Текст книги "Тайна озера Кучум"

Автор книги: Владимир Топилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

безропотно повиновалась ему и только молила Бога, чтобы не

Узнала Елена Николаевна и всё закончилось хорошо.

Нет, не закончилось, а только началось. Через два месяца она

почувствовала в себе новую жизнь. Испугавшись, рассказала

Дмитрию. Он заметался, выискивая выход из положения. За

ставлял идти к повитухе, вытравить плод. Пелагия наотрез от

121

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

казалась. Тогда он сделал ещё проще, отправил её сюда, в тайгу,

на прииск. Тайно от всех. В один из тех дней, когда Елены Ни

колаевны и детей не было дома. Проводником был Иван.

Она помнит тот тяжёлый переход на прииск. Середина

сентября, холодные ночи, тяжёлая дорога, тайга, бесконечные

перевалы, ночёвки у костра. Туманный перевал Ахтын, снег по

колено, десятиградусный мороз. А она в лёгком летнем пла

тьице, кофточке, в невысоких дамских сапожках, простоволосая.

Перемёрзла, простудилась на ветру, глубокой ночью потеряла

ребёнка. Сюда, на этот прииск, её едва живую, с воспалением

лёгких притащил Иван. Долго выхаживал, лечил мёдом, на

тирал медвежьим жиром, поил настоями трав таежного пырея,

кашкарой, каменным зверобоем. В этом ему помогали добрые,

милые эвенки Загбой, Ченка. Для Пелагии они навсегда оста

нутся лучшими друзьями.

Она выжила. Но зачем? Уже потом много раз спрашивала

себя об этом, с горечью вздыхала: было бы лучше, если бы тогда

умерла. Через полгода вышла замуж за Ивана. Не по любви,

а просто так, в знак благодарности, потому что надо было за

кого-то выходить. И началась однообразная, беспросветная

жизнь: хозяйство, дом, одиночество, постоянное притеснение

Агафона. Привычная к физическому труду Пелагия не боялась

никакой работы. И от мужа не слышала хоть какого-то грубого

слова. Иван был к ней добр, обходителен, пусть немножко

грубоват, что поделать! Мужик, старатель. Он и должен быть

таким. Тайга не любит слизняков. Но вот Агафон... Как хозяин на

прииске, всегда был жесток с людьми, хладнокровен. Тяжёлым

взглядом смотрел – как будто сверлил насквозь. Любое слово —

закон. И не дай бог перечить. В ход сразу же применялись же

лезные кулаки. Недаром его звали Агафон-Кулак. Пелагия сама

пробовала на своём лице крепость его ладоней.

Случилось так, что корова пнула ведро, молоко разлилось.

На ту беду в пригоне был Агафон. Схватил рукой Пелагию за

косу, отхлестал по щекам. А она даже не сопротивлялась – так

испугалась. Безропотно склонила голову и стояла, как подруб

ленная ива. А он, увидев покорность, вдруг схватил её и тут

же, в коровьей кормушке, завладел молодым телом. В ту ночь

122

Т А Й Н А 036Р А К у н у М

она хотела повеситься там же, в стайке. Но он, видно, следил за

ней. Перехватил верёвку, пригрозил: «Даже не думай, а то ноги

мёртвой выдерну».

С тех пор пошло. Каждый день – как на пружинах. Того

и жди, как злого окрика или требовательного слова, пока Ивана

нет дома. Как мотылёк между двух огней. Сколько раз просила

мужа уйти с прииска. Но тот тоже почему-то боялся Агафона,

всё тянул время, обещая подзаработать немного денег или золота

да раствориться в городской жизни. Сам тем временем просил

родить дитя. Да только больше не было случаев, чтобы ещё хоть

раз зародился в Пелагии плод. Ни от Агафона, ни от Ивана.

Видно, что-то случилось с ней тогда, там, на Ахтыне, когда она

перемёрзла. Или сам Бог отобрал у неё ребёнка.

Единственная отдушина – счастливые дни, когда Агафона

нет на прииске. Это бывает два-три раза в год, когда он уходит

в город. Тогда Пелагия весёлая, добрая, в настроении. В руках

всё горит и кипит. И жизнь на прииске не кажется такой мрач

ной и тусклой.

Агафона нет на прииске три недели. Это связано с появле

нием на заимке русского, которого Ульянка нашла в тайге. С той

поры прошло больше двух месяцев: Сергей окреп, порозовел,

самостоятельно передвигался. А сегодня вот изъявил желание

прогуляться по тайге на лыжах. Вместе со своей спасительни

цей. Ох, уж эта Улька. Ни на шаг не отходит от своего Сергея.

Везде с ним. И мазями натирала, и кормила. Даже про тайгу

забыла. Ченка уже второй раз ловушки проверяла. Одежду вон

какую сшила. Из новых оленьих шкур. Парку и арамусы с двух

быков-оронов. А шапку из лисы – сам Агафон лисицу дал, как

дорогому гостю. И в дом от Ченки перевёл, и в комнатах поселил,

как никого другого. Что-то тут не так.

Видимо, гость-то очень дорогой. Но самое главное лично

письмо в город понёс. К чему бы это? Ивану не доверил, сам вы

звался сходить. Пелагия видела, как инженер у себя в комнате

писал на нескольких листах доклад, затем топил сургуч да ставил

Штамп на конверт. А Агафон-то всё рядом крутился, видимо,

вынюхивал, про что написано. Но Сергей читать не дал. А что

толку? Агафон всё равно конверт в лавке тайно вскроет да про

123

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

читает. А потом, может быть, и письмо заново перепишет. Ему

что – он на всё способен. Здесь, на прииске, цензура строгая. Ни

одна весточка без агафоновских глаз не проходит. Уж Пелагия

то знает. Он специально напросился сам письмо отнести. Видно,

что-то важное. Пойдёт к Дмитрию в город. Там разберутся, что

к чему. А уж потом решат, куда передавать документ: властям

или в печь выкинут. Хотелось бы помочь русскому, рассказать

всё как есть. А он с Ульянки глаз не сводит. Ревнует женщина

Сергея к девчонке. Сильно понравился он ей, да только вот хо

лоден, равнодушен, всё свою спасительницу боготворит, стихи

читает да слова разные ласковые говорит. И что он нашёл в этой

метиске? С одной стороны посмотришь – вроде русская. А пу

тём приглядишься – тунгуска, только с синими глазами. Вот

невидаль! А впрочем, о чём это она? Забыла совсем, что Уля

ей подруга. Так зачем же зло наговаривать? У девчонки жизнь

только начинается. А у неё, в двадцать три, всё кончено...

На улице заскрипел под ногами снег, раздался звонкий голос.

Это из тайги пришли молодые. Первой в дом ворвалась Уля, за

ней медведем ввалился Сергей. Пелагия быстро смахнула с глаз

слезы, выскочила к столу, наигранно заулыбалась:

– Что-то долго вы ходите. С самого утра не ели. Проголо

дались?

– Да уж, как волки! Накуляли шивоты, сейчас хоть целого

оленя съесть бы, – весело заговорила Уля и добавила: – Вот я-то

ещё ничего, а Сергей сохатого проглотил бы. Так?

– Да не то, чтобы сохатого, но от добрых щей не откажусь, —

потирая руки, подтвердил тот в ожидании приглашения

к столу.

– Ой, да уж я вам и приготовила. Вот, Ульянка, холодец режь,

я сейчас из печи чугунок достану. Щи как по заказу. А вот заяц

печённый в тесте. А тут, вот, сдобы напекла... – засуетилась

Пелагия, подавая еду.

– Ох уж, Пелагия! – развёл руками Сергей. – Ну ты просто

какая-то кудесница! Такие яства, и всё сразу. Тебе надо при самом

губернаторе поваром работать.

– Да какой уж там губернатор... – краснея от похвал, ответила

женщина и вздохнула. – Своих бы накормить.

124

Т А Й Н А 0 3 6 Р А к у ч у м

| – Ну, будет тебе наговаривать. Все бы так готовили, – добавил

он и, выискивая глазами хозяина дома, закрутил головой. – А где

Иван-то? Он что, ужинать не будет?

Иван-то? – всплеснула руками Пелагия. – Опять, навер

ное, у своих лошадей. Придёт, никуда не денется. Вот надо Ченку

позвать вечерять. Что она там у себя, одна?

– А мы заходили к ней, звали. Сейчас придёт, – перехватила

взгляд Сергея Уля. В доказательство на улице послышались то

ропливые шаги, затем непонятные голоса, быстро распахнулась

дверь, и в избу друг за другом вошли Ченка и Иван.

– Во! Пришли уже? А мы вас уже заждались. Скоро темнеть

зачнёт, вечер, а вы всё снег топчете, – раздеваясь, заговорил

Иван.

, – Да уж, – подтвердил Сергей. – Она, – махнул головой

в сторону Ули, – меня сегодня на самую вершину горы водила,

местность показывала.

– Куда это?

I – На Хактэ, – пояснила Уля. – Тута толго хоти. Оттуда

пыстро ехай.

– Моя доська всю тайгу знат. Всё покажет. Везде пыла, всё

витела, – гордо заговорила Ченка, быстрее всех, занимая свое

место за столом. – Ой, бое! Отнако кушать много, а водка нет.

Как-то? У Ченки живот огненной воды хочет.

I – Они!.. – запротестовала Уля. – Опязательно пить? Можно

и так кушать, каварить.

– Ой, доська! – мать вдруг сделала смешное лицо, завалила

голову набок, закатила глаза. – Помирай, отнако, путу. Не могу

без вотка кушай...

От этой шутки все засмеялись. Иван посмотрел на жену:

– Что ты, Пелагия. Не дай человеку умереть. Да и нам с Сер

геем налей.

Женщина проворно наклонилась под стол, достала бутылку

с водкой. Ченка схватила её рукой, стала наливать себе в кружку.

Перед началом трапезы все четверо повернулись к иконам в углу,

крестясь, прочитали короткую молитву. За ними, уже опустошив

посуду, подражая верующим, закрестилась Ченка. После этого

Мужики сели, Пелагия стала наливать по чашкам щи. Уля по

125

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

давала тарелки. Ченка ловко разливала из бутылки водку. Все

пребывали в отличном настроении, весело обсуждали проб

лемы уходящего дня. Сергей делился впечатлениями о своём

восхождении на голец и о красоте просторов, открывшихся

с высоты птичьего полёта.

– А вот Кучума не видно, – говорил он в перерывах между

очередной ложкой супа или ароматным кусочком зайца. —

Видно, далеко. Очень далеко.

– Да уж, – подтвердил Иван. – Загбой говорил, что отсюда

неделю на олене ехать. Я-то сам не был, не знаю. Да вон, Ульянка

там была.

– Ну, раз была, значит, дорогу знает. Поведёшь меня туда? —

с улыбкой попросил Сергей, обращаясь к девушке.

– Не знаю, – растерянно пожала плечиками Уля. – Тетушка

приетет, он лучсе торогу кажет. А я что? Так только...

– Да ладно ты. Тоже мне нашлась скромница. Да лучше тебя

нашу округу никто не знает! – похвалил Иван. – Проси её,

Сергей, хорошо. Сводит тебя, хоть на край света.

Ченка пьяно закивала головой: так-так, она всё знает, только

молчит.

– Вот ещё что, – доедая вторую чашку супа, проговорил

Сергей. – Хочу на вашу Большую рыбу посмотреть.

Все вдруг за столом замолчали, испуганно посмотрели друг

на друга. Иван, не разжевав мясо, остался с открытым ртом.

Пелагия уронила на пол поварёшку. Ченка отставила бутыль

с водкой. Уля потупила глаза в чашку.

– Что так, замолчали все? Или нельзя?

– Да почему же, можно. Только как её увидишь? Она ночью

выходит из глубины, – совладав с собой, сказал Иван.

– И что, прямо в этом озере плавает?

– Да нет уж. Там, между озёрами, в протоке колья забиты,

запор сделали, чтобы она в это озеро не прошла.

– Маненькая рыпа хоти, – Ченка размахнула руками шире

плеч, – она нет. Хода нет. Тима так каварил делать. Деревья

рупить, решётку ставить. Рыпу нато ловить кушать? А она не

таёт, лодку прыгай. А решётку телай, Больсой рыпы польсе нет.

Ченка сети ставит, не боится, людей кормит. Когда Чабджар

126

ТАЙНА 0 3 6 Р А к у ч у м

дальсой змей в озере жил, никто на лодках не плавал. Она Ченку

и Улю, – изрядно пьяненькая она ударила ладонью себя, потом

дочь, – хотела кушай. Ченка мало-мало спаслась...

Пользуясь моментом выговориться, Ченка начала расска

зывать, как её и маленькую крошку Улю едва не съела Большая

рыба. Однако Иван перебил её:

– А, что там говорить! Подумаешь, чуть не утопила. А ты

сразу костёр раздуваешь. Я так вот ещё ни разу не видел вашей

рыбины. Так, байки раздуваете.

– Как то?! – Ченка вскочила на ноги. – А хто зубами ка

вари?

– А хрен его знает. Ну её к лешему, вашу рыбину, – отмах

нулся Иван и взялся за бутылку. – Давай-ка, Серёга, лучше

ещё по одной. Да я потом на гармошке поиграю. Что-то петь

хочется.

– Да, и мне тоже. Может, Ваня, сыграешь «Коробочку»? —

поддержала мужа Пелагия.

– А то! Конечно, сыграю. Вот, щас, опрокинем по крохе...

– Нет, постой, – остановил его Сергей. – Как это, рыба зу

бами чакает?

– Да, иногда по ночам по озеру звон такой стоит, как будто

кто по наковальне молотом долбит. А они говорят, что это рыба

зубами долбит, – равнодушно отмахнулся рукой Иван.

– А кто тогта бей так? – затопала ногами Ченка. – Это рыпа

так телай, кушать хочет. Потом люти нет. Куда люти делись? Тута

хоти, – махнула рукой в сторону озера. – Назат нет...

– Что она говорит? Люди пропадают?

– А-а-а, слушай ты её, – пробуя пальцами клавиши двух

рядки, нехотя проговорил конюх. – Где ты трупы видела? —

обратился к Ченке. – Нет трупов. Может, люди теряются там,

в городе. Или по дороге.

– Отнако, каварю, рыпа кушай, – обиделась эвенкийка.

– А ты сама видела?

. – Нет. Но слеты говори. До озера человек хоти, талыпе слета

нет! – все больше распалялась Ченка.

– А может, он дальше на коне уехал... – подзадоривал Иван.

И уже к Сергею: – Не слушай ты её. Сейчас наговорит с пьяных

127

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

глаз. Давай-ка лучше ещё по стопочке выпьем да спляшем аль

споём.

Ченка тут же забыла разговор, схватила свою кружку, вперёд

всех поднесла ко рту спиртное. Сергей тоже не стал перечить,

поддержал компанию, но о разговоре не забыл, а просто решил

отложить его на завтра, поговорить с Ченкой наедине, когда она

протрезвится.

Только лишь Пелагия не вступала в непродолжительные

споры присутствующих. Низко опустив голову, молча слушала.

Прятала глаза. Догадывалась, кто стучит зубами там, на озере.

Молчала, потому что боялась – боялась Агафона. Больше своей

смерти. В этот момент молодая женщина находилась на грани

нервного срыва. Достаточно было крохотной толики напряже

ния или ещё какого-то слова, чтобы она рассказала страшную

правду. Чтобы этого не произошло, в последний момент Пела

гия сорвалась с места, развернула грудь, затопала ногами по

некрашеному полу, раскинула руки, как летящая над озером

лебёдушка, и звонким, требовательным голосом крикнула:

– Ой, Ваня! Не томи захолонувшую душу, давай «Коро

бочку» !

Иван тряхнул русым чубом, враз дёрнул гармонь, широко

раздвигая мехи, громко, с ускорением заиграл вступление.

И враз, кто был рядом, покраснели от забористого аккорда,

затаили дыхание от напряжения, замерли и тут же, поочерёдно,

ворвались в бешеный круг пляски. Занозисто топнул ногой

Сергей, приподнимая мохнатые арамусы, заколотил ладонями

по голенищам и пошёл, приседая, за Пелагией по широкой гор

нице. Подражая ему, невпопад и не в такт, выбивая ичигами ритм

танца, вздыбившимся медведем побежала Ченка. Стесняясь,

не решаясь выйти в круг, пританцовывая на месте, закачалась

Уля. Однако Сергей подскочил к ней, как галантный кавалер,

душевным гусем склонил голову, присел в коленях и пригласил

на танец. Девушка, не понимая, что он от неё хочет, растерянно

посмотрела вокруг. А он же, не дожидаясь разрешения, береж но

подхватил её под локоть и вытолкнул вперёд себя на середину.

И началось! Все четверо затопотили ногами в ритм музыке.

Каждый, кто как может. И с разворотом, с наскоком, вприсядку,

128

ТАЙНА 0 3 6 Р А КУЧУМ

кругом, друг за другом! Даже Иван не выдержал, вскочил с та

бурета и, не теряя ритма, с гармошкой в руках стал взлягивать

необъезженным мерином, приседать на полусогнутых водяным

куликом. В глазах у всех радость. Пелагия охает выпью. Ченка

ухает филином. Ульянка подвизгивает зайцем. Сергей гокает

маралом. Кто как может, подражая друг другу, тут же выдумывая

новые, всевозможные па, сцепляясь руками, наступая на ноги,

толкаясь и кланяясь, пляшут, выталкивая в сумбурном танце

накопившееся за многие дни напряжение. И каждому кажется,

что в этот миг происходит что-то важное, неповторимое: род

нятся души, скрепляются сердца, переплетаются чувства. Всем

хочется излить своё доброе отношение к партнёрам, сделать

приятное, оградить от беды, забрать чужую боль. Может быть,

этому способствует длительное уединение мира от цивилизации.

И кажется, что нет силы, возможной прервать это единение, как

и невозможно убить силу духа и жизнелюбия этих людей.

А Иван всё рвёт и мечет. Кончилась «Коробочка», тут же, не

убирая пальцев с кнопок, врезал «Цыганочку», с неё перешёл

на частушки. Играет, не останавливаясь. Плясуны бы и рады

уже остановиться, да ноги сами кренделя выписывают, не дают

отдыха уставшему от непривычного веселья телу.

– Ой, не могу боле... хватит! – кричит Пелагия.

– Отнако, Ванька, кватит. Ноги все отпила, – стонет

Ченка.

– Будя, хорош, – машет руками Сергей.

Уля тяжело повалилась на лавку, села, машет на себя ладош

кой. А Иван всё не унимается, рвёт и рвёт голяшку, словно же

лает вывести из строя не только пляшущих, но и музыкальный

инструмент.

Вдруг с раскинутыми руками замерла Пелагия. Лицо по

темнело, смотрит в окно – как будто увидела медведя. За ней

застопорилась Ченка, остановилась на полусогнутых ногах, как

будто кто-то сверху на голову оглоблю опустил. С распахнутыми

мехами затих Иван, слетели с кнопок пальцы, закончилась му

зыка. Сергей по инерции всё ещё продолжал притопывать так,

что в тишине звенели оконные стекла. Посмотрел на гармониста,

подбодрил:

129

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

– Ну что же ты? Давай уж, доводи дело до конца...

Но Иван с шумом сомкнул гармошку, отставил в сторону,

к печке. Пелагия на груди платок завязала, загремела посудой

на столе. Уля стала ей помогать. Ченка потянулась за дошкой,

которую скинула на пол во время пляски.

Посмотрел Сергей за спину, в окне увидел бородатое, обнесён

ное инеем лицо. Из-под бровей смотрит Агафон. Вернулся-таки

из города. Вышел так, что ни одна собака на него не взбрехнула.

Как волк, подкрался к оленьему стаду, и какое-то время наблю

дал за происходящим. Наконец-то пошевелился, исчез за стеной.

Тут же по крыльцу забухали крепкие хозяйские ноги, захлопали

рукавицы, сбивая снег с одежды, и наконец-то, с клубами мороза

в избу ввалился Агафон. Хлопнул дверью, обвёл присутствую

щих тяжёлой улыбкой и с хрипом поприветствовал:

– Здорово живёте!

Каждый ответил по-разному. Пелагия даже не посмотрела

в его сторону, что-то глухо пробурчала в ответ. Уля молча по

качала головой. Ченка торопливо затараторила:

– Трастуй, бое.

– Здоров бушь, – громко отреагировал Иван.

И только Сергей протянул ему руку для рукопожатия.

– Весело вы тут без меня... – сухо заулыбался Агафон. —

Что празднуете? Что примолкли – продолжайте. Али меня

спужались?

– Да нет, какое там. Мы ужо и так расходиться собирались.

Хватит, хорошего помаленьку, – за всех ответил Иван.

– Да что там! Продолжайте, я вам всем хорошие новости

принёс.

Снял суконную куртку, шапку, ичиги, присел на лавку за

столом. Посмотрел на окружающих, испытывая терпение, не

торопливо полез в свою котомку, что-то там шарил и наконец-то

вытащил объемистый кожаный мешочек. Развязал тесёмочки,

сунул руку, вытащил вчетверо сложенную плотную бумагу:

– Тебе, Иван. Из дома письмо, от матери, отца, братьев.

Тот осторожно взял послание, покрутил так и сяк – негра

мотный, – и передал его Пелагии:

– Прочитай!

130

ТАЙНА 0 3 6 Р А KY4VM

– Погодь, Ванька. Всем раздам, а потом читать будете, —

перебил его Агафон, опять полез в мешок, вытащил конверт

и посмотрел на Пелагию. – А это тебе...

Та так и подпрыгнула с лавки, медленно подошла к Агафону

и быстро вырвала письмо. Она не верила своим глазам! Первый

раз за всё время проживания на прииске ей пришло письмо!

Посмотрела на почерк: «О, Господи, от Елены Николаевны, её

рука». Едва сдерживая слёзы, чтобы никто не увидел, бросилась

к себе в комнату и хлопнула дверью изнутри. Все переглянулись:

что с ней? Уля поспешила вслед за Пелагией, толкнула дверь,

но женщина не открыла.

. – Не тронь, – махнул рукой Агафон. – Придёт время, сама вый

дет. На-ка вот, смотри, что я для тебя принёс, – улыбнулся девушке

и торжественно вытащил потрепанный томик. – Во, книгу!

Уля растерянно приняла подарок, зашептала губами:

– Лев Николаевич Толстой. Анна Каренина.

Прочитала переплёт, вопросительно посмотрела на Сергея —

брать или нет?

Тот удовлетворённо покачал головой, улыбнулся:

– Бери, читай. Очень хорошая книга. Про любовь.

Уля негромко поблагодарила Агафона за подарок, отошла

в сторону, стала перелистывать страницы.

С лавки вдруг вскочила Ченка, подбежала к Агафону, про

тянула руку и требовательно заявила:

– Мне потарок тавай. Всем тавал книгу, и Ченке нато!

– Тебе-то зачем? – радугой изогнул брови тот.

– Как зачем? – обиделась она. – У всех есть, у меня нет. Курить

путу, как люча. Трупка натоела. Табак бумагу заворачивать путу.

Присутствующие засмеялись. Агафон закачал головой:

– Нет, книжки не курят, их читают. Кури лучше свою трубку.

Я тебе и хорошего табака принёс, и... – выдержал паузу, хитро

прищурил глаза. – И ещё кое-что...

– Что нёс? Кавари! – заинтригованная женщина подпрыг

нула на месте.

Испытывая её терпение, Агафон в этот раз рылся в мешке

Дольше обычного. В первую очередь вытащил объёмистый ме

шочек с табаком.

131

ВЛАДИМИР т о п и л и н

– Вот, тебе и Ивану. Пополам разделите.

Ченка молча приняла из его рук подарок, отложила на стол и опять

уставилась на руки дарителя. Агафон вздохнул, на этот раз шарил

в котомке дольше обычного, потом разочарованно протянул:

– Эх, нету... наверное, потерял по дороге, что нёс...

Ченка обиделась, отвернулась, засопела:

– Эко! Как хутой кателок, – постучала себе по голове. – Там

вота не тержится, а у тебя в голове лавикта. Карашо нато клати...

Вдруг засобиралась, поправила дошку, надела шапку и реши

тельно направилась к выходу.

– Ты куда? – задержал её Агафон.

– Пойду, отнако. Смотреть путу по лыжне, где потерял, что нёс.

Иван едва не упал со стула:

– Ты что, мать-телега, все триста километров будешь ис

кать?!

– Так, отнако. Нато гляти, кароший потарок нато прать, пока

снег не сыпал...

– Постой, – оборвал её Агафон. – Пошутил я, вот он, твой

подарок!

И, торжественно приподняв руку, осторожно загремел метал

лической коробочкой.

Ченка – как пуля! Уже стоит рядом, выхватила коробочку,

крутит в руках:

– Эко! Каварил, терял. Хотел Ченку обмануть! Нет, меня не

проветёшь. Ченка знай, что нато телай, когта её хотят опманы-

вай... – и хитро улыбнулась.

– Постой! – остановил Агафон. – Не тряси, просыпешь.

Взял коробку руками, открыл, стал показывать:

– Вот, смотри. Крючки железные, разные. Рыбу ловить. А вот

нитка невидимая. Леска называется. К крючку, значит, цеплять

надо, чтобы рыба не видела.

– Ой, бое! Карашо-то как, отнако. Гляди нато, крепкая,

нет? – тут же попробовала леску на прочность руками, едва не

порезала ладони, похвально закачала головой. – Эко! Тонкий,

как паутина. А руки рвать не могут.

Попробовав на крепость леску, решила проверить крючки.

Никто и слова сказать не успел, как она проворно взяла паль

132

ТАЙНА 0 3 6 Р А кучум

цами металлическую снасть, поднесла ко рту. И конечно же

зацепилась губой.

Ещё не понимая, что с ней произошло, удивлённо приподняла

брови, посмотрела на Агафона, как будто он был виновником

случившегося. Тот побледнел:

– Ну, ты глупая... Кто же в рот крючки суёт? Ты что, налим?

Там же жало, чтобы рыба не срывалась. Вот как теперь его вы

таскивать?

Ченка недоумённо посмотрела на него, пожала плечами, взяла

со стола нож, оттянула губу, примерившись, сделала надрез

и освободила крючок. Всё это произошло так быстро, как будто

прихлопнула комара. Мужики молча смотрели на неё, удивляясь

смелости женщины. А она, слизывая языком лившуюся с губы

кровь, удовлетворительно зацокала:

– Кароший, отнако, крючок! Карашо рыпа ловиться путет.

Наконец-то все подарки были розданы, настала очередь

Сергея.

– Ну а для меня что-то есть? – спросил он.

– А как же! Есть, – достал большой пакет под сургучом. —

Вот, читай, не ленись.

Инженер взял в руки послание, тут же вскрыл печати и, на

клонившись к свету, стал читать. Агафон тем временем сел за

стол, налил себе водки, выпил, принялся за еду. По его равно

душному виду было понятно, что дела государственной важ

ности его нисколько не интересуют. Что ему за надобность?

Попросили – сходил, отдал, да назад новый документ принёс.

Обязанность свою выполнил. Да и зачем ему читать, когда бумага

эта... им же и написана!

А Сергею и невдомёк, что плотный лист ватмана исписан Ага

фоновым почерком, левой рукой. А печать Государственного Де

партамента Геологического изыскания скопирована с простого

указа тёплым, отварным куриным яйцом. Коричневый сургуч

залеплен твёрдой смолой кедра. Да и чистые листы бумаги взяты

в почтовом отделении. Не видит он хитроватых, блестящих глаз

Кулака. Не знает, что над ним уже завис жестокий меч коварства

и жадности. Быстро бегают по строкам зоркие глаза, не замечая

преподнесённую ложь.

133

В Л А Д И М И Р т о п и л и н

«Горному инженеру, члену геологоизыскательной экспе

диции от Н-ского Горного Управления Боголюбову Сергею

Ивановичу.

Секретное предписание

В связи с Вашим докладом в Уездное Отделение Государ

ственного Департамента Геолоизыскательных работ города

Омска нижеследующим приказываем:

1. В связи с гибелью экспедиции ожидать более благопри

ятных условий, наступления весны, в месте настоящего про

живания. В следующем продвигаться к гольцу Кучум для более

точных данных обстоятельств гибели людей и их захоронения.

2. В помощь Вам с западной стороны Саяна в мае – июне

месяце к гольцу Кучум выйдет вспомогательная экспедиция под

руководством Главного Инспектора Криминальных Ситуаций

полковника Рукавишникова Сергея Фёдоровича. Убедительная

просьба ожидать прибытия партии на месте трагедии.

3. Во избежание непредвиденных обстоятельств отчётную до

кументацию содержания полезных ископаемых в районе гольца

Кучум хранить в строгом секрете. На месте встречи с вспомога

тельной экспедицией иметь их при себе и передать лично в руки

полковнику Рукавишникову С.Ф.

Начальник ГУДГРр г. Н-ска.

Молохов С. К.

Месяца февраля 6, года 1904-го. Подпись».

Сергей немало удивлен. Что такое? Подобную форму секрет

ного предписания он видит первый раз в своей жизни. Управле

ние ГУДРр, что как будто находится в городе Омске, он не знает.

А кто такие Молохов и Рукавишников? Может, за то время, что

он находится в тайге, изменились и начальники, и названия? Или

здесь документы пишутся совершенно по-иному? Внимательно

посмотрел на печать внизу. Да нет, вроде всё верно. Печать стоит

законная. Слегка размазанная, но это, может, потому, что бумага

пребывала при разных температурных режимах. Так бывает,

когда документы заносишь с холода в тепло или наоборот. Да

и на конверте сургуч нетронутый. Значит, конверт Агафон не

вскрывал.

134

ТАЙНА о з е р л к у ч у м

__ Что-то не так? – покосившись, бросил Агафон.

– Да нет. Всё нормально, – медленно произнёс Сергей и вдруг

спросил: – А что так быстро ответ пришёл?

– Не знаю. Почта хорошо работает, – стараясь казаться

спокойным, развёл руками Кулак. – Вот как вчерась передали,

а через пять дней уже ответ был. Я не знаю, как-то там проис

ходит. Моё дело маленькое, попросили – сходил, отдал. Мне

дали – принёс. И всё.

– А здесь, в городе, кто тебе ответ давал?

– Так... сам начальник, – растерянно заговорил Агафон и тут

же нашёлся: – А я не знаю. Набоков Дмитрий бумагу-то твою

отдавал. Он и эту получал. Сам я в контору не ходил. Моё дело

маленькое... – И, желая замять разговор, поинтересовался: —

А что там сказано?

s – Да, впрочем, ничего особенного. Заставляют жить там, где

меня застанет это письмо. А потом, когда растает снег, идти на

Кучум.

– Так живи! – засуетился Агафон. – Кто тебя гонит? И Дми

трий так сказал, пусть остаётся. А потом с проводником дого

воримся. Загбой к тому времени объявится, я пойду с тобой.

Вон, – махнул головой на Ивана. – Ванька не откажется.

– Я что? Я запросто. Было бы сказано, – буркнул тот.

– Во, и я про что говорю. За конями-то надо будет кому сле

дить. Да, может, и Ульянка тоже сходит. Пойдёшь, Ульянка?

Та неопределённо передернула плечиками, давая понять, что

время покажет. Вскочила Ченка:

– Я поету, на олене! Ченка тоше карашо тайга знат. Путу, от

нако, кушай вари, чум ставить, рыпа ловить. Как Ченка ловит,

так никто не может!

– Ну, это ещё посмотрим, – неопределённо ответил Агафон,

давая понять, что обойдутся без неё. – Нас и так хватит. —

И опять к Сергею: – Загбою скажем, он оленей пригонит. Олень

в тайге во сто крат лучше коня. Везде пройдёт. Если надо, можно

пораньше выйти, по снегу. Пока дойдём, растает. Можно будет

землю копать.

– Да уж, – задумчиво проговорил Сергей. – Хорошо бы по

раньше, пока медведи не нашли. А то потом...

135

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

Все почтительно замолчали, отдавая дань памяти погибшим

людям, чьи тела ещё не были преданы земле. Агафон театрально

склонил голову, скорбно заметил:

– Да уж, погибли мужики ни за что...

А сам косо сверкнул глазами в сторону Сергея, желая видеть,

какое впечатление произведёт на инженера эта фраза. Он-то

давно тайно прочитал все документы из его сумки и прекрасно

знал, что незадолго до необъяснимых обстоятельств гибели

экспедицией на плато под гольцом Кучум было обнаружено

богатейшее россыпное золото. Вот почему им была разыграна

эта не понятная никому комедия с доставкой письма в город, па

нибратство с Сергеем, предложение создать экспедицию и даже

собственное участие в ней. Все, кроме инженера, чувствовали,

что это дружелюбие не к добру. Агафон что-то задумал, и его

истинное лицо было скрыто под маской добродетели. Такого

не было никогда. Обычно Кулак обращался с людьми на более

высоких тонах. Никто не мог понять причины. А потому что ни

Иван, ни Пелагия, ни Уля, и ни тем более Ченка не знали, что

виной всему новое месторождение золота.

ОГНИ БОЛЬШОГО ГОРОДА

Никогда ещё в своей жизни Загбой не был в такой растерян

ности. Мимо него, взбивая коваными копытами набитый снег,

с гиканьем, свистом пролетали тройки лошадей, одиночные

сани и просто верховые всадники. Одетые в овчинные тулупы

пассажиры смотрели на прохожих хладнокровно, свысока, как

на пустое место, не замечая ничего, кроме спины кучера. Те,

в свою очередь, желая доставить пассажиру удовольствие от

поездки, резко свистели, громко покрикивали на людей, а иной

раз грозили протянуть по спине нерасторопного, зазевавшегося

пешехода плёткой. Наглые всадники лихо пришпоривали своих

иноходцев до королевской рыси, не соблюдая при этом никаких

правил. Навстречу Загбою по вычищенному до земли метлами

дворников тротуару валила разнопёстрая толпа горожан: му

жики, женщины, проворная молодёжь, укутавшаяся в пальто,

136

ТАЙНА 0 3 6 Р А к у ч у м

и просто пробегавшие дети. Вдоль тротуара, между домами

плотной стеной тянулись заборы. Над ними возвышались ква

дратные крыши каких-то строений, голые ветви деревьев да на

высоких шестах почерневшие от времени скворечники. За за

борами слышался остервенелый лай собак, какой-то непонятный

шум и неугомонное чириканье воробьёв.

Загбой робко смотрел на небывалое зрелище перепуганными

глазами и всякий раз, когда встречался с любым пешеходом,

громко приветствовал:

– Трастуй, бое!

Кто-то доброжелательно, с улыбкой, отвечал, кто-то в удив

лении, провожая его долгим взглядом, хлопал глазами, а кто-то,