притягивает.

Загбой – ни жив ни мёртв. Забыл, что говорить умеет. Во

рту пересохло. Кровь закипела, как у гонного марала. Руки сами

тянутся навстречу горячему телу. Повернулся боком к неожи

данному счастью, с дрожью в руках стал отвечать на горячие

поцелуи.

Посинело за окном, где-то далеко пропел петух. Отвалился

Загбой на спину, отдышаться не может. А женщина и подавно,

раскинулась стреляной капалухой, растрепавшиеся волосы

по подушкам, глаза закрыты, на губах блаженная улыбка.

Наконец-то зашептала:

– Сегодня ты какой-то не такой... И откуда в тебе только

силы берутся?..

Собравшись духом, приподнялась на локте. Хотела что-то

сказать, но... забыла русский язык. Несколько лет назад на Но

вотроицком прииске Загбой видел такое же выражение лица

у баламутной кобылы Нюрки. Пакостная лошадь использовала

любой подходящий момент, чтобы залезти в любое недозво

ленное место, будь то огород, склад или открытую дверь дома.

Однажды она забрела на зады и провалилась задними ногами

в погреб. Неизвестно, сколько Нюрка провела в таком верти

кальном положении, но взгляд её удивлённых глаз высказывал

недоуменное состояние: «Почему мои передние ноги свободны,

а идти я не могу»? Примерно такое же выражение глаз было и у

новой знакомой Загбоя.

Состояние охотника можно сравнить с трепетом зайца, вос

седающем на подгнившем пеньке в полуметре от воды среди

бескрайних разливов апрельского половодья: «Эх, и зачем это

я сегодня побежал в соседнее село за морковкой?»

Однако удивление Нюрки было недолгим. Она вдруг вспомнила,

что обладает человеческой речью, почему коротко выдохнула:

– Ты хто?!

Эвенк не умел врать и честно ответил:

– Закбой моя, венка. Охотник я...

Женщина взволновалась не на шутку, перекинула взгляд на

своё обнажённое тело, потом на незнакомого мужчину и, вспо

154

ТАЙНА 0 3 6 Р А КУЧУМ

миная подходящие слова, широко открыла рот. Резво взлягивая

бугристыми икрами, Нюрка подскочила на несколько дюймов

и издала такие душераздирающие звуки, от которых задрожали

стены комнаты. Потом уже закричала:

– Ой, мама! Помогите, люди добрые! Пристають в собствен

ной кровати!..

Для Загбоя последняя фраза была непонятна. Он никак не мог

понять, почему женщина не более пяти минут назад разрывавшая

ему от желания косы на затылке, теперь так нагло врёт, что её

кто-то соблазнил? Однако испытывать судьбу не стал: а вдруг при

бежит какой-то Мишка с оглоблей? Будет лучше, если бедному

зайчику спрятаться под кровать, что он и сделал тут же.

А Нюрка, издавая отрывистые звуки, уже резво копытила по

коридору в неизвестном направлении. От её крика поднялся

переполох. Забухали двери в коридоре. Наверху, на втором

этаже, заскрипели половицы. Сливаясь в пучок, вдоль стен по

плыл свет керосинок. Кто-то чем-то интересовался, спрашивал,

с кем-то разговаривал, в соседней комнате кого-то искали.

Загбой услышал своё имя, вытянул голову, насторожился,

узнал знакомый голос: не почудилось ли? Но судьбу испытывать

не стал, пусть немного угомонятся, может, пронесёт...

Но нет, не пронесло. Открылась дверь, осветилась комната,

впереди всех появилась Нюрка, встала на четвереньки, завопила

довольным голосом:

• – Вот он! Держите его! Ишь, спрятался! Чего захотел?..

Делать нечего, пришлось выбираться из-под кровати. На

всякий случай прихватил с собой какую-то одежку. Вылез, стал

приглядываться к лицам мужиков и... Глазам не верит! Перед

ним – знакомые люди, братья Вороховы. Филька-чёрт, рядом

Максим, Иван, чуть в стороне, на культе Егор. Только и смог

выдохнуть:

– Эко! Не снится ли?

Но нет. Филя распростёр объятия, сжал его на своей груди:

– Наконец-то пришёл в себя! Эх, ну, здравствуй, дорогой ты

мой Загбой Иванович!

– Филька-чёрт! Ты ли это?

– Я, а кто же боле?

155

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

– А это ты, Игорка?

– Я, кто же боле... – отвечает Егор, а сам тут же, со смешком: —

А как это ты в Нюркиной комнате очутился?

Смутился Загбой, опустил голову, стал оправдывать:

– Дык вот, олочи потерял, ищу...

– Какие же это олочи? – взвизгнула Нюрка. – Это же моя

ночная рубашка!.. Это он сам комнаты перепутал...

– И запор с внутренней стороны открыл тоже сам? – с усмеш

кой спросил Егор.

Смутилась Нюрка, выскочила за дверь. Все дружно засмея

лись ей вслед. Знают, что она женщина любвеобильная, горячая,

и за свои тридцать лет сменила трёх мужей.

А Вороховы продолжают обнимать Загбоя, то Егор по-

медвежьи прижмёт, то Филя захрустит его позвонками. А тут

ещё молодые парни, уже не знакомые следопыту, забежали

в комнату, трясут ладони. Все искренне рады встрече, не то, что

Набоков. Хоть и пролежал Загбой у братьев два дня в бреду

в беспамятстве, а настоящая встреча произошла только сейчас.

И неизвестно, кто больше всех рад: эвенк или братья. За годы

таёжной жизни Загбой помог всем.

Егор волнуется больше всех. Видно, что и сегодня он имеет

главенствующий голос, гаркнул на весь дом:

– Эй, Марья, где ты? Ну-ка, сбегай за духтором Анофриевым.

Пусть моего друга посмотрит, как он, жив-здоров ли...

Загбой скромничает:

– Эко, делов-то! Заживёт, как на собаке...

– Но-но, – напущенно трясет пальцем Егор. – Это в тайге

у себя распоряжайся, а здесь я хозяин. Порядок есть порядок.

Пусть наука глянет, что да как. А по-своему будешь сам потом

лечиться. – И уже к Филе: – Правда ли я говорю?

Тот широко улыбается:

– А-то как же! Ты всегда прав, братуха. – И, как будто спох

ватившись: – А что это у нас бабы спят? Не пора ли на стол

накрывать? Лизавета, как там у нас с завтраком?

– Да уже готовится все, – откликнулся знакомый голос.

Загбой вздрогнул, не ослышался ли? Неужели это та самая

Лиза, невеста Фили? Сколько лет прошло, когда он видел её в по

156

ТАЙНА 0 3 6 Р А кучум

следний раз! Посмотрел в лицо Филе, так ли это? Тот улыбнулся,

взял друга за плечи, повёл в горницу Вышли на свет, перед ними

стоит женщина, лицом круглая, фигурой стройная. По глазам,

бровям и круглому лицу сразу узнал ту, которая пошла за своим

любимым в глухую тайгу. Заулыбался, протянул навстречу руки.

Лиза бросилась навстречу, обняла и, как когда-то, подражая ему,

благодарно зашептала:

– Здравствуй, дорогой мой человек!..

У Загбоя на глазах слёзы, искренние чувства переполняют

душу, он не знает, что делать, либо садиться за стол на почётное

место гостя, либо продолжать трясти руки своих друзей.

Наконец-то пришёл доктор. Несмотря на столь раннее утро,

он был поспешен, расторопен, потому что имел от них финан

совый интерес. Посадил Загбоя к окну, внимательно осмотрел

рубец на лице, покачал головой:

– Что же, в общем-то выздоровление проходит удивительно

быстро, рана затягивается на глазах. Заражения нет, через не

сколько дней можно будет снимать швы. Только вот глаз, из

вините, но, возможно, так-с сказать, бельмо не рассосется, оста

нется на всю жизнь. Хотя и бывают исключительные случаи...

Егор зло топнул культей по полу:

– Сука, что наделал, до конца дней оставил человека косым!

– В благодарность за всю доброту... – дополнил Филя.

Загбой потускнел: теперь он понял, почему его левый глаз

видит только белый снег. Поник, обидно, да что поделаешь?

– Эко! – стал оправдывать Дмитрия. – Не он ударил кнутом,

на нем вины нет.

– Правильно, не он. Но с его молчаливого согласия. У него

кучер такой, прихвостень. Если хозяин скажет «нет», значит,

руки распускать нельзя. А если молчит – значит, можно кого

угодно ударить, имеется такое право. Об этом весь город знает.

Вот ты и попал под милость друга. Теперь понял?

– Нет, отнако, не понял. Как так мозно? – У Загбоя на глазах

слёзы. – Мы с ним тайга хоти, талеко. Тима доська мой жил,

репёнок есть. Разве мозно не помнить ротную кровь?

Молчат братья Вороховы. Как объяснить наивному другу,

что есть люди, кто не имеют ни чести, ни достоинства? Зачем

157

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

Набокову какой-то Загбой, если он купец-золотопромышленник

первой гильдии? Он ему только мешать будет. Позови эвенка

в дом, и в семье будет раскол. Купеческая дочка, жена Дмитрия,

Елена Сергеевна сразу же бросит мужа, заберёт детей, а капиталу

именитого купца будет нанесён ощутимый урон. Тогда прощай

дело. Без Елены Сергеевны заевшийся Дмитрий никто.

Переглянулись братья молча между собой, опустили глаза.

Что говорить, когда и так все понятно? Первым молчание на

рушил Егор:

– Что стоим-то? А ну-ка, девки, накрывайте на стол. Эй, кто-

нибудь, дайте Загбою одежду новую, чистую, да садите рядом

со мной как почетного, самого дорогого гостя! Нюра! Неси из

погреба медовухи, а ты, Анна, из кладовки продуктов, колбасу,

икру да сало. Эх, попотчуем Загбоя Ивановича так же, как он

нас когда-то кормил в голодную минуту...

Игривая Нюра, лукаво выстрелив в Загбоя глазками, с том

ной улыбкой на лице побежала исполнять наказ: эх, для такого

мужика не жалко лагуна медовухи!

От зычного, хозяйского голоса всё зашевелилось. Вокруг

забегали, засуетились женщины. Двигая лавки, закряхтели му

жики. Загбоя потянули в комнату, дали новые суконные штаны,

цветную холщовую рубаху, яловые сапоги, картуз с лакирован

ным козырьком.

Смотрится следопыт в зеркало, себя не узнает: купец да

и только! Присел во главе стола, по правую руку Егор, по ле

вую – Филя. Остальные дальше: братья, племянники, дети.

С другого конца женщины, жены, невестки, дочки. Всех и не

счесть, может, двадцать человек, а может, больше. Большая семья

Вороховых, дружная, как единый кулак.

Встал Егор, поднял стакан, все замолчали. Выдержал паузу,

обвёл сидящих взглядом, глухо заговорил:

– Вот, дети мои. Посмотрите на этого человека, – показал

на Загбоя. – Это ему мы благодарны за всё, что у нас есть. Это

он в глухую годину спас меня от смерти, выкормил, вылечил,

дал кров, постель, тепло. Это он показал нам когда-то, где лежат

жёлтые камни. Теперь у нас есть всё: ямской двор, две конюшни,

двадцать лошадей. Все, о чём я когда-то мечтал, сбылось. Теперь

158

ТАЙНА 0 3 6 Р А к у ч у м

мне не стыдно посмотреть вам в глаза, и всё потому, что жизнь

познакомила меня с Загбоем. Спасибо тебе, дорогой ты мой

товарищ!

С этими словами он обнял следопыта и троекратно поцело

вал его в щёки. У Загбоя выступили слёзы счастья – может

быть, единственный раз в своей жизни он услышал такие слова

из уст человека, который был с ним честен и справедлив, как

никто другой.

И от этого на сердце вечного охотника стало душещипательно

легко, свободно и приятно, как у молодой птицы, впервые под

нявшейся под облака. И забыты все беды и обиды! Существую

щий мир обрёл разноцветные краски! А это значит, что не всё

так уж и плохо. И что жизнь Загбоя прожита не зря.

ШАРОВАЯ М О ЛН И Я

К вечеру захмарило. С запада потянуло свежестью, тающим

снегом, легким запахом проклюнувшихся трав, смольем от

таявших деревьев, сладковатым привкусом берёзового сока.

От едва уловимого течения атмосферного воздуха благодатью

вздохнула тайга. Переговариваясь между собой, зашумели

рогатые макушки кедров. Стряхивая с себя зимнюю кладезь

мёртвого сна, плавно закачались мягкие ветки пихт и елей.

С лёгким скрипом, соприкасаясь друг с другом, зашептались

голые берёзки. Из-за крутобокого гольца показалась первая

мутная испарина: верный признак начинающейся непогоды.

Глухим басом зарокотали гремучие ручьи белогорья. Таежая

река тихо зашептала обманчивую, паводковую песню. За густой

порослью прибрежных тальников тревожно застрекотал кулик.

Разрезая острыми крыльями плотный воздух, над макушками

прибрежных деревьев пронеслась пара длинноносых крохалей.

В курье звякнул селезень. Призывая к себе юрких, игривых

котят, тонко пискнула норка.

Загбой остановил караван, проворно спрыгнул на землю

с учага, затопал на месте, разминая затёкшие ноги. Следуя его

примеру, застопорили движение остальные члены экспедиции.

159

ВЛАДИМИР т о п и л и н

Неторопливо снимая со спины штуцер, к проводнику подошли

Залихватов, Михаил, Костя, Сергей. Уля осталась рядом с Хор-

мой, стала подтягивать на кожаном седле ослабшие подпруги.

Агафон затесал на пихте очередную метку.

– Куда теперь? – поинтересовался Николай Иванович, огля

дываясь по сторонам.

– Отнако нато в перевал хоти, – несколько помедлив, ответил

следопыт и махнул рукой под голец. – Там ночевать путем.

– Что так? Нельзя остановиться у реки? Тут и вода рядом,

и корм для оленей есть. Дров вон сколько, – Залихватов махнул

головой на сушняк. – На любой проталине места свободного

много, спи – не хочу.

– Эко! – Загбой удивлённо вскинул на него целый глаз. —

Турной калава хуже гнилого пня. Покода портится, дожть,

отнако, бутет. В реке вода потнимется, займище затопит, кто

плавать путет?

Русские молча переглянулись – верно говорит эвенк. Вода

и талый снег могут сотворить непоправимое, Туманиха выйдет

из берегов, паводковая вода затопит низкое болото, олени раз

бегутся, потом собирай их в кучу!

А следопыт неторопливо продолжил:

– Хоти так, – показал рукой в недалёкую разложину. – А по

том – вверх, под голец. Там карашо, солнце кушало снег, трава

селёная, ягель пот ногами, олень кушай много, хоти карашо, чи

сто, быстро. Загбой всегда так хоти по белкам, путешь талеко.

– А если снег выпадет? – робко отметил Михаил.

– Эко, снег! Снег не вота, под рубаху не бежит. Рукой упрал,

опять сухо.

Постояли немного, отдохнули, стали расходиться по своим

местам. Загбой закинул ногу на передовика, Залихватов с под

чинёнными – к своим оленям, Сергей поспешил к Уле. Там, за

Хормой, стоит его орон с грузом.

Поравнявшись с девушкой, как можно дружелюбнее спро

сил:

– Что, Агафон опять дорогу метит?

Уля бросила косой взгляд в сторону Кулака, равнодушно

бросила:

160

ТАЙНА 0 3 6 Р А К у ч у м

– Стучит топориком. Наверное, хочет тут назат хоти.

– – Зачем? Загбой с нами, да и ты здесь, тайгу знаете. Не заблу

димся, – не зная, что сказать, заметил Сергей.

– Может, хочет отин хоти.

Она, более не говоря ничего, даже не удостоив его взглядом,

ловко запрыгнула на важенку Сергей тяжело вздохнул, потупил

глаза, пошёл к своим оленям: «Эх, опять всё так же... Что делать?

Может, на колени перед ней встать?..»

Щемит сердце, болит душа, сгорает от любви к девушке,

а поделать ничего не может. Уля непреклонна, как горделивая

маралушка в июньскую пору. Холодна, как полынья в декабре.

Разговаривает только по необходимости, да и то тогда, когда

спрашивает он. Ответит – будто камень в реку бросит: раз

летятся брызги, сомкнётся вода, разойдутся круги, и опять

течение. А глаза такие, как вековой ледник под гольцом, не рас

топить и не разбить. Однако где-то в глубине затаилась печаль:

«Эх, Серёжа, что же ты наделал? Я была почти твоя...» И не рад

он такой жизни. Понимает, что виноват, да сделать ничего не

может. Сколько раз пытался поговорить, объясниться, просил

прощения, да всё без толку. Характер у Ули твёрдый, как гранит.

И зачем он только заговорил с Пелагией? Знал бы, бежал без

оглядки.

Всё было хорошо до Крещения. Уля была добра, благосклонна

и откровенна. Говорили обо всём. Он первый из мужчин, кто

прикоснулся к её губам губами. Кто прижимал крепкими руками

её трепещущее тело. Кто прикасался к девичьей груди горячими

ладонями. Может быть, через какое-то время, слились бы два

тела в единое целое, ведь любовь не знает ни границ, ни запре

тов. Чувствам не прикажешь. Да вышло всё по-иному. В одну из

морозных, лунных ночей вошла в его комнату Пелагия, горячая,

страстная, обнажённая. Не смог Сергей противостоять женской

ласке, утонул в объятиях соблазна. С той поры закружило, по

несло. В любой свободный час, когда никого не было в доме,

Пелагия бросалась ему на шею. А он не мог отказать.

Иван постоянно пропадал с лошадьми. Агафон хитро усме

хался в бороду: такого не проведёшь, за версту слышит, как

мышь шуршит. А Ульянка, она была просто счастлива от своей

161

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

первой любви и не замечала перемен. Любовники встречались

тайно, когда девушка была в тайге. Но постоянство порождает

беспечность, всё равно увидела, случайно, в самый неподходя

щий момент, когда Пелагия царапала ногтями кожу на его спине.

С того дня Улю как будто подменили. И начались для Сергея

чёрные дни. Он ясно понял, что любит Улю, любит её всем своим

существом. Любит так, как не любил никого и никогда в своей

жизни. А за что?

Много раз спрашивал себя и не мог найти хоть какого-то

объясняющего ответа. Сердцу не прикажешь, вот и всё. Быть

рядом с любимой и не иметь хоть каких-то шансов на проще

ние, надежды на будущее – нет ничего хуже для влюблённого

человека. В последнее время он желал только одного – поскорее

распрощаться с прииском, чтобы не видеть её. Считал дни, когда

наступит час выхода в тайгу, чтобы больше никогда не вернуться

сюда, к ней, не видеть её гневных, сверкающих глаз. Он был про

тивником того, чтобы Уля пошла вместе с ними в экспедицию,

хотя и втайне желал её присутствия. Но она пошла. Ни с кем не

разговаривая, никого не убеждая. Просто собралась в дорогу,

завьючила потки, села на Хорму и поехала, как будто так было

надо. Зачем? Чтобы до конца разбить его сердце? Поиграть на

его чувствах? Сергей знал, что она этого не умеет, почему на

деялся, что Уля всё ещё его любит.

А Агафон усмехался. Он знал обо всём, больше, чем кто-то

из них. Более того, он просто смеялся над всеми, зная секрет из

разговоров, которые Залихватов с Сергеем вели в отдельной

комнате. Давно известно, что у стен есть уши. При Агафоне

говорили, что под Кучумом погибли люди, и он для вида сочув

ствовал. Кулак шёл под Кучум с другой целью. Он был уверен,

что там, под гольцом, лежат богатые залежи россыпного золота.

И горел желанием как можно скорее попасть туда, чтобы потом

исполнить задуманное и исчезнуть навсегда. Уехать, раство

риться, покинуть этот дикий мир.

Агафон чувствовал, что над ним уже завис топор возмездия

за грехи прошлые и настоящие. Он читал это в глазах Дмитрия,

когда приходил к нему зимой с новостью о новом жителе при

иска, спасённом Улей в гольцах. Да, скорее всего, он рассказал бы

162

ТАЙНА 0 3 6 Р А кучум

своему хозяину про обстановку под Кучумом, про золото. Однако

бегающие глаза хозяина, излишнее внимание насторожили, пред

упредили, что здесь что-то не так, что со стороны Дмитрия можно

ожидать подвох. А это значило, что наступило время менять своё

местожительство. Да, знал бы Кулак дорогу к Кучуму, ушёл бы

один, заранее. Но туда ходили только Загбой и Уля, значит, что

надо подстраиваться, терпеть и выжидать до поры. Агафон пони

мал, что для его задержания казаки придут на прииск не раньше

конца мая, когда вскроются перевалы. На случай бегства уже всё

подготовлено: золото, деньги, оружие. Всё спрятано в тайнике, под

домом. А от него к озеру под землёй прокопан подземный ход. Так

что, если даже в особняке будут находиться представители власти,

к «кубышке» можно пробраться безбоязненно, в любое время дня

и ночи. Да, можно было бы взять все необходимое с собой, а потом

от Кучума уйти на Алтай, так ближе. Но как нести в такую даль три

с половиной пуда накопленного золота? Не иголка, в карман не

положишь. Придётся возвращаться. Может быть, одному. Только

когда? Через месяц? Два? А может, осенью.

«Эх, – думает Агафон, – просидели на заднице, прождали

Залихватова... И когда только успели договориться? Можно

было две недели назад выходить, погода позволяла. Да разве

Загбоя переубедишь? Раз обещал, значит, сделает. Сдохнет, но

выполнит своё слово. С одной стороны, это хорошо, на руку. Но

в этом случае не для него. А впрочем, может, всё и к лучшему.

Теперь только бы до Кучума добраться, посмотреть, что да как.

Дело сделать, если будет необходимость... Пули отлиты. А потом

можно и на запад, во Францию или Италию. На крайний случай

в Крым, на Чёрное море или в Одессу. И до старости греть свои

бренные косточки на солнышке. Эх, сладость, скоро ли наступят

благодатные времена?.. Поскорее бы, надоели чалдонские рожи

хуже смерти. И эти тоже, разведчики, так и прут в тайгу, дома

не сидится. Всё для государственной казны лбы разбивают.

А что толку-то? Всё едино, в нищете подохнут. Месторождения

золотые ищут для укрепления России. А что её укреплять-то,

от кого? Страна и так сильна, любого враз задавит. Тут для себя

надо работать, под себя копать. Залихватов этот говорит, что всю

Жизнь по тайге шарится, сколько добра перевидал, под ногами,

163

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

в руках держал. А даже дома своего нет. И у этих также будет.

Мишка да Серёга – парни молодые, на ногу ходкие, шустрые. Да

всё едино, так в тайге и сгниют. Эти-то двое хваты, уже, видно,

не один год рысачат. А вот Костя-то, сразу видно, первый раз.

Устаёт, спотыкается, косится. И зачем его только начальство

выпустило? Ему бы где-то на конном дворе конями заправлять.

Или писарем, бумажки писать. Толку нет, даже костёр запалить

не может. Эх, да что это я? Закумекал, а надо метку ткнуть то

пором, как назад идти, авось пригодится...»

Залихватов тоже весь в тревоге: «Вышли в тайгу поздно. Ко

нец мая, а надо было пораньше, хоть на неделю. Там, наверное,

уже медведи до людей добрались, пируют... А всё начальство —

тормозило, ждали Костю, нового инженера из Питера. Молодой

специалист, только из академии. Сказали, чтобы обязательно

“пороху понюхал”. Вот и нанюхались. Ушло время. Местами

трава в колено. Пока дойдём, ещё неделя уйдёт. Но, может быть,

там, наверху, ещё зима, снегу немного, враз не растает. Соберём

останки. В общую могилу, похороним... А там будем ждать

встречную экспедицию с Алтая. Серёга показал карту разводов,

богатое содержание золота. Да вот только дорога неблизкая. До

города две недели шлёпать пёхом, и всё по тайге. Но моё дело

малое, сделаем съёмку, а там пусть старатели разбираются...»

Волнение начальника экспедиции передаётся подчинённым.

Миша с Костей разговаривают на «вы», хотя почти одного воз

раста. А Сергей так вообще в тоске. Одна половина сердца там,

под Кучумом. А вторая здесь, приклеилась к рогам оленухи, на

которой едет молодая, красивая девушка. Все видят, что тяжело

ему, что-то происходит между молодыми людьми, сочувствуют

парню, но в чужие отношения никто не вмешивается: сами раз

берутся между собой.

Лишь Загбой как всегда хладнокровен. Он знает своё дело,

верит, что караван придёт под голец вовремя. Он целенаправ

ленно ведёт аргиш по марям и распадкам. В этих местах Заг

бой – хозяин, тайгу знает как самого себя. Он заранее предвидит,

что их ждёт впереди, какой участок тропы завален ветровалом,

покрыт ещё не растаявшим снегом или дышит молодой зеленью

проклюнувшихся трав. Всё ему знакомо, каждое дерево, каждый

164

ТАЙНА 0 3 6 РА кучум

увал, ключ и перевал. И ещё он надеется на своих верных по

мощников, оленей, которые его не подведут никогда, в какие бы

обстоятельства ни попал караван.

Весна! Естественное и одновременно неповторимое чудо

природы! Освобождающаяся от снега земля щедро дарует тепло.

Тайга, оттаявшая после многомесячной зимней спячки, благоу

хающая, терпкая, смолянистая, жизнерадостная, как юная, роб

кая девственница, однажды ночью проснувшаяся от непонятного

томления, шумит, трепещет, стонет, плачет. Могучий, вековой

кедр, колкая ель, мягкая пихта или стройная берёзка – всё под

вержено единому стремлению продолжать жить. Под набухшей

корой уже потекли живительные соки, отмякли промёрзшие

ветви, от тёплого дыхания посветлели и обрамились хвоинки,

как под напором молока лопнули набухшие сосочки почек.

На крутобокие увалы оттаявших лугов, на молодую зелёнку

вылезли горбатые медведи. В густом курослепе до поры при

таились сторожкие маралы-пантачи. В непроходимых зарос

лях ерника схоронились стельные коровы, будущие матери:

сохатухи, маралухи, рыжебокие козули. На кедровых гривах

заиграли краснобровые глухари. Под замшелыми колодами,

в густом можжевельнике законопатили своё гнёздышко рябчики.

Снуют в поисках своей любви юркие мухоловки, желтогрудые

синички, вездесущие поползни, пёстрые горихвостки, настой

чивые зяблики, рябые дрозды. Тайга наполнилась переливами

всевозможных голосов, прославляющих существующий мир

природы. Вот от мокрой земли оторвалась и полетела бабочка-

опахальница. На придавленном снегом муравейнике зашевели

лись оттаявшие муравьи. И, как будто подтверждая наступление

тепла, над самым ухом запищал первый комар.

На ночёвку остановились на первом прилавке. Дружно сняли

с уставших оленей груз, подвязали к ногам чанхай (палки),

чтобы животные за ночь не ушли далеко. Залихватов и Михаил

застучали топорами по сушине. Загбой задымил кучу хвороста.

Костя развязал котомку с продуктами. Агафон стал снимать

с себя мокрые сапоги. Уля схватила казан и чайник, посмотрела

на ведро. В её обязанность входило приготовление пищи, но как

готовить без воды? До ручья около сотни метров, остановиться

165

ВЛАДИМИР т о п и л и н

ближе каравану не позволила кочковатая мочажина. Идти да

леко, да и как принести сразу три тары?

Сергей подошёл, молча взял ведро, казан, зашагал вниз, к ру

чью. Уля, как будто ждала этого, в то же время стараясь казаться

равнодушной, неторопливо пошла следом. Агафон искоса по

смотрел на молодых, блеснул глазами, усмехнулся в бороду.

Слыша за своей спиной её шаги, Сергей замедлил движение,

повернулся, с робкой улыбкой посмотрел ей в лицо. Она, как

всегда, ответила холодным взглядом. Однако щёки покрыл

лёгкий румянец, и это что-то значило...

Почувствовав это, желая хоть как-то смягчить конфликт, по

мириться с любимой, Сергей попытался завязать разговор, пусть

даже незначительный. Какие-то доли секунды он лихорадочно

соображал, о чём сказать, но, как это всегда бывает, не нашёл

прочную нить и перевёл внимание на погоду.

– Эх, наверное, снег пойдёт. Теперь это надолго, – прого

ворил он и махнул головой на чёрную тучу, наплывающую на

тайгу с запада.

Уля удивлённо посмотрела ему в лицо, покачала головой:

– Не снег, а тожть. И нетолго, к утру кончится.

– Почему ты так решила?

– Я не решала, тайга сама так каварит. Слышишь, ключ

вверху шумит? – показала пальцем в гору. – Туча чёрная, тож-

тевая. Пыстро пешит, ветер гонит, значит, непогодь пройтёт за

несколько часов. Муравьи вон ползают, – махнула головой на

муравейник. – Бекас, слышишь, с неба патает?

– Так бекас, он всегда токует – и днём и ночью, – попытался

возразить Сергей. – Всегда одинаково.

– Эко, нет! – засмеялась Уля. – В хорошую покоту птица

звякает много раз. В плохую – два-три раза, и опять набирает

высоту и бьёт коротко, мало. – И передразнила: – Вот тепе

и тнём и ночью!

Сергей смутился, замолчал: опять девчонка за пояс заткнула.

Лучше промолчать лишний раз, чтобы не попасть впросак.

Подошли к ручью, набрали воды. Сергей отошёл в сторону,

сорвал с кочки жёлтую купальницу, с улыбкой протянул Уле. Та

удивленно вскинула брови:

166

ТАЙНА 036РА к у ч у м

– Зачем?

– Ну, так, в знак признательности, уважения... Потому что

ты мне нравишься... – нашёлся он.

Она протянула руку, взяла цветок, покрутила в руках, по

нюхала, с сожалением бросила в поток ручья:

. – Польше так не телай.

– Почему?

– Зачем купить сря? Сорвал, потарил, а потом всё равно вы-

прасывать. Значит, так телай нельзя...

Сергей покраснел, вспомнил, что Уля не городская кокетка, жи

вую красоту понимает только тогда, когда она естественная, растёт

на корню. Для неё непонятно – зачем загубить живой цветок. Ведь

в нем живёт душа, девушка не сомневается. Вот если бы Сергей

подарил ей колечко, ленточку или горсть бисера, всё было бы по-

другому. Неодушевлённый подарок обретает другое значение.

Пытаясь хоть как-то сгладить неудобную ситуацию, Сергей

перевёл разговор на другую тему, посмотрел на зарубку, что

сделал Агафон топором, и спросил:

– Так что получается, и деревья рубить нельзя?

– Пашто нельзя? Амака разрешил человеку хоти в тайга, но

только тля необхотимости, – ответила девушка. И вдруг впер

вые за всё время напряжения лукаво улыбнулась ему. – Смотря

как рупить. Терево чувствует, кто его рупит. Если хороший

человек, служит толго. Ну а плохой – пыстро пропатай, гниет,

даже горит.

– Это интересно, – Сергей в удивлении приподнял брови. —

А как оно узнает, кто его рубит?

– Эко! Сопсем без глаз! – тут уж удивилась Уля, и совсем

как Загбой, не зря ходила с дедом в тайгу: – Разве не знаешь?

Вот, гляти, – подошла к зарубке на пихте. – Витишь, затесь ма

ленькая, узкая, на уровне грути, но глупокая. Так рупит только

скрытный, плохой, может пыть, таже слой человек. Он старается

стелать метку только тля сепя, чтобы видеть самому и никому

тругому. Кароший, топрый, открытый человек так не путет телай.

Он путет рупить высокую, широкую метку, на уровне калавы,

так, чтобы было витно всем. Ленивый человек просто отрежет

кору, не торубит то конца, сразу видно, что всё телай на авось.

167

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

Умный человек всё стелает по уму: отрупит лишние сучья, чтопы

пыло витно изталека, взмахнёт отин раз, возьмёт полоску боло

ньи, так лучше витно, та снизу кору потрубит, чтобы ветром назат