Текст книги "Дальние миры"
Автор книги: Владимир Симин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Глава 15. Мужчины
– И?
– Дядька между мирами по порталам ходит, Жень. И не один.
– Предлагаешь попросить его помощи? Кощея?
– А что? Его знаешь, сколько народу ищет!
– Погоди, не понимаю немного. А если он откажется? В лягушку превратит. Не знаю... Убьёт?
– Э! Сказки читать нужно, милая! Прежде чем освободить этого товарища, нужно с него слово взять, теперь понимаешь?
– Получается, кто первым Кощея найдёт и спасёт, тот получит желаемое!
– Бинго! Ты вот думаешь, зачем Иван к супруге законной едет, а?
– Соскучился.
Мстислав рассмеялся:
– Полгода носа не казал, а тут вдруг примчался? Слух прошёл, что Кощея Марья в своих подвалах заточила, вот и рыщут по округе желающие исполнить заветные мечты. А княжичу власть глаза застит. Хочет на отцовское место сесть и соседние княжества под себя подгрести. Зятьёв неспроста за собой тащит, и тебя, дай время, отсюда выманит как кошку колбасой. Тем более, что ты в подружках у Марьи, так ведь?
Я не ответила на поставленный вопрос:
– Разбойники для этого меня хотели сцапать, да? Чтобы я им подсказала, где Кощей? И ты для этого?
– Жень, – ласково заговорил Славик, – ну ты же сама домой хочешь. Ведь хочешь же?
– Хочу!
– Вот видишь!
– Я только одно вижу, милый: что лично твоя помощь мне ни к чему. Сама справлюсь. – и, оставив собеседника обдумывать смелое заявление, отошла от окна.
Ситуация складывалась не очень красивая: в родне Ивана числится Золик, которого Марья привечает. Не зря ворон вился вокруг меня, не зря прилетал в терем Мстислава, не зря звал с собой. А я-то поверила в искренность и бескорыстие! Дура! Теперь важно, кто первый выведает у Моревны тайну заточения Кощея. Есть ли у меня шанс опередить всех и вернуться в свой мир?
Зачем княжеская дочь рассказала мне про количество вёдер воды, коими нужно напоить Кощея?
От досады на себя и от невозможности найти ответы на вопросы я начинала нервничать, внутри разгоралось раздражение.
– Травмы фиксировать будете? – молодой полицейский быстро писал что-то, поддерживая пластиковый планшет с металлическим зажимом рукой в кожаной перчатке.
– Да. – я зачем-то крутила головой по сторонам в отчаянной надежде увидеть Славика и указать на него. – Вы будете его искать?
– Будем-будем. – слишком буднично и отстранённо произнёс мой собеседник, не поднимая головы от бумаги. – У вас ссадина, одежда немного порвана. Впустили сами, предложили кофе сами, собака напала по вашей команде?
– Что?
– Собаку вы натравили?
– Нет. Она без команды прыгнула!
– Овчарка, говорите?
– Нет, – меня начинала раздражать тональность беседы, – это волкособ!
– Так. – полицейский то-то еще дописал на листе бумаги. – Отношения у вас были до этого нормальные. Ссор не было?
– Нет, но...
– В какой момент вы решили выплеснуть нападавшему в лицо кипяток?
– Послушайте!
– Это вы послушайте! – мужчина откашлялся. – Картина такая: вы находитесь на территории частной собственности нынешнего любовника и приглашаете в гости бывшего ухажёра. Когда он приходит, вы предлагаете ему кофе, а потом, когда он пытается вас переубедить, вы наносите ему два удара газовым ключом, выплёскиваете в лицо горячий напиток и натравливаете собаку.
– Я не натравливала! Он чуть не изнасиловал меня!
– Ну, получив ожог и пару не хилых ударов, нападавший и думать забыл о ваших прелестях, я извиняюсь.
– Но ведь он убил собаку и убежал!
– Если честно, то я бы тоже убил и убежал! Когда тебя рвёт овчарка...
– Волкособ!
– Хорошо... Вот здесь подпишите! Когда тебя рвёт волкособ, то приходится защищаться! Собака была ранена, по вашим словам, значит, изначально имела проблемы со здоровьем. И еще, – полицейский с некоторым сожалением посмотрела на меня, – ваш Мстислав может подать встречное заявление о нанесении телесных повреждений легкой и средней тяжести. Так что езжайте на освидетельствование как можно быстрее, гражданка Васильева. Мой вам, так сказать, дружеский совет.
Подскочивший Мишка едва сдерживался, чтобы не начать читать нотации. Он походил взад-вперёд, пару раз присел, отработал боксёрскую "двоечку" в воздух и только после этого раскрыл рот.
– Что на тебя нашло? Ты вообще без приключений жить можешь?
– Миха, скажи, это чья вещь?
– Славкина, – брат подкинул на ладони волчью лапу. – К чему вопрос?
– Я нашла ее у стены, где трубы. Не было ее там раньше. Я курила в этом месте. Не было, Миш! А когда Славик за мной гнался, то сам признался, что в первый раз не добил Егора, а во второй раз точно убьёт!
– Не верю! – Миха пожал плечами. – Брелок просто оторвался и потерялся – секундное дело, а признание... столько всего произошло в последнее время, у тебя нервы на пределе. И освидетельствование это... Жень, поехали домой, а? Ну, вспылил Славка, ну, не сдержался мужик, понять же можно! Ты же ему всю жизнь сломать готова. Его тут знают все, никто не поверит, что он может изнасиловать или убить.
– Знают? – я не верила своим ушам. – Сломать готова? А Луша?
– А что Луша? – кузен немного покраснел. – Самооборона. У нее вон какие челюсти! Давай домой. Послезавтра Егора выпишут, тебе бы подумать, как это всё преподнести.
– Ты это о чём? – я уже не сдерживала гневного сарказма.
Но Миха не поддавался на провокации:
– Егор воевал в горячих точках. У таких людей планка падает мгновенно, их учили быстро реагировать. А теперь представь, что будет с парнем, когда ты ему расскажешь про Славку. Кто тогда пострадает? Подумай! Если Егор пережмёт, то загремит под статью.
Брат стремительно падал в моих глазах. Это было настолько неожиданно и больно, что я закусила губу, пытаясь не расплакаться.
– Ты отвезёшь меня на освидетельствование, или я всё расскажу тёте Тане!
– Окей, сестрёнка. Как скажешь! – разочарованно резюмировал Миха и, не оборачиваясь, пошёл к своей машине.
По всему выходило, что Кощея необходимо найти как можно быстрее. И ведь я видела его, и он, кажется, видел меня. Интересно, расскажет ли Марья муженьку свою тайну?
Меня лихорадило от возбуждения. Подумать только: дом, любимая кровать с ортопедическим матрасом, соли для ванны, брокколи, маникюр, бассейн, наконец! Неужели я вернусь к вам, дорогие друзья?
Девушка, зашедшая следом в светёлку, поставила на стол крынку с чем-то горячим и завернутый в полотно пирог. Даже не задумываясь, я присела на краешек стула и, с благодарностью кивнув служанке, принялась отщипывать кусочки теста и класть их в рот. Вкусно!
Пирог был с курицей и пшённой кашей. Удивительно вкусная, пропитанная жирком начинка – не оторваться. Машинально налила в кружку питье и сделала глоток, но тут же выплюнула обратно. Вот ведь дурочка! Больше Славик меня не опоит!
Дожевывая половину немаленького пирога, я уже примерно знала, как поступить. Зимний день наполнился солнцем, обещая морозную погоду, а в голове моей зрел план: предупредить Марью, поговорить с Иваном, разведать земляной коридор, вызнать подробности у Лешака.
– И чего так в сон клонит? – успела пробормотать я, прежде чем опустить голову на сложенные на столе руки и уснуть.
Я видела, как заходил в комнату Мстислав, как жадно пил из крынки, как утирал рот рукавом дорогого кафтана, как садился напротив и ждал. Чего?
– Что, Женька, спишь?
– Мггг.
– Устала, верно, а я вот поболтать с тобой зашёл.
– Умгг.
– Так ты говоришь, Марья у Лешака живёт?
– Негмхгб.
– Где же вы все у дядьки поместились-то? Вповалку спали что ли?
– Нетгнетхм, – пыталась я двигать губами и языком, но они плохо слушались, – колридроре.
– Что? – наклонился ко мне Мстислав. – Не понял? Коридор? Где?
Удивительное дело – мне очень хотелось рассказать обо всём, что знала, но, видно, колдовского дурмана в еду сыпанули слишком щедро, и на этом волнительном месте я совсем отключилась.
Проснулась уже глубокой ночью, удивилась тишине и темноте, царящей вокруг. Терем словно вымер, пугая лишь лёгким потрескиванием старого рассыхающегося дерева.
Опять Мстислав обыграл меня, что они всё время подсыпают – мухоморы что ли?
Во рту точно переночевал полк гусар, и очень хотелось пить. На столе так и осталась стоять крынка с узваром, который, если мне не изменяла память, Славик пил безбоязненно. От первых глотков не полегчало.
Среди ночи вдруг захотелось пить. Я включила ночник и потянулась к бутылке минералки. Пара глотков смочили горло, но отшибли желание спать. Пришлось натягивать толстовку и штаны, совать ноги в меховые тапки и тащиться на веранду. Традиционное место ночных бдений, задушевных разговоров и детских тайн. Под дверью Гошки виднелась полоска света – юный геймер отчаянно не высыпался, сражаясь ночи напролёт с кровожадными монстрами и танковыми бригадами неприятеля. Опять получит от матери нагоняй и обещание выкинуть компьютер. Я улыбнулась, но улыбка быстро померкла, едва до меня донёсся негромкий голос с веранды. Говорил Михай.
– Нет его там! Мы два раза ездили… А что отец! Я попытался было, так он послал меня культурно, без мата. Типа сын даже с ними не попрощался… Да понятно всё! Урою, суку! Вот только найду и тут же урою! Как он посмел своими руками мою Женьку!... Да знаю я всё, Серёг! Знаю, но руки чешутся – сил нет. Егора заберёте сегодня?... Жеку не пущу, сам понимаешь… Где? Ну да, что ей будет, мёртвой. Полежит пока на морозе. Жаль псину – вернее собаки друга нет. Давай, до встречи!
Жаркое радостное облегчение обожгло сердце: Миха красиво убрал меня с дороги, вызвав огонь на себя. Следуя привитому отцом правилу, закрыл женщину спиной. В другой ситуации подобное манипулирование взбесило бы, но сейчас я в который раз удивилась тому, какой у меня замечательный двоюродный брат – то самое пресловутое плечо, что прочнее каменной стены. Я немного понаслаждаюсь этим ощущением защищенности, но пусть не обольщается, в стороне ждать не стану. Славик получит по полной!
Метнулась назад, но было поздно: мой силуэт был хорошо виден на фоне коридора, в который лился свет из моей комнаты. Мишка уже проходил мимо – мы не разговаривали с того самого вечера, но я заступила ему дорогу.
– Чего тебе?
– Ничего, – сейчас так нужно почувствовать его сильные объятия, даже если приходится самой проявлять инициативу, – спасибо тебе!
– За что?
– За всё, Мишка!
– Дурью не майся – спать иди! – нахмурился кузен.
– Угу…
– Гошка! – шипел через секунду такой родной человек. – Вырубай машину!
– Вот же гад! – руки немного тряслись и холодные капли сорвались с крынки и упали на рубашку. – Хочешь ко мне в голову забраться? Урод! Ну, погоди, Славик, я тебе устрою!
Легла в постель и представила свою съемную квартирку, высокие липы перед окном, воронье гнездо в сочно-коричневых голых ветвях. Я вернусь, обязательно вернусь домой!
– Женечка, – тётя Таня выглядела очень плохо и говорила с трудом, – прости, что просить приходится, но не могла бы ты...
– Конечно! – я быстро взглянула на Мишкино лицо, на котором явственно читалось облегчение, смешанное с тревогой. – Конечно посижу. Егора друзья встретят, а потом Михай вернётся, и я уж тогда пойду.
– Спасибо, родная! Я фельдшеру позвонила, Гоша в школу ушёл, боюсь одна-то.
– Тёть Тань, ну о чем ты?
– Я пошёл, мам?
– Иди, сыночек, Женя позвонит тебе, если что.
Немного еще потолкавшись в простенке, Мишка решительно дернул язычок молнии вверх и, зарывшись подбородком в воротник пуховика, ушел, так и не посмев взглянуть мне в глаза.
Что ж, пока всё идёт по его плану.
– Ковальчуки дом продают, слыхала? – тётя лежала с закрытыми глазами, но я знала, что она и на слух определяет все мои эмоции. – Хороший такой, крепкий. Участок большой, газ подвели. Сыну строили, а он ипотеку в райцентре взял, возвращаться не хочет. Покупателей нету, свои все при жилье, богатеи сами строят, а бедноте не осилить. Я уже спрашивала – в рассрочку отдадут под моё честное слово, Жень.
– Мы еще не планировали ничего. Вдруг разбежимся? Егору еще оклематься нужно.
– Мужики как ослы – им морковку перед носом нужно держать. Цели ставить, дочка. Иначе скисают они, спиваются, сатанеют.
– Я обязательно посмотрю этот дом! Сколько там этажей?
– Два, ну и чердак с подполом имеются...
Мы увлеклись беседой, пока не пришла фельдшер и не влилась в наше увлекательное обсуждение.
– Хорошо ли спалось тебе, девица? – ласково улыбался Мстислав, присев на край кровати. – Какая ты красивая после сна, припухлость тебе даже идёт!
– М-м-м?
– Говорю, заходил вчера поболтать, а ты заснула.
– А-а-а.
– Спрашивал вот, как вы там у Лешака помещались все.
– Как?
– Да, как?
– Никак. Я да он.
– А остальные?
– Так в другой избе.
Мстислав придвинулся ближе:
– Другой?
– Что? Ты чего жмёшься, обещал же?
– Прости. – недовольно поджались мужские губы.
– Какие планы на сегодня? – я села и прикрылась одеялом до подбородка.
– По округе покатаемся, хочешь? Достопримечательности тебе покажу местные.
– А если разбойники?
– Да ну, Жень! Чего этих дебилов бояться-то? Я ж с охраной! Хочешь, к Лешаку заедем?
– Нет, не хочу! Дай мне полчаса, соберусь.
Мы выехали из ворот в сопровождении пяти вооруженных всадников. Мстислав вполголоса рассказывал о том, какие деревья растут в здешних краях, какие звери и птицы водятся. Великая тишина нетронутых цивилизацией просторов и лесов внушала уважение и восхищение. Снова, как в то момент, когда Золик сел на моё плечо, я почувствовала оглушающее чувство принадлежности этому необыкновенному месту. Единение.
– А вот и дуб! – спешившийся Мстислав, подобрав полы длинного кафтана, шагал по сугробам к дереву-великану.
Обхватить невероятный ствол могли разве что трое взрослых человек, на некоторых ветках видны были лоскутки ткани, некогда разноцветные.
– Можно желание загадать – исполнит.
– Что же ты не загадал?
– Загадывал, да не сбывается все никак, – усмешка обнажила острия клыков.
Прижав ладони к заскорузлой коре, я закрыла глаза, и тут же знакомое уже чувство заставило задрожать колени: та, другая Женька Васильева, тянула ко мне окровавленные руки...
Глава 16. Дуб
– Эй! – меня трясли, приводили в чувство. – Видела что?
Сопровождающие нас мужики нервно переглядывались, но не приближались.
– Слав, ты мне шею сломаешь. Перестань! – я оторвала от себя цепкие руки. – Видела. Себя всю в крови, только не здесь а там, в нашем мире. Это что значит, как думаешь? Меня убьют или ранят, да?
Выглядящий слегка озадаченно купец пожал плечами:
– Черт, не знаю. Может, это не будущее вовсе? Просто что-то вроде кошмара?
Ладони чуть заметно покалывало, и я прислонилась лбом к шершавому, испещрённому бороздами стволу, закрыла глаза. Сквозь опущенные веки видела, как стремились в мою сторону нежные побеги, оплетая и обездвиживая ноги и руки. Лопались почки, и влажные блестящие листочки с волнистыми краями прилипали к коже, холодя и в то же время напитывая энергией. Творилось волшебство и глупо было сопротивляться. Я снова видела себя в прежнем мире, видела со спины крупного мужчину, стоявшего на коленях в сугробе, но страха не было. Да и какой страх, если здесь-то я живу! Видение исчезло внезапно, опали тонкие веточки, связывающие меня с дубом.
Зима, Мстислав шумно дышащий рядом, мороз.
– Ну, мы пошли, – натянуто улыбающийся Тимур отчего-то покраснел и принялся толкать приятелей к выходу из мастерской, – вы уж тут сами как-нибудь. До завтра!
– До завтра! – весело ответила я, не имея сил поднять глаза на Егора.
Это казалось глупым, но каждый раз первые минуты встречи казались непроходимым лабиринтом, когда любое движение было пробным камнем, словно за несколько часов могла ослабнуть наша непреодолимая тяга друг к другу. Никто из друзей ни словом не обмолвился Егору о нападении Славика и гибели Луши. О смерти собаки, согласно коллегиальному решению, сообщить было доверено мне. Мол, женщины умеют найти нужные слова. Знали бы они...
– Я тут блинов напекла! – метнулась я к стоящей на столе небольшой спортивной сумке. – И даже сметана есть в холодильнике. Хочешь?
– Хочу... – негромко ответил мой мужчина. Неужели мой?
– Здесь поешь или поднимешься? – нервозность не исчезала, пришлось даже несколько раз коротко вдохнуть и выдохнуть.
– Ты чего, Жень?
– А что? – руки никак не находили правильного положения и метались по телу, теребя воротник и манжеты, оправляя невидимые складки.
– Нервничаешь почему? – Егор медленно подходил, и я понимала, что вот сейчас вопреки всем договорённостям расскажу ему о произошедшем. Необходимость врать изматывала. – Что-то случилось?
– Сначала поешь, а потом поговорим, хорошо? – ловко увернувшись от объятий, я подхватила сумку и принялась вынимать завернутую в полотенца старую эмалированную кастрюлю с нелепыми мухоморами на белом боку с черными сколами.
– Нет ничего, чего ты не могла бы мне рассказать.
Черт побери его эту способность бесшумно подкрадываться. Я хотела и не хотела прикосновений, лихорадочно сворачивая в свёрток чуть влажные и всё ещё горячие кухонные полотенца.
– Я так долго тебя ждал, чтобы позволить уйти, – слова впутывались в мои волосы, разгоняя сердцебиение, – не отталкивай меня, Жень!
– Врач что сказал? Никаких физических нагрузок! – пыталась стряхнуть с себя кольцо сильных рук паникующая я.
– О каких физических нагрузках мы говорим? О поедании блинов, или ты имела в виду что-то совершенно особенное? – влажная дорожка поцелуев стекала от моего уха к основанию шеи. – Если о блинах, – Егор подцепил край свитера, – то, поверь, я даже не вспотею, а если про подъём на второй этаж, то... – свитер полетел на пол, – ...это такие мелочи.
– У тебя швы разойдутся, придурок! – вздрагивала я от холодных касаний к воспалённой коже
– Хамишь, девочка, а за хамство у нас принято наказывать! – горячий шёпот действовал как наркотик, голова отключалась, и тело качалось на волнах возбуждения.
– Как наказывать? – успела прохрипеть я до того, как меня развернули и дернули вниз джинсы...
– Давай уедем, дурно мне что-то, – я безотчётно прижалась к Мстиславу, который тут же приобнял за плечи, – дуб вправду волшебный какой-то.
– Значит, нужно почаще приезжать сюда, Жень, он ведь помогает твоему дару, да?
– Наверное. Поехали, а?
Мне помогли взобраться на мохноногую низкорослую лошадку, и наш отряд двинулся назад по своим же следам.
Нападение разбойников я увидела за несколько секунд до начала. Успела только крикнуть: "Берегись!", как сильный боковой удар выбил меня из седла.
Пока напавший мужик связывал мне руки за спиной, вокруг разворачивалось какое-то нелепое по своему медленному, увязающему в сугробах темпу сражение. Мстислав рубился умело, сбоку от него орал благим матом раненый разбойник, вот упал на колени ещё один. Но лихая ватага превосходила если не умением, то числом. Бились разбойники озверело как голодные дикие звери, в одном из них я узнала того самого чернобородого лиходея, что напал на нас с Лешаком.
Убивать меня не будут, конечно, не для этого руки вязали, но от этого не легче: так или иначе без смертей не обойдётся.
Внезапно один из разбойников, окружавших Мстислава, замер, выгнулся назад и повалился вниз лицом – в спине его торчал топор. В своих серых меховых одеяниях Волче, всё еще держащий на весу метнувшую оружие руку, был похож на огромного волка, сверкающего глазами из-под низко сидящей шапки. Рядом с вожаком переминались с лапы на лапу серые хищники, ждущие лишь приказа.
Чернобородый сочно захохотал, забавляло его появление нового противника. Разбойник пригнулся, и, жестом приглашая к битве, звал Волче подойти поближе. Охотник скинул своё одеяние и шапку и, оставшись в одной рубахе, вынул из-за пояса длинный нож. Волки вздыбили холки и пригнули головы.
Соперники кружили недолго, первый же выпад чернобородого был встречен серьёзным отпором. Разбойник стал отходить назад и, поравнявшись с мертвым дружком, рывком, хоть и с заметным усилием, вытащил из спины погибшего топор.
– А ну, перехожий человече, отведай нашего угощеньица, – замахнулся атаман, и смертоносное лезвие просвистело всего в нескольких сантиметрах от головы Волче.
Предводитель волков кинулся вперёд, и по злому вскрику чернобородого я поняла, что разбойник ранен.
– А и вы не побрезгуйте! – отвечал охотник наскакивая с другой стороны.
Я верила, что он сейчас победит, ведь в сказках же добро побеждает? Но нога Волче зацепилась за тело мертвеца, и мужчина упал на спину. Тут же подскочил атаман и принялся буквально рубить лежащего перед ним человека. Я завизжала безотчётно, пока еще понимая, что ни один из жутких ударов не задел охотника, но серая тень, подстёгнутая моим криком, с разбега врезалась в разбойника, сшибив неприятеля с ног.
Белёсая волчица спасала своего вожака, и оставалось только молиться, чтобы она выстояла, пока поднимается Волче, уже отбивающийся от другого разбойника.
– Нет, – кричала я хищнице, – убегай! Беги! Он убьёт тебя!
Уже виденная картина оглушила: чернобородый мужик добивал большую волчицу, он кромсал ее топором, превращая в кровавое месиво сильное и отважное животное. Оглянувшийся Волче, заорал и кинулся на убийцу.
Я прикрыла глаза, до меня долетал ужасный сладковатый запах крови, вызывая тошноту. Смотреть на окружающую меня картину не хотелось. Багровые потеки были везде: на снегу, на белых, подкрашенных чернотой стволах берез, на лицах и одеждах людей. Стало тихо, но и тогда я не посмела поднять веки, но когда стая взвыла хором, и по коше прошел мороз, глаза открылись сами собой.
Волче стоял на коленях перед тем, что осталось от волчицы, оставшиеся в живых охранники Мстислава отлавливали лошадей, напуганных близостью воющих волков, сам купец, согнувшись, свесив голову и уперев руки в колени, пытался, похоже, отдышаться. Про меня все забыли, единственный зритель страшного спектакля даже не мог поаплодировать.
Потолок бы покрасить, думала я, глядя вверх. И стены обновить, а то как-то мрачно. Повернула голову: Егор спал, по-хозяйски закинув на моё бедро ногу. Умиротворение разливалось по телу тёплым маслом. Мы не выходили из мастерской уже второй день, и я всерьёз опасалась, что мой неутомимый любовник снова загремит в больницу – под специальным послеоперационным пластырем рана выглядела не очень хорошо. Но на Егора просьбы и увещевания не действовали, он резонно заметил, что может просто лежать на спине, предоставив женщине главенствующую роль. Я улыбнулась и тихонько встала с кровати. Сейчас этот человек проснётся и потребует еды.
Через две улицы, на углу перекрестка, работал допоздна небольшой магазинчик, который вмещал в себя самый разнообразный ассортимент. В нем можно было одновременно купить штыковую лопату, стиральный порошок и карамельки "Раковые шейки". Нано-маркет, как называл его Егор.
Спустилась вниз и погладила по крыше "семёрку". Она была на ходу, и почему бы не воспользоваться этим чудом технической мысли? Знакомое урчание движка порадовало как встреча с другом.
– Ну что, конь цвета "пицунда", неси меня за жрачкой!
За прилавком увязала в смартфоне Надюша-продавщица, которую звали так, скорее всего, из какого-то артхаусного протеста. В даме было сто пятьдесят кило живого веса и сто шестьдесят сантиметров роста. Надеждище подняло на меня свои чудные глазки с коровьими опахалами – густые наращенные ресницы в Кленовом стане вербовали в ряды своей бьюти-секты всё новых адептов – и добродушно улыбнулась:
– Тушёночки?
– Ага, Надюш! И макарон.
– Жень, а мне ведь фаршу еще привезли, возьмёшь?
– Давай!
В Надюше пропадал дар менеджера по продажам: я вышла из нано-маркета с двумя полными пакетами. Уложив покупки на заднее сиденье – отец за это отругал бы, привалилась к холодному боку машины и с наслаждением закурила, но на второй затяжке отчаянно закашлялась: знакомый джип притормозил в десяти метрах от "семёрки". Открылась водительская дверь, и, не спуская с меня глаз, из машины вышел Славик.
– Меня ждёшь? – с сарказмом спросил он, хромая в мою сторону. – Вот я и пришёл, Женечка! Поговорим?
– Я тебя посажу, урод!
– Да ну! А что не посадила еще?
– Не до того было, – я нащупала рукой ручку двери, – да и запись на флешку перекинуть нужно.
– Какую запись?
– Твоего признания, – блефовала я. Моя отчаянная попытка "увековечить" речь Мстислава не увенчалась успехом. Это только в американском кино оператор службы спасения первым от разговора не отключается. – Там лет на десять.
Славик подошёл совсем близко:
– Не пугай, подстилка деревенская, я тебя быстрее закрою.
– А что раньше не закрыл?
– С юристом советовался.
– Удачи! – я попыталась оттеснить мужчину и открыть дверь.
– И тебе! – обнажил клыки собеседник. – Ходи и оглядывайся теперь, сучка! Потому что я своё возьму!
– Пошел ты на ***, – сплюнула я под ноги негодяю и села в машину.
Раздышавшийся Мстислав медленно выпрямился, осматривая поле боя. Взгляд его наткнулся на собравшихся вокруг погибшей подруги волков. Помолчал купец, но так ничего и не сказал, хватило ума.
Мне было так плохо, что не описать словами: видения сбывались! Значит, окровавленные руки Евгении Васильевой – не кошмар, не игра воображения, а будущее или уже настоящее?. Но если в параллельной реальности я погибну, что станется с Женькой, которая разговаривает с воронами и заглядывается на неграмотного охотника? Или уже сталось?
На тонкую березовую ветку, качнув ее своим весом, села серебристая сова.
– Привет! – что я надеялась увидеть в этих круглых, с бездонными зрачками глазах? – Видишь, отбились мы.
В нескольких шагах от меня обличающе грозила небу из розового сугроба черная борода – разбойник лежал, запрокинув голову. Слуги Мстислава выкладывали в ряд погибших товарищей. Вот и съездили на экскурсию!
– Ну ты как? – спрашивал Славка, осторожно разрезая веревку ножом. – Бодигьярда нанимать придётся, иначе своруют тебя, как пить дать своруют!
– Я уже видела это. – кивок в сторону до сих пор стоящего на коленях Волче заставил Мстислава обернуться. – Даже говорила ей, но не поверила ведь, дурочка!
Вдруг один из слуг громко выругался. Он находился рядом с местом, где была зарублена волчица, и сейчас с ужасом смотрел вниз.
Мстислав поднялся на ноги, помогая встать и мне, и рявкнул, понимая, что так поразило мужика:
– Чего уставился, садись на коня и за возом, живо!
Но картина и вправду была поразительной – на снегу вместо дикого лесного животного лежала изуродованная Малуша. И тут меня вырвало…
Уже отпирая замок, я почувствовала божественный и такой нужный сейчас аромат кофе. За порогом следовало оставить беспокойство – Славик ехал за мной от магазина до мастерской.
– Ты когда Лушку привезёшь? – беспечно спросил Егор, добавляя в мою кружку сливки. – Она ведь у вас с Михаилом, да?
– Они прокисли.
– Да? Точно! Прости, сейчас сварю ещё.
– Постой, Егор, сядь, мне нужно с тобой серьёзно поговорить. – я поставила пакеты на стол и начала их механически разбирать, вскользь отмечая, что все продукты в маленький холодильник не влезут. – Луша не вернётся.
– Вот дела! Неужели настолько привыкла? Ты и собак присушиваешь, колдунья? Ну, ничего, я сам за ней приеду, заодно и с тетей твоей поговорю.
– Нет.
– Что нет? Не говорить?
– Нет Луши больше.
– Не шути так, Жень! – вмиг стал серьёзным мой мужчина. – Она же как ребенок, понимаешь, я ее выкормил из рожка, она мне песни пела, когда я… Что значит нет?
– Она умерла. Так бывает. Вроде на поправку шла, а потом раз – и всё. – ложь прожигала горло, и оно невыносимо саднило. – Мы не стали ее хоронить без тебя. Благо морозы стоят. Она в подсобке уличной, я ее в простыню чистую завернула. Не знаю, нужно было ошейник снимать или нет.
– Почему ты сразу не сказала? – чужим и жестоким голосом спросил Егор. – Разве ты не понимаешь – она первая… на на нож…
Руки беспомощно повисли вдоль тела. На плечи взвалили бетонную плиту, и она давила, давила, пока я не догадалась:
– Пойду я. Спасибо за кофе. Созвонимся.
– Да. Иди.
Натягивая на голый торс свитер, Егор не смотрел в глаза, даже головы не поворачивал. Мы вышли из мастерской практически одновременно: он в подсобку, я в машину.
– Волче… – спина не шелохнулась, и я нервно сглотнула кислую слюну, вновь скапливающуюся во рту. То, что осталось от Малуши, выглядело реквизитом к фильму ужасов.
– Ступай, горюха. – неожиданно ответил охотник. – Прибрать ее нужно.
Волки смотрели на меня без злости, но внимательно отслеживая малейшее движение, словно я представляла тайную угрозу. Стянула с головы платок, расправила его, и большой серый квадрат ткани опустился на изуродованное тело.
Подошёл Мстислав и положил на плечо Волче свою запачканную в засохшей крови руку:
– За подмогу поклон тебе, добытчик. Дождись – сани пришлю, отвезёшь…, – купец не смог подобрать слово.
Охотник молча кивнул. С березы сорвалась сова.
В доме никого не было, даже Гоши, и я достала из-под кровати чемодан. Нужно съездить к отцу, поговорить, пропитаться его поддержкой. Невыносимо было быть рядом с любимым и не касаться его, не разговаривать. Надо дать Егору время, он имеет право на горе.
Нет! Ну как я от него уеду? Ну как? Я схватила сотовый и нажала на иконку контакта.
Безжалостное “абонент находится вне зоны действия сети” заставило двигаться быстрее, и к обеду я уже была готова выезжать. Второй "контакт" ответил сразу.
– Привет, пап!
– Привет, Василёк! Что с настроением?
– Да все нормально, – всхлипнула я.
– Поругались?
– Нет. Папка, я так хочу домой!
– Так, Евгения, прежде чем нарубить дров, сядь и подумай, а стоит ли махать топором?
Я рыдала в трубку, отец молча слушал. Так было всегда – он давал выплакаться, просто оставаясь рядом, предлагая чай или коньяку, или шоколадную конфету.
– Всё, пап, я могу говорить.
– Когда выезжаешь?
– Хочу сегодня.
– Не вздумай! В таком состоянии за руль нельзя, сама понимаешь. Давай утром на свежую голову.
– Нет, сегодня! Я уже все вещи собрала.
– Татьяна в курсе?
– Не говорила еще.
– Скажи.
– Конечно.
– Жень! – из коридора донёсся ломающийся голос Гошки, – А есть, что поесть?
– Ну ты давай, разруливай, Василёк, но в дорогу с утра, лады? – спокойно резюмировал услышанное отец. – Я тут пельменей налепил, к твоему приезду сварю.
– Папка, я так тебя люблю!
– На том и стоим, доча!
Меня попарили в бане, накормили чем-то, напоили – мозг не фиксировал вкусы, чтобы не спровоцировать новый приступ тошноты. Страшное лицо Малуши всё ещё стояло перед глазами, всплывало из темноты, пугало. Кое-как дотерпев до утра, я отправилась к Мстиславу – он лежал на кровати в одежде, даже не сняв мягкие сапоги. Нахмуренные брови и плотно сжатые губы свидетельствовали о том, что и ему этой ночью спалось не слишком хорошо.
– Слав, Слав! – потрясла его за плечо, и сильная рука вцепилась в ладонь, пригибая меня книзу.
– Убить пришла?
– Ты дурак что ли?
Растирая лицо, Мстислав глухо извинился:
