Текст книги "Тайна озера Кучум"

Автор книги: Владимир Топилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

46

ТАЙНА 0 3 6 Р Л К у ч у м

знакомый, кисловато-затхлый запах табака, пота и выделывае

мых шкур. В небольшое окно через мочевой пузырь сохатого

слабо пробивался мутный свет утра. На столе, как это было вчера

вечером, горела всё та же керосиновая лампа. В приземистой

печи металось запертое пламя огня. По всей избе стелился запах

варившегося мяса, жареной рыбы. На столе в берестяном чумане

стояла горка недавно испечённых лепёшек. От предвкушения

еды голова Сергея закружилась, в глазах замелькали радужные

вспышки. Голод напомнил о себе острой резью в желудке. По

всему телу поплыла волна слабости. Он откинул с себя тёплую

шкуру, попытался приподняться на локтях. Однако слабые руки

затряслись, не удержали тело. Упал на спину, негромко застонал.

Ему никто не ответил. Никого рядом не было.

Где-то за стенами сруба далеко и глухо слышалась негром

кая перекличка собак. Затем, как будто на удивление всему

окружающему миру, вдруг замычала корова. В ответ ей про

должительным ржанием отозвалась лошадь. Ей откликнулся...

петух! И лишь после этого, перебивая голоса животного

мира, весело, громко и даже как-то забавно забубнил звонкий

мужской голос. Что-то далёкое, прекрасно знакомое, родное

вспомнилось Сергею в этих перекличках. Было трогательно,

неправдоподобно и почти невероятно – после долгих скита

ний в глухой, дикой тайге услышать спокойный, размерен

ный ритм обычной деревенской улицы. Плохо понимая, что

с ним происходит, он почувствовал на своих щеках мокреть.

Дотронулся ладонью до глаз, понял, что плачет. Стараясь не

поддаваться слабости, вытер слёзы, а сам всё слушал и слушал,

надеясь вновь и вновь услышать тот мир, который не надеялся

увидеть никогда.

На улице послышалась лёгкая поступь. По мере приближения

торопливых шагов, Сергей понял, что кто-то идёт к избе. Тонко

скрипнула дверь, с клубами морозного воздуха в помещение

серой мышкой юркнула хозяйка дома. Недолго осмотревшись

со света в темноте, она поставила у порога берестяное ведро

с холодной водой и, посмотрев в угол, где лежал русский, рас

тянула губы в тонкой, приятной улыбке:

– А-а-а, бое! Проснулся, отнако.

47

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

– Мне бы... на двор сходить... – потупив взгляд, попросил

Сергей.

Ченка поняла, засуетилась, подала ему грязную посуду. Он,

стесняясь, стал подниматься. Она тут же осадила его:

– Хоти тут. Я унесу...

– Да я сам схожу, потихоньку...

– Сто ты – незя тебе хоти. Лези, тут карасо.

– Почему? – удивился Сергей.

– Агафон увидит. Шипко хуто путет, ругаться путет. Тепя

в тайга, на мороз выгонит. А тебе незя тайга хотить, тебя лечить

нато, кормить нато.

– Что же это у вас так получается, и людей в гости не пу

скаете? А как же тогда закон тайги?

– А так то. Своим мозно, чузим незя. Тима так каварил. Кто

на заимка живёт, Агафон всех знат. Чузих – тайга гонит, маутом

по спине пьёт, палкой по голове. Закон у него такой. Плахой

закон, а что телать?

– А если он меня увидит, тогда вам что будет?

– Не думай о том. Ченка корошо прячет, никто не найдёт. Не

думай о том. Агафон гости редко ходит. Не бойся, отнако.

– А я и не боюсь. Мне-то что бояться? Я за себя отвечу.

Только вот вы...

– А ништо. Ченка палки не боится. Ты не тумай. Тавай

луче тебя кормить мало-мало путем. Сегодня тебе кушай нато

Польше. Вот на-ка рыба, печёнка. Печёнку кушай много, тут

вся сила. Пыстро зторовым путешь, сильным. Кушай карашо,

а потом маненько шаманить путем. Вот, смотри, отнако, мазь

готовила. Шир, шивица, воск, масло. Карашо руки лечит, – и по

смотрела на его руки. – Ишь, как руки мёрзли, витно, с Харги

здоровался?..

Сергей с жадностью набросился на еду. Не обращая внимания

на боль в руках, красными пальцами хватал поджаренные на огне

пластики печени, обжигая губы, запивал мясным бульоном, тут

же хватал большие куски вяленого тайменя, отправлял их в рот

и, почти не разжёвывая, глотал. Ченка улыбалась, суетилась,

обжаривая и подавая ему новые кусочки печени, мяса. Но потом

вдруг вырвала у него кружку с бульоном и поставила на стол:

48

ТАЙНА 0 3 6 РА к у ч у м

– Хватит, отнако. Кушал маненько, потом ещё кушай путешь.

Сразу много незя, живот ругаться путет.

Сергей нехотя повиновался, покорно отвалился на спину

и тут вдруг вспомнил:

– А у вас тут что, на заимке корова есть?

– Так, отнако, – равнодушно ответила Ченка. – Пелагия доит,

Ивашка кормит, поит, чистит. Агафон молоко пьёт.

– А что, – робко спросил Сергей, – можно молоко попро

бовать?

Женщина удивлённо посмотрела на него, но потом, как будто

что-то вспомнив, радостно хлопнула себя по бедрам:

– Ой, бое! Ты, отнако, люча! Малако люпишь? Скажи, Ченка

принесёт малако. Все лючи малако пьют. Я малако не пью, не

умею, не кусно. Ченка люпит пить горячий шир. Загбой люпит

шир пить. А Улька не люпит. Улька люпит малако. В её жилах

пешит Польше русской крови. Русская кровь малако люпит.

А тунгус любит жир амикана.

– А где Уля? – вдруг спросил Сергей.

– Ульянка? – встрепенулась Ченка. – Эко! Долго спишь, от

нако, как барсук. Ульянка рано стаёт, как аскыр, – и засмеялась соб

ственному выводу. – Два раза пегала, смотрела тебя. Парку хочет

тебе шить. Твоя хутая сопсем. Зимой холодно путет, замёрзнешь.

– Где шьёт? – не понял Сергей.

– Как где? – удивилась Ченка. – Тома, отнако.

– Так она что, с тобой не живёт?

– Не. Там шивёт, – махнула рукой на улицу и, несколько

склонив от обиды голову, пояснила: – В полыном томе. Я трупка

курю, Уля не люпит, чихат. Каварит, шипко плоха, кто курит.

Зверь патом нюхает талеко. Знаю, отнако, привыкла. Агафон

казал, чтопы Улька жила полыном томе. А меня гонит, казал,

что я оленями пахну...

Она отвернулась, смахнула набежавшую обиду рукой, по

вернулась уже с улыбкой:

– Уля притёт, парку кроить путет. Я тебе арамусы1 сошью.

Загбой притёт, лыжи колоть путет. Тогта томой шагать путешь.

1 Арамусы– длинная, во всю ногу, меховая обувь (эвенк.).

49

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

Отнако это патом путет. Тебя лечить нато. Здоровым нато пыть,

хотить много и долго. Тайга любит сильных и здоровых! Тайга

не люпит польных и слабых. Теперь, отнако, давай, пудем руки

и ноги широм мазать.

Ченка зацепила ладонью пригоршню своей мази и так же, как

вчера, стала осторожно втирать жир по обмороженным местам.

От боли Сергей поморщился, глубоко вздохнул, но вытерпел,

подчиняясь опытной целительнице. Чтобы хоть как-то отвлечься

от неприятного, но необходимого лечения, вспомнил о новом,

ещё не знакомом ему имене:

– А кто такой Загбой?

– Закбой? – удивилась женщина. – Мой отец, тет Ули.

– А где он сейчас?

– А кто знат... – равнодушно махнула Ченка рукой куда-то

на стену. – Закбой, как сокжой, такой же плутня. Кажтый тень

куда-то хоти. Много том, в долине Хабазлака живёт молотая

жена, Ихтыма, сын, отнако, родился, Шинкильхор. Сеготня

сюта ходи, завтра тута. Куда след аскыра итёт, туда и Закбой

етет. Добутет сополя, приедет. Даст Агафону аскыра, спирт пьёт

и опять етет за сополем. Так и хотит всю зиму туда-сюда. Тома

мало живи.

– А давно он был здесь последний раз?

Ченка наморщила лоб, что-то вспоминая. Потом ответила:

– Не знаю, не помню. Мошет, пять дней, мошет, десять...

Скоро скучать путет, приетет опять.

– И что, он так один всегда и ходит?

– Пашто один? Копель с ним, Чабой. Хороший нинакин, со-

поль, пелка тропит, медведя держит, сохатого слетит. Два оленя

с ним. Нет, не один.

Сергей задумался, переосмысливая ее слова. Он всегда

удивлялся образу жизни людей тайги. То, что для него казалось

необычным, для них было понятным и естественным, потому

что они жили этой жизнью и не представляли себе никакой

другой.

Так же, как и вчера вечером, насыщение принесло тепло, покой,

безразличие. Сергей был ещё очень слаб для продолжительного

бодрствования. Измученный голодом, холодом и физическими

50

ТЛЙНЛ 036РА кучум

нагрузками организм требовал отдыха, покоя. Разум притупил

все чувства, уступая место здоровому сну.

– Я тайга мало хошу, – не замечая его состояния, продолжала

Ченка. – Нато шкуры телай, рыпу лови, сети вяши. Уля хоти

тайга, ловушки смотри. Мно-ого ловушек! Как звёзд на непе.

Аскыр ловит, пелка, колонок. Тоже карошо, отнако... Эко, бое!

Да ты спишь! Спи, сон приносит зторовье. Зторовье приносит

силы, – осторожно накрыла Сергея шкурой и стала набивать

трубку табаком.

В следующий раз он проснулся от лёгкого, нежного прикосно

вения чьих-то рук на своих плечах. Сергей открыл глаза и увидел

над собой бесконечную глубину голубых, широко открытых,

слегка испуганных глаз. Они напоминали цвет таёжного водо

пада, переливающийся на солнце глубокими оттенками синевы.

Этот водопад видел летом в Саянах и поразился его красоте.

И почему в сравнение с глазами ему представился сразу же этот

водопад, он не мог понять. Чёрные зрачки горели искорками.

Длинные, подрагивающие реснички изогнулись пёрышками

знойной мухоловки. Тонкие брови замерли в стремительном

полете сапсана, сложившего свои крылья в пике за жертвой.

Слегка приплюснутый носик придавал лицу какую-то необъ

яснимую нежность. Набухшие свежестью влажной земли губы

приоткрывали ровные ряды белых зубов. Гладкую, тонкую кожу

бежевого лица окрасил пурпурный цвет первых лучей солнца.

Лёгкое дыхание... Все говорило о чистоте, непорочности девушки

и наполняло его необъяснимым волнением.

Сергей впервые так близко – лицо в лицо – видел Улю.

Там, в тайге, на гольце, при слабом освещении лучины он не

мог так ясно разглядеть лицо своей спасительницы. Прежние

взгляды девушки были быстры, скоротечны, как пролетевшая

мимо птица, и не давали полного представления об истинном

очаровании этого прелестного создания.

За свои двадцать семь лет Сергей видел многих девушек.

Жизнь в столице, его профессия предоставляли неограниченные

возможности для общения с особами прекрасного пола во мно

гих местах России. Он видел важных дам великого Петербурга,

расфуфыренных москвичек, большегрудых, пышнотелых хохлу-

51

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

шек, проворных веселушек Оренбурга и конечно же скромных

сибирячек. Было с кем сравнить. Кто-то своим поведением

интриговал молодого человека, кто-то нарочито кружил голову

и даже подносил огонь к горячему сердцу. Однако по прошествии

времени, после перемены места жительства амурные страсти

быстро сгорали, не оставляя особых чувств, которые можно было

бы вспомнить с тоской. Расплывались чувственные черты при

глянувшейся Маши. Угасал кареглазый взор лукавой Наташи.

Растворилась в дыме прелестная улыбка пышногрудой Ольги.

И вот Уля. Она принесла новое, непонятное, необъяснимое

чувство. Сергей встречал и видел девушек очаровательней.

В ней, казалось, не было ничего особенного. Открытый взгляд,

улыбка, мягкий, спокойный голос, простота в общении, хруп

кость стройной фигуры, точность в движениях, в которых скры

вается сила духа, величие души и благородство сердца. И дрог

нуло несколько избалованное женским вниманием мужское

сознание. Не этот ли взгляд, подобно которому он никогда не

встречал в своей жизни, прожёг его зачерствевшую душу? А мо

жет, околдовал голос, что схож с журчанием зарождающегося

ручейка? Или ласковое прикосновение мягких рук, что подобны

душистым таёжным травам? И правда ли, что собственная душа

сливается с той душой, которая продлила тебе жизнь?..

Он неожиданно прикрыл своими горячими руками её малень

кие, тёплые ладони. Она вздрогнула, попыталась освободиться, но

Сергей держал хрупкие пальчики крепко, уверенно, как трепетный

куропат нежно прикрывает крылом свою возлюбленную. Уля ис

пуганно замерла, ожидая дальнейших действий. Широко открытые

глаза задержались в его взволнованных глазах. На мгновение воз

никла неопределённость, граничащая с непредсказуемостью.

– А-а-а, проснулся, отнако? – выглянула из-за спины дочери

Ченка. – Спал карашо?

Уля вздрогнула, резким рывком освободила свои руки, вско

чила с колен и, мгновенно покраснев до цвета осенней брусники,

потупив глаза, стала теребить пальцами суровую нить.

– Пашто пугался? – засмеялась Ченка и пыхнула трубкой. —

Бояться не надо, Улька не амикан, кушай не путет. Тебе, однако,

надо парку шить, руки-плечи мерить.

52

Т А Й Н А 0 3 6 Р А к у ч у м

Сергей согласно кивнул головой, покорно опустил руки вдоль

туловища, молча предлагая девушке сделать задуманное.

– Сто стоишь, как сухой пихта? Люча шдёт, – заметив за

мешательство дочери, подтолкнула Улю мать.

Девушка вновь опустилась на колени, медленно протянула

нитку к его плечам. Теперь она прятала глаза, смотрела куда-то

в сторону. Руки Ули дрожали мелкой дрожью, как будто впервые

в своей жизни добыла чёрного аскыра. Дыхание замерло, а на

прикушенных зубами губах выступила капелька крови. Быстро

измерив ширину плеч, она завязала узелок. Затем протянула ту

же нить по длине рук, сняла мерку от плеча до кисти.

– Что, нитки не хватает? Неужели мои руки такие длин

ные? – попытался пошутить Сергей.

– Хватает, – мило улыбнулась Уля в ответ и, завязывая вто

рой узелок, добавила: – На твои широкие плечи отной шкуры

бутет мало.

– Неужели такой большой?

Уля промолчала, встала, отошла в сторону. Но там, у стола,

быстро, тайно от матери посмотрела на него и подарила другую,

не похожую на все остальные улыбку. Сергею показалось, что

в сумеречном помещении стало светлее и просторнее.

Вместо дочери разговор поддержала словоохотливая мать.

Шумно пыхнув дымом ему в лицо, затараторила:

– Пальшой-иальшой! Как сохатый! Только вот мяса нет,

одни кости. Куда мясо тевал? Тайга оставил? Нато мясо рас

тить, а то кости двигаться не путут. На вот, отнако, маласька

принесла, пей. Патом путем печёнку, мясо, рыбу кушай. И ша

манить путем, руки широм мазать. Тавай смотреть будем руки.

Эко! Карашо, отнако. Скоро новая шкура расти будет, будешь

как новый.

Женщина протянула Сергею небольшой берестяной туес, на

половину заполненный коровьим молоком. Он взял его в руки,

с жадностью стал пить. Мать и дочь с удовольствием и наивным,

детским любопытством наблюдали за ним.

– Кусно? – широко заулыбалась Ченка. – Пей-пей! Мало

пугет, Уля ещё принесёт. Карова Пелагии много малако таёт.

Ветро пальсое!

53

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

– Эх, хорошо! – наконец-то оторвался он от туеса, вернул пус

тую посуду женщине и, блаженно вздыхая, вытер рукой рот.

На подворье залаяли собаки: дружно, злобно, яростно. Ченка

засуетилась, вскочила на ноги и, даже не набросив на плечи

одежду, бросилась к двери:

– Идёт кто-то, чужой, отнако. Смотреть нато.

Сергей и Уля молча переглянулись, проводили ее встрево

женными глазами, стали наблюдать за хлопнувшей дверью.

А там, на улице уже слышались резкие, отрывистые крики,

Ченка успокаивала собак. Откуда-то издалека донеслись глу

хие, радостные возгласы приветствия, ответные, восторженные

слова тунгуски, хорканье оленей, какой-то непонятный шум.

Прошла минута, за ней вторая. Уля, не зная, куда деться от

прямого взгляда русского, нервно теребила нитку и упрямо

смотрела куда-то в угол.

– Какой красивый у тебя узор! – наконец-то нарушил

молчание Сергей и, разряжая обстановку, дополнил: – Сама

вышивала?

Уля вздрогнула, прикрыла руками искусно расшитое хольмэ,

покраснела. Она была благодарна ему за эти слова. Недаром

потрачены долгие, длинные вечера за вышивкой бисером. Не

зря девушка корпела над сложным орнаментом: сцена охоты на

медведя получилась выразительной, красочной и оригинальной.

Вовремя она надела новый нагрудник перед очередным посеще

нием дома матери и потратила два часа на плетение мелких ко

сичек. Как приятно слышать слова русского о том, что её брови,

ресницы, глаза и рот выразительны и неповторимы! Так зачем

ей открывать Сергею маленькую тайну, что брови она покрыла

пыльцой ольхи, ресницы расчесала иголкой, а губы подкрасила

корой талины?

– А кто тебя учил вышивать? – поинтересовался он.

– Они, – тихо ответила Уля. – Мама, она на все руки мас

терица.

– Как это называется? – с интересом спросил Сергей, одно

временно не переставая любоваться её приятными чертами

лица и бугристыми формами груди, на которой лежал девичий

нагрудник.

54

Т А Й Н А 0 3 6 Р А К у ч у М

I – Хольмэ, – коротко ответила Уля и, сама того не понимая,

зажигающе, нежно и медленно поглаживла руками многоцвет

ный рисунок.

Он постарался перевести разговор на другую тему. Серьёзно,

привлекая к себе ее взгляд заговорил:

– Я хочу тебе сказать...

– Что? – не выдержав его короткого замешательства, по

торопила она.

– Спасибо тебе! Ты спасла меня – спасла мне жизнь! Не

знаю тех слов благодарности, что я мог бы сейчас тебе сказать...

Я твой должник!

– Да ничего... Чего там! У нас так любой бы тебе помог,

окажись на моём месте... – стараясь казаться равнодушной,

взмахнула Уля рукой, но по её поведению было видно, что слова

Сергея для неё приятны, важны и своевременны.

На улице послышались торопливые шаги. Дверь широко

распахнулась, и с клубами морозного воздуха в избу вбежала

Ченка:

– Ой, бое! Праздник у нас, отнако! Калтан пришёл, пуснину

принёс на покруту. Меня звал, Иваську звал, всех звал спирт

пить.

– Они, не ходи, пожалуйста, прошу тебя! – взволнованно

заговорила Уля.

f, – А сто? Я пойду, смотреть буду, как Агафон пуснину брать

будет. Без меня – никак. Я знаю, как пуснину брать надо.

Аскыр – так, белка – так, колонок – так... – замахала женщина

руками, представляя, как она будет перебирать мех.

г – Без тебя обойдутся, – взмолилась Уля. – Опять будешь

пьяная, упадёшь, на морозе валяться станешь, а Агафон над

тобой будет смеяться.

s – Ну и сто? Ты меня томой тащить путешь. Я лёгкая, нести

неталеко, том рятом. Агафон сам спирт пить будет, и Калтан,

и жена его, и сын. Калтан редко ходит. Как Калтан ходит – сразу

праздник!

Ченку не остановить. Она уже одела нарядную дошку, под

цепила хольмэ, на голову завязала яркий платочек, на ноги на

тянула длинные арамусы и бросилась к двери.

55

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

Уля подавленно молчала, стыдясь поведения матери. Сергей,

не понимая, что происходит, бросал удивлённые взгляды то на

мать, то на дочь. Ещё не распахнув дверь, Ченка вдруг вспомнила,

повернулась и наказала Уле:

– Бое корми, отнако, кушать хочет. Широм руки натирай,

ему здоровым пыть нато...

Не договорив последних слов, женщина убежала. Сергей

и Уля остались одни. Некоторое время молчали. Потом, как

будто спохватившись, Уля засуетилась:

– Кушай путешь?

Он кивнул головой. Девушка достала из казана мясо, поло

жила самые вкусные куски, подала. Сергей попросил лепёшку,

молока, стал быстро есть. Уля ненадолго выскочила на улицу,

принесла из-под навеса большой кусок мороженой печени, взяла

нож, стала ловко резать строганину:

– Ешь сырую, так луче, полезнее.

Он не отказался и от этого лакомства, присыпая тонкие лом

тики солью, стал есть сырую печень сохатого.

– Кто такой Калтан? – вдруг спросил Сергей, нарушая не

ловкое молчание.

– Калтан? – переспросила девушка. – Бурят, охотник, как

и все. Вот после сезона принёс пуснину на продажу, будет менять

в лавке на товар. Что променяет, что пропьёт, вместе с женой

и сыном. За два дня всё спустит и опять уйтёт в тайгу. Что до

весны допудет, опять несёт сюта. И так круглый год...

– И много... таких Калтанов пушнину носят?

– Много! Вся округа тут хотит. Несут сюда. Через день, да

каждый день. Затишье только тогда, когда сезон и все на про

мысле... И все матери – друзья... Собутыльники...

Он ел и со свойственным его характеру любопытством и разум

ной ненастойчивостью спокойно задавал ей вопросы. Она щедро

кормила и охотно рассказывала обо всём, что интересовало. В этом

непринуждённом общении рождалось что-то новое, еще непонятное.

На первый взгляд, это более всего походило на крепкую дружбу.

Однако светящиеся глаза, непродолжительные, перекрещиваю

щиеся взгляды говорили о другом. Только об этом они друг другу

не говорили, переосмысливая происходящее в своих душах.

56

ТА Й Н А о з е р л к у ч у м

Сергей любовался Улей со стороны. Ему был приятен её неж

ный, мелодичный голосок. Иногда казалось, что речь девушки

сопоставима со звонкоголосой трелью токующего жаворонка,

когда-то, в детстве, услышанного на подмосковных полях. Затем

трель пернатой птахи незаметно перерождалась в легкое журча

ние ручейка, что было удивительно и неповторимо. Волновали

плавные, размеренные движения её гибкого стана, налившихся

форм юного тела, милая улыбка, искорки светящихся глаз, мяг

кое прикосновение нежных рук.

Уле же в Сергее важно было, прежде всего, его внимание. Про

стые вопросы, на которые она была готова отвечать бесконечно,

внимательный взгляд, необычное – новое для нее – отношение

к ней. В противоположность похотливым глазам старателей,

хитрым уловкам, склонению к близости грубого Агафона и без

различие жителей прииска, Сергей был внимателен, добр, ува

жителен. Никого похожего на него она ещё не встречала, и всё

больше он нравился ей. Сама того не понимая, стала подражать,

копируя мимику, движения, которые нравились. Получалось

как-то забавно и даже смешно.

Уле предстояло провести Сергею очередную процедуру, за

менить Ченку. Девушка боялась и не могла представить, как

это будет происходить... Она могла без всякой робости нама

зать голое тело Агафона или даже сделать массаж Калтану. Но

чтобы прикоснуться к Сергею... Это было превыше всех её сил

и чувств.

Он, кажется, понял состояние Ули, понял по её поведению.

Видел, как она с туесом в руках кружит около него, прячет

глаза и застенчиво прикусывает губу. Тогда он решил помочь

ей. Прежде всего, нужно успокоить Улю, проще говоря, раз

веселить, снять напряжение. Недолго думая, рассказал ей весё

лую – только что придуманную – историю о том, как его в тайге

напугал заяц. Уля долго смеялась, расслабилась, незаметно при

села перед ним на корточки и без всякого страха прикоснулась

пальцами к его рукам.

Какими счастливыми для него были эти мгновения! Неж

ность, ласка, теплота мягких ладошек переплелись в один

прочный узел. Прежде всего, Сергей был мужчиной, молодым

57

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

человеком, долгое время прожившим в тайге без женщины. Но

сейчас его чувства были не просто страстным желанием или

влечением.

Желая как можно дольше продлить эти минуты, он растяги

вал время, старался отвлечь её занимательными разговорами,

говорил о чём-то смешном, вспомнил, как ночью ему на лицо

прыгнула лягушка и ещё что-то в этом роде. Уля смеялась по-

детски мило, заразительно, и от этого казалась ещё прекраснее.

Сергей любовался ею. Впитывал в себя ее обаяние, чувствен

ность, как сухой ягель впитывает свежесть и дыхание вечерней

росы после знойного дня. И когда лечебная процедура закон

чилась, искренне пожалел, что эти мгновения пролетели так

быстро. В последний момент ему показалось, что подобными

чувствами была охвачена и Уля: натирая мазью его пальцы, де

вушка задерживала движение своих рук, обрабатывала дольше

обычного, стараясь протянуть время. Он осторожно и нежно

взял её ладонь, попытался притянуть к себе. Она, как будто

опомнившись, вскочила на ноги и, посмотрев ему в глаза глаз

ками пугливой кабарги, отошла к столу.

В избе опять возникла напряженная пауза. Он прикрыл грудь

шкурой, искоса наблюдал. Она присела на чурку у порога, стала

теребить прядки своих косичек. И вдруг спросила:

– А мошно... Мошно, я тепе парку путу тут шить?

Он не сразу понял, о чём просит. А когда понял, открыл рот:

такого поворота событий никак не ожидал. Сергей хотел, чтобы

Уля оставалась с ним как можно дольше, но чтобы она спросила

у него об этом сама! Однако, скрывая свои эмоции, ответил даже

как-то прохладно:

– А что ты меня спрашиваешь? В этом доме я не хозяин.

Как я могу что-то решать? И почему ты меня об этом спраши

ваешь?

– Может, я тепе путу мешать... – робко проговорила Уля.

– Ты?! Мне будешь мешать? – удивился он и уже открыто

усмехнулся: – Никогда! Я хочу, чтобы ты от меня вообще никуда

не уходила.

Она внимательно посмотрела, слабо улыбнулась, но ничего

не сказала. Спокойно встала, убрала со стола, расстелила не

58

ТАЙНА ОЗеРА к у ч у м

большую пыжиковую шкуру оленёнка, начала что-то чертить

угольком.

Сергей молча смотрел, не задавая отвлекающих вопросов.

Уля, погруженная в работу, казалось, не замечала его. В избе

возникла особенная тишина. Наблюдая за плавными, разме

ренными движениями рук девушки, Сергей не заметил, как

на осоловевшие глаза клейкими лепестками кедровых орехов

опустились тяжёлые веки. Он уже не чувствовал, не слышал,

как Уля тихо подошла к нему, накрыла голые плечи тёплой

оленьей шкурой.

Этот кратковременный отдых был необходим измученному,

уставшему организму. Сон был недолгим. Молодость брала верх.

Питательная пища, тепло, покой и уют восстанавливали силы.

Сергей не помнит начало сна. Он не видел в нём красочных

эпизодов. Сплошная темнота, чернота, провал, пустота. Но вот

за стеной этой темноты вдруг забрезжил слабый свет. Он ста

новился ярче, отчётливее, а вместе с ним в сознание проникал

чувственный, мелодичный, хорошо знакомый голос. Медленно

просыпаясь, Сергей пытался вспомнить, где он слышал этот

голос. Он открыл глаза, узнал уже знакомые очертания избы

и тут же все понял.

Уля говорила негромко, вполголоса, для себя, не замечая

ничего вокруг, кроме своей работы. Вместе с уверенными, бы

стрыми движениями рук из её уст слышалась спокойная речь.

Какие-то мгновения Сергей даже не мог понять, о чём говорит де

вушка, а когда расслышал, удивился. Уля складывала свои мысли

в стихи. Это было невероятно, здесь, в глухой тайге, слышать

рифмованные фразы, которые были в какой-то мере похожи на

сочинения знакомых ему поэтов. Сергей притих, соображая, не

ослышался ли он? А она, не замечая его, погруженная в свои

мысли, говорила. Говорила складно, создавалось впечатление,

что девушка просто читает по памяти давно знакомые строки. Но

Сергей видел по выражению её лица, серьёзному, эмоциональ

ному, что Уля говорит то, что только сейчас пришло ей на ум:

Передо мной – оленья шкура,

На ней узор сшивает прочная игла.

59

е л л д и м и р т о п и л и н

Я для Сергея раскроила меховую парку,

Так будь быстра, моя проворная рука.

Сергей пошевелился. Уля вздрогнула, бросила на него быст

рый взгляд, поняла, что он не спал и всё слышал, низко опустив

голову, замолчала. Он подождал ещё какое-то время, открыл

глаза и повернулся к ней лицом:

– Ты читаешь стихи?

Она закрутилась на месте, покраснела и, не находя слов на

его вопрос, выпалила:

– А подслушивать некарашо.

– Извини, я не хотел, так уж получилось, – начал оправ

дываться он и тут же заинтересованно спросил: – А кто тебя

этому учил?

– Тётя Пелагия, – недолго помедлив, ответила она.

– Кто такая тётя Пелагия?

– Сейчас она за томом слетит, кушай вари, убирается, с хо

зяйством управляется. Дяди Ивана жена. Она для меня – вторая

мама.

– И чему же она тебя ещё научила?

– Немногому. Считать, до двадцати. Писать пуквы. Читай

маненько. У неё целых две книги есть. Отна называется про

Герасима, как он собаку топил. А вторая про царя Салтана.

Пушкин писал. Мама Пелагия говорит, что где-то там, в короте

есть ещё очень много книжек, так много, как синичек в тайге.

Раньше она жила в короте, в доме у какого-то купца. Там книги

видела. И читать там же научилась. Потом вышла замуш за

Ивана-конюха, а отец мой этого Ивана взял на рапоту, сюда, на

прииск. Так вот она и стала шить тут. А книги эти ей та купчиха

тарила, у которой она раньше в томе гувернанткой работала,

в короте, – тяжело вздохнула Уля и замолчала.

– А ты в городе часто бываешь? – вдруг спросил он.

Она удивлённо вскинула ресницы, долго смотрела на него и,

потупив глаза, отрицательно закачала головой:

– Нет. Никогта не пыла.... Мама Пелагия коворит, что там

карашо! Людей много, как уток на озере весной и осенью. Ещё

каварит, что там разные лавки, как у Агафона, на каждом шагу,

60

ТАЙНА ©зерл

кучум

а в них конфеты, пряники дают, леденцы. А ещё там томов много,

рядом друг с другом стоят, как кедры в тайге. И лошадей там

в телеги и сани запрягают и ездят не на спинах, а в санях, сзади.

Только я не верю, как так мозно? Как мозно ехать на телеге, там

же колодины, кочки да горы. У нас же тут, в тайге, на санях не

проедешь. Только верхом, на спине или в поводу вести за со

бой.

Сергей глубоко вздохнул, задумчиво покачал головой: «Ах,

Уля! Дитя тайги! Не испорченный цивилизацией человек. Про

сто дикарка, как ты далека от людской суеты. Счастливая, не

знать бы тебе всего этого до конца своих дней...»

А она, как будто прочитав его мысли, не замедлила спро

сить:

р – А ты был в короте хоть раз?

– Да, был. И очень долго, с самого детства, я жил там.

| – Шил?! – изумлённо воскликнула девушка. – Где это шил,

в самом короте?

– Да, в самом. – И уже задумчиво дополнил: – Большой

город, Петербург называется.

– Ой, а мне мама Пелагия про него кавари. Это правда, что

он там столица всей тайги?

Он засмеялся:

– Не столица всей тайги, а столица всей России. В России не

только одна тайга. В ней много чего есть: и степи, и моря, и озера,

и города, и деревни.

! – Да?.. – удивлению Ули не было предела. – А я вот, кроме

тайга, ничего не витела, – уже тише проговорила она и взяла

в руки отложенное шитье. – И как там, в корое, правта, много

людей?

' – Ну, как тебе сказать, перелётных уток не видел, но вот

с муравейником сравнить можно.

– Ух, ты! – восхищённо прошептала она. – Это, наверное,

очень весело, карашо, когда много людей. Это у нас так всекда,

когда старатели в тайгу на сезон приходят. Мушики, женщины,

дети. Смех, запоты, раскаворы...

– Ну, не знаю, как у вас тут на прииске бывает, а в городе

ничего хорошего. – Сергей равнодушно пожал плечами. – Так

61

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

себе, шум, суета, грязь, пыль, дым. Людей много, а поздороваться

не с кем. Все чужие, незнакомые, того и гляди, норовят друг

друга обмануть. Чтобы в городе жить, нужны деньги. Много

денег, без них никуда. Вот в тайге другое дело. Захотел поесть:

либо в озере рыбу поймал, либо зверя добыл, рябчика, глухаря,

шишек кедровых насобирал или ещё что-то. А там за всё это надо

платить, покупать в лавке, на рынке за деньги. А деньги надо

зарабатывать. Впрочем, что я тебе объясняю, тебе надо самой

видеть, так просто не поймёшь.

– А мама Пелагия каварит, что там карашо, – недоверчиво

посмотрев на Сергея, протянула Уля.

– А если хорошо, то почему она здесь, в тайге, на заимке

живёт?

– Не знаю... Здесь ей тоже нравится, хотя она постоянно крус-

тит и скучает. А в корот она не хотит, дятька Иван не пускает, да

и хоти ей некута, сирота она.

– А далеко ли отсюда до вашего города? – поинтересовался

Сергей.

– Не знаю, сама не ходи. Но люди каварят, не очень. Сначала

надо хоти до Егорьевского прииска три дня, потом до Покров

ского ещё отин тень. Ну а уж потом и в корот ещё два дня... Если